Текст книги "Адвокат Империи 15 (СИ)"

Автор книги: Сергей Карелин

Соавторы: Ник Фабер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Нет! Я хочу найти отца…

– Настя! Хватит! У нас нет времени…

– Саша, пожалуйста, я… я хочу к семье… прошу тебя. Пожалуйста! Я… Я ХОЧУ К НИМ!

Её последние слова вырвались из груди истеричным криком.

Она умоляла, а её дрожащий голос смешивался с шумом льющейся с потолка воды. Анастасия была в ужасе. Первые минуты после случившегося прошли, и сейчас переполняющий её кровь адреналин начал исчезать, уступая место шоку и панике. Прикрытая мокрой тканью грудь ходила рывками в такт неровному и сбивчивому дыханию. Паника больше не толкала её вперёд. Это не инстинкт «бей или беги». Даже не близко. Это ужас, граничащий с отупляющей истерикой на фоне разрушающегося вокруг неё мира.

Всё это я подметил всего за пару мимолетных мгновений, пока смотрел на неё.

А потом я увидел сразу две вещи.

Метрах в пятидесяти от нас по точно такому же переходу, как и тот, в котором стояли мы, бежало с полдюжины человек в знакомых мне костюмах. Должно быть, часть охраны Лазарева или Распутина. Сейчас сюда сбегаются все, кто может, и тогда…

Из-за дальней части здания с почти что издевательской неторопливостью показался белый фургон. Даже со своего места я видел, что его стекло частично разбито и в нём зияют мелкие отверстия, что, впрочем, нисколько не помешало водителю подъехать прямо под переход.

У меня даже мысли в голове не появилось. Осознание происходящего пришло в тот момент, когда фургон скорой остановился точно под переходом. В тот момент, когда по нему бежали люди.

Я прыгнул вперёд, схватив Настю. Повалил её на пол, слыша, как она кричит.

А потом я не слышал уже ничего. Только громоподобный раскат. Громкий и мощный настолько, что, кажется, весь мир разломился пополам…

* * *

Кто-то скажет, что ему стоило бы сейчас находиться в столице. Там, где, по донесениям его людей, уже начали происходить ожидаемые события.

Но Николай был бы с ними в корне не согласен. Вместо этого он был здесь, в Слепом Доме. Сидел в кресле и продолжал смотреть на широкое двойное зеркало, что разделяло помещение прямо перед ним на две части.

– Ваше Высочество?

Чуть повернув голову, он оторвал взгляд от объекта, за которым следил, и посмотрел на подошедшего помощника.

– Что такое?

– Наши люди докладывают, что в клинике только произошёл второй взрыв, Ваше Высочество.

– Понятно.

Одно короткое слово. Вот и всё, чем Николай Меньшиков удостоил эту новость. Он мог спросить о жертвах, но какой смысл? Они всё равно будут. Этого невозможно было бы избежать ни в одном из вариантов развития событий. Просто именно эта версия партитуры давала им лучшие шансы.

Со стороны его поведение могло показаться постороннему человеку ужасающим. Неправильным. Даже аморальным и цинично жестоким. Сейчас! Прямо в эту секунду где-то погибали люди. А он лишь продолжал спокойно сидеть в своём кресле в ожидании. Кто-то назвал бы его бесчувственным чудовищем. Но Николаю на это было… даже не наплевать, нет. Он просто не обращал на такие вещи внимания.

В мире каждую секунду умирали люди. Всего за миг их погибнет больше, чем в происходящих сейчас событиях. И никто не смог бы этого изменить. Никто и никогда не исправит всей несправедливости и жестокости этого мира. Да это и не нужно.

Значение имело лишь то, сможет ли он использовать происходящее на благо государства. Всё остальное, как бы жестоко это ни прозвучало, глубоко вторично.

И сейчас именно это он и делал. Использовал разворачивающиеся события с пользой для империи.

– Что с обстановкой? – негромко спросил он, вновь возвращаясь к наблюдению за ребёнком, который сидел по ту сторону стекла и что-то увлечённо рисовал карандашами на листе бумаги.

– Контролируемая, – прозвучал ответ его помощника. – На данный момент. Всё в пределах прогнозов.

Николай без удивления отметил для себя, что в его голосе прозвучало… не осуждение, нет. Скорее, сомнение.

– Думаешь, что я поступаю неправильно?

