Текст книги "Порочные занятия (ЛП)"

Автор книги: Сигги Шейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Глава 28

МАРИУС

Всю дорогу до виллы Феникс дремлет, прислонившись головой к двери, обрамленная пышными волосами. С закрытыми глазами и такими безмятежными чертами лица она совсем не похожа на наглую девчонку, которая нахальничала через смс.

Она излучает столько невинности. Невинности, которую я невыносимо хочу искоренить.

Я останавливаю машину возле виллы, подхожу к пассажирскому сиденью и стараюсь не разбудить Феникс. С моря дует прохладный бриз, от которого она шевелится.

– Профессор? – бормочет соня, ее густые ресницы трепещут.

– Ш-ш-ш, – просовываю руку ей под ноги и прижимаю к своей груди. – Спи.

Голова Феникс падает мне на плечо, а руки свисают по бокам. Я пинком захлопываю дверцу машины и надеюсь уложить ее в постель без происшествий. Как только мы переступаем порог виллы, Феникс подозрительно вздыхает.

– С тобой все в порядке?

Со стоном она сжимается в спазме один раз, затем другой.

Я пробегаю по коридору, выложенному черно-белой плиткой, в гостевой туалет внизу и ставлю ее перед унитазом.

– Профессор, – стонет она. – Я кажется…

Она содрогается всем телом.

Все, что я могу сделать, это убрать ее волосы с лица, когда она исторгает пахнущее кофе и алкоголем содержимое своего желудка.

Мои губы неодобрительно сжимаются. «Кампус Кафе» не имеет права разрешать студентам проносить бутылки с алкоголем. А Феникс не имела права так напиваться.

Я содрогаюсь при мысли о ней на вечеринке с этими музыкантами, сонной, нетрезвой и ничего не подозревающей. Хвала небесам, я был там, и смог забрать ее до того, как один из этих мелких ублюдков воспользовался ее незащищенностью.

Когда тошнота отступает, она падает на бок, а я крепко держу ее и массирую спину.

– Лучше?

Феникс смотрит на меня растерянным хмурым взглядом.

Я воспринимаю это как положительный ответ.

Через пол минуты ее дыхание замедляется, и я помогаю ей подняться на ноги.

– Не могу поверить, что столько выпила сегодня, – говорит она со стоном.

– Завтра ты узнаешь о последствиях чрезмерного баловства, – я вспыхиваю, беру ее на руки и несу через коридор.

– Что это значит? – Феникс впивается мне в грудь.

– Ты весь вечер напрашивалась, – смотрю вниз на шелковистое облако волос. – Наказание ждет тебя завтра.

– Идем вниз, – она поднимает руку, просовывает ее под разрез моей куртки и щупает мою грудь.

– Только тогда, когда ты будешь достаточно трезва, чтобы осознанно дать согласие, – поднимаюсь по лестнице.

Она прячет лицо в изгибе моей шеи. Ее горячее дыхание вызывает покалывание на коже, заставляя член дернуться.

– Зеленый, – говорит она с тихим смехом, ее рука скользит вниз к моему поясу.

Моя челюсть сжимается.

Маленькая шалунья.

– Прекрати, если не хочешь оплакивать отказ.

Она целует меня в шею, и я не могу сдержать стон.

– Продолжай в том же духе, и твое наказание удвоится, – поднимаюсь по лестнице, несу ее в ванную и усаживаю на край.

Феникс опускает голову и хихикает.

– Почему мы не можем снова пойти в подвал?

– Вот здесь твоя зубная щетка.

Я стою, положив руки ей на плечи, готовый поймать, если она упадет вперед или назад. Феникс хватается за край ванны и останавливается на месте.

Ее голова резко поднимается, и она смотрит на меня чуть более трезвыми глазами.

– Минутку, у меня есть зубная щетка?

– Ты бы знала это, если бы не сбежала от меня на прошлой неделе, – поворачиваюсь к зеркальному шкафу, достаю зубную щетку, которую оставил для нее, и намазываю зубную пасту.

