Текст книги "Адвокат Империи 15 (СИ)"

Автор книги: Сергей Карелин

Соавторы: Ник Фабер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Стоп! Идиот! Это же…

– Пришли, – негромко сказала Елена, подведя меня к закрытой двери. И при этом явно старалась скрыть едва заметные грустные нотки в голосе.

– Спасибо, что проводила, Елена, – улыбнулся я и постучал в дверь.

Едва я это сделал, как та тут же открылась, впустив меня в просторное помещение, предназначенное для секретаря.

– Рахманов? – тут же спросила открывшая дверь женщина.

– Да, его сиятельство…

– Он вас уже ждёт, – довольно дружелюбно проговорила она. – Прошу.

И отошла в сторону, пропуская меня внутрь. Закрыв за мной дверь, она быстро провела меня мимо своего стола ко второй двери и негромко постучала. Услышав с той стороны повелительное «да», открыла.

– Ваше сиятельство, к вам Александр Рахманов.

– Давай его сюда, Вера. И принеси нам кофе, будь добра, – услышал я голос Распутина, и секретарь тут же отступила, чтобы дать мне пройти.

– Конечно, ваше сиятельство.

Когда дверь за моей спиной закрылась, первое, на что я обратил внимание, – то, как паршиво выглядел Распутин. Под покрасневшими глазами были синяки. Лицо осунулось, будто он долгое время не спал. Да и общий его вид наводил на мысли, что графу не мешало бы поспать. Наверное, вряд ли погрешу против истины, если скажу, что ему это нужно больше, чем мне.

– Простите, если прозвучит грубо, ваше сиятельство, но вы паршиво выглядите, – начал я.

– Я знаю. Расплата за использование моей силы, – с тяжёлым вздохом ответил Распутин, указав на стоящие у стены кабинета удобное кресло и кофейный столик. Как раз именно там случился наш прошлый с ним разговор. – Присаживайся, Александр.

Отказываться я не стал.

– Могу я спросить, как там Браницкий? – полюбопытствовал я, когда мы сели друг напротив друга. И судя по расслабленному выражению на лице старика, ему это удобное и мягкое кресло было нужно. Очень нужно.

Тем не менее он улыбнулся, когда услышал мой вопрос.

– Переживаешь за него?

– Будет обидно, если он ноги протянет после того, сколько сил я потратил, чтобы спасти ему жизнь. И вы, судя по всему, тоже.

– Что поделать, Александр. Я уже немолод. А что касается нашего пылкого друга, то всё с ним будет хорошо. Более или менее. Мы его стабилизировали, и сейчас его жизни ничего не угрожает. Как я уже сказал, более или менее…

– Ваше сиятельство, можно ещё один вопрос? – спросил я и, когда Распутин кивнул, я продолжил. – Почему он в таком состоянии? Его Реликвия же даёт ему полную регенерацию. Практически бессмертие. Я знаю это, потому что видел, как он выживал после смертельных ранений…

– И где же ты мог такое наблюдать? – с лёгкой улыбкой поинтересовался Распутин, чем сбил меня с толку.

– Это не так уж и важно, – пожал я плечами, не желая обсуждать нашу с ним первую встречу. – Главное, что это факт. А сейчас даже вам пришлось напрячься, чтобы вытащить его.

– Думаю, что ты уже догадываешься.

То, как это было сказано… Слишком большой скрытый смысл заключён в этих словах.

– Реликвия Разумовских? – уточнил я, вспомнив, как повела себя сила Волкова при встрече со мной, и Распутин кивнул.

– Верно. Это одна из причин того, почему все были так осторожны с твоим отцом…

– С Ильёй Разумовским, – вежливым, но твёрдым тоном поправил я графа.

– Не считаешь его своим отцом?

– Вы знаете мою позицию по этому вопросу.

– Знаю, – не стал спорить Распутин. – И уважаю тебя за это. В любом случае, ты прав. Да, дар Ильи, да и почти всех Разумовских в целом мог влиять на другие Реликвии. По крайней мере, мы так считаем.

Он очень много не сказал. Но я додумался и так. Конечно же, они «так считали». Разумеется. После того, как их зондр-команда отправилась в Британию, чтобы избавиться от Ильи и остальных, я в этом даже не сомневался.

