Текст книги "Любовная капитуляция"
Автор книги: Сильвия Соммерфилд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
13
Задолго до того, как отблеск рассвета коснулся горизонта, Яков был уже на ногах. Подойдя к окну, он раздвинул занавеси и выглянул наружу.
Это были мгновения одиночества, которое, как известно, не является одной из привилегий короля. Нет, вокруг него постоянно толпилось множество людей, но среди них по пальцам можно было пересчитать тех, с кем можно поговорить по душам, рассчитывая на их безусловную честность.
Сегодня приезжала Мэгги. Прекрасная, пышноволосая Мэгги. До сих пор он не подозревал, что так сильно способен любить. В его постели перебывало много женщин, и все искали милостей короля для себя или своих родственников. Но Мэгги не просила ничего. Более того, она сопротивлялась чувству до последней возможности. Нет, Мэгги ничего не надо было, ничего, кроме его счастья, хотя он готов был подарить ей все. Как наяву он видел их первую встречу.
Он скакал к замку Драммонд, получив от его владельца клятвенные заверения, что там его величество ждет поистине королевская встреча. Лорд отстал, а король мчался вперед. Мог ли он предполагать, с каким жаром его там встретят?
Никто не учел осторожность Мэгги, оставленной в одиночестве в замке. Она прекрасно знала о военном значении крепости и назубок помнила наставления отца о действиях на случай внезапного нападения. Когда огромное воинство, как ей показалось, появилось на горизонте, сверкая оружием и доспехами, она немедленно отдала приказ подготовиться к обороне. Меньше всего на свете она могла предположить, что в отсутствие ее отца король может их посетить.
Старинный замок в плане был прямоугольным. Глядя на его грозные башни, Яков без труда мог представить себе внутренний двор, мощенный плитами, и арки на столбах.
Но дальше стали происходить странные вещи. Король с изумлением увидел, что ворота захлопнулись. Он нахмурился, но не стал сбавлять шаг лошади, хотя, по этикету, ожидал увидеть сквозь открытые ворота приветствующих его людей и услышать ликующее пение рога. В довершение всего со стен замка посыпались стрелы!
Но тут в замке опознали штандарты Якова. Мэгги перепугалась, как никогда в жизни. Она подняла руку на короля! Что теперь ждет все ее семейство!
Яков пришпорил лошадь так резко, что животное испугалось. На какое-то время он потерял от ярости рассудок. Если бы лорд Драммонд, не дай Бог, оказался сейчас рядом, он был бы вздернут на первом же дереве. Но Драммонд ехал далеко позади.
Члены свиты глядели на замок с нескрываемым изумлением, и войско короля стало готовиться к организованной атаке, заботясь в первую очередь о том, чтобы прикрыть короля.
Но в этот момент последовала новая неожиданность. Ворота замка вновь с грохотом отворились. Отталкивая протестующих придворных, король с грохотом промчался по подъемному мосту. Он был слишком взбешен, чтобы думать о чем-то, кроме того, чтобы примерно наказать виновника происшедшего. Маленький двор был пуст. Яков, не спешиваясь, на полном скаку пересек его, и копыта коня зазвенели по плитам коридора. Там он придержал коня – и увидел ее. Мэгги шла к нему навстречу быстрым, легким шагом, чуть подобрав юбку. Подойдя ближе, девушка увидела загорелое лицо под золоченым шлемом с плюмажем. Подобрав юбки, она подошла к королю вплотную и присела в глубоком поклоне. В этот момент в коридоре появились подоспевшие воины Якова.
– Я Маргарет Драммонд, если вам будет угодно, ваша милость. Добро пожаловать в наш замок.
Последовало молчание: король боролся с гневом и вместе с тем наслаждался ее красотой. Желтая юбка напоминала лепестки цветка, глаза сверкали зеленью и золотом, а роскошные светлые волосы словно струились по ее плечам.
– Странный, однако, способ приветствовать своего короля, сударыня!
