Текст книги "Журнал «Если», 2002 № 04"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Далия Трускиновская,Леонид Кудрявцев,Майкл (Майк) Даймонд Резник,Кейдж Бейкер,Брайан Уилсон Олдисс,Дмитрий Байкалов,Олег Овчинников,Евгений Харитонов,Джеймс ван Пелт,Стивен Бёрнс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Роберт БЛOX

ПСИХО

Москва: ACT, СПб.: Terra Fantastica, 2001. – 544 с.

(Серия «Классика литературы ужасов»).

7000 экз.

________________________________________________________________________

Роберт Блох однажды заметил: «Для физического и психического здоровья очень полезно пугать других». Он занимался этим целых шестьдесят лет, с выхода в свет первого рассказа «Лилии» (1934 г.) и до самой смерти.

Путеводителем по «земле страха» Роберта Блоха может послужить рецензируемый сборник, в который помимо общеизвестного романа «Психо» вошло 18 рассказов. Подборка вполне представительная. Она включает и легендарный «Навеки ваш, Потрошитель» (1943), и знаменитый хьюгоносный «Поезд в ад» (1958), и чисто научно-фантастический «Во веки веков и да будет так!» (1973). Заметно, что составители стремились показать разные стороны творчества писателя. В целом им это удалось, хотя любители жанра могут посетовать, что «лавкрафтианский» Блох, продолжавший развивать «миф Цтулху», представлен только рассказами «Звездный бродяга», «Уродец» и «Глаза мумии». Хотелось бы прочитать в хорошем русском переводе и роман «Странные зоны», и целиком сборник «Тайны червя».

Блох заложил основы нового отношения к жанру. Он искал страшное не вовне, среди чудовищ, обитающих в «пространствах между звезд», а внутри нашего мозга, внутри нас самих.

Однако Блох не замыкался в рамках одного лишь horror’a. Как и другой последователь Х. Ф. Лавкрафта – А. Дерлет, он более легок и ироничен, чем его учитель.

Автор «Психо» создавал изящные юморески, в которых нет ничего, кроме смешной истории (вроде откровенно пародийного «Таинственного острова доктора Норка» или ироничного «Люблю блондинок», впервые на русском языке опубликованного в «Если»). Рассказы Р. Блоха не столь беспросветны, как тексты С. Кинга или Р. Кемпбелла. Нет в них и раздражающего морализаторства, торжествующего, например, у X. Эллисона. Однако Блох избегает и психопатологической изощренности, нарочитой запутанности. От этого развитие сюжета иногда кажется слишком простым.

Те же из рассказов, которые заканчиваются совершенно неожиданно (как, например, знаменитый «Навеки ваш, Потрошитель»), частенько абсолютно не мотивированы психологически. И все же его творчество продолжает очаровывать и привлекать читателей.

Глеб Елисеев

Дмитрий СЕРГАЧ

ГОРОД, КОТОРОГО НЕТ

Москва: Беловодье, 2001. – 272 с.

(Серия «О людях и волшебниках»).

3000 экз.

________________________________________________________________________

«Пикник на обочине», усиленный киноверсией Андрея Тарковского, стал частью фундаментального кода российской культуры. Словно новая библия чернобыльской эпохи, он способен стать источником для множества литературных произведений.

Если отбросить пафосную надпись на обложке «ОТКРЫТИЕ ГОДА» и сразу погрузиться в текст, мы увидим новую вариацию «Пикника…», предоставленную автором-дебютантом. Психологически достоверные образы, ясная сюжетная линия, хороший литературный язык – и, естественно, вопросы, на которые автор, как сейчас водится, не дает ответа.

Некий Город находится в зоне экологического бедствия. Болезни, разруха, мутировавшие разумные растения охотятся на людей, а те, в свою очередь, охотятся друг на друга. Немногие пытаются выбраться из этого ада, но оказывается, что все знания, умения и ценности в такой ситуации ничего не значат. Люди бессильны перед окружающим миром, если не способны разобраться в самих себе.

В финальной части, с трудом прорываясь по туннелям и вентиляционным шахтам, главный герой обнаруживает: трагедия Города была результатом военного эксперимента, который вышел из-под контроля своих создателей. Физическая и информационная блокада (Город объявлен погибшим) представляет собой одну из технологий современной власти: проблемы следует замалчивать, создавая видимость благополучия для обывателей. Но общество умирает, разлагается изнутри. Одними Стругацкими автор не ограничивается. Таинственный проводник по кругам городского ада, которого герой называет Носатым, попал в роман не из «Града обреченного», а из книг Кастанеды. Финал (выход в мир), вызывающий в памяти булычевский «Перевал», оказывается метафорическим символом второго рождения.