– Оценивать ваши действия не моя прерогатива, Ваше Высочество.

Ожидаемый ответ. Николай задумчиво поджал губы. Тяжело. Дьявольски тяжело. Он не пожелал бы этой работы никому на свете. Не потому, что потом не сможет спать по ночам. Никто и никогда из Меньшиковых не испытывал проблем со сном.

И всё-таки это было тяжело. Одиночество – вот где крылась самая большая сложность. Делать то, что подавляющее большинство сочтёт едва ли не предательством, и не иметь возможности посоветоваться с кем-то. Обсудить свои решения.

У императора всегда были Меньшиковы, чтобы дать ему возможность трезвого взгляда. Шанс взглянуть на события другими глазами и оценить происходящее.

У Меньшиковых не было никого.

Его род издревле обладал огромной властью и влиянием, за что окружающие аристократы улыбались ему в лицо и шептались… нет, не за спиной. Они не были настолько глупы и оказывались слишком трусливы, чтобы позволить себе подобную неосторожность. Но Николай знал, какие мысли порой крутились в кулуарах и за закрытыми дверьми. Что думали и говорили люди, когда думали, что их никто не слышит.

Его предков всегда считали серыми кардиналами, вместо того чтобы понять простую истину.

– И всё-таки? – спросил Николай. На его глазах сидящий за стеклом мальчик поднял перед собой новый рисунок и начал пристально разглядывать его, крутя лист из стороны в сторону. – Говори. Считай, что это мой прямой приказ.

Тон его голоса не подразумевал возражений.

– Мы могли схватить Андрея ещё несколько дней назад, Ваше Высочество, – наконец сказал его помощник. – Наши люди отследили точку перемещения. Мы могли бы взять его, но вместо этого просто… ждём.

– И?

– Мы потворствуем происходящему, Ваше Высочество.

– И? – вновь спросил его Николай. – Считаешь, что остановить всё на середине было бы лучшим выходом из возможных? Нарушить цепочку событий?

– Мы избежали бы лишних жертв, Ваше Высочество.

Сбоку раздалось шуршание ткани, как если бы стоящий рядом человек пожал плечами.

– Избежали бы, – не стал спорить с ним Николай. – Но добились бы мы результата? Вот в чём вопрос.

Произнеся это, он поднялся из кресла и направился к двери, что вела в помещение за стеклом. Заметившая это женщина в медицинском халате тут же вскочила из-за своего стола.

– Ваше Высочество! Вам нельзя…

– Можно, – отрезал Меньшиков и, подойдя к двери, набрал код. Электронный замок мигнул зелёным.

Толкнув дверную ручку, он вошёл в комнату.

Его появление нисколько не отвлекло сидящего на удобной и мягкой подушке ребенка. Николай знал, что ему не нравились стулья. Каждый раз, когда сюда раньше приносили кресло для него, мальчик начинал злиться и капризничать. Нет. В конце концов, они просто заменили его на эту удобную подушку. Кто-то позаботился, чтобы она была яркого, даже весёлого цвета. Как и подобает вещи, предназначенной для ребёнка.

Только вот это существо даже близко не было ребёнком. Николай заходил в эту комнату не больше двух дюжин раз за всю свою жизнь. И каждый раз, словно в первый, ощущал, как его душу оплетали холодные щупальца липкого, практически удушающего страха.

Медленно и осторожно он прикрыл за собой дверь. Замок закрывшейся двери закрылся с глухим и едва слышным щелчком.

– Вы опять пришли.

Николай встретился взглядом с затянутыми белесой и мутной плёнкой глазами. Мальчик был слеп от рождения. Это подтвердили все врачи, которые осматривали его.

Но Николай им не верил. Никогда не верил.

– Это был вопрос? – негромко спросил Меньшиков.

– Нет, – тихо ответил молодой альф и чуть наклонил голову набок. – А вы хотите, чтобы это был вопрос?

– Ты знал, что я приду?

– Вы всегда приходите, когда сомневаетесь в себе…

– Я…

– Вы не испытываете сомнений, – мягким голосом закончил его фразу мальчик. – Да, я знаю. Не испытываете. Думаете, что не испытываете.

В очередной раз Николай подавил накативший на него приступ раздражения. Эти разговоры напоминали ему игру в шахматы, где вся партия уже заранее расписана по ходам. Только вот как бы он ни старался, он не смог бы нарушить её ход.

