Текст книги "Порочные занятия (ЛП)"
Автор книги: Сигги Шейд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)
Глава 14
ФЕНИКС
Челюсть валяется где-то внизу, я лежу на спине под странным углом, и вся кровь приливает к голове.
Я никогда не кончала так сильно.
Нет, не то.
У меня никогда не было оргазма, который был таким сильным и длился так долго. Язык профессора Сегала лениво очерчивает круги по клитору, ощущения не проходят, в то время как палец внутри давит на одно и тоже место снова и снова, заставляя дергаться и сокращаться по его команде.
Он хочет добить?
После очередного оргазма становится ясно, что догадка верна. Профессору не нужны орудия убийства, когда у него есть пальцы и язык.
– Пожалуйста, – мольба срывается с губ. – Не надо больше…
Он издает довольное урчание, больше похожее на рык.
– Ты примешь все, что я тебе дам.
Восторг нарастает глубоко внутри, и нервы покалывают.
– Ох, – говорю я сквозь тяжелое дыхание. – Но я не могу кончить по команде.
– Будешь умницей и кончишь для меня еще раз, – бормочет он. – Но на этот раз я хочу сквирт.
Он сумасшедший, если думает, что может просто указать женскому телу, как работать, но волна удовольствия останавливает меня от озвучивания этого факта.
Его пальцы набирают скорость, терзая то место внутри, которое зажигает фейерверк.
Вот дерьмо. Это происходит снова.
Я дергаюсь в фиксаторах, не зная, хочу ли уползти от его прикосновений или просить о большем.
– Вот так, – бормочет он. – Ты хорошо справляешься.
Мое сердце переполняет похвала.
Профессор Сегал работает пальцами, пока количество лампочек в потолке не удваивается. Вспышки застилают зрение по краям.
Дыхание учащается, и пот выступает на коже.
Этот сукин сын каким-то образом уговаривает мое тело кончить по его команде.
– Нет, – шепчу, потому что не хочу, чтобы он останавливался.
Пульсация внизу такая сильная, что ноги дрожат. Дыхание профессора ласкает каждый дюйм кожи.
Жарко, все колит, я как оголенный провод.
Удовольствие вспыхивает, и глаза закатываются к затылку. Весь мир сужается до языка на клиторе, и пальца, ласкающего киску.
Ощущения растут, растут и растут, но он не прекращает, затем оргазм обрушивается, как цунами, и я шумно вдыхаю воздух.
Волна за волной удовольствие накрывает, заставляя тонуть снова и снова.
Профессор Сегал удовлетворенно фыркнул, но продолжил движение пальцами, посылая волну ощущений через тело.
– Нет, – качаю головой из стороны в сторону. – Слишком много… я не могу… я сейчас умру.
Не осознаю, что произношу слова вслух, когда вдруг слышу ответ:
– Ты возьмешь все и будешь наслаждаться.
Взрыв охватывает киску, живот, и я содрогаюсь в конвульсиях. Язык профессора замедляется – слава богу, он не давит сильнее на это чувствительное место.
Спина выгибается, и я воплю, как ошпаренная кошка, наконец, выталкивая его палец. Он возобновляет трение, только замедляясь по мере того, как волны удовольствия становятся менее интенсивными.
– Хорошая девочка, – говорит он, голос такой теплый.
Я слишком занята, чтобы купаться в его похвалах. Вместо этого пытаюсь отдышаться и сморгнуть пятна перед глазами.
Вдруг он исчезает, отходит, оставляя меня одну. Но мгновение спустя он подносит бутылку к моим губам. Я дергаю головой в сторону, думая, что это вино.
– Вода, – говорит он. – В следующий раз я хочу, чтобы ты сквиртила. И обезвоживание тебе не поможет.
– Не надо, – зажмуриваюсь и мотаю головой из стороны в сторону.
Тот первый оргазм был замечательным, второй и третий интенсивными. Но четвертый уже был разрушительным, а дальше…
– Пей, – он снова подносит бутылку к губам.
Только когда прохладная жидкость скользит по языку, понимаю, что у меня пересохло во рту, а горло охрипло. Я делаю глотки, наполняя пустой желудок, который выбрал именно эту минуту, чтобы заурчать.
