Текст книги "Цветок асфоделя (СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)

Оживал.

И Гарри понимала, что не за горами тот день, когда снова очнутся ее воспоминания. От них не так-то просто избавиться.

Женщина спустилась вниз с распущенными волосами – вольность, которую позволяла себе только дома. Когда Северус увидел декана в таком виде в первый раз, застыл на некоторое время с расширенными глазами. На миг Певерелл показалось, что его рука дернулась, как будто он хотел прикоснуться к гладкой, блестящей вуали, спускавшейся до бедер.

Мальчик хозяйничал на кухне, закатав рукава новенькой рубашки. Ее доставили вчера вечером, и Гарри положила тайком в комнату Северуса, пока тот спал. Его старые вещи оказались на чердаке. Интуиция предсказывала скандал утром, так как гордость Снейпа не позволит тому смириться с тратой на него денег.

И она оказалась в очередной раз права. Северус развернулся, поставил перед преподавателем яичницу-глазунью из трех яиц, с беконом, стакан апельсинового сока. Сам сел рядом, но к еде не приступил, гневно сверкал глазами.

– Профессор Певерелл, – голос его звучал уверенно и строго, напомнив Гарри ее преподавателя Зельеварения. Только вот воспоминания эти не стали сладкими и светлыми, подкинув картинки ночного кошмара. – Прошу, верните мои вещи. Не стоит тратить на меня деньги.

– Мистер Снейп, – с губ рвались резкие слова, измученное сознание не хотело выбирать выражения, однако магичка не хотела, не могла, не имела права кричать на него. Не хотела причинять боль мальчику. Поэтому вздохнула и призвала на помощь всю свою выдержку. – Мистер Снейп, я купила вам вещи, потому что могу и хочу. Никто не заставит меня делать то, чего я не желаю и не принимаю. Деньги я потратила небольшие, не переживайте. Это мой вам подарок. И… примите его, не оскорбляйте меня недоверием.

Гарри отодвинула тарелку. Есть не хотелось. Сегодняшний кошмар был куда сильнее своих собратьев.

– Но у меня нечем вам отплатить. У подарка ведь нет повода!

У двери женщина обернулась.

– Подарки бывают и бесповодные, просто так. От чистого сердца.

Она ушла в свою комнату, легла на постель. Голова болела, наверное, мигрень разыгралась.

Снейп, профессор Северус Снейп. Мертвый, на грязном полу Визжащей хижины. Гарри прерывисто вздохнула. Разве такую судьбу заслужил этот человек, совершивший столько ошибок, но нашедший в себе силы исправить их?

Она не знала, сколько пролежала с закрытыми глазами, прогоняя мигрень, когда в дверь осторожно поскребся Северус. Гарри промычала что-то, издалека похожее на разрешение, но глаз не открыла. Край кровати прогнулся под легким весом мальчика.

– Декан, простите меня, – тихонько попросил Северус. – И… спасибо вам. Вы так много для меня делаете, что я не хотел становиться вам обузой. Мама говорила, что преподавателям платят мало, так что…

Гарри все же посмотрела на своего визави. Искусанные губы, покрасневшие глаза. И до чего успел додуматься, пока переминался с ноги на ногу за дверью, не решаясь войти? Что его выгонят прочь? Мерлин, какой же он еще ребенок, пусть и намного умнее и сообразительнее своих сверстников.

– Все хорошо, вы меня не обидели. Просто не забывайте, что я еще и Мастер Артефакторики, так что живу не на одну зарплату преподавателя. Не переживайте, – не удержалась от искушения, взлохматила волосы мальчика. Тонкие, гладкие, они проходили сквозь пальцы, как вода.

– Вам плохо? – озабоченно спросил Северус. – Вы ничего не съели за завтраком.

– Мигрень разыгралась.

– Я сварю вам зелье! – подскочил слизеринец. – Я видел рецепт, он легкий. Подождите немного.

И след простыл. Гарри со стоном, смешанным со смехом, упала обратно на подушки. Какая непосредственность!

