Текст книги "Соблазнение Джен Эйр"

Автор книги: Шарлотта Бронте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 72 страниц)

Приключение в Ирландии

Вот что произошло со мной во время моих путешествий на юг Ирландии. В один из чудесных августовских вечеров я спускался с горы, которая нависает над деревушкой Каир, и внезапно увидел прекрасный старый замок. Он был выстроен на камне, позади него простирался большой лес, перед ним текла река. Подойти к замку можно было только по переброшенному через реку мосту.

Подойдя к мосту, я какое-то время стоял, наслаждаясь видом вокруг. Далеко внизу блестела широкая полоса спокойной воды, и даже самая маленькая волна не волновала отражение бледной луны. В долине светилась россыпь домиков, известная под именем Каир, за ними вздымались горы Киллалы. Серое полотно сумерек скрадывало тихие и едва заметные движения природы. Только негромкий шум далекой деревни и нежные трели соловьев в лесу за мной нарушали полную тишину картины.

Пока я рассматривал это прелестное полотно, джентльмен, коего я раньше не замечал, подошел и заговорил со мной:

– Добрый вечер, сэр. Вы здесь чужой?

Я ответил, что он не ошибся. Он спросил меня, не хотел бы я остановиться у него на ночь. Я ответил, что собираюсь поспать где-нибудь в деревне.

– Боюсь, там вы найдете неважный ночлег, – сказал джентльмен. – Но если вы не прочь переночевать в моем замке, я с радостью приму вас.

Я поблагодарил его за любезное предложение и согласился.

Мы вошли в замок, и он привел меня в большую гостиную. На кресле около камина сидела старая дама и вязала, на коврике лежала очень хорошенькая пестрая кошка. Как только мы вошли, дама встала, и мистер О’Каллаган (так звали хозяина замка) рассказал ей, кто я такой. Она приветствовала меня самым сердечным тоном и попросила сесть.

Мы разговорились, и я узнал, что она – мать мистера О’Каллагана и что его отец скончался год назад.

Мы сидели еще час, пока не объявили ужин. После ужина мистер О’Каллаган спросил, не хочу ли я пойти спать. Я ответил утвердительно, и появился маленький мальчик, коему было поручено показать мне мои апартаменты. Он привел меня в небольшую уютную комнату, чистую и старомодно обставленную, расположенную на верхнем этаже замка. Как только мы вошли, мальчик, который казался умным и веселым, сказал, пожимая плечами:

– Если бы я был на вашем месте, я бы ни за что не лег здесь спать.

– Почему? – спросил я.

– Говорят, – ответил мальчик, – что на этом стуле сиживал старый мастер-призрак.

– Ты его видел?

– Нет, но я очень часто слышал, как он моет руки в этой раковине.

– Как тебя зовут, мой маленький друг?

– Деннис Мюльреди, извольте, ваша честь.

– Спокойной ночи, Деннис.

– И вам спокойной ночи, мастер. И пусть святые защитят вас от домовых и фейри, – сказал Деннис и ушел.

Я лег и тут же начал думать о том, что мне рассказал мальчик, и, признаюсь, охватил меня странный страх; несколько раз мне даже показалось, что я различаю в темноте нечто белое. В конце концов, при помощи рассудка, сумел я обуздать свои фантазии, которые иной назвал бы пустыми, и уснул.

Я проспал не более часа, как вдруг странный звук разбудил меня, и я увидел, глядя через занавески, скелет, закутанный в белый саван. Меня охватил ужас, я попытался закричать, но язык мой закостенел во рту, а тело затряслось от страха.

– Вставай, чтобы я мог показать тебе чудеса мира, – произнес глубокий гулкий голос, и в то же мгновение окружили меня облака и тьма. Но вскоре до слуха моего донесся грозный рев волн, и я увидел, как высокие водопады, исторгая облака водных брызг, с ужасной величественностью низвергаются со страшных обрывов в глубочайшие пропасти, откуда, пенясь и грохоча, стекают в залив, как если бы стремятся успокоиться в гигантском подземном котле.

