Текст книги "Герои, злодеи, конформисты отечественной НАУКИ"

Автор книги: Симон Шноль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 63 страниц)

В начале своей речи он подчеркнул, что Суд «поставил исключительно важный вопрос о чести и достоинстве советского ученого, о его задачах в борьбе за нашу советскую идеологию. ...Тяжелой политической ошибкой статьи А. Р.Жебрака явилось то, что он не сумел перед зарубежным читателем показать морально-политического единства советских ученых, независимо от их разногласий по научным вопросам. Эти коренные политические ошибки в статье Жебрак дополнил тем, что не показал классовой обособленности науки, не призвал, с одной стороны к объединению с прогрессивными учеными за рубежом и с другой стороны – к борьбе с фашистскими мракобесами в науке...». Жебрак не понял, что одной из целей Сакса было желание... столкнуть между собой советских людей. Для этого ему и понадобилось всячески извращать политическую роль академика Лысенко, огульно оклеветать его, как ученого и кричать навесь мир, что он, академик Лысенко, якобы политически подавил тех советских генетиков, которые стоят на иных научных позициях. И после этого Н. П. делает замечательный ораторский вираж (учитесь!). Он восклицает: «Однако, один ли Жебрак не разглядел страстного желания фашистских мракобесов столкнуть между собой советских людей?.. Этого не понимают и многие из тех товарищей, которые занимают другие научные позиции в вопросах генетики и не понимают этого в гораздо большей степени, чем Жебрак. Многие из этих товарищей позволяют себе необычайно резкие, фанатические выпады против классической генетики, как науки, демагогически переименовав ее в формальную буржуазную генетику. Отдельные лица переходят все границы, они всячески позорят советских ученых, охаивают их труды, которыми на самом деле может гордиться советская биология, а в ряде случаев они не останавливаются перед политической клеветой. Подобные приемы борьбы со своими научными противниками нельзя больше терпеть. Эти приемы направлены на нарушение морально-политического единства советских ученых. Они льют воду на мельницу Саксов и Дарлингтонов в их клевете на советскую науку...Статья А. Р. Жебрака при наличии ряда ошибок содержит ряд положительных моментов. Так, Жебрак указал, что сила и жизненность нашего государства связана с тем, что оно строится на научных основах, которые разработали корифеи советской науки Ленин и Сталин. В общей форме Жебрак указал на огромный расцвет советской науки в тяжелые годы войны. Хотя и в неудачной форме, но тем не менее он показал, что в Советском Союзе ученые разрешают свои разногласия в свободной творческой дискуссии... Важно отметить, что статья А. Р. Жебрака используется честными, правдивыми людьми за рубежом в борьбе за правду о советской науке, за правду о нашем государстве.» Затем Н. П. Дубинин заговорил и о своей статье и ее критике в советской печати (в статье Андреенко в «Соц. земледелии»), но Кочергин резко прервал его: «О Вашей научной работе не идет речь на открытом заседании Суда чести...» Попытался Н. П. сказать свое мнение о статье Лаптева. На что Кочергин сказал: «Статья т. Лаптева, напечатанная в центральном органе нашей партии „Правде", не может подлежать обсуждению в настоящем заседании Суда чести.» Дубинин подчинился и сделал новый поворот (учитесь!) в своей речи: «Хочу ли всем сказанным выше все же смягчить те политические обвинения, которые мы можем этой статье (Жебрака) предъявить... Ни в малейшей степени.

Больше того, именно в свете положительных элементов статьи т. Жебрака я испытываю глубокое чувство досады, что он не использовал представившуюся ему возможность. Заслугой А. Р. Жебрака является то, что он в прямой форме выступил против клеветы Сакса. Он был и остается единственным, кто вел прямую борьбу с клеветой на нашу советскую биологическую науку. Однако, он стал на путь принципиально неправильного академического разбора утверждений фашиста Сакса, вместо активного наступательного разоблачения его клеветы.». Попытался Дубинин сказать, что «в области теоретической генетики Лысенко развивает мало обоснованные, ошибочные, иногда даже не научные...» не дал договорить ему Кочергин: «...рассмотрение научных заслуг и теоретических воззрений академика Лысенко не является компетенцией настоящего Суда чести и в том числе Вашей компетенцией». В заключение Дубинин отметил «большое политическое, общественное и моральное значение Суда чести – одной из форм воплощения в жизнь принципов критики и самокритики, которые являются движущей силой развития советского общества и могучим инструментом в руках нашей большевистской партии. Суд чести воспитывает и мобилизует советских ученых, он направляет их на борьбу против раболепия и преклонения перед иностранщиной». Затем слою предоставили ректору Тимирязевской академии академику В. С. Немчинову. Тяжела шапка Мономаха. Ему, ректору, пришлось сказать все положенное по его должности. Если бы В. С. Немчинов (как и все остальные в Большой аудитории Политехнического Музея) мог представить себе, что менее чем через год – в августе 1948 г. произойдет Сессия ВАСХНИЛ, и он и все тысячи исследователей, несогласных с Лысенко, будут уволены, и на многие годы, а то и до конца жизни лишены возможности научной работы! Если бы он знал! Он не говорил бы с таким пафосом: «...