Текст книги "Лейтенант милиции Вязов. Книга 2"
Автор книги: Сергей Волгин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
ОПЕРАЦИЯ
Вечером около общежития, в котором жил Поярков, была устроена засада. Маойр такие операции проводил мастерски, на преступника шел сам и никогда ни в малейшей степени не проявлял трусости. Его смелость восхищала Михаила, а решительность и сметка иногда вызывали восторг. Михаил и сам был не из трусливых, но, может быть, излишне осторожничал. Зная выдержку и хладнокровие Михаила, Копытов взял его на операцию с собой. Собственно, они оба знали, что могли вдвоем, не колеблясь, пойти даже против многочисленной банды.
Асфальтированная, обсаженная густыми деревьями улица, высокие четырехэтажные дома были хорошо освещены уличными фонарями и ярким светом, льющимся из многочисленных окон. Зеленые волны листвы прикрывали только нижние два этажа, а в верхних – через открытые настежь окна можно было наблюдать жизнь многочисленного коллектива. Здесь были общежития и квартиры рабочих завода. Почти во всех квартирах работали радиоприемники, и вокруг так много было музыки, что создавалось впечатление, будто музыканты огромного оркестра настраивают инструменты. На одном из балконов паренек в белой рубашке азартно разучивал вальс на баяне, на другой заразительно хохотали три девушки.
– Веселый народ здесь повеселился, – заметил Копытов, быстро шагая по тротуару.
– Да, – односложно подтвердил Михаил.
Вот и широкая зацементированная лестница. Длинные коридоры, по сторонам одинаковые двери, покрашенные белилами с добавлением синьки. Лампочки на лестнице яркие. Кругом удивительная чистота. В коридорах выложены дорожки.
Майор с силой дернул за дверную ручку и вошел в одну из комнат, оставив дверь распахнутой. Михаил остановился у порога. В комнате за столом сидели три парня в шелковых финках одинакового голубого цвета, с блестящими замками-молниями на груди. Парни играли в карты, но денег на столе не было.
– Кто из вас Владимир Поярков? – спросил майор.
– Я, – ответил Поярков.
Да, это был он. Михаил не мог забыть его кудрявые русые волосы, похожие на каракулевую шапочку, чуть насмешливый взгляд серых выразительных глаз и синеватые круги под глазами – следы, которые обязательна оставляет работа в литейном цехе.
Товарищи его, – парни лет по двадцати, тоже со следами формовочной земли в трещинах пальцев, – не выпуская из рук карт, с любопытством рассматривали майора.
– Выйдите на минуточку, – сказал майор,
Поярков поднялся, аккуратно положил на стол карты и прошел в коридор развалистой, немного косолапой походкой. Увидев Михаила, он дружески кивнул ему головой и улыбнулся, как хорошему товарищу, вместе е которым пришлось так лихо повоевать у клуба.
Майор предъявил документ и пригласил парня в отделение милиции. Только тут Поярков вскинул глаза на майора, потом на Михаила, но, не получив объяснения, лишь спросил спокойно:
– Товарищам можно сказать – куда я иду?
– Скажите, что скоро вернетесь.
– Ребята, подождите меня, я скоро вернусь! – крикнул Поярков и начал спускаться вниз по лестнице.
Засада оказалась совершенно не нужной. Поярков так спокойно вел себя, что Михаил взглядывал на майора с улыбкой. Бывают, конечно, случаи, и не редко, когда преступники не оказывают сопротивления, но почти всегда мелкие детали, штрихи в обстановке или поведении людей вызывают подозрение. В поведении Пояркова ничего подобного не было, и Михаил почти был уверен, что взяли они не преступника, а честного человека. В машине Михаил смотрел на майора уже хмуро.
Приехали в отделение. В кабинет начальника немедленно явился следователь Ходжаев. Допрос начал сам майор. Пояркову оказалось двадцать два года, жениться он еще не успел. Парень закончил ФЗО, работал на заводе, потом был в армии и снова вернулся на завод.
