Текст книги "Возвращение Алателя"

Автор книги: Сергей Малицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

Глава седьмая. Идти вперёд

47.

Сашка стоял, тяжело дыша, и смотрел, как его противник приходит в себя. Как затягиваются раны. Как предсмертный хрип из развороченной мечом скулы сменяется тоскливым воем. Сколько прошло дней? Месяц? Два месяца? Полгода? Он потерял ощущение времени. Скольких воинов, вышедших ему навстречу, он убил? Тысячу? Две тысячи? Три? Сколько раз он сам погибал, каждый раз испытывая настоящую боль и муки ускользающего сознания? Не менее трех сотен. Неплохое соотношение, сказал, в очередной раз убивая его, наставник, но воина, который должен остаться в живых при любых обстоятельствах, оно устроить не может.

Сашка уже почти привык к крови, но так и не научился добивать раненых. И теперь, вместо того чтобы отрубить голову очередной твари, преступившей путь, он ждал, когда та оживет и вновь поднимет оружие. На этот раз тяжелый двуручный меч. Однажды, теперь уже много дней назад, такой меч опустился ему на плечо и раскроил тело на треть вместе с сердцем. Сейчас Сашка стоял и непроизвольно поглаживал ту смертельную рану. То место. Конечно, можно было перешагнуть через полутруп и идти дальше, но недобитая тварь рано или поздно придет в себя, и он услышит за спиной топот. А если он будет в это время сражаться с новым противником? И поэтому Сашка стоял и ждал.

И еще он не научился нападать первым. Кто бы ни вышел навстречу, Сашка занимал оборонительную позицию и ждал. Наставник кривился и наказывал его. Убивал. Его слова оказались точными. Привыкнуть к смерти нельзя. Хотя тот, первый раз, был самым страшным.

Тогда он пришел в себя на берегу маленького озерца, которое теперь осталось далеко за спиной. Сашка словно вынырнул из черной ямы, где не было ни звуков, ни света, ничего. И боль вновь обрушилась на него. Точнее память о ней. Сашка открыл глаза и увидел, что его рука на месте. Пошевелил пальцами, потер грудь, в которую словно все еще упирался клинок. Тяжело сел. Выпрямился. Встал, цепляясь пальцами за гладкий ствол яблони. В глазах плыли черные круги. Казалось, что он на грани. На грани, за которой рассудок покинет его и придет легкость. Сашка с отвращением посмотрел на валяющийся на тропе серый меч и наклонился над ручейком. Иллюзия это или нет, но от жажды пересохли губы.

Тяжелый топот раздался впереди. Он поднял голову и увидел странное существо. Фигурой оно напоминало человека, но все его тело состояло из каких-то узлов, переплетений, чешуек. Словно жилы и сосуды проходили не внутри плоти, а змеились по коже. Существо неспешно двигалось по тропе в его сторону. Узловатые пальцы сжимали длинную и узкую металлическую полосу, которую вряд ли можно было назвать мечом. Над плечами возвышался бугор. Ни глаз, ни рта разглядеть Сашке не удалось.

«Полуразумное существо из древнего Эл-Лиа, – раздался в ушах голос наставника. – Советую взять меч. Его движения замедлены. Считай, что корневик поднят мною из зимнего сна, но он убьет тебя, если ты не станешь сопротивляться. Извини, не придумал ничего слабее».

Ничуть не напоминая поднятое из сна слабое существо, корневик ускорился, размахнулся и ударил. В последнее мгновение Сашка преодолел оцепенение, метнулся в сторону, и металлическая полоса звякнула о камень. Корневик недоуменно шевельнул головой, заметил противника и снова ударил. Еще раз пять его железо било о камень, пока Сашка сумел поднять меч.

«Ты не можешь позволить себе роскошь путешествовать без оружия», – раздалось в ушах.

