Текст книги "Журнал «Если», 2002 № 04"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Далия Трускиновская,Леонид Кудрявцев,Майкл (Майк) Даймонд Резник,Кейдж Бейкер,Брайан Уилсон Олдисс,Дмитрий Байкалов,Олег Овчинников,Евгений Харитонов,Джеймс ван Пелт,Стивен Бёрнс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Год 1754

– Значит, подведем итоги, – стараясь, чтобы голос получился спокойным, сказал Витька. – Лешку ты своими руками похоронил. Вовчик был вместе с Лешкой. Наверное, по сей день в лесу лежит. Может, даже и живой… Ребята говорили – можно на целую неделю выпасть. Людей даже хоронили, а потом как-то случайно обнаружилось, что они воскресают…

– Я вот в окопе воскрес, – проворчал Феликс. – Надо же – мертвый, а отрыл…

Они заснули, кажется, одновременно, не успев договорить, и проснулись одновременно, разбуженные солнцем – которое, кстати, стояло уже довольно высоко. Феликс сказал, что уже около девяти утра.

– Где Машка – непонятно, – Витька помолчал, сопя. – Она была по ту сторону «яйца», когда нас туда затянуло. Фоменко – или в плену, или вообще… Рюкзак с ноутбуком пропал.

– А ты умел работать в Лешкиной программе? – задал вопрос Феликс.

– Я бы разобрался!

Витька врал – разобраться в поворотах сетчатого рулона, изображавшего Вселенную в двухмерном облике, и причудах ветвистого дерева, изображавшего время, на которое нанизан рулон, мог только Лешка, что-то знал бывший бармен, в простоте души сварганивший гипотезу, а Фоменко был невеликим любителем электроники. Он больше промышлял в резиновых сапогах по всяким загадочным местам и добывал информацию.

Но назвать это беспардонным враньем тоже было невозможно – Витька полагал, что, добравшись до ноутбука, он выкопал бы текстовые файлы с донесениями Фоменко и со всякими историческими сведениями. Это добро в ноутбуке имелось – он сквозь дрему слышал, как Лешка грузил Машку странными историями.

– Во всяком случае, я бы уточнил кое-что насчет марсельской петли…

Это уже было почти правдой: о Марселе Витька краем уха слышал.

– Он мне говорил про Марсель, но я не знал, бредит он или это правда, – сказал Феликс. – Сам понимаешь – и раны инфицированные, и это… выпадение… Давай сдвинем лбы.

– Давай! – немедленно согласился Витька. – Про Марсель я знаю, что там был прокол между восемнадцатым и прошлым веком.

– С тех пор одну я, братцы, имею в жизни цель – ах, как бы наконец добраться в этот сказочный Марсель! – неожиданно пропел

Феликс. Трудно сказать, что больше поразило Витьку – мистическая уместность давней блатной песни, пасмурная рожа исполнителя или его залихватская удаль, которая сверкнула в куплете и тут же растаяла.

– А Лешка что говорил?

– Он вот что говорил: в Марселе есть петля, но она дрейфует.

– В море сдвинулась? – спросил, вспомнив гипотезу бывшего бармена, Витька.

– Черт ее знает. Он говорил: ему чуть ли не ты идею подсказал про дрейф во времени, и он уже пробовал ее посчитать…

– Ни хрена себе!

– Там на окраине есть старый парк. В пятидесятые годы какая-то студентка сидела там на скамейке и увидела совсем другой пейзаж.

– А белое пятно было? – показал свою хронопрокольную грамотность Витька.

– У студентки спроси. Она видела похороны в восемнадцатом веке, и потому все подумали, что девочка переутомилась и заснула. Но потом выяснилось, что на месте парка действительно было кладбище. Кто-то нашелся, вроде твоих Фоменко с Вовчиком, стали разбираться. Они сообразили, что это петля – и знаешь, что сделали? Пошли рейдом по сумасшедшим домам.

– Их там не оставили как особо ценные экземпляры? – живо вспомнив действующую модель мироздания, осведомился Витька.

– Нет, они нашли несколько мужиков, которые утверждали, что родились в тысяча семьсот затертом году… Вероятно, там действительно петля. В восемнадцатом веке она заякорилась во второй половине, и в двадцатом – во второй половине. Но тут она не столько заякорилась, сколько дрейфует. Лешка это объяснял энтропией и еще как-то.

