Текст книги "Витте"

Автор книги: Сергей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 40 страниц)

Генерал-адъютант В. В. Сахаров 22 ноября 1905 года был убит революционерами. А. П. Струкова видели пьянствующим в компании телеграфистов. Вице-адмирал Ф. В. Дубасов заслужил одобрение премьера своими решительными и вместе с тем спокойными мерами по вразумлению бунтующих крестьян Черниговской и Курской губерний.

В Черниговской губернии черносотенно-монархическое движение сливалось с беспорядками «на аграрной почве». После Манифеста 17 октября, по предположению вице-адмирала, «косвенно признавшего равноправие евреев», в крае развернулись еврейские погромы. Сигналом послужил погром в посаде Клинцы. Шайки громил возглавлялись предводителями, которых местные жители называли «Куропаткиными» и «Линевичами»; «…успеху же агитации способствовало ложное толкование Манифеста 17 октября о свободе и ходившие нелепые слухи: „царь уехал за границу и дал до января сроку бить жидов и панов“». Погромы производились в два приема: сначала буйствовали, затем грабили, увозили и жгли то, чего нельзя было увезти. Прибыв на место происшествия, адмирал Ф. В. Дубасов объяснил пострадавшим, что они сами вызывающим поведением вызвали эксцессы, что местное еврейское общество «…должно помогать администрации, а не спорить с ней, что убытки если и будут возвращены правительством, на что мало надежд, то во всяком случае не скоро».

Опытный Ф. В. Дубасов предпочитал действовать мирными средствами, не прибегая без нужды к силе оружия. В Суражском уезде Черниговской губернии он собирал крестьян на сходы, увещевал и грозил, что если беспорядки будут продолжаться, то он вернется во главе войск и сотрет мятежные села с лица земли. Невиданных масштабов аграрные волнения достигли в Курской губернии, где, докладывал он по инстанции, «…всех разгромов было до 100, пропаганда шла страшно успешно на почве малоземелья, но главным образом революционная. Агитаторы всюду сеяли смуту; Манифест 17 октября критиковался, ибо в нем не было упомянуто о главном вопросе для крестьян – о земле… К счастью, насилий над помещиками не было. Предотвратить беспорядки очень трудно, ибо движение носило характер вспышек везде, а не в одной какой-либо полосе губернии. Требовались всюду войска, а их не было; было всего 1350 человек пехоты, 376 кавалерии и 474 казака». Город Щигры вообще охранялся тремя пехотинцами. В Курской губернии Ф. В. Дубасов действовал по той же схеме, что и в Черниговской: грозил уничтожением мятежным селам. Он уже было приготовился во главе армии из трех родов войск привести свою угрозу в исполнение, но был отозван в Москву на повышение. Адмирал сожалел, что не довел начатое дело до конца, «…так как отозвание его могло быть истолковано с превратной стороны» ⁷⁶.

В наведении порядка в Курской губернии участвовал П. Г. Курлов, оставивший воспоминание об этом незабываемом эпизоде своей служебной биографии. Во главе эскадрона драгун он спасал усадьбы и движимое имущество местных помещиков. «Сделав верст 20, – вспоминал он, – мы увидели несколько больших пожаров в разных местах. Мне предстояло или идти по местам пожаров, или двинуться им наперерез и тем предотвратить разгромы имений, еще непострадавших. Я выбрал последнее и оказался прав, так как пройдя еще верст двадцать, мы наткнулись на только что начавшийся погром в усадьбе Шауфуса. В имении Шауфуса драгуны разогнали грабителей, пытавшихся на санях увозить помещичье имущество. Я арестовал и взял с собою, воспользовавшись теми же подводами, 20 человек преступников… Мне нужно было сделать еще 8 верст до села Дубровицы, где находились главная контора управления и конный завод барона Мейендорфа… Село Дубровицы отделено от конторы узкой дамбой. Переехав ее, я услышал позади следовавшего за мной эскадрона громкие крики и, вернувшись назад, узнал, что… один из крестьян ударил колом по голове ехавшего за эскадроном вахмистра. Площадь была залита народом, настроение которого было крайне враждебное. Я повернул эскадрон и тут же перед толпой приказал дать задержанному 25 розог. Шум и враждебные возгласы сразу умолкли…» ⁷⁷

