Текст книги "Герои, злодеи, конформисты отечественной НАУКИ"

Автор книги: Симон Шноль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 63 страниц)

Одного такого заглавия в «Правде» было достаточно для ареста «врага». Скорее удивительно, что тогда этого не произошло. Против применения аэроионизации в животноводстве выступил и его брат – М. М. Завадовский – выдающийся биолог, ученик Н. К. Кольцова. Создатель концепции «Динамика развития организма», глава целой научной школы, крайне скептически относился к работам Чижевского. Вот как пишет он в своей книге «Страницы жизни» (изданной в 1991 г. через много лет после его смерти (он умер в 1957 г.), С. 182). Мужской голос спросил, кто находится у телефона. Я назвал себя. – С вами говорят из НКВД. Прошу Вас заглянуть сегодня по адресу: площадь Дзержинского... в 8 часов вечера -. – Следователь встретил меня любезно. Расспрашивал о самых разнообразных вещах. В беседе он задал вопрос и о том, каково мое отношение к Чижевскому. Я ответил, что считаю Чижевского авантюристом, что его «исследовательская» работа очень мало чего стоит и что он вводит в заблуждение правительство. ...следователь поблагодарил и сказал, что я могу идти, прибавив «войти-то к нам просто, а выйти без меня не выйдете», и проводил меня до дежурного. Я попрощался и с легкой душой покинул НКВД. Еще несколько лет научная общественность Москвы периодически возвращалась к деятельности Чижевского. Работала не одна комиссия, прежде чем загадочный профессор был разоблачен. Я имел возможность вспомнить, что ведь это тот самый молодой человек, который еще в 1925 г., когда я был директором зоопарка, обращался за разрешением наблюдать животных во время полного солнечного затмения. Уже тогда Чижевский, будучи сотрудником известного циркового деятеля Владимира Дурова, интересовался солнечными пятнами и их влиянием на земные дела. После этого он опубликовал работу о влиянии солнечных пятен на смертность, рождаемость, общественное сознание и революцию. И затем совершил замечательный сальто-мортале в область животноводства, лично оказывая больше влияния на сознание людей чем его солнечные пятна... В сущности, это иллюстрация неприятия классиками работ романтиков. М. М. Завадовский настоящий классик. По складу, научным трудам, результатам. Мог ли он представить, что в 1948 г., после сессии ВАСХНИЛ (см. очерк), он сам будет лишен кафедры и возможности работы на долгие годы. Знал ли он, что Чижевский арестован? Знал ли, что его отзыв был использован в оправдание, если не в обоснование ареста? В самом начале этого очерка я говорил, как изменилось отношение научного сообщества к проблеме космофизических корреляций. Возможно это все еще слишком оптимистическая оценка. Можно говорить лишь о начале такого изменения. Все еще эти исследования проводят романтики. А можно дать определение: романтики – это те, кому для их исследований не дают грантов, кто проводит исследования лишь на основе своей любознательности и энтузиазма. Положение можно будет считать изменившимся, когда этими исследованиями займутся классики, т. е. те, кому выделяют гранты научные фонды. Это понятно. Решение о выделении грантов выносят эксперты. Нужно, чтобы существовала критическая масса экспертов. Для этого проблема должна быть предварительно достаточно разработана.

Все, что было рассказано, отнюдь не является проявлением лишь российской специфики. Конечно, не в такой крайней форме – без арестов и смертей – всюду в мире новое знание пробивается с трудом через барьеры предыдущего знания, барьеры здравого смысла. Яркой иллюстрацией этому может быть научная биография итальянского профессора Дж. Пиккарди [28]. Пиккарди обнаружил странные несовпадения результатов в принципе одинаковых опытов – образовании осадка гидроокиси висмута при гидролизе его треххлористой соли. В длительных многолетних исследованиях он пришел к выводу, что эти несовпадения – следствие каких-то космофизических причин. В ежедневных опытах с 1951 по 1962 гг. был накоплен большой материал и найдены корреляции с солнечной активностью и другими характеристиками неземной среды. Это было на несколько десятилетий позже первых работ Чижевского, но научное сообщество долгое время воспринимало эти работы лишь как свидетельство заблуждений их авторов. Не только скромность мешает мне здесь излагать свои работы, по многим чертам аналогичные работам Дж. Пиккарди. Отчасти я упоминаю о них в очерке о Б. П. Белоусове. Проводимые на протяжении более 50 лет эти исследования «разброса результатов», по-видимому, приводят к выводам, затрагивающим некоторые «основы» физики [24]. Мне все кажется – «еще немного и можно будет сделать решительные выводы». Еще немного... Однако, 50 лет уже прошло. Долго ль мне...? Однако «служенье муз не терпит суеты». Воздержусь пока. Несмотря на то, что это направление не принималось академической наукой, у нас в стране в 1970-е годы стали выходить в свет высокоценные сборники трудов. В Риге, Одессе, Симферополе, Севастополе проходили совещания. Однако рецензенты (как обычно анонимные) в академических