Текст книги "Лейтенант милиции Вязов. Книга 2"
Автор книги: Сергей Волгин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Провал в дувале зиял в темной пасти пустынного двора выщербленным зубом. Засыхающая урючина походила в темноте на паука, поднявшего кверху многочисленные тонкие лапки и, казалось, эти лапки шевелятся в предсмертной судороге. Так, по крайней мере, выглядел этот злополучный двор в глазах Веры, стоявшей рядом с отцом. Она еле сдерживала слезы.
Урманов облокотился на кромку дувала и надсадно курил. При слабых вспышках папиросы можно было видеть его хмурое и бледное лицо. Все смотрели на подполковника. Он остро чувствовал взгляды присутствую щих – и умоляющие, и требовательные – и думал только о том, чтобы не убить надежду в этих близких ему людях неосторожным словом. Он не мог ответить, где сейчас Костя, а все ждали от него ответа ясного и определенного. Если бы здесь были одни свои сотрудники, он бы особенно не задумывался – мало ли бывает в работе неудач! – но перед ним стояли девушка и пожилой рабочий. Ему стыдно за свое бессилие. И все же только один выход из положения: немедленно ехать в управление и приказать проверить все явочные квартиры Крюка. Конечно, Урманов очень полагался на то, что от Садыка есть хоть какое-нибудь донесение, но об этом говорить нельзя, это была слишком тонкая ниточка, которая могла оборваться в любую минуту.
– Да, боюсь, как бы из этой варки козел не получился, – сказал Владимир Тарасович. Урманов, Светов и Вязов поняли его реплику, как пощечину.
– Поехали в управление, – оттолкнулся Урманов от дувала и пошел по переулку.
Остальные двинулись за ним.
Уже сидя в машине, Михаил попросил разрешение забежать на квартиру.
– На всякий случай, проверить: может, Костя явился, – высказал он предположение.
Урманов помолчал, потом ответил.
– Хорошо. Не задерживайтесь.
Алексей и Костя сидели во дворе на суковатом стволе недавно спиленного засохшего тополя. Алексей обнял за плечи Костю и, дыша водочными парами, с необычайной для него лаской говорил:
– Хочешь со мной ехать, Коська? Из-за тебя я заглянул в эту паршивую дыру. Не знаю почему, за последнее время я забыл своих бесшабашных родителей, а о тебе думал. Почему ты мне приглянулся – черт его знает!.. В душу залез.
Костя поеживался. Оттолкнуться он побаивался, зная необузданный характер Алексея. И сидеть так, в обнимку, было невыносимо.
– Куда же мы поедем? – спросил он, опуская голову, чтобы скрыть горькую усмешку.
– По твоему желанию, любой город выбирай. Для нас с тобой все пути открыты, мы, как птицы вольные, полетим туда, где сердцу будет милее. И заживем мы, два холостяка, богатырями, которым не страшны ни бури, ни циклоны, ни презренье, ни законы. Я становлюсь, дорогой, поэтом, и на жизнь начал смотреть через вогнутое стекло…
– Особенно, когда выпьешь, – вставил Костя.
– Совершенно верно. Говорят же: пьяному море по колено. И все мы хотим забыться, откачнуться от повседневных дрязг и стать выше остальных, смотреть сверху, парить над грешной землей, высматривая добычу. Не дрейфь, Коська, у нас хватит ума, чтобы сделать свое существование сносным, надеюсь, будет перепадать немало и для души. А душе человека не много надо, как сказал один неизвестный поэт: мне бы любви немножко, да хороших папирос. Едем, братишка, едем!
– А если тебя поймают и посадят… Я вместе с тобой должен загорать? – не унимался Костя, теперь уже смело взглядывая в лицо Алексея и не скрывая скептического отношения к многочисленным посулам, к несбыточным мечтам своего не столь уж умного брата, не такого, каким представлял его Костя себе раньше, – а простого фантазера, чистого эгоиста. Костя понимал, что в трудную минуту Алексей не только потащит его за собой в тюрьму, но и, если надо будет, без раздумий и угрызения совести прикончит.
– Пока поймают, мы поживем напропалую, – сказал Алексей, пыхая папиросой и не замечая насмешки в голосе Кости.