– Это иначе получается, – поморщившись, возразил Витька. – Не заякорилась – а там встречные потоки… два через одну дырку…

Он вспомнил плакат из школьного кабинета биологии с кровеносной системой, с красными артериями и синими венами. Плакат держался перед глазами прямо в воздухе на бельевых прищепках и был куда более убедительным, чем на Вовчиковом чердаке.

– Один черт. Алексей говорил, что это единственная надежная петля, за вход и выход которой он ручается.

– Еще что-нибудь?

– Да много чего. Но я ведь тоже был малость не в себе…

– Да-а…

Витька пожал плечами. В какую-то минуту ему казалось, что голова пухнет и вот-вот взорвется от всей информации, которой его наперебой снабжали Фоменко и компания. А вот теперь обнаружилось, что информации нет, одни обрывки: что-то про автотрассу в Нью-Мехико, которую называют дорогой в никуда, с исчезающими навеки автомобилями, что-то про падающие с неба ледяные глыбы, и вдруг – граната образца сороковых годов, подхваченная во второй мировой тонюсенькой струйкой времени, проскочившая в крошечный прокол и рухнувшая сверху тридцать лет спустя во двор калифорнийского дома.

– Во! – вскрикнул он вдруг. – Знаешь, что еще они обсуждали? Белый и багровый туман! То есть белый туман – это наш конец прокола в прошлое, а багровый – в будущее.

– Ну, что белый – в прошлое, я и сам догадался, – без тени улыбки ответил Феликс. – Тебе что-нибудь говорит такое слово – «сувлаплейн»?

– Ни хрена не говорит. Может, «плейс»? Ну, какое-то место, местность.

– Может, «плейс». Там пропал в белом тумане батальон английской армии. Все видели, как вошел, а куда вышел, неизвестно.

– Лешка рассказал?

– Кто же еще.

Витька задумался. О пропавших солдатах он читал в тех файлах, что прислал ему дядька Юст. Какой-то батальон сгинул во время первой мировой в Турции. О нем ли вспомнил Лешка? Если о нем – то ситуация еще хуже, чем со сказочным Марселем. С Францией в восемнадцатом веке Россия не воевала, а с Турцией – всю дорогу… И еще в тридцатые годы пропало три тысячи китайцев, охранявших мост. Правда, уже без всякого тумана. Где вынырнули – неизвестно, может, у динозавров…

Еще какое-то время они копались в воспоминаниях, но все яснее делалось: нужно без гроша за душой пробиваться в Марсель, идти в те трущобы, у которых располагалось нищенское кладбище, и прочесывать местность, пока не повезет вляпаться в багровое туманное пятно.

Прикинули, где взять денег. Витька вспомнил о своем неожиданном везении в «фараон», еще можно было пустить в ход древнеегипетскую игру «бура». Феликс предложил экспроприировать пару кошельков, пользуясь такими незаконными средствами, как луч фонарика в глаза и возникшая в результате паника.

– А Фоменко? – воскликнул Витька. – Нельзя его тут оставлять!

– Кого оставлять? – удивился Феликс. – Ты думаешь, он еще жив?

– Послушай… А кто они вообще такие?

– Эти?

– Да!

– Если судить по «лифчику»…

– Спецназ? Что делать спецназу на Семеновских болотах?!

– Это ты у кого другого спроси.

– Если они там оказались в результате идиотского совпадения, – начал рассуждать Витька, – если они напали и начали стрелять только потому, что больше ничего делать не умеют, то какого черта они охотились на нас с Фоменко ЗДЕСЬ?

– Кто их разберет. Может, эти ваши проколы – государственная тайна.

– Но здесь-то зачем нас расстреливать? Ведь мы все в одну кучу дерьма попали. И мы отсюда выбраться не можем, и они.

– Очевидно, они – могут.

– «Янус»? – до Витьки стало доходить. – Ты полагаешь, за ними пришлют машину? Но, послушай, я-то лучше знаю! Этой машины еще нет в природе, и неизвестно, будет ли вообще!

