Текст книги "Пусть поднимется ветер (ЛП)"

Автор книги: Шеннон Мессенджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Мама широко распахивает глаза:

– Откуда это у тебя?

– Он висел над кроватью Райдена в Брезенгарде. Я взял его, чтобы взбесить, так он будет знать, что я был в его комнате, трогал его вещи. Но ты говоришь, что это важно?

– Вероятно так. Он никогда не говорил мне, почему. Самое большее, что он говорил, это помогает ему вспомнить. И, как я сказала вам, я не хотела задавать вопросы.

Губы Вейна складываются в холодную ухмылку:

– Думаю, теперь я знаю, что с этим делать. Я раздавлю его прямо у него на глазах.

– Интересно, знает ли Оз, что-нибудь больше о нем, – говорю я, главным образом себе. – Он и Райден были близки, когда вместе служили в Силах Бури.

– Ну, ты сможешь спросить его... – моя мать закрывает глаза – ... прямо сейчас.

Едва слово слетает с ее губ, когда десятки Сил Бурь падают с неба, формируя круг вокруг нас, угрожающе поднимая ветрорезы.

Глава 41. ВЕЙН

Кажется, моя армия не рада меня видеть.

Не думаю, что могу их винить, учитывая то, что я бросил их и сбежал.

Но все еще можно надеяться, что они будут хоть немного доверять мне за то, что вызволил Одри из крепости Райдена.

Во всяком случае, опекунов больше, чем я ожидал. Их около пятидесяти, и все они сильны, здоровы и вооружены.

Но было бы лучше, если бы это оружие... ну, вы знаете... не было направлено в мою голову.

– Спасибо, что пришли, – говорю я, улыбаясь им в стиле «не-нужно-на-меня-нападать».

Оз не обращает внимания на слова и начинает разговор с самого неподходящего вопроса:

– Где Гас?

Я прочищаю горло:

– Он... хм...

Господи, похоже, я не в силах это произнести.

Они друзья Гаса. Тренировались и сражались вместе с ним, и знали его дольше, чем я.

Оз догадывается, о чем говорит мое молчание, и поднимает взгляд к небу.

Когда остальные Силы Бури поступают так же, я понимаю, что они провожают его минутой молчания. Сейчас я понимаю, что они слушают его Эхо.

Я делаю то же и удивляюсь, что слышу. Никогда раньше не слышал Эхо и воображал его совсем не таким. Я всегда думал, что оно должно быть последними отголосками голоса человека, прощающегося в последний раз. Но оно больше похоже на... его душу, слившуюся с песней.

– Как он умер? – шепчет Оз, вытирая глаза.

Я едва могу говорить:

– Самоубийственный порыв.

Термин вызывает неоднозначную реакцию, и только некоторые Силы Бури имеют о нем представление. Оз объясняет остальным, и один из незнакомых мне Сил Бури делает шаг вперед.

– Это значит, что ты почти освободил его? – спрашивает он.

Я замечаю, что он мой ровесник и, по всей вероятности, дружил с Гасом.

– Мы освободили его, – говорю я. – И почти оторвались от преследования Буреносцев. А потом...

Бедного парня, судя по виду, словно толкнули в грудь.

– Что насчет тебя? – спрашивает Оз Одри. – Кажется, ты невредима.

Лучше бы мне почудилась разочарованность его тона, иначе придется стереть его с лица земли.

– Есть незначительные травмы, – отвечает она, потирая правое плечо. – Чаще всего Райден пытал Гаса, чтобы сломить меня.

– У него получилось? – Спрашивает Оз.

– Нет, конечно, – огрызается она. – Хотя Гас заслуживает все уважение мира. Он вытерпел больше, чем доведется любому из нас.

Я замечаю, что она не упомянула Западный прорыв.

Наверное, это к лучшему... особенно когда Оз обращается ко мне:

– Я предполагаю, вы двое уже восстановили связь?

Дааааааааааааааа... как я должен ответить?

Мы почти это сделали, но я побоялся, что она не готова... а еще, возможно, у нее появились какие-то чувства к Гасу... поэтому я не дал связи случиться, и теперь, вероятнее всего, я ней противен?

Даже ответ «еще нет» кажется слишком самонадеянным.

