Текст книги "Цветок асфоделя (СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

– Почему вы не войдете, мистер Блэк?

На лице мальчика отразилось негодование пополам с… завистью. Регулус не был так красив, как его старший брат, однако имел собственное очарование. Слишком тонкие для мальчика черты лица не делали его похожим на зверька, наоборот, он казался беззащитным, слабым. И тем опаснее станет в будущем его обманчивая слабость.

– Я никогда не последую его примеру! – запальчиво заявил он.

– Мне кажется, вам не слишком нравится старший брат, – осторожно заметила Певерелл. Еще в самом начале разговора она поставила Заглушающие чары, чтобы не привлекать внимания к их оживленной беседе. – Чем же?

– Тем, что он якшается с полукровкой и грязнокровкой, – махнул рукой в сторону двери Регулус.

– Но им весело, – просто ответила Гарри. Сделала дверь прозрачной с одной стороны.

Студенты дружно склонились над приготовленными амулетами, тыкали пальцами, горячо что-то обсуждали. Наверное, будущую проверку. Они уже получили палочки и первое представление о способах колдовства. И тем сложнее им будет спровоцировать себя на стихийный выплеск. Задача, достойная пытливого ума. Лили крутилась, теребила Северуса, оглаживала кончиком пальца его ворона, отчего Снейп по цвету мог соперничать с помидором. А вот Сириус внимательно прислушивался к Алисе, которая негромко, но увлеченно что-то ему рассказывала. И при этом так мило краснела, забыв о смущении. Ах, да, Сириус же из рода защитников! Он подсознательно ищет объект, который нужно защищать. Из их компании подходила только Лили, но с ней рядом всегда Северус. А Джеймс и сам хорош в заклинаниях.

К счастью, Гарри отметила, что взгляд Джеймса на парочку Северуса и Лили был уже не таким тоскливым и завистливым. Это заставило ее вздохнуть от облегчения и повернуться к Регулусу.

– Ваш брат решил сам выбрать факультет и друзей, но кто сказал, что он сделал это неправильно? Посмотрите на ситуацию со слизеринской точки зрения, как и полагается нашему факультету. Отбросьте чистоту крови, и что вы увидите?

– Что? – насупился Регулус, не сводя глаз с брата. Зависть и восхищение. Младший хотел привлечь внимание старшего, как естественно.

– Мистер Снейп отлично разбирается в зельях, в проклятиях. Я уверена, со временем он станет прекрасным дуэлянтом. А мисс Эванс, при должном старании, запросто получит звание Мастера по Чарам. Поверьте, у нее есть для этого все задатки. В этом они сильнее некоторых чистокровных волшебников с их курса. Тем более, это всего лишь дружба, мистер Блэк, дружба с хорошими студентами и товарищами. Он же не собирается вести под венец мисс Эванс? Почему же нельзя просто общаться? Ваши родители тоже ведут беседы, знакомства не только с ограниченным списком из двадцати восьми фамилий.

Гарри сняла Заглушающие чары.

– Подумайте об этом, мистер Блэк. Если что, я всегда рада приветствовать вас на занятих по Артефакторике.

Вернула двери первоначальный вид и вошла в кабинет.

– Ну, что, господа экспериментаторы, готовы проверить свои творения?

После занятия она попросила Джеймса ненадолго задержаться.

– Мистер Поттер, я бы хотела спросить вас о вашем товарище и однокурснике, Ремусе Люпине. Мне кажется, вы общались с ним раньше?

Джеймс насупился, отвел глаза в сторону.

– Директор тоже спрашивал о нем, – пробормотал мальчик неохотно. – Мы с Ремом общаемся нормально, хотели дружить, но… – он повернулся, вскинул подбородок. – Но он какой-то странный, профессор. Все время всего боится, нервный и он… он хочет остаться хорошим для всех. Чтобы вообще не было конфликтов. Так не бывает, – покачал головой Поттер.

Удивительно взрослые слова.