Профессор напрягается.
– Ты голодна.
Мои щеки заливает жар, и я отвожу взгляд.
– Посмотри на меня.
Поворачиваю к нему голову и смотрю сквозь ресницы. Это не должно быть таким унизительным – мужчина заставил меня сползать по лестнице в нижнем белье, затем скулить под штукой в форме грабель, а после еще выпил из меня вина.
Почему-то признание, что я голодна, кажется мне хуже.
– Я хочу видеть твои глаза, – сурово говорит он.
Мой взгляд останавливается на нем.
Все следы легкомыслия исчезли, он снова стал человеком, швырнувшим стул через лекционный зал.
Живот скручивает.
– Наше соглашение не даст результат, если ты не будешь честна. Это понятно?
Я мягко киваю.
Он смотрит так пристально, что становится некомфортно, а затем говорит:
– Я хочу тебя услышать.
– Да, сэр, – бормочу я.
Профессор Сегал отходит, ослабляя давление взгляда, и я, наконец, выдыхаю с облегчением.
Он регулирует гинекологическое кресло, чтобы я снова сидела прямо, а затем расстегивает наручники. Кровь растекается по телу, и я пытаюсь сморгнуть красноту с глаз, прежде чем понимаю, что это свет.
Сведя вместе стремена, чтобы ноги могли расслабиться, он расстегивает манжеты на коленях и лодыжках. У меня будто не хватает костей, чтобы слезть с кресла, слишком сильна слабость, чтобы даже подумать о попытке двигаться.
Профессор Сегал стоит рядом и смотрит на меня сверху вниз, как на потерянного котенка, которого он нашел дрожащим на обочине. По крайней мере, так кажется.
Не могу сказать наверняка, собирается ли он избавить меня от страданий и предложить блюдце молока.
Он просовывает одну руку под спину, другую под ноги и подхватывает на руки.
Мое сердце переворачивается.
– Куда мы…
– Никаких оргазмов, пока ты не поешь.
Напрягаюсь, но он наклоняется, чтобы опустить мою голову на свое широкое плечо. Никто никогда меня так не носил, по крайней мере, я такого не помню. Никто никогда не заставлял меня чувствовать себя такой любимой и защищенной.
Это… неожиданно.
Я расслабляюсь у него на груди и закрываю глаза.
– Но ты сказал, что хочешь заставить меня сквиртить, – говорю тихим голосом.
– У тебя будет достаточно времени, чтобы научиться кончать под моим руководством.
– Ты говоришь почти как профессор, – бормочу я.
Он фыркает и несет меня в другой конец комнаты. Мы направляемся к кровати с балдахином, но веки слишком отяжелели, чтобы все разглядеть.
Он опускает меня на кожаный матрас, и ноздри наполняются ароматом полироли. Руки падают в стороны, и я жду, что он закрепит их у меня над головой, но вместо этого садится рядом и начинает массировать запястья.
– Что ты делаешь?
– Проверяю, чтобы манжеты не причинили никакого вреда.
– Ох, – мои брови сходятся. – Ты хочешь меня связать?
– А ты? – спрашивает он с мрачным смешком.
– Может быть.
Он отпускает одно запястье, прежде чем взяться за другое. Его прикосновения удивительно нежны для человека, который прижимал меня к столу и рычал в лицо.
– Ты делаешь это со всеми своими подружками? – сдержанно говорю, пытаясь скрыть настоящий вопрос.
– Я забочусь о том, что принадлежит мне, если ты спрашиваешь об этом.
В его тоне есть легкость, которая подразумевает, что он намеренно обходит стороной вопрос, но я слишком голодна и измотана, чтобы настаивать на ответах.
Черт. Почему я вообще спрашиваю? Последнее, что мне сейчас нужно, это привязаться.
Растерев лодыжки и колени, он обнял меня и помог сесть. Я опускаюсь на мягкий кожаный подголовник и, наконец, открываю глаза, чтобы увидеть, как он смотрит оценивающим взглядом.
Все тело напрягается. Он решает, стоит ли меня оставить?
– Что? – наконец спрашиваю я.
– Произошло ли сегодня что-то, с чем ты не смогла справиться?
