Текст книги "Загадочное завещание"

Автор книги: сказки народные

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

37. ДЕВЛИН

Я жду возле ее спальни, одетый и готовый отправиться к тете и дяде на ужин в честь Дня благодарения.

Мои костяшки зажили, но когда я в последний раз видел Шона перед началом длинных выходных, его синяк под глазом оставался фиолетовым и опухшим. Всякий раз, когда он видит меня, он убегает, как маленький грызун, которым он и является.

Блэр открывает дверь, одетая в новое платье, которое я ей купил. Она пыталась отказаться от него, когда я оставил его в ее комнате, утверждая, что оно ей слишком велико. Оно ей чертовски идет, но дело не в том, что платье какое-то особенное.

Дело в Блэр – именно она заставляет платье сиять, а не наоборот.

Ее брови поднимаются, когда она обнаруживает меня там, и она окидывает меня взглядом. Вспышка тепла наполняет ее глаза цвета виски.

Мой член дергается. Трудно сдержаться, когда я хочу ее. Потребность постоянно растет, как будто мне никогда не будет достаточно.

– Идеально, – хвалю я, принимая ее в себя.

Темные ресницы Блэр трепещут, становясь еще темнее от легкого макияжа и туши. Она гладит руками платье глубокого нефритового цвета, которое обтягивает ее тело и спадает до колен. – Выглядит хорошо?

– Да. Готова идти?

– Ага.

Я кладу руку ей на спину, пока мы спускаемся по ступенькам, но внизу она обгоняет меня, чтобы первой попасть в гараж. Подавив вздох, я беру с крючка брелок от Porsche и забираюсь в машину, где она ждет меня.

Во время короткой поездки я не свожу с нее глаз. Блэр щелкает ногтями.

После бурного секса на прошлой неделе отношения между нами остаются напряженными. Неприятное чувство закрадывается в мое нутро, как яд. Блэр отстраняется. Я чувствую это. Я пыталась мысленно подготовиться к этому, если она это сделает, поддавшись своему механизму самозащиты.

Даже после прочтения трех маминых книг о науке о мозге, стоящей за этими привычками, я не могу избавиться от них, просто прочитав о них.

Обидно быть таким слабым. Единственное, что заставляло меня чувствовать себя живым, я не могу остановить себя, чтобы закрыться от страха. Неважно, насколько сильным я себя считаю, внутри я все тот же маленький мальчик, беззащитный перед жестокой болью от того, что все уходят.

Когда я подъезжаю к дому тети Лотти и дяди Эда, машина Лукаса уже там.

– Они, должно быть, уже здесь. – Блэр показывает на машину. – Джемма сказала, что они приедут в город на выходные, чтобы навестить обе семьи. Может быть, мы сможем позавтракать с ними завтра.

Мы поднимаемся на палубу и входим через кухню, где аромат домашней еды доносится до нас, как только открывается дверь.

– Пахнет замечательно, тетя Лотти.

– Девлин! – Дядя Эд поднимается со стула в гостиной, за ним следует их пухлый мопс Ланселот.

Блэр загорается, наклоняется, чтобы поприветствовать его. – Привет, мой любимый рыцарь.

– Отлично выглядишь. – Дядя Эд пожимает мне руку и приветствует Блэр. Его обычная седая щетина чисто выбрита, а щеки слегка порозовели от выпитого. – Мы несколько недель уговаривали Дэва привезти тебя сюда. Мы рады наконец-то познакомиться с его девушкой.

У меня в груди поднимается тепло, когда я слышу, что Блэр называют моей девушкой.

Блэр заправляет свои гладкие волосы за уши, поднимается на ноги, чтобы пожать руку. – Это все на его совести. – Она пихает меня локтем. – Я люблю вашу собаку и с удовольствием приехала бы к вам. Спасибо, что пригласили.

Дядя Эд смеется и протягивает руку, чтобы взъерошить мои волосы, испортив их укладку.

