Текст книги "Пусть поднимется ветер (ЛП)"

Автор книги: Шеннон Мессенджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Одетая фигура выходит из тени, будто он соблюдает Теневой Дресскод:

– Ты учишь их силе боли?

– Я ничему их не учу. – Я закручиваю вокруг себя Западный как щит и пытаюсь устоять. – Это Оз, когда я пытался остановить его, он привязал меня к дереву. Он думает, что единственный способ победить Райдена – бороться как он.

Смех Астона медленный и горький:

– Оз прав. Но это разрушит его.

– Он знает, – соглашаюсь. – Ему, кажется, все равно.

– А что насчет тебя? – спрашивает Астон, когда пересекает пляж и присоединяется к нам. Он почти не оставляет следов на песке. – Если ты видишь так мало значения в силе, зачем просишь меня о помощи?

– Это не значит, что я не понимаю значения, – говорю я. – Я не думаю, что стоит уничтожать себя ради этого. Но если ты уже под влиянием...

– Аааа, понятно. Значит, я не запущенный случай и могу сделать за тебя грязную работу. Так вот почему ты взял с собой мать-убийцу?

– На самом деле, он взял меня с собой, чтобы видеть уловки глупых дураков, – говорит Арелла, выскальзывая из своей песчаной тюрьмы.

– Не чувствуй себя уютно, – предупреждает Астон. – Просто потому что я еще не убил тебя, не значит, что я не собираюсь этого делать.

– Я тебе не верю, – говорит Солана, делая маленький шаг к нему. – Ты был одним из Сил Бури, которые пришли после того, как я потеряла своего первого опекуна. Я никогда не забуду, насколько ты был добр. Насколько безопасно я себя чувствовала рядом с тобой.

– Да, ну, кое-что изменилось. – Астон поднимает руку, и я призываю еще Западный. Но вместо нападения, он отгибает рукав своего плаща и махает рукой назад и вперед.

Странный свист воздуха и отблески лунного света просачиваются сквозь его кожу.

Моему мозгу требуется секунда, чтобы понять, что так происходит потому, что вся его рука в отверстиях размером с булавочную головку.

Я зажмуриваюсь, но не могу выбросить жуткую картинку из головы. И я не могу удержаться от мысли, как Одри будет выглядеть похожей на Швейцарский сыр.

– Сколько времени прошло прежде, чем Райден начал... – Я не могу закончить вопрос.

Астон отворачивается, скрещивая руки на груди:

– Пытки начались сразу же.

Я падаю на колени и ударяю кулаком песок настолько сильно, что тот попадает мне в глаза... но я уже плачу.

– Мне жаль, – говорит мне Астон. Кажется, что он имеет это в виду. – Если тебя утешит, она наверняка еще жива, по крайней мере, пока. – Он бросает что-то на пляже. – Она оставила мне это во время своего последнего визита.

Все плывет перед глазами, поэтому я вижу только синий, но Арелла что-то шепчет о кулонах опекунов, и я дотягиваюсь прежде, чем она успевает это взять.

Шнур синий.

Рыдания накрывают меня... огромные вопли, которые вполне могут конкурировать с ряданиями малыша.

Но мне все равно.

Она жива.

Я сжимаю доказательство так сильно, пока рыдаю и не могу остановиться.

Довольно скоро я задыхаюсь от своих собственных соплей, выигрывая приз за Самого Жалкого Парня в Истории Жалких Парней. Пока нежные руки не обнимают меня, сопровождаемые мягким бризом.

Я погружаюсь в тепло, мой ум дрейфует к солнечным воспоминаниям.

Я гоняюсь за сороками в поле, протягивая руки и желая, чтобы я мог улететь с ними.

– Однажды, – говорит мама. – Однажды ты будешь управлять всем небом.

Потом я пробираюсь в сад с папой и срываю персики с веток.

Сок течет по нашим подбородкам, и он говорит мне:

– Нам нужно будет сходить к озеру прежде, чем твоя мама узнает.

Их голоса чувствуются настолько знакомыми, и такими чуждыми одновременно.

Я пытаюсь вспомнить больше, но холодные пальцы сжимают мои руки, вырывая из тепла.

– Ему не нужен твой комфорт, – рявкает Арелла.

– Разве это не должно быть его решением? – рявкает в ответ Солана.