журналах не могли принять возможность влияния флуктуации «исчезающе слабых» полей или, в сущности, чрезвычайно низкоинтенсивных потоков солнечного ветра. Здесь проявляется, увы, все тоже – мы видим, осознаем, признаем лишь то, что заранее понимаем... Теперь ситуация стала изменяться. Появляется все больше данных о реальности этих эффектов. Симпозиумы и международные конгрессы, специальные журналы и книги по «гелиобиологии», «космогелиогеофизическим флуктуациям в процессах разной природы», биофизике слабых электрических и магнитных полей – характерны для нашего времени [8-27]. Существенная роль в этом изменении отношения академической науки принадлежит мадам Кармен Капель-Боут (Брюссель) – сотруднице и продолжателю дела Пиккарди (Дж. Пиккарди умер в 1974 г.). Многие годы она была Президентом Международного Союза по Изучению Факторов Внешней Среды (CIFA) – не очень удачное название – речь идет о космической, внеземной среде. Небольшая группа энтузиастов, образовав этот Союз, отнюдь не пользовалась общим признанием и поддержкой. Наука интернациональна и новое знание всюду пробивается сквозь барьеры предыдущего знания и «здравого смысла». В 1958 г. Дж. Пиккарди и К. Капель-Боут провели в Брюсселе свой первый симпозиум. В нем приняли участие лишь немногие пионеры исследования «космофизических флуктуации». Труды этого симпозиума были изданы в I960 г. и представляют и сейчас большой интерес. Второй симпозиум CIFA состоялся через 10 лет в 1968 г., но его труды издать не удалось.

Однако проблема зависимости «земных» процессов от свойств околоземного пространства постепенно завоевывала международное признание. Члены CIFA нашли пристанище в регулярных международных конгрессах по «Биометеорологии». На этих конгрессах по инициативе д-ра Ведлера из Свободного Университета в Берлине существовала специальная секция, которую можно было назвать «космофизические флуктуации» (Конгрессы по биометеорологии). Первый свой достаточно представительный международный симпозиум CIFA смог собрать лишь в 1989 г. (в Амстердаме), при этом значительное число докладов было представлено там советскими авторами. В 1963 г. Пиккарди приезжал в СССР, чтобы встретиться с А. Л. Чижевским. Встреча не состоялась – Пиккарди сообщили, что Чижевский «срочно уехал...». У нас в стране все это направление получило поддержку после запуска космических аппаратов с космонавтами. Близко это направление и мне – автору этого очерка. В 1983 г. у нас в Институте в Пущино состоялся первый «Всесоюзный симпозиум по космофизическим флуктуациям в процессах разной природы». В 1990 г. – 2-й Симпозиум. В 1993 г., снова в Пущино, был 3-й, на этот раз Международный, Симпозиум. Знаменательно было участие в нем мадам Капель-Боут и ряда исследователей из США, Италии, Англии, Германии, Голландии, Китая, Литвы, Китая. Труды симпозиумов 1990,1993 и 1996 гг. опубликованы в центральном академическом журнале Биофизика [30]. На 3-м Симпозиуме Президентом CIFA был избран хорошо известный в мире астрофизик (Крымская астрофизическая обсерватория) Борис Михайлович Владимирский, а генеральным секретарем (!) стала сотрудница нашей лаборатории Н. В. Удальцова. Еще далеко до «стационарного состояния» – далеко до полного принятия исследований космических влияний на земные процессы в разряд «академической науки». Однако мы все больше привыкаем к мысли о реальности таких влияний. В феврале 1997 г. было отмечено 100-летие А. Л. Чижевского. Этой дате с некоторым опережением – в сентябре 1996 г. – был посвящен 4-й Путинский Международный симпозиум. Странная вещь – наука в стране, по общему мнению, была на грани гибели. В самом деле – не платят зарплату, прекращено централизованное снабжение научных учреждений приборами и реактивами. У научных институтов нет денег даже для уплаты за электричество и воду. И все же было заявлено около 140 докладов. Не все смогли приехать – не было денег на железнодорожные (и тем более авиабилеты, но большинство, преодолев все трудности, были. Докладывали чрезвычайно интересные результаты исследований. Основанное Чижевским научное направление все более приобретает признание. Труды 4-го Симпозиума изданы в двух выпусках (№ 4 и № 5) журнала Биофизика за 1998 г. В них около 70-ти статей о космофизических корреляциях в медицине, геофизике, биохимии, физиологии и физике [30]. А в последний день Симпозиума была поездка в Калугу. 160 км вдоль поймы Оки. Среди желтеющих березовых рощ и сжатых полей. Через Тарусу. По дороге, по которой в 1941 г. мать пыталась вывести нас из горящей Калуги... Участников симпозиума радушно принимали сотрудники музея Истории Космонавтики имени К. Э. Циолковского. К юбилею они издали книгу стихов и устроили выставку живописных работ Чижевского. В планетарии для нас был дан концерт – на стихи Чижевского калужский композитор Р. Воробьева сочинила «венок романсов». Звучала музыка. Цветные слайды – копии акварелей Чижевского проектировались прямо на звездное небо планетария. Все создавало торжественное настроение... Мог ли вообразить все это узник концлагеря в беспросветные годы неволи.

