Текст книги "Витте"

Автор книги: Сергей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 40 страниц)

Такие методы торговли практиковались не отдельными купцами, а господствовали во всей хлебной торговле, составляя как бы основу ее организации, основу настолько прочную и распространенную, что отдельный купец, отрицавший такую систему воровских действий, рисковал банкротством своего предприятия. Я знал несколько крупных хлеботорговых фирм, которые после смерти их владельцев были ликвидированы, так как сыновья-наследники, побывав в университетах, не желали и не могли заниматься скрытым воровством и уходили в либеральные профессии» ⁵⁰.

***

Казенные монополии вводились странами, разными по экономическому, социальному и культурному уровню развития: табачная – во Франции, Австрии, Италии, Румынии и Сербии; соляная – в Австрии, Италии, Турции, Сербии, Румынии, Греции, Японии; спичечная – во Франции, Италии, Испании, Греции, Сербии, Румынии и Венесуэле; пороховая – во Франции и Сербии; хинная – в Италии; керосиновая – в Греции и Сербии; винная – в России, Швейцарии и Сербии ⁵¹.

Всеподданнейший доклад С. Ю. Витте с проектом казенной продажи водки император утвердил в 1893 году в великий день 19 февраля. С лета 1894 года винная монополия вводилась в 25 западных и юго-западных губерниях. В течение четырех лет – в 1895–1898 годах – казенные винные склады были устроены в 35 губерниях, а затем и в других районах империи. 26 февраля 1901 года принимается закон о распространении винной монополии на Восточную Сибирь.

Основные положения закона о казенной винной монополии таковы. Производство спирта-сырца, а равно и изготовление водок были оставлены в руках частных лиц, но с некоторыми ограничениями: спирт водочные фабриканты приобретали только от казны; открытие новых винокуренных заводов и увеличение производства на старых поставлены в зависимость от разрешения Министерства финансов, согласованного с Министерством земледелия и государственных имуществ.

Заготовка спирта казной производилась тремя способами: по разверстке между заводчиками (2/3 потребности), с торгов и хозяйственным способом. Разверстка производилась в соответствии с наибольшей годовой выкуркой каждого завода в одном из трех предшествовавших периодов винокурения. Цены на разверсточный спирт-сырец, условия поставки и способы расчета устанавливал министр финансов. Он же диктовал способ очистки сырого спирта перегонкой на частных и казенных заводах. Лишь в исключительных случаях министр разрешал продавать спирт, очищенный холодным способом.

Оптовая продажа спирта и водочных изделий составляла исключительную монополию государства. Казенные винные склады торговали водкой оптом и в розницу, но только навынос и исключительно в стеклянной запечатанной посуде. Они принимали на комиссию от частных лиц для продажи пиво, брагу, мед и виноградные вина.

Частная торговля вином производилась из оптовых магазинов пива, меда и русского виноградного вина, а также в трактирах, пивных лавках, погребах для продажи русских виноградных вин, ренсковых погребах.

Спирт и водка поступали в продажу крепостью не ниже 40°. Низший и высший размеры цен на вино определялись законодательно. В этих пределах продажные цены устанавливались министром финансов. Посуда с водкой обязательно оклеивалась этикеткой с обозначением крепости вина и ее цены.

В трактирах водка и вино отпускались как навынос, так и распивочно, но не иначе как в запечатанной посуде и по цене, указанной на этикетке. Управляющие губернскими акцизными сборами имели право, по согласованию с губернатором, разрешать продажу водки для распития путем налива из графинов и по вольной цене. Такая продажа алкоголя могла производиться в буфетах, а также в сельских трактирах.

Для полной и окончательной победы над пьянством и алкоголизмом государственная монополия была дополнена «попечительствами о народной трезвости» с участием представителей власти, духовенства и общественности. В губернских попечительствах председательствовал губернатор, в уездных – местный предводитель дворянства. Средства попечительств складывались из казенных ассигнований по смете Министерства финансов, пожертвований, штрафов с нарушителей правил винной торговли и доходов от устраиваемых обществами мероприятий (продажи литературы о здоровом образе жизни, от чайных и пр.) ⁵².

