Текст книги "Незыблемые выси (ЛП)"
Автор книги: Шерри Томас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
В общем и целом она провела в Консерватории чудесные годы.[1] Но теперь, когда это время почти подошло к концу, Иоланте не терпелось стать самой собой. Как только она получит степень магистра, ее истинная личность будет раскрыта миру – Иола по-прежнему не могла чувствовать себя в полной безопасности, но больше не боялась рисковать. Ну а дальше… что ж, будет интересно посмотреть, как сложится ее жизнь.
Сегодня же она сделает по этому новому пути первый шаг.
– Готов к Четвертому июня? И к тому, что милый Купер будет бегать вокруг тебя, виляя хвостом?
Иоланта не видела Купера и остальных ребят из пансиона миссис Долиш с тех пор, как покинула Англию на воздушном шаре.
Тит застонал:
– Готов, насколько это возможно.
Она поцеловала его, улыбаясь во весь рот.
– Идем же. Сделаем его самым счастливым человеком на земле.
* * *
Купер с визгом оторвал Фэрфакс от земли.
– Боже, поверить не могу! Это правда ты!
Она рассмеялась и обняла его в ответ.
– Купер, старина. Слышал, ты все же избежал участи стать адвокатом.
Самым неожиданным поворотом во всей этой истории стало то, что Купер и Тит на полурегулярной основе вели переписку – регулярной со стороны первого и наполовину со стороны второго. Купер никогда бы не осмелился писать Титу, зато отправлял послания Фэрфакс на выдуманный адрес в Вайоминге, и все они попадали к принцу. В те первые годы после гибели Лиходея на жизнь леди Уинтервейл покушались уже дважды, и Тит рассудил, что отвечать на письма, пусть даже немагу, слишком опасно для Фэрфакс, которой полагалось быть мертвой.
Потому он сам писал ответы, направив свой талант ко лжи на сочинение небылиц. Тит находил успокоение в выдумывании сказок о Фэрфакс, сначала как о владельце ранчо в Вайоминге, затем как об управляющем отелем в Сан-Франциско, а позднее – как о бизнесмене в Буэнос-Айресе. А еще он получил возможность читать пространные путанные послания Купера, полные новостей об их старых друзьях. Сазерленд все еще не женился на отвратительной наследнице. Сент-Джон вошел в команду Кембриджа по гребле. Бирмингем стал прекрасным египтологом. Спонсоры жаждали вложить деньги в его раскопки, а на лекциях яблоку негде было упасть.
– Хвала небесам! – воскликнул Купер. – Меня вполне устраивает служба личным секретарем влиятельного человека. Я уже на полпути к тому, чтобы стать несносным старым пердуном.
Он повернулся к Титу, слегка порозовел и снял шляпу, явив миру буйную шевелюру.
Тит покачал головой:
– О, тщеславие! Имя тебе – Томас Купер.
Однажды, припомнив свой давний сон о встрече с Купером на празднике Четвертого июня, Тит поинтересовался в письме, не набрал ли тот вес. Купер ответил, что сохранил девичью фигуру, однако, к сожалению, потерял большую часть волос. Тит в порыве милосердия отослал ему ящик эликсира против облысения.
Фэрфакс хлопнула Купера по спине:
– Господи, это же превосходно, Купер. Превосходно.
Он покраснел, как свекла. Счастливейшая в мире свекла.
– Я так рад видеть вас двоих. Прошло столько времени. А… – Радость на его лице слегка поблекла. – А мы ведь не всегда можем быть уверены, что вновь встретимся со старыми приятелями через много лет, не так ли?
В своем последнем письме Тит наконец рассказал Куперу, что Уинтервейл и миссис Хэнкок очень давно погибли в той самой «дворцовой интриге», которая выдернула его из Итона.
Фэрфакс обняла Купера за плечи:
– Но сегодня-то мы вместе. Все старые друзья в сборе.