– Его сила к нему вернётся?

– Да, – с толикой сомнения в голосе произнёс Распутин. – Вернётся. Это может занять некоторое время, но рано или поздно это произойдёт. И тогда Браницкий вернётся в норму. Ну, в то состояние, которое сам этой нормой считает.

Его губы тронула короткая, едва заметная улыбка, и я не смог не ответить на неё собственной.

– Ясно, – вздохнул я. – Елена сказала, что вы хотели со мной поговорить?

Я ждал, что Распутин сейчас подтвердит это, но вместо этого натолкнулся на его тяжёлый, молчаливый взгляд.

– Нет, Александр, – спустя несколько секунд произнёс он. – Это не совсем верно. Я хотел не поговорить. Я хотел попросить тебя. Позволишь?

Он указал на мою правую руку. Вот тут настала уже моя очередь удивляться.

– Попросить? – уточнил я, протянув ему забинтованную руку.

– Да.

Распутин взял мою ладонь в свои пальцы, внимательно осмотрел, аккуратно повертев её из стороны в сторону, после чего накрыл собственной. Из-под его руки вырвалось лёгкое свечение, а я ощутил, как по конечности от места перелома расплывается приятное, прогоняющее боль тепло. Не прошло и десяти секунд, как Распутин отпустил меня.

– Спасибо, – поблагодарил я его, повертев рукой и прислушиваясь к собственным ощущениям. Ничего не болело. Вообще. Эх, выходит, что Виктор зря мучился с перевязкой. И меня тоже зря мучил.

– О чём вы хотите меня попросить? – вернулся я к разговору.

– Об услуге. – Голос Распутина прозвучал колко, будто то, что он собирался сказать, было ему неприятно. – Услуге, которая может стоить очень и очень дорого. Мне хочется верить, что всё, что ты говорил о себе, – правда. Постой, дай мне договорить. Александр, сейчас жизнь столкнула тебя с братом. Я не могу гарантировать, что понимаю, что сейчас творится у тебя на душе. Всё, что у меня есть, – это догадки, построенные на нашем с тобой прошлом общении.

– Ваше сиятельство, я всё равно не понимаю…

– Я прошу тебя не повторить судьбу твоего отца.

Признаюсь, мне в этот момент захотелось оказаться где-то… короче, в совершенно другом месте, а не сидеть сейчас здесь и слушать, как сидящий напротив меня старик просит меня умоляющим тоном. От того, как это было сказано, мне стало не по себе.

– Что вы имеете в виду?

– То, что…

Дверь позади меня распахнулась едва ли не со стуком. Взгляд Распутина моментально скользнул мне за спину и стал тяжёлым и мрачным.

– Простите, ваше сиятельство, – донеслось со стороны входа в кабинет. – Я пыталась объяснить, что…

– У нас нет на это времени, – проговорил знакомый голос. – Григорий, нам нужно ехать.

Я уже поворачивался, но и по голосу понял, кого именно нелёгкая принесла в кабинет.

– Вы смогли найти его? – спросил я, поднимаясь с кресла.

В ответ на это Николай Меньшиков даже не удостоил меня взглядом. Судя по всему, ответ на мой вопрос носил отрицательный характер.

– Это не твоё дело, Рахманов, – холодно произнёс он, не сводя глаз с Распутина. – Григорий, он вызвал к себе нас обоих.

Видимо, Распутин моментально понял, о ком именно говорил Меньшиков, потому что быстро встал с кресла. И то, с какой поспешностью это было сделано, наводило на определённые мысли.

– Сейчас? – уточнил лекарь.

– Да, сейчас…

– Ваше Высочество…

– Рахманов, прости, пожалуйста, но у меня сейчас нет времени на разговоры с тобой, – язвительно отрезал князь. – Сейчас есть и более важные дела.

От его тона весь запал хоть что-то ему говорить пропал моментально. Бесит.

Распутин извинился передо мной, после чего проследовал за Меньшиковым. Наверное, не стоило винить его за поспешность. Если я угадал с тем, куда именно их вызвали, а точнее, к кому, то медлить и правда не стоило. Можно и головы не сносить.

Особенно забавно было видеть, как минуту спустя секретарь Распутина извинялась передо мной, попутно вручив мне чашку с запоздалым кофе.

