Текст книги "Порочные занятия (ЛП)"
Автор книги: Сигги Шейд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
Глава 24
ФЕНИКС
Всего неделя, но теперь дни, которые начинаются без профессора Сегала, явно будут скучны.
Суббота тоже обещает быть скучной.
Вот, почему я лежу на матрасе в своей захламленной студии в окружении открытых книг. Я не могла сосредоточиться с тех пор, как Аттена Белус и группа так называемых доброжелателей вытащили меня из его кабинета.
Сначала я думала, что они догадались о нашей связи, но на деле они просто предположили, что он сексист, который говорит дерьмовые вещи своим ученицам.
Солнце светит из дальнего правого угла комнаты, где прошлой ночью я забыла задернуть шторы. Прищурившись, просматриваю телефон и проверяю, получил ли папа мои сообщения.
Если верить приложению – нет.
Итак, это означает, что он либо выбросил телефон, либо кто-то другой избавился от устройства… и от него самого. Закрываю глаза, делаю глубокий вдох в ожидании хоть крошечного беспокойства.
Но нет даже намека на тревогу.
Оказывается, папа был прав насчет меня, и я видела в нем только копилку, потому что мне насрать на то, что его больше нет. Делает ли это меня ужасным человеком? Он может сидеть сейчас в чьем-то подвале, умоляя сохранить ему жизнь.
Я качаю головой.
У папы есть влиятельные друзья, которые могут защитить, и он слишком осторожен, чтобы спровоцировать кого-то убить его или арестовать.
Я выхожу из текстовых сообщений и проверяю банковский баланс, который по-прежнему превышает четырехзначную сумму, так как я не тратила большую часть того, что профессор Сегал перевел на этой неделе.
Грудь наполняется теплом от его щедрости, но чувство вины немного охлаждает. Это больше, чем нужно для выживания, а я выпросила целых две тысячи фунтов еще в начале переговоров.
Раздается стук в дверь, и мой пульс подскакивает до ста ударов в минуту. Я скатываюсь с кровати, спотыкаюсь о джинсовую куртку, которую бросила на пол вчера вечером, и перепрыгиваю через раскрытую сумку с книгами.
– Кто? – говорю, прежде чем дойти до двери.
Кто бы там ни был, он не отвечает, но я смотрю в глазок и вижу Шарлотту, стоящую в коридоре.
Сердце замедляется. Это не профессор Сегал. Стряхиваю это чувство и говорю себе, что можно набраться терпения и подождать еще денек.
– Привет, – я открываю дверь.
Влажные волосы Шарлотты падают на футболку с британским флагом, которая доходит ей до колен. Я отхожу в сторону, позволяя ей войти в квартиру.
– Ты избегаешь меня, – говорит она.
– О чем ты? – я выпаливаю первое, что приходит в голову, ведь она права.
Шарлотта обходит барную стойку, запрыгивает на табурет и упирается локтями в глянцевую поверхность.
– Ты все еще волнуешься из-за своего отца? – спрашивает подруга.
Я потираю затылок и хмурюсь.
– Честно говоря, я будто забыла его в тот момент, когда он исчез из моей жизни.
Она качает головой.
– Я знаю, что он – та еще головная боль…
– Приятно не возвращаться домой на выходные каждую пятницу вечером.
Шарлотта фыркает.
– Да, я представляю. Но куда делся тот парень, которого ты встретила в «Красной комнате»? Ты была так взволнована из-за него, а потом все стихло.
Я пожимаю плечами.
– Он занят.
– Что это значит?
– Мы не так много общаемся, – опускаю взгляд в пол. – Но мы встречаемся в Марина Виллэдж за обедом в воскресенье.
Шарлотта молчит несколько секунд, и мои внутренности скручиваются от уколов беспокойства.
Университет королевы Марии – это не то место, где каждый занимается своим делом. По крайней мере, половина студентов так или иначе связана с одной из главенствующих семей, а другая половина держит свои связи в тайне.
Но есть огромная разница между сокрытием правды и откровенной ложью.
– Хочешь позавтракать? – я иду на маленькую кухоньку, одну из немногих частей этой квартиры, которая действительно выглядит опрятно.
– У тебя есть еда?
Я улыбаюсь ей.
– Супермаркет кампуса только что доставил корзину.
Шарлотта крутится на своем месте.
– Отец прислал тебе деньги?