Генерал-адъютант К. К. Максимович, назначенный в Саратовскую губернию экзекутором вместо покойного В.В.Сахарова, докладывал: «Объехал 11 селений Сердобского и Балашовского уездов… Настроение крестьян в Балашовском уезде тревожное, в Сердобском же более спокойное. Жалуются, как во всех уездах, на малоземелье, голодовку и обнищание, заявляют о безусловной необходимости приобретения земли на возможно льготных условиях. Повсеместно крестьяне обещают жить мирно и не допускать бесчинств и разгромов, которые в некоторых волостях и не могут повториться, так как все помещичьи усадьбы уже уничтожены». Порядок в пострадавших губерниях поддерживался исключительно благодаря присутствию крупных войсковых частей, «…с удалением которых можно ожидать возобновления аграрных беспорядков, особенно весной» ⁷⁸.

Крестьянские волнения в Тамбовской губернии достигли такого размаха, что там потребовалось ввести военное положение. Согласно подсчетам Н. Г. Королевой, только в ноябре 1905 года военное положение было введено в Курляндской, Бакинской, Елисаветпольской, Эриванской, Кутаисской губерниях, 10 губерниях царства Польского и 8 городах: Белостоке, Харькове, Севастополе, Батуми, Николаеве, Кинтрити, Тифлисе и Одессе ⁷⁹.

Еще в октябре императору был подан доклад, составленный харьковским профессором П. П. Мигулиным, с планом принудительного отчуждения 25 млн десятин помещичьих земель в пользу крестьян за справедливое вознаграждение (из 85 млн десятин, всего бывших в частном владении). С руководящей идеей доклада тогда был согласен и Д. Ф. Трепов, которому молва приписывала влияние на царские резолюции. Он говорил, что готов передать крестьянам половину своей собственной земли, лишь бы сохранить от захвата вторую половину. Именно Д. Ф. Трепов и передал императору для прочтения мигулинский доклад. По идее П. П. Мигулина, мера эта должна быть осуществлена немедленно и непременно самим царем. Но П. П. Мигулин возражал против того, чтобы крестьяне владели своей землей на общегражданском праве. Если крестьянская земля станет их частной собственностью, пугал Мигулин, то ее скупят специалисты по эксплуатации крестьянской бедноты, коих развелось в России особенно много ⁸⁰.

Император Николай II передал доклад П. П. Мигулина в Совет министров для обсуждения. Там его единогласно отвергли. 31 октября Совет представил императору, жившему тогда в Петергофе, собственный доклад по аграрным проблемам. В нем говорилось, что размах волнений в деревне вышел уже за пределы допустимого, поэтому требуются экстренные и решительные меры. Нужны войска, а их нет. Единственная мера, которая могла бы хоть как-то обуздать стихию народного бунта, – это «царский голос», обращенный прямо в массы, то есть очередной царский манифест.

Император к предложению министров отнесся скептически. В его бумагах сохранился автограф, написанный простым карандашом и датированный 31 октября. В нем говорилось: «Я очень сожалею, что в Манифесте 17 октября не было упомянуто о крестьянах и мерах удовлетворения их нужд. Издание же второго манифеста сейчас, через две недели после первого, должно произвести впечатление спешно составленного, как бы запоздавшего акта, опубликованного вдогонку другого.

Вопрос, конечно, первенствующей важности и, по-моему, несравненно существеннее, чем те гражданские свободы, которые на днях дарованы России. Правильное и постепенное устройство крестьян на земле(подчеркнуто в подлиннике. – С. И.) обеспечит России действительное спокойствие внутри на много десятков лет. По переезде в Царское Село я намерен на этой же неделе собрать Совет министров и обсудить совместно вопрос о своевременности издания второго манифеста» ⁸¹.

На всеподданнейший доклад Совета министров была наложена официальная царская резолюция: «Если в Манифесте будет даровано сложение всех выкупных платежей, то он произведет желанное успокоение. Одними обещаниями ничего достигнуто не будет» ⁸².

Заседание Совета министров в царскосельской резиденции императора началось в 3 часа пополудни и продолжалось до 6 часов 10 минут вечера 3 ноября. Присутствовали все министры и великий князь Михаил Александрович. О том, что там говорилось, известно из лаконичных заметок барона Э. Ю. Нольде и воспоминаний министра народного просвещения.

