Текст книги "Пусть поднимется ветер (ЛП)"
Автор книги: Шеннон Мессенджер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Я собираюсь заманить Райдена подальше от этой горы.
А потом, я собираюсь покончить с этим.
Глава 38. ОДРИ
Обычная одежда чувствуется странно на коже.
Всё чувствуется странным.
Особенно, когда я смотрю на своё отражение.
Я выгляжу... нормально.
Немного потрёпанная и уставшая.
Но это все еще я, даже в тесной обычной одежде.
Если бы только я могла чувствовать себя, собой.
Я стараюсь заплести волосы, но мои раны растягиваются, когда пытаюсь поднять руки.
– Помочь? – предлагает Солана.
Я качаю головой.
Это не важно.
Всё-таки я больше не опекун.
Не уверена, кто я.
– Можно мне войти? – спрашивает Вейн через дверь, и я чувствую, как мои губы складываются в полуулыбку.
Он оставил нас одних, чтобы мы могли переодеться, не дожидаясь, пока мы попросим об этом.
– Да, мы все прикрыты, – говорит Солана, теребя рукава на своей бледно-зеленой куртке.
Между этим и штанами, это было самое большое количество одежды, которое я когда-либо на ней видела. И это заставляет мой взгляд задержаться на её лице, которое обладает такими нежными, милыми чертами, что сложно не...
Эта мысль исчезает, когда Вейн протискивается в комнату.
Он переоделся в темные штаны и рубашку, которую в настоящий момент можно не принимать в расчет, так как он натянул только один рукав. Оставшаяся ее часть запуталась и сбилась в кучу между шеей и бинтом на локте, оставляя грудь и живот открытыми и...
Ух ты.
– Не поможете мне? – спрашивает он.
Я размышляю над числом приседаний, которые он выполняет, когда Солана отвечает:
– Думаю, Одри с этим справится.
Она улыбается, когда говорит эти слова, но в ее голосе слышится напряжение.
Поэтому я бросаю взгляд на Вейна, думая, хотел бы он, чтобы помогать вызвалась она. Знаю, мои сомнения безумны, но ничего не могу с собой поделать.
Щеки Вейна краснеют, и он пожимает открытым плечом. Но из-за его пристального взгляда мое сердце пропускает удар.
Он сосредоточен только на мне, и словно канатом притягивает меня ближе.
– Одеваться с выбитым локтем сложновато, – говорит он, когда я пытаюсь натянуть рубашку на повязку. – К тому же, я не уверен, что размер подходящий.
По всей вероятности, нет.
Он всегда был таким широкоплечим?
Приходится приблизиться, чтобы распутать рукав, и в итоге я задеваю его живот.
И снова. Ух ты.
Я уверена, что краснею. И воздух покалывает, затуманивая мой разум.
Я в последний раз дергаю рубашку, чтобы прикрыть его, и ткань облегает его мускулы словно вторая кожа.
– Спасибо, – шепчет Вейн, наклоняясь так близко, что его дыхание скользит по моей шее.
Его волосы влажные, а лицо чисто вымыто, возвращая воспоминание о его мальчишестве. Но черты лица выглядят более угловатыми и темными, чем были прежде.
Последние дни заставили его повзрослеть.
Мои глаза блуждают обратно к его узкой рубашке, помимо моей воли, и я замечаю кулон, который должен был быть скрыт под складками ткани.
– У тебя есть кулон хранителя? – спрашиваю я, проводя пальцем по голубому шнурку.
– Вообще-то, он твой, – шепчет он. – Хочешь забрать его?
Я качаю головой.
Мне нравится осознавать, что он у него. Почему-то от этого мы становимся ближе друг к другу.
– Астон дал мне его, – объясняет Вейн, – чтобы я мог знать, жива ли ты. Не знаю, что бы я делал...
Затем его голос вздрагивает, и он прочищает горло, его глаза блестят от слёз.
Моя рука скользит туда, где он сжимает серебряный кулон-перо, и я переплетаю его пальцы со своими.
– Прости, что заставила тебя беспокоиться, – говорю я ему.
– Ты что, серьёзно извиняешься, за то, что Райден захватил тебя? Если бы что-то, что я... – Он качает головой и отступает назад, оставляя между нами пространство. – С тобой, правда, всё в порядке?