Дни снова вошли в привычную колею, у них установилось собственное расписание. Новая одежда сделала Снейпа увереннее в себе, а ласковое обращение – чуточку смелее. Доброе слово и кошке приятно. Иногда Гарри замечала, как мальчик застывал под ее рукой, замирал, ожидая… чего? Побоев? От этого сжималось сердце. Он тянулся к ладони, как цветок к солнцу, сам того не замечая, стремясь продлить контакт. И Гарри с легкостью исполняла это его маленькое желание. Ей не сложно и, чего уж скрывать, приятно. Как и любой маленький ребенок, Снейп был очень тактильным. Но только для тех, кого пустил в свой внутренний круг.

Письма от товарищей и новых друзей к нему приходили все толще, они явно разрабатывали какие-то шуточки или фокусы, потому как Снейп стал брать книги определенной тематики.

А еще Гарри беспокоилась, что до сих пор от Эйлин нет ни слуху, ни духу. В то, что мать оставила ребенка и забыла, магичка не верила. Но и объяснить ее молчание как-то еще не могла. Она знала, что Северус переписывается с матерью, но та не говорила дату прибытия, вообще не упоминала подаренный порт-ключ. Гарри решила не вмешиваться, это их личные семейные дела, она и так взяла на себя слишком много. И соблюдала решение до определенного момента.

Пока не увидела утром Северуса, сидящего в кресле у потухшего камина. Плечики подрагивали, он склонился над мятым листком бумаги, пряди снова заслоняли лицо, а с крючковатого носа на буквы падали крупные капли, размазывая чернила.

– Мистер Снейп? – осторожно тронула его за плечо Гарри.

Мальчик поднял заплаканное, покрасневшее лицо.

– Д-декан, моя мама… она в больнице.

Мрачные серые, облупившиеся стены хосписа, дощатые, потрескавшиеся полы, бледные старики и старушки в потертых больничных халатах наводили тоску одним только своим видом. Казалось, аура смерти, болезни пропитала сам воздух в этом месте. В хосписы попадали те, кто не имел достаточно средств или медицинской страховки, чтобы лечиться в приличных больницах. Из бюджета выделялись средства, а сами пациенты выплачивали сумму, куда более меньшую, чем в любом другом месте.

Эйлин Снейп сидела на кровати, облокотившись на тощую, полупрозрачную подушку. Бинты обхватывали ее лоб, пересекая черные пряди, руки и часть грудины и скрывались в вырезе рубашки.

– Мама! – Северус бросился к женщине, обнял ее. Она слегка поморщилась от резкого столкновения, но ее боль выдал лишь резкий выдох. Эйлин прижала к себе сына, уткнулась губами в его макушку.

Гарри отвернулась, чтобы не мешать. Без своего привычного платья и обруча, в магловском деловом костюме, она ощущала себя практически голой. И хотя брошь с топазом должна была защитить ее от вторжения, обруч по-прежнему оставался мощнейшим из созданных ею артефактов.

– Профессор Певерелл, спасибо, что заботитесь о Северусе, – Эйлин не отпускала от себя сына, усталыми, больными глазами смотрела на декана.

– Что случилось, миссис Снейп? – магичка опустилась на стул. – Как вы оказались в больнице?

– Северус, сынок, ты не мог бы выйти ненадолго? Принеси мне попить, – мягко попросила Эйлин.

Мальчик кивнул и выбежал, Гарри тут же поставила чары против любопытных ушей.

– Тобиас… – женщина мяла край одеяла, грязные, сальные пряди упали на лицо, подчеркивая желтоватый, болезненный цвет кожи.

Сама по себе выглядела Эйлин нездоровой: худая, даже тощая, с отчаявшимся, загнанным взглядом, потрескавшимися губами. Некогда не красивая, но яркая ведьма превратилась в какое-то огородное пугало. Именно такими и изображают колдуний на Хэллоуин.

Она перевела дыхание.

– Моему мужу не слишком понравилось, что Северус остался… в магическом мире, с учителем из школы. Он планировал… избавить его от колдовства этим летом. Ему не нравилось, что я… я получаю письма, тем более таким… заметным способом. И он…

– Он избил вас, сломал руку и несколько ребер, – Гарри набросила Диагностирующие чары. – Так и есть. Знаете, в Мунго с этим справились бы за считанные минуты, вам не пришлось бы мучиться.