Они позвали Сазерленда, Роджерса, Сент-Джона и еще нескольких старших парней из дома миссис Долиш и устроили обильный пикник. Посреди трапезы появился Бирмингем, староста их пансиона, да не один, а с Уэстом. Вид Уэста, который не только был капитаном команды по крикету Итона, но и возглавлял команду Оксфордского университета, взбудоражил молодых людей. Теперь он посвятил себя физике и снимал дом вместе с Бирмингемом.
Уэст завел оживленный разговор с Фэрфакс. Потом к их беседе присоединился Тит. Когда Уэст отошел пообщаться с остальными, Фэрфакс прошептала Титу на ухо, что они с Бирмингемом теперь «вместе».
– Думаешь, я слепой? – прошептал он в ответ.
Она расхохоталась, однако ее смех потонул в восторженном вопле Купера:
– Джентльмены, прибыл наш друг с субконтинента!
Тит и Фэрфакс радостно закричали. Разумеется, за прошедшие годы они частенько виделись с Кашкари – и даже провели вместе несколько месяцев в военных походах. Однако встреча с ним здесь, где все началось, была особенной.
Они ели, смеялись и предавались воспоминаниям. После обеда Тит, Фэрфакс и Кашкари попрощались со всеми и, перескочив в Лондон, провели время за очень долгим чаепитием. Им многое предстояло обсудить, поскольку Кашкари также намеревался открыть истину о своем с Амарой участии в Последнем Великом Восстании.
День уже близился к концу, когда Тит и Фэрфакс подошли к дому на Змеистых холмах, где встречались его родители. За последние шесть лет он стал убежищем для еще одной пары, надежной гаванью, где они могли позабыть о своих обязанностях и просто наслаждаться обществом друг друга.
– Помнишь летнюю виллу Королевы Времен Года? – спросил Тит, развалившись на длинном диване в солярии.
– Как я могу забыть самое прекрасное место в Горниле? – поддразнила Иоланта, усаживаясь рядом. – Но ты продолжай.
Он опустил их сцепленные ладони на свою копию Горнила.
– Что ж, недавно я побывал на весенней вилле Королевы Времен Года и увидел там кое-что неожиданное.
Весенняя вилла, расположенная на высокогорном альпийском лугу посреди буйства розовых и лиловых диких цветов, была не менее прекрасна, чем летняя. Тит указал на парочку путешественников, бредущих по лугу. Лица их сияли в свете великолепного заката.
– Взгляни.
Фэрфакс ахнула:
– Но это же твои родители.
– Да, – тихо ответил он. – Она все же сохранила образ отца, чтобы я когда-нибудь его обнаружил. И увидел, как они счастливы вместе.
Они наблюдали, как юная пара, обнявшись, проходит мимо виллы и исчезает за поворотом.
Потом Фэрфакс взяла Тита за руку:
– Я готова ко всему, что приберегло для нас будущее.
– Я тоже, – отозвался он. – Я тоже.
КОНЕЦ
Примечания
1. Редхалл, Бернард
967–1014 державные годы
Провидец. Известен скорее своей плодовитостью, чем значимостью предсказаний. Утверждают, будто он ни разу не получил ни единого видения о себе самом – лишь о совершенно незнакомых людях. Каждый месяц Редхалл отправлял пачки писем тем, кого касались его пророчества, если удавалось раскрыть их личности. Лучше всего запомнился как тот, чье предсказание беседы между леди Калистой Тиберий и ее другом побудило ее в точности повторить все, о чем говорилось в видении.
См. также: леди Калиста Тиберий, Горацио Хейвуд, Иоланта Сибурн, Арамия Тиберий, принц Тит Седьмой.
Из «Биографического словаря Державы»
2. Нижеследующее является отрывком из письменных пояснений Хэнкок:
Через два месяца я наткнулась на еще одно упоминание о Пирросе Плутоне в письме от одного дальнего знакомого, который был потрясен, что тот ни на день не постарел за прошедшие двадцать пять лет. Похоже, первый акт жертвенной магии, свершенный Плутоном, оказался столь мощным, что даровал ему не только противоестественное долголетие, но и неувядающую юность. Возможно, потому он и перебрался так далеко, чтобы стать Палемоном Зефирусом и избежать любых вопросов, касающихся очевидного отсутствия возрастных изменений.