* * *

Мы, живущие на одной из небольших планет среди необозримого Космоса с неисчислимым множеством Солнц и планетных систем, должны отдать должную дань признания тем из нас, кто первый осознал это. Не уравнивая масштабов, мы должны будем назвать имя А. Л. Чижевского в одном ряду с именами Коперника, Дж. Бруно, Галилея, и Вернадского. О таком сопоставлении странным образом «позаботилась» «советская инквизиция» – «компетентные органы» тиранической власти. Как отмечено выше, три научных направления связаны с именем Чижевского – Гелиобиология, Действие аэроионов, Биофизика эритроцитов. Во всех этих направлениях отмечены существенные успехи. В этом можно убедиться по статьям, опубликованным в этих номерах журнала Биофизика [30]. Давно уже не вызывают сомнений космофизические корреляции физиологических процессов и связанные с ними изменения состояния здоровья людей. Большинство исследователей полагает «действующим началом» при этом состояние межпланетного магнитного поля. Мне не кажется это бесспорным. Однако пока это не очень важно. Пока наиболее существенно накопление твердо установленных фактов. Достоверные космофизические корреляции отмечены и при исследовании бактерий и клеток в культурах вне организма. Пожалуй, зная это, теперь не так трудно согласиться и с тем, что космофизические эффекты могут проявляться и в психическом состоянии людей, в творческой активности и в социальных процессах. Это то, что вызывало самое острое неприятие О. Ю. Шмидта, то с чем «вышел в свет» юный Чижевский. Интересная работа на эту тему была доложена на 4-м Симпозиуме проф. Эртелем из Германии. Он показал, что творческая активность поэтов, художников, ученых в двух разных «цивилизациях» – в Европе и в Китае изменялась синхронно между собой и с изменениями солнечной активности. Пожалуй, не меньшее значение имеет обнаружение космофизических корреляций в «простых» физико-химических процессах. Прав был Пиккарди. А в наших работах мы находим космофизические корреляции при измерениях характеристик процессов практически любой природы [24]. Наибольшее напряжение в жизни А. Л. Чижевского, как показано выше, было связано с биологическими эффектами аэроионов. Непризнание реальности этих эффектов особенно рельефно в позициях братьев Б. М. и М. М. Завадовских. Поэтому особое значение имеют результата работ М. Н. Кондрашовой и ее сотрудников из нашего Института теоретической и экспериментальной биофизики РАН в Пущино. Они показали не только реальность этих эффектов, но предложили механизм влияния аэроионов на биологические процессы [35]. Было установили, что аэроионы это особая свободнорадикальная ионизованная, отрицательно заряженная форма молекул кислорода О-^ – супероксид-радикал. (Чижевский, еще не зная о возможности существования таких молекул, также говорил об отрицательно заряженных молекулах кислорода!) Супероксид-радикалы образуются при действии «люстры Чижевского» и, попадая в организм, инициируют цепные процессы, в результате которых малое первоначальное число аэроионов приводит к образованию большого числа биологически активных свободных радикалов и молекул перекиси водорода. Оказалось, что образующаяся в микромолярных концентрациях перекись водорода, повышает активность фермента супероксиддисмутазы, уничтожающей избыток супероксидрадикалов, и, самое главное, улучшает структурную организацию и функции энергетических станций клетки – митохондрий. Третье направление работ Чижевского – исследование биофизики эритроцитов – долгие годы не развивалось. Тем замечательнее сообщения В. Л. Воейкова и сотр. из МГУ об удивительных картинах, открывающихся при детальном прослеживании динамики оседания эритроцитов [36]. Эта «тривиальная» реакция РОЭ оказалась весьма сложной. При взятии пробы крови некоторое время эритроциты вовсе не оседают. Затем они погружаются в плазму с различной скоростью – то замедляя, то ускоряя движение. Картина колебаний скорости их осаждения оказалась весьма информативной и характерной для различных физиологических и патологических состояний. Таким образом, развитие наблюдалось по всем трем основным направлениям, пионером в которых был Чижевский.