Поэтому мне хочется обнять Астона, когда он говорит откуда-то за пределами круга опекунов:

– С каких это пор Силы Бури интересуются романами подростков?

Опекуны разворачиваются и расступаются, чтобы Астон мог пройти.

– Это, в самом деле, ты? – шепчет Оз.

– Во плоти, – соглашается Астон. – Ну... в большей степени. – Он опускает капюшон, и все на шаг отступают. – Если вы думаете, что это плохо, то не захотите, чтобы я снял плащ.

Он взмахивает руками, и воздух свистит в отверстиях в ладонях.

Все Силы Бури морщатся и вздрагивают.

– Теперь вы видите, почему я оставался в стороне, – говорит им Астон. – А еще... – Он сосредотачивается на поврежденных пальцах. – Я дал Райдену найти свою слабость.

– Дал, – говорит Оз после нескольких секунд тишины. – Хотя я не уверен, что хоть кто-то из нас может утверждать, что с ним такого не произойдет. И все же ты здесь. Появился после стольких лет... после стольких сражений, в которых твои знания и опыт могли бы быть полезными... а ты решил остаться с ним.

– Ты имеешь в виду нашего короля? – спрашивает Астон, когда Оз указывает на меня. – Разве мы все не на его стороне? Или я что-то пропустил за годы, проведенные в своем убежище? И не говорите мне, что это, потому что у него оказалось своя голова на плечах..., которой он решил воспользоваться...

– Эй, – говорю я.

– ... и что ты решил пустить псу под хвост десятилетие планирования, – продолжает Астон, не обращая на меня внимания.

– Этот план остался в прошлом, – говорит Оз. – В котором мы верили в силу четырех.

– О, я бы не стал списывать со счетов силу четырех, – говорит ему Астон. – Она может быть совсем не такой, как мы ожидали... и я поначалу думал, что он ленивый...

– И снова – эй! – Перебиваю я.

– ... но я понял, как работает сила, – заканчивает Астон. – Нужно доверять ветру, уступить ему контроль. Предполагаю, таково влияние Западных. Им нравится принимать собственные решения, а не выполнять приказы. И мы еще удивляемся упрямству Восточных? Ты только разозлился, от того что он отказался следовать твоему маленькому плану помолвки. Но сейчас ты, конечно, понял, что твоему плану никогда не суждено сбыться.

– Чувак! – говорю я в то же время, когда Солана произносит:

– Эй!

Хотя я не уверен, почему начал спорить.

– Ты же знаешь, что это, правда, – говорит нам Астон. – Вы провели вместе меньше недели и большую часть времени были готовы в глотки друг другу вцепиться.

Да, но в половине случаев мы ругались как раз из-за помолвки.

Опять же, почему я защищаю это?

– Вопрос его брака – только один из многих пунктов, в которых мы не сходимся во взглядах, – напоминает нам Оз.

– Да. Вижу. – Астон ступает ближе, наклоняясь и смотря Озу прямо в глаза. – Эта тяга, которую ты выносишь. Я будто смотрюсь в отражение... хотя с меньшим синим цветом на губах.

– Я держу силу под контролем, – говорит Оз, отступая назад и моргая. – Мы держим ее под контролем.

– Вы тешите себя этой ложью, – говорит Астон. Он осматривает ближайших опекунов и качает головой. – Вы все упорно тренировались, как я вижу.

– Так и есть, – соглашается Оз. – Мы пытаемся защитить наших людей.

– А кто защитит их от тебя, – спрашивает Астон, – когда твоя сила начнет выполнять все твои желания, и ты сдашься ей? Что случится, когда ты станешь слишком опустошен и разрушен, чтобы противостоять прорыву боли?

– Если такова цена за окончание войны, так тому и быть! – отрезает Ос. – Даже ты знаешь, что своими силами нам не справиться... и они тоже это знают, иначе не пошли бы на такое.

Он указывает на чрезвычайный сигнал в центре области... тонкая, белая труба ускоряющихся ветров простирается до самого неба.

– Могу поспорить, почему они позвали нас впервые в жизни, – добавляет Оз, глядя на меня. – Им нужен кто-то для выполнения грязной работы.

Астон пожимает плечами:

– Это не означает, что было мудро испортить всю силу тем, что ты не понимаешь. И каждый раз, когда ты пользуешься ей, тебя затягивает все дальше.