– Тобиас возражает против того, чтобы мы общались с магами, – почти заученно, и лишь губы подрагивали. От боли, не только физической.

– Вы ведьма, ваш сын – волшебник. Вам никуда не деться от магии, она всегда будет окружать вас. Эйлин, почему… – Гарри знала, что лезет не в свое дело, но не могла позволить Северусу остаться без матери. – Почему вы не бросите его? Если не развод, то хотя бы поезжайте куда-нибудь, поселитесь в другом месте. У вас же талант к Зельям.

Эйлин замотала головой. И заплакала. Надрывно, без всхлипов, с тоненьким скулежом раненной собаки. Женщина уткнулась носом в ладони и завыла на одной ноте. И плакала, плакала, плакала. Слезы катились по щекам, капали с носа, она задыхалась. От отчаяния, пропитавшего каждый сантиметр ее палаты, от горя, от стыда. От вечного страха за жизнь Северуса.

– Я такая дура, профессор! – произнесла она сквозь всхлипы. – Надеялась сбежать от диктатуры отца. А Тобиас так красиво ухаживал, был таким необычным, галантным. Не поверите, он читал мне стихи, играл на гитаре! Мы вместе ходили гулять в парк. И я… я заключила с ним магический брак. Он смеялся, говорил про какие-то обряды друидов, глупые сказки, а когда узнал, что все это правда, то жутко разозлился. Я тогда уже была беременна Северусом и не хотела, чтобы мой сын родился бастардом, – она дрожала, обхватив себя руками за плечи. – Отец… отец сказал, что раз я не хочу быть частью рода, самым худшим наказанием для меня станет, если мой ребенок будет в него принят…. И я согласна, понимаете, согласна. Лишь бы Северусу было хорошо, лишь бы ничего не случилось с ним…. Мне страшно, Тобиас грозился убить моего мальчика….

С Эйлин случилась почти истерика. Гарри дала ей выпить Успокоительного зелья и незаметно бросила Сонные чары. Глаза женщины закрылись, и она обмякла на подушках. Волшебница тем временем сняла чары с двери, в комнату тут же ворвался Северус.

– Что с мамой, декан?

– Она очень устала, видимо, ей вкололи сильное обезболивающее, поэтому какое-то время она будет спать. Мы навестим ее завтра.

– Обещаете?

– Обещаю.

Северус молча взялся за руку Певерелл, и порт-ключ перенес их в особняк. Там мальчик сразу отправился к себе в комнату, даже не ужиная. Слишком потрясен. Он хорошо знал отца и понимал, кто виновен в состоянии матери. И ведь уже не в первый раз. Гарри вздохнула и бросила Сонные чары на всю комнату, раздался приглушенный ковром стук. Северус чуть-чуть не дошел до кровати, упал, беспомощно раскинув руки. Волшебница быстро переодела его в пижаму, сложила аккуратно вещи на стуле и укрыла одеялом, поправив тонкие, нежные волосы. У них с матерью все обязательно будет хорошо.

Активировала защиту, чтобы та не пропускала Северуса наружу никаким образом. И хотя в своих чарах Гарри не сомневалась, подстраховаться не помешает.

В груди клокотал гнев, густой, тягучий. Не тот, с каким она набрасывалась на профессора Снейпа, и не тот, с каким рвалась в бой в битве при Хогвартсе. Нет, он оставлял голову холодной, а разум чистым и спокойным. Но сбивалось с ритма сердце, и гнев распространялся по венам, как ледяной яд, вымораживая внутренности.

Чудовище, просто чудовище, не способное понять и принять дитя. Если бы Эйлин могла уйти от него, но магический брак никогда не позволит подобного. В книжках писали глупость несусветную, мол супруг умирал после смерти своей второй половинки. Ничего подобного, иначе аристократы никогда не стали бы пользоваться подобным. Магический брак служил гарантией сильного, стабильного потенциала будущего ребенка. Он давал ребенку сильное наследие, лучшее от обоих родителей. После этого аристократы могли жить в разных концах замка и не встречаться до конца дней своих, но вот уехать друг от друга или изменить супругу не могли. Заключая подобный союз, аристократы обрекали себя на верность одному человеку. И одновременно – на сильного, одаренного наследника, который возьмет все лучшее от двух людей. И многие считали верность малой платой за потомство.