Графу И. И. Толстому запомнилась горячая речь, которую премьер произнес на том заседании. В ней было сказано, что он, С. Ю. Витте, всегда признавал крестьянский вопрос краеугольным камнем внутренней политики России. Может быть, и революции бы не случилось, если бы своевременно приступили к его решению. Между тем в течение сорока лет, прошедших после отмены крепостного права, почти ничего в этой области сделано не было. «Витте говорил, что сам он не специалист в этом вопросе (лукавил. – С. И.), а потому боится что бы то ни было предлагать, но уверен, что знатоки крестьянских нужд не откажутся помочь в разрешении задачи; сам он может предложить пока одно: избавить наконец крестьян от выкупных платежей там, где эта операция еще не закончена» ⁸³.

Выкупные платежи есть временная мера, сказал царь. «Землю хочется иметь». Главное управление землеустройства и земледелие должно «практически поставить». Ему совместно с Крестьянским поземельным банком надлежало «разрешить краеугольный вопрос российский», – записал барон Э. Ю. Нольде слова императора ⁸⁴.

Николай II выразил желание подписать манифест немедленно, но при этом сказал, что находит меры, предложенные правительством, совершенно недостаточными и требует решительных шагов по улучшению положения крестьян, не стесняясь возможными жертвами и не останавливаясь перед самыми смелыми решениями. С. Ю. Витте пообещал, что приложит все силы, чтобы исполнить волю монарха ⁸⁵. В чем она состояла, эта воля, разъяснено не было.

Манифест крестьян не удовлетворил – уж очень скудными оказались царские дары. Говорили, что им было позволено покупать то, что уже сами взяли. Но выкупные платежи слагались, и, что было гораздо существеннее, деятельность Крестьянского поземельного банка значительно расширялась. Теперь он мог покупать земли для перепродажи земледельцам за собственный счет, не ограничиваясь размерами своего запасного капитала, и расплачиваться за покупки специальными ипотечными бумагами.

Допустимость такого решительного шага, как принудительное изъятие земли у собственников для последующей перепродажи тем, кто ее обрабатывает, уже получила к тому времени санкцию в цивилизованной Европе. В начале XX века английский консервативный кабинет Бальфура решил раз и навсегда превратить безземельного ирландского арендатора, радикала и бунтаря, в законопослушного подданного британской короны. В 1903 году в парламент был внесен и этим парламентом одобрен билль Уиндгема, предоставлявший кредит в сумме 112 млн фунтов (1 млрд 64 млн руб.) для насильственного выкупа земель у лендлордов и продажи ее фермерам на сильно облегченных условиях. Земля продавалась не за наличный расчет, а в кредит со сроком погашения 68 лет. При этом ежегодные платежи фермеров по этому кредиту примерно на 25 % были ниже прежней платы за арендуемую у лендлордов землю ⁸⁶.

На принудительное отчуждение земель у помещиков для дополнительного наделения ею крестьян указывал и С. Ю. Витте в «Записке» от 9 октября 1905 года: «В распоряжении правительства имеются такие неиспользованные средства, как казенные земли разных наименований и Крестьянский банк. Затем, выкуп ренты, получаемой частными собственниками в виде арендной платы за землю, не может почитаться мерою совершенно недопустимой. Такая форма экспроприации частной земельной собственности находит некоторое оправдание в признании увеличения площади землевладения на началах личного земледельческого труда потребностью государственною и немногим отличается от выкупа земли, например, для проведения железной дороги» ⁸⁷.

H. H. Кутлер получил задачу подготовить конкретные предложения по расширению крестьянского землевладения. Главноуправляющий землеустройством и земледелием привлек А. А. Кауфмана и А. А. Ритгиха, и они включили в проект отчуждение части помещичьих земель, главным образом пустопорожних и тех, которые арендовались крестьянами. Разумеется, не бесплатно, а за вознаграждение.

