Текст книги "Пусть поднимется ветер (ЛП)"
Автор книги: Шеннон Мессенджер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
– Нет... все ушло.
Все, что Вейн разделил со мной.
Все, что имело значение.
Я обнажила, раскромсала и разбросала по ветру... независимо от того, что я должна была сделать, чтобы удостовериться, что было безопасно.
– Тогда почему щит твоего друга бросил его при первом же ударе? – спрашивает Райден. – Порыв, который ты обернула вокруг него, прежде, чем мы взяли вас обоих, помчался назад в небо при первом же ударе моего кнута.
– Ты лжешь.
– Да?
Он поднимает свой рукав к лунному свету, таким образом я вижу всплески красного, окрашивающие ткань.
Я отворачиваюсь, пытаясь не представлять Гаса – улыбающегося, красивого Гаса – окровавленным и одиноким в какой-то мрачной темнице.
– Отпусти его, – молю я, зная, что это бессмысленно, но я должна попробовать. – Ему нечего тебе дать.
– Ах, в этом-то ты не права. Твой Западный не позволит причинить тебе боль, но я могу причинить боль ему. И я заставлю тебя смотреть, пока ты не скажешь мне то, что нужно.
Глава 5. ВЕЙН
Я начинаю волноваться, что Оз прав.
Но не по поводу нападения на нас и изъятия нашего оружия. И определенно не в том, что он привязывает нас – Солану, Ареллу и меня – к самым крепким пальмам в роще, говоря, что мы будем потеть здесь, пока не будем «готовы сотрудничать».
Но тот факт, что он смог сделать все это: создать своего рода странный вихрь вокруг нас, распугав все ветры, делает довольно трудным спор о том, что сила боли не эффективна.
Давай Западный... настало время доказать, что ты – большой и легендарный, как и те вещи, который ты должен делать...
Я закрываю глаза и жду, когда мои инстинкты прошепчут что-нибудь, что вытащит нас из этой передряги. Но все, что я слышу, это скрип пальм, щебет жуков и вопли разрушенных порывов, проносящихся мимо нас, заманивающих нас в ловушку теплом и циркулирующим песком.
Солнце только что поднялось, таким образом, мы потеряли не менее семи или восьми часов.
Похоже у меня полное фиаско в амплуа героя.
– Ты сейчас опять вывихнешь локоть, – предупреждает Солана, когда я пытаюсь, извиваясь, высвободиться из моих пут.
– Если это потребуется, чтобы выбраться отсюда, то я пойду на это.
Но все, что в действительности происходит, я обдираю кожу.
Я проклинаю отца за запасы веревки промышленной прочности в гараже, которую даже разъяренным слонам не порвать... хотя думаю, что мне нужно быть благодарным за то, что Оз не использовал ветры, чтобы связать нас.
– Побереги энергию, – говорит мне Арелла. – Этот вихрь не отличается от Водоворота. Он не убивает нас... а медленно иссушает нашу силу. Оз удостоверился, что я не сбегу.
Горечь в ее голосе напоминает мне, что Оз не в первый раз сажает ее под замок... только это первый раз, когда она этого не заслуживает.
– Почему ты отказываешь учиться? – Я должен спросить.
Она пожертвовала всем в своем стремлении к контролю.
Своей дочерью.
Своим мужем.
Даже своей собственной жизнью.
Но, когда предоставился шанс изучить эту невероятную новую силу, она приняла решение быть привязанной к дереву.
Арелла долго смотрит в небо, и я решаю, что она не собирается отвечать. Но тогда она шепчет:
– Я никогда не смогу разрушать ветер.
Ее тело дрожит от этих слов, и я...
... не уверен, что чувствовую по этому поводу.
Она убила моих родителей несколькими щелчками запястья. Она действительно думает, что ветер важнее их?
С другой стороны, если даже она не готова пересечь это черту...
Я понятия не имею, что чувствую по поводу того, что Оз будет учить Силы Бури силе боли. Я знаю, что никогда не могу этого сделать. И часть меня хочет затащить его под землю и больше никогда не подпускать его к порывам.
Но другая часть меня – часть, которой я не горжусь – не может не поинтересоваться, а что если это единственный способ выстоять против Райдена.
Как еще можно победить в нечестном бою?
