Текст книги "Витте"

Автор книги: Сергей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 40 страниц)

Россия не стояла в стороне от новейших течений экономической мысли, о чем содержательно и ярко говорится в работах Андрея Владимировича Аникина. Первый перевод «Капитала» был выполнен на русский язык. Распространялись в нашей стране труды представителей и других направлений, в частности «исторической школы». Еще в 1857 году в Казани на русском языке вышла работа классика этого направления В. Рошера «О хлебной торговле и мерах против дороговизны»; в 1860–1861 годах в Москве увидело свет другое его сочинение под названием «Начала народного хозяйства» (том 1), а в 1891 году в Петербурге – написанная еще в 1840-х годах книга «Краткие основы курса политической экономии с точки зрения исторического метода». На русском языке публиковалось сочинение другого классика «исторической школы» – Б. Гильдебранда «Политическая экономия настоящего и будущего» (СПб., 1860).

«Историческое» направление окончательно порвало с классической политической экономией и на место трудовой теории стоимости поставило оценочную деятельность отдельных людей. Крайний субъективизм, являвшийся его атрибутом, таил в себе немало опасностей.

Среди самых видных представителей экономико-математического направления А. В. Аникин называет Владимира Карповича Дмитриева. Его первая работа по математическому истолкованию теории стоимости Д. Рикардо увидела свет в 1898 году. В. К. Дмитриев едва ли не первым начал заниматься межотраслевым балансом (анализ модели «затраты – выпуск»), исследовал монополистическую конкуренцию, размышлял над тем, как включить фактор полезности и потребительские оценки товаров в их стоимость. В. К. Дмитриев одно время служил в акцизном ведомстве Министерства финансов. Он хорошо изучил дело производства и сбыта алкогольной продукции ²³.

Из многообразия экономических идей, школ и направлений С. Ю. Витте выбрал далеко не самое худшее. Как уже говорилось в предыдущем изложении, еще в первой своей крупной работе он высказывал симпатии к «реалистическому направлению» в экономической теории (А. Вагнеру). Впоследствии предпочтение было отдано Фридриху Листу. При всех своих колебаниях Ф. Лист оставался на позициях классической политической экономии, хотя сильно вульгаризовал трудовую теорию стоимости: по Ф. Листу, собственность создает не только труд физический, но еще и умственный. Это его положение, сильно уязвимое с точки зрения теории, в практическом смысле имело некоторое положительное значение. Другая идея «листианства» была унаследована им от классиков английской политэкономии. Это требование равноправия и свободы для деятельности хозяйствующих субъектов. В странах с политическим и экономическим господством поземельной аристократии взгляды Ф. Листа звучали почти что революционно. К. Маркс с одобрением цитирует следующее его замечание из сочинения 1842 года: «Преобладание самодовлеющего хозяйства в крупных поместьях свидетельствует только о недостаточном развитии цивилизации, средств сообщения, отечественной промышленности, богатых городов. Потому-то мы и находим его повсеместно в России, Польше, Венгрии, Мекленбурге. Прежде оно преобладало и в Англии; с развитием торговли и промышленности на его место приходит образование хозяйств и аренда» ²⁴. Борьба Ф. Листа против привилегий земельной аристократии закончилась его эмиграцией в Соединенные Штаты Америки, откуда он вернулся на родину богатым человеком.

Считая за благо государственное вмешательство в экономику, Ф. Лист, а вслед за ним и С. Ю. Витте призывали к соблюдению разумных ограничений. В лекциях наследнику российского престола министр финансов делал акцент на том, что «…роль государства в развитии капитализма далеко не является исчерпывающей. Государство не столько созидает, сколько воспособляет, истинными же созидателями являются все граждане. Чем дальше идет прогресс, тем сложнее становятся все отправления производственного процесса и тем труднее роль его участников – всех граждан. Чтобы справиться с этой ролью, они должны обладать не только капиталами, но и личными качествами – предприимчивостью и энергией, развивающимися на основе самодеятельности. Не налагать руку на самодеятельность, а развивать ее и всячески помогать ей, создавая благоприятные для ее применения условия – вот истинная задача государства в наше время все усложняющегося народного хозяйства» ²⁵. Мысль эта, пусть и не очень глубокая, все же достаточно здравая. Ею руководствовались в своей практической деятельности С. Ю. Витте и его сотрудники.

