Текст книги "Незыблемые выси (ЛП)"
Автор книги: Шерри Томас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
По словам миссис Хэнкок, Роялис во время всего правления Лиходея всегда был открыт публике – главнокомандующий хотел отличаться от старых королей, что прятали богатства страны, позволяя народу умирать от голода. Желал показать себя добрым властителем.
– Роялис был и остается доступным для проведения свадеб и других праздничных мероприятий за символическую плату, – продолжила она, – и каждый маг может прийти сюда в любое время, кроме комендантского часа, и насладиться красотой его многочисленных садов. Как я понимаю, в начале правления Лиходея в Роялисе практически непрерывным потоком шли пиры в честь рождения детей, юбилеев и прочего. Наконец-то мы превратились в процветающее, уважаемое королевство, а все население довольно пребывало в праздничном настроении. А затем кое-что изменилось. Возникло давящее чувство. Лиходеем теперь не просто восхищались – его боялись. Возможно, рядовые жители Атлантиды не сознавали сей страх до конца, однако понимали, что даже за бесплатно не хотят соваться на территорию Роялиса, несмотря на великолепие места. Когда я начала работать в библиотеке, посетителей было мало – иногда заглядывали туристы из других городов, но кроме них почти никого. Когда Лиходей приезжал в Роялис, его управляющие заставляли местные школы присылать учеников на образовательные экскурсии, да разные правительственные организации проводили там церемонии награждения и ежегодные обеды с обязательным посещением, чтобы Лиходей по-прежнему думал, будто Роялис, символ его щедрости по отношению к народу, популярен и любим. Потому во время наших с Икаром встреч наш любимый сад почти всегда пустовал. Никто не знал о нашей связи, и хотя Лиходей мог посчитать странным, что Икар назвал мое имя в Итоне, это, вероятно, было не более странно, чем любое другое предсказание оракула, важность которого еще откроется со временем.
Миссис Хэнкок помолчала.
– И вот я снова оказалась там, на нашей скамейке, в ухоженном, но безжизненном саду, и вдруг меня осенило, что имела в виду Оракул, сказав: «И да, ты видела ее прежде». Тогда я решила, будто речь о копии Горнила из комнаты принца, и, конечно же, я видела ее прежде – книга лежала там годами. Это действительно была вопиющая глупость с моей стороны. Несколькими месяцами ранее действующий инквизитор показала мне такой же том и спросила, использовал ли его принц в качестве портала – мне еще тогда следовало понять, что существует несколько копий. Но поймите, я никогда не считала принца важным – вообще, он казался мне случайным фактором, предлогом, чтобы я могла находиться в Итоне, когда великая комета вспыхнет и исчезнет и объявится Лиходей. В тот судьбоносный день, когда агенты Атлантиды вышли из комнаты принца с Горнилом, до меня дошло, что слова инквизитора не были полной чушью, что книга на самом деле портал. И именно сидя на скамейке в нашем с Икаром любимом саду, я поняла, где в точности видела ее раньше: на той самой скамейке, почти в начале нашей дружбы. Затем я вспомнила, как Икар говорил, мол, взял эту книгу в библиотеке и собирался вернуть ее позже тем же вечером. Нынешняя я сразу бросилась в библиотеку. Из-за ее огромных размеров большинство постоянных читателей оставляют запросы на столе помощника. А так как я работала библиотекарем, то знала, где находится зал каталога, и направилась прямо туда. Система каталогизации, которой мы пользовались, несколько устарела, но все же ее хватило, чтобы узнать: книга взята на весь учебный триместр профессором Пелионом из Главной Консерватории Люсидиаса. Я залезла в кабинет профессора в университете вчера вечером, но книгу найти не смогла. А сегодня пошла к нему домой, и вот, обнаружила вас.
Где-то в доме запел чайник. Миссис Хэнкок на секунду пропала из вида, а затем вернулась с большим подносом и разлила чай по чашкам.