Кутлеровский проект вызвал горячие споры в Совете министров. Председатель правительства был на стороне H. H. Кутлера и его сотрудников. Отметая возражения ученых юристов, говоривших, что недопустимо колебать право собственности как основной принцип юриспруденции, он говорил: «Какие-то римляне когда-то сказали, что право собственности неприкосновенно, а мы это целых две тысячи лет повторяем как попугаи; все, по-моему, прикосновенно, когда это нужно для пользы общей; а что касается интересов помещиков-дворян, то я считаю, что они пожнут только то, что сами посеяли: кто делает революцию? Я утверждаю, что делают революцию не крестьяне, не пахари, а дворяне и что во главе их стоят все князья да графы, ну и черт с ними – пусть гибнут. Об их интересах, об интересах всех этих революционеров-дворян, графов и князей, я нахожу, правительству нечего заботиться и нечего поддерживать их разными римскими принципами, а нужно спокойно рассудить, полезна эта мера для России или вредна, и только единственно с этой точки зрения я согласен допустить рассуждения, а не с точки зрения римских принципов и интересов отдельных личностей…» ⁸⁸

С. Ю. Витте и тут не изменил своей давней привычке любой обсуждавшийся вопрос ставить в пространственно-временные рамки, а не рассматривать отвлеченно, как привыкли его многочисленные оппоненты.

Поместное дворянство и его клевреты в правительстве (в первую очередь должен быть назван А. В. Кривошеин, товарищ главноуправляющего землеустройством) горой стояли за принципы римского права, и прежде всего за частную собственность дворян на землю. А. В. Кривошеин еще в ноябре 1905 года составил записку, где доказывал, что крестьянские беспорядки вызываются исключительно злонамеренной агитацией и революционной пропагандой, а не реальной земельной нуждой. А раз так, то иного пути их остановить, кроме как самых беспощадных репрессий, не имеется. Императору он советовал издать высочайший манифест, где с высоты престола неприкосновенность права частной собственности была бы торжественно подтверждена ⁸⁹. А. В. Кривошеину могло быть известно, что порядки российского частного землевладения не приближались к пресловутым «принципам римского права», а с каждым годом отдалялись от них.

Частная собственность, согласно этим принципам, означает не что иное, как право собственника пользоваться участками земли, владеть и распоряжаться ими. Знаменитое определение частной собственности в кодексе византийского императора Юстиниана гласит: «Jus utendi et ubutendi quatenus juris ratio patitur».Хорошо известно, что дворянское землевладение в России существовало только за счет щедрой государственной поддержки, предоставлявшейся по разным каналам, и прежде всего через посредство казенных и акционерных ипотечных банков. Русское залоговое право отрицало за заемщиком право свободного распоряжения земельным имуществом, переданным им по закладной банку или частному лицу. Без согласия банка недвижимость, находящаяся в залоге, не могла быть продана ни целиком, ни в части, ни даже перезаложена. Хозяйственные распоряжения контролировались представителем кредитора: при оформлении ипотечной ссуды от заемщика отбиралась подписка, которой банку предоставлялось право ревизии заложенного имущества. Страховые полисы на недвижимость переводились на имя кредитора, и он становился получателем страхового вознаграждения в случае несчастья с имуществом. Согласно новейшим данным капитального исследования Н. А. Проскуряковой, в 1905 году 61,09 % всех частных земель Среднечерноземного региона – этой цитадели поместного дворянства – было заложено в обеспечение ссуд в ипотечных кредитных учреждениях ⁹⁰. Получается, что значительная часть дворянских земель была изъята из сферы действия частнособственнических отношений. Вот как обстояло дело с римским правом «пользования и злоупотребления» – не на словах, а в действительности начала XX века.

Когда правительство еще только приступило к обсуждению проекта H. H. Кутлера, председатель предупредил министров о необходимости соблюдения самой строгой тайны. Кто был виноват в утечке информации, в точности неизвестно, но слухи о «революционно-социалистических» затеях Витте – Кутлера стали распространяться в высшем обществе. В январе 1906 года в дворянских кругах была составлена петиция на высочайшее имя, направленная непосредственно против кутлеровского законопроекта и того, кто за ним стоял, – премьер-министра графа С. Ю. Витте.

