Текст книги "Загадочное завещание"

Автор книги: сказки народные

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

42. БЛЭР

Свет в полицейском участке Риджвью слишком яркий, что не позволяет скрыться от моего провалившегося плана. Я мельком взглянула на себя в зеркало, когда шеф полиции привел меня сюда. У меня свело живот от того, как я выглядела – беззащитная, нищая, отчаявшаяся.

Вот что я получила за продажу своей души.

Ночь в камере предварительного заключения в одиночестве, слишком холодная, усталая и без вариантов.

Одна из моих кутикул кровоточит от того, что я грызу ноготь, но я продолжаю ковыряться в ней. Жжение напоминает мне, что я здесь и жива, в то время как время, кажется, идет то медленно, то стремительно, все одновременно. Я никак не могу определить, который сейчас час. Как в казино, здесь нет ни окна, ни часов.

Пусть идут хорошие времена…

Но все, что это делает, это оставляет меня с моими мрачными мыслями.

Девлин назвал бы это психологическим дизайном, тактикой, позволяющей преступникам тушиться в клетке, пока они не будут готовы сломаться под давлением.

Насмехаясь, я свернулась калачиком на жесткой скамье, подтянув костлявые колени к груди. Я прислоняюсь к ним лбом и бьюсь головой, крепко зажмурив глаза. Это не меняет моего окружения, когда я открываю глаза.

Бетонная стена и железные прутья с облупившейся белой краской смыкаются со всех сторон, создавая ощущение, что выхода нет. В поле зрения нет ни одной пластиковой ложки.

Пустой смех вырывается из меня, сотрясая мои плечи. Я потираю руки, жалея, что охранник не разрешил мне оставить свитер. Этот прозрачный топ не помогает мне согреться.

Сжавшись, я беспокоюсь о маме. Что я буду делать? Клинике нужны деньги к завтрашнему дню, чтобы сохранить ее место. Черт возьми, не надо было идти на улицу, клетка Девлина была гораздо мягче.

Если бы только я не была так полна упрямой гордости, злясь на контракт.

Единственный шум в гулкой комнате исходит от меня. Если я напрягу слух, то не смогу уловить никаких звуков, проникающих через тяжелую дверь, отделяющую помещение камеры от лабиринта станции за коридором. Я представляю, что именно так выглядит чистилище. Жесткое флуоресцентное освещение, жесткие сиденья, вакуумная герметизация помещения, которая оставляет тебя наедине со своими мыслями и умоляющими криками, когда отчаяние укоренится.

Колеблющийся всхлип застревает в моем горле, вырываясь на поверхность из ниоткуда. Глубокое чувство безысходности наполняет меня, когда я ищу какой-нибудь выход из этой ситуации.

Ну же, звезды. Хоть раз, пожалуйста, просто… сделайте свое дело.

Я заправляю свои нежные, обкусанные ногтями пальцы под согнутые колени, желая, чтобы волна эмоций утихла и в голове всплывают слова отца. Плач – это для тех, кто сдается. Мои губы кривятся в яростном оскале.

Я ни хрена не бросаю. Это он бросил.

Нет времени для слез. Если я не уберусь отсюда в ближайшее время, у мамы будут проблемы. Я смогу плакать, когда выберусь из этой передряги.

Что ты будешь делать?

Этот знакомый, язвительный голос должен убраться из моей головы. Вместе с его голосом приходят мысли о других вещах, таких как форма его полных губ, когда он доволен, то, как он обхватывает меня в постели, и то, как его поцелуи крадут мое дыхание.

– Ах, ты, чертов урод, – бормочу я, склонив голову к безвкусному потолку.

Все мои жалкие мысли постоянно зацикливаются на Девлине. Я сижу в тюремной камере, столкнувшись с тем, от чего бежала все это время, и все равно не могу перестать думать о нем. Я жалкая, или как? Просто смешно, как легко кто-то может пустить корни в твоей голове и сердце.

Лучше бы я никогда не находила контракт в его шкафу. Горло перехватывает от следующей мысли – жаль, что я не обсудила с ним это с чистой головой, вместо того чтобы предполагать, что это значит. Я никогда не давала ему шанса объясниться.