– Ну вот, мы здесь, вопреки всему – или как это и было предначертано, – сказал Кашкари. – Что вы посоветуете? Каким путем лучше всего попасть во дворец главнокомандующего?
– Вы хотите сказать, какой путь наименее ужасен? Я раздумывала об этом много лет и все еще до конца не уверена.
Миссис Хэнкок протянула первую чашку Титу в знак уважения к его статусу. Он передал чашку Фэрфакс, которая в свою очередь протянула ее опекуну.
– Тогда как же Лиходей перемещается между верхними землями и столицей? – вернулся Кашкари к прежней теме.
– Кавалькада на грифонах.
– Никаких порталов или переместителей?
– Икар ни разу не нашел ничего такого во дворце главнокомандующего – любой портал для Лиходея мог бы сработать в обратную сторону и стал бы простым способом проникнуть во дворец. А внескачковая зона вокруг дворца, говорят, простирается на сотни верст во всех направлениях.
– Как такое возможно?! – воскликнула Амара. – Внескачковая зона в одну версту уже требует грандиозных сил. Насколько велика зона вокруг Цитадели?
– Радиус семь с половиной верст, – ответил Тит. – И ее создание вызвало много споров из-за потраченных на нее времени и денег из казны.
– Эти сотни верст покрывались не один год, не одно поколение и даже не один век, – добавила миссис Хэнкок. – Не будем забывать, как давно живет Лиходей. Как только пророческий дар Икара открыл истинный возраст Лиходея, я начала по крупицам собирать его историю. Основатель новой династии или нового строя уже довольно долго являет собой облагороженную и прославленную версию самого себя, но прошлое мага, который получил известность как лорд Верховный главнокомандующий, кажется, не нуждается в обелении и приукрашивании. Его семья была очень уважаемой, даже любимой окружающими. Они происходили родом с западного берега, с дальней оконечности горного массива, где находится дворец главнокомандующего, из наиболее бедного и сурового края в королевстве, которое само по себе было бедным и суровым. В отличие от многих землевладельцев, эксплуатировавших своих крестьян, клан Зефирус славился смирением и щедростью. Молодой Делий Зефирус совсем не был юным гением. Пока ему не исполнилось пятнадцать, в нем не проглядывалось совершенно ничего примечательного, кроме юношеской красоты. Но затем умер его любимый прадедушка, и считается, что его смерть подтолкнула юного Делия к тому, чтобы стать кем-то. С того момента и начинается его блистательное восхождение. Все это было более пятидесяти лет назад. Атлантидой в то время управляла кучка военачальников, причем каждый контролировал свой кусок королевства и пытался расширить границы собственных земель за счет территории другого. Стычки не утихали. Урожаи были кошмарно скудными, так как крестьян сгоняли с мест, а рыбные угодья снова оказались на грани истощения, ибо маги пытались прокормиться рыбой. Все боялись, что мы докатимся до еще одной вспышки голода по всей стране, и именно тогда юный Делий извлек палочку и собрал своих людей – вероятно, тех, кто обильнее всех питался и с кем обращались лучше, чем с любыми другими крестьянами в стране – и убедил их выступить вместе с ним на битву, потому как никакое племя не сможет всегда полагаться лишь на собственную удачу. И, мол, если они, состоятельные маги, окруженные нищетой, не будут ничего делать, кроме как надеяться на чудо, рано или поздно нищета проникнет к ним сквозь любые препятствия, которые, как им кажется, они создали на ее пути.
«Я хочу помочь, потому что мне невыносимо не помогать, – сказал он в речи, которую многие слышали. – Если вы чувствуете то же самое, идите со мной. Если вы думаете иначе, вам все равно стоит пойти со мной. Потому как наша судьба неотделима от судеб братьев наших атлантов, и помогая им, вы помогаете прежде всего самим себе. И вы встретите старость, зная, что были смелыми и мудрыми, что не спрятались в собственном безопасном маленьком убежище, когда пришел хаос, а сражались за порядок, за справедливость, за дело большее, чем вы сами».