– Он сделал свой выбор. И он не имеет никакого отношения к тебе.

Очевидно на что намекает Арелла... и технически она права.

Но она не собирается это говорить.

– Вы, конечно, очень интересная группа, – говорит Астон, когда я вырываюсь от них обеих, почти выворачивая локоть в процесс. – Мне почти хочется оставить вас здесь, чтобы посмотреть, что из этого выльется. Но не думаю, что смогу вытерпеть сопливого Красавчика.

– Я не сопливый, – говорю я... сопливым голосом.

Я вытираю нос рукавом и застегиваю шнурок Одри на шее, пытаясь сосредоточиться на том, что действительно важно.

– Ах, смотрите, – говорит Астон. – Я собираюсь бросить мою жизнь и направиться, куда глаза глядят. Твоя подружка тоже, когда решила оставить мою защиту. И хорошо ли у нее это вышло, а?

Я очень хочу врезать ему.

Но так как он нам все еще нужен, то бормочу:

– Если ты поможешь нам, мы сможем вытащить ее оттуда. Могу поспорить, что ты знаешь крепость лучше, чем кто-либо.

– Да. И я очень не хочу разбивать твою мечту, но никто не сможет ворваться в Брезенгард.

– Мой папа сбежал оттуда, – спорит Солана.

– Также, как и я, – напоминает ей Астон. – Но вход и выход две очень разные вещи. Есть шанс, что она может выбраться самостоятельно... если она воспользуется своим мозгом. Но даже тогда...

– Я могу найти путь внутрь, – настаивает Солана.

Хотел бы я почувствовать ее уверенность. Но это не имеет значения..

– Я должен что-нибудь попробовать.

– Да, я уверен, что на это и рассчитывает Райден, – говорит Астон. – Не то, чтобы ему нужна твоя сила. Но он действительно так любит собирать вещи. И что ты будешь делать, когда он поймает тебя?

– Если он поймает меня, – поправляю я. – И... я найду способ убить его.

Слова прозвучали бы намного убедительнее, если бы мой голос не дрожал.

Астон вздыхает.

– К сожалению, я не это имел в виду... но нам нужно вернуться к Загадке Никчемного Западного позже. У тебя есть гораздо более фундаментальная проблема, чем это. Есть причина, по которой Райден редко пользуется услугами телохранителей. Все, что ты бросишь в него. Любой смертельный удар. Все это отрикошетит обратно в тебя. Он называет это реакцией. Я никогда не мог найти способ обойти это.

Мои мысли возвращаются к побегу из Долины Смерти, когда Одри, Гас и я скрывались под нашим Западным щитом, а Райден практически провоцировал меня напасть на него.

Он меня очень соблазнял. Но... было похоже на ловушку.

– Таким образом, ты говоришь, что Райден не может умереть? – спрашиваю я.

– Я говорю, что ты не можешь убить его. По крайней мере, не обычными средствами.

Ну... это определенно попадает в категорию Дрянных Новостей, Которые Я Не Должен Был Слышать. Но прямо сейчас убийство Райдена не является моей целью.

Мой план намного более прост.

– Смотри, – говорю я Астону. – Я первым признаю, что понятия не имею, что делаю. Вот почему я здесь. Ты думаешь,мне хотелось тратить все это время на твой поиск? Мне нужна помощь... и я подумал, может у тебя осталось немного порядочности. Если нет, я думал, что ты хотя бы не упустишь шанс позлить Райдена. Я имею в виду, есть ли лучший способ, чтобы свести его с ума, чем побег двух пленных во время поиска одного Западного, которого ему так и не удалось захватить?

Астон обходит вокруг меня, и ветер относит назад его капюшон, обнажив бледное, исцарапанное лицо и голубые губы.

Он честно не такой страшный, как я представлял. Всего несколько шрамов... ничего похожего на его руку.

С другой стороны мы не видели остальную часть того, что находится под тем плащом...

– Пожалуйста, – прошу я. – Я должен ее вернуть. Это моя вина, что ее схватили.

– Да? Я думал, что это было главным образом ее. – Он указывает на Ареллу, и она отводит взгляд, бормоча то же самое оправдание о том, что у нее не было никакого выбора.

Астон не покупается на это.

Он описывает круг пошире, чтобы обойти всех нас:

– Что вы мне дадите, чтобы я согласился помочь?

