Текст книги "Герои, злодеи, конформисты отечественной НАУКИ"

Автор книги: Симон Шноль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 63 страниц)

Я благодарен Ирине Николаевне Вишняковой и Лие Григорьевне Охнянской за предоставление мне стенограммы конференции, обсуждавшей «Теоретическую биологию» Э.С.Бауэра в 1935 г. 10. Борис Петрович Токин – был одним из самых активных губителей свободной наутш в начале 1930-х годов [5,6]. Однако он высоко ценил творчество Э.С.Бауэра и оказал помощь М. Э. Бауэру, вернувшемуся в Ленинград. 11. В истории бескомпромиссной борьбы за сохранение отечественной биологии Д. В. Лебедеву принадлежит почетное место. Я чрезвычайно признателен ему за воспоминания о Э. С. Бауэре – он слушал его лекции и доклады и сохранил их конспекты. 12. Жертвами террора стали многие сотрудники лаборатории (отдела) Э.С.Бауэра. Зоолог-протистолог Анна Михайловна Грановская была арестована в 1937 г., как жена ♦врага народа». Ее муж Эрнест Матвеевич Гурский – член ЦК Польской Компартии – был расстрелян. Их маленького сына Бронислава, так же как детей Бауэров, поместили в специальный детдом. В 1942 г. ее освободили из лагеря и направили в ссылку в район реки Усы (приток Печоры). Бронислава отпустили к матери в ссылку в 1944 г. На свободу они вышли в 1956 г. 13. Я благодарен Ю.П.Голикову, приславшему мне изданную под его редакцией книгу «Дни медицины и биологии в Петербурге». СПб.: 1998. Две статьи в этой книге посвящены Э. С. Бауэру: И. Б. Птицына, С. Ю. Музалевский «Теоретическая биология Э.С.Бауэра – начала методологии новой науки» С.43-61; Назаров П.Г. «Подробности ликвидации в ВИЭМ Отдела общей биологии Э.С.Бауэра» С.62-70

Глава 15
Александр Гаврилович Гурвич (1874-1954)

Наука прекрасна. Только она дает объяснение нашему отличию от животных, только она причина превращения одного рода и вида из семейства узконосых обезьян в Homo sapience – человека разумного. Лучшее определение дал, как всем ясно, Пушкин: «...наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни» – это концентрат опыта быстро прошедшей жизни множества предыдущих поколений, передаваемый следующим. Чего же мы тогда так странно себя ведем? Почему из-за второстепенных обстоятельств «не замечаем» труды своих научных собратьев, почему пионеры, прокладывающие новые пути, как правило, вызывают у нас антипатию, почему мы так радуемся, когда нам говорят, что их открытия – ошибки? Я много раз обращаюсь к этой теме. Есть тут эволюционно обусловленный резон. Нужно оберегать «золотой фонд науки» от засорения неверными сведениями. Так что терпите, пионеры! У вас нет выбора – будьте героями! Но..., но очень далеко «научное сообщество» – это «братство ученых» – от идеала. Здесь своя иерархия, касты, ярмарки, сплетни, слухи, рыночный ажиотаж. Здесь непознаваемым образом формируется «общее мнение», создаются и рушатся кумиры. Здесь самое большое удовольствие – «разоблачение выскочек». Здесь... Хватит, однако, перечислений. Здесь «нормальное» человеческое общество, не очень далеко продвинутое от общества бандерлогов. А жаль. Научное сообщество могло бы и должно было бы быть примером прочему человечеству. И тогда открытия, могущие существенно углубить наше представление о мире, или облегчить нам жизнь, или способствовать излечению (предотвращению) болезней легче выходили бы на поверхность. Этот уход новых идей «в скрытую жизнь», их исчезновение из литературы и памяти новых поколений характерен для первой стадии нового знания. Трава забвенья (опять Пушкин!) – посмертный удел пионеров. А потом (хорошо если...) – посмертная слава – Имя Александра Гавриловича Гурвича было широко известно в первой половине XX века в числе выдающихся российских биологов. Его теоретические построения и экспериментальные результаты возбуждали не только профессионалов, но и широкие круги общества тех лет. А. Г. был цитологом и морфологом, однако его теоретические построения исходили из предположений физической природы взаимодействий в биологических процессах. В этом смысле он, наряду с П. П.