– Тебя все равно поймают…
– В этом ты прав: поймают. Я уже не ребенок, чтобы отводить от правды глаза, – вдруг посерьезнел Алексей и снял руку с плеча Кости. – Я предполагаю и, наверное, не ошибаюсь – лейтенант ходит здесь где-то рядом и высматривает удобный момент, чтобы свернуть мне скулу…
– Так ты хочешь меня погубить?
– Не погубить – научить, – Алексей встал. Благодушное настроение, словно смыло водой, он стал прежним, уже знакомым, твердым и жестким, нахальным и беспощадным. Крепко сжатые тонкие губы, красные, волчьи, хищные глаза. – Ты должен продолжать мое дело. Тебе нужна практика. Года два. Ты достойный наследник вымершей когорты великих преступников, тебе я могу доверить мою эстафету, и ты с честью понесешь ее в будущее. А эти все, – он махнул в сторону кибитки, – олухи царя небесного, ослы с длинными ушами.
Костя тоже встал. Ростом он был в два раза ниже Алексея, и все же он вскинул голову и сказал:
– Я имею право сам выбирать.
Алексей помолчал. В темноте он казался особенно огромным и страшным, и у Кости в тревоге сжалось сердце. Он почувствовал себя одиноким и беззащитным. Кто ему здесь поможет? Ни Михаил, ни Вера не знают, где он находится. Из-за соседнего дома выглянул край луны, и двор словно покрылся инеем, под дугами виноградника волнами закачались черные, как смолистый дым, тени. Темное небо походило на дно реки, которое Костя видел, когда открывал в воде глаза. Вокруг была жуткая тишина. Алексей заговорил так глухо и хрипло, что Костя вздрогнул.
– Тебе нравится жить у лейтенанта? Продался? Так я и думал: ты – собачьей породы, щенок. Ты уже привык лизать руки хозяина… Тебя следует придавить, как блоху…
Алексей скрипнул зубами и прислушался. Крюк вполголоса, с трудом выговаривая слова, инстуктировал Виктора и Махмуда:
– Смотрите в оба… Через час я приду сам… Не вздумайте лягавить. Алешка достанет из-под земли!..
Виктор и Махмуд вышли из дома и направились к калитке. Алексей сплюнул. Проходя мимо Кости, Махмуд нагнулся, чтобы зашнуровать туфлю, и прошептал:
– Держись, Костя, я скоро вернусь.
Ничего не понимая, Костя удивленно смотрел в спину уходившего Махмуда. Пареньки скрылись за калиткой.
Еще в начале гулянки, увидев сына хозяина, Махмуд понял, что пришел конец раздольной жизни шайки. Он узнал Садыка.
Разговор за столом шел вяло, один Долговязый пытался рассказывать анекдоты. Его товарищ с ожесточением налегал на плов, будто сутки не ел. Потом начали играть в карты. Крюк часто выходил во двор, он кого-то ждал. Возвращался злой, бледный.
Махмуд водку не пил, выливал под стол, а Виктор старался напропалую. Веснушчатое лицо его раскраснелось.
Изредка в комнату заходил Садык, приносил фрукты или чай. Долговязый приставал к нему, вызывал на соревнование, наливал водки. Садык не отказывался, выпивал водку залпом к немалому удовольствию Долговязого. Садык таким образом угощался уже несколько раз, и Махмуд дивился тому, как крепко держится на ногах работник милиции, не качается, только посмеивается и шутит:
– Давай, гуляй! Надо бочку вина тащить.
Старинов тоже не хмелел, хотя пил много. В карты он играл рассеянно, часто напоминал Крюку о каком-то проигрыше. Крюк со злостью бросал карты на стол.
– Сказал – сегодня сделаю.
Махмуд наблюдал за дружками, и мучительно придумывал повод, чтобы уйти отсюда. И когда Старинов, позвав Костю, вышел во двор, а Крюк предложил ему и Виктору пойти узнать – возвратился ли домой Вязов, он чуть не подскочил на стуле от радости. Виктор встал из-за стола, покачиваясь; и взъерошив пятерней волосы, выпучив глаза, заорал:
– Я с ним расправлюсь! Отца выжил. Мне житья не дает, шпионит, поучает. Какое ему дело до меня? Я сам знаю, что мне делать. Ясно?
– Ясно, – сказал Крюк и махнул рукой. – Идите, Разрешаю расправиться.