Мэгги набрала побольше воздуха и, сложив руки в жесте, тронувшем Якова до глубины души, сказала:
– Да простит меня ваша милость. Я здесь совсем одна…
– Вы приказали стрелять в вашего короля, сударыня?!
Глаза девушки расширились от страха, но она мужественно призналась:
– Да, милорд.
Яков усмехнулся и, сняв шлем, передал его одному из своих людей.
– Вы так воинственны?
– Я здесь совсем одна, – храбро повторила Мэгги, – и была на кухне, когда было замечено сопровождающее вас войско; решение приходилось принимать безотлагательно. Я не приучена к военному делу, замок всегда оборонял мой отец, но он сказал мне, что нужно делать, если на горизонте внезапно появятся неопознанные войска. Я слишком уважаю моего отца, чтобы не подчиниться ему.
– Вы не видели наших знамен?!
– Их трудно было сразу определить, и я, – девушка склонилась в поклоне, сгорая от стыда, – я испугалась…
Король в равной степени был пленен и ее красотой, и смущением. Ему трудно было поверить, что Мэгги и в самом деле испугалась. Якову показалось, что она вообще ничего в мире не боялась.
– А что вы делали на кухне? Это же место для прислуги.
– Я… Делала духи из роз.
Король улыбнулся и невольно потянул ноздрями, пытаясь уловить запах роз. Девушка протянула ему ладонь, и он своей защищенной латными рукавицами рукой поднес ее к губам. Именно эту картину увидел запоздавший лорд Драммонд, когда с грохотом вбежал в коридор.
Запах роз овеял Якова, а красота Мэгги покорила его сердце. Через несколько часов, на пиру, он отвел лорда Драммонда в дальний уголок.
– Милорд, – начал король; поодаль, у потухшего камина, стояла Мэгги, и все время он не спускал с нее глаз. – Ваша дочь, леди Маргарет, снискала мое расположение.
Лорд Драммонд взглянул на дочь. Потирая руки, он переспросил:
– Мэгги?
– Мэгги, – ответил Яков, немного улыбнувшись на это имя.
Драммонд вовсе не был равнодушен к чести, оказанной его семейству, тем более что она могла обернуться немалыми благами. Но существовало одно обстоятельство…
– Ваша милость, – колеблясь, сказал Драммонд, – Мэгги помолвлена.
Яков помрачнел и голосом, резким, как удар кнута, спросил:
– С кем?
– Мэгги – невеста Джеймса Криффа. Он отличный малый, воевал под Саучиберном и проявил себя отменно. Да ваша милость знает его. Вон он, рядом с Мэгги.
Королю хорошо были видны широкие плечи Криффа, его густые светлые волосы. Явное внимание его к невесте раздражало Якова. Крифф, почувствовав взгляд, повернулся; король встал и резко сказал:
– Мы найдем для него не менее достойную невесту.
Король отошел от ошеломленного Драммонда, который пробормотал ему вслед:
– Для нас это такая честь, сир!
Этим вечером Мэгги пришлось ощутить, что жизнь ее делает резкий поворот, что было совсем ей не по сердцу.
Она понимала, что скоро ей суждено предстать перед лицом короля, и знала, что от нее потребуется. Теперь она уже не сможет выйти замуж за Джеймса Криффа. Она глядела на своего нареченного с отчаянием, понимая, что он не в силах помочь ей; такая попытка могла стоить ему жизни. Единственным человеком, который мог бы помочь ей, был сам Яков. Он должен отпустить ее. Вдруг он проявит великодушие? Мэгги никогда никого не любила. Джеймс тоже не был исключением, но она хотела жить так, как жила, безо всяких королей.
Через час после ужина за ней прислали. С бешено стучащим сердцем она отправилась на свидание с королем, рассчитывая вымолить для себя свободу, попытаться разъяснить Якову, что исполнение его желания сломает ей жизнь. Пресытившись ею, он все забудет, она же никогда уже не сможет вернуться к прежней жизни. Девушка вошла в небольшое помещение на первом этаже и увидела короля, с которым ее тут же оставили наедине.