– Эд, – жалуюсь я, отворачиваясь.

– Ты что, думаешь, что ты слишком большой, чтобы я мог так делать только потому, что ты теперь выше меня? Я все еще делаю это с Лукасом. Не так ли, сынок?

– И я делаю это в ответ. Просто у тебя меньше волос, чтобы возиться с ними, – шутит Лукас с дивана, где его рука обнимает Джемму.

Дядя Эд смеется, трогая свои песочно-каштановые волосы, пронизанные сединой.

– Заходите, вы двое. Есть что-нибудь выпить? – Дядя Эд приглашает нас в теплую кухню. Здесь уютнее, чем в моем доме. Чувствуется, что здесь действительно живет семья. – В любом случае, Дев, ты не должен уклоняться от наших приглашений. Мы с твоей тетей скучали по тебе после того, как ты так часто бывал здесь в начале учебного года. Ты знаешь, что тебе и твоим друзьям здесь всегда рады. Как Бишоп?

– Он в порядке.

Входит тетя Лотти с парой бутылок вина. – Я привела подкрепление.

Лукас и Джемма поднимаются с дивана, чтобы помочь ей на кухне, пока дядя Эд разносит нам закуски.

Разобравшись с вином, тетя Лотти поворачивается ко мне и обнимает меня за плечи. – Хорошо, дай мне посмотреть на тебя. – Она оглядывает меня и обнимает. – Я вижу, ты прилагаешь дополнительные усилия для Блэр. Почему ты не наряжаешься для нас, когда приходишь сюда?

Лукас фыркает, наливая вино, и передает бокал Джемме. Она чмокает его, а Лотти бросает на него неприязненный взгляд.

Блэр тихо смеется, но это не так непринужденно, как обычно.

Я обхватываю ее за талию, пряча хмурый взгляд на напряженные линии ее тела. – Тетя Лотти, это Блэр.

Она одаривает Блэр теплой, одобрительной улыбкой и берет ее за обе руки. – Блэр. Это замечательно – познакомиться с тобой. Мы рады, что Девлин встретил такую прекрасную девушку.

– Спасибо, я тоже рада познакомиться с вами. – Блэр смотрит на меня уголком глаза. – У вас очень милый дом.

Джемма подходит и цепляет свою руку за руку Блэр. – Пойдем перекусим сыром на палубе. В это время года здесь прекрасный закат. Я корила себя за то, что не взяла с собой фотоаппарат, когда была в прошлом году.

Блэр расслабляется, отстраняясь от меня. – Звучит идеально.

Девушки исчезают на палубе с тарелкой сыра и собакой, которая преданно кружит у их ног в надежде, что ей перепадет кусочек. Джемма кормит его кусочком чеддера, ласково улыбаясь собаке породы мопс.

Лукас хлопает меня по спине, отвлекая мое внимание от девочек. – Оставь их ненадолго. Они никогда не могут погулять без нас.

Через минуту мои тетя и дядя вызывают нас обоих, чтобы помочь с ужином, делегируя нам разные задачи.

– Итак, – затягивает Лотти, когда картофельное пюре готово. – Расскажи нам о ней!

– Я…, – я взглянула на Лукаса в поисках помощи. На его лице появилась широкая, нахальная улыбка. – Ну, вообще-то мы ходили в одну школу. Она была в моем третьем классе на уроке рисования.

Я сглатываю, когда все трое удивленно смотрят на меня и дергаю себя за ухо и провожу рукой по волосам.

– Подожди, Блэр? – уточняет Лукас.

– Да. – Ласковая улыбка кривит мой рот. – Она дала мне свои рисунки звезд. Никто из нас не помнил, пока мы недавно… не стали ближе.

Лукас понимающе поднимает брови. Он знает о стойкости нашей ненависти и был свидетелем перемены на вечеринке у озера.

– Как мило, – счастливо вздыхает тетя Лотти, полуобнимая меня, пока готовит еду. – Значит, так и должно было быть!

