Текст книги "Цветок асфоделя (СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

А пока – надо идти домой и отоспаться. Подработки не должны вредить основной деятельности.

Гарри зевнула, потянулась и вышла из лавочки, поставив охрану. Пока шагала по ночному Лютному, вспоминала, что есть дома из перекуса. Макароны с тушенкой. Только их еще надо приготовить.

Под ногами крутился Мерлин, пока женщина доставала из холодильного шкафа магловскую банку тушенки и ставила воду для макарон. В мире простецов цены были ниже, чем в волшебном. Разумеется, можно было бы поискать бакалейные лавочки подальше от Косой аллеи, но на это требовалось время, которого бывшая Поттер не имела. Да и не хотела тратить. Как там говорилось в одной рекламе? Если не видно разницы…. Если она покупает продукты по умеренным ценам в магловском мире, при этом не испытывает никаких затруднений, зачем искать что-то в волшебном?

А еще надо подумать, как выполнить свою часть сделки и поговорить со Сметвиком, желательно, не привлекая внимания. Прийти в Мунго? Угу, не привлечет она тогда внимания!

Гарри слила воду, бросила макароны на сковороду к тушенке и стала поджаривать их, постоянно помешивая. Своя вариация блюда "по-флотски".

Жутко хотелось спать, тем более, ей через шесть часов уже вставать. Гарри поела, поделилась с Мерлином, который жалобно мяукал. На что женщина закатила глаза и покачала головой. И эта лоснящаяся, толстенькая тушка еще имеет совесть называть себя голодающим!

После чего рухнула в объятия постели и сразу же заснула, как отключили.

Больше всего в Лондоне Гарри нравился Парк Регента. Уголок спокойствия в самом центре человеческой суеты, живописное творение рук человеческих. Один из самых больших и старейших парков Лондона, его назвали в честь принца-регента Уэльского, по указу которого и был разработан архитектурный план парка.

Парк являл собой сочетание противоположностей. Он был предназначен для чинных прогулок английских леди и джентльменов. Об этом говорили ровные газоны, засаженные мягкой травой, аккуратные клумбы и живые изгороди, ни один листочек которой не выбивался из общей гармонии. Среди высоких деревьев затерялись лавочки с изящными, витыми рукоятями и украшениями на спинках, старинные, они выглядели как новые. Клумбы утопали в цветах, словно разноцветные фонтаны, розы и гладиолусы струились вниз из вазонов, ярким ковром тянулись по земле, впрочем, не выходя за четкие границы.

Бесконечные заросли роз самых разнообразных цветов и оттенков. От махровых красных до редких черных и льдисто-голубых. Сад королевы Мэри, про который еще в прошлом веке сочиняли веселые песенки.

Мэри, Мэри, ты упряма,

Ты все растишь свой сад…

Надо ли говорить о вложенном в песню двойном смысле. Речь в ней шла не только о сортах роз.

С тех пор сад разросся, обзавелся еще большим числом "постояльцев". Королевская семья добавляла все новые и новые сорта, делая его поистине великолепным. Запах в воздухе стоял сладкий, почти удушающий, но в некоторых частях – свежий, как от утренней росы.

Однако традиционное английское садовое благообразие соседствовало с беспечностью детских площадок, велосипедных трасс и Лондонского зоопарка, который просто обожали посещать дети. В многочисленных водоемах водились утки, которых туристы подкармливали от души. Можно было прокатиться на лодке, покормить голубей, посидеть в шезлонге на траве. А в летнее время – позагорать, но этим занимались особо смелые, из числа нынешней молодежи. Старшее поколение предпочитало тенистые аллеи, удобные лавочки. Они обсуждали еще то время, когда парк звался Мерилебон и был закрыт от посещений. Еще каких-то тридцать лет назад. Старики любили делиться воспоминаниями о прошлом с молодежью, и им не важно было, кто сидит перед ними: подростки или маленькие дети. Они рассказывали историю своей жизни так, как будто это была сказка. В Риджентс-парке отступала природная английская скованность.

