Текст книги "Сторож сестре моей. Книга 2"
Автор книги: Ширли Лорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Она не таила обиды на Норриса, несмотря на то, что он, должно быть, знал о намерениях Бенедикта.
– Хорошо, Бэнкс. Соедините меня с мистером Норрисом.
Она знала, что ее голос звучит глухо и хрипло.
– Алло, спасибо, что навестили меня. Я пытаюсь быть сильной…
– Пожалуйста, пойдем с нами обедать. Всем тебя очень не хватает.
– Не могу, не сегодня. Возможно, в понедельник.
– Обещаешь?
– Не могу обещать.
– Я не приму «нет» в качестве ответа. – Норрис сделал строгий голос. – Я заеду за тобой в понедельник около полудня. Нам надо многое обсудить, о многом договориться.
В этом он был прав, но она повторила:
– Не могу обещать.
Как только она положила трубку, телефон зазвонил снова.
– Мадам, ваша сестра миссис Наташа Малер звонила сегодня рано утром. Она спрашивала, не сможете ли вы принять ее сегодня днем. Я сказал ей, что едва ли, но она настаивала.
– Я не могу принять ее, – быстро сказала Луиза.
– Я спросил у нее номер телефона, мэм, но она сказала, что ей нельзя будет позвонить и что она приедет домой около половины пятого – пяти, и тогда я смогу дать ей ответ.
– Нет, не думаю, Бэнкс.
– Вы будете отвечать сегодня на звонки, мэм, от членов семьи и близких друзей?
– Вероятно, Бэнкс. – Она чувствовала себя разбитой.
Не прошло и десяти минут, как Бэнкс позвонил опять.
– Вам звонит мистер Фейнер, мадам, мистер Ян Фейнер, который утверждает, что он ваш очень давний друг. Он говорит, что уверен, вы захотите поговорить с ним.
Она заколебалась, но потом поняла, как сильно ей хочется услышать голос Яна. Она почувствовала себя, как утопающий, которому бросили спасательный круг.
– Лу… Луиза, о Луиза, я каждый день звонил тебе в офис. Мне не хотелось звонить тебе домой. Луиза, мне очень, очень жаль. Он был гигантом…
Она не желала выслушивать панегирики, и менее всего от Яна. Естественно, он не мог не знать к настоящему моменту, как люто ненавидел его Бенедикт.
– Ян… – Уловил ли он нотку мольбы о помощи в ее голосе? – Ян, я так счастлива, что ты позвонил, ты даже не представляешь, как я счастлива.
– Чудесно слышать твой голос, но он у тебя такой слабенький. С тобой все в порядке? Может, мы встретимся и выпьем по чашечке чая или чего-нибудь покрепче?
– Пожалуй, пока не стоит, не прямо сейчас. Возможно, через некоторое время, когда я почувствую себя… – Ее голос затих. Как она должна почувствовать себя? Желанной, вызывающей восхищение, сильной, кем-то, у кого есть будущее, а не только прошлое.
– Алло, алло, ты слушаешь?
По телефону стал заметен польский акцент Яна. Ей это понравилось; она прониклась к нему еще большей теплотой.
– Да, я слушаю. Я с удовольствием повидаюсь с тобой. Обещаю, скоро, – сказала она.
– Мне нужно кое-что объяснить тебе, Луиза, нечто, что вот-вот появится в газетах. Я хочу рассказать тебе об этом лично до того, как ты прочтешь, а потом поговорить о тебе, твоем будущем…
Если он собирался сказать ей, что снова женится, она могла только пожелать ему счастья. Она совершила много ошибок, теперь она это знала, и одной из самых больших была та, что она вычеркнула Яна из своей жизни. Поразительно, что он до сих пор, судя по тону, питает к ней дружеские чувства.
– Могу я позвонить на будущей неделе?
– Конечно, можешь.