Судя по всем собранным мной источникам, и Пиррос Плутон, и Палемон Зефирус (по крайней мере, до встречи последнего с гигантским змеем) физически были образцом совершенства без каких-либо недостатков и не лишались даже мизинца на ноге. Что привело меня к выводу, что в первый раз Плутон использовал почку. Органы высоко ценятся в жертвенной магии, но человек способен вести нормальную жизнь и с одной почкой, и, что также важно, выглядеть при этом целым и непокалеченным.
Из «Хронологии Последнего Великого Восстания»
3. Текст записки, кою Сибурн оставила в лаборатории Тита VII, прежде чем покинуть Британию:
Ваше Высочество,
Я убью Вас – с радостью и большим удовлетворением. Выражаюсь ли я фигурально? Возможно. Сами узнаете. С некоторой вероятностью, слишком поздно.
Но если и судьба, и я почему-то пощадим Вас, и Вы когда-нибудь вернетесь сюда победителем, знайте, что я говорила от чистого сердца: я отправляюсь в Атлантиду без каких-либо сожалений, несмотря на предсказания гибели.
И знайте, что я любила Вас, даже планируя Вашу скорую смерть. Может быть, даже больше, чем раньше.
Отныне и навеки,
Та, что идет рядом.
Из «Хронологии Последнего Великого Восстания»
4. Практике ношения браслетов верности почти тысяча лет. Влюбленные, поклявшись друг другу в любви, надевают украшения, которые нельзя снять, покуда они оба живы.
Вероятно, именно окончательность и бесповоротность этой церемонии стала причиной непопулярности браслетов. Даже самые преданные пары могут со временем охладеть друг к другу. И что же тогда делать со ставшим бессмысленным символом, от которого нельзя избавиться, не потеряв руки?
Из «Энциклопедии традиций и обычаев»
5. Запись, которую генерал Рейнстоун прочла в дневнике принцессы Ариадны:
«6 мая 1012 державного года.
Почему я так редко вижу хорошие события? Одиноких, которые находят любовь и дружбу. Верных и отважных, которые вознаграждаются за смелость и самопожертвование. Да даже восторженных поклонников, пришедших на новый спектакль – по крайней мере, этого можно было бы ждать с нетерпением.
Но нет, вместо этого лишь смерть и несчастья. И если повезет – видения, которые я не могу четко интерпретировать.
А теперь к последнему. Это больница – во всяком случае, комната выглядит как родильное отделение в больнице со множеством новорожденных в стоящих рядами колыбельках. Мужчина в белом халате санитара, белой шапочке и защитной маске на лице, по очереди проверяет всех детей.
Он останавливается перед двумя кроватками и долгое время смотрит на лежащих в них малышей. А затем, бросив быстрый взгляд на окно, выходящее в коридор, быстро их меняет.
Так печально – он явно совершает ужасное злодеяние. И я ничего не могу поделать, ведь этого еще не произошло. Да и больницу я не могу опознать, хотя прошлым летом посетила множество лечебниц, особенно в провинциях.
Подожду, пока видение повторится, надеюсь, тогда появится больше деталей».
«19 августа 1012 державного года.
Видение вернулось. На сей раз я смогла рассмотреть в окне фейерверки, нескончаемый поток испещривших небо золотистых полос.
День рождения отца или какой-то праздник?»
Из «Хронологии Последнего Великого Восстания»
6. Генерал Пенелопа Рейнстоун:
Порой из докладов создается впечатление, будто принцесса Ариадна порвала со мной навсегда. Это не совсем верно. Ее высочество действительно отстранила меня, поскольку я прочитала ее дневник без разрешения, отказавшись давать пояснения. Но шесть месяцев спустя я виделась с нею.