***

В скором времени Департамент торговли и мануфактур был сделан одним из ключевых подразделений Министерства финансов. С. Ю. Витте благодаря неограниченному доверию императора Александра III удалось добиться увеличения его штатов с 87 до 152 человек, а числа отделений с 11 до 16 ²⁶. Целенаправленное и разностороннее руководство промышленным развитием страны требовало должного финансирования. За один 1893 год бюджет департамента был увеличен с 3,6 млн до 5 млн руб. 5 июня 1900 года департамент был реорганизован и стал называться «Учреждения Министерства финансов по части торговли и промышленности». В его составе были образованы четыре отдела: торговли, промышленности, торгового мореплавания и учебный. Их курировал товарищ министра финансов – Владимир Иванович Ковалевский, правая рука С. Ю. Витте во всех делах промышленности и торговли.

B. И. Ковалевский отличался большим талантом организатора, работоспособностью и редким даром убеждения, совершенно необходимым в трудных переговорах с купцами и фабрикантами. Интересный собеседник, он досконально знал промышленность и банковское дело, высказывал любовь к сельскому хозяйству. Он мог кого угодно обворожить медовыми речами, хотя некоторые собеседники чувствовали в нем двоедушие ²⁷.

Владимир Иванович пережил бурную молодость. Он привлекался к суду и даже сидел в Петропавловской крепости за то, что пустил к себе переночевать С. Г. Нечаева, когда после убийства студента И. И. Иванова тот бежал из Москвы и скрывался некоторое время в Петербурге.

C. Ю. Витте ценил В. И. Ковалевского едва ли не выше всех своих подчиненных как толкового, высокообразованного, талантливого специалиста и умного человека, хотя иронизировал над его бурными романами с женщинами.

Брак В. И. Ковалевского с Е. Н. Лихутиной завершился разводом. В конце 1890-х годов, будучи уже немолодым человеком, Владимир Иванович сблизился с Е. А. Шабельской – писательницей и хозяйкой небольшого театра в Петербурге. Затем он влюбился в М. И. Благосветлову, которая и стала его женой. Желая отомстить неверному любовнику, Шабельская предъявила к оплате векселя с бланком (обязательством платежа. – С. И.) и подписью В. И. Ковалевского на большую сумму – 150 тыс. руб. В. И. Ковалевский заявил, что векселя подложные (что и выяснилось весной 1903 года в результате экспертизы, проведенной в Департаменте полиции), но, чтобы не доводить дело до суда, согласился заплатить по ним треть суммы. Судебного процесса и громкого скандала избежать не удалось. В. И. Ковалевскому было предложено подать в отставку с поста товарища министра финансов, что он и сделал в ноябре 1902 года. Так министр финансов лишился самого дельного из всех своих сотрудников. С 1906 по 1916 год В. И. Ковалевский был председателем Русского технического общества. Умер он 1 ноября 1934 года в звании заслуженного деятеля науки и техники РСФСР, присвоенном ему в 1928 году в связи с 80-летием со дня рождения.

Чем конкретно занималось подразделение, управляемое В. И. Ковалевским? Об этом могут рассказать его финансовые сметы. Самой крупной расходной статьей департамента в 1893 году были пособия акционерным обществам (1,9 млн руб.), которые составили 39 % от общей суммы его годового бюджета (4,9 млн руб.). К ней примыкало несколько мелких статей того же характера: пособие Обществу добровольного флота (600 тыс. руб.); возвращение владельцам русских паровых судов пошлин, уплаченных за проход судов через Суэцкий канал (205 тыс. руб.); пособие на устройство и содержание склада русских товаров в Бухаресте (10 тыс. руб.); суммы на «воспособление развитию русского каботажа в Приамурском крае» (4 тыс. руб.).

Десять лет спустя подобные расходы, взятые все вместе, несколько уменьшились в относительном измерении, составив 31 % сметы. Пособия акционерным компаниям из бюджета министерства перестали выдаваться вообще, а по смете расходов на «Общие меры по развитию промышленности и торговли» проводились суммы, выданные мореходным предприятиям: упоминавшееся пособие Добровольному флоту, плата за содержание пароходных рейсов и возврат пошлин, взимаемых за прохождение русских паровых судов через Суэцкий канал.

