Текст книги "Распутанный (ЛП)"

Автор книги: Шеннон Мессенджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Наверное, ему следовало бы смутиться из-за того, что он так много разговаривал сам с собой, но его никто не мог услышать.

И было удивительно, что его голос звучал так легко.

Он чувствовал себя почти нормально.

В голове у него была блаженная тишина.

Передачи Силвени прекратились, так что либо она махнула на него рукой, либо готовилась к новой атаке.

Он не мог решить, что было бы хуже.

– Ладно, – сказал он, проводя пальцами по мокрым волосам, пытаясь уложить их в свою тщательно взъерошенную прическу. – Пора сосредоточиться.

Он все еще был мокрым, голодным и измученным, и поиск еды казался ему самой простой задачей, даже если ему казалось неправильным рыться в шкафчиках Касс.

Было ли это воровством, если он съест то, что найдет?

Его желудок издал особенно отчаянное урчание.

– Я оставлю два украшения, – пообещал он и повернулся, чтобы осмотреть комнату, отметив, что Касс не повесил ни одной из своих картин.

Единственными украшениями на стенах были сверкающие серебряные зеркала, так что, возможно, он считал, что ни одна из его картин еще недостаточно хороша.

Или же он предпочитал смотреть на себя.

– Итак, если бы я был Касс, – сказал Киф, пытаясь взглянуть на хижину другими глазами, – я бы, наверное, хранил свою еду… там.

Он подошел к большому серебряному шкафу и осторожно открыл зеркальные дверцы.

– Нет, очевидно, я бы использовал его для хранения нескольких скучных книг.

Большинство из них были об импрессионизме… что бы это ни значило. Но еще там было несколько полок, заставленных альбомами для рисования, на корешках каждого из которых был написан свой год.

– Да, думаю, Касс – старый чувак.

Альбомам для рисования было не меньше шестидесяти лет, а также несколько все еще запечатанных книг, ожидающих, когда Касс заполнит их.

Киф не удержался и заглянул в один из самых старых альбомов.

– Ого, ему действительно нравится это озеро.

Он нарисовал его карандашом.

И тушью.

И акварелью.

И углем.

И пастелью.

Следующий альбом для рисования был почти таким же.

Как и следующий.

И еще один за ним.

Искусство совершенствовалось от альбома к альбому, так что практика явно приносила свои плоды. Но Касс потратил много времени, рисуя одно и то же место, что казалось странным решением, поскольку люди жили всего около восьмидесяти лет.

Киф думал, что ему захочется получить как можно больше новых впечатлений, а не повторять одно и то же снова и снова.

Но, возможно, из-за нехватки времени ему действительно хотелось сосредоточиться.

И, боже, как же он сосредоточился.

Киф пролистал еще несколько альбомов для рисования, и там было все озеро, озеро и еще раз озеро.

Тем временем его внутренности сжимались в крошечный, болезненный комок.

– Ладно, я понял, хватит с меня альбомов для рисования, – сказал он своему желудку, достигнув, вероятно, нового пика в плане разговоров с самим собой. – Где-то должен быть запас еды.

Он направился к лестнице, надеясь, что на чердаке есть огромная кладовая или, может быть, шкаф с какой-нибудь сухой одеждой, хотя и чувствовал себя странно, одалживая ее без разрешения.

«Я оставлю ему два украшения», напомнил себе Киф. «И оставлю одежду сложенной рядом с запиской. Кроме того, я постараюсь подобрать что-нибудь уродливое, чего он, вероятно, никогда не наденет».

Это казалось вполне разумной сделкой, но не то чтобы это имело какое-то значение, поскольку все, что он нашел на чердаке, – это кровать.

Гигантская, потрясающая кровать с мягким белым стеганым одеялом и горой пушистых подушек, из-за которых ему захотелось забыть о поисках еды и зарыться под одеяло.

Но его желудок издал хлюпающее, булькающее урчание, которое прозвучало почти как угроза.

Он также заметил прикроватную тумбочку в углу, с тремя выдвижными ящиками, которые, казалось, стоило проверить.

– О, ничего себе. Еще альбомы для рисования, – простонал Киф, открывая верхний ящик. – Держу пари, это значит, что я могу догадаться, что здесь.