каждый из нас отчетливо, всем существом своим и всей обстановкой, знает и чувствует, что свобода научных исследований, значение государственной общественной науки в нашем Союзе такое, каким оно не может быть нигде, и что подлинные возможности развития науки свободной, мощной, жизнетворной предоставлены ученым, заслуги отдельных ученых признаны и получили награду». Затем В. С. Немчинов упрекнул А. Р. Жебрака, что он не учел партийного, классового характера науки. И попутно сказал, что хромосомная теория наследственности вошла в золотой фонд человечества. Эти слова он повторил в августе на сессии ВАСХНИЛ в обстановке куда более жесткой, чем здесь на Суде чести. После Немчинова говорил И. В. Якушкин, академик ВАСХНИЛ, оказавшийся после XX съезда и последовавших разоблачений во всеобщей изоляции, как многолетний секретный агент спецслужб. Речь его вовсе не интересна. А вот речь и личность профессора Н. В. Турбина заслуживает цитирования. Заслуживает, так как Турбин на глазах нашего поколения совершал удивительные метаморфозы и анализ их может быть полезным. Турбин утверждает, что «Советские научные работники с негодованием заклеймили низкопоклонство и раболепие проф. Жебрака перед зарубежной наукой, несовместимые с советским гражданским достоинством и высоким званием деятеля советской науки...» А стиль этого автора виден в этой фразе: «Забыв про высокое достоинство советского ученого, проф. Жебрак с подхалимством, извиняющимся тоном пишет „Саксу и другим американским ученым вероятно приятно будет узнать, что это утверждение отражает непонимание настоящего положения вещей"». Ничего нового Турбин по сравнению с предыдущими обвинителями не говорит, разве что еще раз подчеркивает выдающееся значение работ Лысенко и его сторонников. После речи Турбина Кочергин объявляет: «Последнее (!!) слово имеет профессор Жебрак». В этом «последнем» слове А. Р. Жебрак выглядит явно уставшим, с трудом подбирает правильные слова. Он произносит трафаретные формулы о критике и самокритике. Ссылается на речи Сталина и Жданова, но отмечает, что его статья была написана по поручению Антифашистского комитета советских ученых и что текст этой статьи длительное время изучался и редактировался лицами, которые стояли во главе тех организаций, которые выступали перед зарубежной аудиторией в зарубежных журналах. Однако, по существу, виновным он себя не признал. Мне хочется обратить внимание на то, что все речи обвинителей полностью следуют схеме двух первых газетных статей – писателей в Литературной газете и в Правде.

* * *

Была серая осень 1947 г. Разгоралась новая волна репрессий. Их зловещая тень простерлась – так сказал бы поэт – над участниками представленных событий. Она, эта тень, в значительной степени определяла их слова и поступки. Подтекстом всей кампании по обвинениям Жебрака были вопросы Карла Сакса: «Где Вавилов? Где Карпеченко? Где десятки других известных биологов?» Их имена не называли на «Суде чести». Но все участники этого судилища их знали. Эти имена звучали в мозгу Антона Романовича Жебрака. Он не изменил памяти своих коллег и учителей. Не изменил, фактически рискуя жизнью. Его вызвали на суд, как сказано выше, когда он еще не полностью восстановил здоровье после первого инфаркта, перенесенного им после судилища на заседании Президиума Белорусской Академии наук 17 октября. Он был вызван на «Суд чести» из санатория в Сочи приказом министра Кафтанова. Этот двухдневный суд-истязание вполне мог стоить ему жизни. Опасность эта была очевидна. Я могу только повторить сравнение его с Дж Бруно. Мучила ли совесть инквизиторов? Кто знает. Мне не известны примеры их раскаянья, когда угроза репрессий миновала. Они не раскаивались, а с большой сноровкой приспосабливались к изменяющимся обстоятельствам. Но «обстоятельства» еще много лет не изменялись. Впереди была сессия ВАСХНИЛ 1948 г. Впереди были «мероприятия» – сессии, совещания, пленумы, разрушавшие нашу науку физиологию, языкознание, химию, кибернетику, философию. «Мероприятия», подорвавшие окончательно истинную мощь великой страны. Антону Романовичу пришлось продолжить борьбу. Он бесстрашно выступил на сессии ВАСХНИЛ. Он сделал все, что мог. После сессии ВАСХНИЛ ему пообещали от имени «инстанций» сохранить кафедру и лабораторию, если он, подобно Жуковскому, Полякову и Алиханяну отречется от своих взглядов. Обещание было ложью – его судьба была решена на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 9 августа 1948 г. Его письмо «с отречением», опубликованное в «Правде» 15 августа, ничего изменить не могло. Инквизиция в 1633 г. заставила отречься Галилея за то, что он «считал, будто можно держаться и защищать в качестве правдоподобного мнение после того, как оно объявлено и определено как противное священному писанию» [3]. Жебрака заставили отречься с аналогичной формулировкой: в его письме сказано: «я, как член партии, не считаю для себя возможным оставаться на тех позициях, которые признаны ошибочными Центральным Комитетом нашей партии». «Отречение» не спасло его. 1 сентября 1948 г. он приказом нового ректора (вместо В. С. Немчинова!) В. Н. Столетова отчислен из Тимирязевской академии, а 4 сентября исключен из партии. Письмо в «Правду» после этой сессии не изменяет моей самой высокой оценки. В 1947 г. он был аналогом Дж. Бруно, теперь он стал аналогом Галилея. Взгляды его не изменились. Но работать по специальности ему не дали. Через некоторое время он стал профессором Ботаники сначала в Лесотехническом институте, а затем в Фармацевтическом институте. Там вместе с В. В. Сахаровым они «неофициально» учили генетике своих студентов. В 1957 г. А. Р. Жебрак подал на конкурс на замещение должности зав. кафедрой Генетики МГУ и получил почти единогласную поддержку Ученого совета Биолого-почвенного факультета. Но бдителен был (не подберу эпитета!) В. Н. Столетов – главная опора, вместе с Презентом, Лысенко на сессии ВАСХНИЛ – виновник и инициатор травли и ареста академика Н. М. Тулайкова – посмевший уже в августе 1948 г. стать, вместо бесстрашного В. С. Немчинова, директором Тимирязевской академии. Столетов в это время был уже министром Высшего Образования СССР (чем подлее тем лучше для этого поста?) – и он отменил конкурс и сам (!) стал через год заведующим... кафедрой Генетики МГУ, по совместительству с обязанностями министра [4].