Яков стоял. Интимное приглашение подразумевало отсутствие обычных формальностей, и Мэгги, пользуясь всеми преимуществами ситуации, лишь слегка присела – как перед любым другим знатным мужчиной.
– Милорд! – сказала она.
Он поцеловал ей руку, но Мэгги быстро выдернула ее и, не переводя дух, перешла в наступление.
– Милорд, осознавая оказанную мне честь и невзирая на мою любовь и преданность вашему величеству, я бы просила разрешения говорить с вами в открытую.
Меньше всего Яков ожидал такого поворота.
– Вы получили такое разрешение, – это было все, что он смог вымолвить.
– Это не займет много времени. Просто я вынуждена отклонить оказанную мне честь.
У Якова потемнело в глазах как от удара в лицо, но, как всегда, он решил бороться за исполнение своего желания. Если бы девушка знала эту бойцовскую сторону его натуры, она, возможно, избрала бы другую тактику. Если Яков чего-то хотел, он готов был смести с пути все преграды, и уж меньше всего склонен был считаться с «женскими капризами». Он вспомнил о ее женихе и решил, что тот вызывает ее упрямство.
– Вы любите другого?
– Мы знакомы с Джеймсом Криффом всю жизнь и мечтали пожениться.
Король положил ладони на ее хрупкие плечи.
– И вы полагаете, что это – любовь? Вы же ничего не знаете о любви. – Мэгги побледнела, безмолвно, но храбро глядя ему в глаза; чтобы перечить королю, требовалась незаурядная смелость. – В нашей воле не выдавать вас за Криффа. Так что, сударыня, не желаю впредь слышать о вашей любви к нему. Мне это не по нраву.
Мэгги упорно молчала.
– Вам не нравится мое внимание? – спросил Яков в растерянности: до сих пор женщины сами падали в его объятия, предлагая себя раньше, чем он успевал объявить о своем желании.
Но эта застенчивая красотка, похоже, и впрямь не желает его!
Мэгги собрала все свое мужество:
– Да, ваше величество, не нравится…
Король бесцеремонно рванул девушку к себе и прижал. Она попыталась выскользнуть, но Яков лишь крепче сжал руки и поцеловал ее.
Нельзя сказать, что Мэгги Драммонд не приходилось целоваться и раньше, но этот поцелуй не походил на прежние; это было ни на что не похоже. Губы Якова мягко, но решительно соприкоснулись с ее губами, пробуждая чувство за чувством, каждое – новое и захватывающее. Когда она отпрянула от него, ее губы были приоткрыты, а глаза подернуты поволокой.
Они долго смотрели друг на друга; Яков – гордый и самодовольный, Мэгги – донельзя перепуганная. Он придвинулся ближе.
– Вы все еще отвергаете меня? – спросил он мягко.
– Да, – прошептала она. – Для вас это игра, очередная победа. Для меня же – вся моя жизнь.
Он уловил логическую причину ее женского упрямства.
– Так вы девственница?
Ресницы ее опустились, а щеки порозовели.
– Да, милорд.
– Так вот в чем причина, – улыбнулся он. – Юный Крифф оказался не в пример терпеливее меня.
– Он не настаивал, ваша милость. Он просто был нежным и славным. – Яков нахмурился. – Я вовсе не хочу обидеть вас, милорд. Вы совсем другой. Вы – король.
– К несчастью, да, – прошептал Яков. – Но при этом я еще и мужчина, сударыня. Не забывайте, я…
Он оборвал себя на полуслове и отвернулся.
– Милорд, разве могу я забывать, что вы – мужчина…
Яков обернулся к ней, стремясь увериться, действительно ли он услышал в ее голосе смех. Увидев ее улыбку, он по-мальчишечьи засмеялся: девушка показалась ему сладкой, как мед, и теплой, как летнее солнышко.
– Мне приятно, что вы до сих пор не знали других мужчин.
– Вы мне льстите. К несчастью, я недостаточно смела, чтобы спросить то, о чем наверняка спрашивали вас другие женщины…
Яков Стюарт искренне рассмеялся.
