Текст книги "Топ-модель"

Автор книги: Сергей Валяев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Знание – сила, – не соглашается Стахов. – Маша должна знать в какой она попадает мирок. Здесь никому не верь, не проси, держи удар...

– Все она знает, – отмахивается Женя. – У нас тоже появились проблемы.

– Какие проблемы? – оживает менхантер. – Люблю решать чужие проблемы.

– У тебя гонорары за работу сумасшедшие, – смеется сестра.

Охотник на людей обижается: ради друзей, он готов трудиться и днем, и ночью – безвозмездно. И повторяет вопрос: какие проблемы?

Мы отвечаем: маньяк!

– Ха, – радуется. – Маньяки – мой профиль.

– Алекс, дело серьезное, – отвечает Евгения. – Мы начали заниматься этим...

– Повторяю, если надо будет, я готов, – твердо говорит менхантер. Можете положиться на меня. Девочки, что смеетесь? Вы меня вогнали в краску.

– Ой-ой, какой конфузливый, – шутит Женя. – Если бы я тебя, Стахов, не знала...

– Меня все знают только с положительной стороны.

– "Положительный" – от слова "положить".

– Обижаете, мадам. "Пол`ожить".

На этом наш вечер юмора и шутки заканчивается – на сцене жизни возникает презентабельный красавец во всем белом: костюм, шелковая рубаха, парусиновые туфли, носки, батистовый платочек, трость. Денди! Это и есть Виктор, сообщает Александр, во всем своем благолепии!

Мы выбираемся из джипа, и Стахов заявляет во всеуслышание: у него единственное желание мазнуть лапой в мазуте по костюмчику современника. Тот без энтузиазма принимает слова боевого товарища из окопа и даже делает шаг в сторону.

В окружении сильных и уверенных в себе людей чувствую себя превосходно. Такое впечатление, что нахожусь на границе меж тихим, пыльным прошлым и праздничным, шумным настоящим. Еще шаг и...

Наверное, подобные чувства испытывает дитятко, впервые оказавшиеся на берегу вечного моря: под его ножками горячая привычная планета, а дальше незнакомая полоса, затопляемая набегающими, шипящими, как кошки, волнами. И надо сделать всего один шаг, чтобы оказаться в новом и незнакомом мире...

– Маша идет с Виктором, – говорит Стахов. – Он твой менеджер по модельному бизнесу. Вы отдыхаете, поздравляете новорожденного, вы, вообще, замечательная пара...

– А вы?

– Что мы?

– А вы где будете?

– Рядом, "Маруся", – смеется менхантер. – Не волнуйся. Мы тебя в обиду не дадим. – И хлопает в ладоши, будто мы находимся в цирке. – Итак, начинаем акцию "Шура". Весело и радостно!

– Как называется акция? – вопрошаю, конечно, я.

Но охотник на людей исчезает за автомобилями, равно как и другие действующие лица, мне знакомые. Мы остаемся одни, я и красавчик Виктор.

Он изгибает свою руку калачиком, я тискаю туда свою – и мы пленительной парочкой направляемся в "Балчуг". Никогда не думала, что "границу" между прошлым и настоящим буду переходить вот таким вот образом. Прекрасно-прекрасно! Видел бы меня папа – дело закончилось бы его декадным запоем.

Парадный подъезд освещен, точно проходят съемки "мыльного" телевизионного сериала. Не являюсь ли я глуповатой героиней среди таких же героев, страдающих, самомнением, тщеславием, вечной амнезией, любвеобильными амурами, бесконечными беременностями и прочими латиноамериканскими страстями? "Просто Мария" – не про меня ли это?

Гвардейские швейцары в галунах и крепкие люди в штатском встречают с учтивой доброжелательностью, однако успевают проверить на благонадежность. Затор гостей в дверях имеет объективную причину: всех, без исключения, проверяли на наличие оружия – проверяли с помощью неких портативных электронных устройств, похожих на обувные щетки.

– Мы чисты перед Богом, – шутит мой "очищаемый" кавалер. – Улыбаемся, Маша. Мы так счастливы...