Семьи же предпочитали деревья с раскидистыми кронами для традиционного английского пикника: клетчатый плед, чинные ряды тарелочек, ложечек и чашечек из специального сервиза или комплекта – в зависимости от дохода. Они располагались на участках с видом на реку или водоем и неторопливо, тихо беседовали, пока дети кормили уток или голубей. Или бросали мячик собаке.

Гарри выбирала небольшую речку, протекавшую в отдаленной от зоопарка части Риджентс-парка. Она словно делила мир на две части. На одном берегу – асфальтовая дорожка, аккуратные, чистенькие скамейки и молодые пары, влюбленные, раскрасневшиеся, смущенно держащиеся за руки. На другом – плакучие ивы, неровные заросли травы, специально оставленной неухоженной, как будто кусочек дикой природы в центре облагороженного садового королевства.

Спрятавшись под шатром ветвей ивы, Гарри вдохнула слегка морозный, как будто похрустывающий воздух. Дыхание приближающейся зимы уже ощущалось близко-близко, хотя природа сохраняла алые и золотые краски осени. Золотые косы плакучей ивы стекали в воду реки, тянулись по зеркальной поверхности, где между них, деловито покрякивая, скользили откормленные парковые утки. Вельможные, величавые, как маленькие кораблики, они не боялись никого и ничего. Как и все животные парка. Здесь можно было встретить сноровисто тащившую куда-то орешки рыжую белку, и натужно пыхтящего ежа. Ежики уже давно стали местной достопримечательностью, чуть ли не наравне с цветами и клумбами.

Как раз одна из колючек, топоча и отфыркиваясь, подбежала к усевшейся на холодной земле женщине, ткнулась носиком в горячую ладонь. Гарри привычно достала парочку сухарей, разломала их на две части. С ежиками дружить хотелось, они давали в таком случае погладить мягкое, уязвимое пузико.

Красиво прятаться среди золотых кос плакучей ивы, в еще по-летнему густой траве. Согревающие чары позволяли не чувствовать холода, а дерево щедро делилось энергией с обессилевшей волшебницей.

Создание артефакта близилось к своему завершению. Оставалось только напитать серьги, и можно будет "сдаваться" в Гринготс. Гарри рассчитывала на пятьдесят галеонов – оптимальная цена за артефакт без отпечатка имени Мастера, от неизвестного человека. Хотя… надо думать, гоблины попытаются надуть ее. Гуляло по банку важное правило: если клиент не спорил, не торговался, дал себя обмануть – сам виноват. И торг гоблины почитали только аргументированный, никакой голословности. Только факты.

А еще надо зайти в магазин и купить парочку банок тушенки. И чего-нибудь из раздела "к чаю". Женщина уважала плотное, пышное масляное печенье, сдобные булочки, но с ее затратами светили только дешевые крекеры. Тоже неплохо, если посмотреть.

Ежик уже давно подставил брюшко, и женщина принялась водить по нему кончиками пальцев. Риджентс-парк умиротворял, давал отдохнуть не только телу, но и разуму. Маги королевской семьи пристально следили, чтобы в основных достопримечательностях столицы не появлялись возмутители спокойствия. Охранная магия чувствовалась повсюду. Во времена ученичества женщине рассказывали, что по периметру королевских парков и королевской резиденции закопаны артефакты, сделанные еще давними Мастерами, на крови. С тех пор регулярно два-три Мастера из каждой Гильдии вступали на службу королевского дома, чтобы поддерживать и обновлять их, защищать фамилию. Поэтому Гарри не сомневалась: здесь можно расслабиться и отдохнуть. Напасть на нее здесь решился бы разве что самоубийца. Тем более, уважение к королевской семье и всему, что ей принадлежит, у чистокровных англичан было в крови.

В баре Тома можно было топор вешать. На магические разновидности сигарет и табака многие Очищающие и Освежающие чары не действовали или оказывали прямо противоположный эффект. Поэтому владелец и не рисковал их применять.

