Текст книги "Режиссёр из 45г (СИ)"

Автор книги: Сим Симович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава 8

Владимир пришёл на студию к восьми утра. Сел за стол, разложил бумаги – сценарий, список локаций, предварительная смета от Михаила Сергеевича.

Взял карандаш, начал считать.

**Бюджет – 15 000 рублей.**

Распределение:

– Плёнка и проявка – 5 000 руб.

– Зарплаты актёрам – 3 000 руб.

– Костюмы и реквизит – 1 500 руб.

– Транспорт – 1 000 руб.

– Разрешения на съёмки – 500 руб.

– Питание команды – 1 000 руб.

– Непредвиденные расходы – 1 000 руб.

– Оркестр – ???

Владимир уставился на последнюю строчку. Оркестр. Живой оркестр для финальной сцены.

Он прикинул – профессиональный оркестр на день стоит минимум 3 000 рублей. У него таких денег нет. Можно записать музыку заранее, пускать фонограмму. Дешевле.

Но...

Владимир представил финал. Петя и Катя танцуют. Вокруг – люди. И живая музыка. Настоящая. Оркестр играет, звук льётся, атмосфера.

Фонограмма этого не даст. Актёры будут танцевать под пустоту. Энергия уйдёт.

Нет. Нужен живой оркестр.

Владимир зачеркнул «непредвиденные расходы» – 1 000 рублей. Добавил к оркестру. Всё равно мало.

Где ещё сэкономить?

Посмотрел на костюмы. 1 500 рублей.

Можно договориться с Верой Дмитриевной – использовать то, что есть на студии. Большинство костюмов простые, 1945 год. Должно хватить того, что в запасах. Сэкономить можно рублей 500.

Записал: *«Костюмы – 1 000 руб. (договориться с Верой Дмитриевной об использовании запасов)»*.

Питание. 1 000 рублей.

Можно попросить команду приносить еду с собой? Нет, неправильно. Люди работают, надо кормить. Но можно сократить – не ресторан же, а простая еда. Щи, каша, хлеб. Рублей на 700 уложиться.

Записал: *«Питание – 700 руб. (простая еда, готовить самим)»*.

Транспорт. 1 000 рублей.

Большинство локаций в Москве, можно на трамвае добираться. Грузовик нужен только для техники. Один день аренды вместо трёх. Экономия – 400 рублей.

Записал: *«Транспорт – 600 руб. (минимизировать аренду)»*.

Итого высвободилось: 500 + 300 + 400 + 1 000 = 2 200 рублей.

На оркестр. Всё равно мало для профессионалов.

Владимир откинулся на спинку стула, потёр переносицу. Думай. Как найти оркестр за 2 000 рублей?

Вспомнил слова Бориса Петровича: *«Ищите любительский оркестр. Демобилизованные музыканты»*.

Точно. Не профессиональный оркестр из филармонии, а любительский. Фронтовики, которые играют для души.

Владимир встал, взял папку, вышел из кабинета. Спустился в канцелярию.

– Скажите, а где можно найти информацию о духовых оркестрах в Москве? Любительских.

Женщина за конторкой подумала:

– В Доме культуры железнодорожников есть. На Комсомольской площади. И в парке Горького по выходным играют.

– Спасибо.

Владимир вышел из здания, сел на трамвай. Поехал на Комсомольскую.

***

Дом культуры железнодорожников – большое здание с колоннами. Владимир зашёл, спросил у гардеробщика:

– Где тут оркестр репетирует?

– Второй этаж, зал направо.

Поднялся. Из зала доносилась музыка – медные духовые, ритмичная мелодия. Владимир заглянул.

В зале человек двадцать – мужчины от тридцати до шестидесяти, в простой одежде. Трубы, тромбоны, туба, барабаны. Дирижёр – худой мужчина с усами – махал палочкой.

Музыка закончилась. Дирижёр крикнул:

– Перерыв! Десять минут!

Владимир вошёл, подошёл к дирижёру:

– Здравствуйте. Леманский, режиссёр с Мосфильма. Можно пару слов?

Дирижёр удивлённо повернулся:

– С Мосфильма? По какому вопросу?

– Снимаю комедию. Нужен оркестр для финальной сцены. Один съёмочный день. Заплачу, сколько смогу.

Дирижёр задумался:

– А сколько платите?