Такого количества счастливых на один квадратный метр я ещё не встречала. Дамы без возраста в вечерних платьях от великого Юдашмана и егозливые кавалеры в смокингах от великого Кроликова напоминали массовку фильма из жизни современных нуворишей. Над праздничной ордой витал дорогой запах парфюмерии и... денег. Так мне показалось, что деньги имеют именно подобный запах – запах дорогого парфюма, приглушенных голосов, быстрых оценивающих взглядов, смешков...

Средний возраст леди и джентельменов был глубоко за тридцать три, и я ощутила себя неуютно, будто школьница оказавшаяся на родительском собрании. Хорошо, что рядом возникла Евгения...

– Костюмчик у меня не бальный, – сказала я.

– Ты и в мешке будешь лучше всех, – усмехнулась сестра и посоветовала не обращать внимания на теток. – Они свое отыграли. Теперь твой выход, Маруся.

– Куда идти-то? – посмеивалась, находясь в плотном окружении гостей, ожидающих, очевидно, приглашение в зал ресторана.

Надо признаться: атмосфера наступающего праздника действовала на меня, как, должно быть, наркотик воздействует на больные мозги любителя уколоться и забыться. В иных мирах, цветных и многомерных.

Я чувствовала неестественный прилив сил – такой прилив бывает только у счастливого моря, искрящегося под утренним солнцем.

Я чувствовала, что при желании могу взлететь над низменной толпой, как чайка над волнами этого счастливого моря...

Я – Чайка, господа, я – Чайка, хотелось кричать. Но не делала этого только потому, что понимала: нельзя обдирать в наглую наших великих, но безответных классиков, нехорошо это, некрасиво, нездорово, пошло, господа!

Это я к тому, что знаменитый передерун русской классики Б.Хунин, оказавшийся рядом со мной, держал в руках хрустальную чайку, очевидно, в качестве подарка новорожденному г-ну Шопину.

Н-да! Как говорится: без комментарий.

Однако вернусь к себе. За неделю успеть шагнуть с мусорного перрона Курского вокзала на подиум, а после на этот мраморный пол – это есть первый успех.

Справедливости ради, особых усилий для этого не прикладывала: природа ведет меня, как поводырь.

Красивая смазливая рожица с огромными глазами цвета морской волны, спортивная фигурка, наивный и восторженный взгляд провинциалочки великолепный приз для тех, кто грезит о заоблачных кремлевских высотах. Я приз?

Краем глаза замечаю заинтересованные взгляды сильных мира сего. В основной массе своей они уверенны, мордасты и откормлены, но лица озабочены некими проблемами, преследующие их даже здесь.

– Что за толстопузики? – указываю на группу граждан, находящихся у самых закрытых дверей ресторана. – Рассматривают меня, как икону.

– Эти толстопузики всем толстопузикам толстопузики, – смеется Евгения. – Нефтяные наши магнаты. Машка, не желаешь стать нефтяной шахиней?

– Я подумаю, – отшучиваюсь и указываю глазами на странного человека с приподнятыми плечами. – Что за чудак в очках? Ну, тот, кто пялится на меня так, что глаза вылезают из орбит? Надеюсь, шортики не упали?.. На мне они?..

– Не упали еще, – отвечает Женя. – Это банкир Абен. Еще тот сукин сын. А рядом с ним Гафкин, то же самое.

– А кто здесь не сукины дети? – справедливо вопрошает Виктор. – Не будешь им – не будешь процветать. Закон эпохи первичного накопления капитала.

– Как мило, – улыбаюсь всем. – Какие одухотворенные лица. Какой гений на них! А слюнки текут, как у простых смертных.

– Прекрати, – улыбается всем сестра. – Что ты хочешь: элита!

– М-да, в следующий раз натяну водолазный костюм.

Наконец, когда ожидание стало просто неприличным и возник общий недовольный пролетарский ропоток, дверь, обшитая золотыми побегами дерева чудес, отворилась.

Лучше бы эта дверь не открывалась. Почему? Вся эта застоявшаяся аристократия рванула к столам с яствами, словно лошадиный табун в клеверную степь.

Сначала я поразилась такому рабоче-крестьянскому штурму, а затем успокоила себя мыслью: все живые люди!