Гарри понимала, почему Люпин старается не нарываться на конфликты, для него место в Хогвартсе и возможность получить нормальное образование – предел мечтаний. Но и Джеймс хотел быть уверен, что друг обязательно поддержит его в будущем, что бы ни случилось, а не отойдет в сторону, чтобы не вызывать подозрений и нареканий. Его компания подобралась именно по такому принципу. Что Сириус, что Лили, что Северус – ребята готовы рискнуть всем ради друга, они всегда будут верны тому, кого пустили в личное пространство.

– Поэтому вы и не стали с ним дружить?

– Да. На мой взгляд, Север намного честнее в этом отношении, он нас проклинал, но никогда не лгал.

– Север?

Джеймс весело фыркнул.

– Снейп разрешил так себя называть. Всем, кроме Лили. Ей нравится его полное имя.

И снова – нет уже такой зависти, отдаленная тоска по несбыточному. Гарри поняла, что вовремя вмешалась, пока дети еще маленькие, и увлечение не переросло в любовь.

Но интерес директора к кругу общения Ремуса настораживал. Хотя вопросы можно было списать на беспокойство Дамблдора по поводу природы мальчика.

– Можете идти, мистер Поттер.

Джеймс кивнул и вышел за дверь, где его уже ждали товарищи.

Поздно вечером, почти ночью, женщина отложила книгу, которую читала, заправив пришитую к корешку закладку-ленточку, выключила волшебный светильник на прикроватном столике. И откинулась на подушки, смотря в темноту. На бессонницу Гарри никогда не жаловалась, однако сегодня заснуть не удавалось. Из головы не шли слова Сметвика о характере повреждений.

В окно заглядывала красавица-луна, круглая, как головка желтого швейцарского сыра. Где-то глухо, настойчиво ухала сова, вдалеке послышался волчий вой. Может, Люпин выбрался из Хижины? Кто знает.

Считалось, что личи – поднятые мертвецы, обладающие собственной волей и сознанием. На самом деле, личи тоже делились на подвиды. Некоторые личи полностью подчинялись создателю и являлись по сути зомби первого уровня, запрограммированными на определенные действия. Отличие лишь в том, что они могли выбирать разные пути достижения обязательной цели. Но существовали еще и разумные личи, полностью сознающие свои действия, не подчиняющиеся никому. Иногда они даже продолжали жить, как обычные люди, благо отличались от них лишь повышенной бледностью и холодной аурой смерти, которую не все маглы ощущали. Как правило, такими личами становились сами некроманты. Для чего набрасывали на себя комплекс заклинаний, разработанный одним мастером в тринадцатом веке: Нетление плоти, Привязку души, Восстановление плоти. Это позволяло им оставаться собой.

Процесс создания лича – муторный, длительный и энергоемкий. Да и Гарри пока только предупреждала, поэтому создала зомби третьего уровня и прокляла их тела. На эту идею навело ее воспоминание о яде Нагайны, который растворял любые повязки и швы на ране мистера Уизли. Травмы от нежити не заживут без помощи хорошего некроманта.

Волшебница надеялась, что после этой демонстрации ее и дорогих ей людей оставят в покое. Ей ничего не стоит поднять и бросить на борьбу с Томом целое кладбище, правда для этого придется повозиться с пентаграммами и созданием управляющих контуров. Однако при этом никто не гарантировал, что самого некроманта не уничтожат как опасный элемент. Да и на стороне Тома великаны, дементоры, оборотни. А воевать по типу "одна против целого мира" Гарри разучилась еще на седьмом курсе Хогвартса, который провела в лесах в поисках крестражей. Все, что ей нужно – это покой и безопасность. И возможность лишить Тома некоторых особо активных соратников. Белла, Люциус, Рудольфус, сестры Блэк уже выпадают из списка, они никогда не присоединятся. Не присоединится и Северус, ему больше не нужно искать способа самоутвердиться.

Уничтожать сейчас крестражи тоже опасно. Том запросто может обнаружить пропажу и сделать еще несколько, о которых Гарри ничего не будет знать. Нет, здесь спешить не следует. Пусть для Упивающихся с их главой она останется всего лишь профессором, главой древнего рода и некромантом в нейтралитете, с которым лучше не связываться.