– Я в порядке.
Я дергаю рукава своей рубашки, чтобы как-то занять руки.
– От твоей рубашки чешется кожа? – спрашивает он.
Я провожу руками по гладкой фиолетовой ткани:
– Вообще-то, она слишком мягкая.
Моя форма опекуна грубая и тяжелая. В мягкой ткани мне неудобно.
– Ну, а я в этой штуку чувствую себя Капитаном Америкой, – говорит он, дергая рубашку и пытаясь растянуть ее. – Хотя, думаю, я был бы не против, чтобы она превратила меня в суперсолдата.
– Ты и так такой, – замечает Солана. – Плюс, у тебя потрясающее прикрытие.
Она улыбается, но губы Вейна остаются сжатыми и серьезными, его взгляд направляется к двери.
– Вообще-то я думал об этом...
– Эм-м, – перебивает Солана. – Я пойду до конца.
– Я тоже, – говорю я ему.
– Просто выслушайте меня, – спорит Вейн. – Астон может перенести вас в свою пещеру, и вы будете там в безопасности...
– Я не хочу быть в безопасности, – говорит ему Солана. – И обо мне не нужно заботиться. Ты видел меня в драке. И знаешь, что я могу постоять за себя. Нравится тебе это или нет, тебе понадобиться моя сила.
– Какая сила? – спрашиваю я, понимая, что есть вопрос получше. – Как ты вытащила нас из подземной темницы?
Вейн и Солана переглядываются.
– Возможно, мы не должны думать об этом прямо сейчас, – говорит Вейн.
– Нет, она должна знать. – Солана прислоняется к стене, стараясь выглядеть уверенно. Но у нее дергаются руки. – Просто пообещай, что ты выслушаешь меня, прежде чем судить, ладно?
Она ждет, когда я соглашусь, и затем добавляет:
– Я... знаю, как пользоваться силой боли.
Я на шаг отступаю.
Не могу решить, что беспокоит меня сильнее: что я не заметила? Или что они мне не сказали?
– Ты знал? – спрашиваю я Вейна. – Как ты мог ей позволить...
– Он мне ничего не позволял, – говорит Солана. – Это был мой выбор... в результате которого я спасла наши жизни.
– Какой ценой? – требую я ответа.
– Я не разрушаю ветра, если ты спрашиваешь об этом. Я лишь храню порывы, которые уже были разрушены, и при необходимости извлекаю их.
– Но сила все равно может захватить тебя, – говорю я ей.
– Да, меня предупреждали... много раз.
Она снова переглядывается с Вейном, и у меня внутри все переворачивается.
– И ты не возражаешь? – спрашиваю я его.
– Конечно, возражаю.
Я немного успокаиваюсь. Но потом он говорит:
– Но...
При виде выражения моего лица, он вздыхает:
– Временами идеального решения попросту нет... и я знаю, о чем ты думаешь...
– Не думаю, что знаешь.
Для Западных мир должен быть превыше всего.
Он доверяет Солане больше, чем собственному наследию?
– Вы не дали мне закончить объяснение, – напоминает нам Солана. – У меня было открытие, когда мы попали в ловушку в потайной темнице... и это изменило все. Я поняла, что сила боли откармливает на убой мои потребности... и это невероятно эгоистичный процесс. Таким образом, подумала, возможно, вот почему это настолько разрушительно. Сила служит моей каждой прихоти, конечно, это захватывает. И я задумалась, что бы произошло, если бы я сосредоточилась на потребностях других вместо этого. Таким образом, сказала себе, что не буду беспокоиться о себе. Просто хотела вызволить вас оттуда. Не беспокоилась, должна ли была остаться или пожертвовать собой, чтобы спасти вас, и я повторила его много раз, пока это не почувствовалось верным. Когда так произошло, сила придумала команду, которая вызвала нас оттуда. И сила не имела на меня того мощного эффекта.
– Полагаю, это объясняет, почему ты смогла предотвратить наше падение, хотя даже Райден сказал, что не способен на такое, – бормочет Вейн. – Уверен, он никогда не думал о ком-либо кроме себя самого... никогда.
Что ж, думаю, в этом есть смысл.
– Но я всё ещё думаю, что опасно продолжать использовать силу, – говорю я ей.
