Текст книги "Любовная капитуляция"
Автор книги: Сильвия Соммерфилд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
– Один месяц, сир… Один месяц.
Энн затаила дыхание.
– Что ж… Месяц, так месяц, – кивнул король и вышел.
Несколько минут Энн стояла неподвижно. Затем она закрыла лицо ладонями и зарыдала.
Донован скомкал лист бумаги и швырнул его в камин.
– Тебе незачем беспокоиться о своем домоправителе, советую тебе поменьше о нем думать!
– Я только хотела сообщить ему, чтобы он… Чтобы он подготовился к нашему возвращению!..
– Твои заботы совершенно напрасны. По возвращении домой… Короче говоря, я уже решил, как поступить с этим англичанином!
– Решил поступить? – Кэтрин поднялась и шагнула к нему. – Что ты задумал?
Донован пожал плечами. Он сказал больше, чем намеревался. Сама память об Эндрю должна быть искоренена: его место в подвалах замка, где ему зададут нужные вопросы и получат нужные ответы.
– Еще раз повторяю, Кэтрин: Эндрю Крейтон отныне предмет не твоей заботы.
– А что же тогда предмет моей заботы?! – воскликнула она. – Ты используешь людей и списываешь их за ненадобностью, Донован Мак-Адам! Моя сестра для тебя ничто, пустое место. Ты хотел бы выдать ее за человека, которого она совершенно не знает, про любовь я уже не говорю – ты и меня тоже…
Кэтрин осеклась, но оба поняли, что она хотела сказать.
– …Выдал замуж за человека, которого ты не любишь! – закончил он. – Кэтрин, ты неисправима! Твоя сестра смирится, как это сделала ты.
Донован подошел к двери, положил ладонь на ручку, затем повернулся к ней:
– А твой бесценный Эндрю больше уже ни для кого не будет проблемой.
Он открыл дверь и вышел.
Кэтрин рухнула в кресло, обессиленная. Она ничем не смогла помочь Энн… Более того, она услышала в словах, мужа неприкрытую угрозу в адрес Эндрю.
Донован в ярости пересек внутренний двор замка и лишь на полпути сообразил, где он. Эндрю Крейтон, Эндрю Крейтон! Она писала письмо Эндрю Крейтону! Зачем? И откуда только взялась эта заноза в его сердце?
Если бы дело исчерпывалось его подозрениями о роде деятельности секретаря Мак-Леодов! Нет, им овладевала все большая уверенность, что между Кэтрин и Эндрю что-то существует. Донован решил доказать, что Эндрю шпион, и таким образом устранить его. О мотивах своих намерений он предпочитал не задумываться: это означало бы признаться самому себе, что Кэтрин неожиданно заняла в его жизни место большее, чем он отводил ей поначалу.
Три дня, три бессонных ночи, а Энн все еще не вернулась! Эндрю до света покинул постель; истома и мечты не давали ему уснуть. За завтраком он принял решение: под тем или иным предлогом попасть в замок. О поводе он подумает по дороге, но так или иначе ему надо убедиться, что с Энн все в порядке. Эндрю никогда не думал о том, что ему так будет не хватать кого-то. Он прошел в конюшню и уже седлал лошадь, когда к нему подбежала молоденькая служанка.
– Эндрю! Эндрю!
– Что стряслось?
Рука его машинально потянулась к мечу.
– Леди Энн вернулась домой!
Войдя в дом, Крейтон устремился к прихожей. В дверном проеме он замер: девушка стояла посреди комнаты, еще более красивая, чем ему думалось. Несколько мгновений Крейтон стоял, онемев; величайших усилий стоило ему взять себя в руки, и голосом, хриплым от волнения, он произнес:
– Энн… Так хорошо, что вы снова дома!
– Мне вас так недоставало, Эндрю. Я рада видеть, что вы живы и здоровы! Вы получили мое письмо?
– Да, сударыня.