– Так какой у нас план? – спрашивает Солана, когда я наконец признаю, что не могу выпутаться из этих веревок.
Арелла трясет головой, чтобы прогнать мошку от глаз:
– Мы ждем, когда Оз вернется и позволит нам уйти.
Я фыркаю:
– Ты действительно думаешь, что он собирается сделать это?
– Я могу быть очень убедительной.
Она определенно может.
Она дурачила меня несметное количество раз... но ей никогда не удастся убедить Оза. Он был готов позволить ей умереть в Водовороте. Единственная причина, по которой она все еще дышит, состоит в том, что я вытащил ее. Она была нужна мне живой, чтобы узнать, что произошло с Одри.
Все, что она сделала с Одри, я исправлю.
И теперь она просто стоит там, ожидая шанса попытаться выторговать свое спасение... после того, как мы уже потеряли так много времени.
– Этого недостаточно! – кричу я, жалея, что не могу ничего швырнуть ей в голову. – Тебе что, плевать, что Одри прямо сейчас в заложниках? Райден уже мог...
Я не могу этого произнести вслух.
Даже не могу думать об этом.
– Конечно не наплевать, – говорит Арелла. – Но беспокойство ничего не меняет. Это пустая трата энергии.
Знаю, что она права.
Но ненавижу, насколько она спокойна.
Ненавижу ее.
– Это твоя вина!
– Знаю. – Она запинается, и на секунду становится похожа на мать, которая действительно беспокоиться о своей дочери. Но ее тон снова становится твердым, когда она говорит мне:
– Райден не оставил мне выбора.
Она продолжает использовать это в качестве своего оправдания, но она все еще не объяснила, чем Райден угрожал ей. Это не имеет значения... ничто не имеет значения, кроме Гаса и Одри.
– Мы найдем их, – обещает Арелла. – Мы просто должны подождать. Без ветра я не могу ничего, кроме...
Она делает судорожный вдох.
– Кроме чего? – спрашиваю я, но она слишком занята, сгибаясь так, что даже мастер йоги завизжал бы.
Так или иначе она изворачивается в веревках и опускает голову достаточно близко к рукам, чтобы сунуть пальцы в рот.
От высокого свиста звенит в ушах, и Арелла практически сияет, когда выпрямляется:
– Оз всегда забывает о птицах.
Я гляжу на Солану радуясь, что она выглядит столь смущенной как и я. Знаю, у Ареллы особая связь с птицами... это одна из немногих вещей, которая у них с Одри общая. Но я не вижу, как это может нам помочь. Все птицы только хлопают крыльями, визжат, клюются и...
– О, Боже., – стону я, когда понимаю ее план. – Ты, должно быть, разыгрываешь меня.
Минуту спустя я вижу темные формы, несущиеся к нам на горизонте, и кровь отливает от моего лица.
Солана смеется:
– Ты серьезно боишься птиц?
– Эй, о них снято множество фильмов ужасов!
Облако птиц несется ближе, и я оставляю всю надежду, что это шутка. Их десятки... огромные черные вороны и стервятники. Это официально мой оживший ночной кошмар. Все их визги уходят на задний план, когда они ныряют вниз.
Я пытаюсь держаться, но там так много хлопания крыльев и карканья, что я могу чувствовать, как их когти впиваются в мою кожу, когда они клюют и клюют, и... да, мне определенно плохо.
– Закрой глаза, – говорит мне Солана, таким образом, я предполагаю, что выгляжу также ужасно, как себя чувствую.
Я слушаюсь ее совета, но все еще слышу хлопанье и клекот... и теперь это заставляет меня предположить, что они снимают плоть.
– Ладно, это гораздо хуже! – кричу я, снова открывая глаза.
Я рад видеть, что на моих руках есть еще кожа. Но на мне сидит пять злых ворон, и я кручусь сильнее, чем когда-либо... это особенно впечатляет, учитывая, насколько туги мои путы.
– Успокойся, – приказывает Арелла. – Помни, почему ты это делаешь.
Я пытаюсь сосредоточиться на Гасе и Одри, когда вороны снова приземляются на меня. Но я все еще верчусь... это рефлекс. Жуткие птицы хотят выклевать мои глаза..!