Главный устроитель винной монополии – С. Ю. Витте – писал впоследствии, что ее главной целью было возможное уменьшение пьянства. «Я говорю „возможное“, поскольку это уменьшение может быть достигнуто путем механическим, полицейским и путем регламентации, так как не подлежит никакому сомнению, что общее отрезвление народа, прочное его отрезвление возможно и мыслимо только посредством широкого распространения культуры, образования и материального достатка» ⁵³.

С. Ю. Витте и в зрелом возрасте сохранил былую непоседливость. За период своего управления государственными финансами он объездил на поезде, в коляске, верхом и на пароходе чуть ли не всю Россию. Так, он взял себе за правило каждый год посещать губернии, где вводилась винная реформа, для самоличного внушения акцизным чиновникам: «Реформа эта вводится не с целью увеличения дохода, а с целью уменьшения народного пьянства, и что действия чинов акцизного ведомства будут цениться совсем не в зависимости от того, какой доход от этой реформы получается, а исключительно с точки зрения благоустройства, порядка и уменьшения народного пьянства» ⁵⁴. Попробовала бы мелкая акцизная сошка ослушаться министра, действительного тайного советника и статс-секретаря его императорского величества!

Спустя некоторое время Министерство финансов провело опрос с целью выяснить: как проведенное мероприятие отразилось на народной нравственности? Уменьшилось ли пьянство в среде простого народа? Ответы от корреспондентов – священнослужителей и местных властей разных рангов – были получены самые обнадеживающие.

Архиепископ Холмский и Варшавский сообщал в послании от 17 апреля 1900 года: «С закрытием кабаков и с прекращением праздничной продажи вина народ проводит праздничные дни в храме Божием, а вечера в школах, слушая устраиваемые для него духовенством чтения и беседы религиозно-нравственного характера, или по вопросам, полезным в крестьянском быту. По деревням не слышно шума, прекратились драки, уменьшилось воровство и другие пороки. Свободную копейку, за неимением возможности свободно пропить ее, крестьянин обращает на улучшение хозяйства и домашние надобности или жертвует на храмы. По отзывам некоторых священников, сами крестьяне с радостью приветствуют мудрую меру правительства, выражая сожаление, что она не была принята раньше» ⁵⁵.

Ему вторил виленский губернатор (26 декабря 1899 года): «Влияние реформы питейной торговли в Виленской губернии за истекший период времени, главным образом, обнаружилось в повсеместном уменьшении пьянства в крестьянской среде, на волостных и сельских сходах и волостных судах, вследствие чего замечается изменение к лучшему в крестьянском самоуправлении… Судя по наблюдениям полиции, распивание вина на улицах, несмотря на случаи замечаемого при этом быстрого опьянения, сопровождается менее вредными для здоровья последствиями, чем в прежнее время, когда крестьянин и рабочий часто выпивали чрезмерное количество вина, нередко с разными вредными примесями. При этом констатируется немало фактов, свидетельствующих о том, что ныне, несмотря на проявления уличного пьянства, заработок рабочего стал чаще полностью поступать в распоряжение его семьи. Даже привычные пьяницы из рабочей среды, в прежнее время оставлявшие в кабаке весь свой дневной, недельный или шестимесячный заработок, ныне чаще возвращаются домой, хотя и в пьяном виде, но вместе с тем с значительной долей заработанных денег. Кроме того, замечено, что инстинкт самосохранения, опасение замерзнуть на улице, стать жертвой преступного покушения со стороны лиц злонамеренных, а также нежелание очутиться в полицейском участке удерживают даже привычных пьяниц от распивания вина на улице» ⁵⁶.

Витебский губернатор восторгался реформой: «Что же касается вопроса о том, какая система питейной торговли представляется… более предпочтительною – прежде действовавшая или ныне существующая, – то я нахожу, что вряд ли между этими двумя системами можно делать какое-нибудь сравнение. Старая система преследовала исключительно фискальные цели казны и предоставляла народ самой грубой эксплуатации и развращению особому классу хищников. Корчмари-евреи и кабатчики споили русский народ от мала до велика, и нужна была коренная реформа всей питейной торговли, чтобы спасти народ от поголовного пьянства. Такою мерою величайшей государственной важности явилась ныне действующая стройная система, которая, с одной стороны, устранила от прибыльного кабачного промысла целый сонм эксплуататоров народных слабостей, а с другой – создала попечительства о народной трезвости с их гуманной и широкой программой. Я лично думаю, что питейная реформа составляет одно из самых крупных событий конца этого века» ⁵⁷.