– Благодарю, – с трудом проговорил Виктор и решительно направился к двери.
Во втором дворе ребят остановил Садык.
– Далеко шагаем? – спросил он. – Плов не понравился или водки мало?
– Друг! – Виктор подошел к Садыку, обнял его и вдруг всхлипнул. – Эх, друг! Плов хороший. Водки – залейся. Душа у меня горит, понимаешь? Обидно…
– Пойдем, Виктор, – потянул его за рукав Махмуд и сказал Садыку:– Мы скоро вернемся.
Садык внимательно посмотрел на паренька, ничего не сказал и вернулся на суфу, где сидел старик.
Алексей стоял неподвижно. Огонек его папиросы то вспыхивал, то потухал, и слабый свет освещал только крепко сжатые бледные губы. В доме что-то бормотал Долговязый, опьяневший окончательно. Костя сел на бревно и опустил голову на руки. Мысль: «Что же делать?»– сверлила мозг до головной боли. Хотя он выпил совсем немного, его поташнивало. Ему было ясно: Алексея упускать нельзя, он может напасть на Михаила Анисимовича и еще что-либо натворить. «Как же сообщить, что брат здесь, через кого передать?»
Алексей подошел к калитке и приоткрыл ее. Кости приподнялся. В соседнем дворе на суфе мирно беседовали старик-хозяин и его сын. Перед ними стоял чайник и две пиалы. Алексей быстро закрыл калитку и подошел к Косте.
– Ты сиди, – сказал он. – Я пойду, прогуляюсь.
– И я с тобой! – вскочил Костя.
– Это еще зачем?
– Боюсь с ним… Крюк дерется…
– Дерется? – Алексей посмотрел на домик. – Скажи, что я ему голову оторву и в арык заброшу»
– Говорил.
– Говорил? – Алексей потер виски, – Ладно. С этим олухом, действительно, тебе делать нечего. Пошли.
Они перелезли через один забор, потом через другой – и очутились на улице. Запоздало забрехали собаки. Алексей и Костя молча пошли направо, в темноте загребая ногами пухлую пыль. Алексей прихрамывал.
Костя вынул носовой платок и бросил на дорогу.
Ночь была светлая, мостовую ярко освещали электрические лампочки, но стоило человеку зайти за дерево, как он пропадал в густой тени. Виктор то и дело останавливался под деревьями и, прислонившись к стволу, сгорбившись, икал.
– Засунь палец в рот, – советовал Махмуд.
– Иди к черту! – ругался Виктор и опять шагал по тротуару, петляя на вялых ногах и бурча себе под нос:– Я все могу… Он у меня попляшет… Я сам все сделаю…
Махмуд несколько раз пытался утащить Виктора домой, но тот упорно шел на квартиру к Вязову, бормоча угрозы и ругательства. «Хоть бы свалился, что-ли»,– с надеждой думал Махмуд. Еще там, в кибитке, он решил предупредить Вязова и выручить Костю. Не мог он допустить, чтоб с ними случилась беда: Костя хороший товарищ, а Михаил Анисимович приглашал заходить, хотя и знал, что он, Махмуд, связан с отпетыми ребятами. «С Костей интересно, можно книги читать, собирать приемник, а с Виктором только водку пить да хулиганить», – возмущался Махмуд.
Они то сходились и шли рядом, то разбредались в разные стороны. Встречавшиеся горожане обходили их с опаской. Показался дом, в котором жил Вязов, и Махмуд, понимая, что надо предпринять что-то немедленно, схватил Виктора за плечо.
– Ты больше никуда не пойдешь, – сказал он.
– Что?! – закричал Виктор, вырываясь. – Ты мне не указывай! Я сведу сегодня счеты….
– Ты никуда не двинешься, я пойду один, – повторил Махмуд.
– Лягавить захотел? – догадался Виктор к, размахнувшись, хотел ударить, но промахнулся. Я тебя сотру в порошок!..
– Попробуй.
Они налетели друг на друга и, сцепившись, некоторое время стояли на одном месте, покачиваясь. Ноги у Виктора подогнулись, и он начал падать. Махмуд два раза ударил его, и Виктор свалился.
– Будешь здесь лежать? – спросил Махмуд.
– Буду… – жалобно пообещал Виктор.