* * *

Я должен выразить особую благодарность Юрию Николаевичу Ильину, предоставившему мне из своей коллекции бесценные автографы А. Л. Чижевского и ряд архивных материалов, использованных при написании этого очерка. Я благодарен также Л. Т. Энгельгардт, А. В. Манакину, Л. Г. Охнянской, Б. М. Владимирскому, И. Н. Вишняковой за ценные материалы и полезное обсуждение. Примечания 1. Чижевский А. Л., Вся жизнь. Годы и люди. М.: Советская Россия, 1974. 2. Чижевский АЛ. Физические факторы исторического процесса. Калуга, 1924. 3. Чижевский АЛ. Земное эхо солнечных бурь. 2-е изд. М.: Мысль, 1976. 4. Чижевский А Л. Электрические и магнитные свойства эритроцитов. Киев: Наукова думка, 1973. 5. Чижевский АЛ. Биофизические механизмы реакции оседания эритроцитов. Новосибирск: Наука, 1980. 6. Чижевский АЛ. Космический пульс жизни. Земля в объятиях Солнца. Гелиотараксия / Составление, вступительная статья, комментарии, подбор иллюстраций Л. В. Голованова. М.: Мысль, 1995. 7. Чижевский АЛ. На берегу Вселенной. Годы дружбы с Циолковским. Воспоминания / Составление, вступительная статья, комментарии, подбор иллюстраций Л. В. Голованова. М.: Мысль, 1995. 8. Голованов Л. В. Созвучье полное в природе. М.: Мысль, 1977 (о Чижевском). 9. Ягодинский В. Н. Александр Леонидович Чижевский / Ред. В. П. Казначеев, А. В. Шабельников. М.: Наука, 1987. 10. Солнечная активность и жизнь. Рига: Зинанте, 1967. П. ПресманАС Электромагнитные поля и живая природа, М.: Наука, 1968. 12. Влияние солнечной активности на атмосферу и биосферу Земли / Ред. М. Н. Шевышев, А. И. Оль, М.: Наука, 1971. 13. Дубров А. П., Геомагнитное поле и жизнь. Л.: Шдрометеоиздат, 1974. 14. Живые системы в электромагнитных полях. Вып. 1, 2, 3 / Ред. Г.Ф.Плеханов. Томск: Изд. Томск. Ун-та, 1976, 1979, 1982. 15. Реакция биологических систем на магнитные поля / Ред. Ю. А. Холодов. М.: Наука, 1978. 16. Проблемы космической биологии. Т. 41, «Биологические ритмы» / Ред. В. Н. Черниговский. 1980. 17. Влияние солнечной активности на биосферу Земли / Ред. М. Н. Шевышев, А. И. Оль. Т. 53. 18. Моисеева К И., Любицкий Р.Е. Воздействие гелио-геофизических факторов на организм человека / Ред. А. М.Уголев. 1986; т.65. 19. Биофизические и клинические аспекты гелиобиологии / Ред. А. М.Уголев. Л.: Наука, 1989. 20. Космические циклы и ритмы жизни. М.: Знание, 1981. 21. Опалинская А.М., Агулова Л. П., Влияние естественных и искусственных электромагнитных полей на физико-химические и элементарную биологическую системы. Томск: изд. Томск, ун-та, 1984. 22. Владимирский Б.М., Кисловский Л. Д. Солнечная активность и биосфера, 1982; Космические воздействия и эволюция биосферы, 1986; Археоастрономия и история культуры, 1989. М.: Знание. 23. Сидякин В. Т., Темурьянц Н.А., Макеев В. Б., Владимирский Б. М., Космическая экология и биосфера. Киев: Наукова думка, 1985. 24. Удалъцова Н.В., Коломбетп В. А., Шноль С.Э. Возможная космофизическая обусловленность макроскопических флуктуации в процессах разной природы. Пущино: ОНТИ НЦБИ, 1987. 25. Шноль С Э., Коломбетп В. А., Пожарский Э. В., Зенченко Т. А., Зверева И. М., Конрадов А. А. О реализации дискретных состояний в ходе флуктуации в макроскопических процессах // Успехи Физических Наук. 1998. Т. 168. № 10. С. 1129-1140. 26. Shnoll 5. Е. Changes in the Fine Structure of Stochastic Distributions as a Consequence of Space-Time Fluctuations // Progress in physics. April, 2006. Vol. 2. P. 39-45. 27. Темурьянц Н. А, Владимирский Б. М., Тишкин О. Г. Сверхнизкочастотные электромагнитные сигналы в биологическом мире. Киев: Наукова думка, 1992. 28. Giorgio Piccardi The Chemical Basis of Medical Climatology. USA: Charles С Thomas Publisher, 1962. 111. 29. Geo-cosmic Relations; The Earth and its Macro-environment-Proc. 1-st. Int. Congr.on Geo-cosm. Relations, Amsterdam 19-22 April 1989 / Ed. G. J. M. Tomassen et al., Pudoc, Wageningen, 1990. 30. Биофизика. 1992. Т. 37. №№3, 4; 1995. Т. 40. №№4, 5; 1998. Т. 43. №№4, 5. 31. Прасолова Е.Л. Жить гению в цепях не надлежит (литературно-драматическая композиция...). Калуга, 1993. 32. Завадовский М. М. Страницы жизни. М.: Изд-во МГУ, 1991. 33. Шмидт О.