Я четко дала понять, что никогда не смогу сознаться, почему шпионила – Калиста не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о нашем родстве, о том, что ее мать изменяла мужу с садовником. Однако я попросила ее высочество отнестись с пониманием к моему затруднительному положению, как женщину, также имеющую секреты, которыми она не могла ни с кем поделиться.
Принцесса долго молчала, но затем медленно кивнула.
Не могу передать, сколь много значило для меня ее прощение. Я предложила принести кровную клятву в знак благодарности и преданности. Ее высочество отказалась, но сказала, что коли я желаю, то могу дать тот же обет ее маленькому сыну.
Так я и поступила. Тогда я еще понятия не имела, что годы спустя именно клятва, связавшая меня с его высочеством, позволит мне прорваться через осадный колпак в пустыне Сахара.
Причудливо сплетает Фортуна нити.
Из книги «Устная история. Последнее Великое Восстание»
7. Васудев Кашкари:
Мне было двадцать, когда я покинул дом и отправился в пустыню Сахара. Ни дня я не сомневался в желании стать частью сопротивления – даже не будь мой дядя Ахиллесом Париму, мне все равно хотелось бы внести свой вклад.
Вскоре после того, как я добрался до своей первой повстанческой базы в Западной Сахаре, с другой базы прибыла связная. За обедом я наблюдал, как она смеется и болтает с моими друзьями. Я не привык общаться с девушками, но было что-то неотразимое в ее сердечности и живости – и у нее была милая улыбка. За ужином я собрался с духом и сел рядом с ней.
Мы разговорились. Как выяснилось, ее мать выросла на Понивах – родине моих бабушки и дедушки. Потому мы продолжили беседовать… И беседовали, и беседовали. В тот вечер мы покинули столовую последними. А на следующее утро вновь встретились за завтраком и общались до тех пор, пока ей не пришлось уехать.
Когда она покинула базу, остаток дня я бродил туда-сюда как в тумане. И в ту же ночь написал ей. Всего несколько строк в двустороннем блокноте. Она тут же ответила, и мы несколько часов переписывались. Это вошло в привычку: каждую ночь мы писали друг другу о том, что произошло за день и просто обо всем на свете. [Улыбается.] Из-за столь насыщенного общения мне приходилось покупать новый блокнот каждые несколько недель.
Я много раз предлагал снова встретиться. Но она всегда находила какую-нибудь отговорку. Через четыре месяца я не выдержал и сумел добиться задания по улучшению ирригационной системы на ее базе. Но когда приехал, никто там не понимал, о ком я говорю. Они все по очереди исполняли обязанности связных, и никто не использовал позывной Богиня Дурга. Когда я упомянул ее отношение к Понивам, они указали на красивую девушку – единственную, чья мать родом с того же архипелага.
Я все задавал и задавал вопросы в блокноте, но они оставались без ответа. Я не понимал, что делать. Чувствовал себя полным дураком. А еще был совершенно выбит из колеи: мне нравилось решать задачи, а задачи, у которых нет рационального решения, делали меня нетерпеливым и раздражительным.
Я покончил с делами и уже собирался уезжать, когда она наконец написала, умоляя меня задержаться на базе, даже несмотря на то, что ее там не было и никто ничего о ней не знал. Если я останусь, заверяла она, то найду ответы.
Я помучился, решая, что же предпринять, но в итоге согласился. Я любил ее и нуждался в новой встрече. Если для этого нужно остаться на ее базе, то так тому и быть, и плевать на сомнения.
Тем временем Амару назначили следить за поставками и материально-техническим обеспечением базы, а это означало, что мы пересекались на регулярной основе. Мне эти встречи казались натянутыми: она обычно была очень немногословной и никогда не смотрела мне в глаза.
Не стоит и говорить, что мои вечерние беседы с той, кого я любил, также стали сдержанными и неловкими. Я просто не мог притворяться, будто между нами все по-прежнему.