Махмуд, не задерживаясь, пошел к Вязову. Не успел он отойти и тридцати шагов, как Виктор вскочил и бросился со всех ног в обратную сторону. Махмуд побежал за ним. Потом остановился и махнул рукой – надо было спешить и предупредить Михаила Анисимовича до прихода Крюка.
Лестницу Махмуд пробежал в несколько прыжков и, не переводя дух, нажал на кнопку звонка. Подождал. За дверью было тихо. Нажал еще раз. Никто не отзывался. Стало ясно: Михаила дома нет.
Махмуд выскочил на улицу. Что делать? Бежать в милицию? Ему могут не поверить, да и много пройдет времени. Пока он будет бегать, Крюк встретит Михаила Анисимовича…
На тротуаре показался человек. Махмуд бросился 8 сухой арык й присел за кустарником. «Уже идеч Крюк?»– с испугом подумал он, всматриваясь в приближающего человека. Нет, походка не та. Крюк ходит вразвалку, а этот шагает твердо, как военный. Но почему он идет в тени, прячется? Только когда человек подошел совсем близко, Махмуд узнал в нем Михаила и выскочил из арыка.
Торопясь, перескакивая с одного на другое, Махмуд рассказал о пьянке, о том, как им с Виктором давал задание Крюк, как они с Виктором подрались и тот убежал.
– Костя там? – спросил Михаил.
– Там. Со своим братом.
– Эх, черт! – воскликнул Михаил и приказал:– Бежим!
ВЫСТРЕЛ
Приехав в управление, Урманов, не задерживаясь, пошел к начальнику. Положение настолько усложнилось в связи с пропажей Кости, что надо было менять разработанный оперативный план и действовать незамедлительно, не теряя ни часу времени. Досадуя на Михаила, взявшего на воспитание мальчика и не сумевшего держать его в руках, Урманов шагал через две ступеньки, хотя давно дал себе зарок по лестнице ходить медленно.
Полковник встретил его нетерпеливым жестом.
– Садык подал весть. Явился Старинов. У вас, Латып Урманович, все люди наготове?
– Все.
– Очень хорошо. Обстоятельства складываются удачно. Можно взять всю шайку сразу.
– Костя тоже там? – спросил Урманов.
Полковник сунул в стаканчик карандаш и ответил с явным неудовольствием.
– Сейчас это не имеет значения. Если возьмем всех, мальчика найдем потом. Угрожать ему никто не будет.
– Разрешите ехать?
– Нет. Садитесь, – и когда Урманов, недоуменно глядя на начальника, опустился на стул, полковник, нетерпеливо глянув на дверь, сказал:– Обстоятельства усложнились. Где Максим Петрович? Действовать будете вместе. И пока Максим Петрович не закончит свою операцию, вы не начнете. Понимаете, Латып Урманович?
– Ясно.
– В дом семнадцатый послали?
– Чубуков уже взят.
– С прокурором улажено?
– Да.
В кабинет быстро вошел Максим Петрович.
Полковник поднялся и, подавая ему руку, спросил:
– У вас все готово?
– Да. – Максим Петрович обернулся к Урманову. – Поехали, Латып Урманович?
Урманов встал, но не ответил. Поправил шляпу и посмотрел на Максима Петровича.
– Меня все же волнует судьба Кости, – наконец проговорил он.
– Разберемся, Латып Урманович, на месте.
– Правильно. Поезжайте быстрее, – приказал полковник.
Около управления стояло несколько машин. Моторы работали. Подбегая, Михаил увидел у парадного Урманова, разговаривающего с майором Копытовым.
– Не знаю, где бегает ваш Виктор, – отмахивался Урманов. – Зайдите завтра, товарищ майор, видите, мне некогда.
– Возьмите меня, – взмолился майор.
– Садитесь, черт бы вас побрал! – выругался Урманов и пошел к машине.
– Товарищ подполковник, разрешите доложить? – преградил ему дорогу Михаил.
– Скорее.
– Вот Махмуд. Он знает где Костя, Виктор и другие.
– Садитесь в мою машину, – приказал Урманов. Вез сели, и машины тронулись. Урманов обернулся к Михаилу:– Рассказывайте.
Михаил передал все, что услышал от Махмуда.
– Мне все известно, – сказал Урманов, покосился на Махмуда и замолчал.