Ю. Задачи марксистов в области естествознания (доклад) // Труды второй Всесоюзной конференции марксистско-ленинских научных учреждений. Вып. 2. М.Изд. Коммунистической Академии: 1930. 34. Гелиобиология: от Чижевского до наших дней. Шноль С Э. Новое знание сквозь барьеры предыдущего; Владимирский Б. М. Солнечная активность и биосфера – междисциплинарная проблема // Природа. 1994. №9. С. 3-14. 35. Кондрашова М. Н. и сотр. Физиологическая активация перекисного окисления отрицательными аэроионами // Биофизика. 1998. Т. 43. №4. С. 580-587. 36. Воейков В. Л., Дмитриев А. Ю. О биофизических механизмах реакции оседания эритроцитов // Биофизика. 1998. Т. 43. №4. С. 575-579. 37. Следует иметь в виду, что приведенный текст дискуссии П. П. Лазарева и О. Ю. Шмидта записан Чижевским со слов П. П. Лазарева. Вряд ли этот текст дословен. Это, скорее всего, изложение хода дискуссии так, как ее запомнил П. П. и воспроизвел А. Л. Как отмечено в главе «В. А. Крылов* здесь возможно искажение облика О. Ю. Шмидта – героя тридцатых годов в СССР. По многим отзывам он был очень симпатичным человеком. Он, по-видимому, был искренним сторонником марксистских идей, активным членом партии большевиков [33]. Но его положение требовало конформизма. В силу этого Шмидт участвовал в преследовании Н. К. Кольцова. В. А. Крылов полагает, что в начале 30х годов возникла угроза репрессий Шмидта – он был уволен с поста главы Госиздата. Крылов говорит, что участие Шмидта в полярных экспедициях было вызвано стремлением избежать репрессий. Так ли это? Но в 1940-е годы Герой Советского Союза академик О. Ю. Шмидт был отстранен от всех дел (и смог углубиться в занятия наукой).

Глава 19
Николай Александрович Козырев (1908-1983)

В последнее время опубликовано несколько книг, посвященных репрессиям деятелей науки [1-13]. В основном в них говорится о тех, кто успел достичь в науках заметных успехов, успехов отмеченных научными степенями и званиями. Так, в [1] приводится список 105 репрессированных академиков и членов-корреспондентов. Однако нельзя оценить число тех, кто до ареста не достиг высоких степеней. Очень немногим, в силу счастливых обстоятельств оставшимся в живых и вышедшим на свободу, удалось продолжить творческую работу. Вряд ли им удалось полностью реализовать свое предначертание. После ареста, пыток, ужасных условий тюремных камер и «исправительно»(!)-трудовых лагерей трудно реализовывать творческий потенциал. Тем больше восхищения вызывают те, кто сумел это сделать. Нравственный пример их бесценен. Таким человеком был Николай Александрович Козырев. Это имя широко известно. Н.А. автор экстравагантной физики [10], в которой понятие «время» отличается от всех общепринятых представлений. Н.А. полагал время «движущей силой», «носителем энергии». Опубликованная им в 1958 г. «Причинная или несимметричная механика в линейном приближении» вызвала оживленную (вернее, ожесточенную) дискуссию. В дискуссию (как ни печально) в поддержку Козырева включились литераторы – журналист Вл. Львов, известный мракобесной «борьбой» с теорией резонанса в химии (см. главу 28), и писательница М. Шагинян. В ответ три академика Л. А. Арцимович, П. Л. Капица, И. Е. Тамм опубликовали 22.11.59 в газете «Правда» статью «О легкомысленной погоне за научными сенсациями». Я не судья в этом споре. Не мое дело – компетенции не хватает – делать умозаключения по столь глубоким проблемам. Просто как-то неприятно, что высокочтимые академики обратились в «Правду» для высказывания своего мнения. Уж очень много лжи связано с этой газетой, выступления которой не обсуждались, а принимались к исполнению. Н. А. Козырев в 28 лет уже был известен в научном мире. Было три астронома-однокурсника в Ленинградском университете: Н. А. Козырев, Д. И. Еропкин, В. А. Амбарцумян. Они дружески общались с выдающимися молодыми физиками – Г. А. Гамовым, Л. Д. Ландау, М. П. Бронштейном, Д. Д. Иваненко. Козырев и Еропкин были арестованы. Еропкин расстрелян. Амбарцумян сделал выдающиеся работы, стал академиком. Гамов сумел эмигрировать и стал знаменитым физиком. Бронштейн был расстрелян. Ландау – арестован, но после года тюрьмы спасен П. Л. Капицей, освобожден. Стал академиком, лауреатом Нобелевской премии. Это краткая иллюстрация гибели талантов. В вакханалии террора погибли многие сотни деятелей науки. Об арестах ленинградских астрономов рассказано в статье Н.