Гарри вошла внутрь и поморщилась. После свежести парка, прохлады воздуха и воды густой запах курева сильно ударил по чувствительному обонянию. Она уткнулась в букет осенних кленовых листьев, что насобирала по дороге домой, и быстро прошла внутрь. Заодно и лицо спрятала.

Вообще-то, она предпочитала не перемещаться через Косую аллею, но проходы в Лютном закрылись "по техническим причинам". Снова две Гильдии что-то не поделили между собой и устроили магическую потасовку, что на какое-то время сбила настройки всех переходов. Многие и так были не слишком стабильны, Гарри удалось найти самую оптимальную лазейку. Так теперь еще и придется ждать, пока выровняется магический фон, помогать ему ни в коем случае нельзя было.

Кошмар.

На Косой аллее Гарри вздохнула уже свободнее, убрала букет кленовых листьев от лица. Ей казалось, что она сама все еще пахнет морозной свежестью парка, его увядающими осенними цветами. Надо будет наведаться туда на Рождество, говорят, деревья красиво украшают на праздники.

– Добрый день, мисс Смит, – раздался смутно знакомый густой голос сбоку.

Гарри повернулась в ту сторону, приостановила движение пальцев, плетущих мерзопакостное проклятие. И вежливо улыбнулась мужчине.

– Добрый день, мистер Сметвик.

Гиппократ Сметвик собственной целительской персоной. Они с Ричардом предпочитали одинаковый стиль в одежде: белоснежные рубашки с черными жилетками. Разве что более… мм… выразительные. Сметвик дополнял это высокими, начищенными до блеска ботинками. Почему-то у Гарри сразу возникали ассоциации с драконоборцами, особенно, когда Гиппократ закатывал рукава, открывая сильные, крепкие руки с длинными, ухоженными пальцами.

Грива по-львиному небрежно падала на плечи, и почему-то возникло странное желание отвести пряди от лица, убрать за ухо. Как она это делала в прошлом. Или будущем, как посмотреть.

– Чудесная погода сегодня, не правда ли? – осведомился Сметвик с хитрой широкой ухмылкой. – Мы в прошлый раз так и не пообщались толком. Разрешите пригласить вас в госпиталь Святого Мунго. Я жажду показать вам свое место работы.

Вряд ли посторонний различил бы тонкую иронию, скрытую в словах мужчины. Гарри лишь легонько засмеялась.

– Сплетник? – подняла она бровь. Простое заклинание из аврорского арсенала, не обнаруживаемое, позволяющее прослушивать разговоры подозреваемого или свидетеля. Или подставного лица. Но на его применение в определенных ситуациях требовалось разрешение, иначе могли инкриминировать вмешательство в личную жизнь. – Пойдемте, мистер Сметвик, я жажду увидеть ваше место работы, – весело засмеялась она.

Уменьшила пакет с продуктами, спрятала его в глубокий карман платья, а букет кленовых листьев оставила неизменным. Иногда она прикасалась к нему лицом, вдыхая все еще уловимый запах Парка Регента.

Они шагали по Косой аллее, не спеша, прогулочным шагом. Гиппократ предложил свою руку, и Гарри положила ладонь на широкий локоть. Так непривычно видеть друга молодым, бодрым, без седины и усталых морщин. И не слышать постоянное рычание: "Артефактор Поттер!".

Да и она уже не Поттер. И никогда им не станет. От этого делалось немного не по себе. Гарри повела плечами, словно прогоняя озноб.

– Вам холодно, мисс Смит? – услужливо осведомился целитель.

– Нет, все в порядке, не стоит волноваться, мистер Сметвик.

– Меня больше интересует, как простой артефактор может опознать заклинание из коллекции авроров?

– Наверное, так же, как и вы, – ослепительно улыбнулась Гарри. – У нас много разных друзей.

По взгляду Сметвика поняла, что счет выравнялся.

– Ричард был прав: вы идеально смотрелись бы в Слизерине.

– Но увы, Гриффиндор – мой диагноз, – про первоначальное желание Шляпы лучше не вспоминать. Как звал свою дальнюю родственницу Драко? Гриффиндорская змея слизеринской закваски? Что-то в этом роде.