Я пытаюсь придумать план C, когда слышу знакомый визг, и когда я поворачиваюсь на звук, то вижу серого ястреба, несущегося прямо на меня. На этот раз я не боюсь.
Гэвин и я проделали долгий путь от тех дней, когда он терроризировал меня, если я случайно подходил слишком близко туда, где скрывалась Одри. Он мне все еще не нравится... и мне нравится он еще меньше, когда приземляется на мою больную руку и впивается в меня взглядом красно-оранжевых глаз-бусинок. Но потом он приступает к моим веревкам острым, как бритва, клювом, разрывая их, будто они сделаны из бумаги.
– Мы должны поспешить, – говорит Арелла, высвобождая руки из растрепанных веревок. – Оз мог увидеть птиц.
Она развязывает лодыжки и тянется ко мне, спугивая Гэвина, когда распутывает последнюю из моих истертых веревок.
Гэфин визжит, и я говорю ему:
– Не пытайся за нами следовать... и не приближайся к Озу.
Я смотрю, как он приземляется среди пальм, и наши глаза встречаются на секунду.
– Я приведу домой ее, – шепчу я.
Клянусь, он моргает, и это чувствуется, как кивок.
– Пошли, – говорит Арелла, губя момент.
– Подождите меня, – говорит Солана, все еще изо всех сил пытаясь вырваться на свободу.
Арелла кричит, что у нас нет времени, но я возвращаюсь и пытаюсь освободить Солану... от меня не много помощи, с одной-то рукой.
– Она нам не нужна, – настаивает Арелла.
– Прошу прощения? – спрашивает Солана. – Это я провожу вас в крепость Райдена.
– Я могу сделать это, – говорит Арелла. – На самом деле я вполне уверена, что Вейн – единственный Странник Ветра, не знающий, как туда добраться.
– Э, возможно, это было бы не так, если бы ты не зашифровала все мои воспоминания своими небольшими уловками ветра, – ворчу я. – Тем более, что ты сделала это только для того, чтобы я не вспомнил, что ты убила моих родителей.
Я хочу еще поспорить, но сейчас не время думать о списке Сомнительных Вещей, Которые Сделала Арелла. Вместо этого я помогаю Солане освободиться, и мы следуем за Ареллой сквозь вихрь разрушенных ветров. Порывы царапают, как наждачная бумага, и как только мы оказываемся на другой стороне, я слышу, как Силы Бури пробираются через деревья, чтобы найти нас.
Арелла отправяет жутких птиц за ними, и я призываю столько ветров, сколько могу найти, пока не получаю достаточно, чтобы запутать нас силой четырех. Потом мы несемся через сине-белое небо, размытые песчаные дюны и раздавленные здания, оставляя позади Ветровую Электростанцию Сан-Горгонио. Я не смею замедляться, или оглядываться назад, или даже позволять себе думать о том, что Оз будет делать, пока мы бежим.
Я представляю Одри и Гаса и прошу ветры доставить нас к ним с такой скоростью, как они могут.
– Нам нужно на север, – говорит мне Арелла, указывая на горы на расстоянии.
– Крепость Райдена на востоке, – исправляет Солана.
– Знаю. Но Оз забрал все наше оружие. У меня есть заначка в доме.
Я не убежден, что ветрорезы помогут нам против силы боли, но предполагаю, что было бы довольно глупо штурмовать крепость без оружия. И мы уже знаем, что мои шипы ветра не очень-то полезны.
Направление Ареллы ведет нас к лесу Джошуа и небольшому квадратному дому посреди бесконечной бесплодной пустыни. Выглядит как место, где может скрываться серийный убийца.
Я опускаю нас в тени единственного дерева... дуба-великана, который должно быть мертв, учитывая сухую землю вокруг него. Мягкий звон колокольчиков наполняет палящий воздух.
Арелла ахает и мчится к дому, глядя на карниз, где висит серебряная музыка ветра с запутанно вырезанными черными дроздами. Мелодия чувствуется запоминающейся и печальной, когда она звенит от утренних бризов.
– Одри, должно быть, приходила сюда, – шепчет она, потянувшись и сняв черное ожерелье, завязанное вокруг птичьей шеи. Серебряный кулон-перо свисает со шнура, и я смутно вспоминаю, как Одри срывает его с шеи матери после того, как понимает, что смерть отца была виной Ареллы.