Поблагодарив её, я вышел в коридор, глотнул кофе и задумался. Что делать дальше? Нет, дел-то полно, но за что взяться в первую очередь? Ладно, сначала найду Князя. На мои телефонные звонки он так и не ответил, так что единственный вариант, который я вижу, – это вернуться в «Ласточку» и ждать там. Может быть, ещё Марию спрошу, если она не спит.

С этими мыслями я направился по коридору в сторону лифтов. В этот раз уже в одиночестве. Ткнул пальцем в кнопку вызова лифта и стал ждать, попивая кофе… и вдруг понял, в какой глупой ситуации нахожусь. Стою посреди административного этажа с чашкой в руках и понятия не имею, что с ней делать, когда допью. Глупость этого абсурдного положения и то, сколько места неожиданно заняла эта банальная проблема, едва не заставила меня рассмеяться. Я даже в голове прикинул.

Так и думал, что с ней делать, пока двери лифта не открылись.

– Саша?

– О, привет, Насть…

Глава 14

«Привет». «Привет». «Может быть, кофе?» «Да у меня уже есть». Я ей даже чашку показал. А она такая: «Ну я бы тоже себе взяла». А я такой: «Ну пошли, чего нет-то?»

Это если опустить всю эту непонятную неловкость со стороны Анастасии и кратко описать наш немногословный диалог около лифтов, где мы с ней встретились. Вот так и вышло, что пару минут спустя мы сидели за столиком в кафетерии на третьем этаже клиники. Я со своей чашкой, полученной ещё в кабинете Распутина, и Настя с капучино, взятом прямо здесь, в кафетерии. Правда, прошло уже минут пять. Мой кофе успел остыть, а вот Лазарева к своему капучино так и не притронулась.

– Так, значит, Артура привезли сюда? – спросил я, и Настя кивнула в ответ, так ничего и не ответив.

– Как он?

Сначала показалось, что мой вопрос улетел в пустоту. Наверное, кто-то другой на моем месте подумал бы, что сидящая напротив девушка просто проигнорировала его. Слишком уж холодным и отстранённым было выражение на лице Анастасии. Вот только мне даже Реликвия не нужна была, чтобы понять всю ошибочность подобного суждения. Я слишком хорошо её знал.

Мне достаточно было всего одного взгляда. На то, как Настя отводит взгляд в сторону и чуть вниз. Каждый раз так делала раньше, когда приходилось думать о вещах, которые ей неприятны. Я видел, как едва заметно дрожат её пальцы, сжимающие нетронутую чашку кофе.

Понятно, почему она оказалась здесь. Догадаться несложно. Уверен, что и остальное семейство Лазаревых может находиться где-то поблизости. Приехали навестить сына и брата. И, судя по тому, что я ощущал, ответ на заданный мною вопрос мне не понравится.

– Тяжело, – наконец произнесла Настя, и её голос чуть дрогнул. – Папа сказал, что Распутин займётся им уже сегодня, но…

– Но появился я с Браницким, – закончил я за неё, и Настя отрывисто кивнула.

Блин. Даже боюсь себе представить, что она почувствовала в тот момент, когда им сообщили, что у графа появился более важный пациент. Нет, понятно, что состояние Браницкого находилось в районе «лечим сейчас или закапываем чуть позже». Но попробуйте объяснить это отцу или матери, перед которыми лежит израненное тело их сына.

Да и не сомневаюсь, что Павел Лазарев многое высказал Распутину. Или ещё не высказал, но непременно запомнит этот случай. Мужик он, конечно, не злопамятный, но злой, и память у него хорошая.

Только вот возникал вопрос. Нет, не почему я сижу сейчас здесь с Настей. Почему Настя сейчас сидит здесь со мной. Одна.

– Насть, а твои сейчас…

– Они в палате с Артуром. По крайней мере, мама была там с Ромой…

– А твой отец?

– Он… он сейчас занят.

Понятно. Значит, дело не в нём. Я задумчиво отхлебнул из своей чашки немного успевшего уже остыть кофе. Заметив это, Анастасия вдруг вспомнила, что она как бы тоже не с пустыми руками сидит, и практически один в один повторила мои движения. Так, как сделал бы человек, который не хочет выбиваться из общего окружения.