Свою биографию Поярков рассказывал деловито, не торопясь, немного растерянно, но без признаков страха, то с сожалением, то с недоверием взглядывая на начальника отделения. Руки – мозолистые и сильные, с въевшейся в трещинки пальцев формовочной смесью – он держал на коленях. Парень не спрашивал – почему его привезли в отделение, не возмущался, и по одному этому можно было судить, что он человек выдержанный – мол, сами скажут, когда надо будет.
Выяснив формальные данные, майор прямо задал вопрос:
– Ты знаком с девушкой Соней Венковой?
Поярков сдвинул к переносице светлые, выжженные солнцем брови и ответил охотно, не догадываясь, видимо, к чему клонит майор:
– Знаком. Только недолго мы встречались. Если, конечно, вы говорите о работнице артели.
– Сколько времени?
– Месяца три.
– Когда последний раз ее видели?
– Примерно неделю назад. Она собиралась в отпуск, но я не мог ее проводить, как раз во вторую смену пошел.
– Какие у вас взаимоотношения?
– Никаких. Встречались несколько раз в выходные дни. Она мне нравится, только на танцы не ходит, даже в кино редко утащить можно.
– Собираешься еще встречаться?
– Конечно. Она в общем-то славная девушка… – Поярков смутился и принялся рассматривать свои руки.
– А где эта Соня сейчас?
Майор впился глазами в парня. Михаил и Ходжаев следили за его малейшими движениями, за выражением лица.
– Не знаю, – сказал Поярков, подняв голову, – наверно, уехала к своим родителям… – он не договорил и побледнел. – Или случилось с ней что? – спросил он, дрогнувшим голосом.
– Пока вопросы буду задавать я, а ты отвечай, – предупредил майор. – Кто еще знает Венкову?
Поярков помедлил. Он снова был спокоен и руки положил на колени.
– Со своими ребятами, с которыми я помещаюсь в комнате, ее знакомил, но они девушку, можно сказать, не знают.
– С кем ты ее видел?
– Один раз видел с какими-то ребятами, Незнакомые. Спросил Соню, она сказала-из артели.
– При встрече узнаешь этих ребят?
– Кто его знает. Может, признаю. Один раз ведь встречался.
Майор начал нервничать, часто постукивал карандашом по стеклу. Окно было закрыто, и в кабинете стояла банная духота. Михаил то и дело вынимал из кармана платок, смахивал с лица пот, досадуя, что майор держит его и Ходжаева без толку в кабинете, заставляет томиться. Мысленно Михаил прикидывал, как он поговорит о данном аресте невинного человека на партийном собрании. «Надо резко поставить вопрос – хватит самовольничанья, довольно самодурства! И в управлении на до поговорить по-настоящему».
– Ты знаком с Анфисой Лебедевой? – вдруг спросил майор.
Поярков смутился, потупился.
– Знаком, – глухо признался он.
Михаил заерзал на стуле. Поворот допроса был неожиданным, а признание парня ошарашивающим. «Неужели ты, хороший парень, связан с этой бабой!? – мысленно воскликнул Михаил. – Черт возьми, как трудно разобраться в людях!»
– Какие у вас взаимоотношения? – теперь уже спокойно, е еле скрываемым торжеством, задал вопрос майор.
Некоторое время Поярков сидел тихо, опустив, голову. Но вот он поднял покрасневшее лицо и прямо взглянул на майора.
– Она недолго работала у нас в цехе разнорабочей, – сказал он. – Ну, потом… вроде влюбилась в меня, хотела заставить жениться. Нахальная женщина и, по-моему, не в своем уме. Проходу мне не давала. Ребята смеялись. Потом, к счастью, – Поярков вздохнул, – из цеха она ушла и, люди говорят, стала побираться в церкви.
– Ты мне чепуху не городи! – разозлился майор. – Сколько раз с ней пьянствовал?
– Что вы! – воскликнул Поярков, еще больше краснея.
– Не финти! – майор стукнул кулаком по столу. – Тут тебе не кладбище. С кем убивал Венкову? С Лебедевой?
– Что!? – закричал парень, вскакивая. Краска мгновенно сошла с его лица.
– Отвечай на вопрос!
– Чтоб я убивал человека!.. Да за такие слова!.,– Поярков задохнулся. Он яростно сжимал кулаки и глядел на майора налитыми кровью глазами, готовый броситься в драку.