– Вам двадцать шесть, и наверняка у вас уже были…
– Сударыня!
– Я просто немножечко пошутила.
– А я немножечко смягчился. Сколько вам лет?
– Девятнадцать.
– Вы посидите со мной, Мэгги?
Яков уселся в большое кресло и бросил на пол перед собой подушку. Мэгги уселась у его колен. Он легко нагнулся и, ухватив ее за плечи, повернул лицом к себе. Ни звука протеста не последовало с ее стороны, когда он погрузил пальцы в ее золотистые волосы.
Умиротворение окутало Мэгги, спокойное и дремотное, как озеро в знойный летний день, и то же чувство охватило Якова. Он так нуждался в этом покое, так нуждался в той, что присутствовала бы в его жизни, ничего не требуя, ничего не желая от него! Такой, с которой он мог бы свободно говорить, зная, что его слова не будут тут же переданы кому-то, кто воспользуется ими в своих корыстных целях. Свет свечей был уже бледнее, чем лунные лучи, падающие на пол из длинного узкого окна.
Воздух ночи был сладким и чистым, а из сада проникало жужжание насекомых и пение птиц. Мэгги кусала губы, пытаясь удержать жгучие слезы, чувствуя, как ночь вбирает ее в себя, растворяя ее волю. Девушка понимала, что пробудила в этом сильном человеке страсть. Она пыталась понять и простить его, но это не означало, что она сдалась.
Положение ее в любом случае было незавидным. Она отлично понимала, что ее брак с Яковом весьма маловероятен. Что она могла ему принести? Толику богатства, никаких новых земель, никаких реальных политических связей. Нет, такой брак не для Якова, и эту муку – состоять в его любовницах, любить его, чтобы однажды потерять для другой, – она бы не перенесла.
– Завтра я уезжаю, – сказал король тихо, словно рассчитывал услышать слова протеста и просьбы остаться.
– Знаю, – прошептала она.
– Я хочу, чтобы ты поехала со мной.
Он подождал, чувствуя, как замерло у него дыхание, надеясь, что ответ Мэгги станет концом затянувшегося недоразумения и началом его новой и блестящей связи. Но девушка не пошевелилась; более того, от своей дерзости она не посмела на него, взглянуть.
– Не могу, милорд.
Яков не поверил собственным ушам и по инерции продолжил:
– Мое желание, чтобы вы постоянно присутствовали при моем дворе.
Мэгги встала.
– Мне очень жаль, что я вынуждена отказаться.
Она стояла прямо, словно приготовившись отразить удар.
Яков поглядел на нее, не сразу поняв, что получил отказ.
– Господи Иисусе, мисс, я не ослышался?
Мэгги сдавленным голосом сказала:
– Мне позволено будет уйти, ваша милость?
– Нет! – Его темные глаза сверкали как две молнии. – Вы пришли сюда…
– Потому что вы приказали! – быстро закончила за него девушка; глаза ее горели возмущением.
– Да, сударыня. Я привык к повиновению и точно так же не терплю, когда кто-то за меня принимает решения. Вы, наверное, решили, будто перед вами бандит с большой дороги, а не ваш король, и заявляете мне, что не желаете иметь со мной ничего общего! – Яков обиженно насупился. – Я готов дать вам времени сколько угодно, чтобы вы собрались с духом.
– Мне нужны не неделя или месяц, а годы. Позволено мне будет вернуться к себе, ваша милость?
Яков шагнул к ней.
– Я устала, милорд, – сказала она тихо, решившись стоять на своем до конца.
Ее прямой взгляд остановил короля.
– Вы свободны!
Девушка облегченно вздохнула.
– Позволено мне будет взять мой чепчик?
– Нет.
Он смял его в своих руках.
– Спокойной ночи, милорд.
Мэгги ушла, и Яков, которому никогда никто не смел перечить, которому ни разу в жизни не приходилось просить или умолять о чем бы то ни было, уставился пустыми глазами на закрывшуюся дверь.