Сцена изменилась, и я нашел себя на копях Краконы. Меня окружали высокие колонны и величественные арки, с чьим сверкающим великолепием не может сравниться ни один из самых прекрасных дворцов фейри. Ламп было совсем немного, только те, которые держали руки бедных шахтеров, чьи простые фигуры и грубые лица резко контрастировали с ослепительной пышностью природы, окружавшей их. И тем не менее посреди этого великолепия охватило меня неописуемое чувство ужаса, ибо над нами ярилось море, буйно ревели ветры и стремительно мчались волны, как если бы собирался жестокий шторм. Покрытые мхом могучие колонны стонали под тяжестью океана, и казалось, сверкающие арки вот-вот рухнут. И тут услышал я страшный рев могучего потока и увидел, как вода хлынула ко мне; я громко закричал от ужаса.

Сцена исчезла, и я обнаружил себя в безбрежной пустыне, полной бесплодных камней и высоких гор. Я приблизился к одному из каменных холмов, в котором скрывалась большая пещера, споткнулся и упал. И тут же услышал глубокое рычание и увидел неземной свет жестоких глаз королевского льва, пробужденного моим падением. Его ужасный взгляд остановился на мне, эхо его довольного рева отразилось от камней. Он прыгнул ко мне…

– Ну, мастер, ночью был ветер, хотя сейчас затих, – сказал Деннис, отдергивая занавеску и разрешая ярким лучам утреннего солнца осветить маленькую старомодную комнату на верхнем этаже замка О’Каллаган.

Апрель, 1829 год

Часть II
Мэриан против Зенобии

Портреты знаменитых людей

(Старший сын герцога Веллингтона, Артур Адриан Август, маркиз Доуро, центральный персонаж ранних произведений Шарлотты, постепенно становился все более и более зловещей фигурой, хотя поначалу являлся прекрасным поэтичным юношей. Ниже следует его ранний, еще благоприятный портрет; он сравнивается с одним из героев Бренуэлла, Александром Перси, или Плутом, с которым Артур вступает в сложные отношения любви-ненависти.)

Портрет маркиза Доуро

Старшему из этих юных аристократов, маркизу Доуро, ныне исполнилось двадцать два года. Внешне он очень походит на свою благородную мать, такой же высокий и стройный. И у него такой же прекрасный нос, с легкой горбинкой. Однако глаза, большие и коричневые, а также темно-рыжие курчавые волосы заставляют вспомнить об отце, особенно в том возрасте, когда герцог Веллингтон был молод. И нравом он напоминает герцога: мягкий, человечный, но очень храбрый; он всегда благодарен за добро, которое ему сделали, и готов простить обиды; забота о других и пренебрежение собственными интересами – вот его стиль.

У него в высшей степени элегантный и развитой ум и высокий гений. Тем не менее он наслаждается скорее печальными и меланхоличными размышлениями, чем бродит в блестящих областях фантазии. Короче говоря, душевные струны маркиза Доуро напоминают эолову арфу, чьи мягкие звуки то умирают, то возрастают, то поднимают душу к дикой величественности, то ведут ее к скорбным и серьезным мыслям. И когда ты внимательно перечитываешь написанное им, то невольно начинаешь размышлять, сам не зная почему. Однако вспоминаешь ты только годы детства, чьи блестящие дни утекли навсегда. Размышления одинокого путешественника в глуши или печальная песня изгнанника – вот темы, которые он более всего любит и которым с пылом отдается, хотя зачастую его песни наполнены яркими и грандиозными описаниями штормов и ураганов: дикий рев океана смешивается в них с голосом грома, молния вспыхивает в унисон со сверкающим светом злого призрака, шагающего по лицу мятущихся волн или вопиющего из лона черного ужасного облака.

Таков маркиз Доуро.