В такой по существу своему земледельческой стране, как Россия, заявляли авторы петиции, «…аграрный вопрос является лишь измышлением революционеров и мечтателей-бюрократов, не знакомых с реальной жизнью страны: русский крестьянин если не юридически, то фактически и теперь пользуется всею обрабатываемой в России землею; у него на поприще этом нет конкурентов, и на всем пространстве империи нет ни единой десятины, на которой не работали бы крестьяне. В силу вышеизложенных посильных суждений наших мы считаем священным долгом верноподданнически удостоверить перед Вашим величеством, что нынешнее правительство, олицетворяемое главою его графом Витте, не пользуется доверием страны и что вся Россия ждет от Вашего величества замены этого всесильного сановника лицом более твердых государственных принципов и более опытным в выборе надежных и заслуживающих народного доверия сотрудников» ⁹¹.

10 января 1906 года С. Ю. Витте направил императору свой известный доклад по аграрному вопросу. То, что происходило в русской деревне осенью 1905 года, не допустимо ни в одном культурном государстве. Само собой разумеется, что его никак нельзя объяснить одними происками революционеров. Премьер-министр обращал внимание царя: хотя в целом революционное движение подавлено настолько, что более резких вспышек насилия происходить не должно, беспорядки в деревне еще впереди. Нужно их предотвратить.

Планируемые мероприятия премьер-министр разделил на отрицательные и положительные. Если первые направлены на достижение лишь временного спокойствия, то вторые должны устранить саму причину, подобные эксцессы порождающую. Речь шла о мерах законодательного характера. Граф С. Ю. Витте предупреждал, что никакие меры, которые вносили бы коренные изменения в существующие поземельные отношения, не могли быть приняты ранее созыва Государственной думы, поскольку они вызовут резкие столкновения противоположных интересов. Это было общим мнением Совета министров.

В ряду мероприятий отрицательного свойства прежде всего С. Ю. Витте назвал усиление сельской полиции, в том числе через организацию помещиками собственной вооруженной охраны владений, разумеется, под контролем властей. Во-вторых, он призвал увеличить численно, правильно разместить по очагам конфликтов и эффективно использовать армейские части. Войска одним своим присутствием могут предотвращать бунтарские поползновения крестьянской толпы. В-третьих, вопросом первостепенной важности премьер-министр назвал привлечение виновных в беспорядках к судебной ответственности. С. Ю. Витте считал необходимым заставить эффективно работать аппарат власти на местах. По его мнению, институт земских начальников перед лицом грозных событий окончательно доказал свою непригодность. Местных чиновников и полицейских от террористов должен был защитить закон. В Совете министров председатель возбудил вопрос о том, чтобы все дела о покушениях на жизнь должностных лиц государства поступали не в гражданские, а в военные суды.

Но изюминка доклада состояла не в мерах «отрицательного» свойства, а в мерах положительных. Премьер-министр довел до сведения монарха, что проект H. H. Кутлера вызвал полное и коренное разногласие среди членов кабинета прежде всего потому, что основывался на принудительном отчуждении казенных, частновладельческих и иных земель. С. К). Витте подчеркивал чрезвычайность этой меры, без которой трудно внести скорое успокоение в народную жизнь. Его собственное мнение по этому вопросу, по-видимому, клонилось к тому, что в данных конкретных условиях для помещиков предпочтительнее «…поступиться частью земель, как это было сделано в 1861 году, и обеспечить за собой владение остальной частью, нежели лишиться всего, может быть, на условиях, гораздо более невыгодных, или испытать на себе тяжесть введения прогрессивного подоходного налога, при котором существование крупной земельной собственности немыслимо» ⁹².

Проект H. H. Кутлера царь отверг – напротив процитированного места документа император наложил резолюцию: «Частная собственность должна остаться неприкосновенной» (подчеркнуто в документе. – С. И.). Другими мерами, которые должны были разрядить обстановку в деревне, являлись проект закона об аренде, составленный еще в Особом совещании о нуждах сельскохозяйственной промышленности, и действующие правила о переселении. Их надлежало представить на рассмотрение Государственной думы, как только она начнет свою работу.

Любопытна заключительная часть доклада, где С. Ю. Витте останавливается на проблемах крестьянского землепользования. В связи с прекращением выкупных платежей он предлагал признать надельные земли собственностью их владельцев. Помимо этого предусматривалось право выдела укрепленных в собственность наделов из массива общинных земель. Эти меры оказали бы благотворное влияние на крестьянское правосознание, «…внушив крестьянам и более здоровые взгляды на чужое право собственности» ⁹³.