Машины остановились на узкой кривой улице.
Деревья закрывают небо. Тихо. Темно. Расставляя людей, Урманов не обратил внимания на майора Копытова. Оперативники расходились без шума, без разговоров. Копытов не получил указания и все же, сопя и пыхтя, поплелся вслед за Михаилом. Впереди шли Урманов и Максим Петрович. Шли осторожно.
Вдруг Урманов остановился: на дороге лежал человек. Михаил приподнял голову человека и ахнул.
– Витька! – изумился майор Копытов.
– Ранен? – шопотом спросил Михаил.
Виктор покачал головой. И тут все увидели лужу блевотины, блеснувшую при луне.
– Возьмите его! – кинул через плечо Урманов, досадливо махнув рукой, и пошел дальше.
Двое сотрудников подхватили Виктора под руки и повели к машине. Состояние паренька ни на кого не произвело впечатления, все уже знали, почему он свалился на дороге, только Терентий Федорович подошел к тротуару и бессильный, еле держась на ногах, прислонился к дереву. Постоял минуту и вяло опустился на землю: сердце затихло, перед глазами его поплыли яркие многоцветные круги, затем начали вспыхивать искры. Только здесь, на глухой темной улице, увидев пьяного сына, Терентий Федорович понял, как он ошибался, как глупо упрекал Вязова. Теряя сознание, Терентий Федорович с горечью и ужасом подумал: «Неужто конец?»
Михаил обернулся и увидел падающего майора.
– Помогите, – сказал он идущим позади товарищам.
Максим Петрович и Латып Урманович стояли за углом в темном переулке, где сквозь густую листву деревьев даже не видно было звезд, за пять шагов нельзя было заметить человека. Оба они – и подполковник, и майор – нервничали.
Каждый думал о своем.
Максима Петровича беспокоила одна мысль: «Неужели и на этот раз уйдет?» Работники Комитета государственной безопасности досконально изучили деятельность человека с рыжими усами, поймать же его никак не могли. Хитрый монашек занимался только распространении молитв и связь держал с преступниками, через них распространял свой «товар». Где-то он работа а, жил замкнуто и в той местности, где квартировался, молитвы не распространял.
Урманов часто посматривал на часы со светящимся циферблатом и этим жестом выдавал: вое беспокойство. Внутренне он бушевал. Так хорошо подготовленная операция могла сорваться. Старинов сам влез в капкан, осталось взять его голыми руками, и вот, проходит время, преступник может уйти и натворить бед. Потом опять начнутся поиски, бессонные ночи, – и сколько они будут продолжаться – одному аллаху ведомо.
– Должен он придти, должен! – проговорил Максим Петрович.
Урманов его понял, это был в какой-то степени ответ на вопрос, который мучил их обоих.
Переулок выходил на довольно сносно освещенную улицу с одноэтажными домами, частоколом высоких тополей и горбатой мостовой с многочисленными темными пятнами выбоин. На улице и в переулке, во дворах и домах стояла тишина. И раздавшиеся на улице шаги сразу привлекли внимание. Максим Петрович выглянул из-за угла. По обочине дороги, в тени деревьев, шли двое – в темных рубашках и брюках. Покачивались.
Максим Петрович, сделав знак рукой, пошел навстречу припоздавшим гулякам. Не дойдя шагов пятнадцать, он в изумлении остановился: один из мужчин был не кто иной, как отец Вениамин. Второй мужчина прятал лицо под полями широкополой шляпы.
– Отец Вениамин, какими судьбами вы оказались здесь в такое позднее время? – воскликнул Максим Петрович. – Здравствуйте!
Отец Вениамин тоже остановился, вглядываясь во встречного человека.
– О! – пропел он своим приятным баритоном, приветственно поднимая руку. – Здравствуйте, любитель моих проповедей и кладезь комплиментов. Я-то встретил своего товарища по семинарии, и мы немного причастились, а вы что же здесь прогуливаетесь? Или услаждали ясноокую половину человеческого рода?
– Именно, – засмеялся Максим Петрович, подавая спутнику отца Вениамина руку для знакомства и заглядывая ему в лицо. Ни рыжих усов, ни рыжих бровей. Но продолговатое лицо…
– Воинов, – отрекомендовался мужчина хрипловато и схватил руку Максима Петровича крепкими, как клеш-* ни рака, пальцами.