Потом легкая улыбка коснулась его губ. Яков считал себя – и не без основания – мастером стратегии. Теперь он составлял план очередной боевой кампании, в положительном исходе которой был весьма заинтересован.
Яков со вздохом отошел от окна и вернулся к кровати, улыбаясь при мысли о борьбе, которую он вел за Мэгги Драммонд, вспомнил день окончательной и решительной победы. Криффа отослали в дальний гарнизон и пообещали в скором будущем богатую невесту. Тот, понимая бессмысленность и опасность соперничества с королем, не сопротивлялся. Однако сама Мэгги твердо стояла на своем, и чем дальше, тем больше король влюблялся в эту девушку. Кончилось все тем, что он вломился в ее комнату без всякого объявления, и приказал помертвевшим от ужаса служанкам удалиться. Затем он сгреб девушку в объятия и поцеловал, несмотря на бурное сопротивление; и Мэгги вернула ему этот поцелуй. Замкнутая в объятиях Якова, девушка, казалось, потеряла ощущение самой себя, растворившись в нем; Мэгги обвила шею короля и прижалась к нему. Рука его скользнула к ее крючкам и застежкам, и она услышала его тихий шепот: «Я люблю тебя, Мэгги… люблю».
И он действительно ее полюбил, подумал король, полюбил настоящей любовью. И пусть даже весь двор будет против этого их брака. Сегодня она приедет, пропела его душа, и кончатся эти мучительные, бессонные предрассветные часы…
Яков вновь заснул и проснулся, когда в замке уже зашумела утренняя жизнь. Скоро он будет окружен придворными и челядью, и его уединение и покой будут разрушены.
Одной из первых стояла на очереди беседа с сиром де Монкрессо, представителем герцога Бургундского. Аудиенция продолжалась около часа, и беседа носила сугубо частный характер. Сразу после ее окончания в замок был вызван Донован, и тот без промедления прибыл, застав Якова в одиночестве, расхаживающим по кабинету. Сняв со стены меч короля Брюса, он приказал Доновану стать на одно колено.
– Ты был и остаешься моим преданным слугой; таковым ты был в битве, таковым остаешься в мире. – Яков коснулся лезвием плеча Донована, производя его в рыцари. – Встаньте, милорд!
Донован, тронутый высокой честью, принял от Якова кубок вина.
– Выпьем! За Шотландию!
– За Шотландию! – эхом отозвался Донован.
Отставив кубок, Яков указал рукой на вскрытое письмо, лежавшее на письменном столе. Донован взял его в руки и медленно, стараясь не упустить ни слова, прочел, сопоставляя то, что он знал об английских делах, со сведениями, содержащимися в послании.
Это было письмо от герцогини Бургундской, ярой сторонницы английской династии Йорков, женщины, люто ненавидевшей Тюдоров, нынешних правителей Англии. Она жила с уверенностью, что Генрих, представитель династии Ланкастеров, занимает ее престол.
– Сила притязаний Генриха на престол состоит в том, что все остальные претенденты были казнены, отравлены, пали в битвах, – заметил король, когда Донован закончил чтение.
– Но до сих пор никто не мог ему возразить по существу, – озадаченно ответил Донован.
– Вот именно: до сих пор.
– То есть?
– Когда Эдуард, – я имею в виду Эдуарда IV, представителя Йорков, – занимал трон, у него было два сына, девяти и двенадцати лет. Еще у Эдуарда был брат, Ричард, лицемерный и беспощадный. Поговаривают, что Ричард убил своих племянников и тем самым проложил себе дорогу к трону, став Ричардом III.
– А в битве при Босворте Генрих убил Ричарда. Прямо скажем, очень зловещая история, – задумчиво сказал Донован.
– Генрих получил трон благодаря браку с принцессой Елизаветой. Редкий везунчик, – ухмыльнулся Яков, и Донован понял, что король чем-то чрезвычайно доволен. – Никакого расследования по поводу убийства Ричардом его племянников не проводилось и никаких материальных доказательств не существует. Принцы просто сгинули, и все.
– Я внимательно выслушал этот урок истории, ваша милость, но так и не понял, что вызвало такой необычный интерес вашего величества.