Феникс икает.

– Я испугалась.

Если бы я был таким же, как мой отец, то воспользовался бы этой возможностью, чтобы допросить Феникс, как он использовал различные вещества, чтобы держать мать под контролем. Мысль об этом ублюдке лишает мой член чувствительности напрочь.

Как бы я ни пытался это отрицать, Криус, как единственный образец для подражания, омрачил мою душу. Мое единственное спасение – это сострадание, которое я испытываю к матери. Я слышал ее боль, видел последствия его извращенной жестокости и хотел, чтобы этот человек перестал осквернять землю своим существованием.

Феникс качается из стороны в сторону, глядя на каплю зубной пасты расфокусированными глазами.

Минуту назад она была моей непослушной маленькой девчонкой. Теперь, когда я смотрю на нее сверху вниз, все, что я вижу, это пьяную девушку, которая нуждается в моей защите.

– Теперь ты чувствуешь себя в безопасности со мной? – передаю ей зубную щетку.

Нахмурившись, она запихивает ее в рот и бормочет:

– Я никогда не переживала из-за этого, глупенький.

Беру из шкафа чашу для бритья и жду, пока она уточнит.

– Прошлая неделя была в сто раз лучше, чем «Пятьдесят оттенков», – бормочет она, чистя зубы. – И быть с тобой – это как наркотик. А я не хотела становиться зависимой.

Невольно поджимаю губы. Было бы так легко получить информацию от Феникс при помощи нескольких тщательно сформулированных вопросов. Я мог бы спросить, что она думает обо мне, служат ли мотивацией деньги, секс или извращения.

Я мог бы даже вытащить местонахождение ее отца, а также информацию о тюрьме «Сикрофт».

Я мог бы сделать все эти вещи, но не буду.

Согласие превыше всего.

Все, что я возьму у Феникс без ее разрешения, будет нарушением не только ее границ, но и принципов, которыми я дорожу.

– Посмотри на себя, – она машет рукой мне на грудь. – Ты такой стильный, горячий и сексуальный.

Подавив ухмылку, я подношу миску ей под подбородок.

– Плюй.

Последовав указанию, она передает мне зубную щетку и проводит тыльной стороной ладони по губам.

Я наливаю немного жидкости для полоскания рта в мерный колпачок и приказываю ей глотать.

– Последнее, чего я хотела – это привыкнуть ко всем этим БДСМ-штучкам, а потом вдруг остаться одной, без тебя.

Я качаю головой. Неужели она думала, что я буду учить ее быть моей идеальной сабой, а потом уйду к другой?

Феникс смотрит на жидкость для полоскания рта и фыркает.

– О чем я говорю? Книжки заставили меня хотеть всех этих извращений, но потом появился ты и воплотил все фантазии в жизнь.

Дыхание сбивается. Я жду, когда она упомянет о моем богатстве, или о внешности, или о каких-то других поверхностных причинах, но она отпивает жидкость для полоскания рта и сглатывает.

– Ты должна была выплюнуть, – бормочу я.

Она наклоняется в сторону и хихикает.

– Там есть спирт.

Делаю мысленную пометку попробовать другую марку, и спрашиваю:

– Ты можешь идти?

– Нет, – она протягивает руки и ухмыляется. – Неси меня.

Волна тепла разливается по груди, раскалывая лед вокруг сердца. Я никогда не встречал женщину, которая так прекрасно сочетала бы столько горячо желанных мною качеств. Невинность, послушание, открытость и спонтанность. Она даже проявляет живой интерес к бизнесу и финансам.

Если бы я встретил Феникс в студенческие годы, то никогда бы не нуждался ни в ком другом.

Я подхватываю ее на руки и говорю ей в волосы:

– Наслаждайся тем, что с тобой обращаются как с принцессой. Пока что.