Положив трубку, она пожалела, что не договорилась встретиться с ним в выходные. Внезапно комната показалась слишком тихой, пустой, безжизненной без Бенедикта. Бенедикт был прав. Она прожила всю жизнь, подчиняясь его приказам, и, отвыкнув думать самостоятельно, сейчас не знала, как это делается. Она приготовила ванну с новым гелем для ванн «Луизы Тауэрс», сделанным на основе экстракта лилии с применением оригинальной формулы, и долго-долго лежала в воде. Должно быть, она заснула, потому что, проснувшись, обнаружила, что от холода у нее стучат зубы.
До четырех часов она сто раз меняла решение – принимать или не принимать Наташу. Точно так же, она несколько раз меняла решение относительно того, что надеть, но по крайней мере сейчас она впервые за несколько дней выбралась из пеньюара, надев темно-серое с черным платье сдержанного покроя, а волосы, нуждавшиеся в стрижке, завязала сзади черной бархатной лентой.
Найдет ли Наташа, что она постарела? И как будет выглядеть сама Наташа? Хотя Луиза несколько раз видела сестру по телевизору, но лично с ней не встречалась с того ужасного вечера на Парк-авеню, когда запустила в Наташу флакон духов, духов, столь уместно названных «Открытие».
А сейчас, когда она очутилась в совершенно беспомощном положении, мысль о том, что Наташа живет с Чарльзом и вместе с ним владеет собственной фирмой, вызывала у нее желание наложить на себя руки. Компания «Эстетик» очень маленькая и не выдерживает никакого сравнения с «Луизой Тауэрс», твердила себе Луиза, но она целиком и полностью принадлежит им, и они могут сделать с ней, что хотят.
Она пришла к выводу, что не вынесет встречи с сестрой, когда Бэнкс позвонил с сообщением, что приехала Наташа. Вместо того, чтобы сказать: «Я не могу принять ее», – Луиза положила трубку, ничего не ответив. Она зашагала по комнате. Прими ее,сказал голос Бенедикта.
Наташа оказалась выше ростом, чем она запомнила, выше и намного, намного элегантнее в хорошо сшитом темно-синем в тонкую полоску костюме и мягкой кашемировой шали в тон костюму, изящно наброшенной на плечи. Когда Луиза протянула руку, Наташа бросилась обнимать ее. Луиза отстранилась, неуверенная в своих чувствах, ибо старые эмоции боролись с новыми.
Наташа принесла букетик орхидей; это была чешская традиция – приносить цветы в дом, где траур, как и в дом, где праздник. Не станет ли сегодняшний день и тем, и другим? Луиза провела гостью в библиотеку.
– Чай? – предложила она.
– Да, пожалуйста.
Наступило молчание. Луиза была мастерица держать паузу, не чувствуя ни малейшего смущения, но потом они обе заговорили одновременно. Луиза оборвала себя, а Наташа продолжала.
– Мне так часто, так сильно хотелось увидеть тебя. Ужасно то, что произошло между нами. Конечно, это моя вина. Ты простишь меня?
Луиза проглотила комок в горле. Впервые после смерти Бенедикта она почувствовала, как к глазам подступают слезы. Она не должна плакать, не должна.
– Я прощаю тебя, – с трудом сказала она.
– Ох, Людм… Луиза, я знаю, как ты страдаешь. Помнишь, как я тоже страдала, – торопливо заговорила Наташа по-чешски. – Мы, Чарльз и я, мы хотим вернуться в семью, быть рядом с тобой, ведь я твоя сестра, а Чарльз хочет стать тебе братом.
Луиза не хотела ни слышать ее слов, ни вникать в их смысл, ощутив, как постепенно ею овладевают знакомые чувства ревности и гнева. Она не желала, чтобы Чарльз был ее братом, ни сейчас, ни когда-либо, и если это значит, что она должна потерять сестру, пусть будет так.
Она попыталась взять себя в руки. Появление Бэнкса с большим чайным подносом в руках помогло ей справиться с задачей.
– Я позабочусь обо всем, Бэнкс, – сказала она и занялась чаем.
– С лимоном? С молоком? Обязательно попробуй шоколадный торт миссис Пул…
Наташа снова начала выражать свои глубокие соболезнования. Луиза попробовала остановить ее, но это было невозможно.