– Петров, – назвал первую пришедшую на ум фамилию Максим Петрович и ответил на пожатие не менее энергично.
– Ну ладно, Вениамин, я пошел, – сказал мужчина. – Теперь мне недалеко. Дня через два загляну к тебе еще. Спокойной ночи! – и, не дождавшись ответа отца Вениамина, скорым шагом направился дальше.
– Спокойной ночи! – крикнул отец Вениамин, махнул рукой в сторону ушедшего товарища и, с улыбкой сказав: «Забулдыга!», обратился к Максиму Петровичу:– Как поживаете, уважаемый?
– Да как вам сказать… – Максим Петрович, следя за ушедшим мужчиной, почесал затылок левой рукой., Этот невинный жест был любимым сигналом майора для сотрудников.
– Ну и как, нашли вы, что искали? – по-прежнему беззаботно и весело продолжал допрашивать отец Вениамин, сдвигая на затылок шляпу.
Максим Петрович медлил с ответом, следя за мужчиной, назвавшимся Воиновым. Вот он подошел к углу и остановился, медленно поднимая руки вверх. Из тени вышли ему навстречу три сотрудника с пистолетами в руках.
– Как видите, – ответил Максим Петрович, кивнув головой вслед ушедшему Воинову.
Отец Вениамин посмотрел в сторону переулка и опустил в бессилии руки. Вместо добродушной улыбки, на лице его появилось такое неподдельное изумление, что Максим Петрович поспешно спросил:
– Вы давно не видели его?
– Шесть лет, – глухо ответил отец Вениамин, продолжая смотреть в сторону переулка, хотя там уже никого не было.
– Может быть, вы поедете со мной и расскажете об этом человеке все, что знаете? – предложил Максим Петрович.
– С удовольствием. Ах, дьяволово отродье! Неисповедимы пути человеческие. Какою дьявольскою смиренною маскою может прикрываться человек, – продолжал возмущаться отец Вениамин, шагая рядом с Максимом Петровичем и размахивая руками. – Чем больше видит око, тем ярче раскрываются светлые и темные стороны души смертного.
– На этот раз вы оказались менее прозорливым, чем я думал, – заметил Максим Петрович.
– Справедливо. Надеюсь, впредь, господь даст, буду зрячим.
Садык метался от калитки к калитке, возвращался з комнату, в полной темноте садился у окна, выходящего во двор и курил одну папиросу за другой. Хозяин сидел рядом и тяжело вздыхал, изредка говоря: «Ай-яй, плохо, совсем плохо».
Вначале ушли Виктор и Махмуд. Их исчезновение не особенно беспокоило Садыка – мальчишек можно поймать в любое время. Но вот куда-то скрылся Старинов, он не проходил через двор и все же из кибитки исчез. Во втором дворе Садык осмотрел весь виноградник, надеясь, что бандит свалился пьяный. Его нигде не оказалось. Садык заметался. Приказ был ясный: сидеть в доме, играть роль сына хозяина, доносить об увиденном, оперативные меры принимать только в случае самозащиты. Операция была разработана заранее, о прибытии Старинова он доложил, и теперь ему было непонятно, почему не появляется оперативная группа.
– Ничего не понимаю, – сокрушался Садык.
– Дел много, очень много, – старался успокоить парня и себя хозяин, сидевший на одеялах, нахохлившись. – Давай я пойду в сад, посмотрю, куда они прячутся,
– Не надо, подозрение может вызвать, тогда не удержим их. Пойду-ка понесу им винограда.
Садык положил на поднос две большие кисти винограда и пошел в соседний двор, стараясь настроить себя на веселый лад. Подходя к двери кибитки, он закричал весело:
– Почему тихо стало? Кто спит, когда гулять надо? Покачиваясь, он вошел в кибитку. За столом сидел
Долговязый, друг его спал на полу. Ни Старинова, ни Крюка не было.
– Давай виноград… – еле выговорил Долговязый.-. Два подноса принес? Хорошо…
– Конечно, два, – через силу засмеялся Садык. – На, ешь. Свежий, холодный. А куда товарищи девались? Совсем пьяные стали?
– Черт с ними! – выругался Долговязый и протянул руку, прицеливаясь в кисть винограда.
