Текст книги "Порочные занятия (ЛП)"

Автор книги: Сигги Шейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Глава 20

ФЕНИКС

Вчерашняя лекция была кошмарной.

Я буквально дымлюсь.

Из-за профессора Сегала шутка с бананом взорвала весь университет.

Ситуация напрочь вышла из-под контроля.

Я провела два года в спокойствии с опущенной головой и вне досягаемости человеческих взглядов, а потом он просто пошутил про банан.

Я мчусь по коридору на верхнем этаже, двери и доски с объявлениями по бокам блекнут размытыми пятнами. Кровь шумит в ушах, а кулаки непроизвольно сжимаются и разжимаются.

Весь в интернет в мемах про бананы, более того, поднялись целые дебаты на тему: «могут ли женщины есть их в общественных местах?».

Какая-то девушка из Университетского студенческого союза уже начала петицию за увольнение профессора Сегала. Кто-то даже написал мне и предложил быть оратором петиции.

Я залегла на дно, пока все окончательно не полетело к чертям, но со злостью ничего поделать не могу.

И, если этот сукин сын хотя бы подумает поставить мне тройку, я воспользуюсь зубами и покажу, что может быть хуже простой посредственности.

Пульс между ног такой сильный, что отдается в щиколотках. Скриплю зубами. Что в этой борьбе может быть возбуждающего?

Мышцы внутри сжимаются даже сильнее кулаков.

Ничего не могу с этим поделать.

Чертов профессор Сегал вынуждает ассоциировать его не просто с сексом, а с запретным удовольствием. Мне срочно нужен глоток реальности. Мужчины, которые делают замечания на весь университет, заслуживают кулаков, а не минета.

Подняв повыше подбородок, я врываюсь к нему в офис.

– Ты знаешь, о чем болтает университет? – говорю я. – Все уже слышали…

– Я наказываю плохих девочек, которые не умеют стучать, – говорит он из-за стола.

Профессор сегодня без пиджака, и даже без жилетки. Рукава белой рубашки подвернуты выше локтей, обнажая мускулистые предплечья. Верхние пуговицы расстегнуты и открывают вид на грудь.

Это безумие. Я видела его раздетым в разной степени, сосала его член, и все равно у меня снова отваливается челюсть.

Он внимательно смотрит на меня глазами, которые в утреннем свете кажутся бирюзовыми. Весь дух противостояния и мятежа выветривается под жаром его взгляда.

Профессор поднимает бровь.

– Вы хотите что-то сказать, мисс Шталь?

Я хочу ляпнуть, что это он вызвал меня сюда в семь сорок пять, но помню сообщение, которое он отправил, когда я убежала из лекционного зала. Препирательства только усугубят мое наказание.

– Ты унизил меня.

Он откидывается на спинку сиденья со спокойствием льва, ожидающего, когда подчиненные принесут ему добычу. Я в этой ситуации львица, или добыча, которую скоро съедят?

Низ живота посылает импульс к сердцу, и я уже знаю ответ.

– И как я должен был истолковать демонстрацию твоей прелестной груди? – уголок его губ приподнимается, создавая что-то лишь отдаленно напоминающее улыбку. – Как я должен был отреагировать на банан у тебя во рту?

Я облизываю губы, и его взгляд темнеет, а грудь вздымается от глубокого вздоха.

– Девушка имеет полное право съесть свой завтрак и снять кардиган на людях, не думая, что мужчины могут неверно истолковать ее действия.

– Но ты не просто какая-нибудь девушка, – его голос полон темноты, опасности и требовательности. – Ты моя, и то, что мы делаем вдвоем, не для чужих глаз. Только если я сам не захочу этого.

Бабочки в животе трепещут. Во-первых, из-за того, что он выделил меня среди остальных девушек. Во-вторых, потому, что назвал своей. И, в-третьих, из-за перспективы секса в общественном месте.

– Что мне с Вами делать, мисс Шталь?

Вопрос удавом обвивается вокруг моих чувств. Если я не буду осторожна, то ситуация повернется так, как угодно ему. А он хотел бы видеть меня, стоящей на коленях, и умоляющей о снисхождении.