Прошло уже достаточно времени с ранения, они могли обратиться к тому же Бернсу, значит, либо он ничем им не помог, либо просто не захотел. Наставник мог, он и Гарри до последнего брать в ученицы не желал. Другое дело, что у леди Блэк не было особого выбора, некромантов в Англии не жаловали, Бернс оставался единственным представителем данной силы на протяжении пятидесяти лет. Больше никто не взялся бы ее учить с нуля. И она не преувеличивала, когда упоминала мерзопакостный характер старого мага. Наверное, с его предков брали пример, когда слагали сказках о вредных темных волшебниках.

Гарри усмехнулась, сняла обруч и улеглась поудобнее на подушки. Перед глазами все плыло, постепенно мысли становились все более вялыми, неторопливыми, и женщина уплывала в страну сновидений.

По ощущениям она проспала всего пару минут, хотя часы и показывали, что прошло четыре часа. Все равно жутко мало для человека, который сначала занимался кружком Артефакторики, а затем следил за преподавательской деятельностью юной мисс Блэк. Иногда Гарри сожалела, что не может создать две или три копии самой себя, тогда она бы точно все-все успевала.

На пороге стоял Люциус Малфой, странно бледный, взъерошенный, с тоскливым взглядом. Сил у него не хватало даже на то, чтобы держать осанку.

– Мистер Малфой? Что-то случилось со студентами?

– Нет, декан.

– Это не может подождать до утра?

– Нет, – качание головой, унылое, обреченное.

Гарри потерла лицо руками, приводя мысли в порядок и посторонилась.

– Проходите, дайте мне пару минут.

Забирать волосы в пучок она не стала – за день голова уставала от туго стянутой тяжелой гривы, хватит обычного платья и обруча. Гарри вышла из спальни уже в полной боевой готовности.

– Итак, я вас слушаю, мистер Малфой. Что привело вас ко мне в столь неурочный час?

Люциус сглотнул, тяжело вздохнул, решаясь. Это не было пантомимой, призванной разжалобить собеседника, декана Слизерина подобным не проймешь, это студенты выучили на примере проклятых, которых профессор Певерелл категорически отказывалась приводить в норму.

Неожиданно Малфой плавным движением стек на пол, встал на колени. Склонил голову, и светлые волосы закрыли лицо. Гарри сдавленно охнула. Никогда еще ей не доводилось видеть гордых Малфоев на коленях, разве что в жутких видениях, принятых из разума Волдеморта, но тогда это все было так эфемерно, и она не могла до конца осознать глубочайшую неправильность подобной картины. Не должны гордые аристократы унижаться. Никогда и не перед кем. Ее это тоже касалось.

– Я прошу вас о помощи, декан, – он поднял голову, решительно взглянул на женщину. – Я прошу вас исцелить моего отца.

– О чем вы говорите, мистер Малфой? – кажется, жест с приподнятой бровью становится любимым. Раньше Гарри и не подозревала, как много можно им выразить, это удавалось разве что профессору Зельеварения. – И поднимитесь с колен.

Малфой упрямо тряхнул гривой и остался на своем месте.

– Я прошу вас исцелить моего отца, снять то проклятие, которое вы наложили. Я был дома на каникулах и видел, в каком он состоянии, но думал, это недоброжелатели постарались. У нашего семейства всегда было много врагов. В надежде узнать имя противника, я попросил личную эльфийку приглядывать за отцом. И она рассказала, что… по приказу Лорда было совершено нападение. На вас. Вы убили двоих людей, превратили их в нежить и заставили напасть на остальных членов общества. Поэтому я прошу вас помочь моему отцу. Род Малфой готов признать Долг перед родом Певерелл.

Гарри прикрыла глаза. Все серьезнее, чем она думала.

– Поднимитесь, мистер Малфой, садитесь на диван. И расскажите причины, по которым вы хотите, чтобы я вылечила вашего отца. Простите, но в искреннюю сыновнюю привязанность я не поверю. Вы можете стать главой рода, это многое значит.