– Вот и хорошо. Вы разделите со мной ужин? Заодно принесите счета; нам многое придется просмотреть и обсудить.
– Да, сударыня, – повторил он. Что-то изменилось в девушке, но что? – Энн…
– У меня все в порядке, Эндрю… Мне нужно к себе в комнату, переодеться.
Девушка повернулась, и Эндрю не спускал с нее глаз, пока она поднималась по лестнице. Случилось что-то очень плохое, и дурные предчувствия охватили его.
В комнате наверху Энн уселась у окна, задумавшись о Кэтрин. Вчера она поняла, что, несмотря на все, Кэтрин влюблена в Донована. Энн знала: рано или поздно их брак будет освящен любовью, – ведь между ними никто и ничто не стоит, разве что их собственная гордыня. А вот ее и Эндрю разделял весь мир, воля короля, и с этим бесполезно было бороться. Кроме того, Энн знала о неприязни Донована к их домоправителю: Крейтон шел по тонкой веревке над пропастью, и она боялась, что в любой момент эта веревка может порваться… Девушка приказала приготовить купание и посвятила ему утренние часы и часть дня. Потом она собрала полосы в пучок, скрепив его тремя большими заколками.
Эндрю тем временем беспокойно метался; он находился в подавленном расположении духа, и все в доме невольно ощутили это: он накричал на молоденького конюха за небольшую промашку, резко отчитал служанку, доведя ее до слез, слонялся по комнатам. К началу ужина он с трудом сдерживал себя. Стол был накрыт с такой предусмотрительностью, что Эндрю поразился, войдя в комнату; однако самой Энн пока не было. Наконец послышались ее шаги по лестнице, и девушка вошла. У Эндрю перехватило дух: она была такой прекрасной!
– Вы выглядите так элегантно, Эндрю, – рассмеялась она. – Я давно догадывалась, что вы – персона гораздо более значительная, чем пытаетесь казаться. Давайте же сегодня вечером будем сами собой.
– Сегодня, вечером… – повторил он. – Вы говорите так, словно этот вечер у нас последний!..
– Нам нужно очень о многом поговорить, стольким поделиться. Я так долго ждала. Мы должны отбросить прочь сомнения. Этот вечер – наш.
18
При этих словах Эндрю оторопел. Как бы он ни желал ее, Крейтону было совершенно ясно, что ей не суждено принадлежать ему: ведь если Энн в первую брачную ночь окажется не девушкой, муж вправе убить ее или с позором изгнать. И не было закона, который мог бы защитить ее, ибо со дня венчания она становилась его собственностью. В глазах девушки он читал, что Энн все это понимает, но готова к расплате за недолгое счастье. Но Эндрю не был готов ею пожертвовать.
Они уселись за стол и неспешно, с удовольствием, отужинали. Впервые за все время знакомства они могли говорить, не опасаясь посторонних. Эндрю отметил в девушке редкое остроумие и тонкость мысли, и он все больше чувствовал неотразимость ее обаяния, все сильнее ощущал бессилие своей воли перед ним. Энн смотрела на него, читая по его лицу все его мысли и сомнения. Эта хрупкая, нежная девушка оказалась человеком, не покоряющимся превратностям жизни, смело идущим навстречу своей судьбе, готовым заплатить любую цену за свой выбор.
– Эндрю, тебе нельзя оставаться здесь. Донован Мак-Адам слишком опасен, чтобы и дальше играть с ним в кошки-мышки. У него длинные руки, а в подвалах замка работают мастера по части развязывать языки.
– И все же я не могу уехать… – сказал Крейтон.
Разумом он понимал, что ему следует немедленно бежать, получить на руки необходимые документы и возвратиться героем в Англию; но он не мог. Не мог, не убедившись, что с Энн все в порядке, что в его отсутствие с ней ничего не стрясется.
– Почему не можешь?
– Потому что моя миссия еще не закончена, – солгал он, – а раз так, я должен ждать.