– Что ты можешь знать…

В голосе Феликса было такое презрение к журналистике вообще и новостнику Костомарову в частности, что Витька не выдержал испытания.

– А как ты думаешь, почему мы с Машкой отправились в эту идиотскую экспедицию? – ядовито спросил он. – Как ты полагаешь, откуда мы вообще взялись?

Но Феликс только пожал плечами. И тогда аргументы посыпались, как та самая селедка с неба, о которой рассказывали хронопроколь-щики…

– Ни фига себе, – произнес Феликс, когда это словесное извержение окончилось. – Вот ведь живешь себе, горя не знаешь, и вдруг как влипнешь в такую заваруху…

– Словом, нужно вытаскивать Фоменко? Может быть, есть еще какие-то проколы, а он о них почему-то не сказал. Когда мы отсюда выберемся…

– Если только жив твой Фоменко.

Феликс крепко задумался. Потом достал рацию.

– Хотел бы я знать, какой у них базовый агрегат, – проворчал он.

– Мы тут уже который день, а связь держится.

И нажал на кнопку.

– Ты что делаешь? – всполошился Витька.

– Я – Первый, я – Первый, – заговорил Феликс скучным голосом. – Прием. Я – Первый, я – Первый, прием…

И долбил эту нехитрую мантру, пока она не влетела в чье-то ухо и не произвела в рядах противника некоторое смятение.

– Какой, к черту, Первый? – возмутился незримый, но злобный собеседник.

– Это ты, Шестой? – спросил Феликс. – Сорок третий, Сорок пятый, выйдите из канала, дайте Шестого. Прием.

– Я – Шестой! – голос помолчал и вдруг зачастил, срываясь от бессильной ярости: – Что за скотство?! Где Шестнадцатый? Кто тут дурака валяет?! Пристрелю к такой-то матери! Немедленно дайте рацию Шестнадцатому! Прием!

– Ого! – Феликс даже усмехнулся. – Значит, потеряли Шестнадцатого? Вот и ладушки.

Витька разинул рот.

– Я – Первый, я – Первый, – продолжал Феликс. – Шестой, вы хорошо меня слышите? Прием.

– Где ты, Первый? – спросил, вмешиваясь в странный разговор, еще один голос.

– Хороший вопрос. Я – там, где могу вас контролировать. Мне нужен живой Фоменко. Если вы его уничтожили – пойдете под трибунал. Прием.

Витька показал большой палец. Такого блефа он еще не видывал.

– Был приказ, прием, – уже впадая в сомнение, ответил Шестой. И по интонации невозможно было понять: то ли приказ уже выполнен, то ли нет.

– Приказ давно отменен, вы что, не слышали? – продолжал валять дурака Феликс. – Мне срочно нужен Фоменко, живой или мертвый. Вы план местности составили? Прием.

– Такой, рабочий… – Шестой все еще не был уверен, что говорит с невесть откуда взявшимся начальством.

– Если Фоменко жив, доставьте его в десять вечера к церкви, я его заберу.

– В десять еще светло.

– Жив… – шепнул Феликс и поскреб ногтем по рации. – Шестой, Шестой, помехи на линии. Вы что, в овраг забрались?

– В какой овраг?

И тут связь действительно прервалась.

– Странно как-то, – произнес Феликс. – Допустим, Фоменко жив. Что-то я сбрехнул не так. Надо отсюда убираться.

– Зачем?

– Работающую рацию можно засечь. Запеленговать. Они выключились, когда поняли, где я нахожусь. Потом они опять появятся, но кто-то будет со мной тары-бары разводить, а остальные подойдут поближе, чтобы разглядеть оч-ч-чень внимательно. Значит – что?

– Значит, в лес?

– Дурак. Значит – ближе к дороге. Это почтовый тракт, там днем полно народу. Они в своей камуфле не полезут на видное место. На-столько-то у них мозгов хватает.

– Можно догнать поезд! – сообразил Витька. – Они плетутся – два километра в час! Сзади и спереди – драгуны! Их тут для того держат, чтобы разбойников по тракту ловить, они опытные! И великую княгиню охранять взяли лучших!

– Расскажешь кому, как искал спасения у полицейских драгун, фиг поверят.