Лазаревым, Э. С. Бауэром, Н. К. Кольцовым является одним из предшественников современной биофизики. Гурвичу посвящено довольно много публикаций [1-23]. Есть его подробная биография. Там же приведен список его трудов. Тем не менее, его имя и его труды мало известны нашим современникам. Имя А. Г. гурвича обычно ассоциируется с открытием «митогенетических лучей». Однако этот феномен можно считать лишь частью его общей концепции. Основной проблемой, которую пытался разрешить А. Г., были механизмы формообразования в биологии. Это наиболее сложная проблема Теоретической биологии. Мы теперь вполне знаем, что все свойства организма записаны в наследственном тексте в виде линейной последовательности нуклеиновых оснований. Как реализуется трехмерная форма, зашифрованная в одномерной последовательности? И еще точнее – речь идет о четырех измерениях: реализации трехмерной формы во времени. Поразительны формы живых существ! Поразительно сложны и причудливы формы даже фагов и вирусов. Формы некоторых одноклеточных организмов вызывают ассоциации с инопланетянами. Скелеты одноклеточных радиолярий и раковины фораминифер – типичная бижутерия. Но, пожалуй, наиболее загадочно образование форм многоклеточных организмов. Они образуются из отдельных клеток, также как вырастают сложные архитектурные постройки из кирпичей. Зубцы крепостных стен, лоджии, колонны, купола, тоннели, пятипалые конечности, крылья, перья, рога, разветвленные кровеносные сосуды, цветки незабудок и одуванчиков, шалфея и розы... А рисунок кутикулы нематод или отпечатки пальцев человека... Здесь почти замирает мысль от сознания непреодолимой сложности задачи – ну, как от линейного текста – последовательности нуклеиновых оснований – не чертежа, а его словесного описания – перейти к реализации постройки? Во времена гурвича ничего не было известно о наследственных текстах. Не известны были формы фагов и вирусов. Сложные формы клеток пытался объяснить Н. К. Кольцов наличием в этих клетках каркаса из волокон. Но возникновение формы многоклеточных организмов многим казалось недоступным пониманию (мы и сейчас недалеко продвинулись здесь). А. Г. Гурвич занимался этой проблемой всю жизнь. В 1912 г. он ввел в биологию понятие «поля». Поле это совокупность градиентов сил, определяющих взаиморасположение клеток в пространстве. Мне кажется удобным иллюстрировать это понятие, рассматривая процесс регенерации. Есть животные (счастливцы!), способные восстанавливать утраченные органы. Если у тритона отрезать лапу, через некоторое время на ее месте вырастет новая (иногда, вместо лапы вырастает хвост...). Из бесформенного скопления клеток на месте отрезанной лапы образуется пятипалая конечность с кровеносными сосудами, костным скелетом, нервами, мышцами. Похоже, что делящиеся клетки заполняют существующую в пространстве форму, как заполняет рука перчатку. Можно сказать, что в пространстве, вне первоначального скопления клеток существует «идея формы» – биологическое поле, определяющее направление в пространстве, темп и последовательность деления клеток, заполняющих эту форму. Возможно, это поле «виртуально» – оно возникает по мере продвижения во времени процесса регенерации – последовательно, этап за этапом определяя направление деления клеток.