Мое сердце колотится.

Когда мы садимся ужинать, напряжение все еще накатывает на Блэр волнами. Она никогда не бывает разговорчивой, пока не расслабится, но сейчас она тише, чем обычно. Я бросаю на нее взгляд, когда моя семья приступает к трапезе.

Лукас, Джемма и дядя Эд погружаются в разговор о колледже, а я отвлекаюсь на Блэр. Она была взволнована весь вечер.

– Что с тобой, Блэр? – спрашивает тетя Лотти.

– Что?

– Ты уже выбрала университет? Что ты хочешь изучать?

Блэр превращается в статую рядом со мной. – Пока нет. Хотя заявления должны быть поданы в ближайшее время. Я еще не решила, но, возможно, закончу медсестрой или, может быть, бухгалтером.

Дядя Эд кивает. – Хорошие области для изучения.

Блэр опускает взгляд на свою тарелку, морщинка прочерчивает ее лоб. Мы не говорили об этом, но когда я представляю Блэр медсестрой или бухгалтером, мне кажется, что это неправильно. Ни то, ни другое не является ее страстью.

Не то что количество книг по искусству и истории в ее растущей коллекции.

– Ты закончил подачу документов, Девлин? – спрашивает дядя Эд, вытирая рот салфеткой.

– Да.

Блэр бросает взгляд в мою сторону, и мне становится не по себе.

Тетя Лотти наклоняет голову, поджав губы. Когда она так делает, она так похожа на маму. – Любая школа будет счастлива заполучить тебя, независимо от того, какой путь ты выберешь.

Меня покидает пустота смеха. Ее скрытый смысл ясен: ты можешь делать все, что хочешь, не слушай своих родителей. Они никогда не одобряли то, как мои родители подталкивают меня к карьере в медицине. Когда в прошлом году Лукас пришел к ним со своей мечтой о колледже, они его поддержали. Если я пытаюсь сказать маме и папе, что не хочу изучать медицину, меня отшивают.

– Да, пока это входит в план. – Я делаю акцент на плане с большой буквы П.

Блэр хмурится, играет с уголком салфетки на коленях, отщипывая уголок.

– Не все идет по плану, – искренне говорит Джемма. – Делай все, что хочешь, Дев. – Ее взгляд переходит на Блэр. – Это относится к вам обоим.

– Спасибо. т– Я вздыхаю. Джемме легко говорить. Ее родители – еще один идеальный пример любящей, хорошо устроенной семьи. Ей не понять, сколько лет мои родители вкладывали в мои планы на колледж. – Как Алек учится в Университете Колорадо в Денвере?

Джемма начинает рассказывать о своем брате-близнеце. Когда она заканчивает, она кричит на время на своем телефоне. – Боже, простите, ребята. Я обещала родителям, что мы разделимся, чтобы зайти к ним домой на десерт.

– О! Вот, возьми еще немного сладкой картофельной запеканки для своего папы. Он давно просит рецепт.

Тетя Лотти и Джемма встают, чтобы разобраться со своей долей остатков, пока Лукас пожимает руку отцу.

– Эм, я тоже собираюсь уходить, – говорит Блэр.

– Что? – Я опираюсь рукой на спинку ее стула. – Мы приехали на машине.

– Джемма предложила подбросить меня, когда они уедут. – Она переводит взгляд между моими глазами и вздыхает. – Я хочу повидаться с мамой. Мы никогда раньше не разлучались на каникулы и мне кажется неправильным не видеть ее.

Иррациональная, собственническая ревность поднимается вверх, а затем гаснет так же быстро, как и появилась. Я опускаю руку на ее плечо и притягиваю ее ближе, целуя в щеку.

– Хочешь я тебя отвезу? – Это глупо, но я не хочу, чтобы она надолго исчезала из моего поля зрения.

Я стал таким жадным, чем больше времени я проводил с Блэр. Неужели я отдалил ее от мамы, монополизировав ее время? Я ублюдок. Ее мама очень важна для нее, я не должен делать ничего, что может нарушить эту связь.