Садык поспешно вернулся к хозяину и сказал:
– Двое самых главных куда-то ушли. Где у вас еще есть выход?
Старик поднялся, взял у порога кетмень.
– Смотреть надо.
Старик пошел на другой двор, покряхтывая, а Садык направился к калитке, намереваясь взглянуть на улицу. Калитка открылась, и во двор вошел Урманов.
– Скорее, товарищ подполковник. Старинов и Крюк где-то спрятались в саду, – доложил Садык.
Урманов, ничего не сказав, заспешил по тропинке за Садыком. За ними шли Михаил, проводник с собакой и еще двое сотрудников. Урманов сам открыл дверь кибитки. Долговязый по-прежнему сидел за столом, уронив голову на руки. Из-под пальцев его вытекал сок раздавленного винограда.
– Разбудите их! – приказал Урманов.
Сотрудники принялись тормошить парней, а Михаил подступил к Садыку:
– Где Костя? Да говори же скорей!
Садык отрывал усы и морщился.
– Были здесь, сам видел. Где спрятались – не знаю.
– Эх, ты! – попрекнул Михаил.
С улицы доносились выстрелы: один, другой, третий. Кто-то закричал, залаяла собака.
Крюка привели под руки, он хромал, белый костюм на нем был весь вымазан глиной.
– Отстреливался, подлец! – сказал капитан, перевязывая платком руку.
– Давай собаку, – закричал появившийся в дверях хозяин дома с кетменем на плече. – Двое в огород пошли. Следы видел.
– Вязов, Садык, проводник Семенов! Живо по следу, – приказал Урманов и повернулся к капитану. – Почему вы сами перевязываете руку? Идите к врачу.
Махмуд сидел на корточках, курил. Зачем его привезли – он не понимал. Он сделал все, что смог и, может быть, с него часть вины будет снята. И все же беспокойные мысли то и дело заставляли поеживаться. «Придется быть свидетелем… Или и меня будут судить? А если дружки разбежались? Отомстят…»
Два сотрудника привели под руки Виктора и положили около арыка возле машины с закрытым кузовом, «В «Черный ворон» не посадили», – отметил про себя Махмуд.
К Виктору подошел врач и начал поливать его голову водой. Виктор замычал.
Майора Копытова принесли на руках и тоже положили на траву недалеко от Махмуда.
– Где врач? – спросил один из сотрудников, тащивший майора.
– Я здесь, – отозвался врач и, подойдя, спросил:– Ранен?
– Нет. Сердце подкачало.
– Быстро в машину! – приказал врач таким резким голосом, что Махмуд вздрогнул. – Включите свет!
Майора затащили в легковую машину, за ним полез врач. Через минуту Махмуд услышал:
– Как вы себя чувствуете, майор?
– Вроде ничего, – слабо ответил Копытов.
Крюк и Долговязый шли сами под конвоем. Крюк шел твердо, Долговязый – раскачивался из стороны в сторону, словно от ветра. Проходя мимо Виктора, Крюк похабно выругался и прорычал:
– Падаль!
– Иди, иди! – подтолкнул его один из конвоиров и добавил насмешливо:– Ничего себе, «дружная» компания. Оставь одних, так горло перегрызут друг другу.
Допросив Крюка, Урманов несколько минут ходил во своему кабинету. От оперативной группы, преследующей Старинова, не было никаких известий. Изворотливый бандит, для поимки которого было проделано столько работы, видимо, ловко заметал следы. Трудно было сейчас сказать, каким образом он почуял опасность и сумел еще до оцепления выскочить из ловушки. Кроме того, теперь было ясно, что он забрал с собой Костю – неизвестно с какой целью. Если он успел выскочить на какую-либо оживленную магистраль, то, может быть, еще много дней придется его ловить.
Окна кабинета уже побелели, наступал рассвет, а на улице еще было тихо. На диване спал Махмуд. Его привели к Урманову последним. С ним разговор произошел странный. Урманов посмотрел на паренька утомленными глазами и сказал:
– А ты домой иди. Завтра явишься в десять часов и все расскажешь.
– Никуда я не пойду, – вдруг воспротивился Махмуд.
– Как так? – опешил Урманов.
– Не пойду.
– Куда же тебя – в тюрьму?
– Хоть в тюрьму, хоть куда. Я дождусь Михаила Анисимовича и Кости.