Он схватился за ручку среднего ящика и…

– ПОДОЖДИ – КА, КАЖЕТСЯ, У НАС ЕСТЬ ЕДА!

Трудно было сказать наверняка.

На обоих пакетах были нарисованы маленькие трубочки, которые выглядели съедобными, так что это выглядело многообещающе. И назывались они «Cheetos», что звучало как-то по-кулинарному.

Но у них также был рисунок гепарда в солнечных очках, так что кто знал, какое безумие ему предстояло пережить.

Если бы Фостер была там, она смогла бы подсказать ему, что лучше – попробовать «Flamin’ Hots» или «Puffs», но с этим ему придется разбираться самому. А так как на упаковке «Flamin’ Hots» были маленькие язычки пламени, то «Puffs» показались ему более надежным выбором.

– Вспомним, я оставляю сверкающие драгоценности, чтобы вернуть ему долг, – сказал Киф, сражаясь с мятой упаковкой. – С блестками все становится лучше, верно?

Потребовалось больше усилий, чем он ожидал, чтобы разорвать верхний шов, и мягкий шорох высвободил шлейф, который слишком сильно напоминал запах ног.

– Не лучшее начало для знакомства с «Cheetos»… и, ого, оранжевые штучки!

Яркий порошок прилип к его пальцам, когда он взял одну штучку и быстро понюхал.

В животе у него заурчало.

– Ладно, желудок, я тебе доверяю, – сказал он, отправляя чипс в рот. – Ха.

Он не смог придумать лучшего ответа.

Чипс был похож на гигантскую гусеницу, а на вкус соленый и острый… что-то вроде сыра, но более сухое, острое и хрустящее.

Он съел еще один и пожал плечами.

– Понятия не имею, что я ем, но это вкусно.

Он расправился со всем пакетом за пару минут. Даже слизнул с пальцев крошку от чипсов. Затем он уставился на «Flamin’ Hots», пытаясь понять, насколько храбрым он себя чувствует.

– Думаю, я приберегу это приключение на завтра.

В прикроватной тумбочке оставался еще один ящик, который он не проверил, и он надеялся, что именно там Касс хранит десерты – желательно те самые «Ding Dongs», которые ему до смерти хотелось попробовать, потому что как можно не любить блюдо под названием «Ding Dongs»?

К сожалению, все, что он нашел, – это еще несколько альбомов для рисования.

– Ладно, Касс, возможно, тебе стоит найти другое хобби.

Он уже собирался захлопнуть ящик, когда заметил на дне серебристый мешочек на молнии. И когда он заглянул внутрь, то увидел, что там лежит.…

– Ого. Это огромные человеческие деньги.

Пачка должна была быть толщиной не менее дюйма, и все купюры были разного цвета, так что, вероятно, это была смесь разных человеческих валют.

Там же был маленький прямоугольник с напечатанной на нем цепочкой цифр и именем КАСС ЛОРДМАН – вероятно, так Касс хотел сказать: «Отвали, это мои деньги!»

Киф отложил карточку в сторону и пересчитал купюры, убеждая себя, что он просто пытается ознакомиться с различными номиналами.

В конце концов, ему нужно было знать, как считать человеческие деньги, если он собирался ими пользоваться, верно?

Но чем больше он просматривал стопку, тем больше не мог отделаться от мысли…

Насколько плохо было бы, если бы я взял немного с собой?

Он мог бы оставить третье украшение… наверняка оно стоило бы больше, чем та крошечная сумма наличных, которую он возьмет с собой.

Он определенно не стал бы брать все это.

Просто… достаточно.

Но когда он представил, как запихивает купюры в карман, у него внутри все скрутилось и скисло.

– Я уже съел чипсы этого парня, – пробормотал Киф. – И я собираюсь спать в его постели.

Хотя, конечно, было бы неплохо иметь немного денег….

Ему нужно было купить еще еды.

И человеческую одежду.

И он по-прежнему понятия не имел, как находиться среди людей дольше нескольких минут, не говоря уже о том, как найти того, кто покупает драгоценности, и договориться о честной продаже.

И это принесло бы ему только один вид денег.