– Две тысячи рублей. Плюс упоминание в титрах.

Дирижёр покачал головой:

– Мало. У нас двадцать человек. На всех по сто рублей выходит. Не окупается.

– Но это кино! Вы на экране будете!

– Кино – это хорошо. Но музыканты есть хотят. Извините.

Владимир вышел, расстроенный. Слишком мало денег.

***

Поехал в парк Горького. Нашёл эстраду, где по выходным выступают оркестры. Там заведующий сказал:

– За три тысячи можем. Меньше – нет.

– У меня две.

– Тогда нет.

***

Третья попытка – Дом офицеров. Военный духовой оркестр, демобилизованные. Владимир объяснил ситуацию командиру оркестра – подполковнику лет пятидесяти с орденами на груди.

– Товарищ режиссёр, мы бы рады, – сказал подполковник. – Но у нас график плотный. Концерты, мероприятия. Один день выделить сложно.

– А если в будний день? Утром?

– Утром репетиции.

– А вечером?

Подполковник задумался:

– Вечером... Может быть. Какого числа?

Владимир прикинул график съёмок:

– Через три недели. Суббота, вечер.

– Суббота... – Подполковник полистал журнал. – Суббота свободна. Но денег мы не возьмём.

Владимир не поверил своим ушам:

– Как не возьмёте?

– Мы военные. Бюджетники. Нам зарплату платят. А в кино – для опыта, для культуры. Условие одно – накормите после съёмок. И в титрах укажите: «Духовой оркестр Дома офицеров».

Владимир почувствовал, как на душе полегчало:

– Накормим! Обязательно! И в титрах будете!

– Тогда договорились. – Подполковник протянул руку. – Какая музыка нужна?

– Вальс. Классический, красивый. Может, «Амурские волны» или что-то подобное.

– Можем. Дайте ноты за неделю, отрепетируем.

– Дам. Спасибо огромное!

Владимир вышел из Дома офицеров, остановился на крыльце. Глубокий вдох.

Получилось. Оркестр есть. Живой. Бесплатно. Только накормить.

Он достал блокнот, быстро пересчитал бюджет.

Оркестр – 0 рублей (питание учтено).

Высвобождается 2 200 рублей.

Куда направить?

Владимир подумал. Плёнка. Можно взять чуть больше, чтобы был запас на дополнительные дубли. Или улучшить костюмы – Зине нужно красивое платье для финала.

Или...

Он вспомнил разговор с Иваном Кузьмичом. Декорации для почтового отделения. Если снимать в настоящем – хорошо, но ограниченно. Если построить небольшую декорацию – можно снять под любым углом, с любым светом.

Записал:

*«Дополнительный бюджет (2 200 руб.):*

*– Плёнка (запас) – 500 руб.*

*– Костюм для Зины (финал) – 300 руб.*

*– Декорация почты (частичная) – 1 000 руб.*

*– Резерв – 400 руб.»*

Всё сходилось.

***

Владимир вернулся на студию к обеду. Поднялся в кабинет Бориса Петровича, постучал.

– Войдите!

– Товарищ директор, я пересчитал бюджет. Оптимизировал расходы. И нашёл оркестр.

Борис Петрович поднял брови:

– За сколько?

– Бесплатно. Военный духовой оркестр. Согласились ради опыта.

Директор рассмеялся:

– Ловкач вы, товарищ Леманский! Как договорились?

– Обещал накормить и в титры включить.

– Правильно. Люди за уважение работают, не только за деньги. – Борис Петрович взял поданную смету, пробежал глазами. – Костюмы сократили, питание упростили, транспорт минимизировали... Грамотно. Высвободившиеся деньги на плёнку и декорации. Одобряю.

Он поставил подпись на смете, вернул Владимиру:

– Работайте. Только помните – экономия это хорошо, но не в ущерб качеству.

– Не в ущерб. Наоборот, живой оркестр лучше фонограммы.

– Вот и отлично.

***

Владимир вышел из кабинета с утверждённой сметой. Спустился в свой кабинет, сел за стол.

День прошёл в беготне – трамваи, переговоры, отказы, поиски. Устал. Но результат есть.

Оркестр найден. Бюджет оптимизирован. Всё сходится.