– Я хорошо ее знаю, ту речь. Когда я ее впервые прочла, то плакала. Я была тронута его мужеством и так гордилась тем, что я – атлант, живущий во время его правления. В школе мы разыгрывали эту сцену каждый год, и всякий раз она задевала меня за живое.
Глаза миссис Хэнкок сделались задумчивыми. И Тит вдруг увидел ее маленькой девочкой, переполненной радостью и гордостью за замечательное возрождение своей родины.
– Итак, этот юноша, не имевший ничего, кроме отваги и благословения Ангелов, выступил против военачальников вместе с отрядом плохо организованных сторонников. И они одерживали победу за победой, и везде угнетенные пополняли их ряды, потому как впервые почувствовали надежду. И настолько сильна была жажда лучшей жизни, мирного процветающего общества, связанного узами братства, что люди были готовы пожертвовать жизнью ради этой благородной цели. Вскоре его было не остановить. Когда его войска захватили Люсидиас, Лиходей объявил королевство свободным от военачальников и старых жестоких законов, которые задавливали обычных магов. Наступило всеобщее ликование, эйфория.
Миссис Хэнкок вздохнула.
– Дело в том, что эта история полностью правдива, по крайней мере, на поверхности. Я много лет проработала у главного библиотекаря исторических архивов и посетила множество частных коллекционеров, договариваясь о приобретении или получении в дар первоисточников. Выполняя свои должностные обязанности, в особенности если оказывалась на западном побережье, я собирала документы и истории, которые могли бы помочь решить загадку, кем же на самом деле был Лиходей. Чем больше я узнавала о клане Зефирус, тем больше мое внимание привлекал его основатель, Палемон Зефирус, доживший до девяносто одного года.
Маги редко доживают до шестидесяти пяти и почти никогда не минуют порог семидесятилетия – этого, несмотря на все свои чудесные способности, они не смогли изменить. Гесперия Величественная, достигшая восьмидесяти, не только пережила с большим отрывом всех потомков дома Элберона, но и была третьей по продолжительности жизни за всю известную историю Державы. Считалось, что дед Тита, который умер в шестьдесят два, дотянул до глубокой старости.
Для мага приблизиться к девяносто – неслыханно; это вполовину больше нормы, даже для самых привилегированных и при хорошем уходе.
– Он прожил девяносто один год естественным путем? – спросила Фэрфакс.
– Этот вопрос меня очень интересовал. Еще я хотела знать, был ли это в действительности его истинный возраст или он лгал, когда называл себя молодым человеком, придя на западное побережье. Но больше всего меня волновало, смогу ли я разыскать доказательства его смерти. Так как сильного центрального правительства на тот момент не существовало, документировали события обрывками. Лиходей подарил историческому архиву в главной библиотеке семейные бумаги и письма. Постепенно, а я не хотела выглядеть слишком любопытной, я прочесала все эти бумаги. Менее подозрительный исследователь остался бы под впечатлением от безупречности семьи Зефирус: на протяжении многих лет им приходили бесконечные благодарственные послания от магов, которым они помогли. И все же члены семьи столкнулись со множеством несчастий, особенно в ранние годы, о чем свидетельствует почти столь же обильный поток писем с соболезнованиями. Куча таких соболезнований пришло, когда Палемону Зефирусу было около семидесяти, по случаю потери сына и дочери, его единственных детей. Там также был ряд пожеланий скорейшего выздоровления ему самому. Мне удалось обнаружить копию циркуляра сеньора того времени. Циркуляр сеньора – это документ, который землевладелец публиковал для жителей своей территории, дабы сообщить о том, что происходит на его землях, иногда в других частях королевства и, возможно, даже за границей. Обычная практика той эпохи, так как у простых магов не было иного доступа к новостям. Его также использовали, чтобы сообщить важные новости о самом поместье. Согласно тому выпуску циркуляра, Палемона Зефируса и его детей постигло страшное несчастье: они наткнулись на гигантского змея.
Тит поднял бровь:
– Разве гигантские змеи действительно все еще живут в Атлантиде?