С Гиппократом Гарри всегда ощущала себя легко, непринужденно. Приятно было слушать его глубокий баритон, рассказывал он легко и интересно, его слова жили собственной жизнью, как будто он вплетал магию даже в это простое действие. И Гарри, как и пациенты целителя, поддавалась этой магии, его личному обаянию, чувствую юмора. Гиппократ рассказывал о маленьком переулке Косой аллеи, по которой они направлялись к Мунго. Смешные истории о вызовах в магазинчики или лавочки, кафешки и ресторанчики. Казалось, он знал все и обо всех, но с медицинской стороны.

А еще иногда он приманивал золотистые листья, чистые, как будто кто-то искупал их в солнечном свете. И подавал Гарри, пока ее букет не перестал помещаться в ладони. И в этом жесте не было никакой подоплеки, ничего романтического или услужливого. Простая машинальность, свойственная увлекшемуся рассказом Гиппократу. Гарри даже показалось, что он удивился, увидев разросшийся букет, когда закончил говорить.

И ей хотелось смеяться. Как будто на краткий миг она вернулась в свое прошлое, когда вот так же гуляла с главным целителем отделения проклятий Сметвиком по аллеям, держала в руках букеты золотистых листьев и слушала непрестанную веселую и желчную ругань в адрес стажеров. За тридцать лет ничего не изменилось: стажеры по-прежнему раздражали целителя Сметвика.

– Прошу, мисс, – он распахнул перед ней двери, – мое отделение. Думаю, показать вам жемчужину своей коллекции, – глаза его смеялись. И в то же время смотрели серьезно, испытывали.

Согласится помочь или нет? Он так и не понял, что Гарри согласилась еще тогда, когда он подал ей первый, красно-желтый лист.

Как и тот, ее Сметвик, молодой не любил терять времени даром. Мало ли чем могло обернуться промедление для пациентов?

– Неизвестное проклятие, парализует только моторику, причем абсолютно: как основную, так и мелкую.

Пять коек на равном расстоянии друг от друга, застеленные белоснежными, хрустящими от крахмала простынями. Пациенты, лежащие на них, напоминали статуи: молчаливые, неподвижные, бледные.

– Физиология и анатомия, если исключить неподвижность, в порядке, процессы в норме, – Гиппократ взял с тумбочки одну из историй болезни. – Их перевели в отдельную палату, так как Главный опасается распространения болезни, – по презрительному фырканью становилось понятно, что Сметвик думает об этом распоряжении Главного целителя и вообще о его умственных способностях. Гарри припомнила, вроде бы, Гиппократу не нравился предшественник того Главного, что лечил уже ее. – Питание внутривенное, массаж с помощью заклинаний, чтобы не допустить появления жидкостей и ослабления мышц.

Гарри узнала пациентов: те громилы, что приставали к ней в самом начале в Лютном. Судя по взглядам, они ее тоже узнали. Женщина мило улыбнулась им, те побледнели, хотя, кажется, куда уж больше.

– Контрзаклинания не знает даже наш ведущий специалист по Темным искусствам, – закончил краткий доклад Сметвик и пытливо взглянул на женщину.

– Хм, я думала, вы – глава отделения проклятий, – полувопросительно произнесла Гарри.

– На следующий год стану им, – кивнул целитель. – Мой Наставник уходит на пенсию и не желает видеть никого, живее своих маргариток и анютиных глазок.

– О, понимаю, цветы прекрасны, – кивнула женщина, перебрасывая в другую руку букет осенних листьев.

– Так вы… проконсультируете? – осторожно осведомился Гиппократ. Мышцы напряжены, он готов в любой момент сорваться в атаке, пальцы нервно подрагивают. О, он не хочет ее убить, но вот парализовать, остановить и заставить вылечить – за милую душу.

– Что мне за это будет?

Подобной наглости бывший слизеринец не ожидал. Впрочем, слизеринцы бывшими не бывают – Сметвик быстро взял себя в руки.