– Что-то вроде того, – избегаю ее взгляда и открываю шкафы, битком набитые продуктами.
Шарлотта соскальзывает со стула и насвистывает.
– Обычно у тебя не так много всего.
– Подозреваю, такое происходит, когда есть отец, выдающий деньги, – бормочу я, желая, чтобы она перестала задавать так много вопросов.
Мы с Шарлоттой готовим завтрак из бекона, сосисок, яиц и тостов, пока она рассказывает мне о каком-то парне, который ей нравится. Я киваю и мычу, когда нужно, мои внутренности переполняются желанием выдать волнующие новости.
Ох.
Если бы все не было так сложно.
Я доверяю Шарлотте, но не моя карьера будет смыта в унитаз, если станет известно о обо мне и профессоре Сегале.
Кроме того, мне есть что терять. О подобном скандале может стать известно и там, где прячется папа, и последнее, что мне нужно, это его яростное возвращение.
– Итак, ты придешь? – спрашивает Шарлотта.
Я бросаю на нее пустой взгляд.
– В «Кампус Кафе», – говорит она, закатывая глаза. – Ты должна быть со мной на концерте «Оловянных солдатиков на Плутоне».
Мой взгляд устремляется к груде одежды, собранной перед открытым шкафом.
– У меня еще куча белья…
– Сложи его в сумку и позвони в прачечную кампуса, – говорит она. – И не говори, что не можешь себе это позволить, потому что продукты здесь весьма недешевые.
Я морщусь и перевожу взгляд на переполненные шкафы. Впервые у меня в распоряжении столько денег, и, может быть, я немного переборщила.
– Пожалуйста, – подруга дергает меня за руку.
Теперь моя очередь закатывать глаза.
– Ладно. Но я не останусь на всю ночь, потому что у меня встреча с этим парнем в воскресенье.
– Ты сказала, что у вас будет обед, – говорит она. – Такое ощущение, что тебя френдзонят.
Уголки моих губ дергаются.
– Надеюсь, нет.
Через несколько часов мы с Шарлоттой идем бок о бок по залитому солнцем университетскому городку. Сейчас здесь не так многолюдно, как в будние дни, потому что большая часть студентов приезжает из Лондона каждый день, хотя дорога и занимает полтора часа.
Любой, у кого есть хоть немного свободы, выезжает на выходные в Марина-Виллэдж, Брайтон, Литтл-Хэмптон или любой из соседних городков, чтобы не чувствовать себя застрявшим в роскошной образовательной тюрьме.
Шарлотта, должно быть, вспотела в своем винтажном кожаном пальто. Светлые волосы разделены ровным пробором посередине и тщательно выпрямлены утюжком. В этом образе она похожа на юную Марианну Фейтфул.
Я разглаживаю джинсовую юбку А-силуэта, которую меня все же уговорили надеть, так как это самая винтажная вещь в моем гардеробе.
Мы подходим к «Кампус Кафе», интерьер которого напоминает бурлеск-бар. Красные стены, паркетные полы и кабинки, обитые красным бархатом. В одном конце зала находится бар, а в противоположном – сцена с закрытыми кулисами.
Из колонок играет «Under Pressure» Дэвида Боуи, и я догадываюсь, что после этого сборника они перейдут к его более ранним работам, чтобы разогреть толпу.
Людей почти нет, несколько человек сгорбились над ноутбуками в кабинке рядом с выпивкой. Еще четверо стоят у стойки, их уже обслуживают.
Я вдыхаю смешанные ароматы кофе, взбитого молока и корицы, которые напоминают, что уже давно я не баловала себя чем-нибудь горячим с высоким содержанием кофеина.
– Тебе не кажется, что мы немного рано? – бормочу Шарлотте, когда мы становимся в очередь.
– Эй! – она пихает меня локтем в руку. – Зато займем отличные места.
Мы обе заказываем «Бейлис Латте», настолько алкогольный, что он полностью оправдывает поездку сюда.
Шарлотта тянет меня к первой от сцены кабинке, и я иду следом. Не то чтобы у меня были планы на субботу, ведь это только вторые мои выходные на свободе. Тем более, что Мариус отменил встречу в последний момент. Кажется, настал час расширять кругозор.
– Итак… – протягивает Шарлотта. – Чем он увлекается?
– Хм? – я подавляю улыбку. Она явно говорит о профессоре Сегале.