Феликс стал собираться: снял жилет, кинул в мешок, туда же затолкал добытый из-за стрехи сверток, сверху сунул еще какое-то имущество. Потом напялил синий мундир образца тысяча семьсот девятого года и нахлобучил останки треуголки.

– Неси, – велел Витьке. – Я первым пойду. Меня тут знают. Если дед поблизости не бродит, я тебе отмашку дам. Как нога?

– Нормально.

– Мы можем сквозь лес пробежать, а можем огородами, вдоль речки. Если они еще далеко, то успеем сквозь лес. А если близко, лучше берегом.

– Берегом.

– Правильно.

Рация дала о себе знать, когда они пробежали по тропинке, повторяющей речные изгибы, и в нужном месте решили свернуть. До почтового тракта Москва – Санкт-Петербург оставалось минут пять бега.

– Я – Шестой, я – Шестой, вызываю Первого.

– Первый на связи, – не замедляя бега, ответил Феликс.

– Стой, где стоишь, сволочь. Еще два шага – и стреляю.

Феликс, не раздумывая, прыгнул вниз.

– Сюда! – негромко крикнул он обалдевшему Витьке.

Витька, в отличие от Феликса, приземлился не на узкой полоске серого песка, а на мелководье. Феликс уже спрятался под невысоким обрывом, сжимая в левой руке ИЖ-71.

– Прокололся, – поймав Витькин взгляд, обращенный к пистолету, сказал Феликс. – У него калибр девять. Когда брал, думал, что патроны хоть на краю света достать можно, и американские годятся, и итальянские «корто», и немецкие «курц». Ну вот: нашел место, где вообще никаких патронов нет… Держи мешок. Я первым пойду. Если они не блефуют, я их почую. А ты – нет.

Они шли, пригибаясь, чтобы не выпадать из тени свисающих с обрыва кустов, то по песку, то по воде.

– Мы же от дороги удаляемся, – напомнил Витька.

– Точнее, от могилы.

Остановившись, Феликс что-то молча сообразил и, схватившись за ивовую ветку, выметнулся из-под обрыва наверх.

– Сюда! – был короткий приказ.

Витька повиновался. И тут же Феликс задал такой темп бега, что проще оказалось вообще не дышать.

Были два почти безнадежных выстрела. Чересчур далеко ускользнули Витька с Феликсом – одна пуля вроде бы лишь коснулась рукава синего мундира, другая вообще ушла за молоком.

Тропа оборвалась – и беглецы чуть было не перескочили дорогу.

– Туда! – крикнул Феликс, махнув рукой. Бабка с корзиной шарахнулась от него и тут же с ней столкнулся Витька. Провожаемый неожиданно густой руганью он понесся за Феликсом.

Витька думал, что вот сейчас рухнет и будет лежать; но тело уже норовило поближе к земле, а ноги неслись как бы сами по себе. И Феликс впереди был, как та морковка на удочке, которой заставляют шагать непослушного ишака.

Поезд великой княгини тащился где-то впереди, следовало выложиться до потери пульса, но догнать хотя бы замыкающие обоз телеги с мебелью.

Раздался еще один выстрел. Обмениваться мнениями было некогда, и дыхания на слова тоже не имелось.

Но облако пыли встало впереди и понеслось навстречу! Это полицейские драгуны услышали выстрелы и поскакали разбираться.

Феликс, чуть замедлив бег, оказался рядом с Витькой и вовремя рванул его в сторону. Оба влетели в придорожные кусты, а мимо промчался галопом маленький отряд – всадников шесть, не больше.

Феликс и Витька повалились в траву. Вот теперь они были спасены. Временно – и все же…

– Ну, что они теперь скажут? – Феликс достал рацию.

– Я – Первый, я – Первый, вызываю Шестого, – в ровном голосе было особо утонченное издевательство. – Шестой, в чем дело? Почему прервалась связь? Вы там что, в овраге сидите?

– Эй, кто ты там, – ответил голос, но это был не командир Шестой, а кто-то из подчиненных. – Мы до тебя доберемся. Прием.

– Когда у тебя в заднице вырастут тюльпаны, – витиевато пообещал Феликс.

– Я – Шестой, я – Шестой, вызываю Первого.

Тут уж Феликс показал Витьке большой палец.

– Я – Первый. Где Фоменко?