Я стряхиваю с себя оцепенение и блокирую его попытку взять все под контроль.

– Считай, что мы квиты.

– Как раз наоборот, – ухмыляется он, обнажая зубы. – Из-за тебя мою голову ни на секунду не покидал вопрос – кто же еще мог любоваться твоими сосками, торчащими из-под прозрачной майки?

Сердце пропускает удар, и я сильнее сжимаю бедра.

– Из-за тебя при виде банана теперь мое воображение рисует картину, как ты скользишь язычком по моему члену.

– Ох, – я прикрываю рукой рот.

– Подойди сюда, – почти рычит он.

Я отступаю к двери.

Он прищуривается.

– Не заставляй идти за тобой.

Бабочки в животе шумят. Я не могу разобрать, они говорят бежать к нему или от него, но инстинкты подсказывают, что я стою под носом у хищника и толкают к выходу.

Секундой позже сильная рука обхватывает мою талию, а ладонь зажимает рот, предотвращая испуганный крик.

– Так тебе нравится, когда тебя преследуют? – рычит он мне в ухо.

Тело кричит «да», но я отрицательно трясу головой.

– Готов поспорить, что, если загляну к тебе в трусики, ты окажешься мокрой.

Жар растекается по моим щекам, а из горла слышится хныканье.

– Это нечестно, – пытаюсь сказать я сквозь прижатую ко рту ладонь. – Я всегда мокрая, когда ты рядом.

Он усаживает к себе на колени. Рука, которая раньше закрывала рот, скользит по челюсти и останавливается на горле.

Хватка профессора крепкая, но не удушающая, и он задерживает руку там на несколько мгновений. Его горячее дыхание опаляет одну сторону моего лица и заставляет нервно ерзать.

– Некомфортно? – спрашивает он заботливым голосом.

– Это странный способ извиниться, – говорю я, тяжело дыша.

– Странный, – протягивает он. – Я тоже самое хотел сказать тебе. Но это уже не столь важно.

Он сталкивает меня с колен, и я встаю, отвернувшись.

Отсутствие его прикосновений действует так, будто меня окатили из ведра холодной водой. Я сглатываю разочарование и поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Что-то не так?

– Ложись ко мне на колени, – говорит он.

Я отступаю назад и сразу же упираюсь в его руку задней стороной колен.

– Зачем? – спрашиваю я.

– В субботу ты ушла прежде, чем я успел второй раз намазать тебя мазью, – отвечает он. – Я хочу посмотреть на твои синяки.

Настала моя очередь прищурить глаза.

– Заставь меня…

Прежде, чем я успеваю закончить предложение, рука, обвивающая бедра, скользит к пояснице и опрокидывает меня к нему на колени.

– Подними юбку.

Рука дергается к подолу.

– Вы уверенны, что это не наказание?

– Я когда-нибудь врал Вам, мисс Шталь? – спрашивает он тоном, подразумевающим «ну, конечно, врал».

– Возможно, скрывали правду, – говорю я и поднимаю юбку к талии.

Холодный воздух касается кожи ягодиц, все еще более горячих, чем обычно, после субботнего наказания. Мое дыхание становится поверхностным, когда я осознаю, что в таком положении он может сделать со мной все, что захочет. Включая использование линейки.

– Вы уверены, что не хотите утренний минет, сэр? – слова выходят дрожащими.

Та часть меня, которая пришла сюда, движимая праведным негодованием, съеживается, но горячая плоть между ног предательски пульсирует в ожидании его пальцев.

– Всему свое время, – он проводит теплой ладонью по ягодице, и я стону. – Я знаю, что по пятницам у тебя нет лекций до десяти.

Грудь наполняется теплом от того факта, что он следит за моим расписанием на сайте университета.

– Как там синяки?

– Заживают превосходно, – отвечает он, голос стал очень низким. – Но есть несколько недоработанных участков, которые нужно разукрасить.

– Ты не можешь этого сделать, – выпаливаю я. – Мы ведь оба признали, что виноваты.

– Я ничего не признавал, – он сгибает пальцы, хватая меня за зад.