Председатель Самарской губернской земской управы привел факты о том, что алкогольная продукция для народа подешевела, следовательно – жить стало лучше: «Цена ведра вина [1]1
  1 ведро = 12,299 литра.


[Закрыть]без посуды до реформы была совершенно произвольная, в зависимости от хода товара и спроса на него – колебалась она при ведерной продаже от 6–8 руб., в разлив от 10–12 руб., причем по высшим ценам в разлив отпускалось 75 % проданного вина, а по ведерной цене 25 %, в среднем вино стоило около 10 руб. (Здесь кстати заметить, что тогда достоинство вина допускалось 38 с десятыми градусов; но оно редко достигало и этих качеств, так как в нем было много посторонних жидких примесей.) Нынешняя цена на ведро вина без посуды колебалась в зависимости от продажи столового вина от 7 руб. 25,8 коп. до 7 руб. 27 коп., в среднем 7 руб. 26,5 коп. Таким образом, при прежней системе питей население переплачивало на каждое ведро около 2 руб. 73,5 коп.». До реформы питейного дела в руки частных виноторговцев одной только Самарской губернии попадало ежегодно 2,8 млн руб. дохода ⁵⁸.

Священник Харьковской епархии Змиевского уезда села Ивановки писал министру: «Жители, за упразднением старого кабака и неимением под рукой винной лавки, – этого рожна, противу которого простому люду трудно пройти, – в нравственном отношении заметно исправились, так как больше не слышно буйства пьяных и срамных ругательств, производивших большой соблазн для детей, в семьях существует мир и тишина, и почти нет воровства, и стали религиозны, что видно из того, что в большинстве посещают в воскресные и праздничные дни храм Божий… В физическом отношении жители сравнительно стали пользоваться здоровьем, так как нет таких частых заболеваний, какие происходили, когда существовал кабак, когда, например, пьяным приходилось валяться в грязи или в луже в осеннее время, а в зимнее – лежать на снегу, отчего заполучались болезни: тиф, горячка, водянка, чахотка и т. д.» ⁵⁹.

Некоторые корреспонденты (например, архиепископ Херсонский и Одесский) указывали на недостатки питейной реформы: «…Нельзя не обратить внимания на то, что пьянствующему люду, в особенности в базарные дни в больших селах, нет удобного для сего угла, а потому можно видеть пьющих свободно на улицах и площадях и слышать их бранные и скверные слова, что, без сомнения, служит большим соблазном для лучшей части общества, а для иноверцев и сектантов – основанием для всякой укоризны в чистоте православия» ⁶⁰. Киевский губернатор отмечал: вино стало лучше, и денег у народа больше, но сельские общества потеряли богатый источник доходов, употребляемых на церкви и школы.

Председатель Полтавской губернской земской управы информировал Министерство финансов о том, что жертвами питейной реформы стали 2637 семейств, существовавших исключительно продажей вина. Почти все они, будучи евреями, двинулись в города черты оседлости, где умножили и без того многочисленный еврейский пролетариат ⁶¹.

«Не знаю, менее ли теперь пьяниц, чем было прежде, – но несомненно, пьянство индивидуальное существует и теперь. Алкоголиков и идущих к алкоголизму имеется значительное количество. Следовательно, с этой точки зрения, чего-то еще недостает нашему законодательству. Пьянство коллективное теперь несомненно уменьшилось. На свадьбах и храмовых праздниках выпивается теперь если не менее, то, во всяком случае, не так безобразно, как пили прежде. Справедливость требует, однако, приписать этот факт не одной только питейной реформе, но и общему поднятию культуры. К этому считаю нужным прибавить: если бы, в силу каких-нибудь соображений, мы возвратились к прежнему порядку питейной торговли, – пьянство, хотя временно, немедленно увеличилось бы», – писал председатель Черниговской губернской земской управы ⁶².

Радомский губернатор доносил (21 декабря 1900 года): «Народ расстался с питейными заведениями прежнего типа, по-видимому, совершенно спокойно, и этот факт в особенности знаменателен потому, что в жизни народа корчмы играли роль клубов, где не только удовлетворялась страсть к пьянству, но где совершались сделки, давались советы, писались прошения и население попадало в руки разных эксплуататоров» ⁶³.