Вероятно, ему понадобится больше, поскольку он будет постоянно переезжать с места на место.

Киф вздохнул.

– Почему иногда хуже всего поступать правильно?

В хижине не ответили.

Но он сунул деньги обратно в кошелек – вместе со странной карточкой – и убрал его обратно в ящик стола, чтобы не поддаться искушению.

Он даже завалил его альбомами для рисования, чтобы его было труднее найти.

– Так будет лучше, – сказал он себе. – Я буду…

Его голос прервался, когда он заметил слово на обложке одного из альбомов.

Портреты.

– Значит, Касс рисует и другие вещи!

Может быть, ему удастся увидеть, как выглядит Касс.

Киф представлял себе бледного, морщинистого парня с растрепанными седыми волосами, но когда он просмотрел альбом, то увидел, что все портреты были гораздо моложе, с очень скучным видом блондина.

И они были раздражающе вычурными.

Лицо всегда было повернуто в сторону или закрыто руками или одеждой.

Он также написал несколько женских портретов, но нарисовал ее сзади и сосредоточил все внимание на ее узкой, замысловатой прическе.

И он нарисовал подростка, смотрящего вниз, черты его лица были скрыты размытыми тенями.

– Думаю, ему не нравится рисовать лица, – сказал Киф, переходя к другому наброску подростка. – Понимаю. Но…

Он нахмурился.

Что-то в прическе подростка показалось ему странным… знакомым.

Беспорядочной в очень специфическом смысле.

Но это, должно быть, просто странное совпадение.

Кроме…

Теперь, когда он задумался об этом, ему пришло в голову, что прическа у женщины была в том же стиле, что и у его мамы.

А у блондина были короткие, жестко уложенные волосы, как у его отца.

– Касс Лордман, – сказал Киф, когда книга выскользнула у него из рук.

Конечно, это могло быть и настоящее человеческое имя.

Но.

Это также может быть псевдоним, отсылающий к его настоящему имени.

Лорд Кассиус.

Глава 7

– Но… мой отец ненавидит искусство.

Киф не стал вдаваться в подробности, надеясь, что они скроют другие улики.

Но теперь, когда он знал, что искать, он никак не мог назвать это совпадением.

У безликого блондина на портретах была напряженная осанка, как у его отца.

А причудливое убранство коттеджа было полностью в том же стиле, что и в других домах его отца.

Киф также нашел это место с помощью отцовского следопыта.

Это даже объясняло, почему было так мало еды и так много разных видов человеческих денег.

Плюс это имя.

Касс Лордман.

Это казалось почти очевидным.

Смех застрял в горле Кифа – горький и холодный.

После всех лекций, которые ему пришлось выслушать о бессмысленности искусства и о том, что ему нужно сосредоточиться на учебе.

Все рисунки, которые его отец скомкал и выбросил.

Все это время отец тайком рисовал скучное озеро, снова и снова, на протяжении десятилетий.

Он попытался представить, как отец сидит за одним из этих мольбертов, нанося на холст маленькие цветные капли и жуя чипсы «Читос».

Называя себя Касс.

Это просто… не имело никакого смысла.

Зачем скрывать свою любовь к искусству?

Зачем наказывать сына за то, что он разделяет этот интерес?

На самом деле, нет, он не хотел знать.

Он давным-давно оставил попытки понять отца.

Он перестал пытаться понять кого-либо из своих родителей.

Единственное, что ему нужно было знать, это то, что они ужасные люди и блестящие лжецы.

И он с ними покончил.

Он вскочил на ноги, не уверенный, чего ему больше хочется – схватить свои вещи и сбежать или разгромить это место.

Ро определенно проголосовала бы за то, чтобы все разгромить!

Особенно гигантские зеркала и вазы.

Но… это звучало очень утомительно.

А уйти – это звучало еще хуже.

На улице было по-прежнему темно и холодно, а его одежда все еще была мокрой.

Кроме того, он все еще не представлял, как находиться среди людей, не рискуя спровоцировать межвидовой конфликт.

Самым разумным решением было бы хорошенько выспаться в этой потрясающе выглядящей кровати и провести утро, разрабатывая план, куда отправиться дальше.