Энн резко встала из-за стола, словно сдерживая внезапный приступ гнева.
– Эндрю, ты должен уйти. Пожалуйста, ради меня.
Крейтон расслышал в ее требовательном голосе дрожь от подступающих слез. Девушка по-настоящему боялась за него. Тоже встав, он подошел к ней и стал сзади. Ему так хотелось обнять и утешить Энн. Она повернулась, подняла на него глаза. И вновь Эндрю почувствовал, как тает его воля к сопротивлению чувству.
– А если Донован арестует тебя прежде, чем ты все здесь закончишь? Тебя будут пытать, и ты скажешь все, что он хочет узнать, или даже все, что он хочет от тебя услышать; Эндрю, он же убьет тебя!
– Нет, этот человек не настолько глуп; его интересует то, что представляет важность для государства и короля, и когда я расскажу ему о том, что успел узнать, он как человек дальновидный не станет лишать меня жизни.
– Нет, я тебе не верю. Ты остаешься из-за меня. Неужели ты не видишь, что мы совершенно бессильны? Ничто на свете уже не сможет предотвратить мой брак. Через месяц меня обвенчают с лордом Мюрреем! Эндрю, нам придется расстаться, но я не могу расстаться с тобой просто так.
Он обнял Энн за плечи и привлек к себе!
– Ты думаешь, Энн, что я убегу, как трусливый заяц, оставив тебя расхлебывать кашу, которую сам же заварил? Да никогда, клянусь Господом! Я скорее сгнию в донжоне, чем позволю кому бы то ни было тронуть тебя хотя бы пальцем!
По щекам Энн потекли слезы, губы ее задрожали.
– Но я-то, я этого не переживу. Если ты умрешь, умрет и моя душа. Чтобы примириться с будущим, я должна знать, что ты в безопасности!
Энн чувствовала себя маленькой и хрупкой в объятиях Эндрю. Соль ее слез была у него на языке, а ее нежные губы приоткрылись навстречу его поцелую; больше он уже не мог сдерживать себя. По телу его пробежал трепет, прежде ему незнакомый. Кровь кипела в жилах, сердце бешено стучало. Он прижал Энн к груди, наполнив ее блаженным теплом; руками девушка обняла голову Эндрю, и ее пальцы запутались в его густых волосах. Она словно парила в воздухе, прижимаясь к нему каждой клеточкой своего тела.
– Ах, Энн, самое тяжелое на свете – это оставить тебя, но еще хуже – знать при этом, что ты…
– Пожалуйста, выслушай меня. Ты должен понять, что есть вещи, над которыми мы не властны.
– Что именно, Энн?
– Я… Я знаю, что должна выйти замуж за другого, что наши жизни никогда не сойдутся. Даже если тебе удастся осуществить свои планы, ты уже не успеешь прийти мне на помощь.
– Но я могу успеть убить этого ублюдка!
– Я не хочу, чтобы ты пролил ради меня кровь. И даже если ты убьешь его? Ты полагаешь, Яков позволит нам соединиться? Да и Мюррей не злодей, Эндрю. Он также всего лишь исполняет приказание короля.
– Не надо мне доказывать его невиновность! Разве найдется мужчина, способный жениться на женщине, которая его не желает? Исключая, конечно, этого чертова Мак-Адама!
Энн осторожно высвободилась из его объятий и подошла к горящему камину, протянув над ним руки.
– Да, он принудил Кэтрин к браку, но, пожалуй, не стоит так уж сокрушаться.
– Что ты хочешь сказать?
– Мне кажется, Кэтрин в него влюблена… – Глаза Энн потеплели, и губы дрогнули в улыбке: – Мне ли не распознать чувство, которое владеет и мной? Мне ли не заметить ее любовь, Эндрю, если я сама переполнена этим чувством?
Крейтон до глубины души был потрясен ее кротким и тихим признанием; он вновь обнял девушку.