Что получила российская казна от винной монополии? Ответить на этот вопрос непросто. В годы, когда российскими финансами управлял С. Ю. Витте, выкурка спирта росла не особенно быстро. Настоящий всплеск винокурения наблюдался при В. Н. Коковцове. Среднегодовая выкурка всех винокуренных заводов в 1886–1896 годах составляла 77 млн ведер, в 1895–1904-м – 78,4 млн ведер, в 1905–1914-м – 109,9 млн ведер ⁶⁴.

С. Ю. Витте признавал за государством право извлекать доход от повышения водочных цен только в исключительных обстоятельствах, например, во время войн – когда дом горит, все средства хороши для тушения пожара. При его преемниках питейный доход сделался постоянным источником латания дыр государственного кармана. Цены на крепкие алкогольные напитки повышались неоднократно, и качественное вино сделалось не по карману людям малого и даже, пожалуй, среднего достатка. Последствия не замедлили сказаться в виде массового самогоноварения, корчемства и сопутствующих отрицательных явлений.

Вместе с тем предпринимательский доход государства от собственного винного хозяйства едва ли был особенно большим. Предоставим слово экономисту Михаилу Исидоровичу Фридману, автору двухтомной монографии о питейной монополии. «…Изучение вопроса приводит нас к заключению, что неправильно утверждать, будто монополия велась исключительно для того, чтобы доставить казне наибольший доход. Совершенно сознательно правительство приносило в жертву свои фискальные интересы ради достижения других: морально-этических и социально-экономических». Если бы правительство действительно заботилось о достижении наибольшего дохода, то оно могло бы принять более энергичные меры для развития водочной торговли, вроде допущения кабаков, продажи водки в праздники и т. п. «Не делалось этого, – продолжает М. И. Фридман, – по весьма понятным и очень элементарным заботам о том, чтобы население окончательно не спилось. Каково бы ни было правительство, и какой доход от водки оно ни получало, как бы от этого дохода ни зависел бюджет, правительство не может совершенно махнуть рукой на гибельные для населения последствия от окончательного пропойства. История России показывает нам, что известные заботы о том, чтобы пьянство не загубило народ, – правда, спорадически и не всегда в достаточно энергичной мере, – но все-таки постоянно замечались» ⁶⁵.

Монополия конечно же не устранила тех злоупотреблений, которые были при частной торговле вином. «Такой результат монополии не был конечно же роковым и неизбежным. Он обусловливался политикой монопольного управления, которая могла бы быть при иных обстоятельствах и иной» ⁶⁶.

Если кто и выиграл от казенной винной монополии, так это были владельцы винокуренных заводов. Сама реформа продажи питей была задумана еще и как средство поддержать падающее хозяйство среднего и крупного землевладельца-помещика. Цена на спирт казной устанавливалась таким образом, чтобы дать хорошие барыши заводчикам. Даже ректификация, которая обходилась дешевле на крупных казенных заводах, предоставлялась в пользу тех помещиков, которые открыли при своих винокурнях ректификационные отделения или устроили специальные спиртоочистительные заводы. Все это делалось с благословения монопольного управления. «Точно так же, при договорных отношениях относительно поставки спирта в казну и относительно провоза, правительство не пользуется выгодами момента и нередко даже делает прибавки к договорным ценам, если находит, что контрагент ошибся и терпит убытки» ⁶⁷. Занятия промышленным винокурением поправили хозяйство многих помещиков, и процесс перераспределения дворянской земли стал затухать.

Для корректных суждений об экономическом эффекте казенной винной монополии, пишет М. И. Фридман, требуется детальное и всестороннее изучение сложных операций приготовления и продажи водки. Несомненно, что рабочим и служащим винной монополии работалось и жилось несравненно лучше, чем их собратьям на частных предприятиях. «Правильно указывают, – говорит М. И. Фридман, – что наша казенная торговля вином слишком много заботится о внешности, и это делает справедливым упрек в недостаточной бережливости. Начиная с грандиозного дворца, принадлежащего главному управлению, и кончая внешностью бутылки с водкой, все носит в монопольном хозяйстве щеголеватый характер. Лавки помещаются на главных улицах, в дорогих помещениях, и о необходимости не жалеть на это расходов издаются особые циркуляры. Доходит до того, что в селах лучшие помещения – под казенной торговлей водкой, и это вызывает справедливые жалобы со стороны местных обывателей с указанием, что школа находится в невозможных условиях. Сидельцы получают жалованье более высокое, нежели учителя, а среднего калибра чиновники монополии больше, чем учителя средних школ, судьи и профессора. Привилегированное положение это создается, конечно, за счет недоборов казны» ⁶⁸.