– По крайней мере, мне больше не нужно беспокоиться о том, чтобы содержать пространство в чистоте, – напомнил себе Киф. – На самом деле…

Он выдвинул нижний ящик прикроватной тумбочки и выхватил мешочек с деньгами.

– Не нужно расстраиваться из-за того, что я взял что-то, и я не оставлю никаких драгоценностей! – сказал он пустой комнате. – И давайте-ка посмотрим…

Теперь он мог рыться в вещах сколько угодно… где-то должна была быть припрятана человеческая одежда.

Его отец наверняка захотел бы не выделяться, когда ходил покупать художественные принадлежности и чипсы «Читос», и он не стал бы рисковать, что его увидят в Затерянных городах в чем-то, отдаленно напоминающем человеческий вид.

Киф заглянул под кровать.

– Ха… так я и думал.

Он вытащил две стопки аккуратно сложенных рубашек и брюк и пару белых туфель на шнуровке, которые выглядели намного удобнее, чем нарядные туфли внизу.

– Будем надеяться, что это твои любимые, – сказал он, натягивая бледно-голубой свитер, сшитый из какой-то невероятно мягкой ткани.

Киф был уверен, что каждый предмет одежды был очень дорогим по человеческим меркам.

Именно так выглядели брюки лорда Претенциозные Штанишки.

Только самое лучшее… главное, чтобы это было для него самого.

Джинсы явно были сшиты на заказ, что означало, что они были немного свободными и длинноватыми, но Киф смог их ушить. А символ галочки на ботинках, вероятно, означал, что они были редкими.

– Хм. Очень упругая. – Он подпрыгивал на носках. – Я чувствую, что в них я должен заниматься человеческим спортом.

Он взглянул в зеркало и нахмурился.

– Фу, я похож на него. – Он еще больше взъерошил волосы, что, на самом деле, не помогло. – Неважно. Я тоже выгляжу более человечно, и это главное… и ты можешь оставить себе мое мокрое белье!

Он отшвырнул свою мокрую одежду в угол. Не похоже было, что ему понадобится что-то эльфийское.

Как только представится возможность, он воспользуется отцовской заначкой, чтобы купить что-нибудь получше. Но на всякий случай, если это займет какое-то время, он отнес остальную одежду вниз, чтобы посмотреть, сколько сможет втиснуть в свой рюкзак.

– Ладно… что еще?

Он схватил один из запечатанных чистых альбомов для рисования и ручку, поскольку, вероятно, было бы разумно записывать все, что он узнает во время своих расследований.

– Урок номер один, – сказал он, открыв первую страницу, и написал: «Мой отец – Самый Скучный Художник в Мире».

Он добавил краткий набросок озера, которым был одержим отец, чтобы доказать свою точку зрения… и честно?

Его рисунки были намного лучше, чем все, что делал его отец.

Может быть, поэтому он всегда пытался помешать ему заниматься искусством?

Киф не удивился бы, если бы узнал, что отец завидует ему.

Но, наверное, лучше об этом не думать.

Он закрыл альбом и уставился на чистую обложку, размышляя, стоит ли дать ему название.

«Важные открытия».

Он зачеркнул это, как только написал, поскольку это было почти так же скучно, как рисунки озера его отца.

«Поразительные Откровения Потрясающе Красивого Гения»?

Это он тоже зачеркнул.

В своей жизни он сталкивался с достаточным количеством нереалистичных ожиданий, так что незачем взваливать на себя еще больше.

«Размышления и Прочие Проделки».

Эх.

Не то чтобы ужасно, но он мог бы придумать что-нибудь получше.

Он зачеркнул это, размышляя, не стоит ли ему начать все сначала с чистого листа, поскольку обложка теперь была в полном беспорядке.

Но на самом деле это показалось ему подходящим для книги, повествующей о его хаотичном пребывании в мире людей, и внезапно он точно понял, как ее назвать.

«Приключения в Стране Людей».

Он подчеркнул это для пущей выразительности, а затем превратил строки в маленькие падающие звездочки, потому что почему бы и нет?

И пока он фантазировал, он превратил точку над i в другую звезду и быстро нарисовал маленький глобус сбоку.