* * *

После падения Хрущева осенью 1964 г. и разоблачения Лысенко в начале 1965 г. А. Р. Жебрак мог вернуться к своим основным исследованиям. Но тут не выдержало его сердце – он скоропостижно скончался 20 мая 1965 г. Примечания 1. Неоценимую помощь при подборе материалов для этой главы мне оказал Эдуард Антонович Жебрак. 2. Иван Данилович Лаптев – 1895 г. р. – сотрудник сель-хоз. Отдела редакции «Правды». Не надо путать его с Иваном Дмитриевичем Лаптевым – журналистом, главным редактором «Известий» в Брежневские времена. 3. Приговор Галилею за то, что он «считал, будто можно держаться и защищать в качестве правдоподобного мнение после того, как оно объявлено и определено как противное священному писанию» С. С. Шндикин «Рассказы о физиках» Квант, вып 14, С. 81 1981 г. Физматгиз. 4. В. Н. Столетов в галерее злодеев российской науки одна из самых впечатляющих фигур. Надо бы о нем подробнее.

Глава 28
Иосиф Абрамович Рапопорт (1912-1990)

Я познакомился с ним в 1949 г., когда только что открылась Библиотека иностранной литературы. Смуглый, черноволосый, подвижный, с черной повязкой на глазу, он решительно отнимал у меня книгу, которую мы читали одновременно (сколько помню, это была книга Sexton «Chemical structure and function»). Сорок лет спустя, в 1988 г., студенты биофака МГУ устроили заседание, посвященное сессии ВАСХНИЛ 48-го года. На заседание пришел Иосиф Абрамович. Вежливый и тихий, не просто седой, а весь какой-то белый, даже цвет повязки на выбитом пулей глазу, вместо черного – белый. Я выразил ему восхищение от имени студентов 48-го. «Что Вы, – сказал он, – разве я мог душить человека...» Мы же тогда не сомневались – мог! Он был одним из самых знаменитых бойцов из всех ушедших на фронт научных работников. О его военных подвигах писали фронтовые газеты. Он был бесстрашным разведчиком и замечательным командиром. Рассказывали, что он награжден многими орденами и даже золотым оружием от имени королевы Великобритании, что его трижды представляли к званию Герой Советского Союза, но он что-то такое каждый раз делал неправильное, что высшую награду ему не давали. Такой была легенда. Давно уже мы – студенты тех лет – «прошли земную жизнь до половины» – нам скоро, а кому уже, по 80 лет! Все эти годы мне хотелось узнать о Рапопорте не легенду, а как все было на самом деле. Надо же понять, какие качества позволяют человеку войти в зал, заполненный невежественными и злобными врагами, и «с хода» броситься в бой. Сын Рапопорта – Роальд Иосифович собрал архивные материалы и документы о военном пути отца. Я использую его материалы и рассказы-воспоминания. Мне дорого все о Великой войне. В конце апреля 1945 г. командир батальона майор И. А. Рапопорт в результате решительного маневра захватил многие тысячи пленных с тяжелым вооружением и танками и двигался со своим батальоном во главе этой колонны по шоссе. Командование еще ничего не знало. На уничтожение вражеского скопления вылетели «летающие танки» – штурмовики. На бреющем полете они начали расстреливать колонну. И наши и пленные, имея большой военный опыт, бросились в стороны, в кюветы и воронки. На шоссе выбежал майор Рапопорт и, стоя во весь рост, размахивал руками, показывая летчикам – «свои»! Непостижимо, но летчики его поняли. Прекратили стрельбу и улетели. Из кювета тяжело, на протезе вместо потерянной ноги, поднялся немецкий полковник. Он был потрясен и хотел пожать руку советскому майору. Но тот врагу руки не подал. Роальд рассказывал, что многие годы отец сожалел об этом. Его можно понять и в 45-м, и после.