– Ты видел, что будет дальше?

– Видел. Варианты. Возможности, – негромко сказал альф, поворачиваясь назад к столу. В воздухе опять зазвучал звук шуршащего по бумаге карандаша. – Вы ошиблись.

– Ошибся?

– Да. Но это не страшно. Все ошибаются.

– Я не могу…

– Вы не можете позволить себе ошибаться. Я знаю.

Подавив растущее вместе со страхом раздражение, Николай сделал глубокий вдох и только после этого продолжил.

– В чём ошибаюсь?

– Во всём. И ни в чём одновременно.

– Что?

– Варианты. Возможности. Все они переплетены между собой. Так тесно. Так близко друг к другу. Один умрет. Другой убьёт. Не тот, на кого вы рассчитываете…

– Рахманов…

– Вы ошиблись, – вновь перебил его мальчик. – Вы думали, что сможете его использовать, ведь так?

– Зачем спрашивать, если ты и так знаешь ответ?

– Затем, что будущее не высечено в камне. Судьбы нет. – Одетый в подобие больничной пижамы альфарский ребёнок пожал плечами. – Вы хотели его проверить. Готовы были пожертвовать своим инструментом ради… ради чего?

– Ради способа контроля.

– Ради того, чтобы передать этот контроль в чужие руки?

– Даже такой контроль лучше, чем ничего, – в унисон ему ответил Меньшиков.

– Тот, кто довольствуется малым, рискует потерять всё.

– Для того я и…

– Используете меня? – спросил альф, на несколько секунд повернувшись к нему и встретившись с его взглядом своими слепыми глазами.

– В том числе, – не стал отрицать Меньшиков. – Но ты не единственный вариант.

– Конечно. Не единственный. Иначе вы были бы слабы. А вы боитесь слабости. Контроль рождает сила. А доверие порождает…

– Доверие, – закончил за него Николай.

Этот разговор начал вызывать у него раздражение. Настолько сильное, что оно стало превалировать над страхом.

– Что ты видел? – резко спросил Меньшиков.

Мальчик не ответил.

– Что. Ты. Видел, – чеканя каждое слово потребовал он.

– Вы ведь надеетесь на Рахманова, так ведь?

– Хватит отвечать вопросом на вопрос! – рявкнул Меньшиков. – Я хочу знать…

– Вы хотите знать, выживет ли он. Вы хотите знать, какую сторону он примет. Кто из братьев окажется вам полезней. Что будущее сулит вашей столь горячо любимой империи.

Поджав под себя ноги, альфар поднялся с ярко-оранжевой подушки, и только в этот момент Николай заметил, что она сделана в форме морды весёлой собаки. Эта странная, находящаяся на грани сюрреалистичности картина сбила его с толку. Кто будет выбирать нечто подобное для того, кто никогда не сможет увидеть.

Кто вообще в здравом уме будет относиться к этому существу как к ребёнку⁈

Мальчик взял лист бумаги, исчерканный карандашом, и подошёл к нему. Поднял руку и протянул листок.

– Вы ошиблись, Ваше Высочество, – негромко сказал мальчик. – Точно так же, как ошибся ваш отец двадцать лет назад…

В комнате раздался тихий и глухой стук. Кто-то барабанил по стеклу с другой стороны, стараясь привлечь его внимание. И стоящий перед ним мальчик тоже его услышал.

– Вас ждут, Ваше Высочество, – с пугающей улыбкой произнёс он.

Секунда. Другая. Николай резко развернулся и направился на выход. Открыв дверь, он вышел и закрыл за собой, отдельно проверив, чтобы замок был заперт.

– Что случилось⁈ – резко спросил он у бледного мужчины в медицинском халате. Ещё пять минут назад его здесь не было. И, судя по запыхавшемуся лицу, он примчался сюда только что.

– Ваше Высочество… партитура! Она изменилась!

– Покажите! – потребовал Меньшиков.

Слово, которое обозначало нотную запись музыкального произведения, где каждая партия для отдельного инструмента записывалась отдельно, чтобы опытный дирижер мог увидеть всю композицию целиком, подходило в их случае идеально. Николай так и не смог узнать, кому именно пришла в голову эта идея, но смысл в этом имелся.

– Вот, Ваше Высочество, – торопливо ответил учёный, сунув ему в руки электронный планшет.