Войдя же в зал ресторана, поняла решительно: бытует два мира, настолько разных, что любые попытки сблизить их не имеют никаких перспектив.

Есть привычный для меня мир, где живу я и живут все, кто меня окружает, а есть мир, где ... Это как в том анекдоте: "Корреспонденту газеты стала известна программа правительства по проведению экономических реформ в России. 1. Сделать людей богатыми и счастливыми. Приложение 1. Список людей прилагается".

Сам зал ресторана напоминал музей, заставленный монументальными безвкусно-царителивскими изваяниями. Скульптуры изображали то ли византийских богов, то ли римских императоров, то ли древнегреческих героев Эллады. Полуобнаженные вечные статуи своими рельефными мышцами призывали публику не рефлексировать, а наслаждаться лакомствами быстротечной жизни.

Стены и потолок ресторана были выписаны художниками сценами охоты из века ХYIII: усадьба помещика, перелески, поля, гон борзых, лошади, люди с ружьями на них.

Далее – каменный цветок-фонтан с кипарисами. В фонтане плескались жирные караси, которых по требованию толстосумов вытягивали при помощи огромного сачка.

Небольшая сцена с белым роялем дополняла картинку процветания от новой экономической политики, коя предполагала, что каждый гражданин республики имеет право на подобный отдых, заработав на него исключительно честным трудом.

– А вот и наш новорожденный, – услышала голос Виктора и аплодисменты, встречающие группу ничем непримечательных джентельменов.

Скажу сразу: г-н Шопин не понравился – мне. Был он в затемненно-дымчатых очках, словно не желал, чтобы кто-то видел его глаза. Нервная фигура выдавала "демократа первой волны", каковой после изменений на политической арене, скоренько нашел свою нишу – в экономическом блоке Думы. Об этом мне успел сообщить Виктор.

– А зачем здесь очки, – заинтересовалась, – вроде они солнцезащитные?

– Производственная травма, – недобро усмехнулся мой собеседник. – Одна девочка за свою бабушку в девяносто втором году, когда проводилась "шоковая терапия", саданула зонтиком в глаз реформатора. Теперь око стеклянное. И подпольная кличка Шопина – одноглазая, прости, Жопа.

– О, Господи! – только и вымолвила я.

Теперь стало понятно, почему г-н Шопин находился в плотном окружении мрачных телохранителей. Гориллы на лианах по сравнению с ними выглядели академиками РАН.

Виктор подтвердил мой домысел: телохранители депутата опасались, что даже в таком светском и великолепном обществе может обнаружиться какая-нибудь психопатка с колким зонтиком.

Бурными рукоплесканиями и песней американских филистеров "Heppy..." встречали виновника торжества и его боевую группу. Некоторые дамочки в шляпках с цветными птичьими перьями восторженно повизгивали. Кавалеры потянулись к запотевшим бутылкам шампанского. Официанты с радостным рвением принялись разносить блюда с алебастровыми поросятами.

– Минуточку внимание, господа, – поднялся маленький человечек – я бы сказала, карлик – обрюзгшей физиономией напоминающий доброго бульдога. Все мы прекрасно знаем нашего друга, товарища и коллегу! По сути дела мы живем по его экономическим выкладкам. Да-да! И хорошо живем, надо заметить!.. – Поднял бокал с шампанским под оптимистический смех присутствующих. – Несмотря ни на что, будем жить! За тебя, Шура! Будь всегда таким, какой ты есть!

Зазвенели бокалы и замелькали вилки, то есть праздник стартовал. Пока я чувствовала себя не в своей тарелке. Но со своей тарелкой и фужером. Какая моя задача – боевая? И когда к ней приступать?

– Отдыхай, Маша, – посоветовала Евгения. – Обрати внимание на салатик из крабов...

Я же обращаю внимание на сестер Миненковых. Они находятся на дальнем конце стола и, подозреваю, весьма комфортно ощущают себя. Бог мой, они тоже здесь? Выполняют задание родины? Интересно-интересно, сколько нас таких, защитников?

– Господа-господа! Нашего Шурика жаждет поздравить наш Петя, выступил тамада. – Петя, помни: время – деньги.