«Кредит есть основа всякой промышленности»

Имел ли С. Ю. Витте, возглавив Министерство финансов, собственную программу неотложных экономических преобразований? Безусловно, хотя он и не составлял подобающей случаю программной записки. Его программа в самых общих и вместе с тем наиболее существенных чертах изложена во всеподданнейшем докладе о государственной росписи доходов и расходов на 1893 год.

Руководимое С. Ю. Витте ведомство ставило своей задачей «…разумное содействие экономическим успехам и развитию производительных сил страны. Такая политика может дать наилучшие результаты и в отношении финансового хозяйства, возвышая вместе с народным благосостоянием платежные силы населения и умножая источники государственных доходов. Для достижения сих целей имеется в виду прежде всего возможное устранение неблагоприятных условий, стесняющих экономическое развитие страны, и возбуждение духа здоровой предприимчивости в соответствии с естественными условиями и потребностями отечественной промышленности» ⁶⁹.

Уже первыми своими шагами на посту министра С. Ю. Витте дал понять, как он собирается содействовать «экономическим успехам» российской державы и какими методами устранять «неблагоприятные условия», противодействующие этим успехам. В силу обстоятельств начинать пришлось со второго.

Едва только С. Ю. Витте принял Министерство финансов, как к нему явился давний знакомый – Александр Федорович Рафалович, глава крупного банкирского дома в Одессе. Визитер пришел с просьбой о выдаче крупной «неуставной» ссуды из средств Госбанка для расплаты с неотложными долгами.

Государственный банк Российской империи был своеобразным учреждением среди себе подобных. Выполняя функции центрального банка страны, он занимался еще и коммерческими операциями, принимал деньги на вклады и текущие счета под проценты, учитывал торговые векселя и выдавал краткосрочные ссуды под залог ценных бумаг. Займы на долгий срок под недвижимость или под векселя явно финансового характера, как противоречащие уставу («неуставные»), им предоставлялись всякий раз на основании всеподданнейшего доклада министра финансов императору. Именно о таком неуставном займе и просил А. Ф. Рафалович управляющего Министерством финансов. Основания для просьбы были следующими.

Одесский банкир уже получил через И. А. Вышнеградского ссуду в 800 тыс. руб., которые были целиком употреблены для удовлетворения кредиторских претензий к нему в полном размере – рубль за рубль. Но денег не хватило, и часть кредиторов не получила вообще ничего. Вот для них-то А. Ф. Рафалович и просил у С. Ю. Витте дополнительных казенных денег заимообразно, пригрозив в случае отказа крупным скандалом. Банкир разъяснил, что если ему придется объяснять причины своей неплатежеспособности в суде, то общественность узнает – деньги были им потеряны на спекуляциях, которые производил не кто иной, как председатель Департамента экономии Государственного совета Александр Аггеевич Абаза. Операции эти заключались в следующем.

На рубеже 80—90-х годов XIX века курс бумажного рубля начал повышаться, и это сильно беспокоило И. А. Вышнеградского. Министр финансов работал над исправлением русского торгового баланса, а повышение рублевого курса было совсем не на руку экспортерам русского хлеба. Получив санкцию императора, И. А. Вышнеградский начал этому повышению противодействовать, применяя методы валютной интервенции. Операции, которые производил министр, являлись строго секретными, но А. А. Абаза по должности председателя Департамента экономии Госсовета был о них информирован. Он решил играть на понижение рубля, рассчитывая на этом сильно обогатиться, ибо игра велась наверняка. Сам А. А. Абаза был крупным помещиком и сахарозаводчиком, денег у него было в избытке, а занялся спекуляцией он потому, что по натуре был азартный игрок со стяжательскими наклонностями.