Он видел копию скелета рептилии в Музее естественной истории Гесперии Величественной. Тит не сомневался, когда-то они правда ползали по земле, но считалось, что гигантские змеи давным-давно вымерли.
– Здесь, в Атлантиде, мы больше склонны верить сообщениям об их существовании. Свидетельств очевидцев крайне мало, потому как, по слухам, гигантские змеи яростно защищают свою землю и убивают просто за нарушение границ. Но путешественники иной раз натыкаются на груды костей, похожих на те, что оставляли обычно гигантские змеи, обозначая свою территорию, и тогда немедленно разворачиваются назад. Те, кто действительно печется об общественной пользе, возможно, шлют сообщения департаменту внутренних ресурсов. Но таких мало, ибо подобные сообщения могут вызвать нежелательные вопросы. «Что вы делали на этой территории? Почему покинули пределы заповедника? Куда еще вы ходили, кроме места, где, как утверждаете, нашли груду костей?». В любом случае, мы достаточно верили в существование гигантских змей, чтобы, когда пропала моя сестра, списать все именно на столкновение с ними. Она поехала в одобренный заповедник вместе с классом, но та территория, по слухам, некогда была заселена гигантскими змеями, и именно на них мы и подумали. Поэтому рассказ Палемона Зефируса вопросов не вызвал. Его уважали, любили, кроме того он сам потерял полруки во время инцидента. Клан оплакал потери, и жизнь пошла своим чередом. Почти через десять лет хлынула еще одна лавина соболезнований, на сей раз по случаю смерти самой младшей внучки Палемона. Он поздно женился. Его детям было около тридцати, когда они погибли. А эта внучка, родившаяся после смерти отца, дожила лишь до девяти. Циркуляр сеньора за тот месяц гласил, что ее смыло внезапным наводнением. Тело так и не нашли. Также говорилось, что при ее поисках Палемон Зефирус лишился глаза.
Кашкари ущипнул себя за переносицу.
– То есть вы хотите сказать, что он принес в жертву собственных детей и внучку?
– У меня нет прямых доказательств, но в целом да, к таким выводам я и пришла.
Было похоже, что Арамия вот-вот упадет в обморок или стравит на пол еду. Вместо этого она вцепилась в краешек стула и уставилась на часы на стене.
– Затем, – продолжила миссис Хэнкок, – наконец полились соболезнования по случаю смерти самого Палемона Зефируса. Некролог, опубликованный в циркуляре сеньора, упоминал, что после гибели детей и внучки его сердце было разбито, и он провел последние несколько лет в одиночестве в горном убежище, где и скончался.
– То есть, убежище в горах существовало даже до того, как Палемон Зефирус умер официально, – высказала мысль Фэрфакс.
– Похоже, что так.
– Его сожгли на погребальном костре? – спросил Хейвуд.
В королевствах, существовавших под эгидой Ангелов, умершего мага сжигали на костре, лишь слегка прикрыв из скромности одеждой. Лиц никогда не прятали.
– В те времена Атлантида так обнищала, что даже у зажиточных людей не было на похоронах нормального погребального костра. Атлантида никогда не страдала избытком древесины, большую часть изначальных лесов давно вырубили, а привозить дрова для костров со стороны почти никто позволить себе не мог. Тела умерших сохраняли до дня, когда их можно будет нормально сжечь, отдав прах Ангелам. До тех пор они лежали в земле, плотно обмотанные, так, чтобы Ангелы не видели, как им стыдно оставаться незахороненными.
– Эти тела не разматывали даже на похороны?
– Нет.
– Значит, никто на самом деле не видел труп Палемона Зеферуса?
– Только один человек, племянник со стороны его покойной жены, который пеленал его для похорон. И тот в скором времени умер во сне. Внезапная остановка сердца.
Тит и Фэрфакс переглянулись. Последний раз об остановке сердца они слышали, когда речь шла о бароне Уинтервейле, который на самом деле был сражен заклинанием казни.