Портрет Плута

Плуту примерно сорок семь лет. Он очень высок, хотя довольно худощав. У него симпатичное лицо, хотя в жестких серых глазах и огромном лбу есть что-то зловещее. Он вежлив и ведет себя как подобает настоящему джентльмену, но у него жестокий безжалостный ум. Его походка (которой он заслуженно гордится) величественна и по-военному решительна, а его фантазия сделала бы честь самому герцогу Веллингтону. Он хорошо танцует и замечательно играет в карты, отлично владея всем набором трюков завзятого шулера. В довершение всего он исключительно кичится этим (по его собственным словам) достижением.

Декабрь, 1829 год

Альбион и Марина

(Следующий рассказ начинает тему любовного треугольника, который остается основным сюжетом Шарлотты в нескольких следующих произведениях: Артур и Мэриан – юные любовники, которые в итоге женятся. Зенобия – страстная соперница Мэриан.)

Рассказ лорда Уэллсли, основанный на подлинных событиях.

Опубликовано и продается сержантом Дубсом.

А также всеми остальными книжными лавками в Стеклянном городе, Париже и т. д.

Предисловие

Я написал этот рассказ, негодуя на клевету, которую в последнее время возводят на меня. Многие части, особенно первые, были созданы под мистическим влиянием, природу которого я затрудняюсь описать.

Мой читатель легко распознает тех людей, на которых я накинул тонкую вуаль вымысла. Кроме того, я решительно польстил леди Зенобии Зерзии Эллрингтон. Она совсем не такая красавица, какой я представил ее, и значительно более настойчиво старалась получить расположение Альбиона. Ее попытка не удалась, Альбион остался – и остается – тверд. Мне трудно себе вообразить, что он сделает дальше, но несравненное превосходство Марины должно одержать победу над офранцузившейся соперницей, которая, как знает весь мир, балаболка, обманщица, синий чулок и сумасшедшая одновременно…

Заключение полностью является моей выдумкой, и я сделал его только из мести. Насколько я знаю, Альбион и Марина оба живы и вполне здоровы.

Одно, безусловно, разобьет мое сердце: любое злословие, направленное на мистера Дубса (издателя); но я надеюсь, что мои читатели простят меня, ибо я обещаю значительно улучшить изложение в следующий раз, когда буду писать новую книгу.

С. Уэллсли, 12 октября 1830 г.

Я написала это за четыре часа. Ш. Б.

Глава первая
Альбион

На юге Англии есть маленькая пасторальная деревушка, с которой я знаком лучше, чем большинство людей. Пейзаж не обладает чертами романтического величия или дикой красотой, которые могли бы помочь роману, а я не собираюсь приложить этот высокий титул к моему краткому повествованию.

Тут нет надменных вздыбленных камней, нет и огромных, покрытых туманами гор, неодобрительно взирающих на нетронутый лик природы; но только маленькие мирные долины, низкие холмы, увенчанные рощами и журчащими ручьями, богатые возделанные поля, фермерские дома, коттеджи и широкая река. Зато в каждой деревне есть свой великий человек, или даже два.

И в этой деревне тоже был свой «большой бык», как говорят шотландцы. Каждое ухо в мире наслышано о его славе, и каждый язык может это подтвердить. Я буду называть его герцог Стразелерайский, а его деревню – Стразелерайя.

Более чем на тридцать миль вокруг ему принадлежал каждый кусочек земли и каждый человек был его вассалом.

Замечательный особняк – скорее дворец – этого аристократа стоял на возвышении, окруженный обширным парком и укрытый тенью древнего леса; гордый символ владения всей округой.

Увы, мое слабое перо не в силах описать ум, достижения и характер владельца замка, даже если бы я смог призвать на помощь сыновью любовь и преданное восхищение.

Сам герцог редко появлялся среди вассалов, будучи отвлекаем важными занятиями, но герцогиня постоянно жила в замке. О ней я могу сказать лишь то, что она походила на земного ангела. В ее сознании сплелись отзывчивость, доброта, мягкость и неземное добросердечие. Ее любили все, от мала до велика, и на нее изливался поток благословений тех, кто всегда был готов умереть за нее.