Гарри остановилась за пару домов от Паучьего тупика, накинула на себя отвлекающие чары. Вот когда пожалеешь о Мантии-невидимке, но чего нет, того нет. Она передала ее Карлусу Поттеру вместе с Джеймсом.

Дом Снейпов встретил ее беднотой и запустением, с которыми не могло справиться даже маленькое волшебство. Эйлин все же колдовала, тайком от мужа. Гарри видела чары от сквозняков на окнах, наколдованную смазку на дверные петли, обновленную заклинаниями краску на стенах.

Тобиас Снейп нашелся на кухне, лежащим на полу в окружении бутылок из-под пива и виски. Грузный, неопрятный мужчина, в молодости он наверняка притягивал взгляд неправильными, грубоватыми, но откровенно мужественными чертами лица, однако сейчас… как же он опустился. Гарри прикрыла глаза, усмиряя свой гнев. Нельзя поддаваться эмоциям. Эйлин вернется сюда, и все начнется с самого начала. И Северусу придется все время дрожать перед отцом. Кто знает, что выкинет в следующий раз одурманенный алкоголем разум.

Поэтому Гарри взмахнула рукой, накидывая на Тобиса темное проклятие. Через пару дней мужчина скончается от инсульта. Кровоизлияние в мозг, магловские полицейские не обнаружат ничего подозрительного, у Эйлин будет стопроцентное алиби. Да и чрезмерное употребление алкоголя – лучшее объяснение ухудшения здоровья. Авроры подобным не заинтересуются, но даже если неожиданно появятся, проклятие выветрится через два часа после остановки сердца. И искать его нужно тщательно, знать, что искать.

Уходя незамеченной из дома, Гарри не ощущала никаких угрызений совести. Она сделала то, что должна была. Убийство? Она стала убийцей в одиннадцать лет, когда сама, по доброй воле, прыгнула на Квирелла, заставляя того извиваться от адской боли. Директор Дамблдор провел отличную, продуманную подготовительную работу со своей основной фигурой. Каждый год Гарри сталкивалась со смертью, с каждым годом она использовала все более и более серьезные заклинания, не только убивая, но и пытая врагов. Сектусемпра для Малфоя, Круциатус для Беллатрикс. Пока, наконец, это не стало для нее естественным. Поэтому она даже бровью не повела, когда развеяла Тома Реддла. Пусть и ужасного человека, но все же живое существо. И в кошмарах она видела не Реддла, не его убийство, не Седрика, а Снейпа, слышала его слова. Да, ее отлично натренировали, а род Блэк закрепил результат. Свои интересы Гарри умела отстаивать в любой форме.

– Миссис Снейп? – спросила Гарри.

Эйлин сидела на кровати, держа в руках какие-то бумаги. И даже не отреагировала на появление посетителей. Северус тут же забрался на постель, заглянул в лицо матери.

– Мам? – голос дрожал.

Эйлин вздохнула со странным всхлипом, вытерла слезы с глаз. И робко, слабо улыбнулась.

– Наш папа умер, Северус.

Известие не произвело на мальчика должного впечатления, его больше интересовало состояние матери, к которой он ластился, как котенок. Поэтому объясняла Эйлин, в основном, для Гарри.

– Вчера утром он не вышел на работу, коллеги навестили его вечером, открыли дверь, так как запасной ключ всегда лежал за косяком. Тобиаса нашли в гостиной, вызвали врача. Инсульт, кровоизлияние в мозг. Он даже не мучился. Его кремировали, так как нам не на что устраивать похороны, – она говорила короткими, рублеными фразами. – Приходили полицейские, они мне все и рассказали. Вот… вот свидетельство о смерти… – Эйлин всхлипнула.

Северус тут же бросился обнимать мать.

– Мам, ты не плачь, слышишь, не плачь! – затараторил он, обнимая ручонками за плечи женщину, заглядывая в лицо. – У тебя же еще есть я.

Эйлин кивнула.