– Я знаю, – говорит она. – Я остановлюсь, как только смогу. Но мы все знаем, что понадобиться всё, что у нас есть в запасе, чтобы победить Райдена.
– Нет, понадобиться всё, что у меня есть в запасе, – поправляет её Вейн. – Я – Западный. Я – вина всему этому.
– Может это и началось с Западных, – разубеждает Солана, – Но затем, Райден украл Брезенгард у моей семьи. Я замешана в этом так же, как и ты. У Райдена тоже есть сила боли... и её побочный эффект. Ты не можешь рассчитывать на то, что справишься с этим всем в одиночку.
– Нет, – говорит он. – Я всё спланировал. Я заманю его куда-нибудь подальше от людей так, чтобы быть уверенным, что никто не пострадает. А затем я вызову Силы Бури. Они изучали силу боли, и смогут задержать Буреносцев...
– Подожди, – встреваю я. – Силы Бури используют силу боли?
Теперь я действительно чувствую себя плохо.
– Оз начал тренировать их, после того как мы ушли, – говорит Вейн. – Я пробовал остановить его. Но...
Опять это «но». И на этот раз оно разрушает все Силы Бури.
– Они сделали свой выбор, – говорит мне Вейн. – Так, я могу не дать этой силе пропасть впустую.
– Ты говоришь не как Западный, – говорю я ему.
Его улыбка выглядит болезненной:
– Наверное, нет. Но во мне всё ещё осталось что-то от Восточного. Я держался, сколько мог.
Его рука тянется к сердцу, будто он тянется к нитям наших уз.
Я думала, они порвались, но я всё ещё могла чувствовать их, витающих вокруг меня, соединяющих нас вместе.
– Я могу воспользоваться экстренным вызовом, чтобы призвать к себе Силы Бури, – говорит он. – И с их помощью, я могу покончить с этим. А вы, ребята, спрячьтесь где-нибудь. Обещаю, что скажу Силам Бури, что Солана научилась...
– Я сама скажу им, – вмешивается Солана. – Это и моя битва тоже, Вейн. Ты меня не переубедишь.
Он открывает рот и тяжело вздыхает, прежде чем сосредоточиться на мне.
– Я иду, – говорю я ему.
Он придвигается ближе, его глаза такие же отчаянные, как и его голос.
– Пожалуйста, Одри. Я должен знать, что с тобой всё будет в порядке. Если что-нибудь случиться...
– Со мной всё будет в порядке. Я знаю, как вести себя в битве.
– Но не против Райдена. Он может ответить ударом на любой удар. К тому же, по мнению Астона, произошедшее с Гасом случилось из-за того, что Райден предусматривал возможность вашего побега. Это значит, что он планировал произошедшее... и кто знает, какие еще ужасы он может сотворить? И если я снова потеряю тебя... – Его голос срывается, и он сжимает мой кулон опекуна. – Прошу, если я что-то для тебя значу, пожалуйста, сделай это ради меня.
Я так запуталась в невозможных вариантах, что мне требуется секунда, чтобы воспринять его глубокое беспокойство.
– Конечно же, ты что-то значишь для меня, – шепчу я. – С чего ты вообще говоришь такое?
Он качает головой:
– Я не говорю это для того, чтобы попытаться надавить на тебя.
– А я говорю это не из-за того, что чувствую давление.
Надежда разгоняет печаль затуманивавшую его лицо, но он отгоняет её морганием.
– Мне просто надо знать, что Райден никто не тронет тебя снова, – говорит он мне.
– Тогда позволь помочь тебе убить его, – говорю я, радуясь, что мой голос остаётся ровным.
Инстинкты Западного во мне, кажется, подавлены жаждой справедливости и мести. Интересно, Вейн чувствует тоже самое?
– Но что, если... – начинает Вейн, но я прикладываю палец к его губам.
Я лишь хотела заставить его замолчать, но вспышка тепла ошеломляет.
Прикасаться к нему так просто.
Не знаю, с чего взяла, что это сложно.
Смотрю в его глаза, и, кажется, что я погружаюсь в воспоминания и в то же время мельком вижу будущее.
– Мы все делали сообща, – шепчу я. – Даже в детстве мы с тобой выстояли против шторма. И вместе покончим с этим.
Другой рукой я касаюсь его щеки, притягиваю его ближе, пока между нами не остается ничего, кроме последних сомнений.