Здоровье Мэйси пошатнулось с наступлением прохладной погоды.

Блэр кладет руку мне на ногу. – Нет, все в порядке. Я… – Ее взгляд устремлен на моих тетю и дядю. Я чувствую, что она не хочет признаваться им, что живет со мной, так как она колеблется. – Я позвоню тебе позже.

– Блэр, было очень приятно. Пожалуйста, возвращайся поскорее, хорошо? – Дядя Эд встает, чтобы обнять ее. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами и я сдерживаю улыбку. Дядя Эд ласковый. – Всегда пожалуйста. Вы с Девлином должны приехать на следующей неделе.

Тетя Лотти вторит ему от прилавка.

Через несколько минут я сижу один за столом с тетей и дядей после того, как Лукас, Джемма и Блэр уходят.

Дядя Эд и тетя Лотти обмениваются говорящим взглядом. Она улыбается и тянется через стол, чтобы сжать мою руку.

– Она нам очень нравится.

– Ага, – соглашаюсь я, в горле пересохло и саднит.

Я не дал названия ни одному из этих чувств, которые распространяются через меня, переплетаясь с моими внутренностями, как живой организм. Это не сравнится с тем, что я чувствую, когда нахожусь рядом с ней. Нет способа остановить ее расцвет, нет способа вырезать ее, не убив мое сердце. Я должен жить с этим, каждую горько-сладкую секунду, пока она отдаляется от меня.

***

Сидеть с ними легко и удобно, пока это не так. Перемена происходит в доли секунды.

Мы успели съесть два разных пирога, посмеяться над историей о том, как Лукас потерялся в кампусе колледжа Оук-Ридж в первую неделю учебы.

И сразу становится слишком тяжело сидеть с дядей Эдом и тетей Лотти. Несмотря на то, что они – моя семья, ближе, чем мои собственные родители, я все еще не их сын.

Мама и папа не проводили со мной День благодарения или другие праздники уже много лет, с тех пор как мне исполнилось девять.

Именно в такие моменты их отсутствие жжет сильнее всего.

– Я должен идти. – Они смотрят на меня одинаково, с оттенком сочувствия. Я не хочу этого видеть. Потирая фантомную боль в груди, я придумываю оправдание. – Хочу быть там, когда Блэр вернется. Чтобы не пропустить ее звонок и узнать, что она благополучно добралась до дома.

– Хорошо, милый, – говорит тетя Лотти. – Но, пожалуйста, обещай, что скоро приедешь. Я беспокоюсь о тебе, ты совсем один в этом большом доме. Это неправильно. Ты знаешь, что можешь приходить и оставаться здесь, когда захочешь.

Она целует меня в макушку, прежде чем я встаю.

– Да. Спасибо, тетя Лотти.

Я желаю им спокойной ночи и иду домой с объедками, которые они нагрузили на меня. Там пусто, когда я прихожу туда и тяжесть одиночества давит на мои плечи.

Выпустив напряженный вздох, мне ничего не остается делать, как ждать возвращения Блэр. Положив на прилавок кусок пирога, который она рассматривала ранее, я опускаюсь на диван в гостиной, уставившись на то место, где я трахал ее, совершенно не сдерживаясь, давая волю монстру внутри.

И она приняла это.

Умоляла меня.

Она не смотрела на меня с отвращением, когда столкнулась с моим внутренним монстром, она раздвинула ноги шире и дала мне свои когти тоже.

Мое сердце раздражающе, нуждаясь, трепещет в груди. Я хватаюсь за переднюю часть своей рубашки.

Странно, что один человек может заставить тебя чувствовать так много. Блэр заставляет меня чувствовать ненависть, желание, гнев, похоть и что-то еще более опасное – любовь. Такую любовь, которая неизвестна, как звезда, которая коллапсирует сама на себя, образуя черную дыру. Ты не можешь удержаться, но тебя затягивает гравитационное притяжение. Любовь, которой не нужен свет, потому что она расцветает даже в самых темных глубинах.