А корневик опять поднимал свое оружие. Он действительно был полуразумным. Сашка почувствовал это. Скорее всего, корневик не мог думать о многом сразу. В его голове стояла только одна мысль. «Убить». Когда Сашка увертывался, она сменялась другой мыслью —"Где"? А потом почти сразу опять —"Убить"! Сашка почувствовал, что его колени не выдерживают. Все тело била дрожь. Уже не в силах увернуться, он попробовал подставить меч, но удар оказался слишком силен. Клинок едва не выпал из рук. Железная полоса, чуть изменив движение, рассекла ему левое плечо. Корневик удовлетворенно зарычал, и Сашка сделал то, чего не мог ожидать от себя. Со звериным ревом он нырнул под занесенную узловатую руку и, не глядя, рубанул по черным коленям. Они треснули как кора дерева. Зеленая слизь поползла по лезвию. Корневик со скрежетом начал заваливаться на бок, а Сашка, поднимаясь на ноги, рванулся вперед по тропе.

«Если бы все так было легко», – прозвучал голос наставника.

Он прошел не более пяти дюжин шагов. Кровь бежала по плечу. Боль запаздывала. Она только подступала, заторможенная горячкой. Но приближалась. Как и следующий противник. Точно такой же корневик бежал навстречу. А злобный вой, раздающийся сзади, и не исчезающая в тумане тропа подсказывали, что и поверженный враг вот-вот поднимется снова. И тогда Сашка еще быстрее рванулся вперед, нырнул под занесенную руку и, разворачиваясь, ударил мечом над плечами корневика. Сил не хватило. Клинок застрял в хрустнувшей плоти, но этого оказалось достаточно. Чудовище захрипело и повалилось на тропу. Сашка попытался выдернуть меч, но увидел, что труп корневика медленно погружается сквозь камень. Тает. Освободившийся меч звякнул о камни тропы. А вой, раздававшийся сзади, прекратился и сменился шарканьем ног изувеченного существа, с каждым шагом становящегося все более здоровым. Сашка сжал рукоять меча двумя руками и повернулся в сторону приближающегося врага.

«Ты делаешь из меня зверя».

«Воина. В отличие от зверя, воин не подчиняется чувствам».

«Какие же чувства у зверя»?

«Страх, ненависть, голод. Их много».

«Значит, я зверь, – подумал Сашка. – Мне страшно».

«Я чувствую, – ответил наставник. – Просто ты еще не воин. Отвлекись. Помаши мечом. Почувствуй его в руке. Не все же тебе будут попадаться только пни».

«Пней» встретилось много. Особенно в первые дни. Не менее сотни. Они шли один за другим. Каждый следующий двигался быстрее, чем предыдущий. Потом на них начали появляться доспехи. Сначала коричневатые наплывы на голове и плечах, затем на руках и ногах. Сашкин меч только звенел на каменных латах, и ему приходилось поражать тонкие полоски сочленений. Нельзя сказать, что это получалось легко. Частенько доставалось и Сашке, но он почти всегда обходился мелкими ссадинами. Да и те заживали почти на глазах, особенно если он мысленно пытался ускорить этот процесс. Несколько раз навстречу выходил наставник. Он говорил об ошибках. Показывал приемы. Заставлял повторять до изнеможения одно или другое движение. Как всегда, предлагал схватку. Все они заканчивались одинаково. Несколько секунд – и все. В последней Сашка продержался с полминуты. Отбил не менее четырех дюжин ударов. Наставник наносил их как бы с ленцой, в то же время не давая Сашке даже и поразмыслить о нападении. Затем он изогнулся, увел меч от Сашкиного клинка, непостижимым образом изменил направление движения и снес голову своему ученику. Сашка даже не понял, была ли боль. Просто земля вдруг понеслась навстречу, и сухой голос наставника произнес: «Не успокаивайся. Пока все плохо».

После того боя наступила недолгая пауза. Сашка пришел в себя. Долго лежал, с ужасом проталкивая дыхание через заледеневшее горло. Встал. Потер шею ладонью, не выпуская из другой руки меча, поворочал головой. Что-то остановило боль на самых подступах. Словно экспериментатор знал, что некоторые из его опытов могут закончиться непоправимо. Понял, что его подопечный и так никогда не забудет летящую навстречу тропу. А Сашка вновь покрутил головой и пошел вперед.

Дни сменялись один другим. Вечером туман начинал меркнуть, пока Сашку не окутывал мрак. Только теплый камень тропы едва заметно фосфоресцировал в темноте. Иногда Сашка останавливался. Не потому, что хотелось спать. Он пытался успокоить мысли, унять сердце, вырывающееся из груди. Но противники встречались и ночью. Приходилось сражаться и в темноте.