– Да, милый, у меня есть ты, – она прижала сына к себе, уткнулась носом в волосы на макушке. Северус не протестовал, хотя обычно ершился, ласкался исподволь.

Гарри хладнокровно смотрела на происходящее. Все получилось так, как она и планировала.

– Вы можете вновь вернуться в магический мир, миссис Снейп, взять девичью фамилию.

– Нет, – Эйлин затрясла головой, категорически отказываясь. – Я не собираюсь просить милостыню у отца. Я что-нибудь… что-нибудь придумаю. Надо только выписаться, вернуться домой….

Гарри разрывалась. Хорошая женщина, в чем-то даже очень, но уж слишком не приспособленная. Она пропадет без поддержки, ее не научили бороться, цепляться когтями и зубами. Что будет с Северусом в том бедном доме, с матерью, которая сама еще не осознает своей свободы?

Гарри в очередной раз осознала, что гриффиндорское начало в ней неистребимо.

– Собирайтесь, миссис Снейп, мы выписываемся!

Эйлин расположилась в гостевой комнате, Северус ни на шаг не отходил от матери, рассказывал, какие зелья сварит, чтобы поставить ее на ноги, как догадался усовершенствовать некоторые составы. И обязательно, обязательно будет помогать ей.

Гарри спустилась вниз, взяла зеркало. После короткой заминки в нем отразилась недовольная мина Гиппократа Сметвика.

– Артефактор Певерелл! – зычно рыкнул он.

– Целитель Сметвик! – улыбнулась она. – Я не отвлекла тебя?

– Нет, – мужчина отмахнулся и тут же забеспокоился. – Что случилось?

Вот, за что она его особенно ценила: никаких лишних вопросов, треволнений и криков с заламыванием всех доступных конечностей. Гиппократ шел вперед, его интересовало только то, что можно сделать, чтобы получить положительный результат.

– Мне нужна твоя консультация. И врачебная помощь на дому.

– Сейчас буду.

Гарри не успела даже поблагодарить, как зеркало погасло. А через пару минут в дверь постучались. Гиппократ был единственным человеком, которого защита пропускала несмотря ни на что. Гарри не сумела найти никаких лазеек, Источник, сама ее родовая магия воспринимала целителя адекватно. Оставалось только смириться.

– Эйлин Снейп, тридцать лет. Сломана рука, несколько ребер, – после приветствия сообщила волшебница.

Гиппократ кивнул и взлетел по лестнице наверх. И вскоре оттуда донесся его зычный голос, опрашивающий пациентку о самочувствии. Ему противостоял тоненький, звенящий голосок Северуса и растерянное мяуканье Эйлин. Гарри улыбнулась, пошла ставить чайник.

– Споил нужные зелья, написал рецепты, – Гиппократ появился в кухне, направился к рукомойнику. – Через пару-тройку дней от ран и следа не останется. Могли бы справиться и быстрее, но травмы слишком запущенные, стоило сразу обратиться.

– Извини, сразу не получалось.

– Ничего, – отмахнулся Гиппократ, разворачиваясь к подруге, опираясь спиной на разделочный стол. – Что планируешь делать с ней дальше?

– Заставлю поискать место в магических аптеках, хотя бы помощника.

Гиппократ свел брови, что-то обдумывая.

– Она хороший зельевар? – неожиданно спросил он.

– Из Принцев.

– О! – оценил волшебник. Действительно, род Принцев славился своими алхимиками, Мастерами ядов. – Есть у меня одно предложение. Мистер Берби из аптеки при Мунго ищет помощницу. Его племянница, которая работала раньше с ним, вышла замуж и уехала в Ирландию, к мужу. Думаю, он с радостью примет к себе Принц.

Гарри благодарно улыбнулась, с души как камень свалился.

– Ты сможешь договориться с ним о собеседовании?

– Не волнуйся, – сильные пальцы отвели прядь волос за ухо. – Как ты узнала, что с ними случилось?

– Северус живет со мной этим летом, – странная, почти интимная атмосфера. Гиппократ так близко, она может рассмотреть каждую его ресничку, если поднимет глаза. Голос сам понижался до шепота. – Мать написала ему, когда попала в больницу.