Впервые Урманову пришлось встретиться с человеком, который не хочет уходить из милиции, просится в тюрьму, и он невольно улыбнулся. Оглядев хмурое лицо паренька, подумав, Урманов показал на диван и сказал:
– Ложись, спи.
Урманов подошел к столу и сел, устало провел ладонью по волосам. Раздался телефонный звонок. Урманов поспешно схватил трубку. Звонил Максим Петрович, не оперативники.
– Доброе утро! – весело поздоровался Максим Петрович бодрым голосом, будто он только что хорошо ВЫ amp;apos; спался.
– Не особенно доброе, – нехотя сказал Урманов, прикрывая глаза.
– Дела идут плохо?
– Старинов ушел с Костей..
– Совсем?
– Пока не известно. Идем по следу.
– Не уйдет, – уверенно сказал Максим Петрович и попросил:-Ты, Латып Урманович, подготовь побыстрее дела Крюкова и Лебедевой. Я их к себе заберу.
– Замешаны?
– Когда верующие убивают, наверняка есть посторонние или потусторонние причины, – повторил свою любимую мысль Максим Петрович и засмеялся.
Максиму Петровичу было чему радоваться, он свое дело сделал. Его веселое настроение больно отозвалось в сердце Урманова: он не завидовал, просто острее почувствовал свою неудачу. Он встал и опять заходил по кабинету, чувствуя, как никотин пощипывает язык.
Увидев осыпавшуюся глину, Михаил перепрыгнул через дувал и очутился amp;apos; на огороде, на грядках помидоров. Беглецы оставили здесь ясный след: там, где они шли, кусты были поломаны, и на земле валялись красные помидоры, кое-где раздавленные. Не мешкая, Михаил побежал. Он слышал, как позади спрыгнул в огород Садык, со вздохами перелезал хозяин дома.
Перепрыгнув следующий дувал, Михаил остановился. На пыльной дороге было много следов, больших и маленьких, и среди них узнать следы Алексея или Кости было невозможно.
Михаил вдруг увидел на дороге платок. Осветив его фонарем, он узнал свой платок, с синими каемочками, который он два дня назад дал Косте. В нем Костя прожег паяльником дырочку.
– Садык! – вполголоса воскликнул Михаил. – Этот платок мой. Будем искать Костю.
Собака, понюхав платок, сразу взяла след и натянула поводок. Михаил и Садык, готовые действовать без промедления, держались недалеко от проводника, зорко всматриваясь в темноту, в лохматые тени кустарников, в проемы дувалов. Долго шли по узким пыльным улицам. Но вот собака вышла на более широкую, освещенную улицу и остановилась у заасфальтированного троту* ара. Проводник дал ей понюхать платок, и она, покружившись на месте, вдруг побежала назад.
– Кружат, – сказал Михаилу Садык.
– Теперь я уверен, что Алексей тащит за собой Костю. Только бы он не успел прикончить паренька, – выдохнул Михаил и сказал проводнику:– Не придерживай собаку, давай бегом.
Собака свернула в первый же переулок, и опять следы повели по узкой дороге, стиснутой дувалами. Над дувалами нависали редкие ветки высоких орешин. На лунном небе четко выделялись верхушки тонкостволых тополей.
Рассвет подкрался незаметно, бледный свет неба, отраженный на железных крышах, стал блекнуть, а запятая месяца теперь плыла в небесном океане, обмытая и чистенькая.
Пробежав небольшую рощицу шелковицы с обрубленными ветками, собака вывела проводника на темно-зеленое клеверное поле. За ним была бахча. Проводник раздавил дыню, и по земле пополз сладкий запах. Дальше был пустырь, заросший полынью и серой колючкой, в конце которого виднелись развалины заброшенной кибитки.
Собака добежала до широкого и глубокого канала и остановилась. Проводник вглядывался в противоположный берег-мокрые следы уже можно было бы различить. Но следов не было. Подошли Михаил и Садык.
– Уплыли? – спросил Садык.
– Надо полагать, – ответил проводник. – Мы можем увидеть, где они вылезли. Берег-то сухой.
Михаил осмотрел откос: беглецы спускались осторожно, и все же на волглой глине хорошо были заметны отпечатки туфель. Один из беглецов поскользнулся и прочертил у самой воды полосу.