– Все было хорошо, – отвечаю я.
Хорошо?
Понятия не имею, почему дала такой скромный ответ, когда это был самый приятный и волнующий опыт в моей жизни. Может быть, какая-то часть меня подозревает, что это единичный случай, и он забудет все, что мы сегодня делали, как и обещания о финансовой поддержке.
Я хочу спросить, но любой намек на отказ, даже самый прозрачный, может лишить меня равновесия.
– Я принесу еды, – говорит он. – Оставайся на месте, иначе будут последствия.
– Какие?
– Болезненные, и не приводящие к оргазму, – он поворачивается на каблуках и выходит из комнаты.
– Я все равно не могу двигаться, – бормочу я себе под нос.
– Я слышал, – отвечает он из коридора.
Теперь, когда у меня немного более ясная голова, я, наконец, могу осмотреть свое окружение. Это не игровая комната, а секс-пыточная, и это безумие.
Все пространство более чем в два раза больше его гостиной, а трон расположен вдали, напротив кровати. Рядом стоит кожаный шезлонг, куда, я думаю, он бросил бы измученную рабыню.
Помимо гинекологического кресла есть и другие предметы извращенной мебели – клетка, которая немного просторнее гроба, скамья для порки, которую можно использовать как место для анального секса, кожаный диагностический стол и стойки для пыток напротив стены.
И это не считая рядов игрушек. Похоже, он купил весь каталог «Красной комнаты», включая все, что было в кладовке.
Я продолжаю поражаться тому, сколько усилий профессор Сегал вложил в это извращение, когда он появляется в коридоре с огромным подносом.
Желудок урчит в предвкушении еды, и я выпрямляюсь на кровати.
– Ты не упоминала об особенностях своей диеты, когда мы договаривались об ужине. Здесь всего понемногу, – говорит он почти смущенно.
– Я ем все, – говорю с усталой улыбкой.
Он ставит передо мной колбасную доску, которая выглядит так, словно приготовлена для греческого бога Аида. Она сделана из крапчатого оливкового дерева, окрашенного в темный цвет, и покрыта деликатесами, которых хватит на шестерых.
Маленькие миски с миндалем, оливками, нарезанным инжиром, красным виноградом и соусами лежат среди нарезанного мяса и сыров. Ближе к краю лежит хлеб трех видов, и каждый выглядит так, как будто он из той самой дорогой пекарни на главной улице.
Профессор Сегал возвращается с кувшином сангрии и наливает мне бокал.
– Тебе дать халат?
Когда я нерешительно киваю ему, он исчезает за красной занавеской.
Подношу сангрию к губам и смачиваю язык фруктовым красным вином.
Профессор Сегал – это все, о чем можно было мечтать. Он сексуален, умен, великодушен и умеет доставлять женщине удовольствие.
Под его суровой внешностью скрывается человек, которому на самом деле не все равно. Он полная противоположность мальчиков из университета, которые исчезают, получив то, что хотели.
Любая может привыкнуть к такому мужчине.
Я беру кусок хлеба с оливками, макаю в соус и добавляю ломтик чего-то похожего на ростбиф. По сравнению с лапшой быстрого приготовления, вкус просто райский.
Должен быть подвох. Никто не может быть таким идеальным.
Профессор Сегал переехал в Марию-Виллэдж, чтобы заменить профессора Экхарта. Он вернется в Лондон, как только старик поправится и сможет приступить к своим обязанностям, а обо мне забудет. Или же найдет более опытную сабу.
Такие девушки, как я, не могут заручиться даже заботой и верностью собственного отца, не говоря уже о мужчине. Это только вопрос времени, когда профессор Сегал переключится на другую.
Он возвращается с пушистым халатом на плече, но мой взгляд цепляется за то, что он держит в руках. Это небольшой набор для фондю, наполненный растопленным шоколадом, и у него блестят глаза.
Поставив фондю, он помогает мне надеть халат и ложится рядом. Я жду объяснений, но вместо этого он обнимает за плечо и прижимает к себе.
Мягкий поцелуй в висок заставляет растаять у него на плече. Кто бы мог подумать, что профессор Сегал любит обниматься?