Через три недели я заявил, что она должна встретиться со мной лицом к лицу до истечения следующего месяца. Мы долго спорили и наконец договорились увидеться через полгода.
За неделю до нашего свидания я заметил ее в другом конце столовой. Она болтала с группой ткачей ковров так непринужденно, словно ничто в мире ее не заботило. Я уставился на нее. Она подняла на меня взгляд и улыбнулась – по-дружески, но без намека на узнавание.
А в следующее мгновение Амара взяла меня за руку и поволокла на улицу. Мы чуть не подрались, пока она меня тянула, а я пытался вернуться к девушке, без которой страдал месяцами.
– Это моя кузина Шулини, – прошептала Амара мне на ухо. – Ты никогда с ней не встречался, как и она с тобой. Я приняла ее облик, когда приезжала к вам на базу.
Я был настолько потрясен, что потерял дар речи – многоликие столь редки в реальной жизни, что такая возможность мне даже в голову не приходила. Амара объяснила, что, покидая родную базу, частенько принимала облик Шулини, потому как люди постоянно таращились на ее лицо. Однако ей пришлось прекратить, поскольку она стала слишком взрослой, чтобы преображаться по желанию, во всяком случае, без риска навсегда остаться с чужим лицом.
Я разозлился. К тому времени мы были знакомы десять месяцев. Она могла объяснить мне все в любой момент. А вместо этого позволила томиться от беспокойства. Амара сказала, что боялась потерять меня, ведь я никогда не выказывал к ней ни малейшего интереса.
– И что теперь? Ты все равно меня потеряла, – ответил я ей и умчался прочь.
Несколько дней я показывал Шулини базу. Она была милой девушкой, но между нами не проскакивало ни малейшей искорки, что приводило меня в еще большую ярость. Амару я полностью игнорировал.
Однако она не сдалась и добилась, чтобы нас двоих назначили в ночной патруль. В темноте, когда я не мог видеть ее лица, а слышал лишь голос… Вот почему она так мало разговаривала со мной с тех пор, как я приехал – голос-то остался прежним. А я любил его, любил звук ее смеха, четкость гласных и особенно то, как она временами тихонько напевала себе под нос.
С тех пор началось наше примирение. Далеко не сразу я полюбил ее лицо – каждый раз, как видел его, я вздрагивал, особенно если мы какое-то время сидели бок о бок, беседуя и не глядя друг на друга. Позже Амара шутила, мол, захотела выйти за меня замуж, потому что я был единственным мужчиной, который предпочитал находиться рядом с ней в темноте.
[Снова улыбается.]
Так что вот такая она, наша история.
Интервьюер: Как долго вы были вместе после примирения?
В. Кашкари: Три года и одиннадцать месяцев.
Интервьюер: Слишком короткий срок.
В. Кашкари: Все лучшие годы коротки, как и все счастливые жизни.
Из книги «Устная история. Последнее Великое Восстание»
8. Принц Тит VII:
Утром в день государственных похорон мне сообщили, что атланты передали нам мисс Арамию Тиберий. После обеда я приказал привести ее ко мне вместе с Алектом и леди Калистой.
За короткое время, прошедшее с низвержения Лиходея, Алект превратился в старика: плечи его ссутулились, на лице застыло выражение вечного замешательства. Леди Калиста, похоже, утратила все свое изящество, за кое ею восхищались – передо мной в реверансе присела дерганая женщина. Арамия же казалась до ужаса испуганной.
Сначала я обратился к ней:
– Вижу, вы целы и невредимы, мисс Тиберий.
Ей хватило ума промолчать.
– Ваше высочество, почему мне не позволили присутствовать на похоронах дочери? – вмешалась леди Калиста. – И почему, в самом деле, вы ни словом не упомянули меня в докладе о том, как был повержен Лиходей? Моя дочь была великой героиней своего поколения. И вы заставили народ поверить, будто ее родители – те голодранцы из Консерватории?