Я шиплю сквозь зубы. И в тот момент, когда мозг регистрирует ощущение как боль, его палец проскальзывает между мокрых складочек.

– Аааах… – я слышу собственный стон.

– Только посмотри, какая ты мокрая, – он двигает пальцем вокруг клитора восхитительно медленно и мои ноги дрожат. – Наслаждаешься этим так же, как я.

Зажмуриваю глаза и закрываю рот. Любое отрицание будет ложью.

Что-то холодное и влажное выливается на кожу ягодиц с хлюпаньем, заставляя вздрогнуть.

– Что это?

– Заживляющий гель, – он начинает втирать его в кожу. – Не помнишь, как я мазал тебя им после шоколадного фондю?

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу и стараюсь не двигаться.

– Имеете в виду момент, когда я слизывала топленый шоколад с вашего члена?

Он тихо посмеивается.

– У меня закончились бананы.

– Очень смешно, – ворчу я сквозь смех. – В конце я была такой сонной, что даже шоколад не смог удержать меня в сознании.

– Ммм… – он делает невероятно медленный круг над клитором, и мои бедра снова предательски дрожат. – Я втисну так много, как только смогу, пока ты не выдохнешься.

Я хочу спросить, что он имеет в виду, как вдруг раздается стук в дверь, и мы оба замираем.

– Залезай под стол, – рычит он, и откатывается на стуле назад.

Ему не нужно повторять дважды. Я забираюсь под стол и сажусь на четвереньках. К счастью, огромная деревянная панель тянется почти до самого пола, поэтому человек, вошедший в кабинет, не заметит меня. Только если не наклонится слишком низко.

Профессор Сегал смотрит, убеждаясь, что я на месте, задвигает стул назад и говорит:

– Войдите.

Его голос звучит так четко и уверенно, что я не могу не подумать, попадал ли он в такую же ситуацию с другими студентками? Потому, что никто не может быть так спокоен перед перспективой быть пойманным.

Шаги раздаются над паркетным полом. Я предполагаю, что посетитель – мужчина.

– Профессор Сегал, – говорит низкий мужской голос. – Вы не могли бы сделать мне одолжение?

Я стискиваю зубы, посылая незваного гостя подальше.

– Какое именно? – профессор спрашивает настороженно.

– Ситуация в больнице усложнилась, – следует тяжелый вздох. – Профессору Экхарту необходимы дополнительные процедуры…

– Что-то серьезное?

– Вероятно, – посетитель снова вздыхает. Я предполагаю, что это доктор Ксандер, который ведет у нас экономику.

Кладу руку на грудь. Бедный профессор Экхарт. Он действительно заботился о своих учениках и не заслужил такой ужасной судьбы.

– Как я могу помочь? – спрашивает профессор Сегал.

– Я должен был вести макроэкономику в десять, но очень хочу быть рядом с ним, когда он проснется.

– Вы хотите, чтобы я провел лекцию вместо Вас?

Доктор Ксандер делает паузу.

– Вы могли бы?

– Какую тему Вы должны были рассказывать сегодня?

– Мариус, я ваш должник, – преподаватель экономики тащит стул по полу, тот скрипит, когда он опускается в него. – Мы дошли до середины фиатных валют и перешли к криптовалюте. Позвольте поделиться своими заметками.

Я проглатываю стон, наклоняю голову и кладу ее на колени профессора. Он постукивает пальцами по моей макушке, заставляя поднять взгляд.

Профессор Сегал пододвигается на стуле, и я оказываюсь зажатой между его раздвинутых ног, а рука, которая до этого лежала у меня на голове, сейчас расстегивает ширинку.

Глава 21

ФЕНИКС

Моя челюсть падает все ниже по мере того, как профессор расстегивает молнию. Доктор Ксандер приступает к обзору лекции, которую намерен пропустить и даже примерно не представляет, что происходит под столом.

Я не слышу ни слова из того, что он говорит, ведь вся концентрация нацелена на руку, подзывающую подвинуться ближе.

В горле пересохло.

Какого черта?