Владимир посмотрел на список дел:

☑ Актёры – выбраны

☑ Сценарий – готов

☑ Бюджет – утверждён

☑ Оркестр – договорились

Осталось:

☐ Первая читка (понедельник)

☐ Репетиции

☐ Разрешения на локации

☐ Костюмы (Вера Дмитриевна)

☐ Декорации (Иван Кузьмич)

Много работы. Но продвигается.

Владимир откинулся на спинку стула, потянулся. За окном вечерело. Рабочий день закончился.

Он собрал бумаги, запер кабинет, спустился вниз.

У выхода столкнулся с Катей.

– Володя! Как дела?

– Нормально. Оркестр нашёл. Бюджет утвердили.

– Ух ты! Поздравляю! – Она просияла. – Значит, всё идёт по плану?

– Пока да.

– Тогда до понедельника. На читке увидимся!

– До понедельника.

Владимир вышел на улицу. Вечер был тихий, тёплый. Он шёл к трамвайной остановке, чувствуя приятную усталость.

День был продуктивный. Беготня, переговоры, расчёты – всё ради фильма. Ради того, чтобы снять по-настоящему, красиво, не жалея сил.

И главное – не отказался от идеи. Нашёл способ. Упёрся, договорился.

Потому что знал – живой оркестр в финале сделает сцену магической. Актёры будут танцевать под настоящую музыку, чувствовать её. Зрители это увидят.

Владимир сел в трамвай, посмотрел в окно на проплывающую Москву.

Ещё две недели подготовки. Потом – съёмки.

Его первый настоящий фильм.

Он улыбнулся и закрыл глаза.

Всё складывалось.

Владимир поднялся в квартиру, тихо прошёл в свою комнату. Быстро переоделся – чистая рубашка, брюки без пыли, начищенные ботинки. Плеснул в лицо холодной водой, провёл рукой по волосам.

Посмотрел в зеркало. Усталость в глазах, но не та, что убивает. Та, что приходит после хорошего дня.

На кухне мать мыла посуду.

– Мам, я ненадолго выйду.

Она обернулась, улыбнулась понимающе:

– К той девушке?

– К ней.

– Иди, иди. Только не задерживайся сильно. Завтра рано вставать.

– Не задержусь.

Владимир вышел на улицу. Вечер перетекал в ночь – небо тёмно-синее, почти чёрное, но ещё с полоской фиолетового на западе. Первые звёзды проступали одна за другой.

Он шёл к мосту быстро, но не бежал. Сердце билось чаще обычного.

Москва ночная была тихой. Редкие прохожие, погасшие окна магазинов, фонари горели через один – экономили электричество. Но город не казался мрачным. Наоборот – уютным, домашним. Из открытых окон доносились голоса, смех, где-то играл патефон.

Май. Тепло. Война закончилась месяц назад. Люди ещё не привыкли, что можно спать спокойно, гулять по ночам, не бояться.

Владимир свернул к реке. Мост показался впереди – силуэт на фоне тёмной воды. И на мосту, у перил, стояла Алина.

Он узнал её сразу – по силуэту, по тому, как она стояла, облокотившись на перила, глядя на воду.

Она услышала шаги, обернулась. Улыбнулась.

– Пришёл.

– Обещал же.

Владимир подошёл, встал рядом. Они стояли плечом к плечу, смотрели на реку. Вода текла медленно, отражая редкие огни фонарей. Где-то вдалеке плыла лодка – тёмное пятно на тёмной воде.

– Красиво ночью, – сказала Алина тихо. – Днём река обычная. А ночью – таинственная.

– Потому что не видно дна.

– Может быть. – Она помолчала. – А может, потому что ночь вообще всё делает другим. Более... настоящим.

Владимир посмотрел на неё. В полутьме лицо казалось мягче, загадочнее. Глаза блестели, отражая звёзды.

– Ты часто сюда приходишь? Ночью?

– Иногда. Когда не спится. Или когда хочется подумать.

– О чём думаешь?

Алина пожала плечами:

– О разном. О жизни. О том, что будет дальше. О том, что... – Она осеклась.

– Что?

– Ничего. – Она отвернулась к реке.

Владимир не стал настаивать. Стоял рядом, слушал тишину. Вода журчала, где-то шелестели листья ивы, далёкий гудок – ночной поезд на вокзале.

– А ты? – спросила Алина. – О чём думаешь?