– Убийство свидетеля, который, возможно, знал, что на самом деле Палемон Зеферус не мертв, – заметила Амара.
– Пожалуйста, скажите, что несчастия его семьи закончились с его смертью, – вымолвила совсем побелевшая Арамия.
– Если бы. Увы, через несколько лет украли новорожденного младенца, его правнука. Неслыханно даже для Люсидиаса – я нашла письма, относящиеся к периоду похищения. Выдвигались какие-то требования о непомерном выкупе, и люди верили, что малыша похитили бандиты, возможно, при помощи кого-то из слуг. Его искали, однако через пару недель требования выкупа перестали приходить, и младенца так и не нашли, хотя его родители еще долго отказывались сдаваться.
Арамия заметно вздрогнула.
– Есть ли правило, что жертвенная магия становиться могущественнее, если приносишь в жертву собственную плоть и кровь? – спросил Кашкари.
– Он намеренно приносил в жертву все более и более юных детей? – в тот же миг произнесла Фэрфакс.
– Слышал ли кто-нибудь из вас о книге под названием… – миссис Хэнкок засомневалась, будто не желая даже произносить вслух эти слова, – «Хроника крови и костей»?
Все покачали головой за исключением Хейвуда.
– Самый известный учебник по жертвенной магии, верно? – уточнил он. – Я думал, все экземпляры уничтожены.
– Мне пришлось хорошенько порыться в библиотечных фондах. По-видимому, за несколько дней до падения последнего короля одну копию конфисковали и отложили для уничтожения в Люсидиасе. Она потерялась в последующем хаосе.
– Примерно в то время, когда родился Лиходей.
– Верно. У меня нет надежных доказательств, натыкался ли он когда-либо на эту книгу или как это произошло, но во время своего исследования я прочла о юноше из Люсидиаса по имени Пиррос Плутон, чудесным образом исцелившемся от смертельной болезни, которая должна была убить его в течение нескольких дней. Я наткнулась на его историю, когда искала бесследно исчезнувших людей. В рассказе упоминается, что радость от его выздоровления омрачили слезы, ибо его лучший друг, как говорят, был одним из тех любопытных зевак, что слишком близко подошли к только появившемуся водовороту Атлантиды и погибли. – Миссис Хэнкок посмотрела на Фэрфакс: – Помнишь, что ты сказала о маге-стихийнике, который создал водоворот и, вероятно, стал первым жертвоприношением Лиходея? Ты была совершенно права. А через несколько десятилетий он перебрался на другую сторону Атлантиды – непростой подвиг для тех времен, – чтобы стать Палемоном Зефирусом.[1]
– Что случилось после похищения ребенка? – спросила Арамия тихо и напряженно.
– Семейное проклятие, кажется, ослабло – больше никаких противоестественных несчастий. А затем появился Делий, который практически за одну ночь превратился из заурядного мальчика в превосходно образованного юношу. Ах да, забыла упомянуть, что у Делия имелся близнец, который, говорят, погиб в одной из битв. Похоронен. Когда Лиходей захватил власть во всей Атлантиде, он сложил своих предков и родственников на один огромный погребальный костер и наконец отдал их прах Ангелам.
Другими словами, все доказательства уничтожены.
– Принести в жертву злейшего врага уже достаточно плохо. Применять жертвенную магию к тем, кто тебя любит и уважает – столь мерзко, что слов не подобрать. Особенно… – Фэрфакс слегка пожевала нижнюю губу, будто пытаясь справиться с приступом тошноты. – Особенно если точно знаешь о невыразимых страданиях, которые испытывает жертва при извлечении головного и спинного мозга и боги знают чего еще, пока сердце продолжает биться.
Арамия прикрыла рот, боясь, как бы ее не стошнило.
– Извини, – сказала Фэрфакс. – Что есть, то есть.
– Я совершенно отошла от темы, – вздохнула миссис Хэнкок. – Вы спрашивали, как лучше пробраться во дворец главнокомандующего, а я тут все рассказываю о событиях давних лет.