В самом деле, не заметила она особой семейной любви между старшим Малфоем и младшим. Равно как и Нарцисса старалась держаться поближе к Люциусу, избегая своего будущего тестя.

Парень гибко поднялся с колен, с поистине королевским видом, как будто и не было никакой просьбы. Вернулся на свое место, поправил костюм. Смотрел он прямо, открыто, сообщая о доверии.

– Как раз все дело в том, что я стану главой рода. В таком случае я не имею права покинуть Англию в нынешнее смутное время, – со значением произнес он. Гарри кивнула, давая понять, что догадалась о скрытом смысле. – Более того, возможно, меня постараются привлечь к… деятельности некоего общества, что пагубно скажется на делах моего рода. И в таком случае под угрозой окажется также мисс Блэк, как моя невеста. Я не могу допустить подобного. И вы не совсем не правы, декан, – закончил он уже мягче. – Возможно, я не люблю отца так, как подобает сыну, однако это не мешает мне уважать его, как главу моего рода. Отец поднял род Малфоев с колен, после того, как мы вынуждены были в спешке покинуть Францию во времена террора Гриндевальда. И всем, что я сейчас имею, я обязан своему отцу. И я умею быть благодарным. Как бы это ни сказалось на мне.

Что ж, по крайней мере, честно. Люциус не стал лукавить, зная, что время его родителя на исходе. Гарри слегка склонила голову.

– Прошу прощения, мистер Малфой, если ненароком обидела вас своим резким высказыванием. Ни в коей мере не хотела этого.

Люциус ответил тем же жестом.

– Но вы же понимаете, мистер Малфой, что мне нужны гарантии собственной безопасности в вашем поместье. И Непреложный обет здесь не подойдет.

– Разумеется, – Люциус достал из кармана тонкие, металлические ошейник и браслет, выполненные в единой цветовой гамме. – Я сам выступлю гарантией вашей безопасности, декан. Это старинный артефакт нашего рода. Я надену ошейник, вы – браслет. Он не позволит вам контролировать мои действия или действия моего отца, но пока бьется ваш пульс под браслетом, буду жив и я.

Гарри проверила вещицы, приняла их, рассматривая плетение и вязь рун. Все так, как и говорил Малфой. Пока браслет регистрирует пульс, будет жив и заложник. Вряд ли Абраксас рискнет жизнью собственного сына. И если Люциус согласился на подобное, предусмотрел такой исход разговора, значит, для него и в самом деле важно излечение родителя.

Почему бы и не помочь.

– Я согласна, мистер Малфой.

На лице студента отразилось облегчение. И он потянулся к ошейнику с непередаваемой гаммой эмоций на лице: брезгливость, отвращение и осознание необходимости. Гарри надела браслет, тот тут же приник к коже, прямо к бьющейся венке.

– Как нам покинуть Хогвартс, чтобы не поднимать тревогу? Я уже попросил Беллу, она приглядит за факультетом, если мы не вернемся до завтрака. А у вас нет первых двух пар.

– Восхищена вашей осведомленностью, мистер Малфой. Мы пойдем через кухонный камин, – студент вскинулся пораженно. Гарри легонько рассмеялась. – Неужели вы думали, что еда в Хогвартсе возникает ниоткуда? Ее доставляют прямиком на кухню через камин, а домовики уже распределяют запасы по кладовым. Камин подключен к сети, вам нужно всего лишь активировать доступ к Малфой-менору.

– Я понял.

– Тогда идем.

Эльфы не возражали против того, чтобы преподаватель и староста воспользовались камином. Наоборот, они были счастливы услужить. Еще бы и припасов дали в дорогу, однако Люциус выглядел как человек, которому кусок в горло не полезет. Гарри не представляла, скольких усилий ему стоила сегодняшняя ночь. Встать перед кем-то на колени, надеть унизительный ошейник, причем выставить его на обозрение, не застегивая ворот рубашки. Так, чтобы все видели, что его жизнь зависит от артефакта на запястье профессора.