Я открываю рот, чтобы сказать ему «что угодно»... но вместо этого я произношу:

– Я не буду учить тебя Западному, если ты этого просишь.

– Даже чтобы спасти твою драгоценную любимую? – спрашивает он.

– Мои инстинкты не позволят мне.

– Печально известные Западные инстинкты снова ударяют. Конечно из-за них мы все умрем. И все же... Твои ветры могут быть очень утешительными. Они раньше посещали меня в Брезенгарде. Так или иначе они ускользали через трещины в стенах крепости. Конечно я не мог понять их. Но их песни были так красивы. – Его глаза выглядят стеклянными, когда он смотрит на звезды. – Твоя девушка однажды пела для меня, когда была здесь. Я никогда этого не забуду.

– Этот талант достался ей от отца, – шепчет Арелла.

– Осторожно, – говорит ей Астон. – Ты почти похожа на настоящую мать.

– Я – любящая мать, – рявкает Арелла.

– Хорошо, тогда это твой шанс доказать это... и это будет единовременным предложением, поэтому продумай. Я помогу вам. Я даже найду способ, как проникнуть в Брезенгард. Но только если ты согласишься отдать мне свою боль.

Я понятия не имею, что это означает, но судя по выражению лица Ареллы, она тоже... пока Астон не поднимает руки и не запутывает вокруг нее порыв.

Арелла кричит и падает на колени.

Я стараюсь помочь, но ветер сбивает меня обратно. То же самое происходит с Соланой.

Проходит несколько ужасных секунд. Потом ветер успокаивается, и Арелла падает.

Астон, между тем, улыбается настолько широко, что его лицо выглядит вытянувшимся.

– Я слышал истории о боли ее дара, но никогда не понимал, настолько она восхитительно насыщенна.

– Что ты с ней сделал? – спрашивает Солана.

– Я впитал ее агонию. Обычно я вынужден привлекать боль ветра, чтобы держать себя в руках. Но этой боли гораздо больше... гораздо больше освобождения. – Он встает над Ареллой, лунный свет отбрасывает странные пятна теней над ней. – Это мое предложение. Моя помощь в обмен на твою боль три раза в день.

– Так... по существу, ты хочешь подвергнуть ее пытке, – проясняю я.

– Только неколько минут. И не говори мне, что она этого не заслуживает.

Заслуживает, но что-то тут не чисто.

– Почему ты это предлагаешь, если можешь просто прямо сейчас взять ее в плен?

– Потому что он никогда не сможет удержать меня здесь, – шепчет Арелла.

– Твой дар предполагает особый набор навыков, – соглашается он. – Оз был прав, заточив тебя в Водовороте. Единственный способ сдерживать тебя – это отделить от неба, если ты не будешь сотрудничать. Но не думай, что это означает, что у меня нет способа тебя контролировать. Я знаю, чего ты жаждешь. – Он садится на корточки, чтобы убедиться, что Арелла на него смотрит. – Дай мне слово, что когда все закончится, ты вернешься со мной и выполнишь условия соглашения. В противном случае я уничтожу все, о чем ты волнуешься.

– Не впутывай сюда Одри, – предупреждаю я.

– Я имел в виду то, о чем она на самом деле волнуется. О, да... – добавляет он, когда Арелла судорожно вздыхает. – Я знаю, как его найти. Но не буду, если ты будешь хорошей девочкой. И как бонус, я помогу спасти твою дочь.

Я не могу представить Ареллу, соглашающуюся ни на что из этого... но возможно я не знаю её так хорошо, как думаю.

Или, возможно, она думает, что может перехитрить Астона.

Или возможно она боится.

Так или иначе она шепчет:

– Даю слово.

Глава 8. ОДРИ

Замысловатые узоры линий вызывают головокружение, или, возможно, оно из-за крови.

Или из-за того, что я понятия не имею, что означают художества Гаса.

– Ты уверен, что точно все перевел? – спрашиваю я.

– Я не художник, – говорит Гас. – Но первоисточник немного сбивает с толку.

Усталость отягощает его слова, а движения наполнены болью.

– Тебе следует отдохнуть, – говорю я ему.

Гас кивает.

– Надеюсь, ты запомнила узор, – говорит он, стягивая один из бинтов и стирая путеводитель влажной тканью.