– Оно принадлежало отцу Одри. – Я произношу это не как вопрос, но Арелла кивает.
– Я нашла его в щебне после шторма. – Она водит пальцами по шнурку. – Я надеялась и отказывалась верить, что Лиам действительно ушел. Но когда я увидела черный, и...
Она подавляет рыдание, когда сжимает ожерелье на шее.
– Хранитель вдыхает немного жизненной силы в кулон, – объясняет Солана. – Пока он дышиит, шнур сияет ярко-синим. Но как только он возвращается в небо...
Слезы текут по щекам Ареллы, но я не даю себе почувствовать к ней жалость.
Это была ее вина.
Все это.
Я вожу пальцами по медному браслету с компасом, который дала мне Одри, единственное, что осталось мне от родителей, после того как Арелла убила их. Стрелка обычно указывает на запад, но в настоящий момент она просто вращается и вращается.
– Мы должны продолжать двигаться, – говорю я, и Арелла кивает.
Прежде чем попасть внутрь, она снимает музыку ветра и забирает ее с собой, потом мы поднимаемся за ней на крыльцо.
Я действительно не знаю, чего ожидал от дома Ареллы... но определенно был бы менее удивлен паутинами и жуткими люстрами, чем пустотой. В каждой комнате была потертая пыльная мебель... и все. Остальное – голые стены и скрипучие полы, и тем не менее, душный воздух. Это едва ли лучше, чем сожженная лачуга Одри на земле моих родителей.
Арелла вешает музыку ветра над простым деревянным столом в кухне и исчезает в коридоре, обещая скоро вернуться.
– Здесь жила Одри? – спрашивает Солана.
Я честно не уверен, но все равно киваю. Я не хочу допускать, как мало я знаю о девочке, с которой я был связан и планирую сблизиться вновь.
Но Одри не нравилось говорить о... ну... почти всем. Особенно, когда это касалось ее прошлого.
На заметку: задать дополнительные вопросы в следующий раз.
Я изучаю удручающие комнаты, пытаясь запомнить каждую деталь, когда Арелла возвращается, неся серебряные ножны и два ветрореза.
Она переоделась в чистые черные штаны и топик, который, вероятно, раньше лучше на ней сидел... но благодаря ее дням в Водовороте ткань висит на ее худых плечах и пузыриться в странных местах.
Она вручает Солане ветрорез и привязывает другой к поясу.
Она дает мне ножны.
Мои руки трясутся, когда я вытаскиваю нож и смотрю на лезвие с тысячами игл. Это перо, по форме как мини-ветрорез, созданный, чтобы кромсать порывы и кожу... и у рукояти есть крошечное засохшее красное пятнышко.
Я возвращаю его, когда комната начинает вращаться.
– Я не могу.
– Должен, – говорит мне Арелла. – Нет смысла идти в крепость Райдена, если ты не готов убивать.
Снова появляется это слово.
Убить.
Я знаю, что не могу избегать его вечно. Но не уверен, как пройти через это, не разбившись на миллионы осколков.
Хотя она права.
Если Буреносец найдет нас во время этой миссии, есть только один выбор.
Я пытаюсь засунуть ножны в свой ботинок, но они не подходят... ясно, я не должен брать идеи сокрытия оружия из фильмов.
Солана показывает мне, как привязать его к поясу.
– Я также нашла это, – говорит Арелла, держа в руках серебряный инструмент размером с ладонь с вертушкой на конце. Она толкает ее пальцем, заставляя вращаться с мягким скрипом.
– Это один из анемометров Буреносцев? – спрашивает Солона, подходя ближе.
– Я украла его у одного из них некоторое время назад, – соглашается Арелла. – Подумав, что это когда-нибудь могло бы пригодиться.
– Что оно делает? – спрашиваю я.
– Я не уверена. Он, кажется, не реагирует на ветер. Но если Райден заставил Буреносцев носить их с собой, то они должны быть важны.
Арелла просовывает более длинный конец через пояс, устраивая его рядом с ветрорезом, когда она идет к окну, открывает его и проводит пальцами по грязному стеклу:
– Мы должны выяснить траекторию полета.