Его светлость имел двух сыновей, которые часто посещали Стразелерайю. О младшем, лорде Корнелиусе, я могу сообщить читателю только то, что это был семнадцатилетний юноша, степенный и серьезный, стоик по натуре, высокомерный и саркастичный, с красивым, хотя и смуглым лицом, и длинными и черными как вороново крыло волосами; больше всего он любил сидеть в унылом молчании, размышляя о тщете человеческих дел. Впрочем, иногда он оттачивал свой ум, изучая заумную высшую математику и другую возвышенную науку, астрономию.

Старший, Альбион[273]273
  Альбион – древнее кельтское или даже докельтское имя.


[Закрыть], маркиз Тагский, является героем этого рассказа. Ему только что исполнилось девятнадцать лет, он был высок ростом, а пропорции его тела повторяли великолепие Аполлона Бельведерского. Завитки его густых коричневых волос ниспадали на лоб чистого белого мрамора. Самый искусный резчик на свете вырезал его рот и нос. Но я никогда не видел ничего, похожего на его глаза. О! Я мог стоять часами, прикованный к месту цепями восхищения, и любоваться ими! Какая ясность и глубина лучатся из этих больших коричневых сфер! Невозможно сопротивляться обаянию его улыбки, хотя она редко пробивалась через задумчивое и почти меланхолическое выражение черт его благородного лица. Он был солда том, капитаном Королевского полка конной гвардии, и военная грация наполняла его осанку и движения. Его дарования в точности соответствовали его внешности. В отличие от брата он не отдавался всецело наукам, но тем не менее легко писал стихи на древних языках, отлично знал греческих и римских классиков, а также прочитал все лучшее, что было написано на английском, немецком и итальянском языках.

Таким был мой герой. Только одно пятнышко смог я обнаружить в его характере – легкая жестокость или, скорее, импульсивность, которая иногда выводила его за границы. Однако при малейшем взгляде или слове отца он легко обуздывал свою страстность и становился совершенно спокойным.

Неудивительно, что герцог гордился таким сыном.

Глава вторая
Марина

Примерно в двух милях от замка стоял прелестный дом, расположившийся на поляне густого леса, скрывавшего его от нескромных очей. За домом находилась лужайка, окаймленная душистыми кустами, а перед ним – разбитый со вкусом цветник.

Здесь жил сэр Элурд Энгус, шотландец, личный врач его милости, джентльмен по манерам и поведению, однако жесткий, строгий и даже слегка сварливый, по сердцу и уму.

Вдовец, он имел всего одну дочь, которую я буду называть Марина, что очень похоже на ее настоящее имя.

Никакая дикая роза не цветет в уединении, и колокольчик глядит на нее со старой стены, не уступая в очаровании лесному цветку. Цвет ее ланит превосходил самый тонкий оттенок любого цветка, хотя она скорее походила на почку, только что открывшуюся дыханию лета, и ясная синева ее очей заставляла колокольчик казаться тусклее темного гиацинта. Шелковые локоны ее светло-коричневых волос, светлые колечки коих спускались на шею и снежно-белый лоб, казались более изящными, чем молодые усики лоз. Одевалась она почти так же просто, как квакеры: постоянно носила чисто-белые или весенне-зеленые платья и почти не украшала себя драгоценностями, не считая жемчужного ожерелья, обвивавшего шею. Она никогда не выходила за край полей, лесистой зеленой линией окружавших дом. Здесь теплыми летними вечерами она гуляла, слушая песнь лесного жаворонка, и время от времени присоединяла свой более благозвучный голос к его сладостным трелям.

Если же хмурые дни или сожаления осени и зимы не разрешали ей гулять, она развлекалась рисованием (и рисовала с безупречным вкусом), играла на арфе, читала самые лучшие английские, французские и итальянские книги (все эти языки она знала в совершенстве) из обширной библиотеки батюшки и иногда вышивала.