– Может, и нет, – бормочет Солана, а затем съеживается, когда все взгляды останавливаются на ней. – Думаю... я нашла безопасный способ использовать силу.

– Вот как? – спрашивает Оз. – Это значит, что ты использовала команды, которым я тебя научил?

– Использовала, – отвечаю я за нее. – И это сбило ее с толку.

– Я в порядке, – начинает Солана, а затем останавливается. – Было сложно. Какая-то часть моей души жалеет об этом. Но сейчас мне немного лучше, ведь я нашла уловку. Если вместо собственных желаний сосредоточиться на потребностях других, сила ведет себя иначе. Тяжелее всего отказаться от эгоистичных мыслей и убедиться, что я жертвую.

– Но ты все равно разрушаешь ветры? – спрашивает Арелла.

– Нет, если они уже разрушены, – говорит ей Солана. – Райден разрушил тысячи порывов... и я уверена, что сегодня он разрушит еще сотни. Мы можем использовать их против него. Вернуть им значимость. Иначе, какой будет их судьба? Бессмысленно дрейфовать, не имея никакой цели? Может, они и разрушены, но не бесполезны. Пока мы уверены, что работаем в гармонии с их потребностями, я не вижу причин, по которым было бы жестоко принять их помощь, какой бы она ни была.

Раньше я не думал об этом в таком ключе.

Я продолжал думать о них, как о мертвых телах, за которыми можно спрятаться. Как об использовании жестокости других, как способ выжить.

Но ветры не мертвы.

Если она нашла способ дать им цель... то почему бы нет?

Я чувствую себя лучше, когда Одри кивает, как будто соглашаясь с рассуждениями Соланы.

– Таков твой план? – спрашивает меня Оз. – В своей битве поставить нас на линии огня, при этом связав наши руки, ограничив силу.

– Думать о других – не значит связать руки, – настаивает Солана. – И это не ограничивает твои силы. А делает сильнее, чем Райдена, согласно его утверждениям.

– И ты можешь подготовиться по своему усмотрению, – добавляю я. – Ты эксперт в военной стратегии. Все, что вам необходимо делать – это отвлекать Буреносцев, чтобы я мог найти Райдена и покончить с ним.

– Ты собираешься с ним покончить? – спрашивает Оз. – Ты понимаешь, что это значит?

– Да, я собираюсь убить Райдена, – отвечаю я.

Надеюсь, медленно и мучительно.

Просто удивительно, как меня потрясает эта маленькая мысль. Мне нужно лишь не выпускать Гаса из мыслей.

– Я помогу, – встревает Солана.

– Как и я, – добавляет Одри.

– Только если потребуется, – поправляю я.

– О, потребуется, – говорит Оз. – Или самоотверженность – это волшебное лекарство от отвращения к жестокости?

– Нет, волшебное лекарство – это ярость, – сообщаю я ему. – Райден убил Гаса прямо у меня на глазах. Он пытал девушку, которую я люблю. Так что, да, я совершенно уверен в том, что прикончу его при первой же возможности.

Я очень горд своим уверенным голосов во время маленькой речи. Пока не осознаю, что сказал слово на букву «Л».

Трусливая часть меня хочет опустить голову, смотреть куда угодно, только не на Одри.

Но убогий отчаянный парень хочет увидеть ее реакцию.

Я украдкой бросаю взгляд..., а она не смотрит на меня.

Но часто моргает.

Она плачет?

Это слезы... это хороший знак?

Что-то попадает мне в бок, и я понимаю, что Солана пихнула меня локтем.

– Оз задал тебе вопрос, – говорит она себе под нос.

Верно. Я должен сосредоточиться на битве и всем, что к ней относится.

– Можно повторить? – спрашиваю я, теряя все доверие, которое мог приобрести.

Оз вздыхает:

– Я спросил, есть ли у тебя предпочтение, как нам организоваться.

– Да, – встревает Астон, и еще раз я хочу обнять его. Он знает все о тактике сражения Райдена и добьется, чтобы все работало, управляя всеми вокруг, посылая опекунов в различные положения и говоря им, как подготовиться к сражению.

Арелла отходит, чтобы «лучше прочесть воздух». И Солана снимает свою куртку, чтобы поглотить столько ветров, сколько может. Даже Одри занята, испытывая свою силу и диапазон движения ветрорезом.