– Ну, ты у меня еще поговоришь! – пригрозил майор, тоже вскакивая, и крикнул дежурному:-Уведите его!
Михаил отправился домой. Все происшедшее в этот вечер подействовало на него ошеломляюще. Что же делать с майором? Как его утихомирить? Дальше так продолжаться не должно.
Костя встретил его вопросом:
– Пояркова арестовали?
– Откуда ты знаешь?
– В клубе говорили. За что арестовали?
– Если бы я сам знал, – отмахнулся Михаил и бросился в постель. Ужинать ему не хотелось. На другие вопросы Кости он просто не стал отвечать.
Они лежали на кроватях и смотрели в потолок: Михаил – занятый своими мыслями, Костя– обеспокоенный раздраженными ответами Михаила.
Настольная лампа освещала часть пола, у двери сгустился полумрак. Из соседней квартиры еле доносилась музыка.
Наконец Михаил повернул голову и улыбка тронула его губы. Чуб у Кости торчал метелочкой, руки он скрестил на пруди.
Только теперь Михаил заметил, что в комнате стало как-то необыкновенно чисто и даже уютно. Вещи на столе были аккуратно прибраны. На окне появилась тюлевая занавеска. Он приподнялся на локте и спросил:
– Это ты покупал тюль?
Костя не пошевелился, ответил вопросом:
– Разве плохо? Уют.
– Неплохо, – Михаил сел. – Вот уж не думал, что у тебя проявятся способности к домоводству. Или кто тебе посоветовал?
Костя молчал и не шевелился. Губы его вздрагивали: он сдерживал улыбку.
Михаил осмотрел чистый пол, блестящую этажерку и нахмурился. «Не соседка ли тут командует? – предположил он. – Еще не хватало!» Но тут же решил, что соседка на это не способна, она давно живет рядом и, кроме чая, ничего не предлагала. Он видел: она и у себя-то в комнате редко убирает.
Так и не догадавшись, кто посоветовал Косте купить тюлевую занавеску, Михаил потушил свет.
ДЕЛЕГАЦИЯ
В отделение явилась делегация: пятеро молодых рабочих и один пожилой. Среди парней были и те двое, которые играли с Поярковым в карты. Пришли они прямо с ночной смены, не выспавшиеся, в запыленных костюмах, в которых ходили на завод. Они не обратились к дежурному, прошли в. приемную начальника отделения и потребовали от женщины, сидящей за пишущей машинкой, чтобы она доложила о них.
– А по какому вопросу? – спросила женщина.
– Это мы скажем начальнику, – сухо отрезал пожилой рабочий.
– Идите сначала к дежурному, – посоветовала женщина и отвернулась было к машинке, но пожилой рабочий шагнул к двери кабинета и предупредил:
– Не доложите, сами зайдем. Не велика беда.
Женщина пожала плечами, но пошла в кабинет начальника.
Майор делегацию принял. Оказавшийся около приемной Михаил вошел в кабинет вместе с рабочими. Он догадался: люди пришли не зря.
Майор хмуро посмотрел на вошедших и вежливо пригласил садиться. Сели все, кроме высокого и нескладного парня, с приятным краснощеким лицом. Он отрекомендовался комсоргом цеха и, видимо, по армейской привычке, опустив руки по швам, спросил:
– Разрешите, товарищ майор, задать вопрос?
– Пожалуйста, – майор качнул головой.
– Нашего комсомольца Володю Пояркова вы арестовали?
– А в чем дело?!
– Мы хотим знать, где наш товарищ, – не обратив внимания на грозный тон начальника отделения, заявил комсорг. Проявляя уважение к майору, он в то же время не терял собственного достоинства. Михаил смотрел на парня с нескрываемым восхищением.
Майор вскинул брови и сказал более спокойно:
– Пожалуйста: задержан по уголовному делу.
– По какому?
– Не ваше дело. Когда надо будет, я вас вызову. Комсорг оказался не только не трусливым, ко и несговорчивым и продолжал невозмутимо настаивать:
– Почему не наше дело? Володя наш товарищ, и мы о нем должны заботиться. Тем более, он не имеет родных. Мы его знаем давно и можем объяснить…
– Мне сейчас объяснения не нужны. – Майор прихлопнул ладонью по столу. – Если у вас есть сведения о ненормальном поведении Пояркова, то прошу изложить.