Иосиф Абрамович Рапопорт 1980-е годы в начале войны Для меня эта картина – незащищенный человек на шоссе, останавливающий надвигающуюся смерть – полна символов. Такой человек мог броситься в бой и на сессии ВАСХНИЛ. Первый раз Рапопорт был представлен к званию Героя за форсирование Днепра. Это было осенью 1943 г. Форсирование Днепра – одна из важнейших операций Великой войны. С низкого левого нужно было переправиться на высокий правый, сильно укрепленный берег. В войсках было объявлено о присуждении звания Героя тому, кто первый форсирует Днепр и закрепится на правом берегу. Рапопорт был начальником штаба полка. Полку был отведен для форсирования один из участков левого берега. Однако он, произведя рекогносцировку за пределами выделенной приказом позиции, установил, что как раз против этого места противник подготовил особо мощную оборону. Мощная оборона была и против его соседа слева. Однако между ними был участок, где их не ждали – там укрепления врага были слабыми. И. А. подал рапорт с просьбой изменить участок для форсирования подчиненного ему 1-го батальона. Непосредственный начальник отказал. И. А. подал рапорт выше. Батальон без потерь форсировал Днепр, войдя в слабо защищенный стык в немецкой обороне и также без потерь овладел ближайшими высотами. За ним пошли войска, развивая успех. Рапопорт был представлен к званию Героя. Вот текст справки из военного архива: Справка За проявленное мужество и умелое управление войсками в период форсирования р. Днепр в районе с. Мичурин-Рославлев за захват, удержание и расширение плацдарма полком на правом берегу Днепра нач. штаба Гв. капитан Рапопорт Иосиф Абрамович командованием был представлен к правительственной награде и присвоению звания Героя Советского Союза и ордену Отечественной войны 1 ст. 27.12.43 г. Пом. нач. штаба 184 гв.с. п. капитан (Бондаренко) Однако Золотую Звезду Героя и орден Ленина за форсирование Днепра Рапопорт не получил. После форсирования завязались тяжелые бои на правом берегу. Немецкая армия была еще очень сильна. В трудном положении, ввиду угрозы окружения, командир полка с ротой разведчиков, бросив свои батальоны, отступил в тыл. Рапопорт принял на себя командование оставшимися батальонами, и они не отступили, выдержав натиск немцев. Узнав об этом, командир полка «воссоединился» со своим войском и, построив все батальоны, потребовал рапорт командиров. Первым докладывал Рапопорт. Он подошел и ударил комполка по лицу. Подоспевшие офицеры удержали комполка, выхватившего пистолет. Ситуация была предельно серьезной. Существовал приказ Сталина № 227 о расстреле командиров, начавших отступление. Поступок Рапопорта остался без немедленных последствий. Однако комполка ему отомстил. Он стал посылать рапорты о крайне плохой работе своего начальника штаба. Золотую звезду не дали. Но принимая во внимание «сложные» отношения комдива с начальником штаба, Рапопорта перевели в другую дивизию, где он воевал в полном деловом и сердечном согласии с ее командиром генералом Дмитрием Аристарховичем Дрычкиным до конца войны. С октября 1943 г. по ноябрь 1944 г. И. А. участвовал в боях по освобождению Правобережной Украины на Черкасском, Корсунь-Шевченковском, Уманском, Яссо-Кишеневском направлениях, а также в освобождении Румынии. В одном из боев этой поры И. А. был тяжело контужен и пролежал без сознания до наступления ночи. Однополчане посчитали его погибшим и, отступая под напором врага, оставили тело неубранным. Жена его Лия Владимировна Луговая получила очередное извещение-похоронку – «Рапопорт погиб смертью храбрых». От ночного холода И. А. очнулся. Голова кружилась, ноги подгибались. По звездам и отдаленной пальбе пошел к линии фронта. Оставляю воображению читателя краски. Он шел, отвечая на окрики немецких часовых по-немецки «свои». Через сутки вернулся в часть и отказался от госпитализации. Второй раз он был представлен к званию Героя в 1944 г. за подвиги в знаменитых боях у озера Балатон в Венгрии. Мне кажется необходимым привести здесь текст и этого, второго представления:НАГРАДНОЙ ЛИСТ 1. Ф. И. О. – Рапопорт Иосиф Абрамович. 2. Звание – Гвардии капитан. 3. Должность, часть – Командир стрелкового батальона 29 Гвард. воздушно-десантного стрелкового полка 7-й Гвард. воздушно-десантной черкасской краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого дивизии. 4. Представляется к награждению орденом Ленина с присвоением звания Герой Советского Союза. Краткое, конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг. Батальон Гв. капитана Рапопорт 3.12.1944 г., действуя в головном отряде полка, стремительным натиском выбил упорно сопротивляющегося противника из населенных пунктов Потой, Фелыпеньек, Сабад-Хидвен. Не имея задачи овладеть переправой через канал Саваш, но учитывая, что последний соединяет озеро Балатон с р. Дунаем, Рапопорт проявил разумную инициативу. На плечах у противника перебрасывает пехоту через минированный мост, атакует командные высоты противника на северном берегу канала, с хода захватывает крупнейший пункт обороны немцев гор. Мозикамаром 4Л2.44 г. батальон отражает 14 атак, 40 танков, батальона пехоты противника, удерживает мост и плацдарм на сев. берегу канала. 