Центр «Беловодье», профессионально работающий в области Агни-йоги, в ближайшее время обещает выпустить еще шесть романов молодого автора.

Сергей Некрасов

Николай РОМАНКЦКИЙ

ВЕЗУНЧИК

Москва: ЭКСМО-Пресс, 2001. – 416 с.

(Серия «Абсолютное оружие»).

12 000 экз.

________________________________________________________________________

На первой странице романа «Везунчик» помещено трогательное авторское посвящение целой группе известнейших писателей-детективщиков, придумавших плеяду знаменитых сыщиков – от Шерлока Холмса до Филипа Марлоу.

При таком уважении автора к классическому детективу не удивительно, что одного из этих сыщиков, Арчи Гудвина (постоянного помощника тяжеловеса-гурмана Ниро Вулфа из книг Рекса Стаута), Н. Романецкий сделал своим героем. Арчи получает от очередного клиента задание расследовать странное исчезновение владельца частной гинекологической клиники. Но чем дальше он углубляется в расследование, тем сильнее его беспокоит загадка собственной личности (у Арчи странные приступы deja vu). В конце концов бедолага узнает, что он вовсе не Арчи, а некий субъект, на сознание которого с помощью гипнообработки наложена эгограмма Гудвина, синтезированная по произведениям Стаута. Проблема самоидентификации будет мучить главного героя на протяжении всего романа…

Забавно, что события романа разворачиваются отнюдь не в «городе Желтого дьявола», а в Петербурге – то ли в недалеком будущем, то ли в слегка параллельной реальности, очень похожей на сегодняшние дни. На Кавказе еще воюют, но на Марс уже летают… На период следствия Арчи, находящийся в России якобы в служебной командировке, залегендирован как Максим Метальников, бывший спецназовец. Расследование приводит Арчи-Максима к жутким открытиям… Раскрывать все неожиданности детективного сюжета – занятие, как известно, неблагодарное. Чтобы завладеть вниманием читателя у автора детектива, а тем более фантастического, есть масса возможностей и приемов. Романецкий использует их в полной мере: погони, похищения, перестрелки, запутывание следов… В романе есть немало вкусно выписанных персонажей – продажный гипнотизер из института прикладной психокинетики, соблазнительная жена космонавта, репортер, гоняющийся за сенсацией, супер-хакер Щелкунчик… Есть в тексте и своеобразные маячки специально для матерых любителей фантастики. Какие? Прочтете – узнаете.

Владимир Ларионов

Лина КОМАРИНЕЦ

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ КОРОЛЯ АРТУРА И РЫЦАРЕЙ КРУГЛОГО СТОЛА

Москва: ACT, 2001. – 461 с.

5000 экз.

________________________________________________________________________

Энциклопедии критиковать бесполезно. Их надо покупать– если ими собираешься пользоваться. «Энциклопедию короля Артура и рыцарей Круглого Стола» я бы рекомендовал приобрести и тем, кто интересуется фэнтези, и тем, кто профессионально занимается историей западноевропейской средневековой литературы. Впечатляющий библиографический список заставляет предположить, что автор и редакторы только из чрезмерной скромности определили «Энциклопедию…» как «научно-популярное издание». Во всяком случае, труда на создание этого тома А. Комаринец положила побольше, нежели авторы многих успешно защищенных диссертаций по филологии. Создательница не ограничилась только формально энциклопедическим подходом к вопросу. В книгу вошел и целый ряд обобщающих статей по «артуровской проблеме» – таких, как «Кельтская литература об Артуре», «Артур: факт и легенда», «Исторические романы и романы фэнтези о короле Артуре» и даже «Куртуазная любовь».

Иногда, конечно, А. Комаринец впадает в крайность, присущую погруженным в свою тему специалистам: она будто забывает о том, что любая энциклопедия служит еще и для просвещения неофитов. Поэтому некоторое недоумение вызывают статьи «Рене Генон» и «Отто Ран». Они сделаны словно с расчетом, что читатель уже что-то знает о судьбе и творчестве этих весьма своеобразных консервативных мыслителей. Так О. Ран сначала охарактеризован как «немецкий историк, философ-мистик», а под конец статьи читатель с удивлением узнает о его загадочной смерти, последовавшей «несколько месяцев спустя после отосланного им Гиммлеру письма с просьбой принять его отставку из рядов СС». Не всем же известно, что О. Ран не только изучал историю Святого Грааля и катаров, но был еще и штурмбанфюрером СС. Непонятно также, почему в статье о Геноне автор сосредоточился на изложении истории Грааля из его книги «Царь мира», проигнорировав другую известную работу французского философа, которая так и называется – «Святой Грааль».