"Петей" оказался банкир Абен. Поднявшись, понес некую ахинею, связанную с банковским делами, в которых, как я поняла, виновник торжества был крупным докой. С большим трудом все выдержали этот "производственный" спич. Затем волей собравшихся было принято решение: меньше говорить, а больше пить и слушать... концерт мастеров искусств, как архаично выразился тамада.

На сцену с высокохудожественным достоинством вытащился когда-то знаменитый ансамбль песни и танца в атласно-кислотных рубашках и шароварах. Великовозрастные брюхатые дяди и одна тетя с лицом вечной девочки ударили по струнам эл. гитарок и запели песню о том, что их адрес не дом и не улица, их адрес – Советский Союз!

– Ностальгия, – объяснила Евгения.

Затем на сцену выбежало моложавое сопрано в лиловом с блестками, концертном костюме. Было невозможно улыбчиво, с глуповатой воронежской физиономией. Призывно вихляя полуженскими бедрами, исполнило необычную песенку, где были такие слова "Зачем, зачем я повстречала его на жизненном пути?". Я приподняла брови: что за лиловый петух, так похожий на фиолетовую курицу?

– Окучивают сексуальное меньшинство, – объяснила всезнающая Женя.

– А оно здесь, – изумилась я, – есть?

– Естественно.

Мне стало интересно: какой следующий номер программы? И для кого? На сцену выбежали полуголые девочки и принялись отплясывать эротический канкан. Я поняла: это для нас, сексуального большинства.

Наконец, был объявлен перерыв. Нагрузившаяся не только впечатлениями публика медленно выносила себя из-за столов. Кавалеры двигались в курительную комнату, дамы удалялись в дамскую, чтобы поправить расплывшийся макияж.

– Теперь пора, – сказал Виктор. – Пойдем знакомиться.

– С кем? – глупила я.

Мой спутник на вечер хныкнул; глянув на фужер, заполненный игристым шампанским, решил, что на меня плохо действует общая атмосфера разложения, снизошел до объяснения:

– К нашему экономическому светочу.

– А он мне неприятен, – призналась. – У него и глаз оловянный, и липкий он какой-то.

– Маша, у нас дело, – с укоризной напомнил кавалер. – Когда есть дело, забудь о теле.

Намек поняла, – и пригубила фужер. – Это для храбрости, – пояснила; впрочем страха не испытывала – лишь интерес: куда нас нелегкая вывезет и какую цель преследует менхантер? Нельзя ли было действовать куда проще: говорят, винтовка с оптическим прицелом очень удобна в разрешении конфликтов. Хотя, депутат Шопин своими подрывными действиями против здравого смысла, подозреваю, не заслужил простой пули в лоб, а заработал, простите, геморрой – в широком смысле этого слова. Быстрая смерть – это смерть героя, а вот, когда из тебя медленно тянут жилы и народные сбережения...

Мои столь "взрослые" мысли прекращаются по мере приближения к г-ну Шопину, чья фамилия в шуме ресторана звучала весьма и весьма двусмысленно.

Находился он, напомню, в окружении внушительных по физическим габаритам молодых людей – они ни ели, ни пили, а служили, как псы за хозяйскую кость.

Меня и Виктора телохранители встретили неприветливо, да кормилец их радушно вскинул руки: ба! сколько лет, сколько зим, друг мой ситный, друг мой школьный!..

И они обнялись, облобызались, и обратили естественное внимание на меня.

– Это Машенька, топ-модель, – шаркнул ногой Виктор. – Прекрасное, посмотри, создание. Я представляю её интересы в модельном бизнесе.

– Топ-модель, как интересно, – облизнулось высокопоставленное лицо. Я очень люблю современную моду, – проговорил со значением.

Мало того, что страдал косоглазием, но вся физиономия была несвежей, в оспинках, губы – дамские и капризные, прическа – старомодная, очки старорежимные, фигура – мешковатая, общая энергетическая аура – неприятная и неопрятная. И с такой малосодержательной личностью иметь дело?

Между тем, она несла какую-то невозможную чепуху о том, что её возможности безграничны, она на дружеской ноге со всеми отечественными модельерами, равно как и зарубежными. На мой вопрос, мол, ну и что, горячилась:

– Маша, считайте, все выгодные контракты ваши...