Это ведь не серьезно? Он же не хочет, чтобы я отсосала ему прямо перед его коллегой? Что, если один из нас издаст какой-нибудь звук? А как мы все объясним, если будет пожарная тревога?

Профессор Сегал притопывает ногой.

Потом щелкает пальцами.

– Какие-то трудности? – спрашивает доктор Ксандер.

– Просто кое-что требует особого внимания, – профессор отвечает голосом таким же гладким, как его шелковые боксеры.

Звучит, как сигнал начинать… Или вроде того.

Тепло растекается по низу живота, и пульсация между ног становится сильнее.

Стыд съедает от того, что я завелась от перспективы быть пойманной.

– Придурок, – шепчу я.

Когда я дергаю ширинку, его огромный член выскакивает и бьет меня по щеке будто бы с укором, что пришлось ждать так долго. Он предельно твердый и вены на стволе еще более рельефные, чем в предыдущие разы.

Капля смазки скапливается на большой, налившейся головке и от одного вида мой рот наполняется слюной, а внутри все сжимается от желания.

Случайная мысль возникает в голове. Почему он еще не трахнул меня этой штукой?

Я хочу, чтобы он перегнул меня через стол и направил в мою киску этот огромный член. Хочу, чтобы он растягивал, пока не станет больно. Хочу, чтобы вбивался в меня, пока не закричу.

Он щелкает пальцами снова, выводя из члено-наблюдательного ступора.

Я лезу в ширинку, достаю его прелестные яички и начинаю играть с ними пальцами. Профессор раздвигает ноги шире, что я принимаю это как позволение продолжать.

Двигая языком от основания члена, я обвожу контуры выступающей вены, которая уходит в сторону. Возвратно-поступательными движениями пробегаю по нижней стороне его ствола к точке, где он переходит в головку.

Здесь есть чувствительная зона, которая всегда выжимает из профессора стоны, если уделить ей внимание языком. Мои нежные тягучие ласки заставляют его бедра дрожать.

Это на самом деле забавно.

Устав от этого места, я осыпаю поцелуями его сочную головку, наблюдая, как капля смазки увеличивается все больше, пока не создается ощущение, что она вот-вот упадет. Как раз перед этим я слизываю жидкость языком. Чтобы убедиться, что ничего не пропустила, хорошенько вылизываю щель, нежно погружая в нее кончик языка.

Профессор Сегал сжимает ногами мои плечи и прочищает горло.

– Вы в порядке, Мариус? – спрашивает доктор Ксандер.

– Мы теперь обращаемся друг к другу по имени?

– Ох, – доктор Ксандер кажется расстроенным. – Я подумал, что после вчерашнего… вы помогли мне с лекцией, да и наши планы на выходные…

Голос мужчины затихает, и я представляю, как профессор Сегал прожигает его глазами. Глазами, которые могли бы заставить меня кончить, если бы он смотрел достаточно долго.

Я обвожу языком головку, профессор запускает пальцы в мои волосы и одобрительно поглаживает по голове. Я буквально мурлычу от молчаливой похвалы.

Когда обхватываю его губами, готовая взять на всю длину, пальцы в моих волосах напрягаются. Я отодвигаюсь и смотрю на руку, позволяя его толстому влажному члену покачиваться в воздухе.

Он покачивает ладонью верх-вниз. Уверенна, это просьба сбавить темп.

Мои глаза расширяются. Он это не всерьез.

Ни за что, черт возьми, я не смогу продолжать это до конца пламенной речи доктора Ксандера. Он уже по полной программе дает лекцию по экономике и давно ушел в отрыв, как делает это в аудитории перед группой.

Я щелкаю зубами, чтобы показать свое раздражение, но теперь профессор Сегал барабанит пальцами по бедру.

На универсальном языке нашего общения это значит: «Если ты заставишь меня ждать еще секунду, я буду шлепать тебя, пока зад не станет цвета космоса».

Послав доктору Ксандеру мысленную просьбу сворачивать свою мини-лекцию и уходить, я сжимаю губами ствол и начинаю слегка посасывать.

Его пальцы поглаживают мои волосы, и гордость заливает все в груди от этого одобрительного жеста.