– Поведение Володи, наоборот, очень хорошее.
– Тогда нам разговаривать не о чем. Мы как-нибудь сами разберемся, – майор встал и взял телефонную трубку. Но тут поднялся пожилой рабочий и назвал свою фамилию.
Михаил слышал фамилию Додонова, но никак не мог вспомнить, откуда она ему известна. Только через минуту пришла на память Вера Додонова. Костя как-то говорил, что отец ее работает формовщиком.
– Вы, товарищ начальник, не горячитесь, – сказал Додонов густым баском, перекладывая кепку из одной руки в другую. – Я Володю знаю вот с этих пор, – повел он раскрытой ладонью. – Можно сказать, его учителем был, да и отцом малость. И никогда даже шалостей за ним не замечал, такой серьезный был. Рос парнишка на глазах у всех рабочих цеха, старался. Хотя и без родительского глаза, а стал настоящим рабочим, не в пример некоторым. А тут-арест. Небось и у вас душа бы разболелась, случись такое с вашим сыном.
Майор при упоминании сына поморщился. Немало ему пришлось понервничать из-за Виктор!. Но он ничего не сказал.
– Вот вы и учтите наше беспокойство. Может, люди наговорили, всякое бывает, – продолжал Додонов.
– Хорошо, хорошо. Учтем, – поспешно пообещал майор.
– Вот вы и скажите, за что забрали Володю. Вместе-то мы скорее разберемся.
Спокойный и уверенный тон Додонова действовал успокаивающе.
И майор, сделав над собой усилие, сказал сдержанно:
– Не могу, пока это тайна.
– Не велика тайна – воров да хулиганов ловить. Да мы и не разгласим вашу тайну, могу поручиться за ребят моих честным словом коммуниста.
– Не могу, – уже более резко повторил майор.
– Ну, что ж, придется заставить открыть великую тайну, – угрожающе-спокойно подытожил Додонов, надел кепку и махнул рукой:– Пошли ребята.
Михаил вышел из кабинета начальника отделения вместе с рабочими, проводил их к выходу и попросил разрешения записать их фамилии на всякий случай. Додонов усмехнулся:
– Пиши, пиши. Ваш начальник уж больно что-то спесив. Не мешало бы ему немного спесь-то сбить. Как думаешь, лейтенант?
Михаил ничего не ответил.
А через час в кабинете начальника отделения раздался телефонный звонок. Майор взял трубку и, услышав голос секретаря райкома партии, сел прямее.
– Терентий Федорович? Миронов говорит. Ты можешь сейчас приехать ко мне? Можешь? Вот и хорошо. Жду.
В кабинете секретаря райкома майор увидел рабочих, что приходили к нему в качества делегации. «Нажаловались!»– мелькнула у него мысль, но он не подал виду, что удивлен или раздосадован, уверенно прошел к столу, поздоровался за руку с секретарем и беспечно отрапортовал:
– Прибыл на носках, товарищ Миронов.
– Вот и хорошо, разберемся, не откладывая в долгий ящик, – Миронов с улыбкой посмотрел на Додонова и пригладил ладонью седые волосы. На вид секретарю было меньше сорока лет и седина его не старила. – А то вот товарищ Додонов ужасно не любит проволочек, особенно на конференциях бьет за это смертным боем, – добавил он.
Майор глянул на рабочего и только сейчас вспомнил, как однажды на конференции этот Додонов критиковал работу отделения, и мысленно подосадовал на себя за оплошность. «Память ослабевать стала!» – с ужасом подумал он.
– Скажи уж нам, Терентий Федорович, за что ты посадил их товарища, Пояркова.
– Так ведь, товарищ Миронов, дело не закончено… – замялся майор.
– Тайна?
– Как сказать…
– Говори, говори. Тут все люди свои.
Майор посмотрел на секретаря, потом на рабочих и решился.