– О фильме. О том, как снять так, чтобы люди поверили.

– Поверят. У тебя получится.

– Откуда знаешь?

– Вижу. – Она посмотрела на него. – Ты не такой, как другие. Ты... горишь. Когда говоришь о кино – глаза загораются. Это важно.

Владимир улыбнулся:

– Ты тоже горишь. Когда рисуешь.

– Может быть. – Алина улыбнулась в ответ. – Мы оба немного... не от мира сего, наверное.

– Художники и режиссёры всегда немного не от мира.

– Это хорошо или плохо?

– Не знаю. По-разному.

Они помолчали. Ветер поднялся – лёгкий, тёплый. Алина поёжилась, обхватила себя руками.

– Холодно? – спросил Владимир.

– Немного.

Он снял пиджак, накинул ей на плечи. Алина не отказалась – приняла молча, благодарно.

– Спасибо.

– Не за что.

Они стояли ещё ближе теперь. Владимир чувствовал тепло её плеча рядом со своим. Запах – лёгкий, цветочный. Мыло и что-то ещё.

Алина посмотрела вверх:

– Смотри, сколько звёзд. Ещё больше, чем вчера.

– Луны нет. Поэтому ярче.

– Ты знаешь созвездия?

– Немного. Вот Большая Медведица. Вон Полярная звезда.

– А вон та? – Алина показала на яркую звезду низко над горизонтом.

– Не знаю. Может, Венера.

– Красиво звучит. Венера.

Владимир посмотрел на Алину. Она смотрела на звёзды, губы слегка приоткрыты, лицо задумчивое. Профиль на фоне ночного неба. Хотелось запомнить этот момент – каждую деталь.

– Алина, – сказал он тихо.

– Да? – Она повернулась к нему.

Владимир открыл рот – и не знал, что сказать. Хотел сказать что-то важное, но слова терялись. Боялся разрушить это хрупкое, что было между ними.

– Я... рад, что мы встретились, – выдавил он наконец.

Алина улыбнулась – мягко, понимающе:

– Я тоже рада.

Они стояли, смотрели друг на друга. Между ними – сантиметры. Достаточно шагнуть, наклониться...

Но оба не двигались.

Где-то вдали пробили часы – десять ударов. Алина вздрогнула:

– Уже десять. Мне пора.

– Я провожу.

– Не надо. Недалеко.

– Всё равно провожу.

Алина не стала спорить. Они пошли по мосту обратно, в город. Шли медленно, плечом к плечу. Пиджак всё ещё на её плечах.

Улицы были почти пустые. Редкие окна светились. Москва спала.

– Знаешь, – сказала Алина тихо, – мне кажется, ночная Москва – это другой город. Днём она шумная, рабочая. А ночью – нежная. Будто отдыхает.

– Как человек после долгого дня.

– Да. Как человек.

Они свернули на её улицу. Остановились у подъезда. Алина сняла пиджак, протянула Владимиру:

– Спасибо. Согрел.

– Носи, если хочешь.

– Нет, тебе ещё идти.

Он взял пиджак. Их пальцы коснулись – на мгновение, но оба это почувствовали.

– Спокойной ночи, Владимир.

– Спокойной ночи, Алина.

Она стояла, смотрела на него. В полутьме глаза казались огромными.

– Мы... увидимся ещё? – спросила она тихо.

– Конечно. Если ты хочешь.

– Хочу.

Владимир улыбнулся:

– Тогда завтра? В это же время?

– Давай.

Она помедлила секунду, потом быстро наклонилась, поцеловала его в щёку – легко, почти неуловимо. Развернулась и скрылась в подъезде.

Владимир стоял, не двигаясь. На щеке ещё чувствовалось тепло её губ.

Он поднял руку, коснулся щеки. Улыбнулся.

Потом развернулся и пошёл домой. Шёл быстро, почти бежал. На душе было легко, тепло, радостно.

Ночная Москва провожала его тишиной и звёздами. Фонари горели редко, но он не спотыкался – дорогу знал наизусть. Или просто не замечал ничего вокруг.

В голове всё ещё звучал её голос. «Мы увидимся ещё?» – «Конечно».

И поцелуй. Лёгкий, быстрый, но настоящий.

Владимир зашёл в подъезд, поднялся по лестнице. Квартира тихая, все спят. Он прошёл в свою комнату, разделся, лёг.