– Я позволю тебе спокойно поужинать, – говорит он низким и достаточно соблазнительным тоном, отчего у меня учащается пульс. – Но тебе придется заслужить десерт.
Глава 15
МАРИУС
Мы еще даже не трахались, но я твердо верю, что Феникс Шталь – восьмое чудо света. Она потеряла сознание, как только оказалась на кровати, но щеки все еще сияли румянцем.
Ее образ олицетворяет чистоту: розовые губы, высокие скулы и дерзкий нос с россыпью веснушек. Волосы разметались по черной подушке каскадом свободных волн, оттененных медью в красном свете.
Изысканна.
Если бы у меня был талант к живописи, я бы назвал эту картину «Развратная невинность».
Никогда не встречал женщину, которая бы соответствовала моим требованиям. Лучшие из них обычно использовали стоп-слово «желтый» примерно после седьмого или восьмого оргазма, но не она. Она брала все, что я ей давал, и требовала большего.
Такая девушка достойна завтрака принцессы.
Я целую ее в лоб и иду через игровую комнату, уже оценивая, что у меня есть в холодильнике, чтобы зарядить ее энергией. Яйца, копченый лосось, фрукты, греческий йогурт? Ей понравится икра? Я качаю головой. Возможно, не на первом свидании.
Звук вырывает меня из задумчивости. Я останавливаюсь у двери, чтобы мельком разглядеть ее сквозь шторы, но похоже, что она просто шевельнулась во сне.
Дай ей отдохнуть. Ей нужны силы для предстоящего.
Приходится прищуриться, когда я вхожу на кухню. Солнечный свет, льющийся из внутреннего дворика, неожиданно яркий. Он отражается от приборов из нержавеющей стали, сланцевых столешниц и белых поверхностей, вызывая пульсацию в голове.
Сколько сейчас времени?
Мой взгляд падает на кухонные часы. 10:23? Я не из тех людей, кто спит настолько долго, но как часто я успеваю получить удовольствие от сабы до момента, когда истечет время или она применит стоп-слово и уйдет?
Жар заливает пах, и член подает признаки жизни в серых спортивных штанах, которые я натянул вместо кожаных джинсов.
Наполняю чайник, затем открываю один из стеклянных шкафов и достаю кофейник. Моя рука скользит к подбородку. Феникс захочет горячий шоколад?
Я мог бы сделать три разных и дать ей выбрать.
Звонит стационарный телефон, прерывая идиллию. Только один человек знает этот номер, – ублюдок, которому принадлежит дом.
Не обращая внимания, я иду к холодильнику. Он огромный, белый, с несколькими дверцами и отделением для вина справа, а так же ящиками для глубокой заморозки снизу и полноразмерным холодильником слева.
Телефон продолжает звонить, и я начинаю скрипеть зубами. Лучше жить в лачуге и быть свободным, чем купаться в роскоши под крылом Криуса Ванира.
Надеюсь, он не причинил матери вред. В противном случае…
Ярость обрушивается на меня, как приливная волна, окрашивая все вокруг в красный. Я сжимаю ручку холодильника, пока костяшки пальцев не начинают белеть. Ярость, горячая и бессильная растекается по венам.
Я не видел Криуса с тех пор, как выстрелил ему в грудь в шестнадцать лет. С того момента у него хватало здравого смысла избегать меня, и теперь он общается только по телефону.
Потому что мы оба знаем, в следующий раз я не промахнусь.
Телефон перестает звонить, и я рывком открываю дверцу. Только я собираюсь вытащить лоток яиц, как снова звонит телефон.
Ноздри раздуваются. Настойчивая сволочь не остановится, пока я не отвечу, а если я вырву телефон из розетки, он пошлет гонца.
Я бегу через комнату и беру трубку.
– Что?
Он делает паузу.
– Так ты приветствуешь отца?
Десять лет назад я мог бы возразить, но Криус наслаждается враждебностью и презирает равнодушие. Я не доставлю ему удовольствия понять, что он добился, чего хотел.
Молчание затягивается. Я бы закатил глаза, но не смогу сдержаться и не цокнуть языком.
– Я попросил отчет о проделанной работе, – говорит он.
– В воскресенье утром? – отвечаю я. – Сомневаюсь, что наш объект посещает церковь
– Очень забавно, мой мальчик.