Решительный и по-своему благородный молодой человек, готовый на многое ради собственных интересов. Гарри никогда не представлялось возможности увидеть Люциуса с этой стороны. Молодого, еще не скованного бесконечными обязательствами и рабским клеймом. Он станет удивительным волшебником, особенно, если ему не придется прятать предплечье.

Малфой-менор встретил их тишиной и встревоженным писком домовиков. Люциус помог декану выйти из камина, поддержав за руку и, не обращая внимания на эльфов, сразу же направился вперед, по длинному коридору. Мягкий ковер глушил его шаги, даже портреты на стенах не проснулись. Он открывал одну дверь за другой, легко, непринужденно, те не скрипели. Гарри следовала за своим студентом шаг в шаг, не желая попадать в возможные ловушки, которыми был переполнен менор. Все же время для визитов внеурочное.

Их целью стала большая темная спальня, скрывающаяся за белоснежными с золотом дверями. Стоило только войти внутрь, как Гарри очутилась в атмосфере влажных тропиков, настолько жарко был натоплен камин, настолько душно было во вроде бы просторном помещении. Окна плотно закрыты, занавешены темно-бордовыми бархатными шторами, на столе поблескивали многочисленные флакончики и пузыречки со снадобьями.

В глаза бросились двое мужчин, что лежали на раздельных кроватях, в полуметре друг от друга. Одного из них Гарри узнала сразу – лорд Абраксас Малфой. Правое плечо и левая рука перевязаны, на бинтах уже проступила кровь и желтоватая, водянистая субстанция, которая распространяла вокруг мерзкий запах гниения. Волосы свалялись от пота, губы потрескались. Удивительно, что он продержался столько времени на чарах и лекарствах.

Мужчина на второй кровати мучился только рукой, но именно у его изголовья в данный момент колдовал семейный врач Малфоев. Пациент постанывал и перекатывал голову с одного места на другое, его знобило и бросало в жар одновременно.

Тела обоих мужчин блестели от пота, но они мерзли, нещадно мерзли. Это холод Смерти пробирался в их тела через раны, изгнать его не может даже пламя действующего вулкана, Гарри знала это по себе. Учитель-некромант считал, что маг должен знать, к чему приводят его действия, и наслал отряд нежити на ученицу. Как он утверждал, если не выберется сама, после его уроков, значит он зря потратил время. И лучше сразу прибить недоучку, чем тащить ее на себе оставшиеся годы.

Гарри выбралась.

– Мистер Джонсон, прошу вас, выйдите, – тем временем попросил Люциус.

– Но… – вскинулся колдомедик.

– Прошу, – уже с нажимом.

Лекарь кивнул, собрал свои вещи и вылетел из помещения, притворив за собой дверь. Малфой-младший набросил чары, повернулся к декану.

– Прошу прощения за неожиданный визит, у меня не было времени предупредить вас, – Гарри прошла и села на край постели Малфоя-старшего.

На нее уставились серые глаза, больные, но на удивление трезвые, внимательные.

– Здравствуйте, мистер Малфой. Здравствуйте, мистер Нотт, – кивнула она второму, проснувшемуся, мужчине. – Перейдем сразу к делу. Ваш сын пригласил меня, чтобы я сняла проклятие. Готовы? Будет больно.

Она уже дотронулась до бинтов, чтобы размотать их, но ее руку за запястье перехватил Абраксас. Хватка оставалась крепкой даже спустя месяцы болезни. И даже сквозь лихорадку проглядывал породистый, красивый, властный мужчина.

– Что… – он задохнулся. – Что вы потребуете в оплату? Долг Жизни?

– Само собой разумеется, – не стала отпираться Гарри. – От обоих. А еще – ваши воспоминания о том вечере, когда вы получили раны, и дальнейших поисках лечения.

Абраксас закашлялся и кивнул, снова опадая на подушки. Гарри без брезгливости размотала наполненные кровью и гноем бинты. Да и какая может быть брезгливость у того, кто работает с трупами и их частями?