Она кладет ладонь мне на сердце и топит в нем иней. Пока я несу ее по коридору, она бормочет:

– Ты совсем как сказочный принц.

– Ты, наверное, перепутала книжки? – спрашиваю я с ухмылкой.

– Хотела бы я, чтобы ты лишил меня девственности, – говорит она с задумчивым вздохом.

Пламя ревности взрывается внутри. Я дышу глубже, быстрее, молча призывая ее продолжать. Челюсти сжимаются так сильно, что болит лицо.

Ее интимная история меня не касается, так почему же я чувствую внезапное желание убивать?

Каждая саба, с которой я играл, была профессионалом с собственной разнообразной историей и списком клиентов. Я никогда не чувствовал и намека на собственничество по отношению к своим сабмиссив.

Но Феникс – не профессионал. Она моя.

Моя.

Я почти слышу скрип собственных зубов. Пространство вокруг застилают темные пятна. На негнущихся ногах продолжаю идти в главную спальню.

Лунный свет проникает сквозь окна от пола до потолка, заливая белый интерьер серебристым светом. Взгляд Феникс метается из стороны в сторону, за чем следует вздох. Должно быть, в ее глазах хрустальные люстры, мебель из слоновой кости и антиквариат из серебра выглядит волшебно.

Я мог бы быть сказочным принцем, которого так хочет Феникс, тем, кто поведет ее сквозь чудеса сексуальности.

Я мог бы познакомить ее со своими желаниям и сделать моей идеальной парой.

Но этого не произойдет, если я отпугну ее инстинктами убийцы.

Рука скользит от сердца вверх по моей груди и воротнику. Под ее пальцами кожа воспламеняется, пуская электричество прямо в член.

Я иду к большой двуспальной кровати и игнорирую боль.

– Ты бы не свалил после того, как получил, что хотел, – бормочет она.

Мои ноздри раздуваются.

Ничего не говори.

Ничего не требуй.

Ничего. Не. Спрашивай.

Кладу Феникс на матрас и ее тепло-коричневые волосы растекаются по белоснежному одеялу. Луна бликами подчеркивает янтарные волны локонов.

Сердце сжимается.

Сейчас она похожа на падшего ангела.

Все мое напускное спокойствие рушится под натиском инстинкта защитника. Я рычу:

– Кого мне нужно кастрировать?

Она фыркает со смехом.

– Ты правда отрежешь ему член?

– И буду смотреть, как он истекает кровью.

Феникс сворачивается клубочком на боку и заливается хихикающим звоном.

– Нет, ты бы не стал.

Я сажусь рядом с ней на матрас и переворачиваю ее на спину. Феникс смотрит на меня, глаза сияют восторгом. Она такая милая, открытая и доверчивая. Я хочу стереть в порошок мелкого ублюдка, который лишил ее девственности и опорочил то, что принадлежит мне.

– Скажи, кого мне нужно убить, – мой голос спокойный, рассудительный с капелькой убеждения.

Провожу пальцами по ее шелковистым волосам и возвращаю локон на место.

Теперь я говорю как Криус.

Пытаюсь убедить себя, что Криус скорее продаст женщину, чем защитит ее, но это не мешает чувствовать себя последней тварью.

– Он того не стоит, – бормочет она. – И я не хочу, чтобы ты кого-то убивал.

Слишком поздно.

Мои руки по локоть во грехе и удивительно, что она не чувствует запаха крови на моих пальцах.

К горлу подступает ком, пробуждая давно мертвую совесть. Я не должен продолжать спрашивать, но, начав, уже не могу остановиться.

– Ты бы отвернулась от меня, если бы я убил кого-то?

– Кого?

– Кого-то вроде мужчины, причиняющего боль женщинам.

– Ты бы стал героем, – она протягивает руки для объятий. – Убийство в целях самообороны – норма. Но если ты делаешь это, чтобы защитить кого-то другого – это благородство.