Естественен вопрос о физической природе такого поля – какие силы, какие факторы образуют пространственные градиенты. А. Г. гурвич ясно понимал, что ответ на этот вопрос можно будет получить только в будущем, по мере развития биофизики и биохимии. А до этого времени полагал не нужной физическую, материальную конкретизацию абстрактного понятия «биологическое поле». К этому в 1920-е годы прицепились правоверные сторонники диамата и объявили гурвича идеалистом. В стремлении понять «тайны жизни» многие десятилетия идет обычно неосознаваемая война между физикой и химией. Мы обсуждаем это в главе о Э. С. Бауэре – во многом похожем на А. Г. гурвича. Физикам хотелось бы найти особые физические свойства и присущие только живым организмам физические закономерности. Им казалось естественным думать, что жизнь – особое физическое состояние особой «живой материи». Тогда собственно биологической наукой была бы БИОЛОГИЧЕСКАЯ физика = БИОфизика. Химики полагали, и все все более убеждаются, правильно полагали, что жизнь обусловлена возникновением в ходе естественного отбора особых веществ, взаимодействие которых и есть жизнь. «Жизнь – химический процесс» (Гегель). И в этом случае основная биологическая наука – БИОхимия. Однако, взаимодействие молекул определяется их физическими свойствами и осуществляется на основании физических законов. Основа, сущность химии все равно физика. Тем не менее, есть четкий смысл в разделении физического и химического подхода к упомянутым тайнам жизни. В «химии» речь идет об относительно близкодействующих силах – валентных взаимодействиях и быстро убывающих с расстоянием силах Ван-дер-Ваальса. В «физике», применительно к интересующим нас задачам, предполагаются эффекты дальнодействия – следствие существования биологически активных «полей» – механических (акустических), электростатических, магнитных, электромагнитных, гравитационных. Успехи или лучше, триумфы биохимии почти не оставили «вакансий» для предположений о роли этих полей в механизмах основных биологических явлений – современная «молекулярная биология» это – биохимия с элементами генетики, эмбриологии, цитологии, вирусологии и т. д. Однако есть еще один вид поля – поле градиентов концентраций – «концентрационное поле». В этом поле кажущееся, «виртуальное» дальнодействие реагентов осуществляется множеством последовательных актов близкодействия по принципу передачи эстафеты на дальние расстояния «из рук в руки». А эти акты близкодействия – химические реакции. Так что это «химическое поле» и физика опять оказывается оттесненной от главной роли. Итак, к концу нашего века БИОфизика явно проиграла БИОхимии. В самом деле проиграла в тех процессах, которыми пока ограничиваются успехи молекулярной биологии. В самом деле проиграла? А может быть только теперь, когда мы так продвинулись в понимании биохимии и настало время для собственно БИОфизики? И, естественно, не в том потоке невежественных утверждений о «биополе», которыми полны «популярные» журналы и радио– и телепередачи. Можно надеяться, что близко время реализации мечты А. Г. гурвича – выяснения физической природы биологического «морфогенного» поля. А. Г. Гурвич полагал, что это поле определяет направление клеточного деления и тем самым форму возникающего органа. Надо, однако, сказать, что такой механизм «морфогенеза» как минимум не единственный. Форма вряд ли определяется последовательным изменением ориентации митотического веретена. Против этого свидетельствуют опыты по регенерации сложной морфологии многоклеточных органов и даже организмов после их расщепления – мацерации – до отдельных клеток. В знаменитых опытах (начало нашего века) Масконы по мацерации губок, свободно двигающиеся отдельные клетки активно «сползаются» вместе, образуя сложную форму полноценной губки. Аналогичные процессы можно наблюдать после мацерации эмбриональной почки цыпленка. Вполне возможно, что морфогенное поле определяет место остановки друг около друга движущихся клеток. Происходит контактное, т. е. близкодействующее торможение подвижности клеток и место такого торможения может определяться специфическим веществом, а не дальнодействующим физическим полем. Движение клеток, «целенаправленность» этого движения определяется концентрационными градиентами, т. е. «концентрационным» химическим полем. В пользу такого механизма получено много данных при исследовании формообразования многоклеточных плодовых тел свободно движущимися амебами Dictiostellum discoideum. Однако не ясно можно ли концентрационными, т. е. диффузионными, сферически симметричными градиентами обусловить сложную и тонкую форму многоклеточных структур. Вернемся в первую треть XX века. А. Г. гурвич полагает, что форма возникающего органа определяется направлением митотического веретена, ориентацией клеточного деления. Он