Уже давно остались позади и родник, и дерево. И несколько похожих родников и похожих деревьев. Не всегда противники ждали Сашку на тропе. Иногда какие-то твари срывались со скал, выныривали из зарослей, из морока. Сашка отмахивался от них мечом и приучал себя реагировать на ощущение опасности. Ледяное колечко мягко охватывало макушку, и он точно знал, откуда ожидать врага.

Корневиков сменили другие противники. Изворотливые, подвижные, хитрые. Вооруженные металлом, а также когтями, клыками и рогами. Однажды из-за поворота тропы выскочило странное существо, напоминающее гигантского богомола. Передние конечности насекомого заканчивались костяными лезвиями, каждое из которых превышало длину Сашкиного меча.

«Неужели и подобное водится в Эл-Лиа»? – успел изумиться Сашка и, пытаясь отбиться от мелькающих клинков, услышал ответ:

«В Эл-Лиа водится еще и не такое, но это отголоски минувших эпох».

Ему все-таки удалось снести голову странному существу, что нисколько не повлияло на противника. Он продолжал молотить передними лапами, ориентируясь то ли на Сашкино дыхание, то ли на запах. С трудом уворачиваясь от страшных ударов, Сашка ударил мечом в мерцающее пятно на груди насекомого. И в то же мгновение одно из костяных лезвий пронзил ему предплечье. Сашка выронил меч. Боль сбила его с ног. Скрутила. Через минуту Сашка с трудом открыл глаза и увидел, что враг тает.

«Что это было»? – спросил он, зажимая рану и пытаясь заживить ее усилием воли.

«Не всегда снятие головы влечет гибель врага, – ответил наставник. – К тому же существо, которое не рассуждает и не думает – не только глупый противник, но и страшный противник. Если ты не понял, оно слышало твои шаги. Ты топал, как пьяный арх. Теперь бери меч в левую руку, твоя рана затянется не сразу. Надо заняться второй конечностью».

Сашка взял меч в левую руку и начал проигрывать тем противникам, которых до этого уверенно побеждал.

Ему встречались нари, шаи, белу. Люди. Мужчины и женщины. Иногда дети. Банги. Маленькие безволосые карлики ростом в локоть, максимум в полтора локтя. Все эти существа, созданные прихотливой фантазией наставника, не знали жалости и сомнений. Они нападали на Сашку с мечами, топорами, копьями, дубинами, цепами, луками и арбалетами. Особенно страшны оказались стрелки. Однажды, пока он добежал до очередного карлика, тот успел выпустить не менее пяти стрел. Две из них воткнулись в руку, которой Сашка закрывал глаза, остальные вошли в живот и ноги. Сашка раскроил противника пополам и упал на тропу.

«Да, стрелы отравлены, – ответил наставник на немой вопрос. – Кстати, так бывает очень часто. А уж у банги это правило. Тебе, видно, нравится выглядеть как подушечка для иголок – ты даже не попытался отбить их мечом. Или отвести усилием воли. А между тем хороший стрелок способен пробить воина стрелой насквозь вместе с доспехами. Подумай об этом. Поздравляю. Смерть от яда – это некоторое разнообразие в твоем путешествии».

Телом овладевала не боль. Мука. Мышцы стекленели. Сашка еще мог шевелить пальцами, но постепенно и они застывали. Вот сейчас остановится сердце или грудная клетка перестанет вздыматься, и он умрет от удушья.

«Отбить мечом или отвести усилием воли, – горько усмехнулся про себя Сашка. – Или стать прозрачным, чтобы они пролетели сквозь растаявшее тело, а потом вновь материализоваться».

«Интересный способ, кстати, – послышался голос наставника. – Насчет того, чтобы „стать прозрачным“. Я бы рекомендовал попробовать… после очередного воскрешения».

После воскрешения? Ну уж нет. И осколком затухающего сознания Сашка заставил сердце биться. Так, чтобы ребра затрещали от боли. Он даже считал про себя: «раз-два, раз-два»! И бездонный вдох с помощью этих же ребер. И напряжение в остекленевших мышцах такое, что, кажется, кости расщепляются на осколки, а сухожилия лопаются. И кровь, которая должна, должна пробиваться сквозь сосуды и сжигать, растворять яд. Пусть даже для этого ей придется превратиться в пламя или в кислоту. Смерть отступила. Бессилие навалилось. Судорогами свело тело. Когда Сашка поднялся на ноги и стал выдергивать стрелы, его било крупной дрожью.