Она и Солана начинают обсуждать реактивные течения, но я не слушаю... частично, потому что ничего не знаю об этой хрене. Но главным образом потому, что продолжаю смотреть на свежие рубцы на запястьях от веревок, из которых только что выпутался.
Если Оз, с его ограниченным опытом силы боли, смог захватить нас троих одним махом, не будет иметь значения, как мы полетим, или какое оружие и устройства мы принесем с собой.
Если мы должны помериться силами с Буреносцами (и давайте по-честному, существует довольно хороший шанс, что придется) мы должны бороться как они, если хотим победить.
И поскольку никто из нас не хочет опускаться до этого уровня, нам нужен еще кто-то, кто сможет помочь.
Я знаю парня для такой работы... думаю, смогу найти его.
И может быть мне удастся убедить его не убивать нас.
Глава 6. ОДРИ
Я пытаюсь считать свои шаги и запоминать повороты, когда Райден ведет меня в темницу, но его крепость – лабиринт узких путей и запутанных лестниц, которые ведут нас вверх и вниз во всевозможных направлениях. К тому времени, когда мы добираемся до тусклой комнаты без окон, заставленными темными клетками, я так запуталась, что не могу сказать, глубоко ли мы под землей или высоко в другой башне.
Райден пихает меня в клетку в центре ряда и закрывает за мной дверь. Я ползу к углу, прижимаю колени к груди и обхватываю их руками, пытаясь сохранить то малое тепло, что осталось.
Холод здесь другой.
Влажный и тяжелый.
Он давит на мою кожу миллионом ледяных пальцев, когда мое дыхание превращается в облака, которые, кажется, постоянно висят в воздухе.
Серый пол и стены моей крошечной камеры голые, за исключение глубоких царапин, где бывший заключенный, должно быть, цеплялся за камни.
– Здесь определенно не так хорошо, как в твоей предыдущей камере, – говорит мне Райден. – Но вид гораздо лучше.
Он делает шаг в сторону, и внутри меня все рушится.
– Гас? – шепчу я, щурясь сквозь тусклый свет, надеясь, что съежившаяся фигура на полу противоположной камеры не ответит.
В течение секунды он не двигается. Потом медленно поднимает голову, осматривая комнату, пока его страдальческие глаза не находят мои.
Я с трудом сдерживаю рыдания.
Его лицо в таких синяках и распухло, что я едва узнаю его. Но почему-то он все равно пытается улыбаться.
– Очевидно, вам двоим есть что наверстать, – говорит нам Райден, и самодовольство в его голосе заставляет меня жалеть, что я не могу расцарапать его кожу.
Я жду, пока шаги стихнут, потом быстро придвигаюсь к решеткам. Влажный холод заставляет мои мышцы болеть, но я отказываюсь думать о боли. Не тогда, когда Гас похож...
– Все так плохо? – спрашивает Гас, изучая мое лицо. – Думаю, это конец моих дней в качестве Самого Симпатичного Опекуна.
Я заставляю себя улыбнуться, пытаясь быть храброй для него. Но, когда он садится, мои глаза наполняются слезами.
Толстые глубокие раны, почти с мой кулак, превратили его широкую грудь практически в сплошное мясо без кожи. Некоторые из разрезов покрыты струпьями, а другие все еще сочатся красным... но темное пятно на его левом плече заставляет меня чувствовать себя так, будто меня стошнит прямо сейчас.
Дыра.
Совершенно симметричная и почти с мой палец.
Проевшая плоть и кость.
У Астона было точно двадцать девять таких же. За каждый день, что он сопротивлялся силе боли, пока Райден не нашел другой способ, чтобы сломать его.
– Гас, мне так...
– Не надо! – перебивает он, отбрасывая жесткие светлые волосы с глаз. – Пожалуйста, не извиняйся... это не имеет к тебе никакого отношения.
– Как ты можешь так говорить?
– Потому что мы на войне. Солдат берут в плен и пытают. Это просто, как дважды два.
Но это не так.
Моя мать сдала нас Райдену, как животных на убой.
Причина по которой Гас был со мной – он пытался защитить меня, уберечь язык Западных – язык, который знала только я, потому что нарушила клятву и связала себя с Вейном.
Все возвращается.
Мои ошибки.
Моя вина.