отмечает, что клетки подготавливаются к делению вследствие внутренних причин – определенной последовательности внутриклеточных процессов («фактор готовности»). Однако для деления клеток нужен внешний стимул («фактор осуществления»). Этот внешний стимул со стороны «биологического поля» и определяет морфогенез. Отсюда возникла возможность выделить из общей проблемы морфогенеза проблему природы внешнего стимула. Это и привело к открытию митогенетических лучей. Обнаружение «митогенетических лучей» А. Г. гурвичем в силу сказанного не было побочным или случайным. Это произошло в классическом по простоте опыте. К одному растущему корешку лука был приближен другой корешок. Кончик второго корешка был «нацелен» перпендикулярно длинной оси первого на некотором расстоянии от его кончика, вблизи зоны клеточного деления, определяющего рост корешка. В результате на стороне, на которую было направлено воздействие, частота клеточного деления возросла и корешок соответственно изогнулся. Стеклянная пластинка между двумя корешками снимала эффект. Кварцевая не снимала. Следовательно, эффект обусловлен не химическими воздействиями, а какими-то излучениями, поглощаемыми стеклом и не поглощаемыми кварцем. Таким является ультрафиолетовое излучение. Это излучение было названо «митогенетическим» – вызывающим клеточное деление – митоз. Открытие особого, биологически активного излучения вызвало всеобщий интерес. В газетах писали о «лучах жизни». Соответствующие сюжеты появились в художественной литературе – «Гиперболоид инженера Гарина» А. Н. Толстого, «Роковые яйца» М. А. Булгакова. Многие физики с энтузиазмом отнеслись к этому открытию. Некоторые из них сами занялись изучением этого феномена. Были выполнены очень интересные работы. Так Ю. Б. Харитон и Г. М. Франк с успехом использовали для регистрации ультрафиолетовых квантов, излучаемых работающей мышцей, газоразрядный счетчик Гейгера с кварцевым окном. Г. М. Франк применил для более точного определения спектрального диапазона спектрофотометр. Таким образом факт излучения не вызывал сомнений. Наибольшую остроту приобретал вопрос о митогенном эффекте – о вызывании митозов под влиянием этого излучения. В силу самой природы феномена, детекторами митогенетического эффекта этих (и любых других) лучей могли быть лишь способные к делению клетки. Их не могли заменить какие-либо физические приборы. Биологические детекторы – дело тонкое. Их использование основано на статистической обработке результатов большого числа отдельных испытаний. Корешки лука для массовых испытаний не пригодны. Поэтому большое значение имел метод подсчета числа почкующихся (вследствие митоза!) дрожжевых клеток, разработанный М. А. Бароном. И этот метод чрезвычайно трудоемок (в те докомпьютерные и до-автоматизационные времена). Работать с дрожжевыми детекторами могли лишь подвижники, (подвижники столь типичны для биологов тех лет). Быстрых и «окончательных» результатов здесь быть не могло. Появились критические работы с сообщениями о невоспроизводимости результатов, сомнения в самой возможности таких эффектов. Время было трудное. «Идеалист» гурвич стал объектом критики «биологов-марксистов» (Особенно Б. П.Токина). Однако в период Великой Отечественной Войны работы этой лаборатории продолжались с большой интенсивностью. Но после 1948 г. и победы Лысенко, а затем Лепешинской они были почти прекращены (вернее продолжались лишь несколькими самоотверженными энтузиастами в кустарных условиях). И постепенно распространилось мнение, что все это в основном заблуждение, что многие физики не случайно разочаровались в этих работах. Более того, наиболее темпераментные борцы за чистоту науки объявили исследования митогенетических лучей «лженаукой». (Характерный пример: редколлегия Института биофизики готовила к посмертному изданию труды бывшего аспиранта гурвича, а затем директора института академика Г. М. Франка. Мы включили в собрание избранных трудов и упомянутые выше работы Г. М. Франка с Ю. Б. Харитоном, в которых они зарегистрировали ультрафиолетовое излучение от работающей мышцы и других биологических объектов посредством газоразрядного счетчика фотонов. Против резко возражал М. В. Волькенштейн – «не надо позорить имя автора!»). В 30-40-е годы было выполнено много крайне интересных исследований митогенетических лучей. В них участвовали многие известные биологи и физики. Нет оснований для сомнений в достоверности полученных ими результатов. Особое внимание самого гурвича и других исследователей было обращено на возможные механизмы возникновения ультрафиолетового излучения. Дело в том, что энергия соответствующего кванта больше возможных величин генерации энергии в «нормальных» метаболических процессах. Так, при гидролизе пирофосфатной связи в АТФ изменение свободной энергии порядка 10 ккал/моль.