В.Успенской [11]. История ареста и гулаговской жизни Козырева не раз описана. Об этом писал Солженицын [12]. Биографический очерк о Н. А. написан А.Дадаевым [13]. Есть о Козыреве очерк И.С.Шкловского [14]. Н.А. был арестован на балу, в ходе праздника 6 ноября 1937 г. В эти дни арестовали еще около 100 астрономов, физиков, математиков, объединенных «органами» в «дело» о заговоре, руководимом Б. В. Нумеровым. Вот как об этом пишет А. Н. Дадаев [13]: «Одним из первых был арестован член-корреспондент Б. В. Нумеров, директор астрономического института. Ему приписали роль организатора террористической антисоветской группы среди интеллигентов... 31 октября 1936 г. был арестован, как участник контрреволюционной организации, А. П. Константинов – научный консультант Пулковской обсерватории по вопросам радиофизики. В ночь на 7 ноября... аресты еще четырех пулковцев: И. А. Балановского, Н. В. Комендантова, П.И.Яшнова и Н.А.Козырева. ...Козырева арестовали на торжественном вечере 6 ноября, прямо на балу в доме Архитектора (бывший Юсуповский дворец...) ...В ночь на 5 декабря (День Сталинской Конституции (!)) ...арестовали Н. И. Днепровского и Д. И. Еропкина... Н. В. Комендантова, занимавшего должность ученого секретаря обсерватории, сменил М. М. Мусселиус, но его также арестовали 10 февраля 1937 г. ...Сменивший И. А. Балановского на посту заведующего отделом астрофизики и звездной астрономии молодой профессор Е. Я. Перепелкин был арестован 11 мая 1937 г. Затем добрались и до директора обсерватории Б. П. Герасимовича его арестовали 29 июня 1937 г. в поезде при возвращении из Москвы. Одновременно арестовали непременного секретаря Академии Н. П. Горбунова (расстрелян 7 сентября 1937 г.). Пулковские сотрудники, арестованные с ноября по февраль, были судимы в Ленинграде 25 мая 1937 г. Выездной сессией Военной коллегии Верховного Суда СССР. ...И. А. Балановский, Н. И. Днепровский, Н. В. Комендантов, П. И. Яшнов, М.М. Мусселиус, Н.А. Козырев, Д. И. Еропкин были признаны виновными пост. 58 пп.6, 8 11 УК РСФСР и ... приговорены каждый „к 10 годам тюремного заключения с поражением в политических правах на 5 лет, с конфискацией лично ему принадлежащего имущества" Суд над каждым, поодиночке, длился по нескольку минут без предъявления обоснованного обвинения, без защиты, только с учетом собственных „признаний виновных"... полученных под пытками. А.П.Константинов был приговорен к расстрелу и казнен 26 мая 1937 г. (это старший брат Б. П. Константинова (1910-1969), в последующем академика, директора Физико-технического института, вице-президента АН СССР). Б. П. Герасимович, судимый в Ленинграде 30 ноября 1937 г. ...был расстрелян в день суда... Из пулковских астрономов в живых остался только Козырев, остальные погибли. Трое – Д. И. Еропкин, М. М. Мусселиус, Е. Я. Перепелкин – были расстреляны в тюрьмах после дополнительного осуждения особыми тройками „за контрреволюционную троцкистскую агитацию среди заключенных". Б. В. Нумеров расстрелян в Орловской тюрьме 13 сентября 1941 г. без суда... в связи с ...угрозой оккупации г. Орла немецко-фашистскими войсками». А. Н. Дадаев цитирует справку Управления КГБ от 10.03.89 №10/28-456.: Н. А. Козырев «...до мая 1939 г. отбывал наказание в тюрьме г. Дмитровск– Орловский Курской области, а затем был этапирован через г. Красноярск в Норильские лагеря НКВД (с.Дудинка и г.Норильск). До января 1940 г. работал на общих работах, а с января 1940 г. по состоянию здоровья был направлен на Дудинскую мерзлотную станцию в качестве геодезиста. Весной 1940 г. был расконвоирован и производил топографические съемки с. Дудинки и его окрестностей. Осенью 1940 г. работал инженером-геодезистом Дудинского отделения капитального строительства, а с декабря назначен начальником Мерзлотной станции. 