Текст книги "Непереводимое в переводе"

Автор книги: Сергей Влахов

Соавторы: Сидер Флорин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

СЕРГЕЙ ВЛАХОВ СИДЕР  ФЛОРИН

Непереводимое

в переводе

МОСКВА МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ 1980

Под редакцией Вл РОССЕЛЬСА

ПРИ ПЕРЕВОДЕ СЛЕДУЕТ ДОБИРАТЬСЯ ДО  НЕПЕРЕВОДИМОГО,  ТОЛЬКО  ТОГДА МОЖНО      ПО– НАСТОЯЩЕМУ      ПОЗНАТЬ ЧУЖОЙ НАРОД,  ЧУЖОЙ ЯЗЫК

Гете

70104—023 003(01)—80

44—80     4602000000

«Международные отношения», 1980.

И НЕПЕРЕВОДИМОЕ  ПЕРЕВОДИМО!

(Вместо введения)

Кто мог бы стать Рембо? Никто из нас.

И даже сам Рембо не мог бы лично Опять родиться, стать собой вторично

И вновь создать уж созданное раз.

А переводчик – может!  Те  слова, Что раз дались, но больше не дадутся Бодлеру – диво! – вновь   на   стол   кладутся, Та  минута хрупкая жива?

И хрупкостью пробила срок столетий? Пришла опять? К другому? Не к тому? Та муза, чей приход (всегда – последний) Был   предназначен   только   одному?!

Чу!   Дальний   звон .   Сверхтайное   творится: Сейчас неповторимость – повторится

Новелла Матвеева

Теорию непереводимости опровергла живая переводческая практика, превосходные работы плеяды талантливых переводчиков, и доказывать ее несостоятельность значило бы ломиться в открытую дверь. Уже Пушкин считал, что выраженное автором должно быть п е -ревыражено переводчиком; Гоголь предлагал иногда «отдаляться от слов подлинника нарочно для того, чтобы быть к нему ближе»; А. К. Толстой думал, что «не следует переводить слова, и даже иногда смысл, а главное – надо передавать в п е ч а т л е н и е» ^!; К. И. Ч уковский призывал «переводить смех – смехом, улыбку – улыбкой»¹ (разрядка наша – авт.) ². Из опыта мастеров возникла советская школа перевода, создатели которой недвусмысленно показали, что нет непереводимых произведений, что «каждый высокоразвитый язык является средством достаточно могуществен-

¹ Русские писатели о художественном переводе.    Л : Сов. писатель,

1960, с   187, 321 ²ЧуковскийК.   И.   Высокое искусство  М: Сов   писатель, 1968,

с. 61.

V

ным для того, чтобы передать содержание, выраженное в единстве с формой, средствами другого языка» ¹.

Но вместе с тем – и это не противоречит принципу переводимости (поскольку часть воспринимается лишь в составе целого) – в любом художественном произведении есть такие элементы текста, которые, условно говоря, перевести нельзя. Мы говорим «условно», так как речь идет о невозможности формального перевода, а для полноценного воссоздания целого нужно последовать совету Гоголя...

Ярким примером непереводимых элементов текста являются реалии. Этим термином мы воспользовались в первой нашей публикации²для обозначения слов, называющих элементы быта и культуры, исторической эпохи и социального строя, государственного устройства и фольклора, т. е. специфических особенностей данного народа, страны, чуждых другим народам и странам.

С тех пор минуло почти двадцать лет. За это время теория перевода ушла далеко вперед. Появилось немало работ, касающихся и нашей темы. Некоторые авторы соглашались с нашими установками, ссылаясь или не ссылаясь на них; другие оспаривали те или иные детали, предлагали те или иные изменения, в том числе и в классификации. Богатый фактический и теоретический материал накопился и в наших картотеках, было сделано немало наблюдений; более четким стало понимание реалий как единиц перевода, их значения в теории и практике перевода, а также в лексической системе языка и в лексикографии. Вообще реалии оказались категорией намного более интересной, а вместе с тем и не такой простой и однозначной, как казалось сначала. Раскрылись чрезвычайно разветвленные их связи со множеством других лексических, фразеологических и экстралингвистических элементов текста, их способность переходить в другие категории. Все это обязывало нас дать более серьезную трактовку вопросов, связанных с переводом реалий; эти разработки составили первую часть настоящей книги.