Когда пометки смазываются, он ложится на них, чтобы кровь, сочащаяся из ран, окончательно их замаскировала.

– «Самая большая слабость Райдена в том, что у него нет слабостей», – бормочу я.

– Что это значит? – спрашивает Гас.

– Хотела бы я знать. Астон сказал мне это, когда держал в заложниках. Также он сообщил : «Его крепость защищена сильнее, чем нужно, и в то же время это не так. Когда я это понял, сбежать стало просто».

Гас вздыхает:

– Я никогда не умел разгадывать загадки.

Как и я.

Но я закрываю глаза и представляю кровавые линии путеводителя, стараясь вообразить что-то, созданное по похожей схеме. Некоторые линии пересекаются, разделяя узор на группы из трех, четырех и пяти.

Всего семнадцать групп.

Семнадцать простое число, но я сомневаюсь, что Райден обращает внимание на основы математики. Также это мой возраст, хотя я уверена, что он не имеет значения.

Однако, это напоминание пугает.

Мне только семнадцать.

Чаще всего я чувствовала себя старше, но вдруг показалась себе слишком молодой, слишком неопытной, чтобы противостоять врагу с опытом, раза в три превышающим мой.

Грудь сжимает паника, и я прислоняюсь к стене, закрыв глаза и подсчитывая вдохи, пока дыхание не замедляется.

Я слышу, как Гас за моей спиной меняет позу.

Затем поворачивается снова.

И снова.

При каждом движении он кряхтит от боли.

Я смотрю на красный ручеек на земле, желая утешить его. Но у меня нет ветра. Нет тепла. Ничего кроме...

Моего голоса.

В течение многих лет мои песни молчали... утрата отца вставала комом в горле. Но сейчас я знаю правду о его потери, и я медленно вспоминаю мелодии.

Я выбираю песню, которую пел отец, чтобы успокоить мать во время самых сильных приступов боли:

Еще один день, еще одна ночь,

Глухая тьма, ослепляющий свет,

Они должны разделиться.

Еще одно спокойствие, еще один шторм,

Зов мира, жестокость толпы-

Это всегда бесчестно.

Может быть сейчас на земле, но небо все еще зовет тебя.

Тише.

Дай крыльям отдых.

Поспи.

Закрой глаза и позволь ветру петь.

И далеко-далеко

До вчерашнего дня

Это просто давно забытый сон.

Последняя строчка исчезает, и я замечаю, что дыхание Гаса смягчилось. Его лоб все еще зажимается от боли, но в настоящий момент он спит.

Я должна сделать то же самое.

Я подворачиваю ноги и поправляю волосы. Едва я закрываю глаза, когда стук шагов выбрасывает меня обратно в настоящее.

– Встать! – приказывает Буреносец, когда входит в темницу.

Он выглядит опрятно... его серая форма отлично выглажена, оружие начищено до блеска... кроме бледных рубцов, портящих его черную кожу на шее и запястьях.

Он использует грубые желтые ветры, связывая нам руки, прежде чем открывает наши камеры.

Наш путь по коридорам более прямой, чем мой предыдущий маршрут, и я пытаюсь выяснить, означает ли это, что есть много маршрутов к одному и тому же месту, или мы идем куда-то еще, когда Буреносец проходит мимо нас и рявкает другое слово.

В стене появляется дверь, и мы, спотыкаясь, выходим наружу в серый, морозный день... намного более холодный, чем я ожидаю для данного времени года.

Неуклюжие, разрушенные порывы утолщают воздух, и я не обнаруживаю и следа храбрых ветров, которые прокрадывались в мою камеру в башне и составляли мне компанию.

Мои мысли туманятся, когда босые ноги тонут по колено в снегу. Я жду онемения, но лед слишком резкий. К тому времени когда мы пересекаем двор, все в голове вращается быстрее, чем огромные серебряные мельницы на облицовке стен.

– Туда, – говорит наш провожатый, толкая нас к лестнице, которая не слишком широка, даже для меня.

Гас вынужден повернуться боком, прижимаясь раненой спиной к камням и оставляя красный след по ледяной стене.

Буреносец не следует за нами, он встает рядом со вторым Буреносцем, блокируя любой возможный выход.