В подчинении у В. И. Ковалевского находилась фабричная инспекция, созданная еще при Н. X. Бунге для руководства процессом гармонизации отношений между капиталом и трудом. Расходы на ее содержание за один только 1893 год были увеличены более чем в три раза – с 127 тыс. до 393 тыс. руб. В 1902 году они составили уже свыше 1 млн руб. Такое увеличение делается совершенно понятным, если принять во внимание то обстоятельство, что рабочий вопрос выходил на одно из первых мест в социальной политике российского самодержавного государства.

Фабричная инспекция не пользовалась особыми симпатиями работодателей. Русские заводчики и фабриканты предпочитали действовать по старинке – кнутом и пряником. Они с одобрением встретили предложение об учреждении фабричной полиции. На русских фабрично-заводских предприятиях применялись разнообразные методы из арсенала эпохи первоначального накопления, например, потребительские ссуды рабочим под векселя и усадебную недвижимость. Они служили могущественным средством понижения заработной платы. Ими квалифицированный персонал как бы прикреплялся к фабрикам.

Фабричной инспекции С. Ю. Витте придавал громадное значение. С ее помощью он намеревался двинуть как можно дальше разработку фабричного законодательства. Еще до того, как провалилась затея с «полицейским социализмом» (зубатовщиной), С. Ю. Витте провел через Государственный совет закон об обязательном страховании рабочих от несчастных случаев, первый такого рода в России. Ему же принадлежит и развернутый проект организации врачебной помощи фабричным рабочим за счет предпринимателей, по оценке И. Ф. Гиндина, «…в масштабах, неизвестных Западу и выходящих даже за пределы бисмарковского законодательства о страховании рабочих» ²⁸.

В отклике на кончину С. Ю. Витте профессор Максим Максимович Ковалевский писал, что покойный «…дорожил интересами трудящихся людей… враждовал с крестьянским малоземельем, был сторонником протекционизма не потому, что желал обогащения предпринимателей, а потому, что …связывал с ним рост заработной платы» ²⁹. В этих словах нет особого преувеличения, хотя интересы промышленных капиталистов министр финансов принимал в первую очередь в расчет при разработке фабричных законов.

Попытки изъять инспекцию из состава Министерства финансов и передать ее Министерству внутренних дел попортили немало крови С. Ю. Витте и его сотрудникам.

Поддержку промышленности С. Ю. Витте повел широким фронтом с разных направлений. Интересно, что бюджет департамента В. И. Ковалевского увеличивался за счет тех расходных статей, по которым проходили денежные средства на поддержку культурной и научной сторон индустриализации. За один только 1893 год смета Главной палаты мер и весов – государственного метрологического учреждения, где главным хранителем с 1892 года и до конца своих дней работал Д. И. Менделеев, – была увеличена со 158 тыс. до 352 тыс. руб.

Со временем в подчинении у В. И. Ковалевского оказалось немало учебных заведений и научных обществ. Многие из них получали от казны денежное пособие по смете Министерства финансов. В их числе Бакинский технический комитет, учебные заведения торгово-промышленного профиля (Строгановское центральное училище технического рисования и др.), музеи прикладных знаний, Императорское общество содействия русскому торговому мореходству, Императорское общество поощрения художеств. Пособие Императорскому обществу поощрения художеств, например, за один год увеличилось с 900 руб. до 26 тыс. руб.

По инициативе С. Ю. Витте Министерство финансов принялось распространять в России высшее техническое и коммерческое образование.

Непростое это дело – учить будущих коммерсантов. Итальянский математик Лука Пачоли (1445–1517), основоположник двойной бухгалтерии, автор знаменитого трактата «О счетах и записях», не без основания полагал, что «…гораздо труднее приготовить хорошего коммерсанта, чем доктора прав». Одним из самых первых начинаний С. Ю. Витте в должности министра финансов стал закон 1894 года о подчинении всех вновь открываемых коммерческих училищ Министерству финансов. 15 апреля 1896 года было выработано и получило законодательное утверждение нормальное положение об учебных заведениях этого профиля. До его обнародования во всей России имелось только восемь коммерческих училищ. Жизнь требовала разнообразия и наряду с училищами – средними учебными заведениями – по всей России начали создаваться многочисленные торговые школы, классы и курсы коммерческих знаний. Взрослые люди, занятые маклерством, агентурой, комиссионерством или коммивояжерством, могли получить в торговых классах, весьма разнообразных по своей организации, те знания, которые нужны были им в данных условиях места и времени. Торговые школы в составе одного или трех классов создавались специально для детей крестьян, мещан и ремесленников. В них давалась элементарная специальная подготовка, необходимая для занятия торговым делом. Курсы коммерческих знаний были открыты для всех желающих без различия пола и возраста; каждый сам выбирал для изучения подходящие ему учебные дисциплины.