– Арест Пояркова связан с убийством на кладбище…
– Ох, Терентий Федорович! – вдруг громко засмеялся Миронов. – Какая же это тайна, если о ней весь город знает! – и, оборвав смех, добавил:– Вы бы лучше с народом поговорили.
– Вот именно, – подхватил Додонов. – Старуху с кладбища, которая старика извела, не арестовывают, невинного человека держат. Правда, Анфиску они забрали, да и то случайно, товарищ Миронов, и, видно, допросить как следует не могут. А ведь старуха и Анфиска водку хлебали кружками. На какие шиши они зелье покупали?
И чем больше говорил Додонов, тем неуютнее чувствовал себя майор. «Откуда ему известно, что старуха сбежала? Откуда он знает, что Лебедева задержана? Черт возьми!»– недоумевал майор, растерянно глядя на рабочих.
А Миронов поглядывал с прищуром и, как казалось майору, с нескрываемой издевкой.
НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ
Подполковник Урманов вызвал в управление Михаила почти тотчас, как ушла из отделения делегация рабочих. Михаил отправился по вызову с неохотой. Сидеть на совещании безмолвным статистом, смотреть, как работают другие или выполнять мелкие поручения подполковника было нетрудно, такая работа не требовала ни большого напряжения сил, ни размышлений. Но это именно и претило деятельной натуре лейтенанта. По временам, когда наплывали подобные мысли, Михаил имел мужество поругивать себя: «Зазнался! Высоко прыгнуть захотел», – однако от этого не становилось легче.
Он шел по улице вялой походкой, не особенно беспокоясь, что опоздает – все равно от него на совещании толку будет мало, а задание получить он всегда успеет.
В управлении подполковника не оказалось, его срочно вызвали в министерство, и Михаилу было предложено придти часа через полтора. Возвращаться в отделение не было смысла. Поговорив кое с кем из знакомых, Михаил сделал круг по двору, покурил, окончательно расстроился и пошел на улицу. Не успел он пройти и полквартала, как увидел Марину Игнатьевну, Встреча с этой женщиной обрадовала, – что-то необычное кроется в ее судьбе, думалось ему, да и вообще она ему казалась симпатичной. Женщина уже спешила ему навстречу.
– Здравствуйте, Михаил Анисимович! – еще на ходу поздоровалась она радостно. – Несколько раз к вам заходила и не могла застать.
Марина Игнатьевна выглядела посвежевшей, красивые глаза ее излучали мягкий ласковый свет. В каждом жесте, в интонации голоса Марины Игнатьевны было столько женственности, столько обаяния, что Михаил откровенно залюбовался ею. А она неожиданно опустила глаза и торопливо достала из сумочки носовой платок.
– Як вам по делу заходила, Михаил Анисимович, – сказала Марина Игнатьевна.
– Опять что-нибудь случилось? – встревожился Михаил, осторожно пожимая мягкую шелковистую руку женщины.
– Нет… То-есть, случилось, но не со мной, – заторопилась она. – Я хотела посоветоваться.
– Пожалуйста. А сынишка здоров?
– Конечно. Я вас и поблагодарить не успела…
– Не обязательно. Муж-то успокоился?
– Наладилось.
– Ну что ж, рад за вас. Может быть, мы пройдемся?
– Да, да.
Они пошли по тротуару. Марина Игнатьевна все еще. смущенно мяла в руках носовой платок и не глядела па Михаила. Недоумевая, он спросил:
– О чем же вы хотели посоветоваться?
Марина Игнатьевна встрепенулась, посерьезнела и спрятала платок в сумочку.
– Видите ли, Михаил Анисимович, у моих соседей несколько дней назад куда-то ушла дочка и до сих пор не возвратилась. Девушка взрослая, лет двадцати. Трудно предположить, что она от родителей убежала. Мать и отец ее люди старые, тихие, мы, соседи, от них никогда громкого слова не слышали, да и сама девушка скромная, обходительная. Родители, конечно, заявили о милицию, однако, до сих пор никаких следов девушки не найдено.
– Как звать девушку? – спросил Михаил.
– Мария Туликова.
– К сожалению, ничего о ней не слышал, – признался Михаил. – Надо в городском управлении поинтересоваться.