Я не знаю, как сказать ей об этом. Не тогда, когда она закрылась от меня. Я не хочу обнажать свою потребность в ней, когда ее потребность не соответствует ей.

Она ускользает. Все, что я хочу сделать, это прижаться к ней покрепче. Но если я сделаю это, я только выдвину требования, которых не должен делать.

Если она так сильно хочет уйти, хорошо.

Я опираюсь локтями на бедра и опускаю лицо на ладони, массируя тупую боль в висках.

Когда она уедет, у нее будет мама, к которой она вернется домой. А у меня снова будет пустая тюремная камера по завышенной цене.

Укол ревности уступает место тоске, которую я душил. Она просачивается между трещинами в моих внутренних коробках, вырываясь на поверхность с такой силой, что я задыхаюсь. У меня сводит живот и болит грудь.

Я впиваюсь пальцами в кожу головы, пытаясь загнать ее обратно. Тоска отказывается возвращаться на место, и вместо этого пожирает меня, пока я жду, когда Блэр вернется ко мне.

Дверь открывается, и в коридоре зажигается свет и я поднимаю голову.

– Ты сидишь в темноте? – Блэр появляется из холла, отряхиваясь от угольного пико, которое она позаимствовала у меня. – Эмо-стереотип, да?

Я прочесываю пальцами свои волосы. – Наверное.

Блэр вскидывает брови. Ее макияж размазался, тушь под глазами высохла, словно потекла. Она плакала?

– Как твоя мама? – Мой голос слишком тверд.

Моя хватка самообладания ослабевает благодаря страху, который уже несколько дней сидит у меня в затылке.

Но взгляд ее глаз настороженный и отстраненный.

– Она… стабильна, – говорит Блэр, изнеможение заметно в ее миниатюрной фигуре. – Они взяли лихорадку под контроль, но воспаление в сердце еще не прошло.

– Неужели ее врачи не делают все возможное, чтобы…

– Делают. По-видимому, о ее болезни известно недостаточно, поэтому им неясно, что вызвало ее сердечное заболевание. Все, что они продолжают говорить, это то, что аутоиммунный миокардит встречается редко. – Глаза Блэр вспыхнули. – Я иду спать, это был долгий день.

Я не хочу, чтобы она уходила, как это делают все остальные. Никто не остается достаточно долго, чтобы полюбить меня за мои проблемы, но какое-то время я верил, что она сможет.

– В следующий раз я пойду с тобой.

38. БЛЭР

У меня вырывается резкий смех.

– Нет, не пойдешь. Мне все равно, что ты оплачиваешь счета, ты не имеешь права просто говорить мне, когда и куда мне идти, или идти со мной, как будто ты мой парень.

Челюсть Девлина сжимается, мышца прыгает. – Я и есть. Тв…

– Мой? Это то, что ты собирался сказать? – Я насмехаюсь, раскидывая руки. – Девлин, ты даже не спросил меня! Ты просто начал говорить, что я твоя девушка, своей семье, не обсуждая это! Ты не поговорил со мной, не спросил меня – ты не можешь просто так взять и решить. Это так не работает.

Он вскакивает на ноги, в два шага преодолевая расстояние между нами, возвышаясь надо мной с опасным блеском в глазах. Я вздергиваю подбородок, не боясь его.

– Ты идешь по рискованному пути. – Он берет меня за руки. – Не заставляй меня повторять, как у нас все устроено.

Все это становится слишком сложным.

– Нет никаких нас! – Я с трудом высвобождаюсь из его крепкой хватки и поворачиваюсь на пятках.

Девлин следует за мной, пока я трусцой поднимаюсь по ступенькам. Волосы на моем затылке встают дыбом, мои инстинкты приходят в боевую готовность, ожидая, что он схватит меня. Я бегу быстрее, держась вне его досягаемости.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что нас нет? – Тон Девлина настолько груб, что трудно разобрать его вопрос.