Коммерческие учебные заведения делились на общественные и частные, мужские и женские. По закону 1896 года их могли открывать общества, города, сословные организации и земства. Начали создаваться и специальные «общества для распространения коммерческих знаний». Особенной энергией отличалось московское общество. За время с 1896 по 1905 год оно учредило два коммерческих училища (мужское и женское) и до 19 коммерческих классов в разных частях огромного города. Всего же за 10 лет в стране было вновь открыто свыше 180 коммерческих учебных заведений ³⁰. Министерство финансов осуществляло над ними ведомственный надзор, разделив с этой целью всю страну на 5 районов: Петербургский, Варшавский, Киевский, Поволжский и Кавказский. В каждый округ учебным отделом Министерства финансов назначался особый инспектор, подчинявшийся главному инспектору. Он наблюдал за тем, что и как изучалось в высших, средних и низших коммерческих школах. В. И. Ковалевский в одном из выступлений сказал: «Центром, вокруг которого группируются все учебные вопросы нашей школы, является гармоническое сочетание между общим и специальным образованием» ³¹.

Коммерческое образование в России предоставлялось за плату. Обучение одного ученика в коммерческих училищах обходилось родителям в сумме 100–300 руб. в год, в торговых школах – 40—110 руб. Посещение общественных торговых классов стоило 5–12 руб., частных – 2 руб. за урок в месяц; курсов коммерческих знаний – в среднем от 35 до 125 руб. ³²

«Высшая школа, существующая исключительно на взносы слушателей – это чистейший абсурд в лучшем случае, а в худшем – плохо замаскированная недобросовестность» ³³. По смете Министерства финансов ежегодно отпускались крупные денежные суммы на содержание политехнических институтов. При непосредственном участии министра финансов создаются Киевский, Варшавский (оба в 1898 году) и Санкт-Петербургский (осенью 1902 года) политехнические институты. Они ведут свою полезную работу и в наши дни.

Петербургский политехнический институт открылся с первым в нашей стране факультетом, готовившим дипломированных экономистов. С. Ю. Витте являлся убежденным противником узкой специализации высших учебных заведений. Во-первых, университеты обеспечивают подготовку специалистов с широким кругозором; во-вторых, их содержание обходится дешевле.

Одно из самых больших ассигнований на 1893 год по смете департамента В. И. Ковалевского предназначалось на участие России во всемирной выставке 1893 года в Чикаго – 512 тыс. руб. ³⁴Большой резонанс в России получила грандиозная выставка 1896 года в Нижнем Новгороде, приуроченная к коронованию императора Николая II. На нее государство выделяло крупные суммы – 1,5 млн руб. в 1894 году и 2,5 млн в 1895 году ³⁵.

Нижегородская выставка создавалась при непосредственном и живом участии министра финансов. В павильоне искусств выставлялись все русские художники. Живописные панно «Микула Селянинович» и «Принцесса Греза» для украшения павильона С. Ю. Витте заказал М. А. Врубелю. Художник сделал дивные эскизы, и министр финансов показал их Николаю IL Император долго их рассматривал, затем похвалил и одобрил. Прекрасные панно в 20 метров длиной были выставлены в большие просветы над галереей картин. Затем произошел скандал. «Художники Академии (Академии художеств. – С. И.) и другие взбесились как черти, – вспоминал живописец К. А. Коровин. – Приехало специальное жюри из Академии, смотрели панно и картоны, было заседание, где поставлен был вопрос – быть или не быть панно Врубеля на выставке… Панно были сняты… Что за озлобленная ругань и ненависть и проклятия сыпались на бедную голову Михаила Александровича. Я поражался, почему это, что, в чем дело, почему возбуждают ненависть эти чудные невинные произведения. Я не мог разгадать, но что-то звериное в сердце зрителей чувствовалось. Я слушал, какие проклятья несли они, глядя на эти панно. Михаил Александрович еще больше убедился в своем непризнании и еще больше почувствовал себя сиротой этой жизни» ³⁶. Специально для творений М. А. Врубеля на средства С. И. Мамонтова было построено большое деревянное помещение за пределами выставки. Там посетители могли их увидеть.