Меньшиков взял его и посмотрел на экран. Ещё утром она достигала девяносто семи процентов. Потом, чуть позже, упала до семидесяти девяти и пяти.

Сейчас же перед Николаем горели цифры в шестьдесят пять процентов с небольшим.

– Всё ещё больше шестидесяти, – с нотками облегчения вздохнул Николай. – В пределах наших ожиданий…

– Но Ваше Высочество! Мы потеряли больше десяти процентов всего за час! Это…

– Мы уже видели подобное в октябре, – отрезал Николай. – Ничего страшного.

Он уже собирался вернуть планшет, как вдруг показатели на экране вновь сменились. Меньшиков даже моргнул, не способный поверить в то, что видит. Прямо на его глазах партитура вновь сменилась. Шестьдесят пять процентов превратились в зловещие сорок семь.

Стоящий рядом с ним мужчина побледнел, как если бы кто-то поднёс ствол пистолета к его голове.

– В… Ваше Высочество? Что это значит? Такого ещё не было и…

Николай его не слушал. Вместо этого он посмотрел на рисунок в своих руках. Затем снова на дисплей.

Сорок семь процентов мигнули и превратились в одиннадцать.

Цепочка прогнозируемых событий разваливалась прямо у него на глазах.

– Отправить группу в клинику Распутина! – приказал он. – Немедленно! Пусть действуют по второму варианту. Нельзя допустить, чтобы он…

Число одиннадцать мигнуло, а шкала оценки партитуры событий с обозначением «А. Р.» провалилась вниз.

До самого дна.

На дисплее горели два нуля.

Глава 22

В этот раз сознание возвращалось куда медленнее и болезненнее, чем в прошлый. Оно вернулось ко мне вместе со вспышкой боли. Сильной настолько, что я практически ничего не видел. Да и не соображал толком. Просто на то, чтобы принять тот факт, что я всё ещё жив, потребовалось некоторое время. Только я бы никогда не смог сказать, сколько именно. Секунда. Минута. Или же целая грёбаная вечность.

Единственное, что я понял, – я всё ещё жив. Каким-то чудом. Уже чуть позднее пришло понимание, что даже двигаюсь. Нет. Не сам. Меня куда-то тащили… наверное.

Попытался открыть глаза, но перед мир вокруг оказался размытым и нечётким. По крайней мере, поначалу. Резкость возвращалась постепенно. Слово кто-то крутил верньер, осторожно настраивая её.

Да. Меня тащили, грубо держа под руки, пока ноги бесполезно волочились по полу. Первая же попытка пошевелиться привела к тому, что грудь и правый бок отозвались пронзительной и резкой болью. Это немного меня отрезвило и рассеяло муть перед глазами.

И, честно говоря, лучше бы этого не случилось. Потому что мир вокруг походил на написанную безумным художником картину. По некогда чистому полу неровными мазками размазана кровь. Вот в поле зрения мелькнуло лежащее на полу тело с простреленной грудью, одетое в форму сотрудника клиники. Затем ещё одно. И ещё. Вон у стены мужчина в костюме. Лежал на спине, раскинув руки, а шея вывернута под не предусмотренным природой углом. Рядом с ним другой. В тёмной экипировке, напоминающей военную. Тоже мёртвый. В груди отверстий больше, чем в куске сыра…

И чем дальше, тем безумнее становилось. Взгляд наткнулся на другого мертвеца. Ещё один из нападающих, наверное. Его тело было перемешано со стеной так, что наружу торчали лишь ноги и часть руки. Рядом с ним другой. Только в этот раз, прежде чем меня протащили мимо, я успел заметить из покрытой трещинами стены лишь торчащие ноги. Трещины расходились от них спиралью.

Почему-то создавалось впечатление, что кто-то скрутил коридор, перемолов всех, кто находился внутри него, а затем вновь вернул ему привычный вид. Ну, насколько это было возможно.

Ещё пара тел. Только в этот раз они выглядели так, как если бы умерли лет пятьдесят назад. Иссушенная плоть. Натянувшаяся кожа. Из них словно высосали всю жизнь без остатка. Наверное, Распутин и Лазарев постарались. Или…

Неожиданная мысль обожгла сознание калёным железом.