Но итог работы ясен: все серьезные любители фантастической литературы и все поклонники истории короля Артура получили замечательный подарок.

Глеб Елисеев

Мишель ДЕМЮТ

ГАЛАКТИЧЕСКИЕ ХРОНИКИ

Москва: ACT, 2002. – 348 с.

Пер. с франц. А. М. Григopьева.

(Серия «Хроники Вселенной»).

10 000 экз.

________________________________________________________________________

Европейская НФ вообще и французская в частности – редкие визитеры на нашем книжном рынке. Поэтому было бы верхом несправедливости пройти мимо издания рассказов старейшины французского фантастического цеха Мишеля Демюта (он же Жан-Мишель Феррер), написанных автором в разные годы и объединенных, согласно его замыслу, в единые галактические хроники.

Подобный прием достаточно часто использовался заокеанскими коллегами Демюта, и знатоки фантастики без особых затруднений назовут с десяток подобных «историй будущего». Однако к чести автора нужно признать, что влияние англо-американской фантастики на его произведения минимально. Напротив, парадоксальным образом первые рассказы Демюта и стилем, и тематикой напоминают фантастику советскую. Недаром один из рассказов – «Чужое лето» – был переведен и напечатан на русском еще в достопамятном 1965 году.

Освоение космоса предстает перед читателями Демюта не героическим приключением, а весьма приземленным и заурядным занятием, сопряженным с политическими играми. Конечно, и в таком деле находятся свои герои. Но сами рассказы похожи на газетные очерки с претензиями на художественность и даже лиричность. Однако для Демюта характерен пессимистический взгляд в будущее. Космос а авторской интерпретации – источник опасности и всевозможных бед. Космическая экспансия не несет человеку ничего хорошего. Впрочем, и сам человек не несет ничего хорошего в космос.

Конечно, еще можно надеяться, что в последующих рассказах «Галактических хроник» что-то изменится к лучшему. Тем более, что до Конца Вселенной по Демюту у нас еще есть время.

Сергей Шикарев

Михаил ТЫРИН

СИНДИКАТ «ГРОМОВЕРЖЕЦ»

Москва: ЭКСМО, 2002. – 384 с.

(Серия «Абсолютное оружие»).

11 000 экз.

________________________________________________________________________

В новом романе Михаила Тырина, конечно же, присутствует фантастический элемент. Невероятные кражи, смертоубийства, неведомо откуда появляющиеся и неведомо куда исчезающие спецназовцы никому не известного подразделения… Всего этого с лихвой досталось тихому провинциальному городку Зарыбинску. Жизнь горожан на некоторое время превратилась в гибрид «горячей точки» с сумасшедшим домом. А для кого-то – в опасное, но увлекательное знакомство с механизмами мироправства. Собственно, в «Синдикате «Громовержец» фантаст вновь обратился к теме, прежде разработанной им в «Детях ржавчины».

И все-таки главное достоинство книги – не в детективном сюжете и даже не в оригинальной фантастической идее, которую отметим особо. «Синдикат «Громовержец» представляет собой настоящую энциклопедию современной провинциальной жизни. Тут и вечно разделенная по районам шпана, и работяги, и местные дурачки, и какие-то причудливые нищие, помоечники, а в одном ряду с ними барышня Маша Дерезуева, самородок, «быстрый разумом Невтон» женского пола. Точно и детализированно передана провинциальная речь со всеми ее хмыкающими и хрюкающими интонациями, меткими словечками, многозначительными междометиями. Не менее подробно, со вкусом подан быт городской глуши. И главное, не так уж часто глубинка бывает показана без интеллигентского снобизма, без саркастической усмешки. Михаил Тырин вывел свой Зарыбинск, конечно, с иронией, но и сочувственно. Да, жизнь в таких местах тягуча, тосклива и бесконечно удивляет самих провинциалов своей бессмысленностью. Но место не меняет человеческой сущности. И в Богом забытом Зарыбинске, как и везде, сталкиваются трусость и отвага, идиотизм и талант, эгоизм и самоотверженность. Редактору стоило бы посидеть над романом подольше. С тавтологиями, думается, вышел перебор. Но это частный недостаток. А в целом – книга удалась.