– Первый, предлагаю разойтись так: мы отдаем вашего Фоменко, а вы – ноутбук.

– Какой ноутбук?

– Тот, который был в рюкзаке у Золотухина.

– Не было у него ноутбука.

– А раз не было, то Фоменко побудет у нас. Конец связи.

– На кой черт им программа с расчетом маршрутов? – спросил сам себя Витька. – И что они в ней поймут, кретины?

– Они хотят получить ноутбук, но не отдать Фоменко, – объяснил Феликс. – Впрочем, ноутбука-то у нас все равно нет.

Несколько минут они сидели в бесплодной задумчивости.

– Слушай, Виктор, а если ноутбук пролежит двести пятьдесят лет в лесу под корягой – годен он будет к употреблению? – вдруг спросил Феликс.

– Вряд ли. В него могут насекомые залезть и сожрать изоляцию, и вообще…

– Понял.

Еще немного помолчали.

– Они будут нас с этим ноутбуком доставать до самого Марселя. Ведь если он остался там – его уже могли сто раз найти, но им про это сообщить невозможно, – Феликс громко вздохнул. – Интересно, как они понимают свое положение? Они хоть сообразили, какой тут век?

– Никак они его не понимают, – буркнул Витька. – Им велели уничтожить экспедицию и принести ноутбук. Они все еще не просекли, что их начальство родится только через двести лет! Вот чушь собачья!

– Сам видишь, Фоменко вытащить мы не можем. Мы можем только пожелать ему удачи и двинуться к Москве, не так уж она и далеко, – распорядился Феликс. – Там пристать к какому-нибудь обозу и с ним добраться до Одессы, а из Одессы морем…

Он осекся, увидев круглые Витькины глаза.

– Историк! – с презрением сказал Витька. И чтобы весомее прозвучало, покрутил грязным пальцем у виска.

Глава четвертая

Рассказчица, Наталья Олеговна Авдеева, современная худощавая женщина с короткой стрижкой, на вид чуть за тридцать. Классическая дама-клерк, которых теперь тринадцать на дюжину. Разве что одета и обута лучше прочих. Да бриллианты в ушах – но это не всякий догадается.

С самого начала дикого рынка ей повезло: окончив брокерские курсы, как окончили их девять из десяти деловых женщин (из этих девяти восемь лишь честно считали себя деловыми и никакой заметной карьеры не сделали, более того – из восьми по меньшей мере пять трудятся продавщицами в универсамах или ездят «челноками» в Турцию), она оказалась в КОМАНДЕ.

Это была команда молодых мужиков авантюрного склада. Первую волну российского бизнеса составили лучшие представители фарцы и самые гениальные из базарных спекулянтов. Натальины приятели не были ни фарцовщиками, ни спекулянтами, ни рэкетирами. Они были честными авантюристами, и им тоже везло.

Появились деньги, потом каждый завел свое дело, Наталья осталась под крылом у самого обаятельного. И слепая радостная вера в КОМАНДУ жила в ней еще долго, даже слишком долго…

Слово – Наталье Олеговне Авдеевой.

Всем почему-то кажется, что если женщина стала президентом банка, то это обязательно железная леди, идет – и вся звякает. А я, кстати, читала, что даже средневековые рыцари в доспехах не звякали: все было подогнано и специальным маслом смазано.

На таких постах люди по-разному оказываются. Я вот оказалась, потому что мне доверяли. Вот и все. Я своих не подводила. Проще оказалось отправить меня на курсы и обучить банковскому делу, чем брать профессионала и следить за ним двадцать четыре часа в сутки.

Банк, по сути, был создан под один очень крупный контракт – нужен был СВОЙ банк. Контракт благополучно отработали, а потом мой бывший муж ввязался в эту авантюру с проектом «Янус».

Вообще, когда работаешь в одной сфере с мужем, а потом от него уходишь, возникает куча проблем: все деловые знакомства – общие! Вот и вышло, что опять я и есть тот единственный человек, которому доверяют одновременно и Горохов, и Данилов, и муж, хотя и бывший.