А энергия кванта ультрафиолета – порядка 100 ккал/моль. Такие величины характерны для свободно-радикальных реакций, исследование которых по настоящему началось лишь в 1950-е годы, гурвич был смущен трудностью объяснения столь большой энергии квантов митогенетического излучения. Замечательно отношение к этой трудности А. Эйнштейна. Они разговаривали в 1927 г. когда А. Г. гурвич был в Берлине на «Неделе советских ученых». «Эйнштейн посоветовал просто дождаться, пока будет найдено физическое объяснение» [1]. Следует тем не менее отметить, что объяснение возникновения ультрафиолетовых квантов вследствие свободно-радикальных реакций было предложено самим гурвичем на основании работ Франкенбургера, после обсуждения с Н. Н. Семеновым и другими специалистами [7]. В сущности проблема «митогенетических лучей» разделяется на две: 1) выяснение природы свечения, возникающего в ходе биохимических (биофизических) процессов и 2) исследование митогенного эффекта некоторых видов такого излучения. В настоящее время нет сомнений в том, что самые разные процессы в химии и биохимии, в физике и биофизике сопровождаются свечением. На такое высвечивание обычно расходуется небольшая часть энергии, освобождающейся в ходе реакций. При этом довольно легко объяснимо высвечивание в видимой и инфракрасной областях. Кванты света в ультрафиолетовом диапазоне соответствуют по величине энергии разрыва химических связей и их появление в ходе биохимических процессов вероятнее всего связано со свободно-радикальными промежуточными реакциями. Остается вторая, основная часть проблемы – есть ли митогенный эффект – специфическое вызывание (стимулирование) митотического деления клеток под влиянием очень низкоинтенсивного ультрафиолетового света. При этом следует иметь ввиду, что облучение ультрафиолетовым светом из внешних, технических источников к специфическому стимулированию, как правило, не приводит (в известных мне опытах). Следовательно, речь идет о биогенных источниках весьма слабого ультрафиолетового излучения, специфически вызывающего деление клеток. В сущности, речь идет о том, верно ли гурвич полагал, что для деления клеток нужен внешний стимул («фактор осуществления»)? Прошло столько лет. Давно уже никто не сомневается в первой части феномена – в излучении электромагнитных волн разного частотного диапазона в ходе биологических процессов. Но все еще не ясно есть ли диапазоны и интенсивности таких излучений, которые специфически вызывают митозы – есть ли именно митогенетические лучи. И если есть, имеют ли они именно морфогенное значение. Нужны экспериментальные исследования, учитывающие и использующие огромные достижения современной биологии. За прошедшие десятилетия не раз появлялись сообщения, которые можно было считать подтверждением реальности митогенетического излучения, но этих сообщений было мало для окончательного вывода. Более того, они вызвали эмоционально-негативную реакцию «научных иерархов», которые (неосновательно!) полагали сообщения о митогенетических лучах давно опровергнутыми. Наиболее драматично это проявилось по отношению к работам В. П. Казна– чеева и Л. П. Михайловой [9]. Они ставили опыты с культурами клеток. Монослойные культуры выращивали на дне кварцевых или стеклянных колб. По две колбы соединяли – дно к дну. Когда в одной из колб культуру частично заражали вирусом или отравляли сулемой, во второй колбе также погибали клетки. При этом пространственный узор погибших клеток во второй колбе соответствовал узору в первой. В стеклянной эффект не наблюдали. Естественен вывод – погибающие клетки излучают ультрафиолетовое деградационное излучение, убивающее разделенные кварцевой стенкой другие клетки, не подвергающиеся непосредственному воздействию. Эти опыты требовали высокой квалификации экспериментаторов и многократно повторялись. Доля удачных, т. е. таких, где «зеркальный цитопатический эффект» воспроизводился, была неодинакова в разное время, но достаточно велика, чтобы признать эффект достоверным. Это заключение сделал директор Института биофизики академик Г. М. Франк (как сказано выше – бывший аспирант А. Г. Гурвича). Заключение это было сделано на основании доклада двух сотрудников института С. Б. Стефанова и В. Н. Карнаухова, командированных в Новосибирск и