А. Ф. Рафалович занимался комиссионной продажей сельскохозяйственных продуктов из имений А. А. Абазы и был его банкиром. На протяжении нескольких месяцев он выполнял поручения на покупку золота и продажу кредитных рублей за счет своего клиента. Увидев, что курс рубля продолжает повышаться и А. А. Абаза потерял уже около 800 тыс. руб., банкир решил, что председатель Департамента экономии ошибся в своих расчетах. А. Ф. Рафалович стал производить противоположные операции, играть на повышение рубля: продавать золото и покупать бумажные рубли за собственный счет.

Но куда бирже тягаться с русским Министерством финансов, во главе которого стоял один из лучших математиков своего времени! Наступил момент, когда курс бумажного рубля остановился в своем повышении и начал обратное движение. А. А. Абаза отыграл потерянные 800 тыс. и выиграл еще 900 тыс. руб., тогда как одесский банкир ровно столько же проиграл. Вследствие крупных потерь банкирский дом Рафаловичей лопнул – прекратил текущие платежи.

Поначалу С. Ю. Витте не поверил рассказу А. Ф. Рафаловича. Но когда банкир принес и показал ему всю переписку с Абазой, переписку шифрованную (если Абаза телеграфировал о покупке стольких-то пудов кукурузы, это означало продать столько-то рублей на твердую, золотую, валюту), С. Ю. Витте пришел к выводу, что это дело возмутительное сверх всякой меры – действительный тайный советник, статс-секретарь, председатель департамента Госсовета использовал секретную служебную информацию для своего личного обогащения! О происшествии было немедленно доложено императору Александру III. Банкир получил просимую ссуду под залог всего имущества, которое он имел, а расследованием проступка А. А. Абазы занялась специальная комиссия под председательством Н. X. Бунге, созданная по предложению С. Ю. Витте. Она подтвердила все обвинения, которые выдвинул против него министр финансов. С. Ю. Витте запала в память своеобразная реакция Н. X. Бунге на этот инцидент, о чем ему, простодушно улыбаясь, поведал Александр III.

Председатель Комитета министров и бывший министр финансов не усмотрел в действиях А. А. Абазы серьезного нарушения этических норм, поскольку эти действия были направлены к той же цели, что и действия министра финансов И. А. Вышнеградского – понижению курса рубля, что представлялось тогда важной государственной задачей. Вот если бы Абаза играл в противоположном направлении, тогда было бы совсем другое дело.

В те времена к спекуляциям не было такого однозначно негативного отношения, какое установилось в годы советской власти. Так, арбитражные сделки, нацеленные на выравнивание цен в отдаленных друг от друга местах продажи, рассматривались весьма положительно. Но спекуляции с целью искусственного возвышения цен в низменных интересах личного обогащения не одобрялись общественным мнением и преследовались государственной властью. Такая распространенная ныне фондовая операция, как составление фьючерсных контрактов (тогда она называлась срочной сделкой), многие годы находилась в Российской империи под запретом.

Министр финансов С. Ю. Витте имел ясные представления насчет того, какую спекуляцию считать вредной, а какую нет. В 1893 году по непонятным причинам на внутреннем рынке начали расти цены на сахар и сахарный песок. С разрешения императора Министерство финансов произвело крупную закупку песка за границей. С. Ю. Витте доложил императору о полном успехе предпринятых действий: «Мера эта, принятая в видах удержания цен на сахар, возвышавшихся не соответственно с условиями рынка, оказала желаемое действие, так как покупкой по 1 сентября сего года и обращением во внутреннюю торговлю около 1,7 млн пудов сахарного песка, цена за пуд сахара-сырца на станциях Юго-Западных железных дорог удерживалась на уровне около 5 руб. 10 коп. Операция эта, при расходе около 6,2 млн руб. и выручке за проданный сахар около 9,4 млн руб., в общем дала казне дохода около 3,2 млн руб., которые и подлежат причислению к таможенным сборам» ⁷⁰.

Немалый ущерб денежному хозяйству и государственному кредиту России приносила азартная игра на курсе бумажного рубля. Ее вели на Берлинской бирже многочисленные любители легкой наживы: «…„зайцы“, ходившие в отрепанных костюмах и чуть ли не в опорках, имевшие для задатка несколько сот рублей, тоже, вероятно, призанятых, выигрывали на антипатичном деле спекуляции на понижении русского рубля целые состояния, переоблачались в смокинги, в дорогие шубы, заводили собственные экипажи и лошадей. И обратно, люди, имевшие некоторое состояние, разъезжавшие в ландо на резиновых шинах, поневоле перешли на резиновые калоши. Фотографируя этих людей в разные фазы их биржевого счастья, можно было бы составить интересную и поучительную коллекцию жизненных и характерных портретов банковых игроков» ⁷¹.