– Подумай, Донован. Встревожился бы ты на месте Генриха, если бы узнал, что герцогине Бургундской удалось отыскать человека, который именует себя, чудом уцелевшим от смерти, принцем Йоркским?
– Да, милорд, – ухмыльнулся Донован. – Я бы лишился сна от такого известия.
– Да, это была бы щепка в глазу. Не смертельно, но неприятностей – сверх головы.
– Может это оказаться правдой?
– До тех пор, пока останки двух принцев не будут найдены. В конце концов, именно они были законными наследниками английского престола. И мы… да кто угодно, можем предположить что кто-то из них по какой-либо причине уцелел.
– И ваша милость собирается оказать спасшемуся поддержку?
– Да.
– Независимо от того, принц он или нет?
– Да, милорд, – со смешком отозвался Яков. – Отчего бы не насыпать перцу под хвост Генриху?
– Вы собираетесь воевать с ним?
– Да, – ответил Яков.
– Есть ли иные пути, менее кровопролитные и более надежные?
– Нет.
Яков сощурил свои темные глаза.
– Вы позволите мне сказать, ваше величество?
– Все, что желаешь. Я буду внимателен.
– Завтра высокое собрание и парламент будут обсуждать ваш возможный брак. Речь пойдет о двух английских принцессах. Ваш с принцессой наследник мог бы заполучить оба королевства.
– Выбрось это из головы, Донован. Я не женюсь на английской принцессе.
Никогда прежде не слыхал Донован этой ноты в голосе Якова. Она прорвалась из глубин его сознания как проклятье и угроза тем, кто принуждал его к браку по расчету именно тогда, когда вот-вот должна приехать его любимая.
– Боже мой! – тихо сказал Яков. – Донован, неужели я не могу хотя бы чуть-чуть принадлежать самому себе? Могу я хотя бы жениться по своему выбору?
– Я имел опыт любви, ваше величество. Брак по расчету – лучшее, что может быть. В таком союзе каждый соблюдает взаимные интересы и не остается места недоразумениям.
Яков пристально посмотрел на Донована: он знал, в чем причина сухости его друга в отношении к женщинам. Но на этот раз он не стал напоминать ему имя Дженни.
– Да, я стремлюсь к тому, чего нельзя купить: преданность, душевное тепло и немного нежности от женщины, которая делит с тобой твое ложе.
– И вдруг окажется, что как раз этими качествами ваша избранница не обладает, – упрямо сказал Донован.
Яков улыбнулся, и его легкомыслие озаботило Донована: упорство короля могло стать причиной осложнений в парламенте.
– Ну, ладно, мой друг. Не об этом у нас сейчас должна болеть голова. Необходимо переправить принца Йоркского в Шотландию, откуда ему рукой подать до Англии.
– Хорошо, ваша милость. Но мало ли что может произойти с принцем Йоркским, прежде чем он появится в Шотландии.
Яков кивнул. Королевское звание, по крайней мере, давало ему право пусть на время, но заставить замолчать несогласных.
Они обсудили ряд других, не столь важных вещей, и Донован покинул кабинет короля. Он уже прошел половину коридора, когда вдруг его словно молнией ударило: да ведь он теперь лорд! Фортуна к нему явно благоволила. Он добился немалых высот, скоро приобретет жену всем на зависть. Богатство и сила – все это он имел, так почему же на душе такая пустота? Что еще можно желать? Тряхнув головой, Донован отогнал неприятные мысли.
Мэгги Драммонд, чуть робея, оглядела комнату, в которой находилась. Слуги подносили коробки с ее вещами, а сестры, Юфимия и Сибилла, хлопотали, указывая, куда что ставить.
Комната была небольшой, неправильной формы, примерно пятнадцать на тринадцать футов. По периметру потолка бежал гипсовый фриз; небольшой камин был украшен резной полкой. Большую часть комнатушки занимала кровать.
Юфимия и Сибилла расположились в соседних комнатах, и обе были вне себя от радости из-за того, что они в замке и их семья в милости у короля.