Знакомые речи, вспомнила прошлое, когда сидела в баре на балюстраде, нависшей над ночным морем, – сидела с "принцем", который нес подобную ахинею о своих безграничных возможностях.

– Спасибо, – отвечала. – Можно я как-нибудь сама.

– Все можно, Маша, – смеялся новый знакомый. – Можно вас пригласить на танец.

Гости вовсю отплясывали под разухабистые буги-вуги ресторанного ансамбля. Со стороны это походило на танцы бывших колхозников в сельском клубе.

Покосившись на спутника, заметила, как он незаметно кивает мне, мол, действуй, Маруся, ты – наша Мата Хари. "Действуй" – а зачем? С заметным раздражением выдвигаюсь к сцене. За мной – г-н Шопин. Один. Без телохранителей. Хотя бы в этом повезло – мне. И решаю, если эта канитель закончится, устрою истерику сестре и Стахову. Зачем из меня лепить дурочку из дивноморского переулочка? Неуверенна, что в пляске "Шурик" выдаст некий важный государственный секрет?

– Маша, как вы прекрасно владеете телом, – следует двусмысленный комплимент депутата.

– Море и тренировки, – отвечаю.

– Море-море, – морщится г-н Шопин. – Не люблю море. Там вода соленая и медузы.

– А у вас глаз стеклянный.

– Что?

– Каждому, говорю, свое.

Неуклюже передвигающийся мой волокита радостно подтверждает: да, каждому свое: такова диалектика нынешних успешных реформ.

Реформ, фыркаю про себя, надо быть очень зрячим, чтобы увидеть то, что нет в природе. Впрочем, дело не только в этом. Мне неинтересен тот, кто не любит море.

А я вот люблю среднюю полосу России, – сообщает "реформатор". – Для меня березы – это невесты. Обнимешь, бывало, её и стоишь, стоишь... Ах, какая у вас красивая брошка.

Брошка? Бог мой, только тут вспоминаю, какую роль она играет на самом деле. Надеюсь, что наш треп о березках не транслировался по общественному каналу телевидения. Черт знает что!

– Кстати, Машенька, а не хотите ли принять участие в конкурсе "Кремлевская красавица".

– А есть такой конкурс?

– Будет.

– Что вы говорите?

– Да-с. И даже могу назвать победительницу.

– И кто она? – кокетничаю.

– Догадайтесь сами, милая Маша.

– Сказка наяву!

– Именно: сказка, – петушится депутат. – Я именно тот, кто вам нужен. Я делаю из пыльной действительности – царскую сказку. Кремль будет у ваших ног, Мария. Достаточно вам сделать один шаг...

– Шаг? А куда шагать-то? – интересуюсь не без иронии.

И не успеваю получить ответа. Происходит совершенно неожиданное для высокопоставленного именинника, для его боевой охраны и для влиятельных VIP-гостей. Для меня, кстати, тоже.

Только музыканты прекратили терзать свои инструменты, как из недр переводящей дух публики возник старик в хлопчатобумажном костюме, который был обвешан медалями и орденами, как иконостас. Награды даже, по-моему, звенели.

Старик был жилист, с худым лицом и пронзительно васильковыми глазами. Возникнув перед депутатом, он утвердительно вопросил:

– Шопин? – и нанес весьма чувствительную оплеуху по высокопоставленной ланите. – Это тебе, сволочь, за квартиру, которую ты у нас отобрал. – И наносит второй удар. – Это тебе, поганец за твою шопинтерапию! – И третий удар. – А это тебе, сучье племя, от всех ветеранов!

Все проистекает молниеносно – плюх-плюх-плюх по упругим щекам, как рыба бьет хвостом по воде.

Депутат, получивший такой весомый народный наказ, покрылся пурпурными пятнами, очки его отлетели в сторону и по ним стадом носорогов пробежались неосмотрительные телохранители, наконец, опомнившиеся. После короткой схватки боевого ветерана буквально вынесли из зала, успевшего прохрипеть:

– Разведчики сто двадцать девятого гвардейского полка не сдаются! Мы били и будем бить врага!..