Высокомерный ублюдок совершил триумфальное возвращение. Он все это время таился внизу и ждал, чтобы напомнить мне одну истину, которую я выжгла в своем мозгу с тех пор, как отец впервые ушел.

Мужчинам нельзя доверять. Неважно, что они говорят, или как мило они заботятся о тебе, они все равно сделают одно и то же – причинят тебе боль. Выживание должно быть на первом месте.

Я остановилась посреди его спальни, сердито моргая. Мои ноги принесли меня сюда автоматически, как будто я не могу избавиться от ощущения безопасности в этой комнате. Я снимаю туфли на коротких толстых каблуках, которые носила в доме его семьи, и делаю вдох, чтобы выпустить часть волнения, накопившегося в моей груди с тех пор, как я нашла контракт, спрятанный в шкафу Девлина.

– Я пропустила ту часть, где я продала тебе опыт девушки? – Обвинение срывается на болезненный крик, скребущий мое горло.

На лице Девлина промелькнуло удивление, но затем его выражение превратилось в контролируемое спокойствие. Это фальшивка, созданная для того, чтобы скрыть его истинные чувства. Однако я вижу, как он судорожно сжимает кулаки, засунув их в карманы.

– Я уже несколько недель не ставил перед тобой задач и не платил за то, чтобы ты унижалась. Мы явно действовали, исходя из разных представлений о наших отношениях.

Он так осторожен в своих словах, пропуская то, как он манипулирует мной, обращаясь со мной так, будто ему не все равно, когда у него все еще есть контракт. Ярость захлестывает меня, подстегиваемая долгой чертовой ночью, которую я провела, сидя с мамой, ее тело истощено, словно ее собираются забрать у меня в любую секунду.

– Черт возьми, Девлин! Любовь нельзя купить, она не настоящая! Для тебя все это было гребаной игрой!

– Деньги не имеют значения. – Рот Девлина сжимается, словно он ловит в ловушку свои нефильтрованные ответы, обдумывая, что сказать, прежде чем он разожмет эти лживые губы. – Не имеет значения ни договоренность, ни что-либо еще.

Я тыкаю в него пальцем. – Разве нет? Ты так отчаянно нуждаешься в компании, что заплатил мне, чтобы я играла с тобой в дом.

Челюсть Девлина сжимается. Страдание на секунду заполняет его глаза, а затем исчезает. Слова продолжают литься из меня, не контролируя себя. Я бросаю все ему в лицо.

– Ты чудовище, – шиплю я. – Ты так ненавидел меня, что решил продолжить свои мучения, принижая и манипулируя моим отчаянием в угоду своей больной игре? Ты заставил меня поверить, что ты действительно… – Я прервала себя резким вздохом, прежде чем продолжить низким голосом. – Какой способ оправдать свою репутацию дьявола. Неудивительно, что твоих родителей никогда нет рядом, потому что они, вероятно, не могут выносить присутствия рядом своего демонического отпрыска.

Единственная реакция Девлина – это слабая напряженность вокруг его глаз и точный наклон головы.

Мое горло обжигает сожаление. Как только я произношу эти слова, мне хочется взять их обратно. Это низкий, режущий удар, даже для меня. После того, как я увидела, как с ним обращаются его родители, мне не следовало этого говорить. Этот гнев рождается из обиды, которую отец причинил мне, мой гнев на него больше, чем на кого-либо другого, за то, что он ушел и разрушил мамино счастье.

Я открываю рот, чтобы извиниться, и делаю шаг к нему.

– Я понимаю. – Эти два слова, отрывистые и строгие, замораживают меня на месте.

Они эхом отдаются в тишине, наглядно показывая, как мало я для него значу. Не более чем его платная игрушка. Игра, в которую можно играть, и не более.

Все, что у нас было, было фальшивым.