– Нет, что вы. Всегда хорошо понимать, с чем имеешь дело, – ответил Кашкари. – И вы упомянули о внескачковой зоне на сотни верст вокруг дворца главнокомандующего. Разве атлантам никогда не бывает нужно войти на эту территорию?
– Мы всегда селились ближе к побережью. Внутренние земли королевства в основном необитаемы, в особенности местность вокруг дворца. Она не годится практически ни для чего – земля слишком молода, и у вулканической породы не было достаточно времени, чтобы покрыться плодородным пеплом. Где-то почти невозможно пройти. Твердыня под ногами похожа на лес из лезвий.
Подобные пейзажи иногда возникали из-за выхода на поверхность обсидиана; вулканическое стекло охлаждалось и трескалось, обнажая острые как ножи края.
– У вас случайно нет карты? – спросил Тит.
– Карты есть везде. Но ни на одной из них не обозначено расположение дворца главнокомандующего. Можно, однако, догадаться, где примерно он находится. Это участок в северо-западном секторе острова, полностью занятый непроходимой чащей. – Миссис Хэнкок подошла к письменному столу и выдвинула ящик. – Вот две карты. Одна Люсидиаса, вторая всего королевства. Я отметила на них места, где, как мне кажется, могут быть неточности, и информацию, которая могла бы вам пригодиться.
Тит взял карты и поблагодарил ее.
– Теперь вам нужно выбираться из Люсидиаса.
– Через туннели? – спросила Амара.
– Туннели иногда полезны, но вам не так уж и нужны: у меня все еще есть свобода передвижения. Завтра утром я возьму Горнило со всеми вами внутри на загородную прогулку. Неподалеку отсюда есть несколько природных уголков, предназначенных для отдыха. Как только окажетесь там, то сможете продолжить путь на глазах у меньшего количества людей. И я купила несколько простых туник и плащей для всех, так что ваша одежда не будет выделяться.
Кашкари подался вперед:
– А нельзя перескочить напрямую из Люсидиаса? Так было бы безопаснее для всех.
Миссис Хэнкок покачала головой:
– Весь город – внескачковая зона.
Это стало неприятной новостью.
– Будем ли мы выделяться? – Амара показала на Кашкари и себя.
– Немного. Однако в Атлантиде все же есть немного магов, переселившихся из королевств Индийского океана. Так что сама по себе ваша внешность не повлечет за собой ареста и допросов. – Миссис Хэнкок поднялась. – Если кто-то все еще голоден, у меня есть немного яиц на кухне, могу приготовить омлет. Подойдет?
– Это просто здорово, – сказал Хейвуд. – Я бы не отказался от свежего омлета. Спасибо.
– Когда поедите, – продолжила миссис Хэнкок, – подумаем, как разместиться на ночь поудобнее. Вам нужно хорошенько выспаться.
Возможно, в последний раз.
Тит привык ложиться поздно и мало спать. Но день выдался долгим и физически и эмоционально выматывающим. А мысль о нескольких часах непрерывного сна для того, кому более не следовало тратить время на сон, казалась более соблазнительной, чем он был готов признать.
Он придвинулся к Фэрфакс, намереваясь поинтересоваться, как она держится.
– Нет! – взвизгнула Арамия.
Все замерли, не закончив движение.
– Не ешьте. Не спите. Нужно сейчас же покинуть дом! Идти в туннели, покинуть Люсидиас сию секунду.
Тит уставился на нее. Неожиданно он понял, что она скажет дальше.
– На мне следящая метка. Другую половину дядя Алект должен был отдать новому инквизитору. Они не сразу нас найдут, но мы здесь уже долго.
Конечно. Освободить леди Калисту намного проще, помогая Лиходею, а не свергая его. И пусть Тит хоть удавится. У Арамии была потрясающая способность выставлять себя жертвой, девушкой настолько слабой, что ее не принимали в расчет, такой, которая никогда намеренно не станет соучастницей убийцы.