на месте проверявших сообщение В. П. Казначеева и Л. П. Михайловой. К сожалению, эти авторы сделали ошибку – они подали заявку на официальную регистрацию открытия. По отзыву Г. М. Франка Комитет по делам открытий и изобретений при Совете Министров СССР выдал им соответствующий (очень ценимый в научно-бюрократических кругах) диплом. Не надо обращаться к «начальству» для подкрепления научных выводов! Сообщение о выдаче диплома возбудило борцов с лженаукой. В Новосибирск отправилась комиссия во главе с тогдашним академиком-секретарем нашего Отделения Академии наук СССР – академиком А. А. Баевым. Комиссия пришла к выводу, что эффект не воспроизводится – он проявляется «всего» в 20% опытов. Комиссия не осознала, что и 20 % вполне достаточно, чтобы признать эффект достоверным – невероятно случайное воспроизведение сложного узора поврежденных клеток. Кроме того, по данным самих авторов в это время доля удачных опытов и должна составлять столько. Это утверждение было и вовсе непосильно для восприятия высокой комиссии – что еще за эффект, зависящий от сезона?., (см. главу 18). Специальным постановлением «Комитета по делам...» диплом об открытии был отобран. Это была тяжелая травма для авторов. Борцы с лженаукой мрачно торжествовали. Многоопытный Г. М. Франк старался, чтобы о неприятном инциденте быстрее забыли. С. Б. Стефанов сохранил верность своему отзыву. Много лет спустя Казначеев и Михайлова опубликовали подробные описания феномена, свидетельствующие о тщательной, большой работе, доказывающей достоверность обсуждаемого феномена [9,10]. Прекрасные опыты в то время проводили Л. И. Мостовников и И. В. Хохлов [11]. Они помещали перпендикулярно к пластинке с монослоем культуры клеток вторую пластинку с культурой. Излучение клеток второй пластинки, суммируясь вдоль монослоя этой пластинки, сильно действовало на клетки первой пластинки. То, что действует именно излучение, было показано в опытах с зеркалом. Можно было направлять «действующее начало» зеркалом, поставленным под определенным углом.

В те годы я написал книгу [14], в которой привел описание опытов гурвича, Казначеева, Михайловой, Мостовникова, Хохлова. «Ложка дегтя в бочке меда» сказал уважаемый академический рецензент об этом месте в книге. В предвоенных исследованиях школы гурвича было сделано еще одно открытие, забвение которого представляется мне тяжким грехом на нашей совести (есть аналогия с препаратом «круцин» – см. главы 18 и 19). Еще в 1924 г. было обнаружено, что митогенетическое излучение плазмы крови угасает при развитии злокачественных опухолей. При этом речь шла об очень ранней диагностике. Однако диагностика была не очень специфична. Но в 1938 г. было показано, что кровь больных раком, прибавленная в очень небольших количествах к обычным источникам (в том числе ферментативным реакциям) полностью подавляет митогенетическое излучение этого источника. Так возникло понятие «раковый тушитель». В 1947 г. была издана уникальная книга с детальным описанием сведений об этом феномене [5]. По мнению авторов этот тушитель – довольно термостабильный полипептид, так реагирующий со свободными радикалами, что их реакции с высвечиванием квантов ультрафиолета становятся невозможными. В настоящее время наличие таких веществ сомнений не вызывает. Мы сильно продвинулись в понимании механизмов свободно-радикальных реакций. Известны многие их активаторы и ингибиторы. Среди биологически важных таких реакций особое внимание привлекают свободно-радикальные формы кислорода и его соединений: супероксид 02 НО и N0 . Вероятно, именно их реакции и сопровождаются ультрафиолетовым излучением, подавляемым раковым тушителем. Самым важным является утверждение, что этот тушитель характерен для различных злокачественных опухолей и что появляется он в крови задолго до видимого оформления опухоли. В упомянутой книге приведены результаты исследований свойств ракового тушителя, которые должны взволновать специалистов. Прошло более 50-ти лет. Через год после выхода в свет этой книги – в советской науке произошла катастрофа – под руководством Сталина биология была разрушена – ее возглавили Лысенко и Лепешинская. Лабораторию Гурвича закрыли. Работы были прекращены. При этом надо заметить, что, упомянутый выше метод регистрации