– Разве Ричард не внес предоплату?

– Мы с ним договаривались о консультации, о беседе, насколько вы помните, – пожала плечами Гарри. – Хоть сейчас я могу рассказать вам о проклятии, истории его возникновения, ситуациях, в которых стоит применять.

– Но не о том, как его снять, – понимающе хмыкнул Сметвик. Скрестил руки на груди и как будто отстранился, стал холоднее. Заледенел. Если до этого он относился к женщине по-дружески, то сейчас демонстрировал собранность и почти презрение знаменитого целителя к мелочной торгашке.

Гарри повела плечами. Неуютно, но она и не такое переживала, чтобы отступать сейчас. Перед ней – не ее Сметвик. Значит, пора показать, насколько опасны слизеринцы, раскиданные по другим факультетам.

– Так чего же вы хотите? – почти выплюнул мужчина.

– Одно желание, в пределах допустимого, – склонила голову набок она. – Никакого криминала или чего-то в этом роде. Просто я попрошу вылечить, вы сделаете.

Теперь Сметвик выглядел… озадаченным. Не этого ожидал. Гарри снова разрушила только-только выстроенные им представления. Она могла потребовать чего угодно, вплоть до дорогостоящих ингредиентов или бесплатных услуг на ближайшие лет пять, как предпочитали делать это остальные, те, кому не посчастливилось загнать Сметвика в ловушку. Надо сказать, таких можно было пересчитать по пальцам одной руки.

– Хорошо, – решительно кивнул он, все еще недоступно холодный.

Не отрывая взгляда от собеседника, Гарри махнула рукой. Вспыхнули заклинания, демонстрируя возвращение показателей пациентов в норму. Сметвик захлопал глазами, он не верил себе. Бросил несколько различных Диагностирующих, но все они показывали одно и то же: пациент жив, и не просто жив, но еще и активен. Вернулась мышечная и кожная подвижность, даже отеки спали.

– Не стоит меня провожать, – Гарри направилась к выходу. – Приятно было пообщаться с вами, целитель Сметвик.

И, прежде, чем он успел сказать хоть слово, вышла из палаты.

5

Посмотри на меня….

Всегда….

Гарри резко раскрыла глаза. Ни испуганных криков, ни движений – ничего из того, чем славились ее кошмары в Хогвартсе, не принесла она во взрослую жизнь. Во время страшных снов всегда лежала неподвижно и терпеливо дожидалась конца, лишь поутру ее била легкая дрожь, да по спине катился градом холодный пот.

Ночная темень еще заполняла квартиру, до рассвета было далеко. Темные стены, темные окна, сквозь ставни которых слегка пробивался лунный, мерцающий свет. Единственным ярким пятном был букет кленовых листьев, стоявший на столе в банке, сделанной из каких-то стеклянных осколков. Волшебница не слишком вдавалась в подробности, ей хотелось привнести в мрачные стены своего временного жилища аромат настоящей осени.

Здесь, в старой квартире, еще диккенсовских времен, сохранившей мрачное очарование романов писателя, со скрипящими половицами, шершавыми, чуть влажными стенами, на которых то и дело норовила проявиться сизая плесень, с тяжелыми ставнями и ржавыми, тусклыми кранами, с душевой кабинкой в оранжевых потеках, скрипящей узкой кроватью, потемневшей от времени плиткой и холодильным шкафом, полуголая, полуголодная, без имени, без прошлого, Гарри ощущала себя по-настоящему счастливой и свободной.

Единственно возможная полная свобода для человека – это смерть. Только сейчас Гарри поняла смысл данного высказывания. Она и умерла, стала привидением, даром, что не бесплотным. У нее за плечами не было никого, не было имени, фамилии и родственников, не было одежды и обуви, документов и палочки. И собственное прошлое существовало только в воспоминаниях. Могло не быть будущего. Лишь дар магии и личный опыт остались с нею.

И тем не менее, она была свободной. Настолько, что чувствовала невидимые крылья за спиной, ощущала себя легче перышка, легче воздуха.