25 октября 1941 г. „за проведение враждебной контрреволюционной агитации среди заключенных" арестован вторично и 10 января 1942 г. Таймырским окружным судом Красноярского края в с. Дудинка приговорен к 10 годам лишения свободы (сверх отбытого срока) с поражением в политических правах на 5 лет. После суда Козырев Н. А. был переведен в г. Норильск и назначен на работу на металлургический комбинат инженером теплоконтроля. Весной 1943 г. по состоянию здоровья был переведен на работу в Геологическое управление Норильского комбината инженером-геофизиком. До марта 1945 г. работал прорабом экспедиции на Хантайском озере и начальником Северного Магнито-разведочного отряда Нижне-Тунгусской Геологоразведочной экспедиции». Биографы рассказывают о двух таинственных случаях из жизни Козырева в тюрьме. «Находясь в Дмитровском централе в камере на двоих, Козырев, естественно, много думал об оставленных им проблемах. Он мысленно возвращался к вопросам теоретической астрофизики, в особенности к проблеме источников звездной энергии. И вдруг зашел в тупик: ему недоставало конкретных фактов, примеров, численных характеристик отдельных типов звезд. Товарищ по камере после пребывания в карцере помутился рассудком и скоро скончался. Козырев остался совершенно один. Глухая камера и идейный тупик: тут можно было сойти с ума. Как раз в один из таких дней безнадежного раздумья открылось окошко двери камеры и через него просунулась книга, самая необходимая. Это был второй том пулковского „Курса астрофизики" – именно то, что требовалось. По разным вариантам пересказов Козырев пользовался „Курсом" от одних до трех суток и запоминал все подряд. Потом книга была замечена обходчиком и отобрана... Козырев до конца жизни полагал, что эта книга случайно оказалась в крайне скудной тюремной библиотеке, а в камеру она точно „с неба свалилась". Однако столь специальное издание весьма ограниченного тиража вряд ли могло попасть в тюрьму без нужды в нем: кто-то позаботился о несчастном астрономе. Только так можно объяснить загадочность случая, если вообще он не был сопряжен с галлюцинацией, вызвавшей из памяти необходимое. Нечто подобное случается иногда с теоретиками, когда сложнейшие задачи решаются в необычных условиях, даже во сне» [13]. Второй таинственный случай последовал за первым: «...Возбужденный пробудившимися мыслями от запоминания сведений „Пулковского курса", Козырев начал ходить по камере, тогда как днем разрешалось только сидеть на табурете, а ночью лежать на койке. За ходьбу Козырев был отправлен в карцер на пять суток, что случилось в феврале 1938 г. Температура в карцере держалась около нуля градусов. Туда заталкивали в нижнем белье, без носков; из еды выдавали только кусок хлеба и кружку горячей воды в сутки. 0 кружку с водой можно было погреть замерзающие руки. Мерзнувшее тело обогреть было нечем, и Козырев обратился к Богу. Он молился и с того момента почувствовал внутренне тепло, благодаря чему выдержал пять или даже шесть суток (Козырев старался вести собственный счет времени, которое не поддавалось исчислению по внешним признакам, и по его мнению тюремщики накинули ему лишние сутки, чтобы заморить до конца). Впоследствии он размышлял, откуда могло появиться внутреннее тепло... как естествоиспытатель он решил, что такое может произойти и с неживым телом в недрах неорганической материи. Тогда и зародилась мысль о всеобщем источнике тепла отнюдь не божественного происхождения» [13]. Как сказано в справке КГБ, 10 января 1942 г. Н.А. был вторично приговорен к дополнительным 10 годам заключения. Снова с сокращениями пересказ текста А. Н. Дадаева: Как вспоминал Н. А., его «контрреволюционная агитация» состояла в том, что он 1) был сторонником теории расширяющейся Вселенной, 2) считал Есенина (Гумилева?) хорошим поэтом, а Дунаевского – плохим композитором, 3) во время одной драки в бараке заявил, что бытие не всегда определяет сознание и 4) не согласен с высказыванием Энгельса о том, что «Ньютон – индуктивный осел». ...«Значит вы не согласны с высказыванием Энгельса о Ньютоне?» – спросил председательствующий на суде. «Я не читал Энгельса, но знаю, что Ньютон – величайший из ученых, живших на Земле, – ответил обреченный астроном. Верховный суд РСФСР счел приговор Таймырского суда слишком либеральным (!!!) и заменил его расстрелом [13]. (Я все время пытаюсь представить себе этих судей, их лица, мысли. Как они после своих заседаний идут в буфет. Едут вечером в метро домой. В предвкушении обеда снимают в передней пальто...) Находившийся в том же лагере Л. Н. Гумилев (см. главу „Б. Н. Вепринцев") предсказал Козыреву, пользуясь искусством хиромантии, что приговоренному не быть расстрелянным. Отсутствие „расстрельной команды" в Дудинке вряд ли послужило причиной оттяжки времени для исполнения нависшего приговора. Стране нужен был никель... Никелевый комбинат в Норильске... испытывал острую нужду в специалистах. ...