Так часто поступают люди, которые чувствуют себя не в своей тарелке. Те, кто скрывают что-то внутри и не хотят об этом рассказывать. И при этом, как бы парадоксально это ни прозвучало, страстно желают поделиться собственными переживаниями, что терзают их изнутри.

Откуда я это знаю? Да очень просто. Не раз и не два я видел это у своих клиентов в прошлой жизни. Когда они всеми силами старались скрыть от меня те самые прегрешения, ради защиты которых меня и нанимали. И ведь приходится объяснять им: «Я ваш адвокат. Я вас защищаю. Всё, что вы скажете, дальше меня не уйдёт».

И ведь нет, всё равно некоторые продолжали морозиться и молчали. Себе же во вред. Вот сейчас я то же самое видел и у Насти.

– Настя, – мягко позвал я её. – В чём дело? Может быть, расскажешь?

– Ни в чём, просто…

– Не ври мне, пожалуйста, – всё так же спокойно попросил её. – Я ведь вижу.

– Что ты видишь?

– Что с тобой что-то не так.

– Интересно, как именно ты…

– Как я это понял? Насть, мы с тобой в одной постели спали, – негромко перебил я её. – Забыла?

Ох, это нужно было видеть. Лицо вспыхнуло краской. Она моментально выпрямилась, словно я у неё над ухом кнутом щёлкнул. Глаза распахнулись до состояния тех самых пяти копеек, а грудь приподнялась с глубоким и возмущенным вздохом.

– Ничего не было! – выпалила она и сделала это явно куда громче, чем собиралась.

На самом деле, настолько, что сидящие за соседними столиками люди повернулись в нашу сторону.

– Как скажешь, – пожал я плечами.

– Так и было!

– Да я же не спорю…

– Вот и не спорь! Я просто напилась и…

– Ага, настолько, что не помнишь, как оказалась у меня в постели, – негромко, так, чтобы могла услышать лишь она, пробормотал я, подперев голову рукой и медленно отхлебнув из чашки остатки холодного и довольно безвкусного теперь напитка.

Впрочем, если добавить к нему выражение, что царило на Настином лице, пожалуй, этот остывший кофе стоил любых денег.

Жаль, что удовольствие для глаз долго не продлилось. Анастасия была слишком умна, чтобы повестись на такое. Даже несмотря на свой стервозный и порой несколько взрывной характер. Так что быстро пришла в себя.

– Ты это специально, да? – с обвиняющими нотками в голосе бросила она вопрос. Её глаза смотрели на меня с укором.

Но глубоко внутри я ощущал тщательно скрытое, легкое, едва ощутимое веселье.

– Да. Но согласись, в каком-то смысле это было забавно.

– Не настолько, насколько ты думаешь, – фыркнула она и тут же добавила следом: – И от тебя утром перегаром несло.

– Пф-ф-ф, кто бы говорил, – пожал я плечами. – И вообще, сама виновата.

– Чего?

– А кто абсент тогда заказал?

– Розен…

– Ты.

– Не-е-е-ет. Я бы эту дрянь в жизни пить не стала!

– Розен мне всё рассказал.

– Он соврал!

– Как скажешь.

– Он всё выдумал, – будто бы даже не заметив мои слов, продолжила спорить Настя. – Я бы эту отраву в жизни не додумалась заказать. И…

Только сейчас до неё дошло, что я даже и не думал продолжать с ней спорить. Губы девушки тронула довольно милая и тёплая улыбка.

– Опять ты это специально делаешь, да?

– Ну нужно же как-то тебе настроение поднять, – хмыкнул я и одним глотком допил кофе. – А шутки никогда не были моим коньком. Вот и решил…

– Смутить меня?

– Что-то вроде того. Кстати. Может, раз уж теперь разговорилась, расскажешь, что с тобой происходит?

– В смысле? – нахмурилась она.

– В прямом, Насть. Рома сказал, что теперь живёшь на съемной квартире. И из дома ушла. Это правда?

О как. Это что? Она впервые язык проглотила и не знает, что сказать?

– Да, – негромко ответила она. – Решила немного пожить отдельно от родителей.

Ну хоть открылась немного.