Я сжимаю зубы, сожалея о саркастичной шутке.
– Это автономный кампус в спальной приморской деревушке, которая мало что может предложить человеку младше тридцати, – говорю я со скучающим видом. – Даже если бы объект захотел покинуть безопасную территорию, ему просто не позволили бы.
– А ночные клубы? – спрашивает он.
Я качаю головой, задаваясь вопросом, действительно ли он такой тупой.
– В университете есть все, чего может пожелать мелкий засранец.
– Я думал, ты уже нашел лазейку.
– Прошла всего неделя, – говорю я, приподняв брови. – Миссия ведь была долгосрочной, не так ли? Или потребность в рычагах давления на его семью обострилась?
– Ты не спрашивал о своей матери, – огрызается он.
Даже упоминание о ней – удар под дых. Адреналин бурлит в организме, приводя меня в состояние повышенной ярости. Я, должно быть, задел его, если он бьет так низко.
– Надеюсь, ты заботишься о ее здоровье, – говорю я сквозь стиснутые зубы.
– Из всех моих любовниц она единственная произвела на свет такого достойного сына, – говорит Криус с притворной ностальгией.
Мои губы кривятся. Мать была его пленницей. Жертвой. Еще задолго до моего рождения.
Если он думает, что я нуждаюсь в отцовской заботе, то сильно ошибается.
– Еще что-нибудь?
– Держи меня в курсе насчет мальчишки Бестлэссонов. В момент, когда он покинет кампус…
– Я дам тебе знать, – вешаю трубку.
Кто-то тихо кашляет, и я оборачиваюсь.
В дверях стоит Феникс, одетая в плащ и туфли на шпильке. Требуется вся сила воли, чтобы не спросить, что она услышала.
Вместо этого я проматываю в голове все свои слова. Ничего подозрительного. Привычка, которую я выработал за время, когда мне приходилось убивать, чтобы купить свободу.
Она ничего не слышала.
По крайней мере, надеюсь на это.
Мой взгляд скользит от поднятых лацканов ее пальто к тройному узлу на ремне и вниз к голым лодыжкам.
Я понятия не имею, голая она под ним или нашла способ спасти трусики. Что еще более важно, похоже, она на пути к выходу.
– Уже уходишь? – задаю вопрос. – Я хотел помазать твои синяки.
Она опускает взгляд.
– У меня задание к понедельнику, так что…
Сердце летит куда-то вниз. Не то чтобы я в настроении для компании или секса. После разговора с Криусом мне хочется только уничтожать.
– Когда ты оплатишь мое обучение и аренду? – спрашивает она, не встречаясь со мной взглядом.
– Финансовый отдел выдаст тебе квитанцию завтра к концу рабочего дня, – отвечаю я ровным голосом.
Она сжимает руки.
– Спасибо.
– Я вызову тебе такси.
Она качает головой.
– Оно уже ждет снаружи.
Я роняю взгляд к ее ногам. Феникс, должно быть, заказала его, как только я вышел из игровой комнаты. Я хочу потребовать объяснений, когда она трет следы на запястье.
Шелковые веревки прошлой ночью, вероятно, были излишними. Я ни о чем не жалею, а она?
Она прихрамывает по коридору на сломанной шпильке. Я мысленно делаю пометку купить ей пару туфель и открываю дверь.
Снаружи на улице ждет серая «Тойота Приус» с заведенным двигателем. Морской воздух наполняет мои легкие, смешиваясь с ее цитрусово-ванильным запахом.
Феникс проходит мимо меня по черно-белой дорожке.
Я прислоняюсь к дверному косяку.
– Мисс Шталь?
Она напрягается.
– Да сэр?
– Все в порядке?
– Конечно, – слишком быстро отвечает она.
Я говорил с ней вчера и поинтересовался ее чувствами. Она была сонная, но счастливая и с нетерпением ждала большего. Я мог бы приказать ей остаться, но ей явно необходимо личное пространство.
– Жду от тебя полный ответ здесь в следующую субботу, – говорю я.
Она замирает на четыре удара сердца – четыре удара сердца, во время которых я задерживаю дыхание, ожидая ответа.