И я... стою здесь без дела... что вполне обычное явление, но это чувствуется так, будто я мог бы сделать лучше.

У меня все еще есть таблетки от боли, которые я захватил из своего дома, таким образом, я делю их между Силами Бури, говоря им растереть их в порошок и бросать в лица Буреносцев, если они потеряют свое оружие во время сражения.

Я обдумываю, стоит ли мне сделать для них шипы ветра, но знаю, что Оз, вероятно, разрушит проекты в них. Я решаю отложить это, когда вспоминаю вопрос, который хотел задать.

– Вы знаете что-нибудь об этом? – спрашиваю я Астона и Оса, показывая им свисток-вертушку.

Их рты открываются.

– Полагаю, это «да»?

– Он принадлежал сестре Райдена, – шепчет Астон.

– У Райдена есть сестра?

– Была, – повторяет Оз. – Она отправилась к небесам, когда ему было девять. Он никогда не рассказывал всей истории. Это как-то связано с ползающими по земле. Добавь это к списку причин, по которым он их презирает.

Теперь нам известно хоть что-то.

Мертвая сестра. Виноваты люди. И Райден, вероятно, чувствовал себя совершенно беспомощным, когда это случилось.

Я не психиатр или кто-то в этом роде, но причина кажется достаточно весомой, чтобы пойти по дорожке я-хочу-убить-всех-и-заполучить-абсолютную-власть.

Я пытаюсь выяснить, достаточно ли сильны мои руки, чтобы раздавить свисток прямо перед ним, или мне придется бросить его и растоптать ботинками, когда я слышу Астона, волнующегося о наших опекунах.

– Ты думаешь, пятидесяти хватит? – спрашиваю я.

– Шестидесяти трех, – поправляет Астон. – И нет, я не знаю. Райден приведет, по меньшей мере, сотню.

– Сколько всего у него Буреносцев? – спрашиваю я.

– Не так много, как можно подумать. У него проблемы с доверием, если ты еще не понял этого из самоубийственных порывов. Он обычно сохраняет свои войска от ста двадцати до ста пятидесяти, подбирает и заменяет их при необходимости.

Ничего себе... это определенно не столько, сколько я представлял.

– Я уверен, что он также приведет Живые Штормы, – добавляет Оз, разбивая крошечную часть надежды, которая у меня была. – В зависимости от того, сколько невинных он может найти и преобразовать.

Мои мысли мчатся к людям в отеле, и я правда-правда-правда надеюсь, что для создания жутких воинов ему нужны только сильфиды. Но я не могу удержаться от представления сотни Живых Штормов, несущихся к нам.

– Здесь и правда, все? – спрашиваю я Оза. – Нет других Сил Бури, которых можно было бы призвать на помощь?

Оз качает головой:

– Райден опустошил наши силы за последние несколько лет. И мы всегда были лишь небольшим восстанием. Все, что у нас есть, это то, что ты видишь, слишком сильно раненные, чтобы бороться, и горстка запасов, которые я оставил, чтобы скрыть вещи, если худшее произойдет.

– Это все еще тот же самый резервный план? – спрашивает его Астон.

– По существу. У нас есть система тоннелей, куда каждый верный может сбежать, и опекуны в запасе удостоверятся, что любой, кому они нужны, сможет найти их. Все будут в безопасности под землей, пока они держатся подальше от ветра, пока они не достаточно сильны, чтобы снова подняться.

– Что... может занять немало времени, – бормочу я.

Реальность того, с чем мы столкнулись, нокаутирует меня... на самом деле.

Мы не просто рискуем жизнями или сводим счеты с Райденом.

Весь наш мир рушится.

– Самый главный враг в битве – это собственный страх, – говорит Астон. Не сдавайся ему. Борись только с одним врагом за раз и надейся, что к концу битвы останешься жив.

Это определенно не так хорошо успокаивает, как ему казалось.

– Кроме того, – добавляет Астон. – Во время битвы у тебя будет сильнейшая защита.

– Ты думаешь, что силы четырех будет достаточно?

– Я говорю о себе. Я прикрою тебя, чтобы ты мог добраться до Райдена. И поверь, у меня есть причины, чтобы убедиться, что ты до него доберешься.