Впервые она училась дышать полной грудью.

Полной свободы не бывает у человека до самой его смерти. Всегда существовали рамки, ограничивающие восприятие действительности, ограничивающие возможности действия. Даже если не существует таких законов, человек их выдумает для себя лично, потому что страсть к мазохизму, к преодолению трудностей у людей в крови. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке – истина, которая въелась в подкорку разума человечества. И от которой не получается избавиться даже у самых наивных личностей. Впрочем… ей ли об этом говорить? Заложница собственного имени и громкой славы. От любви до жгучей ненависти, от осуждения до благоволения и расположения, от Избранной до сумасшедшей всего за каких-то пару недель.

Гарри не знала, как это выдержала. Наверное, все дело в менталитете факультета Годрика. Если сравнивать факультеты Хогвартса с оружием, Гриффиндор будет двуручным тяжелым мечом. Такой не повесишь на стену и не уберешь в ножны, с таким будешь идти до самого конца, защищать честь и справедливость, находиться всегда на пике событий. Но, что бы ни случилось, он не согнется, не сломается, выстоит, сохранит свой твердый стержень. Вопреки всему. Трудности только закаляют его, как пламя драконьего огня.

В противовес ему Слизерин – булатный клинок гоблинской стали, гибкий и тонкий, звонкий и опасный. Обманчиво беззащитный, легкий и сверкающий. С таким красиво танцевать, плавно ступать, но его тонкие грани могут хранить особый смертоносный яд. Он гнется, но не ломится.

Когтевран – это хлыст. Красивое украшение и смертельное оружие в руках знающего и умеющего человека. Однако дилетант причинит вред себе и окружающим, если возьмет его в руки. Сражаться с ним нужно с умом.

И Пуффендуй, боевая секира или топор. Что может окраситься кровью врагов, в одно мгновение снести головы, но на самом деле стремится лишь к одному – занять свое место на стене над камином и послушать песни, сложенные в его честь. Но кто сказал, что его нельзя будет сдернуть с тех креплений? Ведь не зря же их символом является барсук – существо миролюбивое, обожающее труд и чистоту, но в момент ярости с ним не рискуют связываться даже медведи.

Годрик Гриффиндор, как воин, маг и артефактор, лучше остальных знал, какой клинок получится из той или иной стали. И потому его задумка послужила основой для Распределяющей шляпы. Но иногда, очень редко, Гарри задавалась вопросом, к какому виду оружия отнести тех, кого даже Шляпа не сразу могла пристроить на факультет? Клинок ли она из гоблинской стали или двуручный меч?

В молодости все же меч, потому и не сломалась, выстояла. Она сменила оборванные, мятые, большеватые джинсы Дадли на длинное платье и обруч на лбу. И больше не вспоминала о старой одежде – выросла и вдруг резко поумнела, когда осталась одна на один со всеми свалившимися на нее неприятностями.

Ей не привыкать начинать заново.

Она сменила звание Героини на титул главы рода Блэк, благороднейшего, древнейшего и темнейшего. И сковала себя новыми цепями – обязанностей перед родом.

Она никогда не была свободной. И только сейчас училась дышать полной грудью.

Гарри поднялась с кровати, потянулась, заставив волосы гладкой волной заскользить по спине, порождая сотню мурашек. Это в детстве и юности она бегала с вороньим гнездом на голове, так как, будучи короткими, ее волосы всегда торчали в разные стороны. Позже она нашла, как их можно усмирить. Помог, как ни странно, Хорек, но до его прилизанности Гарри не доходила. Еще чего не хватало! Да и не пошло бы ей.

А сегодня выходной, выходной! Сердце пело, душа танцевала, и женщина принялась мурлыкать себе под нос мотив незатейливой песенки, что привязалась к ней во время прогулок по магловскому Лондону. Работа с артефактом превратила последнюю неделю почти в круглосуточную каторгу. Пространственный карман требовал много сил, точной и кропотливой, вдумчивой деятельности, и Гарри, после каждого "сеанса" падала на трансфигурированный из стульев диванчик без сил. Утомленная, выжатая, как лимон. И тут же засыпала на пару часов.