Воздух истончается, когда мы поднимаемся, и, когда мы достигаем вершины, я не могу вспомнить, кто эта высокая блондинистая фигура, одетая во все белое. Он смотрит на парня, с которым я поднялась – не могу вспомнить его имя – потом хмурится на меня.

– Нам будет нужно, чтобы твои мысли были яснее, чем сейчас, – говорит он, взмахивая руками.

Что-то серое и тяжелое укутывает мои плечи, душа в липкой жаре. Это плавит туман в моей голове и лед в моих венах.

Мои плечи расслабляются... пока я не понимаю, что мне на плечи накинули пальто Буреносца. Я хочу отшвырнуть его, но тепло – единственное, что дает ясность.

– Не привыкла к холоду, я вижу, – кричит Райден, перекрикивая неистовые ветра. Я не могу поверить, что не узнала его. – И здесь я собрал их как раз для тебя. Можешь почувствовать их энергию?

Он хватает мое запястье и прижимает к вибрирующей стене.

– Сила земли встречается с небом, – выдыхает он в мое ухо. – И это только начало. Я научился стольким невероятным вещам за годы, проживая здесь. Я могу научить тебя.

Я резко убираю руку.

– Ясно, что тебе нужно будет для начала выучить другие уроки. – Он указывает позади нас, туда, где Гас – как я могла забыть о Гасе? – растянут на стене башни и привязан к камням.

– Что ты с ним делаешь? – спрашиваю я.

Райден улыбается:

– Терпение, моя дорогая.

– Я не твоя дорогая.

– Нет. Предполагаю, что нет. – Он подносит пальцы к губам и визгливо свистит.

Скрежет металла разносится по внутреннему двору, и я поворачиваюсь и нахожу пятерых Буреносцев, открывающих тяжелую дверь. За ней огромная круглая решетка, и только за панелями я мельком вижу вентиляторы, вращающиеся на большой скорости, заполняя воздух тревожным воем.

– Возможно, это мое любимое творение, – говорит Райден. – Я называю его Шреддер. Это воздушная система очистки Брезенгарда. Ни один ветер не может пройти рядом с моей крепостью и не стать покорным.

Мурашки покрывают мои руки, когда я понимаю, что странный вой является криком невинных порывов, разрывающихся на загубленных рабов Райдена.

– И тем не менее, истинный блеск Шреддера состоит в том, – добавляет Райден, – что я могу сконцентрировать его силу. К примеру...

Он опять свистит, и Буреносец поворачивает колесо рядом с решеткой.

Металлические панели искажают поток, затягивая внутрь, создавая луч ветра, который бьет Гаса.

Он по-прежнему стоит, молча, но его агония вырезана на лице.

– Ты представляешь, как это будет работать? – спрашивает Райден, поддерживая меня, когда я дрожу от гнева. – Если я прикажу сделать еще один оборот, то ситуация станет опасной для твоего друга... особенно учитывая то, что Шреддер подпитывают жестокие Северные. Итак, ты ничего не хочешь мне сказать?

Мой взгляд сосредоточен на Гасе. Он смотрит на меня, снова и снова, повторяя два слова.

Доверься ветру.

Все еще не в состоянии совладать со своей трусостью, я говорю Райдену:

– Мне нечего сказать.

– Я надеялся, что ты это скажешь. А сейчас мы немного повеселимся. – Он улыбается и высвистывает команду.

Буреносец направляет узкую струю, которая ударяет Гаса в живот, и на этот раз Гас не может удержаться от крика.

Я пытаюсь отвести взгляд, но Райден хватает меня за шею:

– Ты будешь смотреть каждую секунду, или я выцарапаю тебе глаза, поняла?

Я поворачиваюсь к Гасу, чувствуя, что мое сердце разбивается, когда я вижу его прекрасные глаза, умоляющие меня быть сильной.

Я многим ему обязана.

Поэтому я ни на минуту не отвожу взгляд, стараясь притвориться, что ничего не происходит. Но желудок сводит, и я сплевываю желчь на снег.

Райден свистит прекратить страдания Гаса и предлагает мне платок, чтобы вытереть рот.

Я отказываюсь, используя вместо него рукав пальто Буреносца.

– Готова поговорить, или нам продолжить? – спрашивает Райден.

Я качаю головой, отвечая столь же некудышно, как раньше.