Другие его слова были заглушены истерическим ансамблем, ужарившего нечто страстное, южноамериканское. Гости вновь пустились в пляс, решив не обращать внимания на незначительный инцидент. Пострадавшего увели для восстановления его прежнего имиджа – имиджа решительного поборника реформ.

Я же узнаю, что нам пора покидать столь благородное общество. Почему? Больше ничего интересного не случится, Маша. Вы хотите сказать, что ветеран тоже наш человек, удивляюсь.

– Нет, – смеется Евгения, – он сам по себе, а мы сами по себе. Хотя все сложилось удачно.

– Удачно? – переспрашиваю. – Особенно для Шопина? – И не верю, что он отбирает квартиры у стариков.

– Есть за ним и такой грешок, – отвечает Женя и рассказывает банальную житейскую историю: папа подарил любимому отпрыску Аркаше роскошный "БМВ Х-5" стоимостью восемьдесят девять тысяч долларов. Подарил – и подарил. Вот только Аркадий был полуидиотом и не мог выучить правила движения. Впрочем, на педали нажимал и баранку крутил со слабоумным упоением. Правда, ездил только по прямой. Поворот налево-направо – уже проблема. И вот однажды Аркаша мчал по Ленинскому проспекту и вдруг: ба-а-ах! врезается в неосторожную "копейку". Наверное, о чем-то задумался, несмотря на общий тотальный маразм. Или губастенькая невеста, сидящая рядом, отвлекала водителя некими своими кокетливыми действиями.

Словом, впечаталась парочка в чужую пролетарскую машину, как бутерброд с маслом в пыльный асфальт. Личики разбили, а кричали так, будто пришел конец света. Кто виноват в таком безобразии? Конечно же, не Аркаша. А другой, который гонял на авто по доверенности боевого фронтовика. Выставили счет семье старика: пять тысяч долларов. За поврежденную фару. Есть такая свободная деньга у простого российского семейства? Нет, разумеется. А на нет – и суда нет. Ан нет! Это не наши проблемы, заявил г-н Шопин и направил своих боевых охранников выбивать бабки. Четверо громил явились поутру, захватили всю семью, стали угрожать, мол, о вас, козлах скудных, знаем все, даже где находится родная ваша внучка. Сам ветеран был в больнице и хорошо, что там находился, потому, что имел охотничье ружье. Короче говоря, поменяли его близкие трехкомнатную квартиру на двух, а разницу отдали за фару. Пять тысяч вечнозеленых, как и не было. Такая вот поучительная история о том, кто побеждает в нашем семижильном обществе.

– И это при том, что для этого деятеля, – заключила Евгения, – эти пять тысяч, что для нас пять "коп".

– Главное – принцип! – заметил Виктор. – Если есть возможность, отбери.

– Три оплеухи за "пять" – мало будет, – заметила я.

– Ничего, мы добавим, – пообещала Женя.

Мы выходим в ночь – с реки тянет влажной прохладой и тиной. Освещенный Кремль по-прежнему возвышается неприступной и красивой цитаделью. Я повествую Евгении о том, что г-н Шопин предлагал мне стать победительницей конкурса "Кремлевская красавица". Моя двоюродная сестра неожиданно хохочет:

– Ну Шурик зарвался совсем. У нас пока там одна красавица. Была и есть. Тягаться с ней и её спонсорами...

– Это не ко мне, – огрызаюсь, – это к одноглазому пирату.

Эти слова веселят моих спутников. Они начинают спорить о том, способен ли одноглазый противный "пират" победить других "пиратов" зарождающегося капитализма, сидящих, к примеру, на нефтяных и газовых вентилях.

И твердо решают – нет, не может, а, следовательно, пытается повесить на уши нашей Маши лапшу. Или развесистую клюкву.

Я не понимаю общей радости, однако находящийся у джипа Стахов встречает нас с довольным видом: акция удалась. И даже более того: выходка ветерана забила осиновый кол в тушку г-на Шопина.

– Это начало его конца, – говорит загадками Алекс и поздравляет меня с первым успехом.

– Какой успех? – не понимаю я, недовольная, поскольку перспектива новой встречи с Шуриком меня не привлекает.

– Все будет хорошо, Маша, – успокаивает Стахов. – Как в лучших домах Европы.