Никогда не думала, что снова буду готова для этого момента.
Но так сказал Гас.
Мы снова выберем друг друга.
Я лишь хочу показать Вейну, что до сих пор верю.
Мой взгляд фокусируется на его губах, и Вейн судорожно вздыхает.
Он хочет этого.
Как и я.
И все же, когда я наклоняюсь совсем близко, Вейн поворачивает голову и отстраняется.
Глава 39. ВЕЙН
Одри собиралась поцеловать меня.
ПОЧЕМУ ЖЕ Я ЕЙ НЕ ПОЗВОЛИЛ?
Почему послушал этот тоненький надоедливый голосок в голове?
Остальная часть моего мозга ликовала, кричала и выстреливала конфетти... но этот чертов глупый голос соизволил спросить: на самом ли деле она к этому готова?
Гас погиб примерно час назад.
И она до сих пор не знает, насколько сильно ранила свою мать.
И несколько дней была в заложниках.
С учетом всего, что происходит сейчас, кажется, не слишком подходящее для нее время, чтобы принимать жизненно важное решение.
Поэтому я отворачиваюсь, и теперь она смотрит на меня таким взглядом полным шока и предательства, что я хочу схватить ее за лодыжки так, чтобы она не смогла бы уйти, пока я не объяснюсь.
Вместо этого, я открываю свой большой, глупый рот и говорю.
– Прости, просто это... тут Солана...
И после этого Одри уходит прочь.
Дверь захлопывается за ней, и я опускаюсь на колени.
– Что ж, – говорит Солана, как только я оказываюсь на полу, и проклинаю себя за это. – Это было неожиданно.
Я прячу лицо в дрожащих руках.
На этот раз я хотел сделать все правильно.
Не просто правильно – лучше.
Я имею в виду... первый раз, когда мы сблизились, был посреди долбаного поля битвы, с мертвым Буреносцем под боком. А наш следующий большой, важный поцелуй был в Долине Смерти, прямо после того, как Гас убил Живой Шторм из своего отца, ко всему прочему нас атаковали Буреносцы.
Все настолько плохо, что я не хотел, чтобы в третий раз это произошло в туалете, перепачканном кровью девочек с наблюдающей Соланой.
Тем более что я не вижу, как Одри могла быть готова взять на себя такое обязательство. Я просто хочу удостовериться, что я не окажусь в списке того, о чем она сожалеет.
– Если это имеет значение, – говорит Солана, – я думаю, что вы сделали все правильно.
– Сделай мне одолжение и скажи это Одри, хорошо? Вообще-то – нет, наверняка, она воспримет это очень плохо.
И вправду, чем дольше я оставался тут, наедине с Соланой, тем хуже это казалось со стороны.
– Почему любовь должна быть такой сложной? – спрашиваю я.
Я говорю это серьезно, ни в одном из тех глупых фильмов, которые любит смотреть моя мама, нет ни обручения, ни самоубийственных порывов и оборванных связей. Я не могу просто быть тем, кто легко встает под окно девушки, держа Бумбокс или что-то вроде того?
– Ну, у меня нету оcобого опыта в этой области, – говорит Солана, – но я знаю, что вы, ребята, справитесь с этим. Она поблагодарит тебя за это, спустя несколько дней.
Несколько дней?
Почему это звучит как вечность?
Солана подаёт мне руку, чтобы я перестал быть Вейном-комком на полу. Я уже собираюсь принять её, когда понимаю, что это совсем не круто позволять ей справляться с моей любовной драмой.
– Мы должны идти, – говорю я, поднимаясь самостоятельно на ноги.
Одри ждет нас по другую сторону двери, ее пальто застегнуто до шеи, ее взгляд приклеен к коричневой походной обуви. Я вполне уверен, что она плакала... вот доказательство тому, что поступать правильно – отстой.
Но я ничего не могу поделать с этим сейчас, кроме как указать путь обратно к входу.
В вестибюле, кажется, в два раза больше народу, чем было прежде, включая нескольких мам, держащих крошечных младенцев на руках.
– Мы должны увести Райдена, как можно дальше отсюда, – бормочу я.
– Куда мы его направим? – спрашивает Солана.