– Мне стоит ревновать? – поднял бровь целитель.

И вроде шутит, а не смешно.

– К кому? К Эйлин? – поддержала его тон Гарри.

– К Северусу, все же он единственный мужчина, которого ты впустила в свой дом. Кроме меня, разумеется.

– Гиппократ….

– Он быстро вырастет, сама не заметишь. Уже сейчас мальчик готов на тебя молиться, ты бы видела его глаза, когда он рассказывал, что ты для них сделала. Как учила его этим летом, показывала, как работаешь. Что для магов какие-то шесть лет?

– Гиппократ, я не интересуюсь детьми, которые годятся мне в сыновья или очень ранние внуки, – она бы рассмеялась, но ситуация грозила… грозила стать слишком серьезной. Сердце отчего-то сжималось.

Целитель подошел, поправил еще одну прядку, ласково провел кончиками пальцев по бархатной щеке, отчего сердце екнуло и упало куда-то вниз.

– Ты очень умная ведьма, Гарри Певерелл, чтобы строить из себя дурочку и делать вид, что ничего не понимаешь.

Да, она понимала. Понимала, что уважает своего друга, что он ей нравится, как мужчина, и этот интерес мог перерасти в нечто большее. Для этого имелись все предпосылки. Весь вопрос состоял в том, что чувствовал сам Сметвик. Его жесты, знаки внимания никогда не выходили за рамки дружеских.

Целитель ее сомнения опроверг.

– Ты мне нравишься, очень давно. Не скажу, что с первой встречи, я слизеринец, мы не влюбляемся с первого взгляда. Но с первого года – точно. И я не прошу стать моей невестой, броситься ко мне в объятия, – чувство юмора не отказывало мужчине даже сейчас. – Но прошу разрешить ухаживать за тобой, не только как за другом. Ты очаровательная женщина, Гарри.

Волшебница прикусила губу, руки сами по себе, самовольно, разглаживали невидимые складки на рубашке Сметвика, она не могла оторвать взгляда от круглых пуговичек жилетки. Согласие ни к чему не обяжет ее, они не обязаны жениться, тут Сметвик прав. Но и губить личный интерес, привязанность…. Не в их правилах.

В отношениях Певерелл не была новичком, имелись и любовники, и даже короткие романы. Но впервые ей ответил взаимностью человек, который нравился, по-настоящему нравился.

– Я… – проклинала себя за внезапно вернувшееся косноязычие. – Согласна. Вы мне тоже симпатичны, целитель Сметвик.

Темные глаза блеснули торжеством, Гиппократ взял ее руку и поднес к своим губам, поцеловал тонкие костяшки пальцев. На щеках вспыхнули пятна румянца. И все же она была счастлива.

К концу лета судьба Эйлин и Северуса окончательно определилась. Женщина продала домик в Паучьем тупике, купила в рассрочку домик в магической деревушке под Лондоном, откуда легко могла аппарировать на работу. Как и предсказывал Сметвик, аптекарь вцепился в нее бульдожьей хваткой, назначил своим помощником. Эйлин была в шоке и восторге от работы, от вежливых коллег и пациентов. Никогда раньше с ней никто не здоровался так уважительно, как делали это целители в Мунго, медиковедьмы звали ее на чашечку чая в обеденный перерыв.

Гарри надеялась, что это поможет женщине поднять самооценку.

А сама она получила свой первый в этой жизни романтический букет. Хризантемы и кленовые листья, как в парке Регента.

От Гиппократа Сметвика.

19

– Мерлин! Когда же это закончится?! – в кресло рухнула без сил профессор Макгонагалл, прикрыла глаза, обмахиваясь пергаментом с проверочной работой.

– Через пять лет, уважаемая Минерва, через пять лет, – тонко улыбнулся Гораций Слизнорт.

– Коллеги, что случилось? – поинтересовалась Гарри, отрываясь от проверочных работ.

Директор Дамблдор собрал их на внеочередное совещание, и каждый притащил с собой стопку бумаг, которыми следовало заняться. Как раз и время имелось – пока дожидались директора.