– Да ладно, ты избегаешь меня с субботы. Я знаю, что ты провела с ним ночь, потому что слышала, как ты спотыкалась в коридоре в воскресенье.
Делаю мысленную пометку не ходить в туфлях со сломанной шпилькой.
Несколько пикантных подробностей не помешают. Просто нужно быть осторожной и не выдать никаких ключевых особенностей его личности.
– Хорошо, – говорю я, пожимая плечами. – Мы провели субботний вечер у него дома, но я не хотела ничего говорить. Вдруг он исчезнет так же, как предыдущий.
– Как его зовут? – спрашивает она, хихикая.
– Я должна обращаться к нему «сэр».
Ее глаза расширяются.
– Нет.
Я киваю, мои губы растягиваются в улыбке.
– Неудивительно, что ты держала его в тайне. Это что-то в духе «Пятидесяти оттенков»?
Я натыкаюсь на взгляд Шарлотты. Ее карие глаза сияют от волнения, и это чувство заразительно. Даже мысль о нем вызывает трепет внутри, что глупо, ведь это сделка, а не отношения.
– Можно сказать и так, – бормочу я в дымящуюся чашку кофе. – Если бы он написал книгу так же, как трахается, это было бы слишком для печати.
Я прикусываю нижнюю губу. Технически мы еще не трахались, но я не могу подробно объяснить, что он умеет делать с неодушевленными предметами.
Шарлотта запрокидывает голову и визжит.
– Ну ты негодница!
– Только я не хочу, чтобы все знали, чем я занимаюсь, – быстро оглядываю заполняющееся кафе. – Ты же знаешь, какие здесь люди.
– Лицемеры? – спрашивает Шарлотта.
Прислушиваюсь внимательнее.
Хм?
– Я видела запись девчонок, которые вчера штурмовали кабинет наверху. Они все ноют об отставке профессора Сегала, хотя половина из них хочет его трахнуть.
Мой нос морщится при воспоминании о Талии Грейс и ее кузинах, пытавшихся соблазнить его леденцами.
– Правда?
– Тебе не кажется, что он горячий?
Меня по сей момент настолько беспокоит мысль обо всех этих девушках, соперничающих за внимание принадлежащего мне мужчины, что ее вопрос даже не вгоняет меня в краску.
– Мне больше нравятся татуированные парни без рубашек и в кожаных штанах на голое тело, – говорю я, пожимая плечами.
– Возможно, ты и права, – отвечает Шарлотта. – Представь, что ты трахаешься с таким серьезным мужчиной, как профессор Сегал.
Дрожь пробегает по позвоночнику, угрожая пульсацией в клиторе и затвердевшими сосками. Я отталкиваю эту мысль и трясу головой.
– Остановись.
Она хихикает.
– Он не так уж плох.
Он в самом деле хорош, но не в том ключе, в котором она предполагает. Несмотря на то, что мои слова являются правдой, и мы говорим о совершенно полярных вещах, я все равно не могу допустить, чтобы моя реакция была ошибочно истолкована как отвращение.
– Я избегала банды, которая пытается его уволить, – бормочу я. – Ты не знаешь, что с ними?
– Все стихло, когда он раскрыл, что они блефуют, – Шарлотта делает большой глоток своего «Бейлис Латте» и вздыхает.
Громкий звук из динамика заставляет нас обоих подпрыгнуть, и мы обращаем внимание на сцену. Длинноволосый парень, который дрался в коридоре с Виром, нажимает ногой на педаль и настраивает гитару.
– Приветик, – говорит он Шарлотте.
Белокурая шевелюра поворачивается.
– О, привет, Аксель. Ты играешь сегодня?
Я отключаюсь, пока они флиртуют, и пробегаю взглядом по другим кабинкам. Аттена Белус пялится на меня с того места, где сидит с кузинами Грейс. Я смотрю в ответ, приподняв брови, в немом вопросе: «Почему ты глазеешь так, будто я нассала тебе в мятный чай?»
Она фыркает и отворачивается к сцене.
Я поджимаю губы. Никогда не пересекалась с Аттеной и никогда не думала об этом. Обычно она просто общается людьми, связанными с верхушкой нашего «Олимпа». Я почти уверена, что она либо дочь, либо падчерица их лидера «Урана», а остальные девушки имеют отношение к его лейтенантам.