– Луиза, вероятно, однажды мы опять сможем работать вместе. Мы обязательно наверстаем упущенное за эти годы. Сегодня я в первый раз в твоем великолепном доме. Ты, конечно, не знаешь, наша квартира…
Наша квартира… мы… нас… Замолчи, хотелось ей закричать, замолчи. Почему именно ты с Чарльзом, а не я?
Наташа наклонилась вперед, словно собиралась сообщить что-то по секрету.
– Луиза, ты должна почаще бывать с нами. Ты первая, кому я говорю, что… что я обратилась с прошением, чтобы официально получить статус вдовы. Похоже… – с гордостью сказала она, – похоже, у меня может быть ребенок. У меня будет ребенок, – поправилась она.
Выражение лица Луизы в полной мере отразило ее ужас. Наташа истолковала его по-своему.
– Не беспокойся, Луиза, врач говорит, что я способна на это. Я еще могу родить ребенка. – На мгновение ее голос сделался печальным. – Я совсем не получаю писем от Кристины или от мамы. Никаких вестей. Я пишу, но они никогда не отвечают мне. Никаких вестей. А ты что-нибудь знаешь о них?
Луиза стиснула руки; они дрожали помимо ее воли.
– Да, – холодно сказала она. – У меня есть новости. Я получила их в тот день, когда умер Бенедикт, – солгала она. – Наташа, должна тебе сказать, что твое прошение не имеет смысла. Ты не вдова. Петер жив. Он был очень тяжело ранен под Брно, он потерял память. Он инвалид, но жив и опять живет в Праге с мамой и Кристиной.
Наташа сидела и смотрела на нее, потрясенная, не веря своим ушам, краска медленно отливала от ее лица.
– Жив? Петер? Но ты уверена?
– Да, уверена. В офисе лежит для тебя письмо от него. Я тоже получила письмо. Я еще сама его не читала. Я ехала в офис, чтобы прочесть его. Бенедикт… – Она запнулась. Какой-то миг она думала о нем, как о живом. – Бенедикт сказал мне, что это горькое письмо, в котором Петер упрекает меня за то, что я сбила тебя с пути, соблазнив тебя хорошей жизнью, и потому ты бросила их всех. Оба письма получены вскрытыми, полагаю, правительственными чиновниками. Мне сказали, что в письме для тебя Петер выражает надежду, что в конце концов ты опомнишься, и вы снова будете вместе. Извини, что я не отправила его тебе, но ты понимаешь, почему. Я позабочусь, чтобы сегодня же тебе его передали.
Наташа встала, слезы лились по ее щекам. Она медленно проговорила:
– Ничего не изменилось, так ведь, Луиза? Ты рада, что Петер жив. Я вижу, все то, что я думала, было верным тогда, верно и сейчас, – казалось, она убита горем. – В чем же правда, Луиза? Объясни мне раз и навсегда. Ты влюблена в Чарльза, так ведь? Но ведь он не любит тебя. Можешь ты понять это? Он любит меня как женщину, а тебя как сестру.
Раньше раздавались крики, швырялись флаконы, разыгрывались безобразные, жуткие сцены. Сейчас было слышно только тиканье часов в библиотеке.
Когда Луиза заговорила, она испытывала некую отрешенность и безразличие, хотя знала, что ненавидит молодую женщину, стоявшую перед ней.
– Наташа, ты явно ничему не научилась. Если ты твердо намерена родить этого внебрачного ребенка, возможно, тебе следует остановиться и подумать, и попытаться повзрослеть, пока не родился ребенок. Судя по тому, что мне рассказывали о письмах Петера, он полон решимости воссоединиться с тобой. Возможно, тебе стоит сейчас задуматься о том, как бы понадежнее спрятаться. – Она помолчала, а потом язвительно добавила: – Поскольку не похоже, что ты станешь думать о том, как бы покинуть мир капитализма и вернуться к своему мужу и дочери в Чехословакию.
Наташа аккуратно поставила свою чашку.