Скальпель, оставленный лекарем рядом с флаконами с зельями, сам прыгнул ей в руку. Гарри начертала острым кончиком несколько рун, слова легко лились с губ, тихий шепот, вплетающийся в потрескивание камина. Кровь перестала идти. Не переставая напевать слова отмены, Гарри призвала к себе бинт и тазик с горячей водой, растворила в ней пару обеззараживающих зелий и принялась усердно вычищать рану. Пусть она и Черный целитель, но даже ей иногда приходится работать руками, как обычному врачу.

Малфой морщился, но молчал, хотя Гарри напоминала сама себе одержимую чистотой домохозяйку, так тщательно она выскребала гной из раны. Проклятие ушло, и с каждой каплей воды в кровь ослабленного волшебника поступала целительная магия Гарри. Рана затягивалась, края сходились, после того, как Певерелл признавала участок вычищенным. Затем она перешла на руку, но там все гораздо проще. Всего лишь не хватало куска плоти, она нарастила его. Но шрамы оставила. И тому, и другому. Как напоминание, что не стоит злить некромантов.

Малфой призвал собственную палочку, приставил ее к виску. И вытянул широкую серебристую ленту, по цвету напоминающую его волосы. Опустил ее в свободный флакон, запечатал его и отдал Гарри. Та спрятала его в карман.

– Благодарю, что… – он все еще тяжело дышал, его клонило в сон. Как же хорошо, когда ничего не болит. – Что пришли на помощь, леди. Мой род в долгу у вас.

– Мой род в долгу у вас, – эхом отозвался Нотт.

Гарри сладко улыбнулась, так сладко, как умеют только темные маги.

– Это еще не все, господа. Я нанесла каждому из вас руны долга. Теперь никто из ваших кровных родичей не сможет причинить вреда тем, кто отмечен знаком моего рода.

Она достала зеркало и продемонстрировала Малфою тонкую цепочку рун, завивающуюся вокруг шрамов на правом плече. У Нотта картина повторялась, только на левом предплечье. Кстати, отличный способ избавления от метки. Правда, немного радикальный.

– То есть мы не сможем убить вас и ваших детей, леди Певерелл?

– Нет, мистер Малфой. Вы не сможете убить любого, кто носит знак моего рода. Кодекс Певереллов гласит, что семья – это не только кровные узы. Это доверие, обоюдное доверие. И любой, кто вызвал его у магов рода Певерелл, становятся его семьей. Негласные узы.

Она сама писала Кодекс и думала в тот момент о Северусе, о Лили, о многих, кого она хотела бы спасти, кому хотела бы помочь, но не имела возможности. Зачем ограничиваться кровной связью, когда можно сделать по-другому?

– До свидания, лорды, – Гарри кивнула. – Артефакт я сниму в школе, прошу меня понять.

Свежий воздух за пределами комнаты вскружил голову, Гарри пошатнулась. Ее поддержала крепкая, узкая рука.

– Декан? – сквозь шум крови в ушах донесся обеспокоенный голос Люциуса.

– Мистер Малфой, проводите меня до моих покоев, – попросила женщина. Голова кружилась, ей срочно нужно в постель. Слишком много сил она потратила на лечение и наведение рун долга.

Оставшейся энергии ей хватило на то, чтобы снять с Люциуса ошейник, со своего запястья – браслет. Закрыть покои защитными чарами, дойти до спальни и провалиться в глубокий сон.

21

В себя профессор Певерелл пришла только через два дня. Черное исцеление, как высшая форма некромантии, отнимало много сил, требовало дьявольской концентрации. Уроки Гарри вела на чистом упрямстве и Бодрящих зельях и заклинаниях. В очередной раз похвалила себя за приобретение правильной репутации. Студенты боялись быть проклятыми, поэтому вели себя на уроках тихо, как мышки. Хотя Гарри не смогла бы в таком состоянии наколдовать даже простейший сглаз. За Слизерин отвечали старосты, Люциус снова стал спокойным, уверенным в себе достойным представителем рода Малфой.

В субботу утром Гарри проснулась от того, что солнечный лучик ярким хвостом мазнул по векам, пощекотал нос. Потянулась, с наслаждением ощущая, как сила наполняет тело. Резерв полностью восстановился, магия привела в чувство натруженные мышцы, дала отдохнуть разуму.