Гас вздрагивает, когда тянется, чтобы оторвать полосу ткани от края штанов. Я пытаюсь не замечать, что его спина выглядит такой же, как его грудь.
– Если тебе нужно больше бинтов, я могу оторвать часть своего платья, – предлагаю я.
Гас смеется:
– У тебя едва хватает ткани, чтобы самой прикрыться. Уверен, что Вейн прибьет меня.
– Мне плевать на Вейна.
Я не имела в виду слова такими, как они прозвучали... или я не думаю, что сделала. Но они, кажется, отзываются эхом от стен.
– Это правда? – шепчет Гас. – Я слышал, Райден упоминал что-то о том, что ты разорвала связь.
Я сосредотачиваюсь на растирании рук, позволяя трению согреть мои пальцы.
– Тебе правда на него плевать? – напирает Гас.
– Я... я не знаю. То, что я чувствую головой и сердцем, не совпадает. Я еще все помню. Но не могу почувствовать этого. Я просто... пустая.
Гас кивает, поскольку он завязывает полосу ткани на самой широкой глубокой ране на руке:
– Думаю, так лучше. Возможно, сломанная связь помешает Вейну пытаться спасти тебя.
– Думаешь, он действительно пойдет за нами? – Я удивляюсь, что эта мысль не пришла в мою голову.
– Это же Вейн. Он – мастер глупо рисковать. Кроме того... ради тебя он пойдет на что угодно. Или пошел бы, прежде чем...
– Ну, – говорю я, голос дрожит больше, чем я ожидаю. – Надеюсь, он на это не пойдет.
– Ты правда это имеешь в виду?
– Должна. – Для Вейна было бы безопаснее отпустить меня.
– Ничего себе, – выдыхает Гас. – А я думал, что это тяжело.
– Как ты можешь сравнивать? – Я указываю на его сочащиеся раны.
– Ммм, меня тут немного побили. Ты же разорвала свою сущность на пополам и бросила парня, которого любила. Даже не пытайтесь притвориться, что это было не больно.
Было.
Но холодная пустота, которая последовала за этим, была хуже.
– Тебя не просто побили, Гас, – напоминаю я ему. – У тебя дыра в плече.
– Да, ну... всего лишь небольшая дырочка. – Он пытается улыбнуться, когда касается пальцами краев раны. Но я могу расслышать боль в его голосе.
– У меня есть бинты, – говорю я, желая, чтобы это предложение не звучало таким пафосным. – Часть испачкана, но мама Вейна использовала больше бинтов, чем мне было нужно. На них даже может быть немного мази.
– Не стоит. Это рана никогда не заживет.
Он прижимает ладонь над отверстием и намек страха появляется у него в глазах.
– Как Райден делает это? – шепчу я.
– Ты не захочешь знать.
Я не хочу.
Но должна это увидеть.
Понимание накрывает меня, и я не могу сказать падаю ли я или сползаю. Все, что я знаю, это то, что я так или иначе прижимаюсь к стене моей миниатюрной камеры, хватая ртом воздух.
– Что случилось? – спрашивает Гас.
Я пытаюсь расслабиться... фокусируюсь на медленных, глубоких вдохах. Но даже когда сердцебиение успокаивается, паника никуда не отступает.
Я закрываю глаза, сглатываю желчь на языке и говорю ему:
– Я не могу смотреть, как он причиняет тебе боль.
– Это не так страшно, как ты думаешь.
– Нет... это хуже. Я видела Астона. Одна дыра – это только начало.
Весь цвет стекает с его лица. Но он выпрямляется, обещая:
– Я буду в порядке.
– Как?
Я провожу пальцами по царапинам на полу, гадая, сделал ли это заключенный, когда они пытали его... или друг, которому пришлось сидеть здесь и позволять этому происходить...
Мои руки дрожат от гнева, и я не уверена, злюсь ли я на Райдена или на себя. Все, что я знаю:
– Я не могу этого сделать.
Слова повисают в тишине между нами, пока Гас не вздыхает, он так устал и измучен, что пара слезинок скатываются по моим щекам.
– Так, что будет потом? – спрашивает он. – Ты научишь Райдена Западному?
– Теперь я даже не знаю Западного... я пыталась сказать об этом Райдену, но он не поверил мне. Из-за этого глупого ветра!