Так что выходной стал благословением богов. Можно не только выспаться, но прогуляться по Риджентс парку. Среди ив и водоемов отдыхало не только тело, но и душа.

Или, может, обменять деньги и сходить на концерт группы "Биттлз"? Не было никого в мире маглов, кто бы не слышал о Великолепной четверке. Гарри еще посмеялась над иронией: кого в мире магов так называют?

Афиши с объявлениями были повсюду. Симпатичные мальчики в пиджаках и с гитарами улыбались слегка натянуто, видно было, что позировать перед фотокамерами они так и не научились толком. Да и далеко было до профессиональной пиар-компании. Им с лихвой хватало таланта. Песни звучали из всех приемников, девушки визжали над плакатами – постерами – раскупали альбомы. И томно вздыхали по одному из красавчиков – обязательно одному, нельзя быть жадной и захватывать всех. Обычно "жертвой" становился Пол. Их называли по именам, немного фамильярно, но так Четверка делалась как будто ближе и понятней.

Отфыркиваясь, потягиваясь, Гарри умылась, почистила зубы. Какой же это счастье – простая зубная щетка. Женщина рассмеялась, чувствуя себя немного возбужденной. Получится продать артефакт или нет? Кто знает. Но в таком состоянии ей нечего делать в банке, гоблины сожрут с потрохами дилетанта и не поморщатся.

Несмотря на ранний час, Гринготс шумел, кипел деятельностью. Зеленые коротышки сновали туда и сюда с важным видом, о чем-то переговаривались на своем языке, бросая таинственные взгляды на пришедших посетителей. Ну-ну. Гарри про себя усмехнулась. А вот гоблины про пиар-компанию если и не слышали, то уже во всю применяли, создавая себе репутацию буквально всеведущего народца. Что, разумеется, было далеко не правдой, но приближенной к ней. Ресурсы, деньги, артефакты давали им власть и информацию.

– Добрый день, – она подошла к распорядителю приемного зала. Специальный гоблин, который следил за клиентами, отвечал на возникающие вопросы и направлял их в нужные кабинеты.

Существо подняло голову, пробуравило женщину взглядом мелких, постоянно злых глазок. Даже если случалось, что гоблины начинали уважать какого-либо волшебника – почти невозможно, но все же бывало, – даже тогда злость не уходила из их глаз. Потому что это не просто менталитет, это сама сущность магического народа.

– Мне нужен артефактор-оценщик.

– Хотите заложить? – проскрипел гоблин.

– Нет, продать, – безмятежно улыбнулась Гарри.

В такие минуты сама себе женщина напоминала незабвенную Луну Лавгуд, охотящуюся за очередным мозгошмыгом. Но Малфой говорил что-то про пиранью страсть во взгляде и акулью доброту. Гарри не очень вслушивалась, предпочитала проклинать вредного Хорька чем-нибудь не слишком летальным, но веселым.

Гоблин что-то сказал помощнику, и через пару минут к ней вышел другой сотрудник банка, в темно-красном сюртуке с золотистым шитьем.

– Прошу за мной.

Даже сверху Григотс напоминал драконью пещеру – длинные, широкие коридоры светлого камня с магическими светильниками в специальных подставках. Что уж говорить о подземной его части, с хранилищами.

Гоблин проводил женщину в узкий кабинет, закрыл дверь и присел за массивный дубовый стол.

– Добрый день, располагайтесь, – он показал цепкой лапкой на кресло напротив стола. – Что у вас за артефакт?

– Набор перстень и серьги, – Гарри выложила чистую тряпочку, развернула ее. Авантюрин молочно-бело блеснул в свете ламп, словно подмигнул, подбадривая.