А значит, пора приниматься за работу.

Флакончик с воспоминаниями жег руку, Гарри так и не удосужилась посмотреть их, хотела разобраться на свежую голову, когда восстановится. И вот, время пришло.

Гарри переоделась, расчесала длинные волосы и оставила их распущенными. Сегодня ей не обязательно появляться в Большом зале или гостиной, а ночное дежурство ей поставили во вторник.

Серебристая жидкость, мерцая, вылилась в глубокую чашу с выбитыми по краям рунами. Личный Омут памяти рода Певерелл. Как говорил Кричер, Омут не сковородка, но вещь в хозяйстве полезная. И Гарри в свободное время, на летних каникулах, создала его. Не такой большой, как был в свое время у Дамблдора, но тоже вместительный.

Прохладная жидкость мягко обволокла лицо, и Гарри очутилась в темной гостиной. Незнакомый дом, чем-то он напоминал средневековый замок. Каменные плиты пола, каменные же стены, большой камин, в котором ярко танцевали языки пламени, потрескивали дрова, и взлетали вверх снопы искр. Рядом в глубоком кресле, спиной к огню, сидел человек в длинной темной мантии. Неверные тени падали на лицо, создавали причудливые узоры и маски, однако Гарри узнала в мужчине Тома Реддла. Высокий, худощавый, с впалыми щеками, что только ему шло. Его можно было бы назвать красивым, если бы не нечто звериное, проступавшее временами в чертах его лица, в выражении глаз, в глубине которых вспыхивали и гасли багряные отблески. Не та змееподобная личность, с которой познакомилась Гарри, но уже и не человек. Малфой не мог этого почувствовать, но мог запомнить, подсознательно, он передавал все свои ощущения с той встречи. И Гарри вместе с ним ощущала… неполноценность сидящей личности, видела разорванные связи души, тела и ауры. Абраксас и остальные не могли видеть этого, потому что никогда и не смотрели. Но воспоминание мага… это не картинка, не рисунок, оно передает кусочек реальности. Не то, что видел, но то, что было. Тонкий нюанс, но именно он позволял Гарри лучше узнать возможного противника.

Одна за другой появлялись в зале фигуры в темных плащах, рассаживались в глубокие кресла, стоящие полукругом перед сидением Тома.

– Ну, что, Абраксас, удалось добраться до декана Слизерина? – в голосе отчетливо слышался шелест змеиной чешуи.

– Еще неизвестно, мой лорд, – поклонился с уважением Малфой-старший. – Мы послали Эйвери и Булстроуда, они вскоре должны вернуться.

– Как проходят наши акции протеста? – спросил Том, покручивая в пальцах палочку.

– Превосходно, мой Лорд, – а это уже Нотт. – Молодняк рвется показать грязнокровкам их место в нашем мире.

– Правильно, – шелест опавших листьев вместо смеха. Но Упивающиеся внимали ему с восхищением. Гарри поморщилась, ей подобное раболепство претило.

Через неприметную боковую дверь в комнату вошли еще двое человек. И застыли каменными изваяниями.

– Вы опоздали, – прищурился Том. – Какие у вас будут оправдания? Или, может быть, хотите меня порадовать тем, что декан факультета моего великого предка теперь полностью лояльна к нам?

Фигуры ничего не ответили, они рванули вперед с ужасающей скоростью. Магов подвело то, что они не ожидали нападения. Первые же двое мужчин, оказавшиеся на дороге мертвецов, упали со свернутыми шеями. Обмякли, свалились грузными куклами, рядом упали их белоснежные маски. Кребб и Гойл. Гарри вспомнила, что их сыновья, студенты седьмого курса, просили о разрешении покинуть школу по семейным обстоятельствам как раз перед Рождеством. Значит, хоронили родителей. Но в газетах эта новость не появлялась, вернее, скорей всего, была лишь короткая заметка. Иначе Аврорат стал бы расследовать, как именно погибли аристократы, а Тому не выгодно привлекать излишнее внимание к своей организации.