Что-то в его тоне – или в глубине его взгляда – заставляет меня чуть прослезиться, когда говорю:

– Спасибо.

И побуждает передать ветряной шип.

– На случай, если он тебе понадобится, – бормочу я.

– Он бесполезен, если не разрушить вплетенный в него Северный, – предупреждает Оз.

– Возможно, – шепчет Астон, проводя пальцами по голубой кромке. – Но я терпеть не могу разрушать такую красоту.

Я сплетаю новый ветряной шип и осматриваю окрестности. Здесь не так уж и много всего. Местность холмистая с редкими деревьями.

– Как думаешь, где мне стоит искать Райдена?

Астон указывает на жуткую заостренную скалу в отдалении, или, может, это гора такая. Сложно сказать. Она похожа на холм, показывающий кому-то средний палец.

– Райден всегда наблюдает с расстояния, – говорит он мне. – Он приближается, если основные силы не справляются... или чтобы отпраздновать победу. Я думаю, он будет где-то там. Это самая высокая точка местности, и туда сложно добраться по земле. Также я чувствую присутствие неподалеку простых людей, и я уверен, что ему известно, что мы попытаемся не затронуть их.

– Постой-ка, неподалеку люди? – спрашиваю я, вытягивая шею и не замечая ничего, кроме пустой равнины. – Почему они здесь?

– Думаю, эта скала известна, – говорит мне Солана. – Я видела ее на фотографиях.

Отлично. Мы снова подвергаем жизни людей опасности, и менять поле битвы слишком поздно.

– Разве тогда нам не нужно претендовать на высокие земли? – спрашивает Оз. – Чтобы минимизировать риск потерь?

– Нет, если мы хотим победить. Самонадеянность Райдена будет нашим самым главным активом. Чем больше он будет думать, что все идет по его плану, тем вероятнее, что он сделает ошибку. Пусть у него будет то, что он хочет. Пусть он думает, что у него есть все преимущества. К тому времени, когда он поймет, что здесь задействованы другие силы, надо надеяться, будет слишком поздно.

Ненавижу игры с жизнями людей. Но... я знаю, Астон прав.

– Так какой лучший подход? – спрашиваю я, обещая себе бороться в десять раз сильнее, чтобы люди остались в безопасности.

– Мы должны будем видеть, как идет бой, – говорит Астон. – И ты должен будешь держать ухо востро со своими ветрами, обращаясь за помощью к ним... и ты не будешь убивать, пока они не дадут тебя ответ. Предполагая ответ.

– Должен быть такой, – бормочу я. – Иначе, зачем там быть Буреносцам? Зачем вообще сила четырех, если он неуязвим?

– Раньше я говорил себе то же самое, когда планировал побег. Но так и не получил ответа. Но не смотри так мрачно, Красавчик. Твои ветры еще не подводили тебя.

Да, думаю, что нет.

– Но что если...

Остальную часть моего вопроса поглощает волна тяжелых, серых облаков, которая льется с севера, затмевая солнце.

В это же время небо становится еще более жутким.

Его разрезают молнии, когда из туч появляются сотни Буреносцев.

С громким сотрясающим землю грохотом начинается битва.

Глава 42. ОДРИ

Быть ближе к Вейну.

Таков мой план на эту битву.

Не важно, что будет происходить, я больше от него не отойду ни на шаг.

Не потому что он сказал, что любит меня... я солгу, если скажу, что это не помогло.

Потому что так должно быть.

Я была его опекуном.

Его девушкой.

И теперь я не уверена, кто я.

Но мне нужен он.

И здесь я – единственный человек, помимо Вейна, говорящий на Западном.

Буреносцы поливаются на место серым дождем, собираясь в центре, вставая спинами друг к другу. Зверь со многими головами и без сердца, чтобы вести его.

Я не понимаю, почему они придерживают нападение, но я решаю быть благодарной за дополнительное время.

Я обнаруживаю, что Вейн присел в высокой траве и смотрит на странное горное образование на расстоянии.

– Ты думаешь, там скрывается Райден? – Спрашиваю я.

Он подскакивает и хватается за грудь:

– Ах... ты пытаешься напугать меня до смерти?

– Нет... но, возможно, теперь ты поймешь, что должен быть внимательнее! Я могла быть Буреносцем. Ты должен... почему ты улыбаешься?