Она подчеркивает слово «мы», и я знаю, что нет никакого смысла спорить... хотя не могу удержаться от надежды, что эта новая неловкость могла бы убедить Одри пойти с Астоном.
– Я все еще обдумываю лучшее место, – признаюсь я.
Слишком много энергии придется потратить, чтобы направиться обратно в пустыню... и мой родной город уже и так достаточно пострадал.
Чем ближе мы доберемся до Сил Бури, тем быстрее они смогут встретиться с нами, поэтому мы должны сосредоточиться на тех местах, которые находятся посередине.
– Это должна быть Небраска, – говорит Одри, не глядя на меня. – Там ветра сильнее здешних. И там много пустой земли. И... там все это началось... для нас, по крайней мере.
Фактически, это отчасти... поэтично.
Давайте сокрушим Райдена там, где он пытался сокрушить нас.
– Нам нужен трубопровод, – говорю я ей. – Так у нас будет немного времени, чтобы подготовиться.
– Подготовиться к чему? – спрашивает парень из обслуживающего персонала, подходя к нам.
– К тому, к чему ты не имеешь никакого отношения, – обещает Солана.
Он выглядит разозленным ее ответом, и последнее что нам нужно, это устроить здесь сцену, поэтому я говорю ему:
– Это будет далеко отсюда. Просто не забывайте, что я сказал, увести всех, когда шторм стихнет. И подержите их подальше от окон какое-то время.
– Почему? – спрашивает он.
– Скажем так, что есть шанс, что шторм станет намного сильнее, как только мы отправимся туда.
Могу сказать, что он думает, что я за миллион миль от разумного, и в некотором смысле он прав.
– Спасибо за помощь, – говорю я ему.
– И за одежду, – добавляет Солана.
– Вы должны благодарить других гостей. Все посмотрели в своих чемоданах запасную одежду. Думайте об этом, когда будете... что бы вы ни собирались делать. Вы в долгу перед этими людьми.
– Так и есть, – говорю я, и он, должно быть, верит мне, потому что он оставляет нас и зовет всех собраться, когда мы открываем дверь.
Холод врезается в нас как приливная волна, ветры пытаются сбить, когда мы опускаемся по бедра в глубокий снег. Мы должны держаться за руки и идти вместе, Одри берет за руку Солану вместо меня.
Астон появляется из-за деревьев после того, как мы отходим от здания.
– Судя по напряженности, исходящей вас, – он перекрикивает шторм, – думаю, есть довольно интересная история.
– Как моя мать? – спрашивает Одри.
– О, значит, ты беспокоишься о ней. Тогда, возможно, это радостная новость, что она еще жива и отдыхает там. – Он указывает на заросли деревьев в противоположной стороне от отеля. – Она немного недовольна ветками, которые мне пришлось вытаскивать из ее плеча, но я продолжаю говорить, что ее отверстия – новый вид гнева. Также она испытывает восхитительную боль. Думаю, что я уже поглотил два исправления.
– Исправления? – спрашивает Одри.
– Так она возмещает за мою помощь. Разве Красавчик не сказал тебе? О чем же, вы двое разговаривали?
– О Гасе, – влезаю я, радуясь, когда дерзкая улыбка Астона исчезает. – Мы также придумывали план убрать Райдена.
– И как, придумали? – спрашивает Райден.
– Мы все еще в процессе, – признаю я. – Но знаем, что создаем трубопровод в Небраску и соблазняем его последовать за нами, таким образом, он не может больше причинять боль людям.
– И я предполагаю, что ты знаешь, как нацелить трубопровод, чтобы удостовериться, что ты не закинешь нас на другую сторону планеты? – спрашивает Астон, когда я собираю достаточно ветров, чтобы сплести их в шип силы четырех.
– Не совсем, – признаю я. – Но я собираюсь довериться ветру. Я скажу ему, куда мы должны направиться и, надеюсь, что он перенесет меня туда. И подожди-ка... ты сказал «нас»?
Я думаю, что вот она – часть, где Астон говорит мне, что это ужасный, глупый план, и он идет обратно в свою пещеру.
Вместо этого он говорит:
– Пойду, проверю Ареллу. Сообщите мне, когда мы будем готовы уйти.
– Мы? – спрашивает Солана, она явно столь же удивлена, как и я.