Только когда она снова кивает мне, я выдыхаю.
Она садится в Приус и закрывает дверцу, не улыбнувшись и даже не помахав на прощание.
Я не захожу в дом. Ни тогда, когда машина съезжает с дороги, ни, когда она поворачивает налево с Сидней Кресент и исчезает в Марина-Променад.
Не могу сказать, сожалеет Феникс или ей просто нужно время, чтобы переварить распутства прошлой ночи.
Глава 16
ФЕНИКС
Как ни в чем не бывало выйти из виллы стоимостью в несколько миллионов фунтов – тот еще подвиг. Особенно со сломанным каблуком, водопадом между ног и в тонюсеньком плаще на голое тело. Задача как раз для меня.
Взгляд профессора Сегала прожигает мне спину, когда я выхожу на облицованную плиткой дорожку, соединяющую его входную дверь и тротуар Сидней Кресент.
Солнечный свет слепит, делая события прошлой ночи еще более реальными.
Я полной грудью вдыхаю свежий морской воздух, который начисто вымывает все иллюзии о моем будущем в роли содержанки.
О чем, черт возьми, я только думала?
Нога со сломанным каблуком дрожит, когда я наступаю на нее. Приходится балансировать на подушечках пальцев, чтобы добраться до такси, ожидающего на обочине.
Нужно оставаться невозмутимой.
Если я засомневаюсь или остановлюсь, то он позовет меня назад.
И ничто в мире не заставит меня отказаться.
В теле уже начинается ломка от жажды большего, хоть я и уверена, что у него есть девушка или жена. Судя по телефонному разговору, она лежит в больнице или реабилитационной клинке.
Что еще может значить «Надеюсь, ты заботишься о ее здоровье»?
Спустя пару ударов сердца я все же открываю дверь и проскальзываю на заднее сиденье. Заикаясь, подтверждаю свою личность, пункт назначения и затаиваю дыхание, когда водитель заводит двигатель.
Я на сто процентов уверенна, что профессор Сегал до сих пор за мной наблюдает, но так и не решаюсь повернуть голову в сторону двери. Если сделаю это, то растеряю все оставшиеся крупицы воли перед лицом соблазна.
– Красавица, все в порядке? – задает вопрос водитель, трогаясь с места.
– Все хорошо, – я закрываю глаза в притворной дремоте, надеясь, что он поймет намек и отстанет.
Машина проезжает вниз по дороге и сворачивает на Марина Променад, где ускоряется. Я, наконец, выдыхаю, уверенная, что профессор остался вне зоны досягаемости.
Утром я проснулась в незнакомой постели. Болело все: ноги и руки, которые он привязывал к мебели, соски, которые он мучил, и киска, которую дразнил, заставляя кончать раз за разом.
В какой-то момент удовольствие стало настолько сильным, что разум не выдержал, и я отключилась.
Но что самое страшное – мне это нравилось.
Нравилось унижение и боль. Даже момент с бутылкой и вином был дурманящим. И я получила свой первый множественный оргазм. А когда он перенес меня на кровать, мое сердце и вовсе растаяло.
Затем он принес еду и заботился так, будто я особенная. Не думала, что мужчины могут так подпитывать энергией. Это было чистое наслаждение. Но в тот момент, когда я расслабилась и почувствовала себя любимой, он соблазнил меня сделать невероятное с шоколадным фондю.
Возбуждение приливает вниз. Кто бы мог подумать, что еще одна эрогенная зона находится у меня в горле?
Я прикладываю пальцы к вискам, зажмуриваю глаза и вдыхаю через нос. Отсутствие ужаса в моей реакции напрочь выбивает землю из-под ног.
Отец был прав?
Каждый раз, когда он кричал, что женщины любят мудаков потому, что все они никчемные потаскухи. Что женщины неблагодарные и хотят только тех, кто относится к ним как к дерьму.
В первый раз эти слова смутили меня, потом разозлили, а потом я просто поняла, что он затаил обиду, будучи отверженным.
Папа всегда говорил, что я паду, как только он отвернется. И вот, посмотрите на меня. Внезапно свалившаяся свобода повергла мой разум в хаос.
Могу я быть угнетенной дочерью для одного мужчины и в тоже время игрушкой для другого?