Единственный путь вперед – это проглотить свою гордость, терпя все время колючки кактуса в горле.

Девлин – единственный человек, которого я знаю, способный вытащить меня из этой камеры.

Мне нужна его помощь. Если придется, я буду умолять его об этом. Я смогу возненавидеть его позже, а сейчас он мне нужен.

Я облизываю губы. Более того, Девлин – единственный человек, которого я отчаянно хочу увидеть сегодня вечером, кроме мамы, потому что когда его руки обхватывают меня, я дома.

В мире миллионы людей, и один человек может заставить вас почувствовать весь спектр эмоций. Девлин заставляет меня чувствовать месть, обиду, желание, защиту и что-то еще более смертоносное – любовь. Любовь, которая неизбежна. Ты не можешь не позволить ей поглотить тебя. Это любовь, которой не нужны правила, потому что ее судьба написана на звездах.

– Боже мой, – шепчу я, глядя на решетку камеры и не видя ее. – Я люблю его.

Девлин бросил мне вызов, заставив почувствовать что-то еще, кроме сокрушительной тяжести моей жизни. Я была счастлива с ним, и теперь, когда это ушло, в моей жизни не хватает зияющей дыры.

Я люблю его.

Стук двери в коридоре заставляет меня подпрыгнуть, вынырнув из своих несвоевременных откровений. На минуту мое нутро переполняет беспокойство, что у меня скоро появится сокамерник. Я жду, ожидая увидеть наркомана или злобного пьяницу, но никто не приходит.

Положив лицо на руки, я тяжело вздыхаю. Мое сердце разрывается, отдаваясь слабыми толчками от пережитой боли. Я в равной степени ответственна за боль, через которую заставила себя пройти, убегая вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, что мое сердце уже давно знало.

Вопрос в том, если я позвоню, придет ли он? Может, он и не издевается надо мной в школе, но я почувствовала что-то напряженное в том, как он следит за мной взглядом.

Ну, если он меня ненавидит, то и ладно. Он мне нужен, даже если я все еще злюсь. Довериться Девлину – это риск, на который стоит пойти.

Что? Я могу признаться, что люблю его, хочу ему доверять и все равно злюсь на него. Язвительная улыбка появляется на моих губах, когда я перебираю пальцами волосы.

– Ну и дела. – Вскочив на ноги, я хватаюсь за холодные прутья ловушки и смотрю на дверь. Я просовываю руку сквозь щели и машу рукой, надеясь, что камера над дверью предупредит ненаблюдательных охранников, что они мне нужны. – Эй! Есть кто? Привет!

Проходит минут десять, но наконец дверь с лязгом открывается. Я опускаю горящую руку, благодарная за то, что она отдохнула. По ряду камер прохаживается грузный офицер в форме с зажатым в корявых пальцах сэндвичем.

Прислонившись к решетке, я поднимаю брови. – Можно мне позвонить?

Офицер жует в течение долгой минуты, оглядывая меня с ног до головы. – Это только в кино, я не обязан разрешать тебе пользоваться телефоном.

Моя челюсть отпадает от удивления. – Э… пожалуйста?

Желание прикрыться очень сильное, мой кружевной бюстгальтер привлек внимание этого парня. Вместо этого я выпрямляю позвоночник, желая, чтобы он сделал мне приятное.

– Да, хорошо. Давай. – Звеня ключами, он отпирает камеру с металлическим лязгом, который звучит как свобода.

Почему-то, когда я переступаю порог по ту сторону решетки, я чувствую себя легче.

Дежурный офицер ведет меня по коридору, держа за локоть жирную руку. – Ты помнишь номер?

Мое сердце замирает, но потом все становится нормально. Каким-то чудом я запомнила номер Девлина с первых дней нашей сделки, еще до того, как запрограммировала его в своем телефоне.

– Ага.

Лабиринт из ряда камер для задержанных фильтруется в кучу столов в центре большой комнаты с двумя кабинетами в задней части.

– Хорошо, малышка. Держи. – Он машет мне настольным телефоном и ставит его на шкаф для документов. – Позвони своей маме.