– Гарри, – Минерва открыла глаза и посмотрела на коллегу, – вы же знаете, что я вас уважаю, как профессионала своего дела, талантливого педагога. Еще больше уважаю, как декана Слизерина. Поэтому прошу, ради Мерлина, приструните эту компанию! Больше они никого не послушаются!

– Они?

Макгонагалл вздохнула.

– Как всегда, доказательств нет, но…. На седьмом курсе мы занимаемся превращением крупных объектов. И каждый год, первую лекцию я начинаю с превращения стола в свинью. В этот раз кто-то наложил на стол Копировальные чары, вместо одной появилось четыре свиньи с порядковыми номерами: 1, 2 и… 4. Они разбежались, истошно голосили из разных концов замка. Вы представляете, сколько мистер Филч разыскивал свинью под номером 3?

Гарри с трудом сдержала смех. Старая шутка ее студенческих времен, они тоже так забавлялись. Но вот, что удивительно, шутка – магловская, маги о подобном даже не задумываются. Значит, инициатор тот, кто хорошо знаком с миром простецов.

– Знаете, что в конце концов выяснилось? – кипела возмущением Макгонагалл.

– Рискну предположить, что никакой четвертой свиньи не существовало, вернее Копировальные чары ее создали, но… зачинщики уменьшили и прислали ее вам в коробке.

– Верно, – протянула Минерва, подозрительно прищуриваясь.

– Мы тоже так развлекались в молодости, – усмехнулась Гарри. – В принципе, так развлекается каждое поколение студентов.

– Но они умудрились перекрасить все доспехи в замке в розовый цвет! – возмущению не было предела. – Как?! Как они преодолели древние чары, наложенные еще Основателями?!

– Это возможно только при наличии специального зелья, – хлопнула глазами Гарри. – Насколько я знаю, раньше среди них не было зельевара.

Волшебница задалась вопросом, как же она пропустила подобное? Чем же была так занята? Ах, да, выполняла очередной срочный заказ для Гринготса, так что света не видела, не удивительно, что от усталости не обратила внимания. И, пожалуй, была единственной.

Минерва вздохнула, Гарри похлопала ее по руке.

– Минерва, прошу, не нервничайте. Конечно, я поговорю со студентами, но из-за их шуток никто не пострадал, они очень невинные. К тому же… если нет доказательств, мы не можем поручиться, что это именно те, кого мы подозреваем.

– Знаю, – обреченно выдохнула профессор. – Но мне было бы нелегко считать, что в Хогвартсе появились еще шутники.

– Вы надежно сковали запретами Джеймса и Сириуса, – вмешалась профессор Вектор. – Так что, думаю, это не они. Очень талантливые ребятишки.

– Я бы с радостью сделала им какие-нибудь дополнительные занятия, – вмешалась Гарри. – Но увы, они увлекаются Чарами и Трансфигурацией.

– Это меня и пугает, – пробормотала Минерва.

– Что обсуждаем, коллеги? – буквально влетел в помещение директор Дамблдор, занял свое традиционное место за столом.

– Возможные дополнительные занятия для некоторых чересчур инициативных студентов, – переглянувшись с коллегами, пояснила Минерва Макгонагалл.

Директор стоял над преподавателями, считался последней инстанцией в решении споров, и педагоги старались не слишком привлекать его внимание, дистанцировались от него. Кто-то из осторожности, кто-то считал, что у Дамблдора и без того проблем достаточно. В любом случае, к нему шли, когда не оставалось иного выхода. Пока же ничего страшного не произошло. Даже Минерва, как бы она ни возмущалась, понимала это.

– Да, отличная идея, следует рассмотреть ее, – покивал директор. – Но я собрал вас по другому поводу. Профессора, это касается вас всех в общем и профессора Певерелл в частности. С завтрашнего дня у вас будет новый коллега. В связи с некоторыми… чрезвычайными событиями в магическом мире по отношению к маглорожденным волшебникам, Министерство приняло решение поставить дополнительную охрану в Хогвартс. И заодно позаботиться не только о безопасности, но и об образовании студентов. Министр утвердил должность второго, младшего, преподавателя по Защите от Темных Искусств. Он возьмет с первого по третий курсы, так что у вас, профессор Певерелл, появится больше свободного времени на обязанности декана и личную жизнь.