Все деньги фонда Красти пошли через меня. Оборот был великолепный! Мне нужно было только помалкивать о дальнейшем продвижении денег. Проект «Янус», конечно, вещь нужная, но если деньги по дороге к стройке крутанутся разок-другой, вреда не будет. Столько лет без этого электромагнитного эксперимента жили – еще годик продержимся! Тогда мне еще не приходило в голову выяснять, для чего нужен эксперимент и какую сумасшедшую затею финансирует Красти.

Слишком поздно обнаружилось, что деньги, один и другой раз обернувшись солидно и благополучно, стали отправляться на прокрутку в фирмы, нарочно созданные под этот проект. А с фирмами все очень просто: одна, получив вливание, сразу вдруг разоряется, другая исчезает, как привидение, остается лишь арендованный на два месяца офис и немного брошенной мебели. А кто гарант? Кто это привидение ко мне привел? Горохов привел! Горохов же бьет себя пяткой в грудь и клянется мамой, что его самого облапошили, стреляться впору! И позволяет мне отнять у себя пистолет – как выясняется позднее, газовый.

А убегать мне некуда. То есть мир-то широк, но когда у женщины двое детей – сильно не побегаешь. И куда мне с ними деваться? К тому же все замечательные приятели, что пели дифирамбы моей надежности, а потом сделались гарантами лопнувших фирм, вряд ли захотят, чтобы я исчезла. Я им нужна, потому что формально за растрату денег отвечает банк, то есть – я.

Оказалось, с тех безумных биржевых времен, когда мы держались друг за друга и были счастливы, многое изменилось.

Я слишком поздно открылась Юрке…

Юрка моложе меня на десять лет, хотя, когда мы выходим вместе, все думают наоборот. Он на девять лет старше моего сына – и не могла же я воспринимать его как равного себе делового человека! Он постоянно прибегал со всякими затеями: то какое-то надомное производство изобрел, то альтернативную почту. Я и представить себе не могла, что за пять лет нашего романа он настолько поумнел!

Узнав горькую правду и первым делом пообещав дважды в неделю носить мне передачи, он задумался.

– Слушай, Наталья, все ведь не так уж плохо… Нужно просто перевести стрелки!

– А как?

– Сейчас – никак, потому что ты ничего не знаешь. Ты можешь только догадываться, что в ближайшее время и Горохов, и Данилов, и Полиновский, и Сизов, и Древлянский, и Сидорчук просто-напросто исчезнут.

– Так что же мне, частных детективов нанимать?

Юрка расхохотался.

– Перекупят они твоих детективов с потрохами! Тебе нужно сидеть тихо-тихо… То есть звонить им, жаловаться, звать на помощь, выслушивать их идиотские обещания…

– Ну и?..

– А действовать буду я!

И он оказался прав. Он сделал то, что мне просто не пришло бы в голову.

Десять лет – это не разница в возрасте. То есть она вообще ни в чем не чувствуется, честное слово! Но только Юрка все-таки другое поколение. Я это поняла с тоской и жутью, когда он явился ко мне радостный и рассказал о своих подвигах. Я училась работать на компьютере в двадцать четыре года, причем ненавидела эту штуку всеми силами души. Бухгалтерская программа, которую мы осваивали на курсах, сильно глючила, постоянно прибегал отладчик, что-то там с ней делал, после чего начинал нас переучивать. А Юрка сел за компьютер в четырнадцать. Сейчас он в интернете – как у меня дома. У себя-то он реже бывает.

Он побежал к приятелям, его свели с другими приятелями, и к концу недели девочка-хакер взломала внутреннюю сеть в офисе Горохова.

– Она очень аккуратно там пошарила! – клялся Юрка. – Теперь мы понемногу до всех доберемся. И ты будешь без всякого детектива знать, что эти сволочи собираются делать. Когда к тебе приедут разбираться насчет кредитов, ты скажешь: Горохов нахапал столько-то, сейчас сидит в штате Айова под именем Моисея Рабиновича, а Сизов нахапал столько-то, ищите его на островах Фиджи.

– Где же я возьму доказательства?

– Когда человек исчезает как Горохов и обнаруживается в другом полушарии как Рабинович, это и есть доказательство. Главное – не суетись.

Он подумал и сурово заявил:

– Суетиться буду я!