– Никогда не думал, что смогу полюбить женщину так, как люблю тебя, Энн. И при этом чувствовать себя столь беспомощным и бессильным.
– Есть люди, так и не испытавшие того чувства, которое владеет нами, и я хочу пронести его с собой через всю жизнь. Я смогу достойно, лицом к лицу, встретить завтрашний день, если эту ночь ты подаришь мне; воспоминание о ней будет мне щитом от грядущих бед и невзгод.
– Энн!..
– Если мне суждено достаться другому человеку, пойти с ним под венец, дай мне хотя бы это! Я не хочу, чтобы он оказался первым моим мужчиной. Подари мне сегодняшнюю ночь, Эндрю, чтобы мне было что вспоминать в черные дни моей жизни… Когда судьба разведет нас.
– Господи! – простонал он. – Энн, ты понимаешь, на что ты обрекаешь себя?
– Все равно, ничего страшнее, чем потерять тебя, на свете нет.
– Если я смогу бежать, найду способ выбраться на волю, то может быть, сумею обернуться меньше чем за месяц…
– Что от этого изменится? Король по-прежнему будет настаивать на моей свадьбе.
– Я включу этот вопрос в условия сделки. Яков не узнает имен изменников, если не предоставит тебе свободу.
– Но Яков взбеленится, как и ваш король.
– Пусть. Но никому не удалось заставить Якова отказаться от Мэгги, которую он любит. Может быть, он почувствует сходство нашего положения.
– Ты думаешь?..
Впервые за все время в глазах Энн засветилась надежда.
– Я люблю тебя, и мне ничего не страшно. Пусть король вспомнит, что он мужчина, способный любить. Я добьюсь своего.
– Если только сумеешь бежать от Донована Мак-Адама. Если сумеешь довести до конца свое дело. Если успеешь заключить сделку вовремя… Боже, Эндрю, почему весь свет против нас?!
– Будем воевать с целым светом, Энн, если это понадобится.
– Тогда мы оба должны верить нашей любви, чтобы иметь силы для испытаний. Обними меня, – прошептала девушка, – в залог того, что наши слова не пустой звук. Подари нам эту ночь.
Ее губы были так близки, а лучащиеся любовью глаза так влекли, что Эндрю обо всем забыл. Эта ночь была их, чувство опасности растаяло, как снег на майском солнце… Эндрю решил взять на себя ответственность за будущее девушки. Энн не будет принадлежать никому другому, пусть ему придется заплатить за это жизнью. Наклонив голову, он прикоснулся губами к нежным губам Энн. Поцелуй был легким, даже робким, но Эндрю чувствовал, как ее тело расслабляется в его объятиях…
– Я… Я не знаю, что надо делать дальше, – выдохнула она.
– Тсс! Ничего делать не надо. Поцелуй меня, Энн.
Закрыв глаза, она подняла к нему лицо, и Эндрю крепко поцеловал ее, помедлив, пока она не вернула ему поцелуй; его руки освободили волосы Энн от заколок, и они переливающейся темной массой рассыпались по ее плечам. Ее охватил на мгновение страх неизвестности, но их губы вновь слились в поцелуе, и страх растаял, уступив место иному, непонятному девушке чувству.
Во всем мире для нее оставалась только одна надежная опора – это Эндрю, и Энн прижалась к нему; почувствовав, как он поднимает ее на своих сильных руках, девушка уронила голову на его плечо, затем ощутила мягкость постели. Эндрю лег рядом, полуобняв ее, и пальцами свободной руки стал расстегивать застежки и крючки ее платья. Энн задрожала, но не пыталась его остановить. Тела коснулся холодный воздух, но на помощь пришло спасительное тепло его рук. Энн изумило, что эти жесткие мозолистые пальцы могут ласкать ее с такой нежностью. Эндрю чувствовал ее страх и двигался неспешно, чтобы не испугать Энн, постепенно пробуждая чувства в девушке.