– Вы не можете знать все, что твориться в таком большом городе, как наш Ташкент, – согласилась Марина Игнатьевна. – Бедные родители везде уже побывали. Но я не об этом пришла вас просить. Сегодня я вспомнила такой случай. Однажды приходит ко мне Март (мы с ней дружили, хотя и в церковь не хожу, и в бога не верю), так вот, приходит она и показывает мне несколько листков бумаги. «Вот, говорит, дали мне переписать песни, а в них что-то неладное. Посмотри, Марина». Песни были напечатаны на ротаторе, буквы расплылись, и я читала их с большим трудом. Это были, собственно, не песни, а толкования некоторых мест библии, в основном тех глав, где говорится о страшном суде, пришествии дьявола, о той каре, которая постигнет безбожников. Всех религиозных людей призывали готовиться прогнать дьявола. Я сказала Мане: «Отдай ты эту стряпню, не связывайся. Не наши люди занимаются такими делами». Она согласилась. А сегодня мне и подумалось: нет ли тут какой тайны?
Михаил вспомнил о письме, которое отобрал у Лебедевой и сунул в сейф, и пожалел, что до сих пор. никому, кроме Копытова, о нем не говорил и не поинтересовался, откуда взялось это письмо. Видно, его кто-то усиленно распространяет.
– Маня сказала: письмо просила переписать какая-то старуха, но фамилию не назвала, – словно отвечая на мысли Михаила, продолжала рассказывать Марина Игнатьевна. – Вот я и решила посоветоваться с вами: как мне быть. Вы человек внимательный, с ласковой душой…
Марина Игнатьевна улыбнулась, но так скупо, что Михаил подосадовал на нее. Приятная у нее была улыбка.
– Ничем не могу вам помочь, мне самому надо посоветоваться, – признался Михаил.
– Конечно, посоветуйтесь. А я как-нибудь к вам еще зайду.
– И я узнаю побольше о вас? – улыбнулся Михаил.
Как и в прошлый раз, когда он попросил Марину Игнатьевну рассказать о себе, она посмотрела на него настороженно, и в ее голубых глазах мелькнул испуг. Подавая руку, она грустно улыбнулась:
– Ничего интересного вы не услышите, одни беды.,
– Тем более.
– Вы собираете биографии? Ах, да, вы только бедами и занимаетесь… Как-нибудь на свободе поговорим… – пообещала она и поспешно ушла.
Михаил решил, не откладывая, сходить к Максиму Петровичу. Подобные дела именно его должны интересовать. По дороге Михаил думал о Марине Игнатьевне, «Хорошая женщина, чувствительная и, пожалуй, умная. Почему она испуганно смотрит на меня, когда я спрашиваю о ее прошлом? Видно, что-то тяжелое лежит у нее на душе. Надо обязательно поговорить».
Максим Петрович на телефонный звонок ответил тотчас же, обрадованно спросил о здоровье и, когда Михаил попросил разрешения зайти, загудел в трубку:
– Валяй, скорее, а то не сыщешь.
Через несколько минут Михаил был в комитете. Максим Петрович сидел за столом все такой же взлахмаченный, как и в больнице, но выбритый до синевы, и в фисташковых глазах его то и дело вспыхивал смех. Весь он был подтянутый, пружинистый, словно только что вернулся с южного берега Крыма. Он поднялся, вышел из-за стола и усадил Михаила рядом с собой на диван.
После расспросов о здоровье, воспоминаний о совместном пребывании в больнице, Михаил поведал Максиму Петровичу все, что услышал от Марины Игнатьевны, сообщил и о письме, которое нашел у Лебедевой.
Максим Петрович закурил, помолчал, потом блеснул глазами и сказал:
– О том, что пропала Мария Туликова, я знаю. А вот то, что она отказалась переписывать религиозные бредни, для меня новость.
Зазвонил телефон и Максим Петрович подошел к столу.
– Сейчас, – сказал он и, бросив на телефон трубку, обернулся к Михаилу, – Извини, Миша, я должен ехать на совещание к подполковнику Урманову. Как-нибудь в другой день встретимся – и поговорим подробнее. Может быть, даже завтра, если ты сумеешь.