Вот как вышло, что нам в руки попал очень странный файл…

– Полиновский перевел все стрелки на Древлянского, того, который землю им перепродал. Тот еще фрукт! Живая иллюстрация тезиса «жадность фраера сгубила». Но у него дочка умница, а у дочки жених. Я их переписку прочитал – так получается, что это он дал Древлянскому информацию о проекте! И вот теперь оба в панике. Девочка боится, что папа за решетку загремит, а жених этот, Костомаров, боится за девочку… А теперь читай!

Это была инструкция по поискам какого-то Грядущего и несколько приаттаченных файлов в придачу. Я их вскрыла, освоила и задумалась.

– Теперь ясно? – спросил Юрка. – Альтернативный вариант! Утопающий схватился за соломинку.

– Ну и что мы из этого можем извлечь?

– А ты подумай.

Я подумала.

Если экспедиция, на которую мои предатели возлагают столько надежд, провалится – то ничего не меняется. А она, скорее всего, провалится. Но если эти самые проколы существуют и экспедиции даже удастся вернуться – добыча всех ослепит, сенсация всех оболванит, и возня над проектом продолжится.

Ну а мне-то от этого какая польза?

Все равно ведь рано или поздно правда выплывет наружу. Пробный пуск установки можно произвести раз, другой и третий. Акты и прочую документацию – изготовить за полчаса. Но в конце концов придется предъявлять готовые корпуса, бункера, технику и все прочее. Под шум от первого результата, может быть, удастся получить следующую порцию денег. И все они опять потекут через меня! И связка кирпичей на моей шее станет еще увесистей!

Всякая надежность имеет свои пределы.

Мы с Юркой решили сделать ставку на правду и сдать предателей точно так же, как они подставили меня.

Тут уж мы унизились и до частного детектива.

К сожалению, о том, что Костомаров с Машей покатили в Протасов, мы узнали не сразу. Мы полагали, что они из Москвы куда-то полетят самолетом, и девочка-хакер держала руку на пульсе московских аэропортов. Только потом мы догадались действовать через компьютерную сеть железнодорожных касс. Я так давно не ездила поездом, что напрочь забыла, как выглядит билет. А Юрка, по-моему, никогда и не знал, что в билет впечатана фамилия пассажира.

В общем, когда он собрался в Протасов, экспедиция уже была практически готова. Еще бы – Костомаров не с пустыми карманами ехал. Эти жулики снабдили его деньгами, как полагается. И еще Маша Древлянская явно взяла все свои кредитные карточки.

Юрка любит всякие затеи – особенно такие, которые требуют капиталовложений. Он замечательный парень, но деньги в руки ему давать опасно. Тем более, что за последний месяц со мной произошло что-то такое…

Осознав, что меня просто подставили, я сперва сидела и ходила, разинув рот и выпучив глаза. Как так?! Меня, никого не обманувшую, меня, самую надежную?! И кто? КОМАНДА! Потом я наконец разозлилась.

К той минуте, когда Юрка вломился в квартиру, размахивая билетами на самолет, той женщины, с которой он прожил чуть ли не пять лет, не было и в помине. Я поклялась, что никто и никогда больше не будет прятаться за моей широкой спиной. Это случилось не вдруг – однако переплавка кучи металлолома в цельный слиток завершилась.

– Протасовский рейс дважды в неделю, если не лететь завтра – то вообще в понедельник! А на сдачу я купил даров моря! – похвастался Юрка. Билеты у него были в правой руке, а белый пластиковый контейнер кило на три – в левой. Старая история: за чем его ни посылай, обязательно купит на сдачу какой-нибудь дряни…

– Антон знает?

Антон – это его дружбан. Когда мы только задумали Юркин выезд в Протасов, сразу же стало ясно, что ехать лучше вдвоем, и Юрка это очень хорошо аргументировал. И кто же будет вторым, если не верный одноклассник?

То, что одноклассник в любую минуту был готов сорваться и мчаться хоть в Протасов, хоть на Камчатку, Юрку тронуло до глубины души, я же поняла, что мальчик нигде не работает. Неплохо для начала… Мало мне одного тунеядца…

– Антон завтра в шесть утра будет ждать меня в аэропорту. Ему предложили кевларовый жилет – может, возьмем? Мало ли что?