Она достаточно сильно раздражена тем, что я отказалась быть ее представителем в крестовом походе против профессора. Поскольку я не хочу начинать ссору, отвожу взгляд и оглядываю кафе.
Замечаю людей с курса экономики, финансов, маркетинга и организационной психологии. Университет королевы Марии обучает только деловым навыкам, но есть несколько студенческих обществ, где люди учатся таким интересным вещам, как охота и стрельба из лука. Я продолжаю осматривать кабинки, пока не добираюсь до последней.
Доктор Ксандер поднимает руку и машет кому-то впереди. Я предполагаю, что парню на сцене, который возится с педалью. Рядом с ним сидит лектор по маркетингу, доктор Раринг, одетая в красное платье со смехотворно глубоким декольте.
Я фыркаю и смеюсь над тем, как она старается ради свидания с нашим лектором по экономике, пока не появляется темная фигура с подносом напитков. На нем черные брюки с рубашкой и ремнем в тон, которые подчеркивают атлетическую фигуру. Единственный проблеск цвета исходит от бронзовой кожи и коричневых часов.
Черт.
Профессор Сегал отменил наш субботний фестиваль траха из-за этого?
Глава 25
МАРИУС
Вечер будет утомительным, но это необходимый шаг в моем плане. Я могу только надеяться, что «Оловянные солдатики на Плутоне» достаточно талантливы, чтобы оправдать концерт за пределами студенческого городка.
Чтобы найти кабинет доктора Ксандера, требуется около минуты блуждания по коридору. Судя по тому, как он говорил о своей дружбе с профессором Экхартом, можно было подумать, что они соседи.
Я стучу, ожидая, что он немедленно ответит. Когда ответ не последовал, смотрю на часы. Будучи помладше, я бы уже вломился с уверенностью, будто все здание принадлежит мне, но уединение академика в кабинете священно.
И я говорю это, учитывая не только случаи, когда Феникс стояла передо мной на коленях. К сожалению нет. Сколько бы я ни пытался, все еще не могу стереть из памяти образ моего первого начальника, сидящего в рубашке и обматывающего бечевку вокруг своих яиц, пока дрочит.
– Ради всего святого, – бормочу себе под нос и снова стучу в дверь.
Доктор Ксандер отвечает, его щеки раскраснелись.
Я был прав, проявляя осторожность. Глаза мужчины искрятся подозрительным довольным блеском. Делаю шаг назад на случай, если он потянется обнять меня, но он просто подпрыгивает и ухмыляется.
Моя бровь ползет вверх.
– Надеюсь, с профессором Экхартом все прошло хорошо?
– Да, – его улыбка становится шире. – Спасибо за вчерашний день.
– Пожалуйста, – я протягиваю слово, пытаясь узнать, что его так оживило.
Секундой позже из-за его спины выходит Джулия, мать ее, Раринг, выглядящая так, будто ее только что трахнули.
Нет.
Она хочет, чтобы я подумал, будто ее только что трахнули. Если бы это на самом деле было так, красные пятна на щеках тянулись бы вниз по кремовой шее и к километрам декольте, которые она считает необходимым показать.
Все дело в цвете лица. А он даже ярче, чем у Феникс, которая восхитительно краснеет.
Но я отвлекся.
– Я думал, мы поедем вдвоем, – поворачиваюсь к доктору Ксандеру, прищурившись.
Он смотрит с бесхитростным выражением лица, от которого мне хочется ударить его по башке.
– Ну, Джулия услышала, что мы собираемся на концерт, и предложила пойти с нами для моральной поддержки.
Я поворачиваюсь к упомянутой женщине, которая пожимает плечами. Мы с ней оба знаем, что она сама напросилась, и доктор Ксандер был идеальным вариантом для такой махинации.
Вопрос в том, как она узнала о наших планах. Сказал ли ей доктор Ксандер, потому что не может держать рот на замке, или она заглядывала сюда, чтобы вытянуть из него как можно больше информации обо мне?
Паранойя пронизывает каждый дюйм кожи, вызывая зуд.
Может быть, она свободный партнер семьи Бестлэссонов, и регулярно докладывает Одину о достижениях его племянника? Если это так, то мое имя, без сомнения, попало в поле зрения с примечанием «профессор, швырнувший стул». Теперь она сообщит, что я был на концерте мальчика…
Бросаю эти мысли, пока меня не затянуло.