Мэгги понравилась ее комната; она ограждала ее от замковой суеты, принадлежала ей – ей и Якову.
Когда вещи были расставлены, Мэгги отправила сестер устраиваться самим, Обследовать замок и познакомиться с его обитателями, в общем – делать все что угодно, только освободить ее от их присутствия: ей так хотелось встретить короля наедине! Мэгги вымылась с дороги и причесала волосы так, как это нравилось Якову. Теперь на ней было тонкое белое платье из шелка с длинными, ниспадающими рукавами и квадратным вырезом.
Мэгги постояла перед зеркалом. Она ждала ни много, ни мало самого короля! Девушка побрызгала на себя розовой эссенцией – Яков так любил запах роз.
В глазах Мэгги была печаль. Она так любит Якова, а он – ее; было ли тут основание для грусти? – спросила она сама себя, но не нашла ответа. Потом ее внезапно наполнил страх, и ей захотелось плакать. Но вскоре девушка услышала гулкие шаги в коридоре: на пороге внезапно вырос он. Постоял, вошел внутрь. Закрыл за собой дверь.
Он казался выше, сильнее и смуглее, чем она запомнила его в последний раз. От его пристального, скользящего по ней взгляда у Мэгги захватило дыхание.
– Мэгги, Мэгги, – выдохнул он.
Она сделала к нему шаг, второй и почувствовала, что ноги вот-вот откажут. Но он уже был рядом, сжимая ее в своих объятиях.
– Я слишком давно тебя не видел, Мэгги, – снова прошептал Яков и жадно поцеловал ее, – слишком давно.
Он прижал ее к себе, к телу, которое она теперь знала так хорошо, пробуждая в ней самую душу, и Мэгги ответила не менее страстным порывом. Но почему даже в эти мгновения в душе ее гнездился страх? Она прижалась к Якову еще теснее, надеясь, что он и их любовь рано или поздно помогут ей освободиться от непонятной тяжести на душе.
Замок ослепительно сиял; при первом взгляде из комнаты Кэтрин можно было подумать, что он охвачен пламенем. Сестры одевались, готовясь к выезду на ужин, где им предстояло впервые увидеть Мэгги Драммонд.
Кэтрин была незнакома с Мэгги, но много слышала о ней. Эту девушку едва ли можно было назвать корыстной интриганкой, ищущей почета и богатства. Мэгги завоевывала сердца скромностью и искренностью, и в ее любви к Якову не сомневался, кажется, никто.
Кэтрин ощущала внутреннее родство с этой женщиной, которой не нужно было ничего, кроме любви короля. Каково будет для Мэгги узнать, что все, как один, против ее брака с Яковом! В конце концов, ожесточенно подумала Кэтрин, пусть Мэгги суждено остаться любовницей Якова, он все же любит ее. В этом все сплетни отличались редким единодушием: он ее любит. Кэтрин на это уже не могла надеяться.
Ее интересовало о Мэгги все, и не раз она себя спрашивала, смогли бы они стать подругами? Ей так понадобится чья-то дружба после того, как брак разлучит ее с Энн. А подруга в окружении короля могла бы помочь ей в те минуты, когда ее жизнь с нелюбимым мужем станет совсем невыносимой.
В соседней комнате Донован также думал о Мэгги. При всех оговорках в отношении Якова и Мэгги у него не повернулся бы язык осудить его или ее. Он лишь боялся, что намерение короля может в недалеком будущем причинить ему немало хлопот; к Мэгги он также относился с долей восхищения, хотя вновь и вновь повторял про себя, что любовь для мужчины – лишь источник душевной смуты и бед и лучше всего держаться как можно дальше от нее.
Взял бы он Кэтрин в жены, если бы за ней не стоял ее титул и родовое богатство? Тогда бы он почти наверняка сделал ее своей любовницей. Донован улыбнулся про себя. Если таких трудов стоило склонить ее к браку, то страшно подумать, какую войну пришлось бы выдержать, чтобы склонить ее к сожительству.