– Спасибо. – Дрожь тревожного предвкушения пробегает по моим пальцам, когда я набираю номер. С каждым звонком я все глубже впиваюсь зубами в губы. – Возьми трубку… возьми трубку…

– Кто это?

Я чуть не вскрикиваю от облегчения, услышав его глубокий, отрывистый голос. – Девлин.

В трубке на мгновение воцаряется тишина. – Блэр?

– Да. – Мои липкие ладони скользят по телефону, пульс трепещет. Я прижимаю трубку к уху. – Эм, привет.

– Ты в порядке? Где ты? Скажи мне сейчас, я приеду за тобой. Господи, я пытался найти тебя.

Эмоции забивают мне горло. – Пытался найти?

Неужели это его Porsche я слышала ночью? Мы как магниты, противоречим друг другу, когда нас переворачивают не в ту сторону, а затем неоспоримо притягиваемся друг к другу, когда нас исправляют.

– Да. Скажите мне, где ты находишься.

– Я в центре города. В полицейском участке. Ты можешь поручится за меня?

Девлин ругается. – Я приду за тобой, маленькая воришка.

Воздух вырывается из моих легких при его словах. Мой мир выравнивается, все встает на свои места. – Спасибо.

43. ДЕВЛИН

Звезды сегодня не помогают. Они не помогают уже несколько дней и я начинаю думать, что тот ритуал, который у меня есть, окончательно потерял ту искру, которая заставляет меня двигаться вперед. Я сижу на крыше, чтобы сбежать из пустого, пещерного дома, но это не останавливает медленное кровотечение из моего сердца. Эта чертова штука не перестает сочиться жизнью с тех пор, как Блэр ушла.

Сначала я был зол, потому что она ушла, и потому что я не остановил ее.

Отчаяние подкралось как тень, как только она собрала свои книги и ушла с этим дерьмовой спортивной сумкой. Остальные ее вещи лежат здесь, останавливая меня, как маленькие гранаты, всякий раз, когда я нахожу что-то из ее вещей.

Первые несколько дней я думал только о том, что Блэр такая же, как все, и готова сбежать, как только узнает меня настоящего, потому что меня слишком трудно полюбить под маской.

Шлейф дыма вырывается из моих губ на выдохе. Я щелкаю большим пальцем по концу сигареты, не в настроении курить. Никотин не заглушает постоянную тупую боль.

Мне все время кажется, что я пройду через гостиную или спальню и найду ее чудесным образом вернувшейся, читающей одну из своих книг. Спать стало невозможно. Мне везет, если я выкраиваю несколько часов за ночь, если вообще удается отдохнуть.

Как-то легко привыкнуть к общей постели, поэтому, когда перед тобой пустые, холодные простыни, отсутствие ощутимо.

Я потратил все силы на то, чтобы не подойти к ней в школе и не поцеловать ее. Сегодня она постоянно оглядывалась, когда думала, что я не смотрю. Волнение, сковывающее ее плечи, взывало ко мне, умоляя пойти и забрать ее заботы.

Я так устал от этого. Надоело сдерживаться, жить так, как я живу, закрывшись от всех. Это не смягчает разочарование и не смягчает удар.

Слишком долго я использовал это оправдание, притворяясь, что оно делает меня лучше, чем мои демоны. Но это ни хрена не защищает меня. В итоге я все равно остаюсь одиноким и забытым.

Мои губы оттягиваются в сторону в гримасе, когда я тушу сигарету.

Я облажался, думая, что могу так легко заполучить Блэр, не задумываясь о том, как все началось.

Коробки, в которых я прятал все, что держал под замком, ломаются, вязкая боль просачивается наружу.

Мои пальцы чешутся, чтобы расчесать шелковистые, мягкие, пахнущие ванилью волосы. Ее запах исчез с моих простыней, и я стал ходить с маленьким флаконом ее шампуня в кармане. Я достаю его, когда все становится слишком сложным, вдыхаю его, представляя ее глубокие карие глаза, ее губы, то, как она так чертовски идеально сидит в моих руках.

– Черт возьми, – бормочу я.

Это сырое, ноющее чувство мучает меня, как болезнь, и с меня хватит.