8.12.44 г. батальон в ночном бою выбивает противника из важнейшего опорного пункта Болотон-Факляр, перехватывает основные шоссейные дороги, захватывает ж. -д. ст. Болотон-Факляр. 9Л2.44 г. и 10.12.44 г. батальон отбивает 12 контратак сил пехоты и танков противника, стойко удерживает дер. и ж. д. станцию. 22.12.44 г. ведет тяжелые бои на подступах города Секеть-Фехервар. После отражения всех контратак противника 23-00 переходит в наступление и в ночном бою, штурмом овладевает юж. окр. города. 23.12.44 г. 13-00 выходит на сев. окр. города. 24.12.44 г. продолжает преследовать противника в районе дер. Забуоль. 24.12.44 г. и 25.12.44 ведет тяжелые бои по отражению 12 контратак батальона пехоты противника, поддерживаемого 20-30 танками. В этих боях батальон Рапопорта уничтожил 1000 немцев, подбил 12 танков, 8 бронетранспортеров, 16 огневых точек противника, захватил 220 пленных. Во всех перечисленных боях тов. Рапопорт беспрерывно находясь в боевых порядках, умело обеспечивал взаимодействие пехоты с приданными средствами, в критические моменты боев лично руководил приданной артиллерией, действовавшей на прямой наводке. 25.12.44 г., будучи тяжело ранен не ушел с поля боя до отражения батальоном всех контратак. Личной храбростью, бесстрашием в борьбе с противником, воодушевлял бойцов на выполнение всех боевых задач. Достоин высшей правительственной награды звания «Герой Советского Союза». Командир 29 ГВДСП Гвардии майор (Шинкарев) 27 декабря 1944 г. (Я специально не исправляю орфографию и синтаксис этого документа, написанного тогда, в ходе боев.) Противник тоже знал от перебежчиков и подслушанных переговоров об ударном батальоне и его командире. Гитлеровцы дважды разбрасывали по нашему переднему краю листовки с назначением денежной премии и обещанием свободы за убийство или выдачу Рапопорта. В боях за город Секешфехервар Иосиф Абрамович был очень тяжело, почти смертельно ранен – пуля попала в висок и прошла навылет, задев мозг. Но он не просто выжил. Через месяц он вернулся в свою дивизию. Когда после войны главный нейрохирург Красной Армии увидел живого Рапопорта, то воскликнул: «Так не бывает!» Но так было. Майор Рапопорт вернулся в строй. Почему же ему не дали Золотую звезду во второй раз?

Третий раз И. А. был представлен к званию Героя в самом конце войны – это была операция, где он продвинулся далеко на Запад, захватив важный район, множество пленных и вооружения. Это тогда он, стоя на шоссе, посылал сигналы самолетам. Вот это третье представление: НАГРАДНОЙ ЛИСТ 1. Ф. И. О. – Рапопорт Иосиф Абрамович. 2. Звание – Гвардии майор. 3. Должность, часть – Начальник 1 отделения штаба 7 гвардейской воздушно-десантной черкасской краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого дивизии. Представляется к ордену Ленина с присвоением зв. Героя Советского Союза. Краткое, конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг. Майор Рапопорт Иосиф Абрамович участник многих смелых сражений. Во время боев около Секешфехервара в декабре 1944 г. командуя батальоном он был тяжело ранен, но через месяц еще не закончив лечение, вернулся в дивизию, хотя в предыдущих боях потерял один глаз. Тов. Рапопорт был назначен начальником оперативного отделения штаба дивизии, с этими обязанностями он справился исключительно умело и четко. Исключительно ценную инициативу гвардии майор Рапопорт проявил 8 мая 1945 г., в боях, исходом которых было соединение наших подразделений с американскими войсками в р-не г. Амштеттин. Тов. Рапопорт возглавлял передовой отряд, состоявший из одного стрелкового батальона, дивизиона самоходных пушек, прорвался с этим отрядом сквозь сильную оборону пр-ка и навязал немцам бой в глубине их обороны. Особенно битва разгорелась на подступах в г. Амштеттин. Немцы пытались силою 4 тигров и нескольких тяжелых самоходных пушек ударить отряду в тыл, но благодаря исключительной оперативности тов. Рапопорт, они были остановлены и захвачены. После этого передовой отряд ворвался в город Амштеттин. Все улицы и переулки этого города были забиты колонами пр-ка. Сминая вражескую технику, давя живую силу дивизион самоходных орудий шел вперед, за ним двигалась пехота, на головной самоходке ехал тов. Рапопорт. За 8 мая передовой отряд, возглавляемый Гв. майором Рапопорт с боями прошел 83 км. Этот отряд малыми силами очистил от немцев 3 города и несколько сел, взял в плен 35 тысяч гитлеровцев, среди них 8 подполковников и до 600 офицеров. Пр-к потерял до 40 бронеединиц. Отряд захватил следующие трофеи: полное оборудование самолетостроительного завода, 60 танков и бронетранспортеров, более 500 автомашин, около 400 орудий, 86 паровозов, 400 вагонов и много другого военного имущества. В этих боях как и во всех других тов. Рапопорт проявил отвагу и бесстрашие, высокое умение управлять боем в самых сложных условиях. Тов. Рапопорт достоин правительственной награды ордена Ленина с присвоением звания Героя Советского Союза. 