Мы преследовали в основном чисто практическую цель: облегчить работу переводчика, предоставить ему набор средств для передачи «непереводимого» в разных

'Федоров   А. В. Основы общей теории перевода. М: Высшая школа, 1968, с 144.

²Влахов   С, Флорин С. Непреводимото в превода. Реалии.– Български език, 1960, кн. 2-3, с. 168—187.

VI

контекстах, возможно шире охватив все многообразие его задач. Вместе с тем, однако, мы высказали отдельные теоретические соображения, например, в отношении терминологии в этой области переводоведения, уточнили некоторые понятия и дополнили классификацию реалий, что, на наш взгляд, может способствовать уточнению самого понятия.

При этом мы стали шире рассматривать и смежные категории «непереводимого». Более четкие границы приобрели вопросы перевода фразеологии, имен собственных, тесно связанных с реалиями внеязыковых элементов, а также обращений, терминов, иноязычных вкраплений, звукоподражаний, таких мало разработанных в теории перевода явлений, как отход от литературной нормы, каламбуры, сокращения. Этот материал оказался настолько обширным и разнообразным, что пришлось ограничиться изложением максимально необходимого, важнейшего и наименее освещенного в литературе. Все вышеперечисленное составило вторую часть книги.

Почти весь наш материал – вся первая и большая половина второй части – связан, по сути дела, с передачей колорита, национального и исторического, поскольку не детали перевода отдельных элементов текста, а именно «вопрос о передаче национального своеобразия подлинника, его особой окраски, связанной с национальной средой, где он создан, относится к числу тех основных проблем теории перевода, от которых зависит и ответ на вопрос о переводимости»¹. Реалии – наиболее яркие выразители колорита; поэтому наше внимание было сосредоточено прежде всего на них, поэтому и раздел о реалиях является как бы объединяющим для всех остальных, посвященных рассмотрению более или менее связанных с ними единиц перевода.

Так как особый колорит присущ прежде всего художественной литературе, мы старались не выходить за рамки проблем художественного перевода (не касаясь перевода поэзии как совсем особой области). Однако в художественном произведении можно встретить и все то, что встречается в общественно-политической, научной и технической литературе (даже самой узкоспециальной). Отсюда закономерно, что мы включили в рассматриваемые нами вопросы художественного перевода и элементы, присущие другим жанрам.

¹ Ф е д о р о в  А   В   Указ  соч, с 352.

VII

ам

– американский

[диалект]

англ.

– английский

араб.

– арабский

болг.

– болгарский

венгр

– венгерский

гол л.

– голландский

гр.

– [древнегреческий

ИНД.

– хинди

исп.

– испанский

ит.

– итальянский

кит.

– китайский

лат

– латинский

нем.

– немецкий

Неохваченным остается целый ряд вопросов, также связанных с передачей колорита и реалий: нулевой перевод, стихотворные элементы в прозаическом тексте, ритмомелодика, намеки и аллюзии, проблемы лингвострано-ведения и культуроведения, социолингвистики и психолингвистики. Над многими из этих проблем авторы уже начали работать.

Наша работа осуществляется в рамках общей теории перевода, т. е. перевода с любого языка на любой. Иллюстративный материал охватывает в основном пять языков: русский, болгарский, английский, французский и немецкий, но в ряде случаев приведены примеры и на других языках; однако, поскольку авторы – болгары, пишущие для русского читателя, то и примеров из этих двух языков оказалось больше.