Колесо снова проворачивается, и крики Гаса превращаются в глубокие, гортанные стоны, которые эхом отзываются в моей голове. Когда все заканчивается, его дыхание настолько рваное, оно булькает, и кровь течет из носа.

– Очень немногие переживают третий взрыв, – говорит мне Райден. – И ни один, когда Шредден питается вихрями.

Во рту появляется привкус железа, когда я прикусываю язык.

Но Гас все еще смотрит на меня. Все еще умоляя меня продолжать.

Райден дает команду, и я проклинаю ветер за повиновение... после сильного удара Гас замолкает.

Я не понимаю, что всхлипываю, или что впиваюсь ногтями в ладони, пока Буреносцы рядом с Гасом не объявляют, что он жив.

– Вы оба сильнее, чем я думал, – говорит Райден, приказывая Буреносцам унести Гаса. – Но не волнуйся, ломать сильнейших интереснее всего.

– Тогда переключись на меня! – кричу я.

– Я собираюсь. Но для тебя подготовлю кое-что особенное.

Затем он отступает, оставив меня воображать все ужасы, которые придут ему в голову, когда Буреносец со шрамами тянет меня вниз по лестнице.

Еще один Буреносец ожидает нас во дворе и стягивает с меня свое пальто, из-за чего рана на боку начинает болеть. Я сквозь зубы всасываю воздух, стараясь не разжимать их. Но, когда он снова меня толкает, выплевываю еще больше желчи, ни капли не жалея, что почти вся она оказывается на его обуви.

Он вжимает меня в стену, доказывая, что он менее дисциплинирован, чем остальные.

Я могу этим воспользоваться.

Плюю, «случайно» целясь в его пальто, и он хватает меня за волосы, рывком приближая мое лицо к своему.

– Тебе придется кое-что сделать для меня, – рычит он.

– Надо продолжать идти, – предупреждает его Буреносец со шрамами. – Райден приказал, чтобы мы доставили ее прямо в камеру.

– Прямо сейчас Райдена здесь нет, – спорит тот, скользя руками по моей талии.

Я пинаю его коленом так сильно, как могу.

Я только успеваю ударить его по бедру, и он кряхтит, хватает меня за горло.

Буреносец со шрамами хватает его и толкает в снег:

– Успокойся и остынь! Я не хочу попасть в Шреддер из-за тебя.

Другой Буреносец рычит угрозы, но не следует за нами, когда меня тянут прочь.

– Спасибо, – бормочу я, спотыкаясь.

– Я сделал это не ради тебя. – говорит Буреносец со шрамами.

Я следую за его взглядом к отметинам на его руках, где бледные линии почти пылают в тусклом свете.

– Ты уже встречался со Шреддером? – предполагаю я.

Он не отвечает. Но то, как он сжимает челюсти говорит мне все, что я должна знать.

Я, вероятно, не должна задавать свой следующий вопрос, но... я должна.

– На что это похоже? – шепчу я.

– А как сама думаешь? В Шреддере семнадцать вентиляторов, и каждый вырезает разные края у порывов. Таким образом, когда ветер обрушивается, это семнадцать вращающихся лезвий, сжижающих твои внутренности.

Если бы мой желудок не был пустым, меня бы снова стошнило.

Вместо этого я всхлипываю по Гасу, но только один раз.

Остаток пути я стараюсь успокоиться. Вот почему я не осознаю особо важную информацию, которую получила, пока меня снова не запирают в камере.

Семнадцать вентиляторов.

Сейчас я знаю, что имел в виду Астон, говоря, что крепость защищена сильнее, чем когда-либо было необходимо, и в то же время нет.

Астон сбежал через Шреддер.

Глава 9. ВЕЙН

Полет с Астоном – отстой.

Вообще-то, «отстой» не достаточно сильное слово – но нарушение Правил Следи за Языком моих родителей чувствуется так, что я действительно больше никогда с ними не встречусь.

Это не просто царапающие сломанные ветра, которые использует Астон, или как они превращают мир в размытое месиво.

Это, ну,.. дырки Астона.

Он по-прежнему был одет в плащ, но капюшон и рукава развевались на ветру. И когда мимо его кожи проносился сильный ветер, то постоянно раздавался СВИИИИИИИИИИИИИСТ.