«Неплохо. Вообще-то от этого яда не выживают. Но твой маленький подвиг оказался слишком долгим и шумным. В следующий раз я не дам столько времени».

Наставник держал слово. С каждым следующим боем становилось все труднее и труднее. И Сашка с ужасом начинал ловить себя на мысли, что ему нравится побеждать. Азарт смертельной игры охватывал его. Теперь он стоял, тяжело дыша, и смотрел, как его противник приходит в себя. Смотрел и проигрывал в голове, каких движений следует ожидать от нари в черных доспехах на голову выше и в полтора раза шире его в плечах. Как ему отвечать на эти движения.

Внезапно лицо жертвы исказилось, передернулось туманом, и с тропы поднялся наставник. Он по-прежнему имел внешность Арбана-строителя. Сашка отступил на шаг и принял оборонительную позицию.

– Успокойся, – сказал наставник. – Сейчас мне надо поговорить с тобой.

Сашка кивнул, но остался в том же положении.

– Ты должен уметь реагировать, не стоя с мечом на изготовку, – мягко сказал наставник. – В обычном городе, на людной улице такая позиция может вызвать много вопросов. К тому же в конце концов ты устанешь. Будь готов к нападению, но не превращай жизнь в ожидание нападения. Представь себе, что ты, расслабившись, идешь по улице и встречаешь меня. У меня нет оружия.

Наставник демонстративно отбросил в сторону меч.

– А нож? Камень? Руки?

– Ты научился чувствовать опасность, – сказал наставник. – Сейчас ты ее чувствуешь?

– Нет. Но это ничего не значит.

– Правильно, – кивнул наставник. – Только необученный молокосос распространяет вокруг себя ауру ненависти, крови, злобы. Самая страшная опасность остается незаметной до последнего мгновения. Настоящий убийца не обнаружит себя даже мыслью. Но об этом мы, возможно, поговорим после. Это из области истинного искусства. Сейчас о главной твоей ошибке.

– О какой ошибке? – переспросил Сашка.

– В тебе удивительным образом сочетается страх перед каждым новым противником, ощущение неминуемой гибели, когда ты сражаешься со мной, и самоуверенность молодого бойцового петуха. Не должно быть страха. Ощущение гибели есть ее начало. Самоуверенность – первый признак слепоты. Ты понял? Будь холоден, как северный ветер.

Наставник внимательно смотрел на него. Сашка взглянул ему в глаза и не увидел там ничего. Ни сочувствия, ни интереса, ни презрения. Ничего.

– Надеюсь, ты понял, – вздохнул наставник. – Только как это понимание соединить с твоими умениями, ощущениями? Да опусти ты меч! Уже по напряжению мышц даже средний боец угадает твое будущее движение! Для того чтобы тебя победить, не нужно даже и меча. Смотри!

Он сделал молниеносное движение, схватил пальцами клинок и резко дернул на себя. Сашка напрягся, пытаясь удержать меч, но уже в следующую секунду летел кубарем. Наставник не только выпустил лезвие, но и подтолкнул его в момент рывка.

– Опусти меч! – строго приказал наставник. – Сейчас он тебе не поможет! Иди сюда, садись на тропу и слушай то, что я буду тебе говорить.

Сашка подошел и, не сводя глаз с наставника, сел, положив меч рядом.