Затем его рот коснулся ее груди, губы обхватили сосок. От легких движений и покусываний она издала стон, приглушенный неразборчивый возглас. Эндрю целовал ее волосы, глаза, пульсирующую жилку на шее; Энн порывисто изогнулась, когда он прижимался ртом к ее груди, и задрожала, испытывая неведомую ей до того страсть.
Затем его пальцы оказались между ее бедрами, гладя их изнутри, и вскрик замер у нее в горле; Энн задохнулась, но Эндрю говорил ей что-то ласковое, отгоняя ее страхи. Пальцы его творили чудо, волна желания накатилась на нее, и он почувствовал, что девушка перестала осознавать, где она и что с ней происходит. Оставался он один, никого больше. Тело ее содрогалось, стремясь к большему, чему Энн не знала названия. Она обняла Эндрю, порывисто и страстно прижимая его к себе, на какой-то момент вернувшись к реальности, когда он, нежно поцеловав ее, встал, чтобы сбросить с себя одежду. Он старался не шокировать ее, поскольку Энн, неискушенная и невинная, могла испугаться. Но даже ее неопытность радовала и трогала его. Эндрю был счастлив стать ее учителем и хотел только одного: остаться единственным мужчиной в ее жизни.
Но девушка оказалась смелее, чем он ожидал: когда его одежда упала на пол, Энн привстала на коленях и дотронулась до него обеими руками. Она жаждала ощутить, исследовать, познать его, как только что он познавал ее. Эндрю задохнулся, но остался недвижим.
Ее пальцы очертили ширину его плеч и груди, останавливаясь, чтобы приласкать каждый шрам. Их много было на его теле, и девушка хотела знать все. Его мускулы вздрагивали и играли от ее прикосновений, когда же руки Энн соскользнули на его плоский живот и бедра, Эндрю вздрогнул и напрягся. Сознание того, что она способна так его возбуждать, на нее саму подействовало возбуждающе.
Он шагнул к ней, осторожно опрокидывая Энн на подушки, и жар его тела охватил ее всю, с кончиков пальцев до губ, а руки все ласкали, ласкали и ласкали Энн. Губами он прикасался к ее телу, целуя и покусывая, спускаясь все ниже. Было мучительно трудно сдерживать себя, но Эндрю не мог спешить, и снова ласкал ее руками и губами, пока не почувствовал: девушка готова стать его.
– Ничего не бойся, Энн, – прошептал он. – Доверься мне, уступи мне.
Он повторял эти слова как заклинание, пока ее напряженность не прошла. Он проложил поцелуями дорожку через ее живот и бедра, дойдя до влажного, жарко пульсирующего средоточия ее тела, языком пробуя его вкус и лаская самое интимное место Энн. Эндрю слышал, как она словно в бреду повторяет его имя, чувствовал дрожь ее тела. Ему было страшно причинить девушке боль: Энн казалась такой хрупкой, а Эндрю осознавал мощь и тяжесть своего тела, – казалось, он может смять ее как хрупкий цветок. Но он успел пробудить спавшую в девушке чувственность, и когда Эндрю приподнялся над ее телом, Энн изогнулась в страстном порыве, снова привлекая его к себе.
Его колени оказались между ее бедер, а руки сплелись с руками Энн поверх ее головы. Медленно начиная проникать в нее, он нашел ртом ее губы, предчувствуя миг боли, которая ее пронзит. Ее стон был приглушен им, и на несколько мгновений Эндрю замер, войдя в нее и став с ней одним целым. Затем, почувствовав ее ответную реакцию, медленно, осторожно возобновил движения.
Облегчение наполнило душу Эндрю, когда он ощутил, что Энн помогает ему, ловя ритм его движений. Она почувствовала, как его толчки становятся все более частыми и неукротимыми, а сердце бьется сильнее и сильнее; Энн старалась не отставать от него. Пика наслаждения они достигли одновременно. Из груди Энн вырвался крик – его имя, дрожь наслаждения колотила ее, заставляя все теснее прижиматься к Эндрю, потом она бессильно замерла в его объятиях.