13 мая 1945 г. Начальник штаба дивизии гвардии полковник (Гладков). Достоин Правительственной награды ордена Ленина с присвоением звания Героя Советского Союза. 13 мая 1945 г. Командир дивизии, гвардии генерал-майор (Дрычкин) Попробуйте вчитаться в эти, может быть, несколько длинные справки и представить, как же все было. Невероятно! Это вам не факт, а истинное происшествие, как любил говорить Н. В. Тимофеев-Ресовский. Третий раз высшую награду страны ему опять не дали. Но на этот раз он, действительно, дал повод. Почти кончилась война. Эйфория близкой победы начала мая. По шоссе на трофейном «Опеле» несется на большой скорости адъютант очень большого начальника. Адъютант не вполне трезв, не справился с автомобилем и сшиб молодого лейтенанта из недавнего пополнения батальона Рапопорта. Адъютанта вытащили из машины, избили и заперли в каком-то подвале, а сами продолжили путь на Запад. Пленника разыскали и вызволили лишь через несколько дней, и разъяренный большой начальник приостановил награждение Рапопорта. (От трибунала И. А. спасла активная защита командира корпуса Н. Н. Бирюкова, командира дивизии Д. А. Дрычкина и члена Военного Совета армии Д. Т. Шепилова.) Не было и золотого оружия английской королевы. Было личное оружие, подаренное Рапопорту командиром американской дивизии, когда наши и американские войска встретились, сомкнулись у Амштеттена. Был орден «Почетного легиона» (Legion of Merit), которым генерал Рейнгардт наградил командира корпуса генерала Н. Н. Бирюкова, командира дивизии генерала Д. А. Дрычкина и майора И. А. Рапопорта. На оружии – карабине и кортике была выгравирована дарственная надпись, и генерал Дрычкин, предвидя возможные сложности, написал справку, удостоверяющую права на этот подарок. Справка не помогла, оружие это у Рапопорта все равно изъяли, угрожая арестом отца. Стромынская легенда оказалась неточной. Действительность была ярче. Ясно мне, что мог, мог майор Рапопорт душить Презента! Его выгнали из созданного когда-то Н. К. Кольцовым института в сентябре 48-го. Но он еще оставался членом партии. Он вступил в партию на фронте, в 1943 г. 5 января 1949 г. партийная организация Института цитологии на общем собрании исключила Рапопорта из партии. Новым поколениям может показаться странным тяжелым сном это собрание. Но оно было типичным для того времени. Заседания бюро райкомов и горкомов, партийные собрания, рассматривающие «персональные дела», вообще чрезвычайно напоминают инквизицию. Так судили и осудили Дж. Бруно, так судили Галилея. Вот некоторые отрывки из протокола партийного собрания Института цитологии. Я уже говорил о примечательном явлении – о роли женщин особого склада в осуществлении планов партийной инквизиции. Благостно смиренные и беспринципные исполнители воли партии, они были очень активны в то время. Собрания вела одна из таких женщин – сотрудница института Н. В. Попова. Вот отрывки из ее речи: «...Борьба на фронте биологии носит идеологический характер. Это борьба двух направлений в биологии – материалистического и идеалистического... И. А. Рапопорт... совершенно игнорирует те решения, которые направлены на осуждение идеалистического течения в биологии... и коренного поворота всей биологической науки на службу народному хозяйству Советского государства... „Если бы, – сказал он, – все члены партии говорили то, что думают, то ничего этого не было бы с биологией. А то вот такие, как ты, приспособленцы, хотя и знают, что гены есть, и они определяют природу наследственности, однако, этого не высказывают вслух. А как стадо баранов, кто-то где-то свистнул, все бегут, один другого подминая"...» (Какая все же непредусмотрительность – оставить в протоколе совершенно уничтожающую характеристику!) «...Направляющее влияние нашей партии и руководящие идеи товарища Сталина – это по выражению Рапопорта: „кто то, где то свистнул"...» (это уже прямой донос в «органы» С. Ш.) Слово на собрании предоставлено И. А. он сказал (цитирую по протоколу): ...Считаю правильной хромосомную теорию наследственности, укладывающуюся во все принципы материалистической науки... Я никогда не откажусь от своих убеждений из-за соображений материального порядка и др.... (В Институте была коллекция мутантов дрозофилы, начало которой было положено в 1922 г. Дж. Меллером) ...Директор Института (Г. К. Хрущов) распорядился этот фонд (коллекцию дрозофилы) уничтожить для... страховки от возможности восстановления генетических исследований... этот факт явился причиной оценки им т. Хрущова и Поповой, как беспринципных членов партии... Ген существует и он, Рапопорт, не хочет кривить перед своей совестью, отказываясь от этого. Н. Попова: Мы знаем его очень давно (с 1935 г.)