Сев в машину, слушаю байки о "замке" г-на Шопина, выстроенном в элитном подмосковном поселке "Сосны". Эту усадьбу знакомая нам личность успела возвести на народные деньги во времена истерического БХ – Большого Хапка. Этот дом – неприступная крепость, и проникнуть туда надо легитимно, чтобы не случилась великая кровавая сеча между спецслужбами и коммерческими структурами, защищающих своего "хозяина", как родного.

– Значит, не хотите собой жертвовать? – вредничаю.

– В каком смысле?

– Меня кидаете на этого сквалыжного Шурика, точно на амбразуру.

После того, как все добродушно отсмеялись, ничуть не обидевшись, кстати, я задаю новый вопрос:

– И какая моя цель?

– Об этом поговорим позже, – отвечает Алекс. – Но роль твоя, Маша, будет самая главная.

– Спасибо за доверие, – недовольно бурчу: неприятно, когда тобой пользуются, как одеждой. – Однако пока я сама играю роль жертвы.

– Жертвы? – удивляется Стахов.

Я напоминаю всем о том, что у меня тоже много проблем: 1. Сумасшедший маньяк., 2. Подозрительное приглашение от "Русское видео-М"., 3. Возможная охота за мной, как свидетельницей убийства фотографа Мансура., 4. Занятия в Центре моды.

– Разрешите не продолжать, – заканчиваю я.

– Все понятно, берем под свой контроль, – решительно говорит Алекс. Пункт первый, второй, третий наши; последний – Маши.

– Уже взяли под контроль, – отвечает Евгения. – Все пункты, кроме последнего.

– Как это? – возмущаюсь. – Почему ничего не знаю?

– А зачем зря волновать, – пожимает плечами Женя. – Занимайся собой и модой, а мы будем решать твоими проблемами.

Я нервничаю: мы так не договаривались. Привыкла решать свои проблемы сама. Есть вопросы, которые лучше решать вместе, резонно примечает сестра, тем более, если они касаются личной безопасности.

– Никто не угрожает, – горячусь, – кроме сумасшедшего. Это, правда, раздражает...

– Ладно, разберемся, – не выдерживает нашего препирательства Стахов. Будем решать неприятные проблемы по мере их поступления.

На этом наша поездка по ночной и засыпающей столице заканчивается: джип тормозит у нашего подъезда.

Первыми из него выбираются наши мужественные мужчины. Внимательно осматривают переулок, словно опасаясь засады, после из машины выходим и мы, девочки.

Я так устала, что меня уже ничего не пугает. Табун маньяков в подворотне – плевать! На криминальное "Русское видео-М" – плевать! На душегубов фотографа Мансура – тем более плевать! В конце концов у меня есть защитник по имени Алекс. Пусть и заступается за свою Мату Хари в моем лице.

Идем в подъезд, пропахший старой жизнью прошлыми победами, настоящими болезнями, серебристой пылью и черными котами. Напряженный гул работающего лифта – наш героический квартет приближается к шахте, где за металлической сеткой, выкрашенной в защитно – травяной цвет, нисходит с бетонных небес кабина.

Затем створки лифты открываются – внутри кабины моложавый и бодрый человек в спортивном костюме турецкого производства. В руках у "турка" мочалится болонка цвета нестиранной простыни.

За какой-то неуловимый для меня миг с уверенным любителем животных происходит удивительное превращение: он падает на колени и плачущим голосом умоляет:

– Не убивайте, Христа ради! Я все отдам! До копейки!

Я смотрю на своих спутников – в их руках по пистолету. По очень большому и выразительному. Такими пистолями можно убивать врагов, ударяя, как молотком, по их стриженным темечкам.

– Прости, мы не к тебе, – извиняется Стахов.

– Они со мной, – объясняет Евгения. – Я – ваша соседка. А вас зовут Василий, а песика – Васек. Так?

Медицинские интонации в голосе пленительной молодой девушки приводят в чувство соседа Васю. Да и предметы, его так напугавшие, исчезают с глаз долой. Пошатываясь, человек с болонкой покидает кабину лифта, а мы его заполняем.