– Прости, – говорит он, пытаясь удержать свои губы. – Просто хорошо, что ты снова читаешь мне лекции. Я скучал по этому.

У меня встает ком в горле:

– Я тоже.

Сотни слов поднимаются, но я сглатываю их. Вместо этого протягиваю ему руку, чтобы помочь встать на ноги.

Искры от его пальцев покалывают мои, и я хочу не отпускать его... но Астон подходит к нам.

– Приберегите ваши чувства и эмоции для того времени, когда мы переживем это. Прямо сейчас мы должны выйти из круга смерти.

Он указывает на расстояние, где десятки Живых Штормов распутываются с неба, складываясь в непроницаемый барьер вокруг нас.

Так это стратегия Райдена.

Раздавить нас снаружи и изнутри.

Ничего не оставить в центре кроме пыли.

– Здесь больше Буреносцев, чем я ожидал, – говорит Астон. – Райден не держит резерва. По-видимому, он тоже полон решимости закончить это сегодня. Оз собирается прикрыть нас, таким образом, мы можем найти Райдена.

Он указывает на фигуру в черном на восточной равнине, направляющей одного из меньших Живых Штормов.

– Он собирается заставить Шторм преследовать его, – объясняет Астон. – Чтобы создать для нас пространство для прохода. После этого мы будем сами по себе.

– Я иду с вами, – говорит Солана, приземляясь около нас.

Она закатала рукава и связала рубашку узлом, чтобы открыть живот, несмотря на хлопья льда, украшающие ее волосы.

– Ты собираешься странствовать по ветру так? – Спрашиваю я, проверяя небо.

Молния потрескивает нитями мерцающего белого и электрического розового цвета, показывая рисунок шторма неустойчивым и непредсказуемым. Лед и снег циркулируют среди вспышек, их яростные порывы звучат ревом.

Даже я бы не выдержал такого... хотя у меня есть дар моего отца, который может провести меня по небу.

– Я должна была поглотить некоторые разрушенные порывы, – говорит Солана, развязывая свою рубашку и покрывая себя морщинистой тканью. – Но я поймала всего парочку. Буреносцы хорошо отрезали нас от ветра.

– Что будут делать Силы Бури, если не смогут призвать ветер? – Спрашивает Вейн.

– То же, что и мы, – говорит Астон. – Бороться всеми способами, что у нас есть, и постараться не умереть.

Я ищу в воздухе любые смелые порывы и ловлю слабое притяжение далекого Западного.

Требуется немного убеждения, чтобы призвать его к себе, и я замечаю, что Вейн наблюдает за мной все это время. Его улыбка выглядит почти гордой, но она исчезает, когда он ловит песню ветра.

– Он поёт о предателях, – бормочет он. – Будем надеяться, что он говорит не о Силах Бури.

Я внимательно слушаю каждую строку, пытаясь собрать все кусочки их значения воедино.

«Мы попытаемся защитить тебя, – говорю я ветру. – Мы на твоей стороне. Но нам нужна твоя помощь.»

Я прошу ветер улететь и собрать своих друзей.

«Не только Западных, – добавляю я. – Нам нужна вся сила небес».

Время подняться ветру и доказать, что он намного сильнее, чем кто-либо из нас когда-либо был.

Я не могу сказать, понимает ли меня Западный, но порыв исчезает по направлению к горизонту.

– Возможно, мне надо было послать и мой щит, – бормочу я. – Он соберёт нужные нам порывы в Долине Смерти.

– Ух, – говорит Вейн. – Я хочу, чтобы этот ветер был близок к тебе так же, как и он хочет остаться. Я уверен, что это единственная причина, по которой ты до сих пор жива.

Я уверена в этом... и это та правда, которую, как я надеялась, Райден упускал из виду.

Если один ветер может спасти жизнь – или забрать – что случится, если они объединяться?

– Пора идти, – говорит Астон, перетаскивая Вейна по направлению к шторму.

Когда я бегу за ними, неровная земля пытается сбить меня с ног, Солана следует прямо за мной.

Мы движемся к узкому просвету, который проделал Оз в стене Буреносцев, но на полпути Солана отдергивает меня в сторону.