Нижегородская выставка понравилась не всем. Промышленник Н. А. Варенцов поехал на открытие, увидел мало народу и вернулся с плохим впечатлением ³⁷. Писатель А. М. Горький доказывал, что «…выставка народного труда – не народна и что народ в ней никакого участия не принимает» ³⁸.

Затея С. Ю. Витте с выставкой, полагал H. H. Изнар, потерпела полное фиаско только из-за неудачного выбора места. Число лиц, посетивших эту «великолепную во всех отношениях выставку», не достигло и миллиона человек, в то время как число посетителей менее знаменитой Московской выставки 1882 года составило более миллиона человек. По его мнению, если бы вместо Нижнего был выбран Петербург или Москва, то выставка имела бы гораздо больший успех. «А между тем нужно отдать справедливость как устроителям, так и экспонентам. Всероссийская выставка могла быть сравнима с любою даже всемирной как по богатству экспонатов, так и по устройству. Я осматривал в 1900 году Парижскую выставку, – продолжает H. H. Изнар, – и должен сказать, что многие отделы, как, например, текстильный, на Нижегородской выставке мало уступал такому же отделу Парижской» ³⁹.

Н. И. Изнар относился к выставочному движению сугубо утилитарно. Он видел в нем только средство для установления новых торгово-промышленных связей и контактов ⁴⁰. Совершенно в ином усматривал назначение Нижегородской выставки Д. И. Менделеев: «Всероссийская выставка 1896 года назначена быть „смотром“ результатов прошлых 14 лет и дает указание на то, чего достигнет Россия, когда все ее просвещение встанет в надлежащее соответствие с задачами предстоящего широкого нашего промышленного развития, которое немыслимо без мировой торговли и без прочной постановки всех отраслей народного образования». Для этой цели ярмарка, «…где сходятся Волга с Окою, бухарец с поляком и где сводится много торговых счетов всей страны», – самое место ⁴¹.

Промышленные выставки, впервые возникшие во Франции в XVIII веке ⁴², содействовали преодолению косности, рутины и разобщенности, которые все еще царили в среде русских предпринимателей. 20 ноября 1902 года, выступая перед представителями русских биржевых комитетов, С. Ю. Витте говорил: «Старайтесь возможно чаще видеться, совещаться о своих нуждах. Если вы будете объяснять правительству ваши нужды в обстоятельной и убедительной форме, вы скорее получите их удовлетворение… Имейте свои органы печати для выяснения ваших интересов и прав… Постарайтесь влиять на общественное мнение… Для вас всего важнее возможность публичного выяснения ваших мыслей, а этого вы достигнете лишь путем своей организации… Организуйтесь так, чтобы вы могли периодически съезжаться на общие и областные съезды, чтобы у вас были свои постоянные бюро или иные учреждения, которые объединили бы вас» ⁴³.

По всей вероятности, выставочное движение в России призвано было еще и рассеять сомнения насчет той пользы, которую несла с собой индустриальная промышленность. Эти сомнения имели место не только в широких кругах поместного дворянства, чье эфемерное благополучие фабричная индустрия как раз и подрывала, но и на самом верху бюрократической пирамиды.

В 1899 году С. Ю. Витте представил царю свой знаменитый всеподданнейший доклад, где убедительно защищал основы проводившейся им экономической политики (прежде всего таможенный протекционизм), доказывал желательность привлечения в страну иностранного капитала для быстрого роста ее национальной промышленности ⁴⁴. Как выяснил И. Ф. Гиндин, знакомившийся с этим документом в подлиннике, доклад министра финансов не содержит ни одной царской пометки. Зато записка трубадура консервативного дворянства И. Н. Дурново, где упрочение поместного землевладения дворян названо «государственной потребностью первостепенной важности», имеет царскую резолюцию следующего содержания: «Прочел с живейшим интересом и большим удовольствием» ⁴⁵.

Министр финансов С. Ю. Витте вовсе не был принципиальным противником крупного дворянского землевладения. Но он резонно полагал, что жизнеспособным оно станет при условии, во-первых, индустриального прогресса страны в целом и, во-вторых, полного развития тех промышленных производств, которые перерабатывают сельскохозяйственную продукцию. Последнее, среди прочего, он имел в виду, когда устраивал ставшую знаменитой во всем мире казенную винную монополию.