Теснясь в этой чертовой кабинке, я приютилась около Стахова и тотчас же ощутила его мощное энергетическое поле, словно прислонилась к выносливому дереву.

Затем возникло новое и незнакомое физическое ощущение: приятная теплота, растапливающаяся по всему телу. Появилось желание, чтобы охотник на людей сжал меня до боли и поцеловал в губы. Меня никто так не сжимал и не целовал, и этого никогда не хотела, а тут, как нарочно... Уж невтерпеж!..

Господи, неужели это и есть любовь? Нет, надо скрывать свои чувства, решаю я, мужественные, повторю, мужчины не любят, когда слабые женщины вешаются на шею, как гири. Надо перебороть это желание и быть легкой, независимой и чуточку вздорной.

И поэтому придаю лицу суверенное выражение: не я должна завоевывать кого-то, а – меня, черт подери!

... В квартире перенаселение народов мира: в маленькой комнате по-прежнему колдуют у телефона "мастера", в кухне хозяйничает Ольга Васильевна с тортом "наполеон", в гостиной вместе с телевизором мещанствует Олег Павлович. А тут ещё появляется наш гвардейский квартет. Без пистолетов, но с шутками. Возникает производственно-семейная суета, заканчивающаяся общим полуночным чаепитием и подведением итогов:

1. День рождения депутата Шопина прошел с большим успехом: он получил много подарков, включая три красноречивые оплеухи от народа.

2. Маша проявила себя с лучшей стороны, сумев произвести впечатление на осмотрительную и подозрительную персону, которая защищает интересы Системы с остервенением и маниакальным желанием ограбить всех и все.

3. Маньяк звонил по телефону в 22 часа 35 минут и на вопрос, что передать Маше?, заявил следующее, что она его огорчает, шляясь по ночному городу без трусиков и думать не думая о том, кто её любит. Поэтому будет строго наказана. Звонок исходил из города Химки. Туда направлена оперативная группа.

4. Торт "наполеон" удался Ольге Васильевне – пальчики оближешь.

Разумеется, при двух "О" мы обсуждали только достоинства "наполеона"; остальные же пункты рассмотрели после того, как они убыли отдыхать.

– Я думал, вы шутите, – признается Стахов, выслушав угрозы маньяка, записанные на пленке. И дает свои комментарии: – По голосу: лет сорок-сорок пять, внешность неброская, выше среднего роста, образование высшее, профессия – гуманитарная, скорее всего женат не был, имеет машину "жигули".

Я искренне удивляюсь: разве по этому дребезжащему голосу можно определить и облик человека, и марку автомобиля?

– Мария, ты ребенок, – смеется Евгения, уверяя, что Алекс надо мной издевается.

– Ничуть, – возмущается тот. – Я прошел спецподготовку в лингвистическом центре института Русского языка. Всякая фраза – это зашифрованное сообщение.

– Например? – требует Женя.

– Пожалуйста. Он говорит, чтобы Маша не шлялась по ночному городу, простите, без нижнего белья. Это значит, что в нормальной жизни у него нет детей. Были бы – он так не фантазировал бы. Когда растишь собственных спиногрызиков, то тебя посещают иные прихоти.

– Специалист, – хныкает Евгения

– А марка машины? – не унимается Максим Павлов.

– Это совсем просто, милые мои, – невозмутимо отвечает менхантер и поглощает тортовый кусок. – Это совсем просто, – картинно жует, а мы, как круглые дураки, с напряжением ждем ответа. – Это просто, – поднимает указательный палец. – Мне так кажется.

Все смеялись. Даже я. Казалось, на полуночные посиделки собрались те, кому совершенно нечего делать, кроме как нести беззаботную чушь.

Мне было уютно, надежно и смешно. Постепенно тело стало заполняться свинцовой приятной тяжестью, веки закрывались и плохо открывались. Я, ещё сопротивляясь, поплыла на облаке сна.

Приметив это, Евгения заставила меня подняться из-за стола и я, послав всем воздушный поцелуй, отправилась спать. Алекс Стахов казался далеко-далеко, будто находился на другом облачке. Как жаль, что мы летим на разных облаках, рассуждала я, с невероятным удовольствием плюхаясь в прохладные, как море, простыни.