Нет. Я отрицательно качаю головой.
Тогда, возможно, я была жертвой, но не сейчас.
Я начала это, думая, что найду себе папочку. Я заметила его в окне «Красной комнаты», я открыла дверь и зашла в магазин. Я выставила себя шлюхой без тормозов, получив отказ после первого взгляда.
Черт возьми.
Потом усугубила все сексом по телефону и интимными переписками. Позже, узнав, что объект желания – мой профессор, я должна была отступить, извиниться и найти другой способ оплатить счета за учебу.
Но, здравый рассудок – это не обо мне.
Не-а.
Я удвоила старания и начала шантажировать его. Вчера вечером могла бы струсить, но нет, я проехала через весь город, чтобы орать у него под дверью, пока не впустит.
Он дал мне шанс уйти, остановить или хотя бы сдержать его, но я хотела этого. Хотела всего, несмотря на тот факт, что была знакома с извращенным сексом только по книгам.
– Ты хотя бы знаешь правду, – пробормотала я себе под нос.
– Что, красавица? – спрашивает водитель.
– Ничего.
Я тяжело вздыхаю. Ну, никак мужчина, который так выглядит, трахается, и владеет целым состоянием, не может быть одиноким. И никак он не мог купить полностью оборудованную секс-пыточную, не имея при этом хотя бы одной постоянной женщины.
Профессор Сегал ведь не хотел меня с самого начала. Он проигнорировал меня, когда я вошла в «Красную комнату» и обратил внимание только после моих разглагольствований о том, какая я жаждущая приключений саба.
Скорее всего, он просто искал интрижку на одну ночь, а я усложнила все, когда всплыла правда об университете.
Не говоря уже о шантаже.
Мне нужно забыть его, даже, если это был лучший секс в моей жизни.
Все, что нужно от него – избегать меня так же, как это сделал Вир после нашего первого раза.
Последнее, что мне нужно, так это провести остаток года одержимой профессором.
Я лезу в карман за телефоном, достаю его и открываю приложение университета. В профиле висят два красных уведомления, напоминающие о просроченных счетах за обучение и аренду.
Игнорируя непогашенные долги, я перехожу к разделу факультативов, где каждый преподаватель размещает учебную программу, вместе с рекомендациями для прочтения, будущими заданиями и датами их сдачи.
На этой неделе мы будем изучать составление бюджета капитальных вложений на лекциях по финансам и бухгалтерскому учету. Папа начал вбивать этот предмет мне в голову много лет назад. Задания я могу выполнять, не посещая лекции.
– Хорошо, – бубню себе под нос. – Почитаю у себя в комнате.
Должно получиться.
Профессор Сегал дал мне возможность уйти с оплаченными счетами. Без всяких условий. Я не дала окончательного ответа насчет содержания.
Если он покроет расходы на мое обучение и аренду, я смогу брать книжки в библиотеке и устроюсь на работу по выходным, чтобы прокормиться.
Если же обещание финансовой поддержки было неправдой, то мне придется бросить университет.
Дрожь пробегает по позвоночнику и оседает где-то внизу. Внутренности сжимаются от холодного страха, а перед глазами все плывет.
Телефон выскальзывает из руки и падает на колени, выводя меня из мини-паники. Я пытаюсь сморгнуть темные точки перед глазами и делаю глубокий вдох.
Бросить учебу – это не вариант. Не в тот момент, когда даже папы нет рядом, чтобы приютить меня.
«Университет королевы Марины» не аккредитован, так что я не могу рассчитывать на студенческий займ. Если же я займу у «акул» и не смогу вернуть деньги, то, скорее всего, меня продадут одному из сутенеров, которые работают на этого жуткого Криуса Ванира.
– Приехали, – говорит водитель, останавливая машину. – «Университет королевы Марины».
Я бросаю телефон обратно в карман плаща.
Профессор Сегал не глуп. Из-за того, что он делал прошлой ночью, его с легкостью могут уволить. Он оплатит аренду и обучение только чтобы заставить меня замолчать.
Тогда я устроюсь на работу, чтобы оплачивать свои расходы и буду весь год избегать его занятий.
Таким образом, произошедшее с Виром не повторится.