– Это только начало, – сказал он себе, запихивая альбом для рисования в рюкзак, за которым последовали кошелек с деньгами и большая часть человеческой одежды. – На самом деле, все получилось довольно неплохо.

Он мог бы использовать следопыт для любых других целей. Но в итоге он оказался в единственном месте, где для него было абсолютно нормально брать все, что он хотел.

Возможно, это было доказательством того, что скоро все станет немного проще.

Он сомневался в этом, но было приятно иметь хоть каплю надежды.

Киф еще раз внимательно оглядел хижину, чтобы убедиться, что не пропустил ничего полезного, прежде чем скинуть свои новые ботинки, выключить люстру и подняться обратно наверх.

Кровать оказалась даже мягче, чем казалась на вид.

На самом деле, возможно, это была самая удобная кровать, на которой он когда-либо лежал.

Но… он не мог уснуть.

«Не думай», – сказал он своему мозгу, но это только ускорило ход его мыслей, вызвав воспоминания о том, как отец рвал в клочья его альбомы для рисования и кричал о растраченном потенциале.

Он ворочался с боку на бок и ворочался еще некоторое время, прежде чем, наконец, сдался и спустился вниз, разглядывая полотна в угасающем лунном свете.

В этом не было особого смысла, но…

– Мне нужно закончить с одним.

Он схватил несколько тюбиков с красками, палитру и пару кистей и сел на табурет перед картиной с изображением озера на рассвете.

Он не стал утруждать себя попытками подражать пятнистому стилю отца, поэтому финальная часть получилась невероятно разрозненной.

Но это было уместно.

И его мазки были намного лучше.

Внизу он расписался «Кифстер».

– Хорошо. С этим… покончено. Пора спать.

Но его ноги не хотели вставать.

Он вздохнул и схватил законченную картину с изображением заснеженного озера, намазал ее белым слоем, чтобы получилось свободное пространство, и быстро нарисовал автопортрет.

Ему не нужно было смотреться в зеркало.

Его фотографическая память знала, что нужно нарисовать.

Но он все равно посмотрел на свое отражение в темных окнах и несколько подправил выражение лица.

Его портрет смотрел прямо перед собой, не скрывая черт, как на рисунках отца. И он планировал выглядеть вызывающе, но…

Он выглядел печальным.

И потерянным.

Это был тот самый Киф, которого он изо всех сил старался не показывать отцу, потому что так было легче делать вид, что ничего не имеет значения.

Но, возможно, пришло время перестать позволять отцу срываться с крючка.

Может быть, дорогому папочке придется столкнуться лицом к лицу с тем беспорядком, который он устроил.

Так что Киф не стал его закрашивать.

Он даже подписал его «Твой сын».

– Ого, когда это я начал плакать? – спросил он, вытирая слезы тыльной стороной трясущихся рук.

Такими темпами ему придется переименовать свой альбом для рисования в «Медленное распутывание мальчика с потрясающими волосами».

Шутка была не из лучших, но все равно вызвала у него легкую улыбку.

Юмор всегда помогал.

– Ааааааааааааааааааааааааааааааааааа, хватит об этом, – сказал он, откладывая краски и кисти в сторону. – Возможно, это последняя ночь, когда я могу поспать в постели. Я не собираюсь тратить ее впустую.

Но как только он снова лег, его мысли снова стали вращаться, вращаться, вращаться.

И как бы он ни старался подавить это, его самое глубокое, мрачное беспокойство выходило на поверхность.

Вопрос, от которого он никогда не мог отделаться шуткой, потому что слишком боялся ответа.

Что, если он был слишком сломлен, чтобы исправить себя?

Так вот почему никому не было до него дела?

«Не никому», – напомнила ему крошечная рациональная часть его мозга.

Твои друзья заботятся о тебе.

Фостер заботится.

И почти так же, как его отчаяние привлекло ее к нему, ее мягкий, нежный голос прошептал в его голове:

Пожалуйста, береги себя, Киф. Пожалуйста, будь умным. И, пожалуйста, возвращайся как можно скорее.

Киф испустил долгий, медленный вздох.

Ей все еще не все равно.

Она даже хотела, чтобы он вернулся домой, несмотря на то, что он снова сбежал.