Дмитрий Володихин

ФАНТАСТИКА 2002. Вып. 1

Москва: ACT, 2001. – 460 с.

(Серия «Звездный лабиринт»).

20 000 экз.

________________________________________________________________________

Помнится, когда вышел первый том возрожденного альманаха «Фантастика», ваш покорный слуга выразил со страниц «Если» надежду: вместе с альманахом к читателю возвращаются рассказы и повести!

С тех пор минуло два тома. И вот очередная книга альманаха, оставившая в душе рецензента горький след печальных размышлений. Нет, что касается раздела «Повести» – тут все на месте. Открытий, неожиданностей нет, но нет и провальных вещей. Авторы давно уже обмерили свои шесть соток художественного пространства и старательно их распахивают, не нарушая границ чужого огорода. Ровные такие бороздки, прямые. Просто очень хорошие, вкусно написанные повести В. Васильева («Родина безразличия») и Г. Л. Олди («Где твой отец, Адам?»), шероховатый, но в целом добротный боевичок от Р. Злотникова («Нечаянная встреча»). Самая взрывная повесть сборника – «Мрак тени смертной» Сергея Синякина. Кричащая и достойная попытка вырваться из тени своего же «Монаха на краю земли». Но… повесть, на поверку, оказывается не фантастической. Это очень хорошая историческая проза.

Катастрофа начинается, едва вы открываете раздел «Рассказы». Вот где следовало бы ожидать фейерверк идей… Сумерки. Есть достойные имена, нет достойных этих имен произведений. Жанр фантастического рассказа ведь тем и сложен (но одновременно и привлекателен), что требует от автора не только литературного мастерства, умения быть емким, но и наличия свежей идеи, на худой конец – оригинального решения проверенного сюжета. В данном же случае мы имеем просто рассказы, написанные с умеренной мастеровитостью. Есть лирика, есть литературные хохмы, есть даже фантазия меломана, нет ожидаемого – оригинальных фантастических новелл. Над рассказами сборника клубится тяжелый дух лени. Создается ощущение, что они писались из-под палки составителя. «Ох, достал ты меня, редактор! Вот, накатал я тут вечерком кое-что для твоего сборника. Только отстань, я роман пишу!»

И уж совсем рецензент впал в мрачную, безысходную депрессию, добравшись до финального произведения сборника – рассказа И. Реввы «Отставка». Сие дошкольное сочинение – завершающий мазок в печальной картине под названием «Отсутствие своих идей в отечественном НФ-рассказе». Простите, но пересказывать сюжет компьютерной игры «DOOM» только ради того, чтобы его пересказать, – это даже не смешно.

Да, сборники стали выходить, а с рассказами российских фантастов по-прежнему плохо. Отечественные авторы, как и вчера, предпочитают писать романы. И стоит ли удивляться тому, что даже на страницах ежемесячного журнала «Если» рассказы наших авторов – довольно редкое явление? Не потому, что их нет, а потому, что нет ФАНТАСТИЧЕСКИХ рассказов…

Евгений Харитонов

Дмитрий Байкалов, Андрей Синицын
ИГРЫ БОЛЬШИХ ДЕТЕЙ

Фантастика живет в окружении фэндома, и фондом проникает в фантастику. Хорошо ли это с чисто литературной точки зрения – большой вопрос, но факт остается фактом: именно в фантастической прозе необыкновенно сильны «тусовочные» моменты.

Уже в первой половине XX века было очевидно, что читатели фантастики представляют собой совершенно уникальное явление, отличаясь от любителей, скажем, детективов или женских романов. Несмотря на каждодневный мощный прессинг со стороны общества, пытающегося растворить человека в обезличенной толпе, превратить его в лишенный индивидуальности автомат, эти люди умудряются в течение вот уже многих десятилетий оставаться самими собой. Они подсознательно ощущают себя некоей духовной аристократией, объединенной единственными в своем роде переживаниями, связанными с фантастической литературой. Именно это сообщество и получило название «фэндом».

Сам термин, происходящий от двух английских слов – fantastic (фантастический) и kingdom (королевство), – плюс естественное пересечение с термином fan (поклонник) – в русской интерпретации это приобрело несколько иной смысл. Вторая часть составного слова воспринимается в традиционно российском значении, а именно как «дом» – место, где после серых будней можно отдохнуть, поговорить с родными по духу, близкими людьми.