Эндрю опустился рядом, не отнимая рук от Энн.
Он прижимал ее к себе, вновь и вновь целовал, шептал какие-то ласковые слова. Потом они безмолвно лежали рядом, думая об одном и том же. Они нашли свое счастье в этой жизни, но неужели лишь для того, чтобы сразу его потерять?
Энн глубоко вздохнула, и Эндрю, приподнявшись на локте, заглянул ей в глаза. Они лучились счастьем и любовью, и тревога за любимую охватила его.
Энн подняла руки и охватила его лицо ладонями, привлекая голову к себе. Поцелуй ее оказался таким чувственным, что Эндрю застонал, сжимая ее в объятиях.
– Я люблю тебя, Эндрю. Меня и вправду никто не сможет отобрать у тебя. Что бы теперь ни случилось, со мной будет эта ночь и ты в ней.
– Не надо так говорить! Я найду выход, Энн. Только не теряй веры. Я люблю тебя слишком сильно, чтобы перенести мысль о том, что ты окажешься в объятиях другого.
– Я никогда не перестану в тебя верить и надеяться. Но нам не дано знать, что Господь предуготовил для нас. Я украла эти несколько часов у жизни, чтобы легче было пройти свой путь по ней.
– Храни веру в милосердие Господа. А я буду хранить веру в свой меч и в силу своей руки. Если я не смогу повлиять на решение короля, то просто приеду за тобой и увезу туда, где нас не достанут руки Якова или Генриха.
– Я последую за тобой куда угодно, лишь бы ты оставался рядом. Но не так-то просто убежать от Якова и Генриха.
– Да, это будет непросто. Тебе придется от столького отказаться!
– На свете есть только одно, от чего я не могу отказаться – это ты, Эндрю. Кроме того, – глаза ее блеснули, – может быть, нам удастся встретиться с моим братом, и он присоединится к нам.
Эндрю знал о том, на какие жертвы обрекала себя Энн, соглашаясь бежать с ним. Порыв любви захлестнул его.
– Один месяц, Энн, один месяц. Я найду способ вырваться отсюда, а дальше… дальше все решится за несколько дней. Визит к Мак-Адаму, затем к королю…
– По-твоему, он изменит свое решение?
– Это уже не играет роли. Мы уедем прежде, чем он успеет что-либо предпринять.
– Но ведь тебе придется от столького отказаться ради меня!
– Я готов отказаться ради тебя даже от самой жизни, – сказал Эндрю еле слышно, снова целуя ее.
– Не надо так говорить! Я не могу этого слышать!
– Тсс, Энн, сердечко, этого же еще не произошло.
Но она жалась к нему так, будто страх грядущего уже оборачивался реальностью. Он хотел ее утешить и не заметил, как страсть, подобно лесному пожару, вновь объяла их обоих…
Эта ночь принадлежала им, и они воспользовались ею до конца.
Занимался рассвет, когда они, утомившись, уснули спокойным и радостным сном. Но не прошло и получаса, как грохот кулаков в дверь разбудил Эндрю. Вскочив на ноги, он нащупал меч; Энн сидела в кровати сонная и ничего не понимающая.
– Тсс!
Он подождал несколько секунд, и удары в дверь вновь сотрясли весь дом. Эндрю выругался. Могло быть только одно объяснение столь раннему и бесцеремонному визиту: Донован Мак-Адам решил с ним разделаться. Но больше всего Эндрю боялся испугать Энн.
– Я сойду и погляжу, кто это. Ты иди к себе в спальню и не выходи. Живее, Энн!
Она соскочила с постели, схватила одежду, и через минуту ее уже не было в комнате. Эндрю вышел на лестничную площадку, и первое, что он услышал, были голоса служанки и Донована Мак-Адама.