– Настя…

Собственный хриплый голос прозвучал как шуршание песка по стеклу. Я попробовал повернуть голову и заметил девушку. Её тащили точно так же, как и меня…

Вся процессия повернулась и зашла в широкий зал. Только через пару секунд до меня дошло, что это просто коридор расширился в своеобразную зону для посетителей. Я узнал это место. Оно находилось рядом с палатами на третьем этаже. Помнил его по своему прошлому визиту, когда побывал тут в качестве пациента. Только сейчас оно находилось в куда худшем состоянии, чем когда я видел его в прошлый раз. Кровь и грязь повсюду. Пол укрыла россыпь осколков матового стекла, из которого были сделаны перегородки, что разделяли места для ожидания посетителей и создавали иллюзию уединенности.

– Ну наконец-то, – услышал я возбуждённый и в какой-то мере даже радостный голос. – Почти все уже собрались!

С трудом подняв голову, я успел увидеть Андрея. Мой проклятый братец стоял в центре открытого пространства. Одет в небрежно расстёгнутое пальто, а его перекинутый через шею белый шарф свободно свисал вниз. Андрей встретился со мной глазами. Смотрел на меня до омерзения довольным и предвкушающим взглядом.

И был он здесь не один.

Вокруг него собралось на удивление много народа. Несколько человек с оружием в руках, но меня сильнее удивило то, что вместе с ними здесь находились больше десятка людей в форме сотрудников клиники. Я успел насчитать пятнадцать, прежде чем повернул голову в сторону.

– Бросьте её к остальным, – приказал Андрей, небрежно махнув рукой в сторону пленников.

– М… мама!

– Настя! Отпустите её! Отпустите мою дочь!

Истошный женский визг заставил меня вздрогнуть. Стоящая на коленях с заведёнными за спину руками женщина попыталась неуклюже вскочить на ноги.

Караулящий пленников мужчина не стал мешкать. Резкая и грубая пощёчина уронила Валерию Лазареву обратно на пол, к лежащему рядом с ней мужу.

Они все были здесь. Их выстроили у стены с убранными за спину и, скорее всего, связанными руками. Я заметил Романа с разбитым лицом и окровавленной рубашкой. Незнакомого на первый взгляд мужчину, в котором я узнал старшего брата Романа. Одетый в порванную больничную пижаму, он выглядел не лучше брата.

Но хуже всех на общем фоне смотрелись Григорий и Павел. Если Распутин ещё как-то умудрялся стоять, тяжело привалившись плечом к стене, то Павел выглядел совсем плохо. Граф лежал на боку с наполовину заплывшим от побоев окровавленным лицом.

– Знаешь, братец, – между тем заговорил Андрей, отойдя куда-то в сторону. – То, что ты здесь – практически подарок! Если честно, я думал заняться тобой немного попозже, но, похоже, сама судьба распорядилась, подав тебя в мои руки. Забавно, не правда ли?

Мимо меня прошла Ольга и направилась к брату. Не говоря ни слова, девушка подошла к нему и что-то протянула. Тот взял небольшой предмет, взвесил его на ладони и усмехнулся.

Пройдя к противоположной стене, он взял лежащий на боку стул и подтащил его к ко мне.

– Сюда его, – приказал Андрей и меня грубо усадили на стул.

Только вот на миг после этого они отпустили мои руки, давая столь драгоценный шанс, который я не хотел терять. Вскинув через боль правую руку, я одним движением направил её на Андрея. Конечность онемела за то время, пока меня тащили за неё, как мешок с картошкой, но сил мне хватило. Указательный палец сам собой попытался надавить на спусковой крючок револьвера…

…но ощутил лишь пустоту.

– О, что такое? Что-то потерял? – Андрея со смехом в глазах посмотрела на меня и показал мне кольцо, которое держал в пальцах. – И как же оно тут оказалось?

Я с удивлением посмотрел на собственную ладонь. Видимо, из-за онемения не ощутил того, что с руки сняли кольцо…

Заметив недоумение на моём лице, Андрей коротко усмехнулся.

– Забавно, да? – Он опустил взгляд на кольцо. Через миг на его ладони появился отливающий серебром револьвер, который он от неожиданности едва не выронил из руки, но быстро перехватил за рукоять. – Хорошая вещица.

Он откинул в сторону барабан и убедился, что тот полностью заряжен, после чего закрыл его и повернулся ко мне.