– А я тоже иду к подполковнику на совещание, – с нарочитым равнодушием сказал Михаил.
– Да? – удивился Максим Петрович. – Тогда вместе поедем. Ты по делу Венковой?
– Я ведь в бригаде…
– И верно! Вспомнил! Прекрасно! – Максим Петрович обнял Михаила за плечи и прижал к себе, смеясь:– А ты, брат, здоров!
Неудобно было особенно-то досаждать вопросами, и все же Михаил посчитал момент подходящим и спросил Максима Петровича:
– Вас тоже интересует дело Венковой, если не секрет?
Максим Петрович глянул на Михаила испытующе и пошутил:
– Бывает, Миша, мертвецы антисоветской агитацией занимаются.
– Вот черт, не знал! – засмеялся Михаил.
– Учение Христа и убийство – по законам библии несовместимы. Когда же они все-таки совмещаются, можно предполагать, что имеется постороннее вмешательство. А это последнее бывает иногда потусторонни м. Понятно?
Максим Петрович улыбнулся, но расшифровывать загадку не стал, и они, перебрасываясь шутками, поехали в городское управление.
На совещание собралось народу много, обширный кабинет подполковника едва вместил прибывших, и Михаил был несколько обескуражен. Он не предполагал, что делом об убийстве Венковой занимается столько людей, и откровенно признался себе, что свою роль немного преувеличивал. Поэтому сейчас, чувствуя себя неловко, он забился в уголок.
Урманов взял из стаканчика карандаш, придвинул к себе блокнот и, не мешкая, открыл совещание.
– Так вот, товарищи, сообщаю последние данные: девушка Соня Венкова, как мы и предполагали, прекрасно здравствует, находится в деревне у родителей, так сказать, проводит отпуск на лоне природы, – В голосе подполковника ясно слышалась ирония. Он оглядел присутствующих.
Послышался скрип стульев, шепот. Михаила сообщение обрадовало. Сначала он не понял, чем вызвана эта радость, только спустя минуту догадался: Поярков будет немедленно освобожден.
– Документы у нее были похищены в пути, – продолжал Урманов сухо. – Из этого прямой вывод: преступники решили пустить нас по ложному следу. При опознании мы не знали точно– убита Венкова или нет. Как известно, показания свидетелей разошлись и, к нашему стыду, мы много потеряли времени на ее поиски, поддались не особенно хитрой уловке преступников.
Урманов подождал. Теперь в кабинете была тишина, словно он мгновенно обезлюдел.
– За день до того, как мы обнаружили на кладбище свежую могилу, пропала другая девушка-Мария Туликова. Все принятые отделением милиции и городским управлением меры для выяснения причин убийства до настоящего дня не дали ощутимых результатов. Нам только удалось точно установить: захоронена была именно Мария Туликова. О ней пока сведения ограниченные: девушка была очень религиозная, своим поведением не вызывала никаких подозрений.
Затем Урманов привел некоторые биографические данные о девушке, результаты последних поисков и предложил высказаться по существу дела. Версий и предположений было много. Все согласились на одном: в первую очередь надо искать старуху, жену сторожа кладбища, которая, по многим данным, или принимала участие в преступлении, или была связана с преступниками,
Михаил сжимал в руках пачку папирос и не заметил, как сломал ее. У него была своя версия, более определенная. Возникла она два дня назад. Материалов он успел собрать мало и поэтому сидел сейчас взволнованный и нерешительный. В кабинете находились опытные работники городского управления, и ему очень не хотелось, чтобы над ним подтрунивали, считая выскочкой. И все же он поднялся.
Офицеры смотрели на него с интересом. Все они знали историю поимки преступника Старинова в горах, и Михаил, оглядев присутствующих, понял, что напрасно опасался.
– У меня есть предположение: преступление на кладбище совершила нищенка Лебедева, которая арестована за кражу ребенка.
– Какие у вас основания? Она одна убивала? Для чего же труп был закопан? – посыпались вопросы.
– На все вопросы я ответить не могу, – сказал Михаил, – у меня очень мало материалов, но они есть. Прежде всего, экспертиза установила: следы у могилы оставила Лебедева…
– Это еще не точно, туфли у Лебедевой новые, прямо из магазина, – возразил полный капитан, участвовавший в осмотре квартиры Венковой.