Нельзя сказать наверняка, истинные ли это соображения Феникс или за нее говорит выпивка, но последние слова развязывают узел напряжения в груди.

Я наклоняюсь и целую кончик ее носа.

Одна рука Феникс смыкается вокруг моей шеи. Другая устремляется к эрекции.

– Когда мы займемся сексом? – скулит она.

Я хватаю ее запястье, прежде чем она успевает возбудить меня до безвозвратного состояния, и откладываю все желания на завтрашний день.

После того, как она оправится от похмелья.

– Спроси еще раз, когда протрезвеешь.

Убрав ее руку с шеи, встаю с кровати, а в это время Феникс смотрит на меня с матраса. Раздеть ее – будет испытанием на стойкость. Не могу представить, каково лежать рядом с ней в постели.

Феникс молчит, пока я снимаю одежду и вешаю ее на стул. Часть меня надеется, что она уже уснула, потому что так сопротивляться ей будет намного легче. Я забираюсь обратно на кровать в боксерах и снимаю с нее юбку и туфли.

Когда я укладываю ее под одеяло, она шевелится, заставляя член дернуться.

– В детстве я фантазировала об убийстве своего отца, – бормочет она задумчивым тоном. – Он говорил, что все женщины шлюхи, и я ничем не отличаюсь.

– Такие мужчины, как он, не заслуживают жен, не говоря уже о дочерях, – говорю я сквозь стиснутые зубы и проскальзываю под одеяло рядом с ней.

– Это одна из причин, почему ты мне так нравишься.

– Есть и другие?

Она проводит рукой по моей обнаженной груди.

– Ты – противоположность понятия «осуждение». Я могла бы рассказать тебе все свои самые грязные фантазии, например, как я всегда хотела заняться сексом в общественном месте, где все могли бы меня увидеть.

Со стоном я переворачиваю ее на бок, так эти нетерпеливые пальчики не будут шалить.

– Подобный разговор должен подождать до завтра.

– Вы не могли бы трахнуть меня у стены, профессор? – она прижимает свою дерзкую задницу к моему стояку.

– Маленькая разбойница, – шлепаю ее по бедру.

Она хихикает.

– Сделайте так еще раз.

В любой другой ситуации я бы приковал ее наручниками к кровати и драл, пока не закричит о пощаде. Я хватаю руку, крадущуюся к моей промежности, и обхватываю ее талию. Придется подождать, пока она не протрезвеет.

– Ну же, – звучит хныканье. – Меня нужно наказать.

– Ты хочешь провести остаток ночи в отдельной комнате?

Она перестает тереться о мой член, оставляя его в болезненном одиночестве.

– Я буду послушной, – говорит она.

– Лучше бы так, – я приглаживаю ее волосы и вдыхаю аромат кофе и ванили.

– Такой строгий, – говорит она, зевая. – Но мне нравится.

– Спокойной ночи, мисс Шталь.

– Спокойной ночи, профессор.

Феникс сворачивается в клубок, и я ослабляю хватку.

– Ты – моя маленькая идеальная пара, – целую ее обнаженное плечо. – И я никогда тебя не отпущу.

Все девушки, с которыми я встречался до этого момента, были либо оплачиваемыми профи, либо слишком ванильными, чтобы удержать мое внимание. Я пробовал онлайн-знакомства, фетиш-клубы и даже встречал девушек в таких магазинах, как «Красная комната», но их интерес к БДСМ был либо поверхностным, либо противоречил моим вкусам.

Феникс – единственная сабмиссив, которая не пришла ко мне с жестким списком табу. Она хочет исследовать все хотя бы по разу.

Ей не следует бояться быть отвергнутой.

Феникс – это все, чего я желаю в женщине, и даже больше. Редко выпадает шанс найти сабу, чьи желания совпадают с моими собственными, еще реже находится человек с похожим прошлым.