26 января 1906 года до сведения С. Ю. Витте было доведено царское повеление о замене H. H. Кутлера. В мемуарной литературе и в сочинениях историков-профессионалов на все лады перепевается версия, будто бы С. Ю. Витте предал H. H. Кутлера, пожертвовал им, чтобы самому удержать кресло премьера. На самом деле С. Ю. Витте сделал все возможное, чтобы отстоять своего давнего сотрудника, одного из самых способных членов правительства. Во всеподданнейшем докладе он взял его под защиту по всем статьям.

«…Что касается Кутлера, – писал С. Ю. Витте, – то позволяю себе представить следующее мнение. Кутлер человек даровитый, весьма рабочий, знающий, дельный, безукоризненно честный и верный Вашему императорскому величеству. Но в предварительном проекте о земельном устройстве он несколько сбился с панталыка. Как только я просмотрел его проект, я сейчас же ему написал, что его проект невозможен. Он тем не менее просил меня, чтобы я о нем переговорил в Совете. В Совете (Совете министров. – С. И.) все высказались против его проекта, и ныне под его председательством разрабатывается другой при участии представителей подлежащих ведомств, причем по моему указанию назначены лица, которые держатся противоположных взглядов. Кутлер объяснил мне и Совету, что он по существу сам находит проект вредным и крайним, и если после долгих колебаний решился его представить, то только потому, что не видит иного исхода, опасаясь, что если крестьянам не будет дана на льготных условиях часть частных земель, то они заберут всю. Я не разделяю этого мнения, но понимаю его психологию. Еще несколько недель тому назад, до подавления революции, я слышал те же мнения от наиконсервативнейших людей. Известный Вашему величеству проект проф. Мигулина, которому я также не сочувствовал, основан также на принудительном отчуждении. Когда вернулся из Курска генерал-адъютант Дубасов, он мне прямо сказал, что, если теперь не дать половину частных земель, после они заберут всю. То же мне писали самые консервативные помещики. Поэтому мне совершенно понятна политическая ошибка Кутлера под влиянием революционных проявлений, но в его мыслях и в его натуре нет ни малейшей опасности для государственной жизни. Поэтому мне представляется, что ныне не полезно его замещать другим – тем более, что я не вижу, кем. Когда он представит работу совещания в Совете, тогда, мне кажется, будет видно, как удобнее поступить. Но во всяком случае он человек для нашего дела весьма полезный и совершенно благонамеренный».

Не менее опасна другая тенденция, проявившаяся в среде высшей бюрократии страны и поместного дворянства в условиях, когда революция подавлена, но не уничтожена – предупреждал премьер-министр своего повелителя. «Теперь пошел другой разговор: ничего крестьянам давать не следует, нужно только штыки, все это только озорничество, нужно с них взыскать все убытки, платить за нашу землю побольше и проч. Этот путь также к добру не приведет. Необходимо в общей политике поставить крестьянские интересы на первый план, перестать их считать, по выражению К. П. Победоносцева, полуперсонами и иметь в виду, что Россия, пожалуй, проживет и без нас, но погибнет без царя и крестьянства» ⁹⁴.

***

За полгода работы правительством С. Ю. Витте было сделано впечатляюще много как по линии временного законотворчества, так и на перспективу – для внесения на обсуждение Государственной думы.

В воспоминаниях В. Н. Коковцова приводится один не лишенный занимательности эпизод. Утром 19 апреля 1906 года он получил письмо от И. Л. Горемыкина с просьбой о встрече. Явившись к нему, В. Н. Коковцов узнал, что ему предложен пост министра финансов в новом правительстве, которое будет сформировано после отставки С. Ю. Витте и его кабинета. Как пишет мемуарист, предложение его не слишком прельщало и он заявил И. Л. Горемыкину, что, по его мнению, проводить в Думе законопроекты должно то правительство, которое их готовило. «С полной невозмутимостью Горемыкин заметил мне, что я просто заблуждаюсь, предполагая, что правительство графа Витте подготовило что-либо для новых палат и что Государственная дума станет заниматься рассмотрением внесенных законопроектов. „Вот у меня на столе лежит список дел, представленных в Думу, который доставил мне Н. И. Вуич, – полюбуйтесь им“. Список оказался совершенно чистым, ни одного дела в нем…» ⁹⁵