– Кроме того, я нашел на кладбище спичечную коробку в оправе. Она принадлежала Виктору Копытову, а парень по моим наблюдениям, был связан со старухой и Лебедевой.
– И это еще надо доказать, – сказал капитан.
– Всякая версия требует доказательства, – обиделся Михаил и сел.
Офицеры зашумели. Урманов махнул рукой и все затихли.
– Никому не запрещено высказывать предположения, товарищи. Пусть лейтенант Вязов разрабатывает свою версию силами отделения. Это делу не повредит.
Максим Петрович слушал молча, непрерывно курил, изредка поглядывал на Михаила, хмурился. Только к концу совещания он высказал пожелание, чтобы поинтересовались взаимоотношениями, которые могли быть между девушкой и служителями церкви.
– Я не возражаю, – сказал подполковник. – Если удастся получить какие-либо данные, они могут пригодиться, как я полагаю. Может быть, вы сами, Максим Петрович, займетесь этим делом? Оно ведь вас тоже интересует…
– Пожалуйста, – согласился Максим Петрович, – только лучше будет, если я просто приму участие.
– Понимаю. С кем бы вам хотелось поработать?
– Не надо особенно-то привлекать внимание служителей церкви, прямо вмешивая работников уголовного розыска. Лучше бы, мне кажется, послать работника отделения милиции, которого в округе знают.
– Ну, что ж, могу вам пока порекомендовать лейтенанта Вязова, – взглянув в сторону Михаила, сказал подполковник. – Вот он здесь сидит. Он из отделения майора Копытова, неплохой оперативник и сообразительный малый.
– Мы с ним знакомы, – улыбнулся Максим Петрович, – вместе в больнице загорали. В общем… я не возражаю.
– Договорились.
Михаил не возражал, даже обрадовался: поработать с Максимом Петровичем было лестно, ведь он ловил не просто воришек или хулиганов, а преступников большего масштаба.
После совещания Максим Петрович похлопал Михаила по плечу и предупредил, что вызовет, когда потребуется.
– Возможно, завтра, – добавил он.
Михаил, распрощавшись с Максимом Петровичем, направился в приемную начальника управления. Долго сидел в кресле, выкурил две папиросы. Секретарь – пожилая полная женщина – много раз взглядывала на него с недоумением, но не тревожила вопросами: к начальнику не очень-то решаются заходить лейтенанты. Михаил же не заходил в кабинет не из-за нерешительности, он обдумывал свой разговор с полковником.
Докурив вторую папиросу, он попросил секретаря доложить о себе.
Полковник встретил его дружески, подал через стол руку, указал на кресло, поинтересовался здоровьем. Михаил пошутил:
– В больницу надо посылать в наказание.
– Но малость хоть отдохнул, – засмеялся полковник.
Они посмеялись, посетовали на скуку в больницах, полковник покряхтел, говоря о своих пятидесяти пяти годах и почти таком же количестве болезней.
– Если по врачам бегать, они найдут еще десятка полтора болезней, и тогда даже на леченье времени не хватит, – с улыбкой добавил он.
Вид у полковника был усталый, под глазами набрякли мешки, но держался он до зависти бодро, и Михаил количество болезней полковника принял за шутку.
– Я пришел к вам как парторг, – сказал он, когда почувствовал необходимость прервать шутливый разговор. – Мне кажется, давно пора решать вопрос о майоре Копытове.
– В каком смысле? – полковник пододвинулся к столу, и вместо улыбчивых морщинок на лице его выпрямились строгие линии.
– К сожалению, после разоблачения Поклонова, у нас в отделении не состоялось партийное собрание, как это намечалось. Я заболел, Стоичев ушел. В управлении же и в райкоме об этом не побеспокоились. А такое собрание необходимо провести во что бы то ни стало.
– Правильно, – согласился полковник. – Проводите, пожалуйста. И дело Поклонова надо разобрать.
– Он еще до моего выхода из больницы снялся с учета. Его дело обсуждали на бюро райкома, он получил строгий выговор. Сейчас не о нем речь. Майор Копытов остался в стороне…