Однако мы далеки от мысли идеализировать фэндом и происходящие в нем процессы. Если воспользоваться упомянутой ассоциацией, то, по сути, это громадная коммунальная квартира, где сосуществуют очень разные личности. Соответственно, неизбежно возникают различные коммуникативные отношения – от дружеских до откровенно враждебных. При этом, как принято в приличных домах, сор из избы стараются не выносить. И именно из него, из этого «сора», и произрастают те «тусовочные» цветы, которые преподносят читателям отечественные фантасты.

Попытаемся классифицировать эти литературные игры следующим образом: дружеские, идейно-литературные, патологически враждебные и игры с прототипами.

Дружеские моменты в книгах – самый распространенный тип литературных игр. Иногда автор вставляет эпизоды, понятные ограниченному кругу, просто развлекаясь сам и стремясь развлечь друзей и знакомых. И тогда осведомленный читатель может неожиданно обнаружить, что заседание кулинарного общества, происходящее в будущем, очень напоминает заседание известного на всю страну петербургского литературного семинара, что слет рыцарей и магов один в один соответствует недавно прошедшему конвенту, что имена животных или инопланетян подозрительно ассоциируются с фамилиями фантастов из некоего региона…

Часто причиной появления подобных эпизодов становится желание автора (может быть, и неосознанное) сгладить критическую активность товарищей по цеху, поскольку такие игровые моменты создают дополнительный смысловой слой (назовем его «локальным постмодернизмом»), понятный только посвященным. Впрочем, сам постмодернизм тоже является литературной игрой – в масштабах мировой литературы… Но нередко целью подобных игр оказывается простое желание подшутить над читателем. На электронные адреса С. Лукьяненко и В. Васильева уже который год сыплются возмущенные вопросы: кто у кого украл эпизод со встречей в виртуальности? Авторы же, когда выяснилось, что они одновременно пишут «компьютерные» романы, просто-напросто договорились, что их герои в одном из эпизодов встретятся, и эта встреча будет описана с точек зрения различных способов визуализации виртуальности.

Кстати, Лукьяненко сыграл с читателем еще одну шутку, зашифровав в эпилоге романа «Геном» некое послание к прочитавшим эту книгу. Это тоже способ подтрунить над читателем.

Игры идейно-литературные – это, как правило, полемика на чисто литературном поле. Когда берется идея или мир другого автора, чаще мэтра (как правило, с этого начинают самоутверждаться молодые – так начинали Лукьяненко, Перумов), и выворачивается наизнанку. Не так уж это плохо, если не перерастает в спекуляцию, а остается самостоятельным произведением: например, уже зрелый автор Лукьяненко в дилогии «Звездная тень» попытался под другим углом взглянуть на утопическое общество из «Полдня» Стругацких. Что, впрочем, абсолютно не мешает Сергею строить свой вариант идеального общества, а его героям совершать свой этический выбор.

Иногда автору из чистого любопытства интересно поместить известного героя другого уважаемого писателя в свой мир – так поступает Васильев в цикле о Ведьмаке из Большого Киева. Бывают случаи, когда писателям просто хочется отдать дань уважения мэтру. Яркий пример – проект Андрея Черткова «Время учеников», реализовавшийся в виде трех томов: продолжения, ответвления, альтернативные развития сюжетов, выполненные популярными авторами на основе произведений братьев Стругацких. Иногда игры второго типа носят чисто соревновательный характер. Например, берется одна идея, а несколько авторов ее по-разному реализуют. Классический пример – «проект», растянувшийся на годы, от «Сирот неба» Хайнлайна через «Поколение, достигшее цели» Саймака и «Non-Stop» Олдисса. У нас в подобную игру как-то сыграли два Андрея – Столяров и Лазарчук, написав на один и тот же сюжет по рассказу. Кто «победил», какая из «Мумий» лучше – решать читателю.

Вариант, когда литературная игра перерастает в войну, – патологически враждебная ситуация. Это не просто безобидное «он в своей книге некрасиво прописал меня – я пропишу его в своей» (уж сколько раз таким образом пикировались Олди, Лукьяненко, Логинов, Вершинин и прочие). Здесь другое. Корни подобных войн уходят во времена не столь отдаленные, когда доносы были не только прямые, но и опосредованные. Писатель тогда ощущал себя воистину «властителем дум» – и сам пытался вершить судьбы. Еще на заре перестройки весь литературный мир взорвала повесть Ю. Медведева «Протей», в которой буквально на первых страницах содержался прозрачный намек на то, как два брата-фантаста писали донос в КГБ на своего учителя, известного фантаста и геолога. На Западе дело закончилось бы судом, но у нас в то время на подобные инсинуации остро реагировал лишь фэндом. В этом случае на фестивале «Аэлита» фэны ходили с перевернутыми значками олимпийского мишки, символизировавшего «анти-Медведева».