Я цепляюсь за порыв, все еще летающий вокруг меня, жалея, что я не могу оторваться его и отшвырнуть прочь.
Меня не волнует, что он верный и защищает меня.
– Я не заслуживаю защиты!
– Прекрати! – кричит Гас, и гнев в его голосе заставляет меня застыть.
Он глубоко вздыхает, прежде чем снова говорит.
– Я знаю, ты беспокоишься обо мне. Но мой папа раньше говорил: «Не важно, что происходит... доверься ветру». Он часть нас. Наша семья. И это порыв... по какой-то причине... решил, что должен защищать тебя. Так доверься ему. Позволь мне разбираться с Райденом.
– Ты не знаешь, что он с тобой сделает.
– У меня есть довольно хорошая идея. – Он снова раскрывает дыру на плече. – Но я могу вынести это, Одри. Райден уже напал на мою мать. Убил мою нерожденную сестру. Превратил моего отца в Живой Шторм и вынудил меня убить его. И я все еще здесь. До сих пор воюю. Я сильнее Райдена. Он сделал все это со мной, до сих пор не зная, что ты научила меня этой команде... и никогда не узнает.
От этих слов мне становится стыдно.
Я забыла, что научила его Западному.
Только одному слову... и я даже не сказала ему, что это означает. Я не хочу вызвать у него прорыв и поставить его в еще большую опасность.
А теперь он избит и в крови, и кто знает сколько еще раундов пытки ему придется вынести. Все же он не сомневается, что может пройти через это, пока я купаюсь в жалости к себе.
– Не могу поверить, что ты знаешь больше Западного, чем я, – шепчу я.
– Какая ирония, да? Но это и хорошо. Это дает нам преимущество. Мы знаем, что у Райдена есть подозрения.
Я не понимаю, как он может оставаться настолько уверенным, но я пытаюсь черпать силы из его уверенности.
Должно быть что-то, что мы можем сделать... способ изменить мысли Райдена, или вытащить нас из этого, или...
Я вскакиваю на ноги, когда понимаю, что я забываю.
Астон дал мне несколько советов, прежде чем я покинула пещеру, это может быть ответом на все. Я обыскиваю камеру, но все, что я нахожу – царапины на полу, и не важно каким способом я их изучаю, их образец остается случайным.
– Я хочу знать, что ты делаешь? – спрашивает Гас, когда я, щурясь, смотрю сквозь прутья одной из клеток рядом с моей.
Я сканирую темницу на наличие скрытых охранников, прежде чем понижаю голос до самого мягкого шепота:
– Когда я покинула пещеру Астона, он сказал мне, что, если меня когда-нибудь схватит Райден, я должна искать путеводитель, который он вырезал в своей камере. Он сказал, что это поможет мне сбежать.
– Он сказал как?
– Он был невероятно расплывчатым. Но если мы можем найти его...
– Думаю, что уже нашел его. Тут какие-то метки, они явно что-то означают. Я не знаю, как это может быть путеводителем.
Он указывает на дальний угол своей камеры, но все, что я вижу, это тень.
– Ты можешь описать это? – спрашиваю я.
– Это просто похоже на черточки и каракули. Ты действительно думаешь, что это имеет значение? Я уверен, что Райден выяснил, как Астон сбежал и внес изменения, чтобы предотвратить такие случаи.
Похоже на Райдена.
Но это лучшая возможность, которая есть у нас.
– Астон умен... и он был убежден, что путеводитель выведет меня отсюда, – говорю я Гасу, надеясь, что кажусь более уверенной, чем себя чувствую. – Жаль, что мне не видно.
Гас кивает и ползет к темному углу:
– Думаю, хорошо, что у меня куча этих ран.
Он трет пальцем по груди. Затем рисует красную линию на полу, рисуя копию путеводителя своей кровью.
Глава 7. ВЕЙН
Я действительно надеялся столкнуться с парнем-психом из пещеры по крайней мере при небольшом дневном свете. Но солнце уйдет к тому времени, когда Арелла получит намеки на след Астона.
Я понятия не имею, что она ощущает. Все, что я вижу, это пустой пляж... который похож на огромное количество других пустых пляжей, над которыми мы пролетали в течение последних нескольких часов.