Закрыл глаза – и увидел Алину на мосту, на фоне звёзд. Её улыбку. Её глаза.

Они оба боялись сказать. Боялись разрушить что-то хрупкое словами.

Но оба чувствовали.

Владимир улыбнулся в темноту.

Завтра увидит её снова. И послезавтра. И ещё.

Потому что не хотел, чтобы эти встречи заканчивались.

Он повернулся на бок, обнял подушку.

За окном – звёзды. В душе – тепло.

Май 1945 года. Москва. Ночь.

И два человека, которые ещё не сказали главного.

Владимир заснул с улыбкой.

Владимир проснулся в шесть утра – сам, без будильника. Открыл глаза и сразу улыбнулся. На душе было легко, радостно. Вчерашний вечер, Алина, звёзды, поцелуй в щёку – всё вернулось одним тёплым воспоминанием.

Он вскочил с кровати, распахнул окно. Утро было свежее, прохладное. Солнце только поднималось, окрашивая небо в розовый и золотой.

Владимир сделал глубокий вдох. Энергия переполняла. Хотелось двигаться, делать, творить.

Быстро переоделся в спортивные брюки и майку. Вышел во двор. Пять минут разминки – наклоны, приседания, махи руками. Потом побежал.

По пустынным утренним улицам, мимо ещё закрытых магазинов, мимо спящих домов. Дворники подметали тротуары, кивали приветливо. Где-то лаяла собака. Где-то открывалась форточка – кто-то проветривал комнату.

Владимир бежал легко, ритмично. Мышцы работали, лёгкие дышали полной грудью. В голове прокручивались планы – завтра читка сценария, послезавтра репетиции, через неделю костюмы, через две – съёмки...

Пробежал минут двадцать, вернулся домой. Умылся холодной водой у рукомойника – бодряще, освежающе. Переоделся в домашнюю рубашку и брюки.

Вышел на кухню. Воскресенье, все ещё спят. Только Пётр Иванович сидел за столом, пил чай, читал вчерашнюю газету.

– Доброе утро, Пётр Иваныч!

Старик поднял глаза:

– О, Володя. Рано ты. Не спится?

– Спится, просто сил много. Завтрак будете?

– Ну... если предлагаешь.

Владимир осмотрел кухню. Грязная посуда в раковине – вчерашняя, ещё позавчерашняя. Плита засаленная. Пол не мыт давно – пыль в углах.

Он закатал рукава.

– Пётр Иваныч, а давно тут порядок наводили?

Старик хмыкнул:

– Да кому он нужен, порядок. Живём как-то.

– Вот я сегодня и наведу.

Владимир начал с завтрака. Поставил чайник кипятиться. Достал из холодного шкафа яйца – штук восемь, общие запасы соседей. Разбил на большую сковородку, посолил, поперчил. Поджарил быстро.

Нарезал хлеба – ровными ломтями. Намазал маслом.

Пётр Иванович смотрел с одобрением:

– Хозяйственный ты, Володя.

– На фронте научился. Там кто не умеет готовить – голодный ходит.

Заварил свежий чай – крепкий, в большом чайнике. Разлил в два стакана.

Они позавтракали вдвоём – молча, неспешно. Яичница горячая, хлеб свежий, чай обжигающий.

– Спасибо, – Пётр Иванович допил чай. – Давно так не ел.

– Не за что.

Старик ушёл. Владимир остался на кухне. Посмотрел на горы грязной посуды.

Ладно. Раз начал – доведу до конца.

Он засучил рукава, налил в таз горячей воды из чайника, добавил холодной из ведра. Настрогал хозяйственного мыла. Начал мыть.

Тарелки, миски, кружки, вилки, ложки. Всё, что накопилось за неделю. Тщательно, аккуратно. Споласкивал чистой водой, ставил сушиться на полку.

Работал быстро, ритмично. Руки запомнили движения – на фронте тоже приходилось мыть котелки, фляги.

Через полчаса вся посуда была чистая. Раковина блестела.

Владимир слил грязную воду, вытер руки. Посмотрел на плиту.

Взял тряпку, соду. Начал тереть. Въевшийся жир, копоть, пятна. Тёр упорно, не жалея сил. Постепенно плита светлела.

– Володенька, ты чего делаешь? – В дверях стояла мать в халате, удивлённая.