Мы оба выросли оторванными от матери и отца, которых презирали. Моя мать была слишком увлечена Криусом, чтобы принимать участие в моей жизни, а у Феникс ее вообще не было. Гордон Гофаннон, возможно, не был таким монстром, каким был Криус, но он без колебаний бросил Феникс с кучей неоплаченных счетов.

Я запускаю пальцы в ее волосы, позволяя шелковистым прядям ласкать кожу. Если Феникс не отвернется от меня из-за моего прошлого, я защищу ее ценой собственной жизни.

Возможно, забота о ней станет искуплением того, что я не смог защитить мать.

Глава 29

ФЕНИКС

Голова болит.

Нет, не совсем точно.

Такое чувство, будто в ней каждый сосуд наполнен кислотой, пульсирующей под звуки барабана. Такого, в какой раньше били на галерах для синхронизации движений гребцов.

Хотя мои глаза закрыты, солнечный свет ударяет по сетчатке, как хлыст. Я поворачиваюсь в постели и стону.

Зачем пить больше одного раза в жизни, если похмелье такое дерьмовое? Комната вращается в направлении, противоположном моим внутренностям, и у меня перехватывает дыхание.

– Только не говори, что тебя снова вырвет, – говорит глубокий, ровный голос, который скользит по моей коже, как бальзам.

– Хм? – приоткрываю глаз, но его заливает свет.

Моргая, я перевожу взгляд и вижу обнаженного татуированного профессора Сегала, стоящим у моей кровати.

Только это не моя комната.

Все такое чистое, такое стильное, цвета слоновой кости.

– Профессор? – пытаюсь сесть, но агония ударяет в голову.

– Полегче, – он налетает сверху и крепко обхватывает меня за спину, удерживая в одном положении, пока я сажусь.

Его прикосновение успокаивает расшатанные нервы, а запах кожи и красного дерева возвращает к реальности. Я в доме профессора Сегала. Это комната, в которой он сидел в субботу вечером, когда мы впервые переписывались.

– Как я сюда попала? – хриплю.

– Ты была пьяна, и я забрал тебя возле «Кампус Кафе».

– Зачем? – утопаю в плюшевых подушках.

Профессор Сегал не отвечает какое-то время. Я поднимаю голову и всматриваюсь в его суровые черты. Он равнодушно смотрит на меня, как в моменты, когда студенты задают глупые вопросы в классе.

Пот выступает на лбу. Что я говорила? Мой разум воспроизводит последние несколько секунд.

– Ты смотришь на меня так потому, что ответ очевиден?

Он поднимает бровь.

– Эй, – если бы я могла собраться с силами, чтобы ткнуть его в грудь, я бы это сделала, но мои руки налились свинцом. – Если девушка напивается, то это не означает, что ее нужно похитить.

– Никто не похищает, как ты красноречиво выразилась, то, что уже ему принадлежит.

Моя кожа натягивается, хотя не могу сказать, то ли это из-за напряженности его взгляда, то ли из-за его заявления о собственности. Воспоминания прошлой ночи просачиваются сквозь какофонию боли. В основном это Аксель и Вир, флиртующие со сцены, и свидание профессора Сегала с доктором Раринг.

– Что ты делал с лектором по маркетингу?

– Мы разговаривали об этом прошлой ночью, – отвечает он, его голос наполнен мрачным весельем.

– Я не помню.

– И вряд ли вспомнишь.

Мои зубы клацают.

– Вы были на свидании?

– И с доктором Ксандером за компанию?

– Не знаю, – взгляд падает на одеяло цвета слоновой кости, сделанное из крошечных шелковых квадратиков.

Фух. Мои легкие сдулись под натиском смущения. Я веду себя слишком капризно, особенно, если учитывать, что нас с профессором Сегалом объединяет всего лишь договоренность.

Конечно, он утащил меня с улицы, ведь я, черт возьми, продалась ему за две тысячи фунтов стерлингов в месяц.

– Забудь об этом, – бормочу я.

– Мисс Шталь, – резкий голос пробивается сквозь мое угрюмое настроение.