Как описать ощущение столкновения лица с холодной сталью? Особенно если ублюдок, который хочет тебе врезать, делает это с чувством, толком и явным удовольствием от происходящего. Скажем так, в этом нет ничего приятного. Даже застонать толком не вышло. Боль оказалась такая, что в глазах потемнело. Я почти что ощущал, как от удара о металл лопнула кожа на скуле.

– Я знал, что ты это сделаешь! – чуть не прокричал он мне в лицо со смехом. – Слышишь, брат⁈ Я знал это! Прямо как тогда, в баре! Я ведь хотел поговорить с тобой и всё, а ты наставил на меня оружие! На собственного брата! Ты, свяжи ему руки.

Мне вывернули руки, после чего стянули запястья пластиковой стяжкой.

– Что? – Андрей вдруг повернулся в сторону и посмотрел в пустоту. – Я знаю. Да, да я знаю. У нас ещё достаточно времени и…

Его голова повернулась на звук шуршащих шагов.

– О, а вот и последние зрители! – Брат расплылся в довольной улыбке, глядя мне куда-то за спину.

– Дедушка⁈

– Саша!

Голос я узнал, и это узнавание отдалось болью в груди. Виктора и Елену провели мимо меня трое мужчин в форме больничного персонала с пустыми взглядами.

– К остальным, – отдал приказ Андрей, указав в сторону стены. Он хотел повернуться ко мне, но отвлёкся, увидев, что старший Лазарев зашевелился.

Глядя, как граф силится принять вертикальное положение, Андрей чуть наклонил голову и подошёл к нему.

– Что, не ожидали, да? Вы же такие важные. Такие влиятельные. Такие сильные. Зазнавшиеся выродки. Или что? Думали, ваши артефакты и Реликвии, ваша охрана – всё это защитит вас? От меня? От нас?

Павел, кажется, пропустил его слова мимо ушей. Он встал на колени. Даже смог спину выпрямить и поднял голову.

– Отпусти их, – с явным трудом произнес он.

Андрей нахмурился. Даже наклонился к нему, как если бы хотел получше его расслышать.

– Что? Говори громче.

– Отпусти моих детей, – прохрипел Павел. – Хочешь убить? Убей меня. Убей Распутина. Но они здесь ни при чём. Они невин…

Мать с дочерью пронзительно закричали. Прямо на их глазах Андрей ударил Павла по лицу. А затем ещё раз. И снова. И продолжил бить уже ногами, когда тот вновь упал на пол. Валерия попыталась броситься к мужу, но её удержали на месте.

– Иди сюда, – рявкнул Андрей и схватил закричавшую Настю за волосы и подтащил кричащую девушку к отцу. – Невиновные⁈ Это ты хотел сказать⁈ НЕВИНОВНЫЕ⁈ Среди вас, ублюдков, таких нет! Выродки! Вы лишили меня семьи! Вы убили его! Убили моего отца! ДА! Да, да, да! Единственное, чего вы заслуживаете, – это сдохнуть в канаве!

– Андрей! Отпусти её!

– Отпустить? – Бешеное, искажённое яростной гримасой лицо повернулось ко мне. – Отпустить⁈ Иди сюда. Давай, сука, поднимайся на ноги… ну, пошла!

– Не трогай её! Отпусти мою дочь…

– ЗАКРОЙ ПАСТЬ!

Ствол пистолета едва ли не упёрся в лицо Валерии.

– Закрой рот, или я пристрелю тебя гораздо раньше, чем ты того ожидаешь, – практически брызжа слюной, прошипел Андрей, после чего схватил закричавшую и плачущую Анастасию и за волосы подтащил её ко мне.

– Посмотри! Смотри на неё, Александр! – рявкнул он, намотав мокрые волосы на кулак и поставив девушку на колени передо мной. – Я СКАЗАЛ, СМОТРИ НА НЕЁ! Видишь? Посмотри, как ей страшно…

Блестящий хромом ствол револьвера прочертил линию по её дрожащему лицу, стирая дорожки текущих слёз.

– Посмотри на неё, – вкрадчиво повторил Андрей. – Ты видишь? Видишь её страх? Знаешь, откуда он, Александр. Знаешь? Потому что она понимает – это конец. Всё. Дальше уже ничего не будет. Но знаешь что? Я ведь не какое-то чудовище.

Рывком подняв Анастасию на ноги, он толкнул её в руки одного из своих людей.