– Буду очень признательна, директор, – спокойно ответила Гарри, слегка склонив голову. – Но как же планирование? Его уже утвердили в Попечительском совете. Кстати, кто будет нашим коллегой?

– О, это прекрасный человек, подающий надежды аврор, Аластор Грюм, – интересно, он уже требует постоянной бдительности? Гарри приподняла бровь, она помнила еще отзывы предыдущего аврора, который учил детей. Так не только учебные планы полетят коту под хвост, дети ничему не научатся. Хотя, возможно, она преувеличивает, и Грюм способный преподаватель. Кажется, паранойя появилась у него во время активных сражений с Упивающимися, которые пока что не происходили. – Но это еще не все новости. С понедельника начнется проверка школы со стороны Попечительского совета и Министерства. Прошу подготовить документацию, классы, наглядные пособия и поурочные конспекты лекций.

Преподаватели чудом удержались от дружного коллективного стона. Гораций прикрыл утомленно глаза, Минерва потерла лоб. Гарри с тоской вспомнила, что как раз этим и занималась последние несколько лет. От преподавателя в Хогвартсе требовалось только почасовое планирование, однако Певерелл решила перестраховаться. Как чуяла! И не спеша, с толком, по всем правилам, разрабатывала конспекты, выписывала, оформляла согласно требованиям Министерства Магии, в частности – Образовательного отдела. Так что она, пожалуй, лучше своих коллег готова к предстоящей проверке. Но как же все это хлопотно!

– И кто же будет проверяющими? – поинтересовалась Помона, бледная от предстоящей перспективы наводить порядок в теплицах.

– Абраксас Малфой от Попечительского совета и Долорес Амбридж от Министерства, – Дамблдор разделял неудовольствие преподавателей. Документацию потребуют и от него, и в гораздо большем размере.

– Амбридж… Амбридж… – Минерва наморщила лоб, пытаясь припомнить.

– Она была на моем факультете, – подала голос Стебль. И укоризненно, недовольно покачала головой. – Хотя, скажу честно, она бы больше подошла Слизерину, уж извините, профессор Певерелл. Честолюбивая, амбициозная девушка, не гнушающаяся… грязных методов работы. Она часто жаловалась мне на подруг, доносила на них, – пухленькую волшебницу передернуло. Таких людей она на дух не переносила, как и остальные преподаватели, сморщившиеся от произнесенного.

– Слизерину известны честь и благородство, – подняла бровь Гарри. Слова прозвучали холодно, упали лезвиями и зазвенели в тишине.

– Я знаю, профессор, – мягко улыбнулась Помона. – Поэтому и просила прощения. Мой факультет ратует за упорный труд. Предполагаю, что именно поэтому Шляпа и послала Долорес к нам – надеялась, что это умерит ее амбиции.

– На Слизерине ее бы съели, – добавил Гораций. – Она не чистокровная волшебница, но пытается прыгнуть гораздо выше головы. Действительно, труд ей бы пригодился.

– В любом случае, проверять нашу работу будет именно она, – подвела итог собранию Макгонагалл.

– А теперь попрошу минуточку внимания, – хлопнула в ладоши Гарри, привлекая внимание студентов на факультативе. – Особенно вас, господа натуралисты, любители животных и яркой цветовой гаммы.

Слизеринцы не выдержали, захихикали, Снейп, Сириус, Джеймс и Лили все-таки покраснели. Они видели затуманенный, уставший взгляд преподавателя и рассчитывали, что та ничего не заметит, как и всегда, когда занята работой над артефактом.

Количество студентов на факультативе увеличилось. Северус привел своих друзей, те тоже сидели в уголке, сначала молчали, однако надолго их не хватило. Пара тонких замечаний Беллы к своему кузену, и вот уже Сириус, при активной поддержке товарищей, участвует в жарких диспутах. Однако все помнили правило: на личности не переходить, это всего лишь занятие.

– На следующей неделе школе предстоит проверка от Министерства и Попечительского совета. К нам приедут мистер Абраксас Малфой и мисс Долорес Амбридж, поэтому прошу вас… воздержаться на некоторое время от шуток, способных подорвать авторитет школы.