К черту это недоверие, которое воспитали во мне родители. Я покончил с ним и больше не позволю ему управлять мной. Не сейчас, когда из-за этого я могу потерять единственное хорошее, что есть в моей жизни.

Я знаю, кто заставит это прекратить, и сейчас чертовски подходящее время, чтобы пойти за ней. Затворничество не вернет ее. Мне нужно пойти к ней.

Поднимаясь на ноги, я посылаю дикий крик в небо. В горле пересохло и саднит от непривычки. Я задыхаюсь, потирая нежные мешки усталости под опухшими глазами.

Дыхание становится коротким, когда я влезаю в окно. Каждый нерв в моем теле подстегивает меня.

Абстрактные вещи, о которых я мечтаю, глядя на звезды? Я нахожу это, когда я с ней.

Впервые за многие годы я понял, что мне нужно преследовать кого-то, а не мириться с тем, что меня забыли. Я хочу бороться за свою любовь с Блэр, потому что ее сердце – это то место, где я хочу сделать свой дом. Даже если она не примет мою любовь, мне просто нужно сказать ей о своих чувствах. Если я этого не сделаю, то гниль, разъедающая мое сердце, убьет меня.

***

Трейлер Блэр был пуст, когда я приехал туда. Меня охватило беспокойство, когда я увидел ее машину, припаркованную у входа. Я всю ночь ездил по городу в поисках. Ее не было ни в больнице, ни в библиотеке, ни в одном из мест, мимо которых я проезжал.

Бишоп сообщил мне, что не нашел ее после того, как я попросил его помочь.

Мне показалось, что я видел ее, когда ехал по главной улице города, но она была переполнена праздничными покупателями, и девушка исчезла.

Когда у меня зазвонил телефон с незнакомым номером, я был настроен скептически, но, слава Богу, я взял трубку и услышал ее голос на линии.

Я нарушил около четырех различных правил дорожного движения, чтобы добраться до станции. Это часть коллекции старых зданий в городе, архитектура эпохи Золотой лихорадки, охватившей регион.

Пока я жду, пока Блэр выведут, я направляюсь в кабинет начальника полиции.

– Он ушел на ночь. – Ночной дежурный офицер с горчицей на воротнике опускает голову в тусклый кабинет со стеклянными стенами в задней части комнаты.

– Хорошо, тогда я ему позвоню. – Я чуть не ухмыляюсь, глядя на пучеглазое выражение лица офицера и прижимаю телефон к уху. – Он близкий друг моего дяди.

Дядя Эд много раз приводил нас с Лукасом в участок, когда мы были детьми. Шеф полиции тогда был лейтенантом.

Шеф Лэндри берет трубку на втором звонке, когда я возвращаюсь к входу в участок, чтобы подождать Блэр. – Да? Ты прерываешь мой ужин, так что давай побыстрее.

– Это Девлин Мерфи. Племянник Эдварда Сэйнта.

– Девлин! – Его голос становится веселым. – Как дела, сынок? Я слышал, что футбольная команда Койоты хорошо выступила в этом сезоне.

– Да. Слушай, сегодня ночью забрали мою важную для меня девушку. Я приехал в участок, чтобы выручить ее, но я хочу знать, что я могу сделать, чтобы это обвинение не осталось в ее личном деле. Я понижаю голос, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не слышит. – Все, что я могу сделать.

Никогда еще я не был так благодарен Бишопу за его головокружительный интерес к шантажу, как в этот момент. Он раскопал интересный слух, связанный с повышением начальника полиции с прежнего ранга. Верхушка Риджвью будет делать одолжения за правильную цену.

Неважно, что Блэр обидела меня своим уходом. Я буду бороться за нее и дам ей все, что она пожелает. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы она больше не захотела уезжать.

– А, та девушка, которую я подобрал на Ред Хилл Роуд? – Его тон становится понимающим.

Мое сердце учащенно забилось, и я резко вдохнула. Красный холм? Это место, где проститутки подбирают своих клиентов. Черт. Блэр, о чем ты думала, идя на такой риск? По этой темной улице бродят развратные старики, а девушки, как известно, исчезают. Какой-нибудь мерзавец мог попасть к ней в руки и…

Я прервал свои кружащие мысли. – Да. Она.