Но когда поднимаю руку, чтобы обхватить его, он дергает меня за волосы.

– Черт, – я шиплю сквозь зубы.

– Что это было? – говорит доктор Ксандер.

Желудок сжимается в комок. Вот он.

Момент, когда доктор Ксандер наклонится и найдет под столом меня, ублажающую нового профессора.

Блять.

Все уже знают меня, как девушку, сосавшую банан. Если нас поймают сейчас, то слухи разойдутся по университету, и меня точно отчислят.

А потом папа появится из неоткуда и скажет, что всегда был прав. Что я такая же, как и остальные женщины. Мои мысли несутся галопом, как стая диких жеребцов, как вдруг голос профессора прерывает мои размышления.

– У меня постоянно проблемы с этим стулом, – отвечает он так, будто ужасно раздражен офисной мебелью.

– Отдел технического обслуживания должен его заменить, – доктор Ксандер необычайно полон надежды. – Если Вы пожелаете, я мог бы…

– Я напишу им о проблеме сам, – отвечает профессор, нетерпеливо касаясь моей головы. – Давайте продолжим заниматься тем, чем занимались.

Доктор Ксандер делает паузу, и я представляю его растерянность, ведь они не занимались ничем, кроме обсуждения экономики.

Это было адресовано мне. Негодяй хочет, чтобы я продолжала, но не торопилась.

Так что я облизываю, касаюсь, тихонько причмокиваю, обхватываю губами его ствол, но не сосу. Когда челюсть начинает ныть, я спускаюсь дорожкой поцелуев вниз к его яичкам и губами уделяю им внимание.

Профессор делает долгий, довольный вздох. Кто бы мог подумать, что он так любит, когда ему посасывают яйца?

Но, поласкав их, по моим подсчетам, около десяти минут, челюсть снова дает о себе знать, и я перехожу к стволу, вылизывая его снизу вверх. Чтобы язык не занемел, провожу им вокруг головки члена.

Дыхание профессора ускоряется, как и мой пульс. То, что я делаю, работает. Голос доктора Ксандера едва ли прорывается сквозь шум крови в ушах.

Я определенно заставлю профессора Сегала кончить.

Ускоряя движения, я стимулирую чувствительное место, где головка переходит в крайнюю плоть.

Его пальцы в волосах напрягаются, так, наверное, жокей тянет поводья в попытках остановить мчащуюся лошадь. Он хочет, чтобы я замедлилась. Я хочу, чтобы он кончил. Ускоряюсь и лижу, не обращая внимание на боль, напряжение, и наказание, которое ждет меня за поведение.

Профессор Сегал вот-вот кончит по моей команде.

Я кладу руку на его бедро, чтобы удержать равновесие и все естество внутри напрягается от твердости мускулов под ладонью.

Он так близко, я намерена выжать все до капли.

– Спасибо. Я думаю, материала достаточно, чтобы провести лекцию, – говорит профессор напряженно.

Я удваиваю напор. Этот сукин сын хочет спокойненько кончить, не глядя другому человеку в лицо.

Ха.

Не со мной.

– Вы уверены? – говорит доктор Ксандер. – Вы выглядите напряженным.

Я обхватываю губами его головку и, опускаясь вниз, беру почти на всю длину. В другой раз я могла бы начать двигать головой, но не хочу удариться о стол. Вместо этого я втягиваю щеки и нежно сжимаю его яйца.

Профессор Сегал издает сдавленный горловой звук и прячет его за кашлем. Теплая жидкость ударяет в заднюю стенку моего горла. Сглатываю вокруг члена, пока он кончает, и продолжаю массировать.

К моменту, когда он перестает кончать, у меня в ушах звенит, а челюсть, кажется, вот-вот развалится. Член обмякает во рту, и я отодвигаюсь.

– Спасибо, профессор, – говорит доктор Ксандер, поднимаясь со стула.

– Да-да, – отвечает он слишком расслаблено для человека, который только что прослушал лекцию о криптовалютах. – Не забудьте, что теперь Вы – мой должник.

– Конечно, – шаги удаляются к двери. – Я передам профессору Экхарту ваши пожелания.