– Держи её, – приказал он, после чего вновь повернулся ко мне. Наклонился, чтобы заглянуть мне в глаза. – Александр. Мы же… мы же с тобой одинаковые…

– Нихрена…

– О нет-нет-нет, – запричитал Андрей, а его голос стал сбивчивым, прерывистым от переполняющих эмоций. – Послушай меня. Мы ведь… мы же действительно с тобой одинаковые, ведь так? Смотри на меня… Я сказал, смотри мне в глаза! Да! Да, вот так. Правильно. Видишь?

– Я вижу, что ты сумасшедший, – процедил, глядя на него и одновременно с этим пытаясь придумать хоть что-то. Хоть какой-то способ, чтобы вырваться из происходящего.

– Сумасшедший?

На лице Андрея появилось выражение глубочайшего удивления.

– Сумасшедший, – повторил он. – Нет. Нет, Александр. О нет. Пойми… просто… просто ну прими ты тот факт, что мы с тобой одинаковые! Просто сделай это. Понимаешь ты это или нет? Я… Да твою же мать! СЛУШАЙ МЕНЯ!

От его вопля у меня чуть уши не заложило. Андрей ткнул ствол пистолета мне в лицо, буквально вдавив дуло в скулу.

– Нас бросили, – прошептал он. – Нас обоих с тобой оставили без семьи. Ты убивал ради своей сестры? Я тоже! Я тоже убил тех, кто пытался причинить ей вред! Видишь? Я убивал за неё. Я всё сделаю ради неё. Как ты! Ты ведь тоже всё сделаешь ради Ксюши, ведь так? У нас с тобой один отец. Алекс… Саша, мы братья. Мы же с тобой семья. Ты мой младший брат. Мы должны быть вместе! Вместе с нашим отцом…

– Он давно мёртв!

– Нет!

Истошный вопль резанул слух.

– Он не мёртв! – снова проорал Андрей, а на его лице появились первые признаки растерянности. Глаза начали метаться из стороны в сторону. Словно он пытался сфокусировать взгляд, но никак не мог этого сделать… до тех пор, пока вновь не уставился на меня. – Он не мёртв. О нет. Он жив. Он со мной! Он моя семья, Саша. Наша семья!

Прямо на моих глазах выражение его лица изменилось. Из растерянного, в какой-то мере даже потерянного, оно исказилось. Стало озлобленным. Губы превратились в одну тонкую линию, а глаза широко раскрылись. Я слышал, как Андрей шумно дышит носом. Досада. Ненависть. Негодование. Возмущение. Эти эмоции сменяли друг друга на его лице подобно калейдоскопу.

– В этом же… Александр, в этом же всё дело, – глубоким, почти что рычащим голосом произнёс он. – В семье. Всё дело всегда в ней. В наших близких. В наших родных. Ведь без семьи, кто мы такие? Без нашей фамилии. Но нет. Не-е-е-е-е-ет. Посмотри на себя. Рахманов. Ты отказался от того, что должно принадлежать тебе по праву. Обманывал себя… убеждал себя, что прошлое не затронет твоё будущее! Но в конечном счёте ты получишь сполна за своё предательство.

Вдруг замерев, Андрей резко изменился в лице. Злость и гнев стёрли с его физиономии в один момент.

– Кого ты выберешь, Александр? Я дам тебе последний шанс.

Ствол револьвера в его руке качнулся в мою сторону.

– Нас с тобой?

Оружие сделало плавный поворот в сторону Насти.

– Или их? Решай. Давай, Александр. РЕШАЙ! Кого ты выберешь⁈ Нас с тобой или их⁈ Своего отца? – Его пустая левая рука указала в сторону пустой части комнаты. – Или же тех, кто оставил нас без него. Не хочешь? Сомневаешься? Я вижу, что сомневаешься. Хочешь обмануть меня. Давай я тебе помогу.

Револьвер в его руке резко повернулся и выстрелил.

Когда грохот выстрела стих, вокруг нас повисла тишина. Тяжёлая. Пронзительная. Давящая настолько, что в ней почти можно было захлебнуться. Едва успевший с трудом встать на колени Григорий опустил глаза и посмотрел на кровавое пятно, расплывающееся по его врачебному халату в районе живота.

Последовавший за этим истошный, пропитанный болью крик, походил на нож, воткнутый мне в сердце. Кричащая Елена бросилась к деду. Её порыв оказался столь сильным, что даже удерживающие её мужчины не смогли остановить хрупкую девушку.