– Мне жаль тебя, Луиза, – спокойно сказала она. – Именно тебе нужно многому научиться. Я очень счастлива с Чарльзом. Мы попытаемся справиться с новыми обстоятельствами наилучшим образом. Я еще пока не знаю, как, но… – Она высоко обмотала шалью горло, прежде чем повернуться и уйти. – Я никогда не буду прятаться, как ты советуешь, с ребенком или без. Я хотела поделиться с тобой новостями, которые, как я думала, тебе будет приятно услышать. А теперь я не уверена, что ты сочтешь хорошими любые новости, хорошие для меня и Чарльза. И все равно я скажу тебе. Мы только что закончили переговоры с очень крупной компанией, которая намерена инвестировать наш бизнес. На следующей неделе сообщение появится в газетах. Такой же гигант в Европе, как и «Тауэрс», окажет нам поддержку в наших планах расширения дела. В Европе эта компания называется «Эвербах», и «К.Эвери» – здесь, в США.
ЯН
Лос-Анджелес, 1982
Из-за кулис сцены бального зала отеля «Хилтон» Наташа обозревала помещение, заполненное до предела людьми, которых она называла «наши солдаты».
Через несколько минут она выступит перед ними, открывая самое большое собрание продавцов за всю историю существования компании. Она будет поздравлять их и вручать памятные часы с гравировкой тем, кого именовала «нашими героями» в недавно учрежденной газете компании для внутреннего пользования. Здесь собрались продавцы и продавщицы года, которые, проявляя исключительное мужество, ловкость и упорство, «запродавали» по всей стране продукцию фирмы «Наташа» (они убрали из названия компании неуклюжее слово «Эстетик») владельцам мелких магазинов розничной торговли и аптек-закусочных – людям скупым, с большим самомнением, распоряжавшимся около их косметических прилавков, словно могущественные властелины.
Наташа нервно сосчитала на пальцах, какие еще группы она должна поприветствовать за их успешную работу. Хотя после горячих обсуждений с Чарльзом было решено, что армия продавцов пойдет первым номером программы, поскольку, по мнению Наташи, настоящий успех в бизнесе начинался и заканчивался продавщицами косметики, – она настаивала, чтобы их называли косметологами фирмы «Наташа». Но были также и руководители подготовительных курсов, и региональные менеджеры, в обязанности которых входило вдохновлять продавцов продолжать убеждать и уговаривать покупателей магазинов, использовать свои замечательные способности, чтобы помочь распродать товар клиентам. Как Наташа поняла в первые дни работы в компании «Луиза Тауэрс», самой сложной частью косметического бизнеса, как и в издательском деле, являлось то, что мало было запродать. Если продукция не распродавалась, ее возвращали.
В течение трех лет, с тех пор, как компания «К.Эвери» начала выкладывать деньги на их рекламу, презентации, распродажи и подготовку кадров, изделия фирмы «Наташа» начали распродаваться в огромных количествах. Именно по этой причине большой босс, Ян Фейнер, согласился профинансировать не только сегодняшнее высокое собрание в первом квартале года, но и исключительно дорогостоящую – и революционную – рекламную кампанию в прессе и на телевидении, которую они были готовы открыть. Наташа была убеждена, что эта рекламная кампания произведет радикальный переворот в общественном мнении относительно дешевой косметики, продающейся в любом мелком магазинчике.
Внизу, под микрофонами в центре сцены, стоял стол президиума, за которым сидел Чарльз, и, Наташа видела, в самом веселом расположении духа оживленно разговаривал, окруженный самым цветом служащих женского пола и косметологов, работавших в магазинах розничной торговли.
Каждая из девушек удвоила, а то и утроила свои рекорды по объему продажи продукции «Наташи» за прошлый год. Справа от Чарльза Наташа разглядела продавщицу из Вашингтона, из «Народной аптеки министерства торговли», казавшуюся весьма довольной собой. У нее были для этого все основания. Всего за один месяц она распродала товаров фирмы «Наташа» на сумму почти в пять тысяч долларов, что очень просто сделать с ценами «Луизы Тауэрс» в крупных универсальных магазинах и довольно трудно с экономичными ценами «Наташи». «Экономия денег» – пройдет немного времени, и эта идея будет провозглашена, громко и отчетливо, на всю страну. Наташе не терпелось узнать, какова будет реакция Луизы на это.