Я иногда забываю, сколько часов я провел, стиснув зубы, от этого скрежета, но у меня болят челюсти, когда мы опускаемся посреди поля в высокую траву и описываем в ней круг, будто акулы в море.

– Почему мы остановились? – спрашиваю я.

– Я знаю, что могу источать силу и авторитет, – говорит Астон, – но и мне время от времени необходим отдых.

Признание напоминает о том, когда же я спал в последний раз. Райден в течение нескольких недель при помощи разрушенных ветров мучил меня ночными кошмарами, и теперь я не могу заснуть. Не когда Гас и Одри...

– Сколько сейчас времени? – спрашиваю я.

Арелла бросает взгляд на солнце:

– Кажется, близится полдень.

– ПОЛДЕНЬ?

– Ох, избавь на от своих психов, – говорит мне Астон. – Мы теряем время, поскольку держим курс на восток.

– Как мы можем ускориться? – спрашиваю я.

Астон пожимает плечами:

– Если ты хочешь двигаться быстрее, нам следует избавиться от ненужного груза.

Он глядит на Солану, и она так смотрит на него, будто обжигает ледяными лучами.

– Ты называешь это «балласт»? – Она вытягивает руки, и все ближайшие порывы касаются кожи.

– Ты понимаешь, что ловля ветра, по существу, худшая вещь, которую ты можешь сделать, когда сталкиваешься с силой боли, да? – спрашивает Астон. – Что, ты думаешь, произойдет со всем этим – он машет руками перед ней, очерчивая ее изгибы – если я разрушу припрятанные у тебя порывы?

Цвет вытекает с лица Соланы:

– Ты и вправду можешь это сделать?

Астон оттягивает плащ, чтобы показать длинный ряд идеально круглых отверстий, проходящих через кожу и кости:

– Все можно сломать.

– Ну, меня от не сломает, – говорит Солана, призывая ветры и впитывая их.

Астон качает головой и рычит неуклюжее слово.

Сероватый порыв заклубился вокруг нее, но Солана впитывает его, как и другие.

– Что ты там говоришь?

– Это... неожиданно, – говорит Астон.

Он пристально изучает ее, и Солана начинает ерзать.

Я спасу ее, возвращаясь к более важной теме:

– Думаю, для остального путешествия мы должны использовать трубопроводы.

Я бы не стал предлагать путешествовать по аэродинамическим трубам, потому что они могут быть нестабильными и смертельно опасными. Они также свистят хуже, чем Капитан СВИИИИИИИИИИИИИСТ.

Но мы и так уже потеряли много времени.

– Мы двигаемся быстрее, чем ты думаешь, – обещает Астон. – Мы уже добрались до той средней части страны, где, по-моему мнению, слишком много коров. Канзас, не так ли? Или какая-то Дакота?

– Небраска, – шепчет Арелла.

Название чувствуется странным, наряду с его звучание появляется воспоминание.

Туманный день... солнце, настолько яркое, что сияет на синем фоне. Я следую за темноволосой девочкой, когда она находит самое высокое дерево и взбирается на него. Я не вижу, что находится в гнезде, но я там ради ее песен. Ее голос заставляет меня забыть, чего я, как предполагается, боюсь.

Я закрываю глаза, пытаясь вспомнить больше, но мое прошлое еще слишком туманно.

И все же Одри часть его.

И она все еще часть меня... даже если боль, за которую я цепляюсь, становится слабее с каждым часом.

– Ты в порядке? – шепчет Солана, кладя все еще теплую руку на мое плечо. – Разве твоя семья не здесь...

Я киваю.

Арелла откашливается:

– Фактически, мы немного севернее. Но все выглядит одинаково.

Я изучаю место, где мы находимся – бегущие вдаль волны трав и полевых цветов, насколько простирается взор.

«А тут мило»,– думаю я.

Но это настораживает меня.

Слишком много неба. Слишком много ветра. Слишком мало мест, чтобы скрыться.

Это чувствуется последним местом на земле, где может скрыться семейство сильфид, когда они пытаются убежать от Рейдена... вот, вероятно, почему Арелла выбрала его.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – говорит она мне, заламывая руки. – Если бы я могла все изменить, я бы это сделала.

– О, пожалуйста. – Я пинаю полевые цветы, заставляя их желтые лепестки разлететься во все стороны. – Все, о чем ты сожалеешь, что твой муж пожертвовал собой, чтобы спасти меня.