Донован сошел вниз первым и стал ждать появления Кэтрин и Энн, потягивая вино из кубка; мысли его были заняты Эндрю. Этот человек все эти дни всячески демонстрировал услужливость и смирение, но Донован неотступно следил за каждым его словом, каждым шагом, ожидая промашки. Достаточно Эндрю раз оступиться, Донован будет тут как тут.
«Домоправитель» раздражал его, особенно после того, как он открыл, что Энн и Кэтрин испытывают к англичанину непозволительное доверие. Он пришел к этому заключению по молчанию, которое воцарялось в их разговорах, стоило Доновану появиться. Если англичанин домогался Кэтрин, Донован, не колеблясь, готов был преподнести Эндрю жестокий урок.
Услышав шаги на лестнице, он встал. По ступенькам медленно спускалась Кэтрин, и Донован невольно подумал, что женщины красивей ему не приходилось в жизни видеть.
– Ты очень красива, Кэтрин.
– Благодарю… милорд.
Кэтрин произнесла эти слова подчеркнуто любезно; зная о его новом титуле, она как бы не могла поверить, что Донован – действительно лорд. Это кольнуло его самолюбие, но он сумел удержаться. Мак-Адаму пришлось утешить себя мыслью, что на глазах тает срок, когда она окажется в его власти.
Дождавшись Энн, они неторопливо поскакали к замку, и всю дорогу Энн ощущала, какая тягостная напряженность существует между сестрой и ее будущим мужем. Пытаясь хоть как-то разрядить атмосферу, она с улыбкой спросила Донована:
– Вы встречались раньше с Мэгги Драммонд, лорд Мак-Адам? Что она из себя представляет?
Покосившись на Кэтрин, тот сказал:
– Она очаровательное создание – милая, душевная, отзывчивая. Яков отдыхает в ее обществе, как всякий мужчина в обществе женщины, которая не напоминает фурию.
Кэтрин вздрогнула, но тут же взяла себя в руки:
– Но с Яковом все обстоит иначе. Мэгги проще быть нежной и ласковой: она его любовница, а это все лучше, чем быть невестой против воли. У нее был выбор.
– Если бы вам предоставили выбор: быть моей женой или стать моей любовницей, что бы вы, интересно, выбрали?
– Ни то, ни другое, – холодно отрезала Кэтрин. – Не сомневаюсь, вы имели много любовниц в прошлом и, без сомнения, будете иметь их еще больше после свадьбы. В конце концов, клятвы нужны лишь для того, чтобы заполучить чужие земли и высокий титул, не так ли?
Но спор их прекратился: перед ними возникли ворота замка, где им объявили, что ужин состоится в небольшом зале, располагающем к уюту и доверительности. Их повели по коридору; Донован предложил руку, и Кэтрин, поколебавшись, оперлась на нее. Он же ступал, широко улыбаясь, гордый своим новым титулом и еще больше – красавицей невестой.
Но когда они вошли, улыбка на лице Донована погасла, а рука словно одеревенела. Кэтрин удивленно взглянула на него и поразилась: лицо у ее жениха побледнело, челюсти сжались.
Яков и Донован встретились глазами, и Кэтрин почувствовала что-то необычное. Какой-то не высказанный вслух разговор состоялся между монархом и его доверенным приближенным. Кэтрин перевела взгляд на людей, окружавших короля, пытаясь понять наконец, что происходит. Она заметила, что король в момент их прихода беседовал с двумя женщинами. Одна из них явно была пышноволосая Мэгги, о которой Кэтрин слышала так много, что узнать ее труда не представляло. Вторая стояла к вошедшим спиной.
Переглянувшись с Донованом, Яков сказал пару слов Мэгги; та обернулась в сторону гостей, а вместе с ней повернулась вторая женщина.
Она оказалась поразительно красивой: кожа цвета слоновой кости, огненные волосы, зеленые глаза и безупречная фигура.
Кэтрин вновь глянула на Донована и поняла, что эти двое уже знакомы, и их нынешняя встреча выбила Донована из седла, как он ни пытался скрыть это.