Я была так глупа, что поверила, что этот циничный мудак может полюбить разбитую, побитую девушку с другого конца города. Наивной, что забыла, как мало я могу доверять мужчинам – в конце концов, они все одинаковы.

Выдохнув, я подхожу к панелям шкафа вдоль стены и открываю ту, где нашла наш контракт, когда крала одну из рубашек Девлина, чтобы надеть. Я достаю страницу журнала, на которой была написана наша сделка, и поворачиваюсь лицом к Девлину. Когда я обнаружила, что он все еще хранит его, причем в своей спальне, я поняла, что ничего не изменилось.

Глаза Девлина слегка расширились. Должно быть, он думал, что я не найду контракт. Это должно было случиться – я всегда краду его одежду.

– Это конец.

Звук рвущейся страницы доносится до моих ушей, когда я кромсаю ее у него на глазах. Моя грудь вздымается от волнующего дыхания, хриплые звуки проскальзывают мимо моих губ, когда я пытаюсь сдержать свои эмоции. Я нахожусь в режиме выживания, нет времени для слез. Пока нет. Я не могу сломаться, пока не окажусь в безопасном пространстве, где я смогу отпустить себя и вытереть кровь из этого мрачного чувства, поглощающего меня целиком.

Девлин наблюдает за происходящим с отстраненной незаинтересованностью, прикрыв глаза капюшоном. Вырванные клочки журнальной страницы падают на пол в беспорядке.

Часть меня хочет вырваться, но я не оставлю свои книги. У меня есть еще одежда, которую я оставила в трейлере, а та, что здесь, может остаться. Я собираю книги с тумбочки в свои руки и иду в свою комнату. Девлин следует за мной, засунув руки в карманы. Он ничего не говорит, чтобы остановить меня, пока я хватаю свою спортивную сумку и складываю в него книги.

Это вонзается, как иглы в мои нервные окончания. Он ничего не говорит.

Разве это не доказывает истину? Если бы ему было не все равно, он бы сказал что-нибудь, чтобы остановить меня от саморазрушения.

Слезы, которые я сдерживаю, вырываются наружу, но я не могу пока сломаться. Я заканчиваю собирать книги в спальне, натягиваю туфли и останавливаюсь на вершине лестницы с тяжелой сумкой, отягощающей меня.

Есть еще книги, которые я оставила по всему дому. Больше всего мне больно от неучтенной книги – моей любимой, той, которую мы читали с мамой. Я нигде не могу найти «Звездную пыль», а времени у меня в обрез. Девлин дышит мне в затылок.

Мне нужно убраться отсюда, подальше от него, пока я не поддалась слабому стуку в груди, умоляющему меня остаться.

Задавив его, я начинаю подниматься по ступенькам.

Рука на моей руке останавливает меня. Я смотрю вниз: железная хватка Девлина слишком сильно сжимает мой бицепс. Его рука дрожит.

– Ты не можешь заставить меня остаться здесь против моей воли, словно я твоя пленница. – Мой голос холоден. Это единственный известный мне способ оставаться сильной, чтобы я могла уйти. – Отпусти меня.

Девлин издает насмешливый смешок и роняет мою руку. Она болит, эхо от его пальцев не проходит. На моей бледной коже наверняка останутся его синяки.

– Тогда все кончено.

Я колеблюсь на вершине лестницы, оглядываясь назад. Он может вызвать полицию. Именно эта угроза держала меня под его контролем поначалу, пока я не решила, что все изменилось.

Это последствия, с которыми мне придется столкнуться позже.

Взгляд Девлина пронзителен и ничем не выдает себя. Даже когда я ненавидела его, я могла читать между строк его тщательно выстроенной маски.

Ухватившись за ремень своего залатанного вещевого мешка, я совершаю побег. Каждый шаг заставляет мое сердце щелкать, разбитые осколки падают прочь. Я не успеваю дойти до машины, как слезы пробиваются сквозь тонкую стену, сдерживающую их.