Даже после его грандиозного, потенциально унизительного признания.

Ему захотелось закричать: «Я В БЕДЕ, ФОСТЕР, ПОЖАЛУЙСТА, ПРИДИ И СПАСИ МЕНЯ!!!»

Но на ее плечи свалилось достаточно тяжкого бремени, и достаточно людей ждали, что она их спасет.

На этот раз ему придется спасать себя самому.

Глава 8

– Я не тяну время, – сказал Киф деревьям, птицам и всем остальным, кто был готов его выслушать. – Не тяну.

Он не тянул!

Ему нужно было выспаться после такого изнурительного дня и невероятно эмоциональной ночи.

А потом он проснулся от голода, так что, конечно, ему пришлось съесть всю упаковку жарких чипсов «Читос», а потом бегать, размахивая руками, пока его рот не превратился в огненный ад судьбы.

Эти штучки были горячими.

К тому же, как ни странно, очень вкусными… и ему уже хотелось еще.

А если серьезно, то ОСТРЫМИ.

А потом он отправился на любимое озеро отца, потому что ему нужно было увидеть, есть ли в нем что-то особенное.

Внимание, спойлер: ничего особенного там не было.

Теперь он все еще прогуливался, надеясь, что свежий воздух прочистит ему мозги, потому что ему нужно было придумать план, как быть среди людей, не сходя с ума и не попадая в очередной кошмар на лодке.

Так что, на самом деле, он не тянул время!

Он ждал вдохновения!

И, боже мой, вдохновение не торопилось проявляться.

На данный момент его лучшей идеей было заткнуть уши и ходить вокруг, крича:

– ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА, Я ВАС НЕ СЛЫШУ!

Что, знаете ли, даже не сработало бы, поскольку эмоции не были слышны – их можно было почувствовать. И он так и не понял, как отключить свои чувства.

– Да, но я мастер не обращать на них внимания, – напомнил он птицам, прыгавшим по ближайшим веткам.

Тот факт, что он мог проводить время рядом с Фитцфи, без тошноты и не ударяя кого-нибудь кулаком, полностью доказывал это.

Но это было намного сложнее, чем Великое Забвение Фостер или треугольник, который начинался как квадрат.

Сотни или тысячи чувств обрушились на него со всех сторон.

Но должен же был быть способ от них избавиться.

Оооо, может быть, ему нужно было притвориться, что эти эмоции были результатом одной из лекций его отца!

Он пытался от них избавиться годами.

Хотя… обычно они погружали его в транс, похожий на сон, и ему нужно было быть в состоянии функционировать.

На самом деле, ему нужен был способ отвлечься.

Уровень осознанности, который находился где-то между блужданием по городу, разговором с воображаемой Софи и ОЩУЩЕНИЕМ ВСЕГО ПРОИСХОДЯЩЕГО НА СВЕТЕ.

Сработает ли свист?

Он попытался, но кто же знал, что от долгого свиста у него так заболят губы?

Через минуту или две единственным звуком, который он все еще мог издавать, был жалобный хрип.

А когда он перешел на мурлыканье, мелодия закончилась.

В Затерянных городах музыка была не в почете, если не считать естественных мелодий, которыми так славилась семья мальчика Тэмми, но он их не любил. И также не был большим поклонником песен гномов-карликов. Они были слишком бодрыми.

Он мог бы попробовать спеть пронзительные песни сирен, которые слышал во время задержания, но это, вероятно, привело бы к тому, что его схватят.

– Ой! Что, если все, что мне нужно сделать, это…?

Он сделал паузу, ожидая, когда его мозг закончит предложение.

– Уф, я действительно думал, что это может сработать.

Возможно, он слишком много думал об этом.

Может быть, ему просто нужно было найти что-то простое, на чем можно было бы сосредоточиться.

Как… подсчет своих шагов.

Это казалось немного более многообещающим, вот только он сбивался со счета каждый раз, когда ему приходилось думать о том, как бы не врезаться в деревья. И когда он не подумал о том, чтобы не врезаться в деревья, то споткнулся об упавшую ветку и оказался с перепачканным грязью лицом и без ботинка.