Наш труд не претендует на совершенную новизну и оригинальность; мы выразили не только собственные взгляды и позиции, но и постарались собрать и подытожить мнения представителей главным образом советской школы перевода, с которыми нас роднит в первую очередь убеждение, что и непереводимое переводимо – разумеется, в рамках произведения в целом. В том, что мы пишем, может быть, не все бесспорно, не все затронутые вопросы решены окончательно и бесповоротно, да и решение, которое мы даем, может оказаться не самым удачным. Перевод – искусство, а мы говорим об отдельных приемах, которые меняются от языка к языку, от автора к автору, от переводчика к переводчику и, конечно, от контекста к контексту. Все меняется во времени: новые птицы принесут новые песни, которые и потребуют иных приемов перевода для нового читателя. Быстрое развитие контактов между народами может также внести свои коррективы, например, когда повысится «понимаемость» чужеязычного текста. Но тем не менее хочется думать, что кое-что останется, что наши скромные наблюдения и выводы помогут переводчикам в их работе. Так или иначе, мы будем считать свою задачу выполненной, если по прочтении этой книги вдумчивый переводчик придет к заключению, что на самом деле непереводимого в переводе нет, поверит в свои силы и не будет относить неудачи, обусловленные отсутствием настойчивости и сообразительности, за счет «непереводимой игры слов».

УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

Основные

БЭЛ – безэквивалентная лексика

ИЯ   —исходный язык (язык оригинала)

ПЯ   —переводящий язык (язык перевода)

ФЕ   —фразеологическая единица (фразеологизм)

Языки

норв.

– норвежский

перс.

– персидский

пол.

– польский

порт.

– португальский

.

рум.

– румынский

рус.

– русский

серб

– сербский

тур.

– турецкий

тюрк

– тюркский

(тюркские языки)

укр.

– украинский

фин.

– финский

фр.

– французский

чеш.

– чешский

ЯП.

– японский

¹

РФС РЧД

сие

слт ее   ,

С-СЛТ

ССРЯ

ССФЯ

стря

Уш.

ФРФС

ФСРЯ

эс

ACD COD DQ

FED

RDW

RED SP

АПТХП

И

Kp. ЛГ МП

рр

Словари и справочники

АРФС              – К У н и н А. В. Англо-русский фразеологический сло

варь. Т. 1—2. Изд. 3-е. М.: Сов. энциклопедия, 1967.

БАРС              – «Большой англо-русский словарь». Под ред.

И. Р. Гальперина. Т. 1—2. М.: Сов. энциклопедия,

1972.

БАС                – [Большой академический словарь] «Словарь совре

менного русского литературного языка». Т. 1—17.

М.—Л.: Наука, 1950—1965.

БИРС              – «Большой немецко-русский словарь». Т. 1—2. М.:

Сов. энциклопедия, 1969.

БРПС              – «Болгарско-русский политехнический словарь». М.:

Русский язык, София: Техника, 1975.

БРС                – Бернштейн С. Б. Болгарско-русский словарь.

Изд. 2-е, стер. М.: Русский язык, 1975.

БРЧС              – «Большой русско-чешский словарь». Под ред. Л. Ко-

пецкого (и др.). Прага, 1952—1962.

БСЭ                – «Большая советская энциклопедия». Изд. 3-е. Т. 1—

26. М.: Сов. энциклопедия, 1970—1977.

БТР                 – «Български тълковен речник». Изд. 3-е. София, 1973.

~ «Кратка българска енциклопедия». Т. 1—5. София,

1963—1969.

– «Краткая географическая энциклопедия». Т. 1—5. М.: Сов. энциклопедия, 1960—1966.

– «Краткая литературная энциклопедия». Т. 1—8. М.: Сов. энциклопедия, 1962—1975.

ЛРС                —Дворецкий И. X. Латинско-русский словарь.

Изд. 2-е М.: Русский язык, 1976.

MAC               – [Малый академический словарь] «Словарь русского

языка». Т. 1—4. М.: Наука, 1957—1961.

НРРНС        – Г о т л и б К– Г. М. Немецко-русский и русско-немецкий словарь «ложных друзей переводчика». М.: Сов. энциклопедия, 1972.

НСиЗ              – «Новые слова и значения. Словарь-справочник». М.:

Сов. энциклопедия, 1971.

Ож.                 – Ожегов С. И. Словарь русского языка. Изд. 10-е.