Профессор Сегал только ворчит.

Дверь со скрипом открывается, но профессор замирает, пока она не захлопывается со щелчком. Он отъезжает на кресле назад и смотрит на меня, подняв брови.

– Ты испортила мой план.

– Какой план? – я спрашиваю невинно.

– Я хотел, чтобы ты проглотила после того, как он уйдет.

– Извини, – говорю я без капли сожаления.

Его губы кривятся в улыбке.

– Хочешь, чтобы я вернул должок?

Возбуждение растекается по венам, и я представляю его стоящим передо мной на коленях, пока я зарываюсь пальцами в его роскошные волосы. Отгоняю эти мысли. Профессор Сегал не становится на колени перед женщинами.

Это точно уловка.

Он впивается в меня взглядом, в глазах пляшут огоньки.

– И?

Он протягивает эту гласную в точности как герои мрачных романов, которые я так много читала и это выводит из равновесия. Требуются все усилия, чтобы судорожно не вздохнуть, когда я киваю.

– Что же, хорошо, – он отступает на шаг, давая мне выползти из-под стола. – Проси.

Моя ноющая челюсть падает на пол.

– Что?

– Ты услышала меня с первого раза, – говорит он.

Да, я услышала, но надеялась, что он это не серьезно.

– Проси.

Зубы клацают сами собой.

– Ты шутишь? – рычу я. – После часа…

– Сорока восьми минут.

– После сорока восьми, мать их, минут, лизания и сосания, после трех дней минета подряд я должна умолять?

Он просто стоит и смотрит на меня сердитым взглядом, тем, который подсказывает, что я испытываю его терпение. Тем, который говорит, что я вот-вот по уши влипну.

– В качестве альтернативы я могу пороть тебя, пока тушь с лица не стечет.

Ни.

За.

Что.

– Пожалуйста, – я говорю сквозь зубы.

– Пожалуйста, что?

– Пожалуйста, позвольте мне кончить, – выдавливаю я. – Сэр.

Он садится обратно на кресло.

– Поцелуй мой ботинок.

– Что? – слово вылетает прежде, чем успеваю подумать.

– Мы оба знаем, что у тебя фут-фетиш.

Он поворачивает стул в сторону и вытягивает правую ногу.

Мои щеки горят от унижения. Я настолько низко пала? Готова ползать на четвереньках и целовать мужчине ноги потому, что отчаянно хочу, чтобы меня вылизали?

Его хмурый взгляд становится мрачнее, и дрожь ужаса устремляется к низу живота. Черт, за все время своего жалкого существования я никогда так не заводилась.

Черт.

Каждый сантиметр кожи охвачен огнем, а каждый шаг по направлению к профессору сотрясает тело.

Зубы непроизвольно сжимаются, когда я опускаю голову и прижимаюсь губами к кончику его ботинка.

Ноздри наполняются запахом кожи и полироли, напоминая об игровой комнате и кровати с балдахином. Вспыхивают воспоминания о том, как он вынуждал кончать снова и снова, пока тело не отключилось, и внутренние мышцы сжимаются от ярких картинок.

Дерьмо, может быть, у меня действительно фут-фетиш.

И я готова сделать столько вещей, чтобы испытать эти ощущения еще хоть раз.

Я отодвигаюсь, тяжело дыша, и встречаю его удовлетворенный взгляд.

– Я поцеловала ваш ботинок. Теперь я могу кончить? – голос поднимается до хныканья, заставляя меня съежиться.

– Трахни его.

Сидя на пятках, я наклоняю голову и хмурюсь.

– Что это значит?

Профессор Сегал вытягивает ногу, которую я только что поцеловала, и прижимает ее вплотную к моей киске, к моему ноющему клитору. Прикосновение посылает колючий разряд в каждое нервное окончание и оседает внутри с поразительным толчком.

– Оу.

– Оу, действительно, – он приподнимает бровь. – Будь хорошей девочкой и забери свою награду.

Последний клочок достоинства говорит мне встать и уйти, но жаркий взгляд напротив, сжигает дотла.

Я действительно собираюсь трахать ботинок профессора, как отчаянная шлюха?