***

С. Ю. Витте всегда самым категорическим образом отрицал какой-либо корыстный умысел со стороны казны, когда устраивалась государственная монополия на оптовую продажу крепкой алкогольной продукции. По версии, которой он цепко держался, монополия преследовала высокогуманную цель – обезопасить простой народ от спаивания и разорения его темными дельцами первоначального накопления. Для нас совершенно очевидно, что она была лишь одним из звеньев в цепи мероприятий определенной направленности. Одним из первых стал закон 24 мая 1893 года против ростовщичества.

Законодательная борьба с ростовщичеством (или «лихвенным ростом») началась еще в царствование Елизаветы Петровны. До 1879 года действовали правила, основанные на «узаконениях» 13 мая 1754 года, 3 апреля 1764 года, 28 июня 1786 года, 28 октября 1808 года и 5 июня 1854 года. Ими разрешалось заимодавцам «…брать рост с капитала, отданного в долг, но не свыше шести процентов на сто в год». Взимание более высоких процентов называлось «лихвою» и преследовалось в судебном порядке.

В царствование Александра II лихоимцы получили послабление. Когда в Государственном совете обсуждалась судьба «указного процента», то было отмечено: ссудосберегательные товарищества, учреждения благодетельные для простого народа, взимают за свои услуги до 18 % годовых и не могут брать менее. Высочайше утвержденным мнением Государственного совета от 6 марта 1879 года было постановлено: «указный процент» отменить, а определение размера платы за ссуды предоставить взаимному соглашению сторон. Правительство все же не до конца спустило флаг перед ростовщиками – министру юстиции поручалось внести на рассмотрение Госсовета проект правил о мерах взыскания за злоупотребления заимодавцев.

Преемник «царя-освободителя» не только восстановил «указный» процент. Закон 24 мая 1893 года установил два вида наказуемого ростовщичества – сельское (натуральные ссуды) и денежное, делившееся на общее денежное ростовщичество и денежное ростовщичество ссудных капиталистов. Состав деяния последнего вида исчерпывался, во-первых, принадлежностью виновного к числу профессионалов ссудного ремесла, во-вторых, «…чрезмерностью выговоренного или полученного роста, именно превышением 12 % в год», наконец, в-третьих, «…сокрытием такой чрезмерности роста» ⁴⁶.

Во всех странах абсолютистские режимы отнюдь не бескорыстно защищали простой народ от эксцессов буржуазного развития. Потому-то среди защитников абсолютных монархий встречалось немало выходцев из низов. Крестьяне Вандеи, яростно сражавшиеся на стороне свергнутых Бурбонов против буржуазного республиканского правительства Франции, – самый известный тому пример. Читателю интересно, наверное, будет узнать, что последний в нашей стране закон, воспрещавший ростовщические операции, датируется 1927 годом («О ростовщичестве». Постановление ЦИК и СНК СССР от 17 августа 1927 года).

Почти в одно время с антиростовщическим законодательством и устройством «казенной продажи питей» правительство Александра III осуществило еще одно менее известное мероприятие из той же области. Речь идет о казенном обандероливании чая.

С 1822 по 1862 год оставался в силе запрет на ввоз чая в Россию через европейскую границу. Весь чай поступал на внутренний рынок через Кяхту – торговую слободу Троицкосавского округа Забайкальской области. После отмены кяхтинской чайной монополии наступил период демократизации торговли этим популярным в России продуктом. Оптовые и розничные обороты возросли; потребителю стал предлагаться более широкий ассортимент чая. В то же самое время необычайно распространилась порча чайного продукта посредством подмешивания к нему разного рода суррогатов. «Фальсификация чая достигала в 1880-х годах благодаря высоким ценам на настоящий чай небывалых размеров. Целые деревни занимались в Петербургской губернии сбором копорского чая; кавказская брусника вывозилась десятками тысяч пудов. На западной границе спитой чай продавался по 50 копеек за 1 фунт», – писал современник, 20 лет проработавший таможенным чиновником в чайном деле ⁴⁷.