– Отлично, – я поворачиваюсь на пятке. – Пойдем.
Я хотел бы сказать, что мы идем по кампусу в тишине, но восторженная болтовня доктора Ксандера действует мне на нервы каждую минуту.
Кафе на удивление полно, но доктор Ксандер ведет нас налево от бара к кабинке, которую он забронировал заранее.
Я тянусь рукой к сиденью, позволяя Раринг войти первой, затем отступаю назад и жестом приглашаю второго мужчину сесть рядом с ней. Таким образом, он может хотя бы служить барьером.
– Что будем пить? – спрашиваю я.
Доктор Раринг даже не скрывает раздражения и поджимает губы.
– Двойная водка и эспрессо.
– Ксандер?
Он хмурится, будто пытаясь понять, нравится ли ему, когда я называю его фамилию без должности.
– Горячий шоколад, пожалуйста.
Впереди на сцене длинноволосый парень из флаера болтает с кем-то из передней кабинки. Под таким углом трудно разглядеть, кто это, но, скорее всего, это не Вир Бестлэссон.
Очередь, к счастью, длинная, что дает мне время обдумать произошедшее с тех пор, как Феникс покинула мой кабинет под пристальным взглядом тех гарпий.
Сожаление пинает мое либидо, заставляя болезненно застонать. Я мог бы позвать ее прошлой ночью, но Квинн перезвонила через час и сообщила о находках. Затем она прислала карты и множество данных, из которых следовало, что похитить Вира Бестлэссона будет проще, чем предполагал Криус.
Но все же… Просыпаться этим утром было неприятно, зная, что пройдет не менее тридцати часов прежде, чем я смогу к ней прикоснуться.
Я пощипываю переносицу. Что, черт возьми, со мной не так? Я никогда не привязывался ни к одной из своих саб. Но я и не видел их каждый день. И они уж точно так не воодушевляли.
– Чего желаете, сэр? – спрашивает студент, которого я знаю по факультету финансов и бухгалтерского учета.
Я тараторю заказ, добавляя к списку еще эспрессо на случай, если мне понадобится кофеин, чтобы не заснуть во время выступления.
Мой взгляд устремляется к кабинке, где доктор Раринг успела поменяться местами с доктором Ксандером, так что теперь она сидит посередине.
Черт возьми.
Я, наверное, преувеличиваю ее мотивы. Вероятно, она просто перебарщивает с флиртом. Но такая красивая женщина не должна бросаться на обычного академика.
Вот, почему она может быть шпионом «Одина».
Бариста приносит мой заказ, и я расплачиваюсь телефоном. Даже если она агент семьи Беслэссонов, у меня не было никаких контактов с объектом с той самой первой лекции. Однако, было бы разумно проявлять осторожность во всем, включая Феникс.
Я отношу напитки обратно к столу, не скрывая гримасу отвращения при виде того, что она сидит посередине, и опускаюсь на сиденье рядом.
– Спасибо, – она хлопает искусственными ресницами.
Не обращая внимания, беру чашку эспрессо и пододвигаю поднос к доктору Ксандеру.
– Вы вызываете настоящие волнения в кампусе, – она подносит напиток к накрашенным губам.
Я делаю глоток эспрессо, который на удивление насыщенный для заведения в студгородке.
– Видео Аттены Белус из вашего кабинета дошло до «Урана», – говорит она, тоном намекая, что именно она его отправила. – Он был недоволен.
Мой взгляд устремляется к доктору Ксандеру, который, кажется, не слушает. Нахмурившись, я смотрю на нее краем глаза.
– В самом деле?
– Он сказал, что от протестов против сексистских высказываний до закрытия его борделей был один шаг.
Моя челюсть сжимается, как обычно, когда что-то напоминает мне о Криусе и о том, что он мог сделать с матерью.
Хотелось бы думать, что он не стал брать ее на работу в одно из своих заведений, но ведь это тот самый человек, который нарушил наше соглашение, похитив ее через десять лет после того, как продал мне нашу свободу.
– Он заставил Аттену уйти с поста офицера по делам женщин. Больше она вас не побеспокоит.
Единственный ответ, который я ей даю, это кивок.
Знание того, что она связана с «Ураном», а не с «Одином», ослабляет узел напряжения, существовавший с момента нашего знакомства. Я усаживаюсь поудобнее и расслабляюсь. Они оба одинаково опасны, но только у одного я пытаюсь похитить наследника.