Я не сводил с нее глаз, пока она не занервничала, после чего вновь присела в реверансе.
– Приношу извинения за эту вспышку. Пожалуйста, простите меня, сир.
– Мисс Сибурн не была вашей дочерью, – сообщил я ей.
– Возможно, я не вырастила ее, но дала ей жизнь. Моя кровь течет в ее жилах, а также кровь барона Уинтервейла, величайшего героя моего поколения.
– Барон Уинтервейл предал мою мать.
– Нет, этого не может быть.
– Поинтересуйтесь у его вдовы, если она снизойдет до встречи с вами. Что же до вашего родства с одним из храбрейших магов, которого когда-либо знал этот мир…
Для анализа крови все уже было готово. Я поднял мензурку:
– Sanguis densior aqua.
Прозрачная жидкость стала желеобразной и слегка помутнела.
– Мне нужно по капле крови от вас и мисс Тиберий.
Они заколебались. Мисс Тиберий уколола палец первой и выдавила каплю крови. Та упала в желеобразную массу, как галька в воду, достигнув дна мензурки с отчетливым стуком.
Наконец и леди Калиста повиновалась.
Я покачал мензурку в воздухе.
– Если вы не состоите в родстве, реакции не будет.
Капли крови, точно два крошечных шарика, перекатывались по дну. А затем их, подобно магнитам, повлекло друг к другу, пока они не соединились в единый овал.
– Я бы сказал, весьма близкое родство.
– Это… этого не может быть. Наверное, чистое совпадение, и мы дальние родственницы.
Не сказав ни слова, я проделал еще один анализ, на сей раз использовав собственную кровь и кровь Алекта. Две наших капли также потянулись друг к другу, но вместо того, чтобы слиться, образовали нечто вроде гантели.
– Он мой двоюродный дед. А ваше родство гораздо ближе, чем наше.
– Нет, – промямлила леди Калиста. – Нет.
И рухнула в кресло.
Мисс Тиберий стояла совершенно неподвижно, не сводя глаз с матери, женщины, ради любви которой пошла на измену.
Я мог сто раз повторить ей, что не стоит и пытаться добиться одобрения леди Калисты: та смотрела свысока на всех, кто ее любил. Лишь барон Уинтервейл заслужил ее преданность – человек, думавший только о себе и бравший желаемое, ничего не отдавая взамен.
Ранее я собирался настаивать на особо суровом наказании для мисс Тиберий. Но теперь понимал: нет кары страшнее равнодушия – в действительности даже отвращение – матери, узнавшей, что они все же родственницы.
– Каждый из вас может быть обвинен в государственной измене. Однако я предложил высшему совету менее жестокий план действий. Как у всех коллаборационистов, у вас будет возможность покаяться и просить о помиловании. Расскажите о ваших отношениях с Атлантидой во всех подробностях и, скорее всего, будете прощены. Скроете что-нибудь… – Я не стал договаривать. – Пока же я буду искать поддержки совета в лишении Алекта королевских регалий и привилегий. Вы трое должны собрать вещи и покинуть Цитадель в течение двадцати четырех часов.
– Но… но… что нам делать? Куда деваться? – воскликнул Алект.
– Я бы мог конфисковать ваше личное имущество, но не стану. Так что у вас будет предостаточно средств, чтобы найти место для жизни. Полагаю, то же касается и леди Калисты.
– Но разве мы не можем получить толику снисхождения? – начал умолять Алект. – В конце концов, мы же ваша семья.
– Вы просите о снисхождении, глядя мне в лицо? Возможно, вы хотите увидеть мою менее снисходительную сторону?
Он задрожал:
– Нет, сир. Благодарю, сир.
– Хорошо. Очень надеюсь никогда больше никого из вас не увидеть. А теперь убирайтесь.
Пока они, еле волоча ноги, шли к дверям, я кое-что припомнил.