митогенетического излучения подсчетом почкующихся дрожжевых клеток, заведомо не годился для широкого применения. Он требовал особую подготовку и тщательное соблюдение многих деталей. В других, тем более в клинических лабораториях он был невозможен. Никто, сколько мне известно, не возобновил эти работы. Но сейчас, поскольку, как сказано, мы много больше знаем о свободно-радикальных реакциях, вполне вероятны разработки иных, более удобных методов определения ракового тушителя. Проверка и развитие результатов этих исследований сдерживается только отмеченными в начале этой главы свойствами научного сообщества и характером взаимоотношений науки и государства. Это нельзя так оставлять! С понятной экзальтацией я могу сказать: Человечество нам этого не простит! Прошло много лет после смерти в 1954 г. А. Г. гурвича. Его ученики и последователи почти подпольно продолжали начатые им исследования общих проблем морфогенеза и митогенетического излучения. Сейчас, мне кажется, начинается третья фаза жизни Нового Знания. Речь идет о создании в 1993 г. в Московском Университете лаборатории Биофизики развития (Developmental Biophysics), во главе с внуком А. Г. гурвича проф. Л. В. Белоусовым и о Международном Институте биофизики во главе с проф. Ф.-А. Поппом. В связи со 120-летием гурвича они провели на биофаке МГУ 28 сентября – 2 октября 1994 г. конференцию «Биофотоника». Труды этой конференции изданы. При чтении их ясно – это еще только самое начало, но очень интересное начало. Из представленного там материала расскажу о самом, на мой взгляд замечательном. Замечательном не только чисто научно, но по многим сплетениям жизненных траекторий, направлений и судеб. Речь идет о работах Александра Михайловича Кузина, работавшего над проблемой митогенетического излучения еще до войны в тесном взаимодействии с А. Г. Гурвичем. Уже тогда он был авторитетным исследователем. Прошло почти пятьдесят лет. А. М. занимался многими другими проблемами. О его работах с Гурвичем было забыто – он о них не напоминал. Но вот относительно недавно, в возрасте, близком к 90-летию, А. М. Кузин вместе с Г. Н. Суркеновой и А. Ф. Ревиным опубликовал работы, которые произвели бы сильное впечатление на А. Г. Гурвича. Было известно, что гамма-облучение воздушно-сухих семян редиса в дозе 10 Гр вызывает достоверную стимуляцию их развития. Проращивали облученные и необлученные семена. Облученные семена проращивались почти в 2 раза интенсивнее необлученных. Но ... если поместить облученные и необлученные семена вместе в одной чашке Петри – и необлученные прорастают почти в два раза интенсивнее контрольных. Тот же эффект, если между сухими облученными и проращиваемыми (увлажненными) необлученными семенами воздушная прослойка в 1 см. Стеклянная пластинка предотвращает эффект. Кварцевая не предотвращает! Вывод, как в 1923 г. – речь идет о вторичном ультрафиолетовом излучении, испускаемом семенами, предварительно облученными гамма-лучами. Авторы назвали это излучение «Вторичным Биогенным Излучением» – ВБИ. Далее А. М. Кузин и Г. Н. Суркенова начали разнообразные исследования ВБИ. Эффект был воспроизведен на семенах ячменя, овса, пшеницы. Наиболее поэтичный опыт был проведен с ветками сирени. В январе-феврале, когда, как ясно, цветочные почки сирени находятся в глубоком зимнем покое, гамма-облучение в дозах 1-20 Гр стимулирует их активность – развиваются цветочные кисти. «...Когда... необлученные ветки в отдельном стакане с водой... помещали рядом с гамма-облученными так, что их цветочные почки находились на расстоянии 1-2 см от облученных... они начинали развиваться почти с той же скоростью, что и облученные» [21]. В качестве источников ВБИ могут быть листья разных растений, дрожжи, тела насекомых, свежесрезанная шерсть, кровь. Детекторами как правило были семена, интенсивность роста которых возрастала под влиянием ВБИ на 3-60 % При прогревании до 100° С способность генерировать ВБИ исчезала. Естественна мысль, что генератором ВБИ могут быть нативные белки. Опыты с белком куриного яйца подтвердили это предположение. Чтобы получить общее признание, эти опыты должны быть воспроизведены в других лабораториях. Подождем. Мне же представляется замечательной сама «траектория» этих идей, выходящая из забвения 50 лет спустя!