Свет начал гаснуть, и оркестр сыграл торжественный аккорд. Пора было ей выйти на свет прожекторов. Когда-то Наташа очень волновалась, выступая перед аудиторией, особенно она стеснялась своего акцента и ошибок в английском. Сейчас она уверенно вышла на середину сцены, зная, что вечернее темно-синее бархатное платье выгодно подчеркивает ее тонкую талию и оттеняет безупречно белую кожу и блестящие каштановые волосы.
В первые минуты, открывая собрание, она сосредоточилась, обратив все свое внимание в конец зала, сейчас тонувший во мраке. Ее «солдаты» тоже стояли там, возможно, недовольные, что они находятся не в первых рядах, где были единственные зарезервированные сидячие места. «Сначала обратитесь к ним, чтобы они почувствовали себя участниками праздника, и они будут счастливы», – учил ее один из ведущих логопедов Нью-Йорка, который моментально оценил ее индивидуальность и знал, что она отвлекается от мыслей о себе, когда думает о рядовых, сражающихся в строю, как в свое время сражалась она сама. Это всегда помогало.
Аплодисменты были настолько оглушительными и продолжительными, что Наташе пришлось снова и снова умоляюще воздевать руки кверху, пока она смогла начать говорить. Чарльз восхищался, как и всегда, тем, как великолепно Наташа выглядела с профессионально наложенным макияжем. Во многих случаях он сожалел, что Наташа не красится так гораздо чаще, но это было не в ее стиле. После выкидыша, когда она наконец признала, что выглядит развалиной и потому не создает хорошей рекламы бизнесу, учитывая возможное покровительство нового швейцарского крестного отца с глубокими карманами, готового выдвинуть их в первый эшелон косметической индустрии, она начала пользоваться румянами и больше подкрашивать глаза. Сегодня она буквально светилась, как в былые дни, представая перед камерами проекционного телевидения с наклеенными ресницами, дымчатыми тенями для век и ярко-розовой помадой, а специально наложенный контрастный тон подчеркивал ее скулы и ложбинку между грудей.
– От побережья до побережья возрастает доверие к продукции, выпускаемой «Наташей», благодаря каждому из вас… – сделав ударение на «вас», она выдержала короткую паузу, как ей рекомендовал логопед, – …присутствующему в этом зале. Наши клиенты очень довольны, поняв, что могут купить надежные, эффективные косметические средства по таким удивительно низким ценам, и поняли они это благодаря вам, – новая пауза, – клиенты жаждут знаний, которые вы, – пауза, – даете им.
Чарльз с гордостью кивнул, услышав, как она совершенно правильно произнесла «жаждут»; у нее были большие трудности с произношением слова, но со свойственным ей упорством она отказалась просить отдел информации заменить его другим, заявив: «Это великолепно». Она даже просыпалась среди ночи, повторяя его. Сегодня она чувствовала себя в своей стихии, держалась раскованно и была в приподнятом настроении.
– Я хочу сказать о прекрасной, получившей поддержку общественности идее, инициаторами которой мы выступили, обратившись к местным банкам на юго-востоке. Суть ее в том, что любой вкладчик, открывающий счет на пятьдесят долларов и более или добавляющий столько же к уже существующему счету, может бесплатно получить особый косметический набор фирмы «Наташа» в специально предназначенных для этого магазинах розничной торговли. Этот эксперимент имел такой огромный успех, что будет повторен во Флориде и на Западном побережье…
Чарльз знал программу презентации наизусть. Он погрузился в свои мысли, когда Наташа начала зачитывать список награжденных, приглашая их на сцену. Вслед за церемонией награждения опустится большой экран, и он должен будет присоединиться к Наташе на сцене, чтобы рассказать их «солдатам» о новой сногсшибательной телевизионной рекламной кампании. Вот будут кипеть от злости сотрудники «Луизы Тауэрс», когда начнутся боевые действия. Очень скверно. В любви и на войне все средства хороши. Луиза недвусмысленно показала, что думает по этому поводу. Мысль о Луизе по-прежнему заставляла его пылать от ярости.