Доктор Раринг, вероятно, просто кокетничает. Но я слишком поглощен мыслями о Феникс, чтобы беспокоиться об этом.
Она что-то говорит, но я позволяю себе отвлечься и осмотреть кафе. Господин Олорун с факультета финансов и бухгалтерского учета сидит в кабинке напротив с группой студентов. Девушка, сидящая рядом с ним, также на щеке со знаком Шанго.
Мои брови сходятся. Во времена, когда я работал в преступном мире, старик не вербовал женщин.
Ухожу от этой группы к сцене. Мой взгляд встречается с Феникс, которая смотрит на меня с приоткрытыми губами.
Раздражение прошибает меня изнутри и начинает извиваться. Что она здесь делает, когда я приказал держаться подальше от Вира Бестлэссона?
Мое внимание переключается на гитариста, разговаривающего с ее подругой. По крайней мере, она подчинилась моему приказу на половину.
Доктор Раринг наклоняется ко мне сбоку.
– А это не студент с бананом?
– Я не знал, что этот длинноволосый парень – член «Оловянных солдатиков на Марсе», – отвечаю я.
– Плутоне, – говорит доктор Ксандер с яркой улыбкой. – Оловянные солдатики на Плутоне.
Шторы открываются, показывая еще троих участников группы, и они начинают исполнять кавер на песню Дэвида Боуи «Space Oddity». Музыка на удивление хороша. Достаточно хороша, чтобы отрывок просочился в Интернет и привлек внимание одного или нескольких мест, на которые указала Квинн.
Две пары недовольных глаз обжигают мое лицо. Феникс и доктор Раринг. Продолжая осматриваться, я нахожу кабинку, полную девушек, которые вчера ворвались в мой офис.
И на музыку не обращают ни малейшего внимания.
Раздражение кипит под кожей. Нежелательное женское внимание не было большой проблемой на других рабочих местах. Я пресекал любой флирт прежде, чем он перерастал в непристойность.
Единственное, что поддерживает мою непоколебимость, это простой факт: я терплю и работу в этом третьесортном учреждении, и наглость моей сабы, ради достойного дела.
Когда Вир Бестлэссон окажется в руках людей Криуса, мать вернет себе свободу. И я намерен пустить пулю в мозг этого мерзкого ублюдка, как только выслежу его и схвачу.
Моя миссия будет завершена в течение нескольких недель, а пока придется потрудиться.
Я ничего не могу сделать с Феникс – по крайней мере, не в момент, когда многочисленные пары глаз впиваются в меня, как кинжалы. Но я разберусь хотя бы с доктором Раринг.
– Есть ли причина, по которой вы влезли в мое общение с коллегой? – спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.
– Вы – самое увлекательное, что здесь происходило за последние годы, – отвечает она.
– Если это так, я сомневаюсь, что у вас есть что-то, что может заинтересовать меня, – фыркаю я.
Она вздрагивает, но отмахивается от легкого оскорбления.
– Почему ученый из такого известного университета оставил свою должность, чтобы перевестись в место, где почти нет исследовательского рейтинга?
Это отличный вопрос, на который я подготовил ответ.
– Это самый простой способ получить должность, когда я совершу следующий карьерный скачок. И от компенсационного пакета отказаться было невозможно.
– Вы не собираетесь оставаться?
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть ей прямо в лицо.
– Я отлично понимаю, что профессор Экхарт в какой-то момент полностью поправится.
– Он весьма преуспевает, – восклицает доктор Ксандер, прежде чем перечислить травмы старика.
Я поворачиваюсь и смотрю, как группа играет мелодии 1960-х и 70-х годов. У Вира вполне сносный певческий голос для юноши, который унаследовал большую часть империи Бестлэссона.
Криус не посмеет тронуть ни волосинки на его белокурой голове. Конечно, если только он не хочет навлечь на себя безжалостный гнев «Одина». И, если у «Одина» есть хоть капля здравого рассудка, он раскроет местонахождение тюрьмы «Сикрофт» или даст Криусу доступ к тому, что или кто там находится.
Группа начинает играть психоделический инструментал, и Вир Бестлэссон подходит к краю сцены и ухмыляется, глядя прямо на Феникс.
Ну уж нет, блять.