Я выпрямляюсь.

– Да, сэр?

– Мы с доктором Ксандером планировали выпить по чашечке кофе в субботу. Насколько я был осведомлен, должны были быть только мы вдвоем.

Тяжесть в груди уменьшается, и я наконец могу расслабиться. Смотрю в его смеющиеся глаза и улыбаюсь.

– Как твоя голова? – он спрашивает.

– Весьма дерьмово.

– Возможно, в следующий раз лучше не наливать шнапс в кофе.

Вздрагиваю при воспоминании о том, как пила его. Неудивительно, что сегодня утром я чувствую себя так ужасно.

– У тебя есть аспирин?

– Это последнее, что нужно принимать натощак, – он поворачивается и идет к двери.

– Куда ты уходишь? – спрашиваю я, скользя взглядом по его широкой спине и задерживаясь на тугой заднице под серыми спортивными штанами.

– Хочу принести средство от похмелья, после которого тебя не вывернет наизнанку.

– Э… хорошо, – снова откидываюсь на подушки и осматриваюсь.

Комната могла бы послужить съемочной площадкой для фильма «Красавица и чудовище», только вот она полностью лишена цвета. Единственное исключение, – это серебряное напыление вокруг изголовья кровати и на изогнутых ножках мебели.

Она сдержанная и элегантная, как и сам профессор Сегал, но при детальном рассмотрении оказывается замысловатой и творческой. Богатые карнизы украшают потолок и обрамляют зеркала. Все это гармонично сочетается с красивой хрустальной люстрой.

Это полная противоположность здания, которое я раньше называла домом, там все было разношерстным и грязным. Сердце сжимается при мысли о папе. Не то чтобы я скучала по этому жалкому мудаку, но эмоции, которые я пыталась заглушить выпивкой прошлой ночью, всплывают на поверхность.

Я в самом деле думала, что профессор Сегал отверг меня. В горле становится ком, а глаза горят. Я никогда не плачу. Но когда опускаю голову, на один из шелковых квадратов падает слеза.

– Какого хрена? – тру глаза тыльной стороной ладони, но от этого становится только хуже.

Мягкие шаги разносятся по комнате.

– Все в порядке?

– Да, – говорю я голосом, полным эмоций. – Просто голова болит.

Он ставит серебряный поднос на тумбочку и скользит пальцами мне вверх по шее. Я вздрагиваю, когда он поднимает мой подбородок, чтобы наши взгляды встретились.

– Скажи мне, что не так.

Золотые блики в его глазах горят ярче утреннего солнца, окрашивая радужку в ярко-бирюзовый цвет. Не знаю, в ярости он или раздражен, но я не могу быть причиной его угрюмого настроения.

Мой взгляд падает на острую скулу, и я отвечаю:

– Ничего.

– Я не спрашиваю дважды.

Сглатываю.

– Это действительно не важно, – прежде чем он скажет что-то, от чего у меня по коже побегут мурашки, я добавляю: – Прошлой ночью в моей голове пронеслись всякие глупости.

– Продолжай.

Я качаю головой.

– Папа либо заблокировал меня, либо изменил номер, либо кто-то уничтожил его телефон. Я не знаю. Я увидела тебя с ней прошлой ночью и подумала, что история повторяется. Ну знаешь, в один момент человек увлечен мной, а в следующий уходит и даже не оборачивается.

Профессор Сегал убирает руку.

– Так я похож на твоего отца?

– Нет, – говорю я, решив не упоминать слово «папочка». – Мой папа был придурком, а ты…

– Тоже придурок?

Мои глаза ловят его взгляд.

– Хм?

– Прошлой ночью ты назвала меня придурком.

– Это не похоже на меня.

– Сомневаешься в моих словах? – он поднимает бровь.

– Нет, – выпаливаю я.

Он поворачивается к тумбочке и берет стакан.

– Выпей это.

Мой нос морщится.

– Могу я спросить, что это?