Гоблин проверил сначала все чарами, только потом рискнул взять серьгу в руки. Тонкие пальцы с коготками ощупывали, крутили ее, проверяли металл. Существо всматривалось почти в самую глубину, как будто видел плетение и чары, наложенные на артефакт. Возможно, так оно и было. Не за красивые же глаза гоблины считались самыми лучшими оружейниками времен Основателей. Потом сотрудничать с волшебниками они как-то прекратили, и выторговать что-либо у них было чрезвычайно сложно. И дорого. Может, именно это и подтолкнуло становление Артефакторики на острове.

– Двадцать галеонов, – наконец, вынес вердикт оценщик, пристально посмотрев на посетительницу.

Гарри откинулась на спинку кресла, усмехнулась про себя, внешне оставшись невозмутимой. Как она и предполагала, вступило в действие проверка нового – пока еще только возможного – клиента. Если дал себя обмануть, не стал торговаться, приводя логичные аргументы, сам виноват.

– Хорошо, – кивнула она, не став спорить.

Ей показалось, или в глазах гоблина мелькнуло разочарование? Неужели почувствовал в ней ту самую родственную душу, что может торговаться до посинения, исправлять пункты в контрактах, не жалея времени и чернил? Ничего, они еще познакомятся с этой ее стороной.

Деньги Гарри спрятала в сумочку, поблагодарила оценщика и прошла за ним к выходу.

Может, ее и посчитали идиоткой и простофилей, но…. Про кровную привязку артефакта она ведь не сказала! А гоблин, при быстром осмотре, не заметил, что все чары завязаны на одного владельца. Только тот, кто проведет эту самую привязку, сможет пользоваться кольцом и серьгами. Без хозяина они бесполезны. А вариантов кровной привязки – ворох и еще чуть-чуть, главное не ошибиться, чтобы не порвать вязь заклинаний на артефакте.

И вроде бы есть пространственные чары, а воспользоваться ими нельзя. Интересно, когда гоблины поймут это. И что предпримут?

– Мисс Смит, какая неожиданная встреча!

Гарри спустилась с последней ступеньки и только потом посмотрела по сторонам. Перед ней стоял Гиппократ Сметвик и улыбался, открыто и немного ехидно, так, как делал это всегда. И никакой ледяной вежливости, что он демонстрировал в прошлый раз, в больнице.

В груди растеклось облегчение. Как бы Гарри себя ни настраивала на то, что этот Гиппократ – не ее друг, ссориться с ним все равно не хотелось. И она была рада, что он не обиделся, что подошел снова.

– Добрый день, мистер Сметвик, – приветливо улыбнулась она.

А Гиппократ подхватил поданную для рукопожатия руку и поцеловал тыльную сторону ладошки. Женщина удивленно приподняла бровь.

– Я не обижаюсь, поверьте. Трудно обижаться на такую же слизеринку, каким являешься сам, – произнес он, выпрямляясь.

Проницательная зараза! Гарри усмехнулась. Счет в пользу Сметвика, однозначно.

– Разрешите проводить вас, мисс Смит?

– А вы знаете, куда я направляюсь? – хмыкнула Гарри.

– Уверен, вы мне скажете, – приподнял уголки губ Гиппократ. – Тем более, у меня сегодня выходной. Могу быть в вашем распоряжении целый день.

Мужчину мало волновало, что они стоят у банка, на виду и у всех, в самом центре магического квартала. Что его видят в, возможно, не самой подходящей компании. Он грохотал своим голосом и пристально смотрел на волшебницу, что задумчиво перебирала ручки сумочки. Спасало только то, что это была его привычная манера общения с противоположным полом. От мадам Помфри, с которой учился на одном курсе, до Минервы Макгонагалл, что являлась старостой Гриффиндора во времена его обучения и гоняла тогда еще молодого Гиппократа в хвост и гриву, благо грива была – загляденье. Гарри помнила, как хохотала, когда слушала рассказы о молодой "Минни Макги".

– Выходной? – женщина подозрительно прищурилась. Не то, чтобы у целителей не могло быть свободных дней, но разом с ее? – Я хочу прогуляться в Риджентс-парке, в магловском Лондоне.

– Тогда позвольте проводить вас и быть сегодня вашим рыцарем? – галантно предложил он руку.