– Порядок навожу, мам.

– Да зачем? Это ж не твоя обязанность...

– Ничья обязанность. Вот и запустили. А я свободен сегодня, сделаю.

Анна Фёдоровна покачала головой, но улыбнулась:

– Ну раз взялся – доделывай. Только не переусердствуй.

Она ушла. Владимир продолжил.

Когда плита заблестела, взялся за стол. Протёр от крошек, от пятен. Потом за подоконник. Потом за полки.

На кухню начали подтягиваться соседи.

Клавдия остановилась в дверях:

– Володя?! Ты что, генеральную уборку устроил?

– Поверхностную. Генеральная – это когда потолок и стены мыть.

– Ну ничего себе... А мы-то думали, кто это тут хлоркой пахнет.

– Содой. Хлорки не нашёл.

Зина зашла с младенцем на руках:

– Володь, ты герой! Я уж три недели собиралась помыть, всё времени нет.

– Теперь не надо. Я помыл.

Соседи расселись за чистым столом, пили чай, переговаривались. Владимир взял ведро, веник, тряпку.

– Ладно, я пол помою. Только не ходите полчаса, пусть высохнет.

– Володь, да ты что! – запротестовала Клавдия. – Это ж надо...

– Надо – сделаю.

Он вымел пол – тщательно, из всех углов. Потом набрал ведро тёплой воды, добавил соды, начал мыть.

На четвереньках, с тряпкой. Под столом, под лавками, вдоль плинтусов. Вода темнела быстро – грязи было много.

Менял воду раз, второй, третий. Постепенно пол становился светлее.

Мать стояла в дверях, смотрела:

– Володь, ты бы хоть отдохнул...

– Не устал, мам.

– Откуда у тебя столько сил?

Владимир выпрямился, вытер пот со лба:

– Хорошо спал. И настроение хорошее.

– Это из-за той девушки, да? – Мать улыбнулась хитро.

Владимир смутился:

– Может быть.

– Вот и правильно. Любовь окрыляет.

Она ушла. Владимир домыл пол, вылил грязную воду, поставил ведро сушиться.

Осмотрелся. Кухня сияла. Чистая плита, чистый стол, чистый пол. Посуда блестит на полках. Даже окно протёр – теперь свет проникал ярче.

Соседи вернулись, ахнули:

– Ой, красота-то какая!

– Володя, да ты чудеса творишь!

– Теперь жить можно!

Пётр Иванович хлопнул Владимира по плечу:

– Молодец, парень. Спасибо. Мы тут привыкли в грязи, а ты глаза открыл – можно же чисто жить.

– Можно. Просто надо делать.

Владимир вышел из кухни, прошёл в коридор. Посмотрел – тоже запущено. Пыль на подоконниках, паутина в углах.

Взял тряпку, прошёлся по коридору. Вытер пыль, смёл паутину, протёр перила.

Час работы – коридор чистый.

Мать вышла из комнаты:

– Володь, может хватит? Ты уж полквартиры вычистил.

– Ещё лестницу бы...

– Лестницу – это уже перебор. Там дворник должен.

– Дворник старый, ему тяжело.

– Всё равно. Остановись. Ты уже достаточно сделал.

Владимир посмотрел на мать, на её усталое, но довольное лицо. Кивнул:

– Хорошо. Остановлюсь.

Он прошёл в свою комнату, переоделся. Посмотрел на часы – уже полдень. Четыре часа уборки.

Но квартира чистая. Соседи довольны. Мать счастлива.

Владимир лёг на кровать, закрыл глаза. Усталость накрыла приятной волной. Мышцы приятно ныли.

Он сделал что-то простое, но нужное. Навёл порядок там, где живёт. Помог людям, с которыми делит дом.

Маленькое дело. Но важное.

За окном Москва жила воскресным днём. Дети играли во дворе, женщины вывешивали бельё, мужчины курили на лавочках.

Владимир лежал, слушал звуки дома. Чистого, ухоженного дома.

Энергия всё ещё была. Можно встать, пойти на студию, поработать над планами.

Но нет. Сегодня выходной. Сегодня он уже сделал достаточно.

Владимир улыбнулся.

Вечером встреча с Алиной. А пока – отдых.

День начался хорошо. И закончится так же.

Обязательно.