– Леди Энн изволит спать, сэр.
– Пусть себе спит – нам нужен Эндрю Крейтон!
Спустившись на пару ступеней, он разглядел незваных гостей. Их было пятеро, в их числе капитан Скотт: тот стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Сойдя еще на несколько ступенек, Эндрю привлек к себе всеобщее внимание, но сам он смотрел лишь на Донована. И вновь он уловил в нем нечто, происхождения чего не мог понять: это была личная ненависть.
– Англичанин! – Ненависть слышалась в каждом слове Донована. – Ты арестован!
Итак, опасения Энн подтвердились, а он упустил время. Эндрю начал сходить вниз. Скотт встал на его пути, поигрывая кнутом и злорадно ухмыляясь. Теперь Крейтону уже не нужно было притворяться и терпеть унижения; настал миг расплаты. Одной рукой он вырвал у Скотта кнут, другой нанес ему стремительный и мощный удар в солнечное сплетение. Капитан рухнул на пол, и Эндрю, отбросив трофей в сторону, с легкой улыбкой повернулся к Доновану.
– Вы думали бежать, Эндрю? – с неожиданной вежливостью и любезностью спросил его тот.
Внезапно наверху послышался звук торопливых шагов, и внимание присутствующих обратилось к Энн, уже одетой, с наскоро заколотыми волосами. Она была бледна, и в глазах ее был ужас.
– Эндрю! Лорд Мак-Адам, что здесь происходит?
– Я предупреждал вас однажды, леди Энн, что испытываю серьезные подозрения в адрес вашего домоправителя. У нас имеются к нему несколько вопросов, не терпящих отлагательств. Уведите его.
Эндрю успел бросить взгляд на Энн, прежде чем покинул дом в сопровождении незваных гостей.
– Что… что вы хотите сделать с ним?
– Не стоит беспокоиться, леди Энн. Король всего-навсего задаст ему пару-другую вопросов.
– Если вы считаете его шпионом, то отношение к нему короля предопределено. А это значит, что Эндрю ждет смерть, – еле слышно проговорила Энн.
– Он не умрет, если даст те сведения, которые нам нужны.
– А если он не знает того, что вы хотите от него услышать?
– Знает.
– И все же, если не знает?
– Это был бы самый плохой вариант для него. В любом случае, английскому шпиону не место при дворе короля. Почему вы так волнуетесь за него? В конце концов, он всего лишь слуга… Не правда ли?
– Разумеется, слуга, но брат ему доверял, и он здесь много сделал для дома, для меня… для Кэтрин.
Энн не подозревала, что последними двумя словами оказала Эндрю худшую услугу, чем объявив во всеуслышание, что он – английский шпион, потому что Донован лишь укрепился в мысли, что Эндрю значит для Кэтрин многое… слишком многое! Лицо Донована вспыхнуло, зубы сжались. Он вычеркнет Эндрю из его с Кэтрин жизни!
– Лучше всего навсегда забыть о нем, леди Энн. У вас будет еще много слуг. Самое время сейчас – задуматься о благополучии вашего семейства.
Он развернулся и ушел, хлопнув дверью. Ошеломленная, Энн смотрела ему вслед, еще не осознав до конца происшедшее. Нужно срочно что-то предпринять, чтобы спасти Эндрю! Кто еще сможет оказать влияние на Донована Мак-Адама, если не Кэтрин? Если она не сумеет упросить его помиловать Эндрю, то он обречен!
Быстро приведя себя в порядок, Энн бросилась на конюшню. Сонный и ничего не понимающий конюх быстро оседлал лошадь, причем она, в жизни не повысившая на кого-либо голос, прикрикнула на него, когда ей показалось, что он мешкает. Когда солнце появилось из-за горизонта, Энн уже въезжала в замковый двор. Она молила, чтобы Кэтрин была сейчас одна и им удалось бы поговорить наедине.