Верховный суд СССР восстановил решение Таймырского суда...» А дальше произошло чудо. Чудо это было – заявление замечательного человека академика Григория Абрамовича Шайна [18] и 58 (!) писем об освобождении Н.А., посланных его сестрой Юлией Александровной [14]. Как сказано в той же справке КГБ, цитируемой Дадаевым: «В августе 1944 г. на имя Народного Комиссара Внутренних Дел СССР поступило заявление от академика АН СССР Шайна Г. А. с ходатайством об освобождении из заключения астронома Козырева Н.А. Освобождение Козырева Н.А. и возвращение его на работу по специальности академик Шайн Г. А. мотивировал необходимостью восстановления разрушенных немцами центров астрономической науки в СССР (Пулковской, Одесской, Харьковской и Николаевской обсерваторий), в работе которых Козырев как крупный и талантливый астрофизик может оказать большую помощь. В июне 1945 г. согласно указаний Зам. Наркома Госбезопасности СССР для передопроса и изучения дела в Москву из Норильска был этапирован Козырев Н.А. При проверке было установлено (!!), что Козырев Н.А. является талантливым научным работником, который разработал в 1934 г. новую точку зрения на строение звезд с обширными атмосферами, признанную учеными, известными своими работами в СССР и за границей. Является одним из создателей теоретической астрофизики в СССР. Крупные советские ученые: академик Шайн Г. А., член-корреспондент АН СССР Амбарцумян В. А. и профессора Паренаго П. П., Воронцов-Вельяминов Б. А. и Павлов Н. Н. в своих отзывах высоко оценивают Козырева, как ученого астронома, а его работы ставят в первый разряд. Учитывая изложенное, а также то, что предварительным следствием в 1936– 1937 гг. и судебным заседанием 25 мая 1937 г. не было установлено и доказано участие Козырева Н.А. в антисоветской организации, а вынесенный приговор по делу Козырева состоялся по необоснованным данным, было возбуждено ходатайство перед Особым Совещанием МГБ СССР о досрочно-условном освобождении Козырева Н.А. из заключения с правом проживания в городах Ленинграде и Симеизе. 14 декабря 1946 г. данное ходатайство было удовлетворено» [13]. По-видимому, в таком результате велика роль следователя Николая Александровича Богомолова. «Как рассказывал сам Н. А. Козырев, решающим к концу пересмотра дела был вопрос следователя „Скажите, вы верите в Бога?", – Козырев ответил утвердительно... Позже, уже на свободе, Козырев узнал, что его ответ следователь расценил как правдивость всего сказанного» [13]. Как известно, в 1949 г. по распоряжению «инстанций» были проведены массовые аресты уже отбывших ранее свои сроки «политических». То, что Н. А. избежал этого – также чудо. По рассказам, Н. А. был на каком-то заседании в здании Президиума АН, когда туда пришел таинственный человек (вероятно, это был опять следователь Н. А. Богомолов [14]) и предупредил о возможном аресте, рекомендуя уехать в Пулково и там «затаиться». Н.А. был освобожден в последних числах декабря 1946 г. Г.А.Шайн пригласил его на работу в Крымскую астрофизическую обсерваторию. И всего через три месяца – 10 марта 1947 г. – и это еще одно чудо – Н.А. защитил докторскую диссертацию «Источники звездной энергии и теория внутреннего строения звезд». Официальными оппонентами у него были В. А. Амбарцумян, К. Ф. Огородников и А. И. Лебединский. Ясно, что основные положения диссертации были созданы им в период тюремной и лагерной неволи. Дадаев пишет о тетради, переданной неведомыми путями из норильского лагеря в Москву академику В. Г. Фесенкову (1889-1972), от которого он получил ее при освобождении. В этой диссертации – концентрат его непрестанных размышлений на протяжении прошедших ужасных десяти лет. Самое главное умозаключение в этой работе – энергия в звездах не вырабатывается за счет ядерных реакций, а преобразуется из неизвестной нам формы в радиационную.