М.: Сов. энциклопедия, 1973.

ОСРЯ             – «Орфографический словарь русского языка». Изд.

13-е. М.: Русский язык, 1974.

РАС                – «Русско-английский словарь». Изд. 10-е. Под ред.

О. С. Ахмановой. М.: Русский язык, 1975.

РБПР              – «Руско-български политехнически речник». М.: Рус

ский язык, София: Техника, 1976.

РБР             i – «Руско-български речник». Под ред. на С. Влахов,

А. Людсканов, Г. Тагамлицкая. Т. 1—2. София, 1960.

РБТР               – ГергановП. (и др.). Руско-български технически

речник. София, 1957.

РИС                – Герье С. В., С к в о р ц о в а Н. А. Русско-италь

янский словарь. М.: Гос. изд-во иностр. и над ел.

1953.

РНС                – «Русско-немецкий словарь». Изд. 7-е. М.: Русский

язык, 1976.

РСБКЕ         – «Речник на съвременния български книжовен език». Т. 1_3. София, 1955—1959.

– «Русско-французский словарь». Изд. 9-е. М.: Сов. энциклопедия, 1969.

– Милев Ал. (и др.). Речник на чуждите думи в бъл-гарския език. София, 1958.

– «Словарь иностранных слов». Изд. 6-е. М.: Сов. энциклопедия, 1964.

– Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М.: Сов. энциклопедия, 1966.

– «Словарь синонимов». Под ред. А. П. Евгеньевой. Справочное пособие. Л.: Наука, 1975.

– Розенталь Д. Э., Теленкова М. А. Словарь-справочник лингвистических терминов. Изд. 2-е. М.: Просвещение, 1976.

– «Словарь сокращений русского языка». Под ред. Б. Ф. Корицкого. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. ел., 1963.

– «Словарь сокращений французского языка». М.: Сов. энциклопедия, 1968.

–• Шилова Е. Н. Словарь тюркизмов в русском языке. Алма-Ата: Наука, 1976.

– «Толковый словарь русского языка». Под ред. Д. Н. Ушакова. Т. 1—4. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. ел., 1947—1948.

– «Французско-русский фразеологический словарь». Под ред. Я. И. Рецкера. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. ел., 1963.

– «Фразеологический  словарь   русского   языка».   Под ред. А. И. Молоткова. М.: Сов. энциклопедия, 1967. ¹   – «Энциклопедический словарь». Т. 1—2. М.: Сов. энциклопедия, 1963—1964.

– В а г п h a r t Cl. L. The American College Dictionary. N. Y., 1948.

– "The Concise Oxford Dictionary of Current English", 4th ed. Oxford University Press, 1956.

– «Dictionnaire Quillet de la langue francaise». Paris, 1959.

– "Cassel's French-English Dictionary". London, 1966.

– В i e 1 f e 1 d t H. H. Russisch-Deutsches Worterbuch. 5. Aufl. Berlin, 1965.

–Wheeler   M.   The Oxford Russian-English Dictionary. Oxford, 1972.

– „Der Sprach-Brockhaus". Leipzig, 1940.

Сборники и периодика

– «Актуальные проблемы теории художественного перевода». Материалы Всесоюзного симпозиума (25.2.– 2.3.1966). Т. I—II. М.: Сов. писатель, 1967.

– «Известия»

– «Крокодил»

– «Литературная газета»

– сб. «Мастерство перевода», № 1—10. М.: Сов. писатель, 1959—1977.

– «Русская речь»

РЯШ

РЯНШ

РЯзР

ткп

тп

тпнопп

ФН

Часть I

– «Русский язык в школе»

– «Русский язык в национальной школе»

– «Русский язык за рубежом»

– сб.   «Теория   и  критика   перевода».   Л.:   Изд.   ЛГУ, 1962.

– сб. «Тетради переводчика», № 1—14. М.: Междунар. отнош., 1963—1977.