– Конечно. Я не могу доверять вам, троим, провернуть все это... и если вы это сделаете, Райден будет слишком сильным, на мой вкус. И Арелле нужно немного времени провести с дочерью для разговора по душам.
– Эм-м, – говорю я. – Ты можешь пойти, но она – нет. Я не доверяю ей, а Одри...
– Нет, все нормально, – перебивает Одри. – Она нам понадобится.
– Ее дар того не стоит, – спорю я.
– Возможно, нет, но она будет ценна другими способам.
– Какими, например? – спрашиваю я. – Предавая нас? Делая все так, чтобы нас схватили?
– Ну что ж, воркуйте, голубки, а я пойду, проверю твою мать, – говорит нам Астон. – Интересно, как ее рана переживет трубопровод. Будем надеяться, что это будет мучительно.
Он тащится прочь, чтобы забрать Ареллу, и я начинаю строить трубопровод, шепча просьбы Западному, чтобы доставить нас в Небраску не по частям.
Песня ветра не изменяется, таким образом, я понятия не имею, собирается ли он помогать нам. Однако, я даю заключительную команду и складываю проекты в очень высокую трубу, которая нам нужна.
– О, хорошо, наш транспорт выглядит еще более нестабильным, чем я представлял, – заявляет Астон, хромая и неся Ареллу, как ребенка.
Ее плечо перевязано клочком его плаща, а ее кожа почти такого же цвета как снег. Но ее глаза открыты, а дыхание стабильно, таким образом, она выглядит лучше, чем я ожидал.
Пока Арелла не тянется к своему ветрорезу.
– О, расслабься, – говорит она, когда я хватаю самые близкие ветры и складываю их в шип ветра. Я только хотела дать это дочери. Думаю, что она могла бы быть рада иметь оружие. И она сделала так, что моя рука довольно бесполезна для меча.
Одри колеблется секунду, прежде чем принять ветрорез.
Она размахивает им пару раз и не убирает его.
Я решаю тоже держать свой шип ветра. Не повредит иметь оружие под рукой.
Арелла указывает на трубопровод:
– Уверена, что Райден видит это... если он еще не напал на ваш след.
– Хорошо бы, – говорю я. – Ты можешь удостовериться, что он знает, куда мы направляемся?
Арелла кивает:
– Как только мы прибываем, я пошлю ему совершенно особое приглашение.
– Уверена, что так и будет, – бормочет Одри, снова взмахивая ветрорезом. – Это ты делаешь лучше всего.
Я хочу коснуться ее руки, но это, вероятно, плохая идея... особенно теперь, когда она вооружена.
– Я иду первым, – говорю я всем. – И не буду винить вас, если кто-то решит не ввязываться. Это моя битва...
– Это наша битва, – поправляет Солана. – Райден убил мою семью.
– И моего мужа, – добавляет Арелла.
– И забрал несколько килограммов моей плоти, – напоминает Астон.
– Западный и мой язык, – добавляет Арелла, наконец, встретившись со мной взглядом. – Ветры решили защищать меня. Я отвечу им тем же.
Думаю, добавить нечего.
Я безмолвно прошу небо держать их вдали от опасностей.
Прошу, пусть мы не совершим очередную ошибку.
Дважды повторяю просьбу.
Затем ступаю в трубопровод и позволяю ветру унести себя.
Глава 40. ОДРИ
В прошлый раз, когда я стояла среди этой холмистой местности, мой отец умер.
Я чувствую его в каждом шорохе в воздухе.
В шелесте листьев на редких деревьях.
И все же он никогда не чувствовался так далеко.
Я поднимаю лицо к небу и ищу мой любимый Восточный. Почему-то всегда он заставляет меня почувствовать себя так, будто отец все еще смотрит на меня.
Я не зову порыв, так как он убедил меня разорвать связь... и потому, я не сожалею о решении.
Просто трудно желать что-то, что принесло такую боль.
И все же... Я все еще хочу Вейна.
Мысли о его имени заставляют мои внутренности сжиматься.
Как бы высокомерно это ни звучало, я никогда не думала, что он мог отвергнуть меня.
Он отвернулся, будто сама мысль о том, чтобы поцеловать меня, была ему противна.
Какая-то маленькая, рациональная часть меня помнит сожаление и беспокойство, которые я видела в его глазах, когда он сделал это, и знает, что, вероятно, за этим решением, что-то стояло, не учтенное мной.