Таким образом, живя почти в полном одиночестве (ибо даже сэр Элурд редко наезжал сюда, проводя почти все свое время в Лондоне), была она совершенно счастлива, с невинным изумлением думая о тех, кто мог находить удовольствие в шумных развлечениях того, что именовалось «высшим светом».

Однажды, когда леди Стразелерайская гуляла в лесу, она повстречала Марину, узнала, кто она такая, и, будучи очарована ее красотой и безупречными манерами, пригласила ее в замок. На следующий день Марина пришла туда и повстречалась с маркизом Тагским. Удивившись и обрадовавшись ей даже более герцогини, он, после ее ухода, задал матери множество вопросов о ней и получил в высшей степени удовлетворившие его ответы.

Некоторое время после этого он казался вялым и рассеянным. Читатель с готовностью поверит, что он, как говорится, влюбился по уши.

Лорд Корнелиус, брат Альбиона, предупредил его, что так поступать очень глупо; но вместо того, чтобы прислушаться к мудрому предупреждению, он сначала засмеялся, а потом, нахмурившись, приказал брату замолчать.

Через несколько дней он нанес визит в Дубки (особняк сэра Элурда), после чего стал даже еще более унылым, чем раньше.

Отец заметил его состояние, и однажды, когда они сидели одни, не преминул попенять на это Альбиону, добавив, что он полностью осведомлен о причине.

Альбион залился краской, но ничего не ответил.

– Сын мой, я не собираюсь противоречить твоим желаниям, – продолжал герцог, – хотя есть существенная разница в положении между тобой и Мариной Энгус. Одна эта разница компенсируется многочисленными замечательными качествами, которыми она обладает.

Услышав эти слова, Артур – то есть, я имел в виду, Альбион – встал и бросился к ногам отца, изливая свое ликование и благодарность; его прекрасные черты вспыхнули от возбуждения и говорили даже более красноречиво, чем любые слова.

– Встань, Альбион, – сказал герцог. – Ты достоин ее, а она – тебя; но вы оба слишком молоды. Должно пройти несколько лет, прежде чем ваш союз может состояться. Поэтому запасись терпением, сын мой.

Эти новости слегка остудили радость Альбиона, но благодарность и сыновья покорность, как и любовь, которую он питал к отцу, заставили его неохотно подчиниться. Сразу после этого он вышел из дому и отправился в Дубки.

Он сообщил обо всех обстоятельствах Марине, которая, недоверчиво залившись румянцем, все же почувствовала столько же радости и облегчения от сомнения – которое почти равнялось отчаянию – как и он сам.

Глава третья
Стеклянный Город

Спустя несколько месяцев герцог Стразелерайский решил посетить чудо из чудес, великий город Африки, Стеклянный Город – ибо время от времени океанский ветер доносил до Веселой Англии новости о его роскоши, великолепии, размере, величии и богатстве[274]274
  Стеклянный Город был построен в «Двенадцати Искателях Приключений». Впоследствии стал Верреополем и, наконец, Вердополем.


[Закрыть].

По большей части жители нашего маленького острова слывут мечтателями, погруженными в прекрасные, но бесполезные фантазии. Они не в состоянии понять, что человеческие существа могут построить столь грандиозные и величественные сооружения; а что касается Башни Народов, то вообще мало кто верил в ее существование. Это как с городами прошлого: Ниневией или Вавилоном с их храмами богов, Нина или Юпитера Бела, а также залами Астарты и Семелы. Большинство людей считают, что мы чрезмерно восхваляем их через дымный покров лежащих между нами веков и преувеличиваем страницу истории, посредством которой сохранили воспоминание о них.