– Не стоит утруждать себя, – сказал он птице, которая хихикала над ним щебетанием.

Он завязал шнурки тройным узлом, чтобы ботинок снова не соскользнул, что, конечно, означало, что он сразу понял, что в ботинок попал камешек. Прямо под подошвой, так что он чувствовал его при каждом шаге.

Все в порядке, даже не больно, сказал он себе, когда не смог развязать шнурки.

Но все, о чем он мог думать, это о камешке в ботинке.

Камешек в ботинке.

Камешек в ботинке.

Камешек в…

Стоп.

– Неужели все так просто?

Он сделал несколько шагов, потом еще несколько.

Каждый раз его мозг чувствовал необходимость напомнить ему, что у него в ботинке все еще был камешек, но он также мог следить за дорогой впереди, чтобы не споткнуться. И он все еще слышал шелест ветра и порхание птиц.

– Хм, – сказал он, размышляя, сколько времени ему следует это проверять.

Это казалось очень, очень, очень, очень многообещающим.

Но он не мог знать наверняка, пока не окажется среди людей, а он боялся возлагать надежды после операции «Отвлекающий Маневр Фостер»

– Ладно, теперь я тяну время, – признался он, доставая следопыт и уставившись на кристалл, а затем уставился еще раз.

Он не мог решить, что было разумнее – вернуться в одно из мест, где он уже побывал, или попытать счастья в каком-нибудь новом.

Было бы полезно, если бы он знал, чего ожидать, но он также может снова оказаться на этой ужасной лодке.

Но на любом новом месте могут возникнуть еще большие проблемы.

– Серьезно, хватит переусердствовать! – сказал он себе, поворачивая кристалл к произвольной грани и поднося следопыт к солнечному свету. – Если это сработает, то сработает где угодно. А если нет…

Он решил не вдумываться в окончание этого предложения.

Так было еще труднее шагнуть в свет.

– Глубокий вдох. Помни: если это сработает, я смогу на деньги дорогого папочки купить еще остреньких чипсов «Читос» и еще чего-нибудь вкусненького, что не будет раздражать вкусовые рецепторы моего языка!

Его желудок заурчал в знак согласия, и он подтянул лямки рюкзака повыше на плечах.

– Хорошо. Давай-ка сделаем это!

Он закрыл глаза и с силой наступил на гальку, когда шагнул в теплый, струящийся свет.

Глава 9

ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО РАБОТАЕТ!!!!

Киф хотел закружиться в веселом танце, но он пробыл там всего пять минут, так что праздновать было рановато.

С другой стороны, пять минут – это больше, чем он продержался в большинстве других людных мест.

Что еще более важно, он все еще чувствовал себя самим собой.

Что ж…

В основном.

Эмоции определенно подавляли его чувства, но каждый раз, когда он наступал на камешек, его мозг переключал внимание на эту неприятную точку. И постоянное отвлечение не давало ему слишком сильно перегружаться.

Он был почти уверен, что у него появится гигантский волдырь, так что это было не самое лучшее решение.

НО.

Он шел по оживленной людской улице, и ему не нужно было отключаться или убегать, потому что он вот-вот всех оглушит!

Так что, на самом деле, ему оставалось пройти только одно последнее испытание, прежде чем он смог бы назвать это победой.

«Я смогу это сделать,» – сказал он себе. – «Это безопасно. Никакие слова не давят мне на губы и не жгут горло».

На самом деле, в его голове было так пусто, что он понятия не имел, что ему следует сказать.

Прошу прощения?

Где я?

Здесь всегда так холодно и моросит дождь?

Да, у меня действительно потрясающие волосы – спасибо, что заметили.

Тот факт, что он придумывал шутки, показался хорошим знаком, но он все равно слишком сильно наступал на камень и решил использовать самое короткое слово, какое только смог придумать.

Он также понизил голос почти до шепота, когда сказал…

– Привет.

У НЕГО ПОЛУЧИЛОСЬ!

ОН ИСПОЛЬЗОВАЛ СВОЙ ГОЛОС В ПРИСУТСТВИИ ЛЮДЕЙ, И НИЧЕГО ПЛОХОГО НЕ ПРОИЗОШЛО!!