Вкратце она рассказала мне, что покинула свою квартиру в элитной высотке. О том, как оставила за спиной всё, что у неё было, взяв только ключи от машины и пару вещей. Кстати, о том, что она нашла деньги, просто продав машину обратно Роме, тоже призналась, хотя там даже эмоции её читать не нужно, чтобы понимать, как тяжело ей было в этом признаться. Сказала, что решила пожить пока сама.

– Не скажешь, почему?

– Это… это моё решение, – произнесла она с заминкой, явно не желая углубляться в эту тему.

– Ладно.

Всего одного слова, сказанного таким тоном, чтобы она поняла, что я более не буду развивать эту тему, хватило, чтобы Настя опять вскинулась.

– В смысле «ладно»? Это всё, что ты можешь сказать? Что значит «ладно»?

– В прямом, Насть, – ответил я.

– Не поняла.

– А что тут понимать? – пожал я плечами и посмотрел на неё в ответ. – Если ты говоришь, что сама приняла решение, то мне этого достаточно, и всё, что я могу сделать, это пожелать тебе удачи.

Кажется, у неё дар речи пропал. Уж не знаю, что она там себе напридумывала и чего ждала.

– Что? – поинтересовался я. – Думала, я тебя поучать начну?

– Ну… немного. Привыкла немного, знаешь ли.

– А зачем, Насть? Ты приняла решение. Сама. Всё обдумала. Или нет. Это не важно. Это твой выбор, и я его уважаю.

Настя смущённо потупила взгляд и уставилась на чашку, которую заботливо обнимала руками.

– Спасибо, – спустя некоторое время произнесла она негромким голосом.

При этом сделала это с таким видом, будто ей действительно требовалось услышать нечто подобное. Хотя, учитывая характер её отца, не думаю, что он особенно радовался, когда любимая дочурка решила взбрыкнуть и возжелать независимости.

И нет. Я нисколько не смеялся над ней. Понятное дело, что от «независимости» там одно название. Если Павел Лазарев не дурак, а я был уверен, что человек он крайне и крайне серьезный, то Анастасию он из-под своей опеки не выпустит, чтобы она там ни говорила и ни выдумывала про независимость. Да и сама Настя тоже неглупа и должна это понимать.

Но раз она хочет попытаться сделать что-то самостоятельно, то флаг ей в руки. В её случае даже такая попытка уже пойдет в зачёт. Тем более, что…

– Анастасия. Я тебя искала… о, Александр! Какой… неожиданный сюрприз.

Повернувшись, я встретился глазами с Валерией Лазаревой. Заодно заметил, как её взгляд метнулся к дочери и обратно, снова ко мне. И ведь вот ведь странно, какой-то уж больно заинтересованный и одновременно недовольный взгляд у неё получился.

– Здравствуйте, ваше сиятельство, – поприветствовал я её, встав со стула, чем заработал в ответ пусть и прохладный, но приветственный кивок.

– Настя, пойдём, – произнесла она, повернувшись к дочери. – Мы уезжаем. Машина сейчас будет.

– Да, мам, – понуро ответила та. – Прости. Может, в следующий раз подольше посидим.

Странно, но я почему-то был уверен, что сказанное ею прозвучало больше как вопрос, нежели пространное размышление о будущем. Даже как предложение.

– Иди, Настя, – чуть ли не приказным тоном произнесла Валерия. – Я тебя сейчас догоню.

Бросив на меня удивленный взгляд, Анастасия попрощалась и, встав из-за стола, направилась прочь из кафетерия, явно не желая лишний раз спорить с матерью.

А я задумался над тем, что вообще сейчас происходит у неё в голове. Да, она явно стала более… уравновешенной, что ли. Но в то же самое время в ней будто пропал какой-то важный кусочек. Может, конечно, я и ошибаюсь, и на самом деле всё связано с тревогой за раненого брата.

С другой стороны, все эти мысли как-то терялись на фоне сурового лица стоящей передо мной женщины.

Валерия Лазарева была красива. Действительно красива. Даже с учётом того, что её возраст уже перешагнул за сорок пять, она всё ещё оставалась крайне привлекательной женщиной и явно хорошо следила за собой. Осанка. Манера держать себя. Лёгкий макияж и великолепно подобранная одежда. Всё вместе это создавало действительно запоминающийся образ. Понятно, в кого пошла дочка.