Герцог получил множество приглашений из Стеклянного Города, чьи жители с нетерпением предвкушали возможность взглянуть на того, чья слава распространилась так далеко; более того, он владел обширными имениями около африканского побережья. Герцог сообщил жене, маркизу Тагскому и лорду Корнелиусу, что через месяц отправится туда вместе с ними; он ожидает, что они проведут с пользой это время и подготовятся к длительному путешествию; в конце он добавил, что после оного Марина Энгус станет Мариной Тагской.

Альбиону предстояло тяжелое испытание – расставание с той, коей он был так искренне предан; тем не менее, успокоенный последними словами отца, он подчинился без разговоров.

В последний вечер перед отъездом он печально попрощался с Мариной, которая горько плакала, как человек, лишенный последней надежды. Но внезапно, сдержав печаль, она посмотрела на него, и в прекрасных глазах ее сверкнула улыбка, лучом света пробившись через хрустальные слезы, и она прошептала: «Я буду счастлива, когда вы вернетесь».

С тем они расстались, и Альбион, пересекая широкий океан, часто шептал себе ее последние слова.

Все мы суеверны и верим, что слова, сказанные другом при расставании, являются вещими, а эти не предвещали ничего, кроме покоя.

Глава четвертая
Литературные амбиции

Наконец они добрались до Стеклянного Города, где их приняли с восторгом и радушием.

Посетив свои владения, герцог вернулся в столицу и поселился во дворце Саламанка.

Маркиз Тагский, чья благородная красота привлекала внимание в любом месте, куда бы он ни пошел, в короткое время привлек к себе сердца людей самого высокого положения и талантов и приобрел множество верных друзей.

Учитывая его любовь к искусству вообще и к изящной словесности в частности, неудивительно, что очень скоро среди его самых горячих поклонников появились художники и поэты. Он обладал самым возвышенным талантом, но и не подозревал о всей мощи оного.

Однажды, размышляя в одиночестве и взирая на бушующие волны, отделявшие его от Марины, он решил предать свои чувства бумаге в осязаемой форме, дабы впоследствии показать ей их, когда осуществятся самые сладкие предвидения.

Он взял перо и в четверть часа сочинил короткое изысканное стихотворение. Попытка ободрила его и прогнала тоску, угнездившуюся в сердце. Она же убедила его в потрясающих способностях собственного разума, и его охватило страстное желание бессмертия, стремление к славе.

Он был преданным почитателем божественных работ, созданных греческими трагиками для восхищения всех последующих веков, особенно величественного Софокла; в его ум глубоко внедрился дух их орлиных полетов в области, намного превосходящие высотой любую гору на земле, и даже Парнас.

Чувствуя в себе возвышенную силу духа, он решил, как Мильтон, написать что-нибудь такое, чему музы с готовностью не дадут умереть, и начал трагедию, которую озаглавил «Некрополь, или Город мертвых». В ней он изложил мистерии древнего египетского культа и, как признался мне, чувствовал, будто слова сами лились ему в уши.

Возвышенность – вот основная черта этого удивительного произведения! Так оно и есть, и вот слова знаменитого писателя (капитана Дубса): «Благородный, почти совершенный образец человеческого интеллекта». Тем не менее и над ним парит чувство мягкой меланхолии, ибо образ Марины не выходил из мыслей Альбиона – Амалтея, героиня пьесы, является ее олицетворением.

Трагедия покрыла его чело лаврами славы, и последующие произведения, каждое из которых превосходит предыдущее, добавляли все новые венки к тем, которые уже украшали его виски.

Я не буду прослеживать все великолепие его литературной карьеры и даже не собираюсь упоминать названия его разнообразных творений. Достаточно сказать, что он стал одним из величайших поэтов нашего времени, но вот один из главных поводов, которые с таким напряжением толкали его к славе – сделать себя достойным такого сокровища, как Марина. Что бы он ни делал, чем бы ни занимался, она никогда не уходила из его мыслей. К каким бы бесчисленным трюкам не прибегали богатые и титулованные дамы Стеклянного Города, пытаясь завоевать его внимание, он не находил никого, кто мог бы сравниться с ней.