Но сокрушенные, раненые части не могут перестать наблюдать за ним с Соланой.
Они шагают по местности, она рядом с ним, придирается к каждому его слову. Я уверена, что они обсуждают стратегию, но...
Она все еще носит их браслет-связь.
И они путешествовали вместе.
И она настолько мягкая и соблазнительная.
И единственное слово, которое я ухватила из его оправдания, была «Солана».
И...
Я дура. Даже если мои опасения обоснованы, это последняя вещь, о которой я должна думать перед сражением.
Я закрываю глаза, пытаясь представить бывшие стены, возвышающиеся во мне, окружающие любые эмоции.
Я должна быть холодной.
Спокойной.
Оцепенелой.
– Я чувствую, что Силы Бури приближаются, – говорит мать, заставляя внутренности завязаться в узел. – Они должны приземлиться через несколько минут.
Быстрее, чем я ожидала.
Я отправила экстренный зов меньше часа назад.
Они, должно быть, ускорили свой полет силой боли.
Во рту становится кисло от таких мыслей.
– А что насчет Райдена? – спрашиваю я.
– Он знает, как скрыться от моих чувств. Но я ощущаю достаточно турбулентности, чтобы сказать, что он в пути. Я не могу предположить его точную траекторию, но подозреваю, что у нас есть время. Он будет ждать, чтобы мы заняли свои места, и ему подготовили воздух. Тогда он покажется.
– Спасибо за отчет.
Я предполагаю, что она уйдет. Но после нескольких секунд мать говорит мне:
– Ты должна готовиться с другими.
– Я готовлюсь.
– Нет, ты сохнешь по мальчику.
Моя рука напрягается на ветрорезе, но я закрываю глаза, отказываясь позволять ей травить меня.
Она похожа на москита... если ты не можешь прихлопнуть ее, единственный выбор состоит в том, чтобы позволить ей насытиться кровью и улететь.
– На случай, если ты беспокоишься, – шепчет она, – я не злюсь на тебя за то, что ты сделала мне больно.
– Я не беспокоюсь.
Я слышу ее вздох:
– Так вот как теперь? Мы даже не можем поговорить друг с другом?
– А мы когда-нибудь разговаривали?
Все, что я помню, это годы, когда она позволяла мне нести вину за смерть моего отца... годы, когда я потела в пустыне под солнцем, живя в полуразрушенной лачуге, потому что мне были не рады в ее доме.
Она снова вздыхает:
– Я никогда не понимала, что быть матерью так трудно.
– Да, должно быть для тебя так ужасно думать о ком-то помимо себя. И теперь ты сидишь и ждешь сочувствия...
– Я не жду сочувствия, – прерывает она. – Я надеюсь на понимание. Знаю, я не была хорошей матерью...
Мне приходится рассмеяться над этим.
– ... но это не значит, что какой-то моей части не жаль, что я таковой не была, – заканчивает она. – Я действительно время от времени пробовала, хотя хорошо знаю о своих недостатках. Неужели нельзя признаться, что я не была готова?
– Да, – отвечает Вейн, и каждый нерв моего тела трепещет.
Я могу сказать, что он стоит надо мной, но когда я вынуждаю себя поднять голову, все, что я вижу, ореол слепящих светлых волн, стоящих рядом с его тенью.
– Я не пытаюсь защититься, – говорит моя мать. – Я пытаюсь извиниться.
– Ну, отстойно получается, – говорит ей Вейн.
Я чувствую, что улыбаюсь. Но улыбка вянет, когда я собираюсь и поворачиваюсь к матери. Веснушки украшают ее лицо, и я понимаю, что это засохшая кровь.
Я пытаюсь почувствовать себя виноватой... но все, что я ощущаю, это усталость.
– Ничто, что ты говоришь, никогда не изменит тот факт, что Гас мертв из-за капкана, который ты на нас поставила. – Я стряхиваю траву с ног и поднимаюсь, чтобы уйти.
– Тогда как насчет объяснений? – кричит мать мне вслед.
Я не могу представить никакое объяснение, которое могло бы заставить меня понять ее.
Но я останавливаюсь.
– Сделай это быстро, – говорит ей Вейн. – К нам со всех сторон идут войска. И я не уверен, что кто-нибудь из них на нашей стороне. Силы Бури были не очень рады, когда мы уходили.