Этот литературный навет был одним из локальных боев жестокого противостояния «Школа Ефремова» – «Школа Стругацких» (переродившегося впоследствии в военные действия ВТО – экс-Малеевка), и обе стороны не стеснялись в выборе методов. Достаточно вспомнить повесть В. Бабенко «ТП», где во всех именах гнусных негодяев содержался прямой намек на писателей противной стороны.

Игры с прототипами – скорее не тип литературной игры, а метод ее ведения. Прототипы у литературных персонажей есть практически в любом произведении. Но только в фантастике воистину галактический размах приобрела манера использовать в качестве прототипов собратьев по цеху. И подобным методом фантасты вовсю пользуются во всех вышеперечисленных категориях.

Впрочем, метод иногда становится едва ли не самоцелью. В конце восьмидесятых В. Бабенко в повести «Игоряша Золотая рыбка» вывел практически всех членов Московского семинара. Еще раньше персонажи одного из рассказов Д. Биленкина очень походили на его соавторов по знаменитой писательской команде, выступавшей под псевдонимом П. Багряк. Но и современники не отстают: в прошлогоднем романе Ю. Брайдера и Н. Чадовича «Жизнь Кости Жмуркина» в героях легко угадываются авторы ВТО. А В. Васильев в романе «Горячий старт» даже фамилии прототипов не искажает и честно пишет в предуведомлении: «Все совпадения имен, фамилий и прочих реалий намеренны и, таким образом, совпадениями не являются».

В последнее время у фантастов стало модным выбирать некий единый, общий для всех прототип. Самый яркий пример – известный деятель фэндома Юрий Семецкий. Многочисленные и изощренные литературные убийства этого персонажа (фамилия иногда варьируется) десятками современных фантастов – тема отдельной статьи. Убить в романе Семецкого стало уже неким фирменным знаком принадлежности к элите русскоязычной фантастики. Известен случай, когда произведение некоего молодого автора было отклонено редактором издательства с формулировкой: «Не дорос еще убивать Семецкого». Впрочем, не только Семецкий является «переходящим» персонажем – есть, например, еще мичман Харитонов, образ которого «эксплуатируют» Дивов, Громов, Лукьяненко, Вершинин…

Но апофеозом «прототипных игр» стала детская фантастическая трилогия С. Лукьяненко и Ю. Буркина «Остров Русь». Авторы «разобрались» здесь почти со всеми действующими писателями, и для людей «в теме» доставляло почти детективное удовольствие (прямо как в случае со знаменитой повестью Катаева «Алмазный мой венец») угадывать прототипов в персонажах этой веселой и беззлобной книги… до тех пор, пока сами авторы не расшифровали в эпилоге большую часть кунштюков. Правда, пошли они на это по просьбе издателя.

Катализатором всех описанных литературных процессов является, конечно же, фэндом. Его незримое присутствие стимулирует авторов к участию в литературных играх. К упражнениям подобного рода причастны практически все наиболее популярные писатели-фантасты. В этом ряду достаточно упомянуть A. Белянина, Ю. Буркина, А. Бушкова, А. Валентинова, B. Васильева, Л. Вершинина, Э. Геворкяна, А. Громова, О. Дивова, Р. Злотникова, Г. Л. Олди. И даже В. Головачев, довольно долго игнорировавший «всю эту суету», в последних романах вывел-таки несколько персонажей с говорящими фамилиями. Однако абсолютным чемпионом литературных игр, безусловно, является Сергей Лукьяненко. На страницах почти всех его произведений присутствуют моменты, требующие не только знания фантастики, но и околофантастической среды. Что, впрочем, не вредит популярности его книг у читателей, далеких от фэндома. Складывается впечатление, что в настоящий момент уже не фантасты играют в литературные игры, а оные играют фантастами. Дело дошло до того, что на престижном конвенте «Интерпресскон» наряду с личным призом Б. Н. Стругацкого «Бронзовая Улитка» вручается ежегодный приз «За лучшее литературное убийство Юрия Семецкого», каковой из рук самого «убиенного» получили в 2000 году С. Лукьяненко, а в 2001-м А. Громов.

Литературные игры существовали всегда, но лишь в современной отечественной фантастике они не только достигли апогея, но и благодаря наличию фэндома утратили свою локальность и превратились в отдельный феномен. □