Но имелась одна черта, которая всё портила. Взгляд серо-зелёных глаз, что сверлили меня сейчас с таким видом, что у меня зародились самые нехорошие предчувствия.

– Это правда? – спросила она, и её голос больше походил на тихое шуршание, с которой напильник срывает металл.

– Что именно, ваше сиятельство? – осторожно уточнил я.

– Это твой брат виновен в том, что случилось с моим сыном?

То, как это было сказано, не оставляло никаких сомнений: вопрос носил сугубо риторический характер. Видимо, и до Лазарева дошла информация. От Меньшикова или же из других источников – не суть важно.

– Да, – спокойно произнёс я, глядя ей в глаза.

Кажется, в этот момент её взгляд стал ещё пристальнее.

– Значит, Павел сказал правду. Скажи мне, Александр, тебе нравится моя дочь?

Я едва не сказал «что», но вовремя прикусил язык. Уж больно глупо это прозвучало бы.

– Она хорошая и умная девушка, – спустя несколько секунд выдал в качестве наиболее безопасного ответа.

Забавно, но именно в эту секунду я вдруг осознал, что-либо сказал что-то не то, либо же, как ни странно, угадал с ответом. Уж больно красноречивыми вышли её эмоции. Самая настоящая вспышка, которую, не обладай даром, я никогда не заметил бы, потому что внешне эта женщина не выдала абсолютно ничего.

– Держись от моих детей подальше, Александр, – произнесла Валерия, после чего развернулась и направилась прочь.

О как.

* * *

Высокий и статный мужчина прошёл через ворота британского посольства в старом центре Санкт-Петербурга. Он двигался тяжело, словно его сковывала незримая глазу рана или иное увечье, но впечатление это было обманчиво. Если бы кто-то осмотрел этого мужчину, то он бы с удивлением обнаружил, что тот абсолютно здоров.

Заметив его, стоящие на входе в посольство охранники всполошились.

– Ваша светлость!

Алистер Галахад, прошёл мимо них и ничего не сказал. Даже не повернул в их сторону голову.

Он был так близко. Всего один-единственный удар. Лишь одно движение клинка, и ублюдок был бы мёртв. Мгновение короче, чем удар сердца, и всё бы закончилось. Его миссия была бы выполнена…

Но он провалился.

Галахад вошёл в посольство, и в этот раз его появление уже не вызвало такого фурора. Несомненно, люди внутри уже знали о его появлении. Охрана должна была сообщить.

Но просто так пройти незамеченным он в любом случае не смог бы. С другой стороны, сейчас Галахаду было наплевать на всё, что его окружало. Он просто прошёл через богато украшенный холл и направился к лестнице, не обращая на окружающих его людей никакого внимания.

В какой-то иной ситуации он мог бы услышать тихие шепотки, сопровождающие его появление, но этого не случилось. Никто из присутствующих не оказался настолько глуп, чтобы обсуждать одного из герцогов британских за его спиной, находясь при этом в одной с ним комнате. Скорее всего, многие не будут делать этого, даже находясь в одном с ним здании. Кто его знает, где у Галахада Британского есть свои уши.

Но для кое-кого его появление означало куда более важное событие.

Стоило ботинку Галахада ступить на последнюю ступень лестницы, что вела на третий этаж, где находились его покои, как одна из дверей открылась.

– Ваша светлость! – воскликнул Сандерленд, выходя в коридор. На лице молодого сына виконта застыла маска искреннего беспокойства и радости от появления начальника.

– Не сейчас, – отрезал Галахад, идя вперед и старательно глядя перед собой.

Весь его вид демонстрировал человека неуверенного в каждом своём движении. Молодому человеку даже на мгновение показалось, что его начальник пьян, что было и вовсе невозможно!

Тем не менее резкие слова, произнесённые приказным тоном, ввели его в ступор. Настолько, что он не вымолвил ни единого слова даже тогда, когда герцог прошёл мимо него к двери, что вела в его собственные покои. И лишь громкий щелчок замка вернул его к действительности.

– Ваша светлость, я должен поговорить с вами! – вдруг нашёлся он.