«Теория перевода и научные основы подготовки переводчиков». Материалы всесоюзной научной конференции. Ч. I—II. М.: МГПИИЯ, 1975. «Научные доклады  высшей  школы:  Филологические науки».

В цитатах из переводов не упоминаются фамилии переводчиков, поскольку авторы не обсуждают качества их работы, а лишь пользуются их переводами для иллюстрирования тех или иных теоретических установок.

*

Пропуски в цитатах обозначаются двумя точками в горизонтальном положении (..), в отличие от многоточия (...), которое принадлежит авторам цитат.

Глава I

ПОНЯТИЕ «РЕАЛИЯ»

Перевод реалий – часть большой и важной проблемы передачи    национального  и   исторического   своеобразия,    которая восходит, должно быть, к самому зарождению теории перевода как самостоятельной дисциплины. Не ставя себе целью дать исторический обзор, приведем только некоторые факты и имена, связанные с разработкой данной проблемы в переводоведе-нии.

Этой области в той или иной степени, с той или иной точки зрения касались и касаются все теоретики перевода, из нее переняли свои доводы сторонники непереводимости, их   опровергали теоретики-реалисты, указывая и доказывая возможности передачи колорита путем отхода от перевода «буквы». Немало о «передаче национального своеобразия» подлинника, «народного духа» и «национальной специфики», о «чертах времени и места», о «сохранении стилистического своеобразия    подлинника», о передаче текста   «в   его   национальной   одежде» писал и Ив. Кашкин ¹.

О реалиях, как о показателях колорита, конкретных, зримых элементах национального своеобразия, заговорили, по-видимому, лишь в начале 50-х годов. У Л. Н. Собо лева ' уже в 1952 г. мы находим не только употребление термина «реалия» в его современном понимании, но и достаточно выдержанную дефиницию (см. гл. 4). О реалиях пишет также Г. В. Чернов ², который, однако, пользуется преимущественно названием «безэквивалентная лексика», ссылаясь на кандидатскую диссертацию Г. В. Шат-кова и работы М. П. Алексеева, А. В. Федорова, Я– И. Рецкера и И. Келлера³. Очень серьезно, главным образом с лингвистической точки зрения, вопрос о реалиях ставится в статье А. Е. Супруна⁴, рассматривающего их как «экзотическую» лексику, а за несколько лет до этого Вл. Россельс намечает некоторые из основных черт реалий как переводовеческой категории⁵.

Реалия, как слово, обозначающее важное понятие в теории перевода, к сожалению, не зафиксирована (как, впрочем, и близкие к ней «безэквивалентная лексика», «экзотизм» и др.) в первом такого рода словаре переводческих терминов А. Д. Швейцера⁶. Уже это дает нам основание подробнее остановиться на самом слове «реалия», а затем и на обозначаемом им понятии.

Реалия-предмет и реалия-слово

Само слово «реалия» – латинское прилагательное среднего рода множественного числа (realis,-e, мн.

'Соболев Л. Н. Пособие по переводу с русского языка на французский. М.: Изд. лит. на иностр. яз., 1952, с. 281. ²Чернов Г. В. К вопросу о передаче безэквивалентной лексики при переводе советской публицистики на английский язык. – «Ученые записки» 1-го МГПИИЯ, т. XVI, М., 1958, с. 223—224. ³Шатков Г. В. Перевод русской безэквивалентной лексики на норвежский язык. Канд. дисс., ВИИЯ, М., 1952; Алексеев М. П. Проблема художественного перевода. Иркутск, Изд. Иркут. ун-та, 1931; Федоров А. В. Введение в теорию перевода. М.: Изд. лит. на иностр. яз., 1953; РецкерЯ. И. О закономерных соответствиях при переводе на родной язык. – Сб. Вопросы теории и методики учебного перевода. М.: АПН РСФСР, 1950 – все цитаты по работе Г. В. Чернова (см. выше сноску 2); К е 11 е г J. Die Grenzen der Obersetzungskunst. Karlsruhe, 1892.

⁴ Супрун А. Е. Экзотическая лексика. – ФН, М., 1958, № 2, с. 50—54.