... Например, после самой острой критики евгенических взглядов бывшего директора института проф. Кольцова... Рапопорт предлагал в 1940 г. на общем собрании сотрудников института (совершенно обойдя парторганизацию ин-та) присвоить институту имя Кольцова Н.К. Рапопорт крикнул с места: «Я и сейчас считаю Кольцова великим ученым. А мои слова: „все бегут как стадо баранов" относятся к членам бюро Хрущеву и Поповой.» (Много лет спустя предложение Рапопорта осуществили – имя Кольцова присвоено Институту!) Решение партийного собрания было подтверждено вышестоящими инстанциями. Инстанции отметили: Рапопорт, будучи убежденным сторонником хромосомной теории наследственности, категорически отказывается понять реакционно-идеалистическое направление в биологии, которое осуждено передовыми советскими учеными. Рапопорт не согласен с основными положениями материалистического мичуринского направления в биологии, что приобретенные признаки могут передаваться по наследству. Это по его мнению, грубый ламаркизм, куда он относит направление в биологической науке, развиваемое академиком Лысенко... Рапопорт в своей работе был тесно связан и стоял на реакционных вейсма– но-моргановских позициях формальных генетиков (Кольцова, Дубинина и др.). На неоднократные попытки парторганизации и отдельных членов ВКП(б) разъяснить Рапопорту победу Сталинских руководящих идей в этой дискуссии, Рапопорт, отметая партийность в науке, пытается оклеветать советских ученых, стоящих на материалистических позициях в науке... На Бюро райкома Рапопорт заявил, что он не отказывается от своей позиции, изложенной им в выступлении на сессии ВАСХНИЛ, чтб в ЦК партии не выслушали различные точки зрения по вопросу развития биологии, а вынесли этот вопрос на сессию ВАСХНИЛ, после чего расправились с людьми, которые ничего вредного не делали... При этом Рапопорт всячески опорочивал Презента, называл его дезертиром, бежавшим во время войны из Ленинграда... а также всячески опорочивал проф. Глущенко, который выступил 5 апреля в «Правде» со статьей «Реакционная генетика на службе империализма»... В момент выступления на Бюро т. Митяева, который давал политическую оценку поведению т. Рапопорта и в частности указал, что он, Рапопорт, своими демагогическими, антипартийными заявлениями о расправе, имевшей, якобы место в отношении формальных генетиков, по сути дела солидаризуется с буржуазными учеными Англии и Америки... Рапопорт начал кричать и стучать по столу, вступал все время в пререкания... Таким образом, на Бюро райкома, также как и на партийном собрании, со стороны Рапопорта не было ни малейшей попытки встать на путь осознания ошибок, а, наоборот, он бравирует тем, что имеет свою собственную точку зрения и не боится ее отстаивать, хотя эта точка зрения и не соответствует линии нашей партии... Итак, его исключили из партии и выгнали с работы. Надо сказать, что угроза исключения из партии в те годы была чрезвычайно зловещей. Под страхом исключения публично отказались от своих убеждений критикуемые на сессии ВАСХНИЛ члены партии. Не отказался один – И. А. Рапопорт. На Нобелевскую премию его и Шарлотту Ауэрбах выдвинул Нобелевский комитет в 196 2 г. Нобелевский комитет опасался, что это выдвижение может осложнить жизнь Рапопорта. Только что мир был потрясен гибелью Б. Л. Пастернака, затравленного после присуждения ему Нобелевской премии. Комитет послал запрос Советскому Правительству. «Инстанции» поставили Рапопорту условие – он должен подать заявление о восстановлении в партии. Многочасовые беседы в Комитете по науке и технике безрезультатны. И. А. отвечает, что даже в программу КПСС введено положение о единственно верном учении Мичурина, против чего он решительно возражает, за что исключен из ВКП(б), и считает невозможным возвращение в партию, с программной установкой которой он не согласен, ради получения Нобелевской премии. До этого еще далеко – девять лет после 1948 г. он работал в Палеонтологической экспедиции. Военная и послевоенная история Рапопорта изложена здесь очень кратко. Не рассказано о начале – боях в Крыму и сильном ранении, когда его вывезли с последним транспортом из Керчи. О службе на границе с Турцией и многочисленных просьбах отправить его на Западный фронт. Не приведены выдержки из фронтовых газет, описывающих подвиги капитана, а потом майора Рапопорта. О многом не рассказано. Но все равно понятно, что из всех его качеств, замечательной храбрости, активности, инициативы, главным была непреклонная принципиальность. Это качество создавало множество затруднений вышестоящему военному начальству. Задолго до нынешних новаций в военном праве о возможности неисполнения некоторых приказов, И. А. решительно и ... регулярно нарушал приказы, уставные правила и субординацию, если они вступали в