– Коктейль, который я считаю в самом деле эффективным, – говорит он, улыбаясь. – Томатный сок, сельдерей, немного корейской груши и щепотка женьшеня.

– Это правда помогает?

Он подносит стакан к моим губам.

– Попробуй сама.

Делаю глоток, ожидая, что на вкус коктейль будет как холодный суп, но, к моему удивлению, он легкий и напоминает водянистую сальсу.

– Неплохо.

– Рад, что заслужил твое одобрение, – говорит он с легким смешком, но стоит надо мной, пока я допиваю весь стакан.

– Спасибо, – откидываюсь на подушки и вздыхаю.

– Теперь вода, – он поднимает огромный стакан и заставляет сделать несколько глотков.

Как раз в тот момент, когда я думаю, что он собирается проявить милосердие и оставить меня наедине со страданиями, он забирается на кровать и укладывает меня на свое голое тело. Моя голова лежит на сгибе плеча, а грудь прижата к его боку.

Я таю на профессоре и вздыхаю. Это самая большая близость, которую я ощущала к кому-либо за всю свою жизнь. Я могла бы так легко привыкнуть к тому, что он обнимает меня вот так.

– Расскажи мне о своем отце, – его глубокий голос резонирует в воздухе.

– Ты что, – бормочу я ему в шею. – Психолог?

– Если хочешь, – отвечает он легким голосом. – Вы были близки?

– Нет, – кладу руку в ямочку между его грудными мышцами. – Да. Не совсем.

– Звучит противоречиво.

Я вздыхаю.

– Все сложно.

– Просвети меня.

– Всегда были только я и он, сколько себя помню.

– Где твоя мать?

– Где-то, – бормочу я. – Все, что осталось от нее, – это имя и несколько фотографий.

Профессор Сегал молчит. То ли это намек продолжать говорить, то ли он обдумывает мои слова, я не могу сказать наверняка. Но приятно разговаривать с кем-то, кто не будет слишком остро реагировать.

– Он был нормальным, наверное. Немного холодным, скупым и много разглагольствовал о женщинах. Но у меня был только он, верно?

Он издает звук согласия.

– Иногда мне хотелось, чтобы он упал замертво. Он обзывал меня всевозможными ужасными словами, – сжимаю зубы. – Один раз он угрожал продать меня этому жуткому сутенеру Криусу Ваниру.

Профессор Сегал напрягается, будто затаив дыхание.

Я съеживаюсь от того, что рассказала слишком много. Теперь он подумает, что папа поймал меня за чем-то гнусным.

– Это была всего лишь угроза, – слова натыкаются друг на друга. – Не то, чтобы я сделала что-то плохое. Ему просто не нравится, когда я одета как нормальная девушка.

– Отсюда и одежда из воскресной школы, в которую ты была одета в день нашей встречи.

Я смеюсь.

– Это самый простой способ сделать так, чтобы он отстал. Я приезжала домой только потому, что он настоял, чтобы я каждую неделю просила деньги на продукты. Но однажды он просто исчез.

– Он не сказал, куда направился, и не дал знать, что он в безопасности?

К горлу подкатывает желчь. Я чувствую себя дерьмом из-за того, что не трачу каждую свободную минуту на поиски папы, но жизнь без него в тысячу раз лучше.

– Ничего, – хриплю я.

Профессор делает глубокий вдох.

– Я поспрашивал о твоем отце и обнаружил кое-что интересное.

Я наклоняю голову, пытаясь встретиться с ним взглядом, но он смотрит на люстру.

– И что же?

– Ты не должна никому об этом говорить.

Мое сердце сжимается.

– Его убили?

– Нет, – говорит профессор Сегал слишком быстро, на мой взгляд, и затем делает паузу.

В моих легких останавливается воздух. Каждая часть тела замирает.

– Товарищ сказал мне, что его назначили новым начальником тюрьмы «Сикрофт».

– Извини, что?