– Не сейчас, Сандерленд, – отмахнулся от него Галахад, заходя в просторные апартаменты, предназначенные для самых важных гостей. Сейчас они были закреплены именно за ним, что соответствовало и статусу, и легенде его пребывания в российской столице. – Я не хочу говорить…

Небрежно бросив фамильный клинок прямо на пол в коридоре, Алистер открыл дверь ванной и буквально ввалился внутрь. Доковыляв до отделанной светло-бежевым мрамором раковины, он включил воду. Ладони щедро зачерпнули холодной воды и брызнули на лицо. Галахад поднял взгляд и посмотрел на собственное отражение в зеркале.

И то, что он там увидел, ему не понравилось.

«Это будет равноценный обмен…»

Вспыхнувшие в голове воспоминания обожгли британца сильнее раскалённого железа, прижатого к коже. Кровь вспыхнула огнём в венах, словно отражение охватившего его гнева. Ярости и злости на самого себя. Галахад даже не успел подумать, а его правая рука врезалась в одно из двух крупных зеркал ванной с такой силой, что стеклянное полотно разбилось. В мраморную раковину со звоном посыпались блестящие в свете ламп осколки.

Где-то за его спиной послышался щелчок открывающейся двери.

– Я сказал, чтобы ты оставил меня в покое! – обернувшись, рявкнул он, практически срываясь на крик. – Пошёл вон!

– Простите, ваша светлость, – чуть ли не извиняющимся тоном ответил Сандерленд. – Я обязан знать, что с вами случилось…

Галахад замер на несколько секунд. Его левая рука, всё ещё сжимающая раковину, дрогнула.

«Мы с тобой договоримся…»

– Не о чем разговаривать, – стараясь хоть как-то контролировать голос, произнёс британский герцог.

Но даже этого оказалось недостаточно. Молодой подчинённый с тревогой на лице замялся, как если бы собрался отступить, но затем в его взгляде появилась стальная решимость, которую Галахад столь часто видел в глазах его гордого и преданного отца.

– Ваша светлость, я лишь хочу понять, что случилось… – Взгляд Сандерленда заметил окровавленную ладонь. – О боже, ваша рука! Что с вами произошло⁈

– Ничего! Ничего не случилось, – насколько это было возможно твёрдым голосом перебил его герцог и отвернулся обратно к зеркалу, не желая встречаться с молодым британцем взглядом. – Мы упустили нашу цель. Вот и всё!

«Ты сделаешь то, что мне нужно, иначе…»

– Позвольте, я хотя бы вызову врача…

– Нет! Я сказал, чтобы ты оставил меня!

Резкий окрик заставил Сандерленда вздрогнуть.

– Ваша светлость, позвольте мне хотя бы принести вам аптечку.

– Мне ничего не нужно, – чуть ли не рыча, выдавил из себя Алестер. – Я хочу… Я хочу обдумать нашу неудачу…

– Неудачу? Но как же так, ваша светлость! Он же был у вас в руках! Я же видел, как вы убили ту девушку и…

– Что?

Голос Алистера дрогнул. Его мозг вдруг только сейчас вспомнил. Он ведь сам приказал Сандерленду следить за ним. Наблюдать, чтобы он гарантированно не упустил добычу. Сын виконта должен был следить за молодым Разумовским и…

…он точно должен был видеть то, что случилось после того, как клинок самого Алистера пронзил ту девчонку.

Сандерленд мог видеть. Мог всё знать.

– Что… Что именно ты видел? – негромко спросил он, чувствуя, как у него пересохло в горле.

– Что? – На лице молодого человека появилось замешательство.

– Я спрашиваю, что именно ты видел⁈ – уже жёстче потребовал ответа Галахад.

Сандерленд удивлённо моргнул.

– Только то, как вы убили ту девчонку, ваша светлость. И всё. Потому я так волновался за вас, когда пропала связь, а вы исчезли вместе с целью. Я считал, что вы использовали…

Галахад его почти не слушал. Вместо этого он вздохнул с облегчением.