Она не отрицает.

– Тогда хорошо, – говорит Астон, – похоже, это подходящее время для моего обеденного лечения.

Он опутывает Ареллу разрушенными порывами, впитывая ее боль, когда она опускается на колени. Солана зажимает уши... но я запоминаю каждый крик Ареллы.

– Посмотри на себя, – говорит Астон. – Я должен сказать, это самая темная сторона, которую я когда-либо видел у Западного. Ты почти улыбаешься.

– Она этого заслуживает.

– Ах, да. Боль за боль. Это все делает лучше?

Нет. Точно также как то, что он делает с Ареллой, не заставит исчезнуть его дыры.

Но это помогает.

Астон улыбается:

– Ты определенно получил немного огня от связи со своей девушкой, не так ли? Может сохранить твою жизнь... если мы научимся использовать это. Так почему бы тебе не сделать один из тех причудливых шипов ветра, и посмотрим, что у тебя получится?

– У нас нет времени на игры, – спорю я.

Астон указывает на то место, где лежит Арелла, свернувшись в высокой траве.

– Она будет в отключке какое-то время. Я не поведу тебя в Брезенгадр, пока не удостоверюсь, что ты можешь защитить себя. Так что будь хорошим мальчиком и сделай шип ветра.

Он хлопает в ладоши, будто я какой-то щенок, которого он учит новому трюку.

Я ненавижу себя за повиновение.

Как только шип формируется, Астон уносит его прочь... но я кричу:

– Назад, – и Западный Шип возвращается в мою руку.

– Могу поспорить, это дает тебе преимущество, не так ли? – спрашивает Астон.

Прежде, чем я смогу ответить, он хватает мой шип и завязывает мне рот одним из его разрушенных ветров.

– Теперь попытайся позвать свое оружие. – Он направляет шип ветра на мое сердце. – О, подожди, ты мертв. Какая жалость.

На секунду я задаюсь вопросом, если он и вправду решит убить меня. Солана, наверное, тоже разволновалась по этому поводу, потому что она тянет Астона назад.

– О, расслабься, Принцесса. Если бы я хотел убить его, то уже сделал бы это. Я просто пытаюсь показать ему, насколько бессмысленны его небольшие уловки против методов Райдена.

Он шипит другую команду, и мой кляп распутывается.

– Давай на мгновение предположим, что тебе удастся удержать оружие, и ты получишь возможность нанести удар в одного из Буреносцев. – Он вручает мне шип ветра. – Ты смог бы убить его?

– Это действительно необходимо? – спрашиваю я.

– Это всегда необходимо. Они – враги.

– Верно, но они на самом деле, как бы угрожают мне?

– Прекрасно, давай сделаем это проще и давай скажем, что они наставили оружие на любовь всей твоей жизни – и они убивали котят весь день. Теперь ты смог бы их уничтожить?

– Конечно.

Писк в моем голосе говорит другое.

– Перестань думать, как Западный! Ты должен направить часть того, что досталось от тьмы. – Он хватает меня за запястье и тянет ближе к Арелле. – Вот она... женщина, которая убила твоих родителей и предала твою возлюбленную. Ударь ее.

– Что? – спрашиваем мы с Соланой, когда он пришпиливает Ареллу болезненными ветрами и заставляет ее крики замолчать.

– Я не имею в виду насмерть, – говорит он. – В конце концов, она нужна мне для дозы боли. Но почему бы немного не отомстить? Отрежь ей палец или что-нибудь еще. Ей же не нужны все десять.

Арелла крутится в своих путах, но Астон быстро прекращает ее потуги:

– На твоем месте я бы не двигался. Он может отчекрыжить что-нибудь важное.

– Вейн? – спрашивает Солана откуда-то позади меня. – Ты же не собираешься этого делать, верно?

– Тихо, Принцесса, – говорит ей Астон. – Потом мы доберемся и до твоих проблем.

– У меня нет проблем.

– О, поверь, есть. Но сначала Красавчик должен доказать, что он на самом деле может причинить вред своему врагу.

– Я уже доказал это, – спорю я. – Я убил двух Буреносцев.

Вина и горе от этого почти разрушили меня – и вероятно разрушили бы, если бы Одри не создала позже со мной связь– но Астон не должен этого знать.