⁵ Россельс Вл. О передаче национальной формы в художественном переводе (Записки переводчика). – «Дружба народов», М.: 1953, № 5, с. 257—278; Перевод и национальное своеобразие подлинника.– Сб. Вопросы художественного перевода. М.: Сов. писатель, 1955, с. 165—212; «Реалия», статья в КЛЭ, т. 6.

^бШвейцер   А. Д. Перевод и лингвистика. М.: Воениздат, 1973, с. 270—275.

realia – «вещественный», «действительный»), превратившееся (в русском и болгарском языках) под влиянием аналогичных лексических категорий в существительное женского рода. Им обозначают (главным образом в филологических текстах) предмет, вещь, материально существующую или существовавшую, нередко связывая по смыслу с понятием «жизнь»; например, «реалии европейской (общественной) жизни». Согласно словарным определениям, это «всякий предмет материальной культуры», «в классической грамматике разнообразные факторы... такие как государственное устройство данной страны, история и культура данного народа, языковые контакты носителей данного языка и т. п. с точки зрения их отражения в данном языке», «предметы материальной культуры, служащие основой для номинативного значения слова»'.

С другой стороны, в переводоведении термином «реалия» обозначают большей частью слова, называющие упомянутые предметы и понятия. В терминологии, связанной с реалиями, это далеко не единственное несоответствие. О других терминологических расхождениях пойдет речь дальше (см. гл. 3), здесь же хочется уточнить только этот конкретный вопрос.

Реалия-предмет, даже в рамках страноведения, имеет широкое значение, которое далеко не всегда укладывается в рамки реалии-слова, будучи элементом внеязыковой действительности (см. также ч. II, гл. 10); реалия-слово как элемент лексики данного языка представляет собой знак, при помощи которого такие предметы – их референты – могут получить свое языковое обличие. По-видимому, чтобы внести ясность в этот вопрос, некоторые авторы² стараются уточнить понятие, употребляя наряду с термином «реалия» и «реалия-слово».

На наш взгляд, термин «реалия» в значении «реалия-слово» достаточно укрепился в переводоведении (это не мешает ему существовать в предметном своем значении в других отраслях лингвистики), чтобы не уточнять его при каждом употреблении; так что в настоящей работе «реалия» – это везде только лексическая (или фразеоло-

¹ См. СИС, ЭС, СЛТ, С-СЛТ. В. Д. Андреев, Б. И. Репин, В. Г. Гак и др.

гическая¹) единица, а не обозначаемый ею объект (референт).

Отсутствие четкости в терминологии, употребляемой

переводчиками и теоретиками перевода, лингвистами и

лингвострановедами в отношении этого понятия, зыбкие

границы между реалией и «нереалией», между реалией

в переводоведении и реалией в литературоведении и

лингвистике, между реалиями и другими классами лек-.

сики требуют в первую очередь хотя бы приблизительно

го выяснения содержания реалии как переводоведческо-

го термина. Удобнее всего такое ориентировочное уточне

ние понятий начать с сопоставлений и проти

вопоставлений.                                      

Реалия и термин

В первую очередь бросается в глаза сходство реалии с термином. В отличие от большинства лексических единиц, термины обозначают точно определенные понятия, предметы, явления; как идеал – это однозначные, лишенные синонимов слова (и словосочетания), нередко иноязычного происхождения; среди них есть и такие, значения которых ограничены исторически. Все это можно сказать и о реалиях. Более того, на стыке этих двух категорий имеется ряд единиц, которые трудно определить как термин или как реалия, а немало и таких, которые можно «на законном основании» считать одновременно и терминами и реалиями. У А. Д. Швейцера есть даже название «термин-реалия»².

Не менее значительны, однако, и расхождения между ними. Реалии без колебания относят к безэквивалентной лексике (БЭЛ), в то время как термины принадлежат в основном к немногим языковым единицам, имеющим полное языковое покрытие в ПЯ, т. е. единицам, переводимым эквивалентами.

Термин – элемент подъязыков    науки     спе-

¹ Наряду с реалией-словом возможна и реалия-словосочетание (о форме реалий см. гл. 2).