Арелла указывает на темный участок среди скал и шепчет:
– Я чувствую, как он проверяет воздух, чтобы понять, кто мы.
– О, я знаю, кто вы, – произносит глубокий голос из темноты. – И вы дышите только по той причине, что я позволяю. Но все может перемениться.
Группа холодных, неуклюжих проектов сбивает нас с неба и ударяет нас о пляж взрывом песка. Я не вижу, не могу дышать, не могу сказать, погружаюсь я или поднимаюсь. И когда ветры сжимают сильнее, все темнеет.
Последние нити моего сознания собираются разлететься, когда ветры исчезают, и я кашляю и хриплю в непрекращающемся иле.
Я открываю глаза, щурясь через падающий песок, и нахожу... светлую голову.
Только голову.
Кричу и паникую, наряду с неудачными попытками выкарабкаться, прежде чем понимаю, что я зажат... и что более важно... я не вижу крови.
Голова говорит со мной, что, вероятно, я должен был заметить сразу же. Но мой мозг был слишком занят, крича: « ААААААААА.... ОТРУБЛЕННАЯ ГОЛОВА!!!»
Я еще раз смотрю и понимаю, что остальная часть Соланы похоронена в песке.
Тот факт, что я не могу двигаться, кажется, очень хорошим знаком, что я в той же лодке.
Я пытаюсь радоваться, что, по крайней мере, не чувствую новых ран, или любой дополнительной боли в моем больном локте, когда я понимаю, что мы застряли во влажном, мягком песке. В том песке, который видишь, когда идешь со стороны пляжа, откуда бегут волны.
Почти по команде холодная пенистая волна обрушивается на нас, жжет глаза и нос, наполняя рот соленой водой. Песок разрыхляет вокруг моих плеч, когда океан отступает, но не достаточно, чтобы освободить себя до следующей волны.
Потом еще одна.
И еще одна.
Смех звенит между всплесками, и я решаю, что, как только освобожу руки, то взорву каждый квадратный дюйм этого пляжа шипами ветра, пока не найду его самодовольное лицо и...
– Думаю, этого достаточно, чтобы прояснить, кто здесь главный, не так ли? – спрашивает Астон, когда волны останавливаются, и мы дрожим в жуткой тишине. – Кажется, ни один из вас не может выбраться для борьбы. Однако, теперь ваши глупые понятия превосходства могут идти далеко, наряду с вашей гордостью.
Его голос звучит везде и нигде, и я хочу повернуть голову, чтобы найти его, или по крайней мере выяснить, как ему удалось остановить океан. Но мои мышцы едва позволят мне повернуться. Все, что я нахожу, это проблеск торчащей головы Ареллы из песка с другой стороны от меня, выглядящей мокрой крысой.
– Неужели это обманутая принцесса, сомнительная мать, от которой сильно пахнет Водоворотом, и убитый горем красавчик. – Голос Астона звучит из пещеры. – Я думал, что узнаю, по крайней мере, некоторых из вас, после всех потрясений... хотя не могу сказать, что ожидал конкретно эту комбинацию.
Он шипит слово, которое я не могу понять и болезненный Восточный ползет под мою кожу, его ледяные иглы колют до самого сердца.
– Как вижу, все еще цепляешься за свою сторону связи, – говорит он. – Слишком плохо, что это не имеет значения. Разрушенные связи редко задерживаются. Особенно, когда сталкиваются с таким большим количеством искушения.
Он шипит другое слово, и песок снова взрывается, я лечу вперед, кувыркаясь по пляжу. Когда мир прекращает вращаться, я замечаю, что опутан чем-то теплым.
– Прости, – бормочет Солана, выскальзывая из-под меня.
Я пытаюсь действительно-действительно-действительно не замечать, что от воды ее платье стало прозрачным.
Астон смеется из тени, и я зову Западный, готовясь начать выбивание дерьма на этом пляже.
Но потом я вспоминаю причину, по которой я привел нас сюда.
– Нам нужна твоя помощь, – кричу я в сторону пещеры.
– Да, я вижу. Это спасательный отряд, верно? Забавно, я думал он будет больше. Немного трудно контролировать вашу армию, Ваше Высочество?
– Да. Силы Бури слишком заняты, учась разрушать ветер, – рявкаю я в ответ, привлекая его внимание.