противоречие с возможностью сократить наши потери. Как рассказал мне Роальд Иосифович, ссылаясь на рассказы отца и его товарищей, Иосиф Абрамович отказывался выполнять приказы на дневные атаки для захвата вражеских высот и укрепленных пунктов, несмотря на угрозы трибунала и расстрела. Его батальон выполнял эти приказы в ближайшем ночном бою с обязательным отвлечением противника в ложном направлении, навязывании ему собственного плана боя. К утру боевые задачи оказывались выполненными с минимальными потерями. Эта непреклонная принципиальность проявлялась во всех жизненных ситуациях. Он добровольно ушел на фронт 23 июня 1941 г. за несколько дней до назначенной на начало июля защиты докторской диссертации. Он оказался, в сущности, единственным, кто не защищался, а нападал на лысенковцев (не хочется говорить «мичуринцев»). Он обвинял их на сессии ВАСХНИЛ 1948 г. в следовании архаичному ламаркизму, непризнании своих ошибок и невыполнении обещаний, обскурантизме. Он, как Д. А. Сабинин и П.И.Лисицын, выступил на защиту А. Р.Жебрака после статьи И.Д.Лаптева в «Правде». Смелость, оригинальность решений И. А. в полной мере проявились в научных исследованиях. И. А. Рапопорт – среди первых открывателей химического мутагенеза. Сначала искусственное ускорение мутаций вызывали с помощью рентгеновского и радиоактивного излучений. За такие эксперименты с дрозофилой всемирно известный Г. Дж. Меллер получил Нобелевскую премию. Однако почти никто не знает, что независимо и, может быть, раньше Меллера радиационный мутагенез в опытах на дрожжах открыл академик Г. А. Надсон, арестованный и погубленный в 1937 г. Естественно было попытаться найти химические средства ускорения мутаций. Такая мысль возникла у Н. К. Кольцова, поручившего эту работу В. В. Сахарову и М. Е. Лобашову. Такая мысль возникла и у Шарлотты Ауэрбах, предпринявшей соответствующие исследования в Англии. Независимо от них об этом думал Рапопорт, еще когда был студентом Ленинградского университета и когда стал аспирантом Кольцова в Москве. Но начать исследования он смог лишь после войны, в 4б-м. В опытах Сахарова и Лобашова частота мутаций повышалась всего на доли – единицы процентов. Рапопорт открыл химические средства, увеличивающие частоту мутаций вдвое. Это было истинным началом нового научного направления. Занятия настоящей наукой обязательно требуют независимости мнений, свободы мысли, поиска убедительных объективных доказательств. Все это абсолютно не годилось для партийного руководства. Рапопорт более чем кто-либо не соответствовал принятым нормам. Его не арестовали, возможно, именно из-за его «вызывающего» поведения на сессии (в стенограмме глухо говорится о «хулиганской выходке» Рапопорта) – он был на виду у всего мира. Девять лет он был оторван от дела своей жизни – исследования химического мутагенеза. В 1957 г. Н. Н. Семенов – Нобелевский лауреат, директор Института химической физики АН СССР – создал для И. А. в своем институте отдел Химического мутагенеза. Там, «за забором секретности», Рапопорт был недоступен Лысенко. Первые публикации – сообщения об открытиях «супермутагенов» – появились в печати в I960 г. – через 12 лет после прерванных сессией ВАСХНИЛ первых работ. В Институте химической физики с 1965 г., четверть века, ежегодно, под руководством Иосифа Абрамовича проходили конференции по химическому7 мутагенезу. В них участвовали десятки представителей сельскохозяйственных учреждений – селекционеров, генетиков. С помощью химического мутагенеза к 1991 г. было создано более 380 новых высокопродуктивных сортов основных сельскохозяйственных культур, из них 116 районировано. Посмотрите в стенограмме сессии ВАСХНИЛ, как яростно нападали «мичуринцы» на сторонников классической генетики, «этих муховодов», упрекая их в бесплодности. Прочтите речь Рапопорта, говорившего, напротив, о практической пользе чистой науки. Ах, эта «практика – критерий истины»! Вот вам критерий – ничего не осталось от невежественных усилий Лысенко и его... не знаю, как назвать, «шайки», «своры», или проще, сторонников и последователей. А истинная генетика и молекулярная биология, вообще истинная наука, дала жителям Земли «зеленую революцию». Коротка человеческая жизнь – некому предъявить итог этого спора. А новым поколениям – что им до прошлых битв!? Москва. Кремль. 26 ноября 1990 г. После вручения наград СССР генетикам и селекционерам. Нижний ряд, слева направо: П. И. Левитина, Н. Л. Делоне, Е. Н. Герасимова-Навашина, В. В. Светозарова, Г. С. Карпеченко, Н. А. Чуксанова, С. В. Тагеева, В. Ф. Любимова, ?, Р.Х.Макашова, Е. И. Погосянц. Второй ряд, слева направо: Г. И. Марчук,, С. 3. Миндлин, Н. Б. Варшавер, В. С. Кирпичников, Г. В.Гуляев, В. А. Струнников, Е. И. Лукин, В. Ф. Мирек, ?, Н. Н. Воронцов. Третий ряд, слева направо: Ж. Г. Шмерлинг, М. В. Волькенштейн, Л. А. Блюменфельд, И. А. Рапопорт, Ю. Л. Горощенко, А. А. Малиновский, Н. П. Дубинин