Если бы не Луиза, они с Наташей уже были бы женаты. Кто знает, если бы Луиза не продолжила свои собственные поиски, возможно, Петера никогда бы не нашли? Ласкер, тот молодой человек из Госдепа, сказал им обоим, что возвращением Петера в Прагу они полностью обязаны настойчивости Луизы и тайной передаче денег в нужные руки. Ласкер думал, что они преисполнены благодарности. Им не хотелось никого благодарить, хотя они не показали своих истинных чувств.
Чарльз был убежден, что если бы не Луиза, у Наташи не случилось бы выкидыша, хотя Наташа не стала винить сестру. Она сама приняла решение, вопреки совету адвоката – не добиваться развода с Петером.
– Не сейчас, я не могу, – сказала она, прогоревав много дней. – Мои родные думают, что я их бросила; вот почему они не отвечают на мои письма. Если я разведусь с Петером сейчас, только узнав, что он остался жив, они никогда мне не поверят; тогда не будет ни малейшего шанса на примирение.
Всего на миг она вдруг сделалась пугающе неистовой, напомнив ему Луизу. И это был единственный раз, насколько он помнил, когда происходило подобное.
– Я хочу вернуть свою дочь, Чарли. Я не потеряла надежду. Я никогда не перестану писать, не оставлю попыток. Когда-нибудь это должно произойти.
Он вынужден был смириться. Ему это пришлось не по душе, но он смирился. Они занимали две отдельные квартиры, хотя все, знакомые с ними близко, знали, что они живут вместе. Из-за сотрудничества с «К.Эвери» они были слишком заняты, чтобы сесть и еще раз спокойно поговорить о разводе, как он считал, им следовало бы, когда прошел первый шок от известия, что Петер еще жив. Иногда Чарльз давал себе слово вновь завести разговор о разводе, но ни разу не сделал этого.
Дебби Смити, суетливая коротышка из «Народной аптеки», поднималась на сцену, чтобы получить приз Косметолога года. Настоящий праздник для бедной девчушки, подумал Чарльз, обратив внимание на сбитые каблуки туфель, бывших, вероятно, ее лучшей парой, и длинную нитку, висевшую на ее плохо сшитой, затертой до блеска бархатной юбке. Она продала невероятное количество товаров – ему сказали, что для «Народной аптеки» это был рекорд, – но он бы очень удивился, если бы без комиссионных мисс Смити могла заработать больше сотни долларов в неделю. Он сделал для себя пометку, чтобы не забыть поехать и лично взглянуть, как она работает за прилавком. Если она действительно так хороша в деле, как о том свидетельствуют цифры, возможно, в компании для нее найдется подходящее место.
Наташа наклонилась, чтобы обнять девушку. Наташа была очень высокой, а Дебби – маленького роста, поэтому аудитория разразилась смехом, перешедшим в крики и одобрительные восклицания, особенно в тот момент, когда Наташа подняла девушку на руки – ни дать ни взять суперамазонка.
Чарльз нахмурился. Наташе по-прежнему нравилось валять дурака. Это было ошибкой. Одной из причин, почему Луизе удалось построить такую гигантскую империю, была аура таинственности, которая привлекала к ней людей. «Настоящая Медуза Горгона», – подумал он мрачно.
Виктор, этот сумасшедший химик, братец Яна Фейнера, однажды сказал Чарльзу, что Ян научил Луизу всему, что она знает о косметических средствах для кожи, что многие из ее ранних формул она украла у него, когда они вместе работали у Елены Рубинштейн. Чарльз попытался поговорить об этом с Яном, но тот ясно дал понять, что не намерен обсуждать данную тему. Однако Чарльз знал, что Елена Рубинштейн тоже любила напускать на себя флер таинственности и правила своей вотчиной, как императрица. Должно быть, именно от нее Луиза узнала, как загадочная таинственность полезна в мире косметического бизнеса. Рубинштейн никогда бы не подняла на руки продавщицу, разыгрывая из себя клоуна перед служащими, и Луиза тоже. Наташа должна когда-нибудь сама научиться быть таинственной.