Борьбу с этим очевидным злом С. Ю. Витте повел настойчиво и энергично, используя весь арсенал доступных методов и средств. В январе 1893 года Министерство финансов обратилось ко всем российским акционерным коммерческим банкам с предупреждением: «Всякое содействие с их стороны такой, направленной в ущерб экономическим и финансовым интересам России, игре заграничных спекулянтов на курсе рубля признается несовместимым с данным сим учреждениям правом производить коммерческие операции и с той поддержкой, которой учреждения эти пользуются от правительства во всех их законных потребностях» ⁷². Поток наличных рублей, направлявшихся из России на Берлинскую биржу, стал иссякать, а для контроля 29 марта 1893 года Министерство финансов обложило вывозимые рубли статистической пошлиной.

8 июня 1893 года высочайше утвержденным мнением Государственного совета все спекулятивные биржевые сделки (с премией, кратные, стеллажные и т. п.) с русской валютой, писанной на золото, запрещались.

В борьбе с валютной спекуляцией С. Ю. Витте отпраздновал первую победу. Вексельный курс на протяжении всего 1893 года стоял устойчиво. Почивать на лаврах министр финансов не собирался. Во всеподданнейшем докладе императору по проекту бюджета на 1894 год он сообщил: борьба с «…вредными спекуляциями составляла и будет впредь составлять одну из важнейших забот министерства» ⁷³. Ресурсы для этой цели в Государственном казначействе и Госбанке имелись в достаточном количестве.

Вскоре С. Ю. Витте нанес валютным спекулянтам окончательное поражение. Когда в конце 1894 года распространилась весть о тяжелой болезни императора Александра III, берлинские спекулянты затеяли масштабную игру на понижение курса рубля. Как и прежде в подобных случаях, стали распускаться слухи о внутреннем положении России, один нелепее другого. Одновременно производились запродажи крупных партий русской валюты с обязательством доставить наличные деньги к установленному сроку. В ответ на эти запродажи Министерство финансов России через своих агентов на бирже начало кредитные рубли у спекулянтов скупать по цене около 219 марок за 100 руб., ассигновав на эти цели примерно 30 млн руб. казенных денег.

Российские банковские учреждения были строго предупреждены министром финансов: доставка за границу наличных денег повлечет за собой самые суровые кары. И вот, когда в Берлине наступил срок исполнения биржевых контрактов, покупатели (они же агенты русского Министерства финансов) потребовали не уплаты разницы в курсе, как рассчитывали продавцы, а сдачи наличных рублей, на что они имели полное право и по закону, и по обычаям Берлинской биржи. Рублевой наличности благодаря предпринятым мерам на рынке не оказалось, и спекулянтам пришлось принести повинную русскому Министерству финансов. По личному распоряжению С. Ю. Витте, который стоял за кулисами событий и дергал за все веревочки, валютчикам было продано 2,4 млн руб. по цене 234 марки за 100 руб., и они получили возможность выполнить часть своих обязательств по заключенным контрактам. В обмен на эту милость берлинские дельцы вынуждены были дать обязательство никогда впредь не спекулировать на курсе русского рубля ⁷⁴.

Чтобы исключить всякую возможность злонамеренного колебания цен, операции с ценными бумагами и валютой внутри страны были взяты под неусыпный контроль Министерства финансов. Начиная с 1895 года по указанию С. Ю. Витте в уставы акционерных предприятий включалась статья, по силе которой все акции вновь открывающихся компаний надлежало вносить в Государственный банк. Там они должны были храниться без права отчуждения вплоть до того времени, пока не будет утвержден установленным порядком финансовый отчет эмитента за первый операционный год. В 1900 году по инициативе С. Ю. Витте при Петербургской общей бирже создается отдел для торговли фондами и валютой. Круг ее участников был ограничен представителями акционерных банков, банкирских домов и контор (всего 248 человек в 1903 году).