Здесь так хочется сказать о важности научного долгожительства! Много десятилетий нужно нам, естествоиспытателям для продвижения в трудных направлениях. Математики могут выполнить основную жизненную задачу в 20-25 лет (как Галуа...). А. М. Кузин публикует наиболее яркие свои работы, преодолев рубеж 90-летия! (А. М. Кузин умер в 1999 г.) Все это хорошо, но главная проблема А. Г. гурвича – механизмы формообразования, пути преобразования одномерного текста полинуклеотидных последовательностей генома в трехмерные структуры клеток, органов, тканей, организмов – главная проблема современной биологии передается новому XXI веку. Примечания 1. Белоусов Л. В., Гурвич А. А, Залкинд С. Я., Каннегисер Н. К Александр Гаврилович Гурвич. М.: Наука, 1970. 2. Гурвич А. Г. Теория биологического поля. М.: Советская наука, 1944. 3. Гурвич А. и Л. Введение в учение о митогенезе. М.: Изд. АМН СССР, 1948. 4. Сборник работ по митогенезу и теории биологического поля. М.: Изд. АМН СССР, 1947. 5. Гурвич АЛ и Л. Д., Залкинд С. Я., Песоченский Б. С. Учение о раковом тушителе. М.: Изд. АМН СССР, 1947. 6. Гурвич А. Г. Избранные труды / Составители Л. В. Белоусов, А. А. Гурвич, С. Я. Залкинд. М.: Медицина, 1977. 7. Гурвич А. А. Проблема митогенетического излучения как аспект молекулярной биологии. Л.: Медицина, 1968. 8. Гурвич А. Г. Принципы аналитической биологии и теории клеточных полей. М.: Наука, 1991. 9. Казначеев В. П., Михайлова Л. П. Сверхслабые излучения в межклеточных взаимодействиях. Новосибирск: Наука (Сиб. отд.), 1981. 10. Казначеев В. П., Михайлова Л. П. Биоинформационная функция естественных электромагнитных полей. Новосибирск: Наука (Сиб. отд.), 1985. 11. Мостовников Л. И., Хохлов И. В. Взаимодействие клеток человека с помощью электромагнитных волн оптического диапазона. Минск, 1977. 12. Конев С. В. К вопросу о природе и биологическом значении сверхслабых свечений клеток // Биолюминесценция. М.: Наука, 1965. С. 181-185. 13. Конев СВ., Мамуль В.М. Межклеточные контакты. Минск: Наука и Техника, 1977. 14. Шноль С.Э. Физико-химические факторы биологической эволюции. М.: Наука, 1979. 15. Гурвич А. и Л. II Успехи совр. биологии. 1943. Т. 16. С. 305. 16. Белоусов Л. В., Воейков В. Л., Попп Ф.-Ф. Митогенетические лучи гурвича // Природа. 1997. №3. С. 64-80/ 17. Кузин А. М. и Полякова О. И. О ферментативной активности высокоразбавленных растворов ферментов в присутствии аминокислот // [4]. 1947. С. 54-63. 18. Воейков В. Л., Баскаков И. В., Кефалиас К, Налетов В. И. Инициация сверхслабым УФоблучением или перекисью водорода вырожденно-разветвленной цепной реакции дезаминирования глицина // Биоорганическая химия. 1996. Т. 22.№ 1. С. 39-47. 19– Кузин А. М. Стимулирующее действие ионизирующего излучения на биологические процессы. М.: Атомиздат, 1977. 20. Кузин А. М. Идея радиационного гормезиса в атомном веке. М.: Наука, 1995.