Лабораторные анализы чаев показали, что для подмесей и подделок байхового чая широко использовались листья шиповника, земляники, кавказской брусники, «иван-чая», или кипрея, ясеня, клена, рябины, ивы, тополя, осины, боярышника, бузины, а также листья уже спитого чая. Для окрашивания подмесей умельцы применяли такие составы: берлинскую лазурь, жженый гипс, хромовокислый кали, свинец, мышьяковистую медь, графит, индиго, известь, углекислую магнезию, лакмус и др. Чтобы состав имел соответствующий аромат, в качестве отдушки употреблялись пахучие цветы. Обработка спитого чая включала в себя также придание ему характерного вяжущего вкуса. С этой целью его спрыскивали отваром веществ, содержавших дубильную кислоту, а чтобы листья скручивались при сушке, использовалась аравийская камедь либо крахмальный клейстер. В Москве центром чайных фальсификаций сделались Рогожская часть и некоторые пригородные деревни. Приготовлением и продажей так называемого «капорского чая» занимались жители окрестностей Петербурга и Казани. Следы такого промысла полиция обнаружила в Одессе, Киеве, Шклове и некоторых других городах ⁴⁸.

Одной из причин, породивших это прискорбное во многих отношениях явление, стало значительное удорожание чая в пореформенную эпоху, особенно после введения в 1880-х годах поистине драконовских таможенных пошлин, доходивших до 200 % его стоимости в России. В Петербурге, например, по сведениям за 1886 год, обыкновенный черный чай стоил от 1 руб. 20 коп. до 2 руб. 80 коп. за фунт, чай высших сортов («цветочный») – от 2 до 7 руб. за фунт. Для сравнения – тогда же на петербургских рынках средняя цена первосортной парной говядины при продаже в розницу составляла 16,4 коп. за фунт, селедка продавалась бабами-селедочницами («селедки, галандские селедки») по 3–4 коп. за штуку.

После узаконения 1895 года, разрешавшего розничную продажу чая только с казенной бандеролью (специальной наклейкой), его подделывателей, можно сказать, совершенно перевели. «Бандероль от 16 до 64 полосок в листе, при цене листа в 4 копейки, не может удорожить цены товара, так как при обандероливании мелкие купцы, наживавшиеся на фальсификации, были отстранены от чайного дела, то правильная торговля оказалась как бы гарантированной этой мерой, и она сконцентрировалась в руках крупных фирм, что удешевило развес, ибо при большом количестве развешиваемого чая на 1 пуд падает меньше накладных расходов на наем зданий, администрации и т. п., а это обстоятельство дало возможность, в общем, понизить цену товара, как это бывает при росте капиталистического строя в известной сфере торгово-промышленных отношений», – говорится в специальном исследовании чайной торговли ⁴⁹. Производство в России развесного чая перешло в руки нескольких крупных фирм (А. С. Губкина – А. Г. Кузнецова, Высоцкого и К ^о, К. С. Попова), которые сами боролись с фальсификациями, поскольку терпели от них колоссальные убытки.

Полный хаос царил и в пореформенной винной торговле. Свободная продажа водки распивочно при умелой постановке дела сулила громадные барыши. Кабаки с подачей горячительных напитков после реформы 1861 года открывали не только смекалистые крестьяне-кулаки, но и оборотистые помещики, причем последние нередко через подставных лиц. Об этом писал M. E. Салтыков-Щедрин («Благонамеренные речи»), а уж он-то хорошо знал, чем жила и дышала пореформенная деревня. На спаивании простого народа держалась и вся южнорусская хлебная торговля. Вот свидетельство очевидца.

«Мои личные воспоминания из недавнего прошлого рисуют безотрадные картины. Место их – юг России – наша, и в значительной части европейская житница. Август. Едва рассветает, а у корпусов хлебных амбаров, около весов, шумная толпа мужиков с подводами, нагруженными хлебом в зерне. Большинство продавцов в лоск пьяны, их уже на пути в город, на большой разъезжей дороге споили купеческие молодцы-приказчики. Я отчетливо помню даже запах и цвет той водки, которую в больших бутылях, в каких нынче продают серную кислоту, или в бочонках, устанавливали с вечера, на возок, в сено, приказчики и выезжали за город „на охоту“. Нередко в водку клали так называемого „дурману“. И вот в такой-то одурманенной атмосфере происходили изо дня в день, из года в год сделки купли-продажи. В такой атмосфере протекала столь занимающая умы многих экономистов „борьба двух контрагентов за цену“. И это называлось торговлей, хотя здесь были налицо все элементы простой кражи.