А зомби уже бежали вперед, к Тому, как им и было приказано некромантом. Аристократы показали отменную скорость реакции. Первые жертвы привели их в чувство, они организовали оборону. Заслоняя своего повелителя, они обстреливали предателей градом заклинаний. Но что может сделать магия тем, кто уже давно мертв? Ни боли, ни жалости, ни страха. Под удар попал Малфой, Эйвери вгрызся ему в шею, кровь хлынула на дорогую мантию, зомби вырвал кусок плоти с Меткой из руки. Аристократ закричал, а в следующий момент Том снес режущим заклинанием голову нежити. Второго, отвлекшегося на Нотта, еле оторвали, спеленали. Обоих сожгли. На Малфоя наложили Стазис.

– Что… что это было, мой Лорд? – задыхался Антонин Долохов. Зрение Малфоя начинало угасать, он терял сознание.

– Работа некроманта, мой друг, – и в голосе Тома слышалась бессильная ярость и… нотки страха. Гарри они доставили истинное удовольствие. – Наши товарищи уже не были живыми, когда пришли сюда. Придется менять место сбора…

Конец его слов прозвучал глухо, как будто магнитофон зажевал пленку. Гарри подхватил вихрь, закружил и опустил в следующее воспоминание.

Та самая спальня, в которой она лечила пострадавших, разожженный камин. И лекарь, качающий головой.

– Мне очень жаль, лорд Малфой, но я бессилен. Это страшная темная магия, совсем не моего уровня. Советую обратиться в Мунго, к Гиппократу Сметвику, он лучший по темным проклятиям. Или найти другого темного мага.

Снова вихрь. Малфой выполнил просьбу Гарри дословно и показал только то, как они искали целителей, ничего промежуточного. Невольно волшебница восхитилась изворотливостью лорда, способного сохранить свои тайны даже на грани жизни и смерти.

И снова спальня, за окном – дождь, вернее, капель. Тает снег, в этом году он был обильным, но перестук капель причиняет боль, заставляет раненных морщиться.

В кресле сидит сухопарый мужчина неопределенного возраста. Ее учитель. Гарри всегда сравнивала Бернса с айсбергом: острая линия скул, жесткая линия брезгливо сжатого рта. У нее ушло немало времени понять, что это привычка некроманта – вечное недовольство. Он даже улыбался так, как будто делал одолжение.

– Я не стану вмешиваться, лорд Малфой, – покачал он головой. В голосе Гарри услышала тщательно маскируемое удовольствие. Никто другой не понял бы, а она помнила, как часто учитель сетовал на то, что не осталось в Англии достойных коллег. – Кому бы вы не перешли дорогу, этот человек очень силен и опасен. Я всего лишь некромант, меня можно назвать Мастером, но тот кто сотворил это, – холеная жилистая рука показала на кровати, – Черный целитель, выше меня по уровню. Советую обратиться именно к нему, хотя на вашем месте я бы не рассчитывал на прощение. Настоящие темные маги злопамятны.

Следующим и последним Гарри увидела Сметвика. Тот профессионально наложил Диагностирующие чары, попытался сначала снять проклятие, но у него ничего не получилось. Поэтому целитель покачал головой и, как и Бернс, посоветовал обратиться к тому, кто проклятие наложил. После чего написал рецепт нескольких восстанавливающих зелий последней модификации. На чем и распрощался.

Гарри вынырнула, села в кресло. Итак, двое мертвы, еще двое – ранены, а Том предупрежден. К ней он не сунется, пусть никто не поймет причину, но она есть. Крестражи. Для мага Смерти они слишком уязвимы. Иногда Гарри сожалела, что ее дар не проснулся раньше, например, в "лесной" год, однако понимала, что без должного обучения все равно ничего бы не могла поделать с частями души Тома. Бернс многое показал и рассказал, затем она уже сама занималась, по книгам и древним рукописям. Ушло несколько лет, прежде чем Гарри смогла уверенно сказать, что может уничтожать крестражи чистой, сырой силой некроманта.