Там, где бы я стояла, взрывается ветряной шип, осыпая нас грязью, травой и лепестками.

– Откуда они появляются? – Спрашиваю я, когда еще один залп обрушивает на Астона и Вейна облако обломков.

– Мы в порядке, – кричит Вейн, откашливаясь. – Но будет лучше выбраться отсюда.

Мы пытаемся бежать, приседая, поза с каждым мигом все более неловкая и болезненная.

Раны на моей спине тянут, и я чувствую, как открывается разрез в форме «W», когда изгибаюсь, чтобы избежать ветряного всплеска, направляющегося в мою голову.

Следующий порыв заставляет нас перекувырнуться через поле, и Солана вскрикивает.

– Я в порядке, – уверяет она, но я замечаю серьезную хромоту.

– Тут они нас не достанут, – кричит Астон, махая нам рукой, пока мы уворачиваемся от очередного взрыва.

Я вытягиваю силу из моего Западного щита и позволяю ей напитать мои руки, когда поднимаю Солану и еле несу ее в безопасное место.

– Вы в порядке? – Спрашивает Вейн, забирая ее у меня.

– Ты можешь поставить меня, – говорит она ему. – У меня вывихнута лодыжка, но не думаю, что она сломана.

Солана вздрагивает, когда Вейн ставит ее в длинную, колючую траву, но когда проверяет лодыжку, та не сломана.

– Они смыкают ряды, – заявляет Астон, указывая на сделанный Озом промежуток, который сужается, когда другие Штормы перемещаются, чтобы закрыть его. – Нам нужно двигаться и быстро.

– Я смогу с этим справиться, – говорит мне Солана, когда я снова собираюсь ее нести.

Она направляется вперед, и мы бежим, переставляя наши уставшие, больные ноги.

Но не достаточно быстро.

Тяга Штормов слишком сильна, и они засасывают нас в свои беспощадные воронки.

– Схватиться за руки, – кричит Вейн. – Чем мы тяжелее, тем сложнее нас засосать.

Солана хватает его руку первой, и я цепляюсь за нее, мои ноги отрываются от земли, когда Штормы, ревя, подступают ближе.

– Тяни сильнее, – кричит Солана, и наша группа устремляется вперед, шаг за мучительным шагом, пока мои ноги не касаются земли.

– Брось мне свой шип ветра, – кричит Астон, и Вейн замахивается, чтобы бросить его.

Астон отпускает нас, чтобы поймать его, и без его веса, нас засасывает обратно в Шторм.

– Держитесь, – говорит Астон, одной рукой хватаясь за дерево, а второй прицеливаясь шипом.

Оружие – сгусток боли, и Астон швыряет его прямо в грудь Шторма.

Желтоватый пар утекает от трубы, и Шторм, ревя, распутывается.

– Это наш сигнал, – кричит Астон, хватая Вейна за руку.

– Не без этого, – говорит Вейн, приказывая шипу ветра вернуться.

Я не уверена, повинуется ли он, но тот ныряет к его руке, когда Астон перехватывает его.

Воздух пытается задержать меня и Солану, но мы синхронизируем наши шаги и проталкиваемся, падая, когда пересекаем границу круга.

– Сюда, – приказывает Астон, и мы ползем туда, где они нашли убежище за группой валунов.

Ни один из Штормов не нарушает ряд, чтобы последовать за нами.

– Как я и думал, – говорит Астон. – Райден приказал, чтобы они сосредоточились на сражении. Мы можем здесь немного передохнуть, прежде чем отправимся дальше.

Вейд подползает ко мне поближе и берет меня за руки, ища кровь.

– Я в порядке, – обещаю я. – Ничего серьезного.

Он выглядит также в порядке. Несколько порезов и царапин на лице, но ничего достаточно глубокого, чтобы остался шрам.

– Как твоя лодыжка? – Спрашиваю я Солану.

Она несколько раз осматривает ногу:

– Я не замедлю вас.

– Я не боюсь по поводу этого, – говорю ей. Я вполне уверена, что должна ей свою жизнь. – Как ты услышала тот первый шип ветра? Я бы его никогда не увидела, если бы ты меня не схватила.

Она обхватывает себя руками:

– Мои ощущения теперь сильнее, когда я несу разрушенные порывы.

Я пытаюсь не дрожать, но мысль о том, чтобы быть наполненной испорченными ветрами...