За спиной Наташи медленно опустился громадный экран. Теперь его выход. Чарльз взбежал на сцену, чтобы пожать руки призерам, которые начали один за другим спускаться обратно в зал. Опять загремели аплодисменты. Чарльз весело улыбнулся и зажал уши руками.
Он знал, что сзади на экране должно было появиться слово «Наташа», как бы написанное от руки красной помадой – их фирменный знак, а затем – фотография Лайрик Мастерс, одной из самых известных манекенщиц Америки. Воцарилось почтительное молчание в ожидании продолжения.
– Друзья, коллеги, «солдаты», нет необходимости называть имя красивой молодой женщины, которую вы видите на экране, лицо, известное всей Америке…
Раздался одобрительный свист, крики и скандирование: «Лайрик! Лайрик! Лайрик!»
– Если будете хорошо себя вести, скоро вы встретитесь с Лайрик лично. – Так как в зале снова засвистели, Чарльз поднял руку, давая команду замолчать. – Наташа и я имеем честь сообщить вам, что Лайрик Мастерс подписала контракт, обязавшись появляться только в нашей рекламе, и будет представлять косметические средства фирмы «Наташа» впервые в истории косметики для массового рынка. – В зале опять поднялся шум, и Чарльз снова поднял руку, призывая соблюдать тишину. – Обратите внимание на то, почему эта прекрасная молодая женщина выбрала косметические средства фирмы «Наташа», чтобы ухаживать за своей кожей и подчеркивать красоту своего лица, – с напускной скромностью сказал он.
Компания «К.Эвери» финансировала обширное исследование с целью выяснить, способствует ли, и если да, то в какой степени, использование в рекламе известного лица продаже косметических средств, особенно средств по уходу за кожей. Исследование подтвердило, что подобная реклама бесспорно идет на пользу фирмам «Эсти Лаудер» и «Ревлон», а недавно фирма «Ланком» подписала контракт с дочерью Ингрид Бергман Изабеллой Росселлини, которая представляет теперь «лицо» компании. Правда, это были фирмы на уровне универсальных магазинов, и, как отмечалось в исследовании, «Луиза Тауэрс» входила в тройку чемпионов без «лица-автографа», за исключением, конечно, собственного лица Луизы.
«Кавер герл», компания-рекордсмен по объему продажи косметической продукции в стране, ориентированная на тот же рынок массового потребления, что и «Наташа», впервые выступила с идеей привлекать известные «лица», юридически закрепив их эксклюзивное участие в рекламе продукции, около двадцати лет назад, когда коммерческое телевидение еще не выросло из коротких штанишек, но это относилось к макияжу.Годится ли это для массовых средств по уходу за кожей, области более сложной, так как здесь не последнюю роль играло доверие к качеству?
Наташа была уверена в успехе, и Фейнер в конце концов решился на это, поскольку использование коммерческого телевидения открывало уникальные возможности.
Экран ожил, показав Лайрик, прогуливавшуюся по устланной опавшими листьями и залитой солнцем лужайке; она остановилась у живой изгороди, чтобы сорвать и понюхать цветок. «Я – обычная девушка, – произнес голос за кадром, нежный и мелодичный, – и я предпочитаю естественную красоту…» Камера немного переместилась вверх, несколько секунд позволив полюбоваться загородным пейзажем прежде, чем снова опуститься, продемонстрировав тот же сельский вид, но уже из окна ванной. «Когда я в доме, мне нравится ощущать на своей коже естественную свежесть природы. Я не хочу никакой химии в своих кремах, наподобие тех, что вы покупаете в модных универсальных магазинах, химии, от которой взлетают цены. Я предпочитаю кремы из лучших натуральных веществ, которые ухаживают за моей кожей, рекомендованные специалистами, которые знают цену деньгам, специалистами компании «Наташа».