² Швейцер А. Д. Указ, соч., с. 253. О зыбкости границ между реалией и термином говорит и А. Е. Супрун (подразумевая под «экзотической лексикой» реалии, а слово «реалия» употребляя в предметном значении): «В географических и исторических описаниях, где имеется необходимость в обозначении соответствующих реалий, употребление экзотической лексики закономерно, причем здесь ее роль сближается с ролью терминологической лексики» (см. указ, статью, с. 51).

8

циальной научной литературы – в подавляющем большинстве случаев выполняет назывную функцию; попадая в текст иного жанра, он приобретает, кроме того, и роль средства для осуществления тех или иных стилистических задач (см. ч. II, гл. 7). Реалия же большей частью связана с художественной литературой, где представляет собой одно из средств передачи местного и временного колорита; в научном тексте реалии нередко играют роль заурядных терминов.

Термин обычно распространяется с распространением предмета, наименованием которого он является. Как к себе домой он входит в язык каждого народа, который тем или иным путем знакомится с его референтом. От термина нельзя требовать «национальной принадлежности»: независимо от своего происхождения он – достояние всего человечества, которое и пользуется им, как своей законной «собственностью». Реалия же всегда принадлежит народу, в языке которого она родилась. В отличие от терминов, она проникает в другие языки в общем независимо от знакомства соответствующего народа с обозначаемым ею объектом, чаще из литературы и/или по каналам средств массовой информации. Ее принимают на время, и она гостит у принявшего ее народа иногда день, иногда год, а бывает, обживается настолько, что превращается в заимствованное слово, обогащая или засоряя язык.

Более того. Есть реалии, и их немало, которые, не будучи терминами, имеют международное распространение (см. гл. 5) и употребляются практически так же широко, как и термины. Но и здесь от последних их отличает сфера их применения, как было сказано выше, и «неистребимый», даже если он едва заметен, национальный или исторический оттенок.

Термины отличаются от реалий и по происхождению. Многие создаются искусственно для наименования тех или иных предметов (в качестве строительного материала часто используются средства латинского и греческого языков) или путем опять-таки сознательного переосмысления уже существующих слов, в то время как реалии возникают всегда путем естественного словотворчества. И это вполне понятно: реалии – народные слова, тесно связанные с бытом и мировоззрением создающего их народа.

Важной чертой реалий, на которую еще в 1958 г. указывал Г. В. Чернов, является, в отличие от терминов, их

общеупотребительность¹, популярность, «зна-комость» всем или большинству носителей исходного языка (ИЯ) и, наоборот, «чуждость» (В. П. Берков) ² носителям принимающего их языка перевода (ПЯ).

Рассматривая возможность некоторой детализации в отмежевании реалий от терминов (а также и других категорий лексики), постараемся изложить ход наших размышлений на примерах с наименованиями племен и растений– двух семантических групп, очень близких к терминам.

В прекрасных очерках Л. В. Шапошниковой «Австра-лоиды живут в Индии» (М.: Мысль, 1976) встречаются десятки наименований племен: анади, панья, аранаданы, вишаваны, каникары, муллу-курумба и т.д., – и все эти наименования выглядят типичными реалиями. Однако логическое размышление должно привести нас к выводу, что такое впечатление обусловлено лишь непривычностью этих слов. В самом деле, чем отличается наименование племени «каникары» от народности «масаи» или нации «болгары»? Все три – наименования этнических общностей, для каждой из которых характерна их связь с точно определенным по месту и времени объектом, то есть их уникальность; вместе с тем они обладают признаками и имени собственного, и термина. Но в таком случае, если считать реалией «ямади», казалось бы реалией должны быть и «французы»...