Тут я поневоле задумалась: ведь из Протасова будут приходить исключительно оптимистические сообщения с одним и тем же постскриптумом: пришли денег!

Он полез целоваться. Очевидно, я сама его к этому приучила… Мне на секунду стало интересно, во сколько поцелуев он оценивает этот дурацкий кевларовый жилет.

– Погоди, пусти… У меня голубцы подгорят!

– Но когда я вернусь – мы поженимся?

К счастью, раздался скрежет ключа в замочной скважине. Няня привела из школы младшенькую. При ней он уже не лез с дурацкими вопросами. Поженимся! Интересный брак. Хотя надо мной и нависли крупные неприятности, но есть у меня и недвижимость, и личный счет в банке (не моем, разумеется), и неплохой заработок, и серьезные планы на будущее. Вполне подходящее приданое для симпатичного бездельника, который работает примерно три месяца в году. Вот пять лет назад, когда я на себе сдуру поставила крест… если бы у него хватило ума сделать мне предложение пять лет назад, когда я была безумно счастлива уже только потому, что в моей жизни появилось что-то вроде мужчины…

Мы вместе поужинали. Няня доложила, как вел себя за обедом, душой уже летя в секцию карате, Дениска и на что пожаловалась дочкина преподавательница сольфеджио. Сын сам выбрал карате, и я охотно оплачивала тренировки, а дочку отдала учиться музыке только потому, что у нее обнаружился абсолютный слух и все в один голос сказали: я буду преступницей, если не скручу ребенка в бараний рог и не заставлю ходить на занятия. И я действительно ощущала себя преступницей – так яростно Дашка сопротивлялась своему неземному музыкальному будущему.

Интересно, что Юрка был полностью на стороне Дашки. Он несколько раз приводил в пример свою тетю: тоже был музыкальный слух со знаком качества, а потом бедная тетя сорок лет оттрубила концертмейстером в детском садике. Даже если он эту страдалицу выдумал, то выдумал очень удачно.

Потом няня ушла, я проверила уроки, дала дочке посмотреть новую кассету с японскими мультиками, потом прибыл Дениска, я покормила их ужином и разогнала всех по спальням.

Юрка с нетерпением ждал минуты, когда дети заснут, можно будет выключить телевизор и перебраться в мою спальню.

И все было замечательно…

В два часа ночи он еще раз попросил разбудить себя в пять утра и отрубился. Предполагалось, что я буду весь остаток ночи сидеть, тупо глядя на циферблат, что ли?

Удивительно, как раздражает молодое активное существо, когда и без него проблем по горло.

Убедившись, что он действительно спит, я залезла к нему в куртку, достала оба билета, его и Антошкин, пошла в туалет, порвала бумажки в мелкие клочья и спустила воду. А потом позвонила…

– Привет! – сказала я. Время суток для приветов было неподходящее, но моего звонка ждали.

– И вам привет.

– Все в порядке?

– Ждем сигнала.

Довольно было услышать голос, чтобы представить себе человека – спокойного, крепко стоящего на земле, уверенного, несуетливого, знающего свое дело.

– Значит, так. На протасовский рейс освободилось два места. Вы сразу идите к диспетчерам и объясняйте ситуацию. Люди заболели, помирают, тиф, чума, холера, что угодно, живут на другом конце города, вам по телефону сообщили номера билетов…

Я продиктовала. Память на цифры у меня абсолютная, как Дашкин слух. Но и у того, кто меня слушал, она не хуже, дважды повторять не пришлось.

– По прилете отзвонить, – закончила я.

– Само собой.

– Когда отыщете этого Фоменко – только наблюдение, понятно? Вечером еще раз отзвонить.

– Дальше – по обстоятельствам?

Я задумалась. Кто его знает, какие там вылезут обстоятельства. Допустим, идея отыскать на болоте прокол между временами не такая уж идиотская – и что тогда?

– Главное – информация, – решила я наконец. – И все носители информации. Кассеты, бумажки, ну, сами понимаете. То, что можно предъявить.

– Человек – это то, что можно предъявить?

Опять мне пришлось принимать решение. Скверное – но я спасала не только собственную шкуру, я спасала прежде всего своих детей. Если я влипну, они достанутся мужу, а ему доверять живое существо хоть малость полезнее таракана попросту опасно.