– Она кажется хорошим ребенком. Я не стал проводить официальный арест и собирался отпустить ее утром.

Облегчение захлестнуло мой организм. – Что ж, считай залог, который я внес, щедрым пожертвованием, чтобы все так и было.

Шеф Лэндри усмехается. – Ты прямо как твой отец. Передай своему дяде, что я сказал, что увидимся на покерном вечере.

Линия разрывается. Нахмурившись, я засовываю телефон обратно в карман. То, что меня сравнивают с отцом, не является ярким комплиментом.

Блэр появляется через прозрачную перегородку, принимая пакет со своими вещами, прежде чем ее пропускают в дверь. Мне требуется весь мой контроль, чтобы не вытаращиться на ее скудный наряд – прозрачный топ с маленькими точками, дающий идеальный дразнящий вид на кружевной черный бюстгальтер. Мы смотрим друг на друга с минуту. Мои пальцы дергаются от желания прижать ее к своей груди и никогда не отпускать.

– Давай уйдем отсюда. – Блэр смотрит на полицейских, слегка нахмурившись, и направляется к двери.

Снаружи, хрустящий зимний воздух проносится по долине. Блэр дрожит, ее руки покрываются мурашками. Она кутается в кардиган, накидывая его на себя и закрывая соблазнительный вид своего тела.

Я отпираю Реда, припаркованного перед станцией, и открываю пассажирскую дверь. Подняв взгляд, я вижу Блэр, топающую по тротуару в сторону автобусной станции.

– Блэр. Куда ты идешь?

Она останавливается, полуобернувшись. Выражение тоски задерживается на ее лице, когда она видит, что я держу ее дверь открытой, ожидая ее. Она поджимает губы и делает жест позади себя.

– Я поехала в город на автобусе.

– Знаю, я видел твою машину, когда ездил к тебе домой.

– Правда?

Я сокращаю расстояние между нами и обнимаю ее за плечи, когда она вздрагивает от холода. – Я же говорил тебе, ангел. Я искал тебя всю ночь. Мне так много нужно тебе сказать.

Все во мне кричит о том, чтобы убрать печаль из выражения лица Блэр. Она наклоняется к моему прикосновению, издавая небольшой звук. Оттенок ванили покалывает мой нос.

– Давай я тебя подвезу.

Блэр проводит зубами по губам. – Хорошо.

Обхватив ее за плечи, я провожаю ее до машины. Когда я сажусь в машину, я врубаю отопление и включаю подогрев сидений. Блэр выдувает воздух на руки и бросает на меня благодарный взгляд.

– Спасибо, в камере дерьмово холодно.

Из меня вырывается короткий смешок. – Маленькая преступница.

– Теперь это правда.

– Это всегда была так. – Я поднимаю бровь, когда завожу двигатель. – На этот раз ты попалась.

Конфликт искажает черты лица Блэр. – Они ничего не сказали о возвращении на судебное заседание.

– Не скажут.

Она поворачивает голову ко мне. – Что ты имеешь в виду?

– Я знаю шефа. Он хороший друг дяди Эда и я звонил ему перед тем, как ты вышла. Это не было официально, так что это не будет занесено в твой послужной список. Он сказал, что не собирается тебя задерживать.

Облегчение тает в ее чертах, когда она откидывается на кожаное сиденье. – Слава Богу.

Теперь, когда она со мной, в безопасности в машине, волна защиты нахлынула на меня. Проходит несколько минут, прежде чем я не могу больше сдерживаться. – Зачем ты это сделала?

Блэр возится со своими обкусанными ногтями. – Чтобы меня арестовали?

– Ну же, Блэр. Не играй со мной. То, что ты сделала, было опасно.

Она насмехается. – Гулять по улице ночью? Каждая женщина живет в такой реальности.

Я крепче сжимаю руль. – Да, но ты отправилась на поиски неприятностей, прогуливаясь по Ред Хилл Роуд. Тебе повезло, что это был шеф Лэндри, а не какой-нибудь больной ублюдок, который похищает проституток…

– Секс-работниц, – перебивает Блэр, чтобы поправить.