– Кстати, леди Калиста, за день до встречи с Лиходеем мисс Сибурн поняла, что вы с ней не родственницы, поскольку ее кровь не откликнулась на кровный круг, который вы установили в Сахаре. Должен сказать, я еще не видел ее более счастливой.
Из книги «Устная история. Последнее Великое Восстание»
9. Широкая общественность и не ведала, что наследники дома Элберон всегда владели кровной магией.
Большинство магов Державы знакомы с историей появления на их земле народа сихар, всюду гонимого и отчаянно ищущего безопасное убежище. Но в учебниках не пишут о том, что сихары в благодарность подарили Гесперии Величественной самый ценный свой справочник по магии крови, а также поделились секретным умением создавать изгиб в пространстве – тайной, которую сихары позже утратили, но дом Элберона сохранил.
Из «Хронологии Последнего Великого Восстания»
10. Иоланта Сибурн:
В ночь перед государственными похоронами мы с принцем отправились в квартиру моего опекуна в Париже. Прошло всего четыре дня с тех пор, как они с учителем Хейвудом сели пить чай и были прерваны сигналом кулона, что выдал мое внезапное перемещение на тысячи верст.
На столе в salle de séjour по-прежнему стоял чайный сервиз. Увидев это… [Пауза.] Извините. Увидев это, я расплакалась.
Мы прошли в спальню опекуна и собрали его вещи. Их было крайне мало – ведь мы освободили его из круга страха в отеле «Кларидж» совсем недавно. И все было новым, купленным в расчете на долгое пребывание в Париже.
Когда мы вошли в смежную спальню, боюсь, я опять не сдержала слез. Я видела ее, когда мы с принцем покупали учителю квартиру, но он передвинул мебель и переклеил обои, в попытке сделать комнату более похожей на наш дом в Консерватории.
[Пауза.]
Я присела на кровать, пока его высочество обходил остальные комнаты. Он позвал меня из кабинета, обнаружив спрятанное послание. Учитель Хейвуд написал, что очень ждет моего приезда в Париж, чтобы провести время вместе в безопасности и анонимности. Но на случай, если с ним что-нибудь стрясется, он передавал мне заклинание, необходимое для снятия чар неповторимости, которые он наложил на меня в детстве.
Чтобы я использовала его, когда настанет мирное время, и я захочу увековечить моменты своей жизни, как все остальные.
Не уверена, что мирное время уже наступило, но, прежде чем я прикрылась вымышленным именем, среди прочего мы с его высочеством решили снять чары неповторимости, дабы я действительно жила как можно более нормальной жизнью. Именно этого хотел бы учитель Хейвуд.
Иногда я смотрю на фотографии на стенах, запечатлевшие потрясающие годы, что я провела в Консерватории, и мечтаю…
Вообще-то, думаю, он знает там, в Посмертии. Знает, что все, чего он желал для меня, сбылось.
Из книги «Устная история. Последнее Великое Восстание»
Благодарности
Донне Брей, для которой у меня не хватает хвалебных эпитетов.
Кристин Нельсон, моей вечной фее-крестной.
Колину Андерсону и Эрин Фицсиммонс, которые с каждой новой обложкой превосходят самих себя.
Всей команде «Балзер и Брей» и детской редакции «Харпер-Коллинз» за то, что все всегда было замечательно.
Маргарет Тоскано за «Сим-сим, откройся!» на латыни.
Шринадху Мадхавапедди за имя Васудева.
Милому и талантливому Джону Томасу за идею одного из самых важных применений способностей Иоланты. Добрейшему доктору Милану, ответившему на вопросы по поводу подобного применения.
Моей семье, которая дает мне возможность жить мирно и спокойно. Сколько бы я ни потратила чернил, сполна мне их не отблагодарить.
Всем читателям, авторам, библиотекарям, книготорговцам и блоггерам, которые радушно приняли и рекламировали трилогию, я безмерно признательна.
И вам, если вы это читаете. Спасибо за все.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст, Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