– Нет! Нет, нет, нет! Дедушка! Нет, пожалуйста, только не это…

– Видишь, Александр. – Андрей повернулся ко мне. – Через несколько минут он умрёт. Но ты не переживай. Пусть перед этим ощутит то, что ощутил я. Пусть почувствует мою боль.

Ствол пистолета переместился, и оружие нацелилось на рыдающую девушку, что всеми силами пыталась зажать рану стонущего от боли старика.

Но даже со своего места я видел, как тщетны её старания. Под упавшим на пол Распутиным уже расплывалось кровавое пятно.

– Или, – рассуждающим тоном сам себя спросил Андрей, – может быть, лучше его? Твоего «друга»?

Пистолет сместился в сторону, давая возможность Роману посмотреть в чёрный зев дула.

– Нет!

Второй выстрел прозвучал не тише первого, отдаваясь болезненным звоном в ушах.

Успевший в последний момент вскочить на ноги Павел рухнул на пол подобно кукле. Из дыры в его рубашке чуть правее центра груди хлынула кровь, смешиваясь с грязью на полу.

Крики Валерии и детей Лазаревых смешались в одну протяжную и гудящую от страданий болезненную струну. Пока их мать впала в шок и истерику, сыновья Павла орали от ярости. Роман даже попытался подняться, но его швырнули назад ударом приклада.

Глядя на это, Андрей недовольно цокнул языком.

– Чёрт. Я наделся оставить его на подольше. – Он с недовольством посмотрел на револьвер, а затем негромко рассмеялся и повернулся ко мне. – Но знаешь что? Есть какая-то романтика в том, что они умирают от оружия Князя. От пистолета родного брата нашего отца…

– Да, правильно, – прошептал я, глядя на него.

Глаза брата распахнулись в удивлении.

– Что? Что ты сказал?

– Знаешь, как меня это достало? – вместо ответа негромко спросил я.

– Достало? – в недоумении переспросил брат. – Что именно?

– Я постоянно это слышал это раньше, – прохрипел я, глядя ему в глаза. – Постоянно. Каждый грёбаный раз. Снова и снова. Они говорили мне это. Ты так похож на своего отца, Александр. Ты прямо как Илья, Александр. Раз за разом. Каждый грёбаный раз!

– Да. Да, Александр! Именно! Ты, как он! Как я…

Мои губы растянулись в усмешке.

– Да хер там.

– Ч… что?

Наверное, даже если бы я сейчас встал и дал ему пощёчину, он не оказался бы так… ошеломлен.

– Что ты сейчас сказал?

– Я сказал, что ты можешь катится к чёрту прямо в ад. Туда же, где сейчас в котле варится твой паршивый папочка! – прорычал я, не сводя с него взгляда. – Потому что если это всё, на что были способны Разумовские в своём долбаном величии, то…

– Нет, – прошептал Андрей. Даже шаг назад сделал. – Нет. Не смей. НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ ЭТОГО!

– … то слава богу, что их прикончили, – сочащимся от удовольствия голосом закончил я, глядя на его шокированное лицо. – Да. Хорошо, что нашего папашу грохнули. Прибили, как бешеную псину!

– Нет. Не смей! Он… он жив! Это неправда!

– Он сдох! – выдохнул я. – А ты рехнулся.

– НЕТ! Он живой! Он здесь! – Андрей резко повернулся. – ОН…

Сжимающая револьвер рука задрожала.

– Он же… он же только что был тут, – пробормотал он. – Я же… я же видел его. Отец же стоял тут. Прямо со мной…

– Он сдох, – стараясь говорить, как можно медленнее повторил я. – Отправился в могилу, где ему самое место. А ты сошёл с ума и превратился в грёбаное чудовище…

– НЕТ!

Первый удар прилетел мне в челюсть. Второй врезался в солнечное сплетение, буквально выбив весь воздух из лёгких.

– Он живой! Слышишь ты меня⁈ Живой! – Андрей уже орал мне в лицо. – Он был со мной! Он помогал мне. Он…

Что ещё он хотел сказать, я так и не узнал. Андрей отвлекся на секунду, и я сделал то, что на моём месте сделал бы Руслан. Как он там однажды сказал? В драке нужно работать головой, так вроде?