Это ли приведет Фэрфакс к смерти?
– Нет! – закричала Фэрфакс, перехватывая его руку.
Тит с опозданием осознал, что направил палочку на Арамию, готовый применить заклинание казни.
В комнате вдруг потемнело. Он сморгнул, прежде чем понял, что Кашкари выключил свет, дабы выглянуть наружу, не привлекая внимания. Когда индиец раздвинул ставни, внутрь потек яркий голубой свет.
– Вредить ей сейчас бессмысленно, – сказала Фэрфакс.
– Я не знала, что Лиходею она нужна за этим, – заныла Арамия. – Я не знала, что он хочет принести ее в жертву.
– Значит, для тебя все было в порядке, пока ты не знала конкретных фактов? – зарычал Тит. – И что, по-твоему, должно было произойти? Лиходей устроил бы для нее милое вечернее чаепитие и отпустил восвояси?
Фэрфакс сжала его руку крепче:
– Хватит тратить время. Нужно уходить. – Она повернулась к Арамии. – Давай свою следящую метку.
Та сунула руку в складки своей мантии и отдала маленький круглый диск.
– Начинайте произносить пароль для Горнила. Я отправлю метку как можно дальше.
– Нам не хватит времени войти в Горнило, – заметил Кашкари от окна. – Они идут.
Глава 18
Иоланта подбежала к окну. В холодном свете фонарей был хорошо виден несущийся в их сторону рой бронированных шаров того же типа, что преследовали ее в Каире и Итоне. Она выругалась и выкинула следящую метку.
– У меня есть полупортал! – воскликнула миссис Хэнкок. – Сюда, быстрее!
Нормальный портал требует камеры в начале и камеры в конце пути. Полупортал же просто перемещает мага куда-то, и кто его знает, на какое расстояние и в каком направлении он их перекинет.
Все схватились за свои сумки на экстренный случай, и миссис Хэнкок запихнула их в шкаф в спальне – пришлось встать плотно, как зрители на параде.
– А я? – закричала Арамия. – Если Атлантида допросит меня сейчас, то узнает, что в конце концов я вам все-таки помогла!
– Тогда постарайся, чтобы тебя не допрашивали! – Миссис Хэнкок захлопнула дверь прямо перед ее носом.
В следующую секунду они оказались в каком-то саду, среди фигурно подстриженных кустов и журчащих фонтанов. К югу узкой плотно застроенной полосой простирался город. Еще дальше виднелось море с барашками пены неприятно зеленоватого цвета от прожекторов огромной летучей крепости. Тит предупреждал, что она большая, но воображение Иоланты не дотянуло до реальных размеров колосса в небе.
Как и все в Люсидиасе, сад был ярко освещен. Миссис Хэнкок огляделась:
– Мы в Речном террасном парке, – название, ничего не сказавшее неатлантам, – примерно в четырех с половиной верстах от моего дома.
– Насколько здесь безопасно? – спросил Кашкари. – Есть ли поблизости туннели?
– Туннелей нет, – ответила миссис Хэнкок и, махнув рукой, мол, идите следом, направилась на запад. – В Люсидиасе за общественными местами, где можно хоть как-то спрятаться, внимательно следят днем и еще внимательнее – после наступления комендантского часа. Нам надо выбираться из парка.
– И что потом? – спросил Тит.
Даже если они найдут, где спрятаться до утра, прежний план уже неосуществим. Миссис Хэнкок не может вынести их из города в Горниле, если сама считается беглой преступницей.
Она провела их к высокой стене – краю такой же террасы, как и та, по которой они шли: парк был врезан в склон холма. Прислушавшись, можно было даже уловить гул реки, фигурировавшей в названии парка.
– В той стороне есть колледжи, на их территории обычно только внутренняя охрана. По слухам, Межстрановый институт языков и культуры не особо рьяно следит за соблюдением комендантского часа. Надеюсь, там мы сможем укрыться до рассвета.
– В Атлантиде есть заведения, где маги действительно изучают языки и культуру других земель?