– Да, знаю, это жутко, – бормочет она.

– Я не думаю, что «жутко» правильное слово, – говорю я ей. – Больше как... неудобно.

– Так ты больше не чувствуешь отвращения к силе боли? – Спрашивает Астон.

Я понимаю, что нет.

– То, как она использует силу, кажется, не беспокоит небо. Почему я должна чувствовать какое-то различие?

– Да, но ты понимаешь, что она не могла бы так использовать силу, если бы другие ей не злоупотребляли? – Напоминает мне Астон.

– Так она управляет очень сложной ситуацией, – говорит Вейн, но его голос звучит отвлеченно.

Я следую за его взглядом и вижу, что он смотрит на серое здание у остроконечной скалы.

– Я насчитываю на парковке около двенадцати автомобилей, – бормочет он. – Поэтому я предполагаю, что это означает, что так около пятидесяти человек.

– Я думаю, ты преувеличиваешь, – говорит ему Астон. – Мне здание кажется почти пустым.

– «Почти пустое» это не то же самое, что «пустое», – напоминает Вейн.

– Так и есть, – соглашается Астон. – Поздравляю, этот тот момент, когда тебе придется довольствоваться ответами «достаточно хорошо». Оттенки серого. Необходимое зло. То, чему мы позволяем произойти.

Он указывает на поле битвы, которое мы только что покинули, и с этой высокой точки все выглядит намного холоднее. Бури борются с Буреносцами с помощью ветрорезов, таким образом, им не приходится применять никаких ветров. И у каждого воюющего Буреносца есть по два наблюдателя, готовых броситься в бой в качестве подкрепления, если другие упадут или устанут.

– Где моя мать? – Спрашиваю я, понимая, что не вижу ее.

– Она сказала, что найдет возвышенность и будет посылать отчеты о том, что происходит. Сомневаюсь, что от нее будет много помощи, так как ты уже сделала ее бесполезной, благодаря той драматической травме плеча.

– Возвышенность, – повторяю я, снова проверяя местность. – Прямо сейчас мы находимся на самой высокой точке, не так ли? Кроме обрыва, где ждет Райден? И ее здесь нет, не так ли?

– О, замечательно, – ворчит Вейн. – Как думаете, какое соглашение она заключит с Райденом, на сей раз? Передаст нас четверых... возможно, со взбитыми сливками и вишенкой на верхушке?

– Не могу поверить, что она настолько глупа, – говорит Астон.

Я закатываю глаза:

– Очевидно, ты не знаешь мою мать.

– На самом деле мы с ней гораздо ближе, чем ты думаешь. Каждый раз, когда я поглощаю ее боль, я лучше понимаю ее... но это не то, что я имел в виду, когда сказал, что она глупа. Она очень хорошо знает, что я пригрозил ей тем же, чем и Райден. Я знаю, какой порыв она защищает. И я знаю, какая команда его разрушит.

– Нет, – шепчу я, когда все во мне леденеет.

– О, думаю, ты знаешь, что я могу это сделать. Я как грозовая туча. Я могу выглядеть мягким и пушистым. Но подойди ближе, и я вырву сердце прямо из твоей груди.

– Никто не будет ни из кого вырывать сердце, – говорит ему Вейн, – за исключением сердца Райдена. Или Ареллы... если она на самом деле заключает еще одну сделку. И если ты сделаешь что-нибудь, что причинит Одри боль – или песни ее отца – то я покажу тебе, насколько жестоким может быть Западный.

– Хорошо, – заявляет Астон. – Придержи эту тьму. Она тебе понадобится, когда мы доберемся до Райдена.

– Кстати говоря, – влезает Солана, – разве мы не должны работать над этим? Штормы приближаются к Бурям.

– Я надеялся, что твой малыш Западный может вернуться с небольшим подкреплением, прежде чем мы приступим, – говорит Астон.

Я рассчитывал на то же самое. Но неважно, как далеко я протягиваю чувства, я не могу ощутить ветры.

– Во мне пять порывов, – предлагает Солана. – Три Южных, один Северный и один Восточный... плюс два разрушенных ветра, которые я поймала.

– И у меня в том шипе ветра четыре порыва, – добавляет Вейн. – И у меня есть Западный щит.