Мемуарист ошибся (возможна ошибка памяти) или умышленно сказал неправду. Еще 24 января 1906 года на заседании Совета министров было решено составить общую правительственную программу для внесения ее на обсуждение Государственной думы. Каждый министр (исключая министров императорского двора и иностранных дел) получил задание составить программу законодательных инициатив по своему ведомству. В марте началось их обсуждение в общем заседании Совета министров. 7 марта докладывал министр финансов, 8 марта – министр юстиции, 10 апреля – военный министр, 14 апреля – министр путей сообщения, 18 апреля – главноуправляющий землеустройством и земледелием. Последним представил законопроекты по Министерству народного просвещения граф И. И. Толстой. Произошло это 22 апреля.

По некоторым предметам были выработаны готовые законопроекты, по другим – лишь основания общего характера, требующие предварительного разрешения в принципиальном смысле.

Всего было подготовлено 27 законопроектов. Список открывал Проект основных положений для изменения законодательства о крестьянах.

Главное управление землеустройства и земледелия разработало законопроект Положения об устройстве и расширении крестьянского землевладения. Главным способом увеличения крестьянского малоземелья законопроект признавал передачу казенных земель и деятельность Крестьянского банка. Что же касается собственно крестьянского землевладения, то самым существенным его недостатком проект признавал чересполосицу. Для устранения ее проектировались мероприятия, которыми населению облегчался выдел полос к одним местам, переход к хуторскому хозяйству, образование выселков из крупных общин и разверстание крестьянских земель и земель частных владельцев. «В основу этих мер положен принцип содействия меньшинству, стремящемуся улучшить свое землевладение, причем проекты разделов, выделов и разверстаний составляются и приводятся в исполнение правительственной организацией без обременительных для населения затрат, споры же и жалобы разрешаются в доступном населению порядке, учрежденном указом 4 марта местными коллегиями с участием в них представителей от частного землевладения и крестьян. При этих условиях землеустроительные действия допускаются и помимо полюбовного соглашения заинтересованных сторон производятся по ходатайству одной из них» ⁹⁶.

Был заготовлен даже проект думской декларации правительства по аграрному вопросу. В ряду главных оснований грядущей крестьянской реформы, в полном соответствии с убеждениями главы правительства графа С. Ю. Витте, на первое место было поставлено объединение крестьян с другими сословиями в отношении «гражданского правопорядка, управления и суда». Как видно, С. Ю. Витте не отступился от своей идеи сделать из них «персон», свободных граждан великой России. Остается сожалеть, что в правящих сферах у нее не нашлось достаточного числа влиятельных сторонников.

Министерство внутренних дел подготовило Положение о надельных землях, Положение об актах на надельные земли, Положение о сельском управлении, Положение о волостном управлении, Устав о паспортах, Положение о возобновлении дворянских выборов в 9 западных губерниях. Министерство юстиции – Проект о преобразовании местного суда, Проект об изменении действующих правил относительно гражданской и уголовной ответственности должностных лиц.

По Министерству финансов был разработан проект положения о подоходном налоге и о налоге с наследств. Целую серию уже готовых законопроектов собиралось немедленно внести в Думу Министерство торговли и промышленности, в том числе и по рабочему законодательству: «О страховании рабочих фабрично-заводской и горной промышленности: а) от болезней и б) от несчастных случаев», «О сберегательных кассах», «О рабочих жилищах», «О рабочем времени малолетних и лиц женского пола», «О рабочем времени взрослых рабочих», «О наемных отношениях между промышленниками и рабочими», «О фабричной инспекции», «Об учреждении промысловых судов» ⁹⁷.

К своей законотворческой миссии С, Ю. Витте относился совершенно иначе, чем его преемники. Законы, основанные на абстрактных соображениях пользы государства, отдельных лиц или, того хуже, на «административном усмотрении», никогда не будут прочными. Именно это ставит С. Ю. Витте в вину Столыпину и его законодательству по аграрному вопросу. Законы принесут благо лишь в том случае, если в их основание положены человеческий разум, нравственность и добродетель.