Так же приблизительно обстоит дело и с растениями (а по существу и с любыми наименованиями из области естественных наук – названиями животных, минералов и т. д.). Сравним некоторые названия в следующих текстах: «..Поспевает морошка и шикша, кое-где встречаются брусника, голубика и американская княженика»³ и «Из Мозамбика при ко-

¹ «С точки зрения принадлежности к тем или иным пластам словарного состава всю анализируемую группу лексических единиц (в терминологии автора – «безэквивалентную лексику») можно охарактеризовать следующим образом. Подавляющее большинство., носит терминологический характер.. Однако характерной особенностью, не позволяющей отнести их безоговорочно к чистому термину, является их широкое вхождение в общенародный язык, их общеупотребительность..» (Указ, соч., с. 226—227)

² Берков В. П. Вопросы двуязычной лексикографии. Л.: Изд. ЛГУ, 1973.

³Стоценко   В. Командорские встречи. – Сб. Бригантина. М.: Молодая гвардия, 1973.

10

лонизаторах, – говорит министр, – вывозилось исключительно сырье – орехи кэшью¹, сахарный тростник, сизаль, хлопок, копра»². (Разрядка наша – авт.) В первом тексте перечислены названия ягод, во втором – растительного сырья, то есть в каждом – имена одного уровня. Однако в то время как для русского ягоды более или менее знакомы (за исключением, может быть, шикши и американской княженики, которой, кстати, не оказалось и в ботаническом словаре), для болгарина, у которого нет даже слова, соответствующего русскому «ягода» (или английскому berry, немецкому Вееге), как, вероятно, и для любого южанина, все эти названия – сплошная экзотика. Хлопок и сахарный тростник, хотя и производятся далеко не везде, не удивят никого, да и слова-то русские, а вот остальные три названия знакомы не каждому: копру и отчасти сизаль знают читатели литературы о путешествиях; орехи кэшью только в последнее время стали более или менее известны в Болгарии благодаря ввозу из Индии (характерный для термина, а не для реалии способ проникновения в язык). Следует ли считать реалией «банан», «ананас»? А плоды «мугонго» или «мерулы»? Все это наименования, так сказать, одного ранга – на уровне «яблоко» или «груша». Они отличаются тем, что одни имеются в нашей стране и соответственно наименованы, другие (банан, ананас) у нас не произрастают, но мы их знаем относительно давно под их оригинальным именем, о существовании же остальных мы узнали недавно или слышим впервые.

А что даст отнесение этих признаков к терминам? Принято считать, что специальная терминология – область специальных наук и дело узких специалистов. Однако в наш век научно-технической революции это мнение можно считать несколько устаревшим даже по отношению к некоторым терминам весьма узких отраслей науки. Благодаря интенсивному развитию средств массовой информации, сближающих не только континенты, но и людей науки с остальной частью человечества, для нашего времени «характерна одновременная тенденция к терминологичности и к деспециализации», обусловленная «широким проникновением терминов в народную

¹ Это слово удалось обнаружить только в БАРС, но в другой транскрипции: «орех кешу».

² И, 30.1.1975;                              .„–.           . _; ,. 5.,;^.,. ,. ,

11

жизнь»'. Получается так, что, в конечном счете, и показатели «знакоместа» и «чуждости» в качестве ограничительных критериев не слишком надежны.

Если добавить к этому частый и легкий переход реалий в термины и терминов в реалии, то наиболее убедительными средствами отличения реалий от терминов следует считать местную и/или историческую окраску, характер литературы (художественной, научной), в которой употребляется данная лексическая единица, и, разумеется, узкий и широкий контекст.

Реалия и имя собственное

Некоторые реалии обладают и признаками имен собственных, другие стоят на границе между обеими категориями, и не менее правильно было бы сказать, что многие из имен собственных могут быть и реалиями. В самом деле, близкие черты многих реалий и имен собственных в ряде случаев делают почти невозможным их размежевание. Нередко границу приходится проводить, опираясь лишь на орфографию: с прописной буквы пишется имя собственное, со строчной – реалия; а в отношении немецкого языка, где с прописной пишутся и нарицательные имена, отпадает и эта «соломинка».

Однако, как большинство отличий формального характера, и это в общем нельзя считать особенно надежным; непоследовательность в написании ряда единиц на разных языках, а зачастую и в границах одного языка, может свести его на нет.