Никто не замер!

Никто не впал в транс!

На самом деле, никто даже не обратил на него никакого внимания!

Ему хотелось смеяться и плакать, прыгать вокруг, обнимать всех и кричать:

«ТЫ СЛЫШАЛА ЭТО, МАМА? Я УЧУСЬ ПОБЕЖДАТЬ ТЕБЯ!»

Вместо этого он отвернулся и стал изучать оживленную улицу.

Теперь, когда он знал, что бродить здесь безопасно, ему захотелось закусок, выпечки и всего остального со смешными названиями или с нарисованными на упаковке крошечными эльфами.

Также и настоящей еды.

Желательно что-нибудь теплое, так как ветер усиливался, а морось переходила в мелкий дождик.

О-о-о, может быть, он сможет найти один из тех буфетов «все, что можно съесть», которые видел в другом городе, и просто посидеть там, набивая желудок едой, пока погода не изменится!

К сожалению, буфета поблизости не было.

Рынков тоже нет.

Просто куча скучных, сверхвысоких зданий, которыми люди так любили заполнять свои города, даже если они вызывали на улицах чувство клаустрофобии.

Но место было огромным, так что ему просто нужно было немного его осмотреть.

Он направился к ближайшему перекрестку, пытаясь решить, в каком направлении двигаться.

Улица, ведущая к океану, казалась самой многообещающей, поскольку на ней было оживленнее, чем на других. Но это также означало, что, если он потеряет управление, есть шанс, что он окажется на другой лодке или на гигантском металлическом колесе, которое он видел вдалеке.

«Этого не произойдет. У тебя в ботинке камешек», – напомнил он себе, переходя улицу и пробираясь в самую гущу толпы. – «Ты не потеряешь самообладания».

И он этого не сделал.

Хотя толпа становилась все шумнее и оживленнее.

Он переходил улицу за улицей, ни разу не отвлекаясь больше чем на несколько секунд.

Да, когда он снимет ботинки, у него определенно должен появиться волдырь размером с снежного человека, но боль того стоила, когда он увидел огромный красный знак с надписью «ОБЩЕСТВЕННЫЙ ТОРГОВЫЙ ЦЕНТР».

– Вот теперь мы поговорим!

Он ускорил шаг, стараясь, чтобы это не выглядело так, будто он бежит, хотя на самом деле бежал.

Но там была еда!

Он чувствовал ее запах!

И она пахла…

…Вкусно?

Трудно было сказать наверняка, потому что на мокрой от мороси улице пахло грязью и плесенью, а океанский воздух был гораздо более резким, чем он привык, – как гниющие водоросли, смешанные с рыбьими какашками.

Или, может быть, это был вовсе не океанский воздух.

– Это… дохлая рыба? – пробормотал Киф, наблюдая, как несколько серых гибких предметов пролетели над одним из прилавков рынка.

– Это точно, – ответил ему скрипучий голос, и Киф развернулся так быстро, что чуть не упал.

Он не ожидал, что кто-то ответит ему, тем более человеческая девушка с ярко-голубыми волосами, драгоценным камнем в брови и татуировками на бледной шее.

Ро захотела бы быть ее лучшей подругой.

– Так это все, о чем ты мечтал? – спросила она, указывая на людей, бросающих рыбу. – Или тебе интересно, почему это место в каждом списке обязательных к посещению мест в Сиэтле сразу после «Космической иглы»?

– А-а-а…

Киф оперся на камешек в ботинке, подыскивая лучший ответ.

Он мог сказать, что его новые способности полиглота сделали свое дело и перевели ее слова, но, очевидно, это не означало, что слова действительно имели смысл.

Сиэтл?

Это название города?

А что такое Космическая игла?

Девушка ухмыльнулась.

– Ладно, ты выглядишь довольно растеряно, так что позволь тебе помочь. Большинство здешних туристических достопримечательностей того не стоят. Пропусти первый «Старбакс» – это обычный «Старбакс» с очень длинной очередью. Статуи свиней – это просто большие золотые свиньи, вокруг которых толпятся люди. А стена из жевательной резинки – это просто комок пережеванной слюны, прилипший к стене, перед которой люди делают дурацкие селфи.