Моя мать кивает и протягивает не пострадавшую руку, позволяя бризу послать мурашки по ее коже:
– Я пыталась защитить твоего отца... или то малое, что от него осталось. Буреносец Райдена уничтожил его форму и украл его последнее дыхание. Но его песни живы. Конечно, ты заметила. Они посещают тебя, намного чаще, чем когда-либо посещали меня.
Ледяной холод накрывает меня:
– Восточный?
Моя мать кивает и смотрит на небо, где среди облаков плывет стая птиц:
– Я не знаю, как это объяснить. Но я чувствую, что это он... какое-то крошечное мерцание его прежней сущности. И Райден угрожал разрушить его. Одной спутанной командой он мог превратить последний шепот твоего отца в один из его бессмысленных рабов. Я не могла даже это представить. Таким образом, я согласился позвать тебя. Я знала, что ты сильная и могла справиться с ним. И я наполовину ожидала, чтобы ты меня проигнорируешь. Если честно, надеялась на это.
Вейн двигается, вероятно, вспоминая, что это он убедил меня идти туда.
Но Гас тоже поддержал его идею.
– Что ты ожидаешь от меня услышать? – спрашиваю я. – Что все вдруг прощено?
– Нет, – говорит мать. – Но я надеюсь, что, по крайней мере, извлечешь из этого уроки. Райден – мастер невозможных выборов. И прежде чем все это закончится, я не сомневаюсь, что ты будешь вынуждена сделать один такой. Это всегда была его стратегия, так что даже его потери можно назвать победами.
Я думаю о том, что произошло с Гасом и о цене моего спасения.
На самом деле это не был сознательный выбор, но я все еще платила за него цену.
Это всегда больше, чем просто битва с Райденом.
Это игра умов.
– Так, какие у него слабые места? – спрашиваю я ее. – Ты?
Ее улыбка печальна:
– Даже мое тщеславие не позволяет мне думать, что он все еще беспокоиться обо мне.
– Но так было однажды, верно? – давит Вейн. – Об этом говорила Одри, называя тебя его королевой?
– Да. Хотя я едва знала, что у него были такие великие стремления. Когда мы с Райденом были вместе, он был просто очаровательным опекуном, поднимающимся по карьерной лестнице в Силах Бурь, а я была печально известной красавицей, флиртующей всю свою жизнь, пытаясь найти наилучший вариант. Было что-то притягивающее в нем, и какое-то время я думала... возможно?
– Так почему ты отвергла его? – спрашивает Солана. – Ты поняла, что у него была темная сторона?
– Хотела бы я обладать такой мудростью и предвидением. Но мои мотивы были гораздо более эгоистичными.
Вейн фыркает:
– Большой сюрприз.
– Что это означает? – спрашиваю ее я.
– Это означает... я поняла, что Райдену я была нужна так же, как и он мне. Он был сломан... и не спрашивай меня о конкретике. Он никогда не говорил об этом, и я никогда не интересовалась. Я хотела, чтобы меня кто-нибудь приютил, чтобы кто-нибудь подставил мне плечо. А не кого-то, кого нужно было исправлять. Так что я оставалась с ним, пока не нашла более выгодное предложение, и оставила его ради твоего отца. Я знала, что выбрала лучшего мужа, но не поняла бардак, от которого бегала несколько лет спустя.
Я не могу решить, что чувствовать от ее сарказма, кроме того, что тону в иронии, так как непостоянный эгоизм моей матери привел ее к более безопасному пути.
– И ты действительно не представляешь, что это было? – спрашивает Вейн. – Какие-нибудь предположения?
Моя мать изучает руки:
– Как я и сказала, я не интересовалась... хотя действительно подозревала, что это имело какое-то отношение к его семье. Он сказал мне, что оба его родителя мертвы, и он никогда не грустил по этому поводу... кроме одного раза, когда он потерял свой свисток-вертушку и запаниковал...
– Свисток-вертушку? – перебивает Вейн.
– Это детская игрушка. Райден всегда носил его на цепочке на шее. Я предположила, что его родители подарили его ему...
– Ты имеешь в виду это? – спрашивает вейн, залезая в карман и доставая маленький, серебряный инструмент, висящий среди нескольких крылатых украшений для волос.