Экран заполнил крупный план явно ненакрашенного лица Лайрик. Она выглядела невероятно красивой, обворожительной, а главное, по-деревенски свежей. Камера вернулась к сельскому виду, радовавшему глаз за окном, а потом еще раз показала лицо модели, прежде чем рекламный ролик закончился словами, произнесенными другим голосом: «Фирма «Наташа» не хочет, чтобы вы платили больше, чем это необходимо, за кремы для вашей кожи. Зачем платить пятьдесят пять долларов за этот крем… – Изящная белоснежная ручка продемонстрировала баночку с тщательно спрятанной этикеткой, хотя любой знаток кремов распознал бы в этой баночке «Истребитель морщин» «Луизы Тауэрс». – …Когда вы можете купить новый крем от «Наташи», омолаживающий кожу… – Та же рука предъявила крупным планом ослепительно-белую банку крема с названием «Профилактический», выведенным на этикетке яркими изумрудно-зелеными буквами. – «Профилактический» – замечательное средство для вашей кожи всего за девять долларов девяносто пять центов. Зачем платить больше? Лучшие кремы от «Наташи» вы можете приобрести в аптеке по соседству и по цене, доступной каждому».
На этот раз Чарльз позволил аудитории беспрепятственно аплодировать, топать ногами и восторженно кричать в течение нескольких минут, а потом снова подошел к микрофону:
– Наташа и я имеем честь представить вам идеальную женщину «Наташи» – Лайрик Мастерс!
Луиза пропустила первые демонстрации рекламных роликов «Наташи», которые вызвали много разговоров и противоречивых суждений, так как в этот момент она совершала круиз по южной части Тихого океана вместе со своей старинной подругой Александрой Сэнфорд, ее дочерью Хэрриет Дэвидсон, зятем Генри Дэвидсоном и дочерью Дэвидсонов Пенелопой. Луиза не хотела ехать, но год назад умер Понч, муж Александры, и ее дети по очереди умоляли Луизу помочь утешить их бедную мамочку.
Вероятно, это был заговор, потому что, как она скоро выяснила, Александра отнюдь не нуждалась в утешении. Больше того. От Бора-Бора до Таити Александра напропалую флиртовала с корабельными офицерами и возвращалась в каюту позже всех. Раньше Луизе часто приходило в голову, что у Александры и Понча, у каждого из них, своя собственная жизнь, и круиз под девизом «помочь утешить бедную мамочку» полностью подтвердил догадку. Но сама Луиза, конечно, совершенно не походила на Александру.
Иногда, пока был жив Бенедикт, ей страстно хотелось остаться одной, но в действительности все оказалось совсем не так. Одиночество не было вожделенным оазисом, где можно отдохнуть, оно было тюрьмой, одиночной камерой ума и духа, независимо от того, находится человек в окружении спутников по круизу или нет.
Однажды Луиза проснулась и обнаружила, что весь мир завоеван парочками, куда бы она ни посмотрела: они были везде – в ресторане, в театре, не говоря уж о бесконечном потоке благотворительных балов и обедов, где ожидалось ее присутствие как президента «Луизы Тауэрс».
Только лаборатория возвращала ее к жизни. Она осознавала, что проводит там слишком много времени. Несмотря на новаторские и блестящие конечные результаты ее экспериментов, наибольшую пользу компании приносили ее публичные выступления; это она тоже понимала, но у нее не было ни сил, ни желания выступать от лица «Луизы Тауэрс», невзирая на возраставшую конкуренцию.
Компании ее очень не хватало; Норрис твердил ей это снова и снова. Но самое ужасное: ее это тоже совершенно не заботило. Почему она должна волноваться, спрашивала она себя. Хотя почти никто на свете не знал этого, но она была в конце концов всего лишь временным сторожем, присматривавшим за имуществом Кика.
Все, что она говорила и делала, носило механический характер. Во время круиза Александра говорила ей об этом, пытаясь преодолеть ее сдержанность и выяснить, что по-настоящему тревожит ее. Как Александра постоянно говорила Хэрриет: «Это не просто потрясение из-за смерти мужа. Тут что-то другое, я знаю».
Несмотря на то, что Луиза по своему обыкновению решительно останавливала Александру, в течение целого месяца плавания Александра упорно пилила ее.