Миссис Хэнкок аж приостановилась:
– Конечно же! При всем моем уважении, ваше высочество, то, что вам попалось несколько филистимлян-атлантов, не означает, что и все остальные невежественны и нелюбопытны. Это значит лишь, что мы живем в не самых благоприятных условиях и не расположены вступать в ряды бюрократии, посылающей магов за границу, поскольку не склонны поддерживать официальную позицию высокомерия и жестокости.
Все замолчали. Иоланте стало стыдно: она, хоть и не сказала ничего вслух, удивилась так же, как и Тит. А он извинился:
– Прощу прощения, мэм, я запомню этот урок.
Миссис Хэнкок снова заторопилась:
– Извинения приняты, ваше высочество. И благодарю вас…
Бух! Тит схватил Иоланту за руку, она поглядела наверх. Через долю секунды два охранника в форме свалились к ногам миссис Хэнкок. Та отскочила, зажимая рот рукой.
– Возможно, я оглушила их слишком поздно, – с невозмутимым видом заявила Амара. – Они могли успеть доложить.
Челюсть миссис Хэнкок задергалась.
– Впереди есть лестница. Давайте перенесем охранников туда.
Лестница, врезанная в скалу, вела на террасу уровнем выше. Ступени были широкими и низкими, рассчитанными давать как можно меньше возможностей спрятаться. Однако на краю ступеней тела стали бы незаметны, если только не смотреть прямо сверху.
Бесчувственных атлантов затолкали под перила. Тит оглядывался наверху лестницы, Кашкари и Амара – внизу. Миссис Хэнкок держалась за грудь и никак не могла отдышаться. Учитель Хейвуд прислонился к стене у лестницы – одна рука сжата в кулак, ладонь другой приложена ко лбу.
Иоланта взяла его за руку:
– Все в порядке, похоже, нам все-таки повезло. Если бы эти охранники уже доложили наверх или послали за подкреплением, оно бы уже появилось.
Но опекун лишь сильнее ссутулился:
– Если бы только я смог подавить воспоминания мисс Тиберий! Если бы мне это удалось…
Иоланту внезапно осенило. Разрозненные крохи сведений, которые казались бессмыслицей, вдруг разом сложились в ясную картину. Она сжала руку опекуна:
– У вас это никак не могло получиться, потому что не ее вы часами держали на руках, а меня. Я не дочь леди Калисты, я настоящая Иоланта Сибурн.
Учитель неверяще уставился на нее:
– Но это невозможно! Я сам поменял вас.
Возбужденная, Иоланта схватила Тита за тунику и потянула к себе:
– Помнишь круг крови в Сахаре? Как мы оба посылали в него по капле крови? И твоя среагировала, хоть и слабо, а моя совсем нет?
Теперь и Тит поразился:
– Защити меня Фортуна! Моя среагировала, потому что мы с леди Калистой родственники, хоть и дальние. Но твоя… и ее…
– Именно! Я должна была догадаться, как только память вернулась. Но мы были так заняты, сначала сражение, потом все остальное – просто не нашлось времени остановиться и подумать.
Радость, что она рождена не эгоистичной леди Калистой и не от трусливого барон Уинтервейла, кружила голову.
– Я так и не понимаю, что случилось. – Учитель Хейвуд не мог опомниться.
– Все очевидно. К тому времени, как родилась Арамия, я провела в больнице уже полтора месяца. Ночные нянечки могли не знать Арамию, но должны были знать в лицо меня, поняли, что я лежу не в той колыбели, и поменяли нас обратно.
– Значит, в конце концов моя память меня не обманывала, – медленно произнес учитель Хейвуд. – Я вырастил дочь своих сокурсников, которую любил больше всего на свете.
Все это чистая правда.
Иоланта стиснула его ладонь:
– Да, все так. Это и есть мы.
Учитель сжал ей руку в ответ:
– Выразить не могу, как я рад за Джейсона и Дельфину Сибурн: они не могли желать себе лучшей дочери.