Боже, как мне не хватало ее ссор. – Ладно. Моя точка зрения остается в силе.

– Отлично. – Блэр вздыхает. – Я не хочу ссориться из-за этого.

– Я тоже не хочу. – Держать свои руки при себе – сложная задача, когда все, чего я хочу, это положить руку на ее бедро, прикоснуться к ней и почувствовать, что с ней все в порядке. – Прости. Просто… скажи мне, почему ты это сделала?

– Я должна была. – Она сдвигается на своем сиденье, чтобы посмотреть на мой профиль, пока я веду машину. – Здоровье моей мамы не очень, оно хуже, чем когда я переехала к тебе.

– Я думал, ее выписали?

– Выписали, но лекарства, которые они прописали, трудно позволить себе без страховки. – Блэр заправляет волосы за ухо. – Я взяла то, что накопила, и отвезла ее в клинику, с которой общалась. Сейчас она там, но денег, которые вы мне дали, недостаточно. Клиника… дорогая.

Вокруг моей груди застегивается лента. – Клиника? Новые горизонты?

– Да, это она.

Ну, черт. Блэр отвезла Мэйси в лучшую медицинскую клинику в стране – ту, которую основали мои родители.

– Не волнуйся. Ни о чем из этого, хорошо?

– Девлин, я не могу. У нас все еще есть долг отца, а страховые компании не признают состояние моей мамы страховым случаем.

– Эта клиника принадлежит моим родителям. Я позабочусь об этом. Пожалуйста, позволь мне помочь.

Дрожащий вздох шипит сквозь зубы. – Но… я не хочу быть благотворительной организацией.

– Пожалуйста, Блэр. – Это правильный поступок. – Послушай, ты можешь отплатить мне. Как тебе это? Договорились?

Похоже, она готова продолжать протестовать, как упрямая маленькая колючка, которую я люблю.

– Я просто хочу позаботиться о тебе.

– Хорошо, – пробормотала Блэр. – Спасибо тебе. За то, что приехал за мной, и за твою помощь.

Облизывая губы, я признаю одну из вещей, которые мне нужно ей сказать. – Я бы преследовал тебя где угодно, Блэр. Я не существую без тебя.

Ее дыхание сбивается, а глаза расширяются. В них блестит что-то другое. – Девлин…

Я подавляю желание спрятать момент уязвимости за пеленой. Вместо этого я позволяю ей увидеть необработанную часть меня, когда открыто смотрю на нее.

Блэр поднимается, ее розовый язык высунулся, чтобы смочить губы. – Мне жаль. Боже, прости меня за то, что я сказала о твоих родителях. – Нерешительным движением она протягивает руку и прижимает пальцы к моему плечу. – Я не хотела этого.

– Знаю. – Мой голос звучит хрипло. – Мне тоже жаль. Я никогда не хотел, чтобы ты так себя чувствовала. Я был придурком. – Я протягиваю руку, предлагая ей взять ее. Она смотрит вниз. – Если хочешь. Ты не обязана делать ничего, чего не хочешь. Но я без ума от тебя и хочу, чтобы мы были вместе.

Блэр крепко сжимает мою руку. Ее прикосновение – как бальзам на мою неокрепшую душу. Впервые за последние несколько дней я чувствую себя приземленным. Из меня вырывается грубый звук, и Блэр издает ответный тихий звук, сжимая мою руку.

Грубым голосом я спрашиваю: – Куда?

– Хм?

Другой рукой, лежащей на руле, я жестом показываю на несколько огней впереди. В одном направлении мы едем в гору, а в другом – по долине в сторону трейлерного парка.

– Домой. – Пронзительный взгляд, который она бросает в мою сторону, задевает мои сердечные струны.

– Не говори так, если не имеешь в виду, Блэр.

Она сжимает мою руку. – Я серьезно, не хочу быть одна сегодня вечером. Дом – это когда я с тобой.

Мягкая улыбка искривляет мои губы. Мое разбитое каменное сердце снова сплавляется по одному зазубренному краю за раз. – Хорошо. Дом – это ты.