– Что ты знаешь о делах своего отца?

– Он всегда говорил, что он бухгалтер, но держал меня в стороне от дел, – это мягко сказано, но я слишком привыкла хранить секреты, чтобы проговориться, что папа работает на ирландскую мафию. – А что?

– Он должен был заниматься не только бухгалтерией, чтобы заслужить такую ответственную должность. «Сикрофт» – это место, куда преступный мир помещает людей, слишком важных, чтобы убивать, и слишком опасных, чтобы оставить в живых.

– Только не говори, что это место реально существует. – говорю я.

– Видимо так, – он проводит пальцами по моим волосам, вызывая покалывание на коже головы. – Я думал, твой отец взял с тебя слово хранить в тайне место, куда он исчез.

– Нет, – скриплю зубами. – Не могу поверить, что потратила целый час на беспокойство об этом ублюдке.

Профессор Сегал смеется от души и продолжает смеяться даже тогда, когда это уже не кажется уместным. Это было даже не смешно. Я отстраняюсь, моя голова теперь лежит на его бицепсе, так что я могу лучше рассмотреть его лицо.

В уголках глаз веселые морщинки, а улыбка такая широкая, что кажется маниакальной. Что, черт возьми, я сказала, чтобы вызвать такую реакцию?

– Мариус? То есть… профессор? – провожу круг на его груди.

Он моргает снова и снова, словно активируя свою стальную маску.

– Ты просто напомнила мне кое-что.

– Твой отец тоже пропал?

Он снова смеется.

– Если бы пропал, я бы ненавидел его намного меньше.

– Ой, – я обвила рукой его грудь и зарылась лицом в его шею. – Извини. Полагаю, он был хуже моего.

Профессор Сегал успокаивающе проводит рукой вверх и вниз по моей спине, но мне интересно, не делает ли он это для собственного успокоения.

– Слова «ублюдок» недостаточно даже чтобы начать описать моего отца, – рычит он. – Его единственное достоинство в том, что он ценит образование.

Я фыркаю.

– То же самое и с моим.

Он целует меня в висок.

– Он когда-нибудь причинял тебе боль?

– Могло быть и хуже, – бормочу я.

– Как?

– Я имею в виду, что он никогда не поднимал руку и всегда успокаивался, когда я плакала. В основном он просто стоял надо мной и кричал всякую ерунду, пока я терпела.

Он качает головой.

– Он похож на человека, который не смог бы и слова сказать равному себе.

– Ага, – делаю паузу. – Каким был твой?

Мариус издает очень долгий вздох.

– Я не проводил с ним столько времени, сколько ты со своим. Моя мать была его любовницей и терпела его визиты несколько раз в месяц, но он был столь же хорош в контроле, сколь и в садизме.

– Каким образом? – мои пальцы сжимают его мышцы.

– Позже я понял, что он держал ее на поводке при помощи наркотиков. По этой причине она не пыталась сбежать.

– Но ты сбежал?

– Да.

То, как он произносит эти два слова, звучит зловеще.

– Ты убил его? – шепчу я.

Он зажмуривает глаза.

– Я потерпел неудачу. Это больше не повторится.

– Что ты имеешь в виду?

Он колеблется несколько мгновений, словно размышляя, стоит ли объяснять, но затем качает головой.

– Обсудим эту историю в другой раз. Тебе уже лучше, так что я принесу что-нибудь поесть.

Профессор Сегал выскальзывает из-под меня и направляется к двери.

Мои губы приоткрываются в знак протеста, но я не могу произнести ни слова. Там, откуда я родом, вмешательство в чужие дела может превратить любопытного назойливого человека в соучастника.

Но всего в нескольких предложениях он разгадал тайну того, что случилось с папой. Я рада, что он жив, и раздражена тем, что он бросил меня ради чего-то получше, но в основном я не переживаю из-за этого жалкого старого говнюка.

Теперь я горю желанием узнать, как профессор Сегал освободился от своего отца.