Значит, мальчик ничего не видел и не слышал. Эта мысль принесла такую волну облегчения, что колени герцога дрогнули и ему пришлось приложить усилие и вцепиться рукой в раковину, чтобы устоять на месте. Главное, что он ничего не знает…

Неожиданная мысль вдруг уколола сознание Галахада подобно остро отточенной булавке. Едва ощутимо, но с каждой секундой параноидальное чувство захватывало его всё больше и больше. Он сказал, что ничего не видел. Ничего не слышал. Значит, всё в порядке, ведь так? Сандерленд стоит сейчас прямо позади него. Алистер видел в отражении зеркала искреннюю тревогу на его лице. Даже голос ровный – «ничего не видел, ничего не слышал». Он ведь не может лгать. Ведь так? Не может же…

– Ваша светлость? – Сандерленд сделал несколько шагов и подошёл ближе к нему. В глазах молодого аристократа читалась искренняя тревога. – С вами точно всё в порядке?

Галахад кивнул его отражению, не желая поворачиваться. Даже улыбнулся. Сейчас ему нужно спокойствие. Он должен быть холоден. Собран. Как будто верит. Всё в порядке, говорил он себе. Сандерленд – его человек. Сандерленд предан ему. Они всегда были верными сынами Британии. Верными. Тот не стал бы врать ему.

Алистер нервно сглотнул. Правая ладонь, рассеченная об осколки разбитого зеркала, пульсировала болью.

«Ты сделаешь так, как я сказал. Ты выполнишь наш договор. Иначе…»

Но почему тогда взгляд Сандерленда дрожит? Или Алистеру это всего лишь кажется? Он ведь не мог быть рядом… в тот момент… правда? Он ведь сам так сказал… А если мог? Если его дар позволил ему увидеть то, что случилось⁈ Нет, он бы не осмелился. Он бы сказал ему. Он бы…

Или осмелился бы?

Что, если он уже всё знает…

Что, если он просто играет? Что, если всё это ложь?

Все эти мысли пронеслись в его голове за какие-то секунды. Взгляд Галахада судорожно метнулся к отражению встревоженного молодого аристократа. Его руки – они слишком спокойны. Слишком… готовы. Как у того, кто только ждёт возможности. Мог ли он лгать ему? Что, если Сандерленд всё понял⁈ Вдруг он просто ждёт возможности? Как тот, кто стоит на пороге между повиновением и предательством и…

Он знает.

Он всё знает!

– Ваша светлость?

Галахад вздрогнул. Моргнул. Охвативший его параноидальный порыв растворился и исчез так же внезапно, как и охватил его.

– Что, Сандерленд? – хрипло спросил он.

– Ваша рука, она кровоточит. Пожалуйста, позвольте я всё-таки позову для вас врача, чтобы он осмотрел, хорошо?

– Да. Ладно, Сандерленд. Сделай это, пожалуйста.

Галахад с облегчением вздохнул, чувствуя, как его отпустило. Даже дышать стало легче. Словно он переступил через какую-то черту, после которой на него волной накатило невероятное облегчение.

– Да, Сандерленд, – выдохнул он, чувствуя, как бешено бьющееся сердце наконец пришло в норму. – Конечно. Сходи за врачом. И спасибо тебе.

– Не за что, ваша светлость, – кажется, даже молодому аристократу тоже стало легче. – Я сейчас вернусь. Только подождите. Я быстро…

Едва только он отвернулся, Галахад резко развернулся. Правая рука Алистера схватила молодого человека за воротник и потянула на себя. Прижав вскрикнувшего от неожиданности парня спиной ко второму, ещё целому зеркалу, он нащупал левой длинный осколок зеркала. Ему потребовалось всего одно движение, чтобы вонзить острый осколок ему в шею.

Галахад чувствовал, как тёплая кровь заливает его руку. Слышал хриплый сдавленный вздох и попытку закричать. Он видел, как жизнь покидает глаза молодого сына виконта Сандерленда, когда сила Алистера буквально проталкивала истекающего кровью человека сквозь зеркало туда, откуда ему уже никогда не будет суждено вернуться.

Не прошло и двадцати секунд, как он вновь остался стоять в одиночестве. С окровавленными руками перед абсолютно гладким зеркалом. Глядя на самого себя в отражении.

Опустив взгляд и посмотрев на кровь на своих ладонях, герцог протянул руку и вновь включил воду. Вот теперь он действительно наконец почувствовал облегчение…