– Послушай меня, Арбан, – сказал наставник. – В тебе достаточно внутренней силы, но нет искры. Мне не удается выбить ее из тебя. Я думал, что страх смерти раздует в тебе пламя, но этого не случилось. А делать из тебя хорошего рядового воина, который будет неплохо управляться с мечом в рядах пешей гвардии, я не стану. Это не поможет. Ты можешь стать отличным воином, но всегда найдется кто-то более быстрый, сильный, удачливый. Умение – ничто без внутреннего сосредоточения, которое одновременно является полной внутренней расслабленностью. Голова нужна для того, чтобы обдумывать слова, которые слетают с твоих губ. В бою она не помощник. Ты проигрываешь в тот момент, когда начинаешь думать, какой удар тебе нанести. Фехтовальщики Ари-Гарда, которые были одними из лучших фехтовальщиков Эл-Лиа после завершения Большой Зимы, занимались по несколько дюжин лет, чтобы достичь этого внутреннего спокойствия. И некоторым это удавалось. И тогда те, кто вставал против них в поединке, вынуждены были отступать перед силой, которой не найти объяснения. Противники лучших фехтовальщиков Ари-Гарда ощущали невероятное присутствие спокойствия. Убийственного спокойствия. Путь постижения такого мастерства сложен. Нужно на протяжении многих лет прислушиваться к всеобъемлющей пустоте. Пытаться уловить ее волны, дрожь, дыхание сущего. Ты можешь победить еще в лигах схваток, но у нас нет полуварма лет на медитацию и на самоуспокоение.

– Значит, я всего лишь человек? – выдохнул Сашка. – И у меня нет никаких особенных способностей?

– Всего лишь человек? – переспросил наставник. – Чем же плохо, если это и так? Ты разумное существо! Хочешь отделить простых элбанов от колдунов, демонов и богов? Все это состояния разума и силы, подвластные воле Эла. Ты начинаешь путь из точки, которую определил тебе Эл. Это все, что он сделал для тебя. Остальное ты должен сделать сам.

– А если во мне вовсе нет искры?! – в отчаянии спросил Сашка.

– Нет искры? – усмехнулся наставник. – В тебе кровь Арбана! Это больше чем искра! Это пламя, с которым не всякий сладит! А искра? Посмотри на камень, из которого выложена тропа. В нем тоже вроде бы нет искры, но если я ударю его клинком, эта искра появится. И если она попадет на подготовленное место, может возникнуть пламя. И я зажгу тебя так же! Пусть для этого тебе и придется испытать что-то страшнее смерти.

– Что может быть страшнее смерти? – спросил Сашка.

– Очень многое, – сказал наставник, поднимаясь.

Он встал и поднял меч. С усмешкой взглянул на вскочившего Сашку, и ударил клинком по каменной тропе. Пламя вырвалось из-под меча, камни раскрошились, и между ним и Сашкой начала медленно расширяться черная бездна.

– Зачем? – не понял Сашка, глядя через увеличивающуюся пустоту, которую уже начинал затягивать клочьями туман.

– Чтобы ты сделал невозможное, – ответил наставник. – Смотри!

Он щелкнул пальцами, и перед ним на краю пропасти появилась странно знакомая фигура.

– Кто это? – спросил Сашка, чувствуя, как сердце застывает в груди.

– Разве ты не узнал? – удивился наставник и сдернул платок. – А теперь?

– Мама? – прошептал Сашка.

– Саша? – тихо, но с отчетливым удивлением, отозвалась мать.

– Ну, вот и встретились, – улыбнулся наставник. – Ты, конечно, можешь говорить, что и это иллюзия, но согласись, что даже в иллюзии ты умирал по настоящему. Представь, что почувствует твоя мать, если я буду отрубать выступающие части ее тела? Медленно и не торопясь.

– Нет! – заорал Сашка.

– В самом деле? – удивился наставник. – Так вот, Арбан, с этой минуты я не скажу тебе больше ни слова. Твоя судьба в твоих собственных руках.

Он сделал шаг к женщине, положил руку на плечо. Она испуганно обернулась, проведя тыльной стороной ладони по лбу – щемящее знакомый жест, и спросила:

– Разве Саша тоже умер?

Вместо ответа наставник резко ударил ее кулаком в лицо и, взвалив обмякшее тело на плечо, стал удаляться по тропе.

И тогда Сашка прыгнул.

Глава восьмая. Пёс и мост

48.

Дан так и не смог заснуть. Ему все время казалось, что из двора полуразрушенной усадьбы, в которой они остановились, доносятся какие-то шорохи. Кто-то натужно сопел за стеной. Над улицами мертвого города изредка раздавался унылый вой. Лошади испуганно вздрагивали, отрывались от мешков с метелками и тревожно посматривали на своих хозяев, словно ища объяснений странным звукам. Лукус, как казалось Дану, безмятежно спал. Хейграст сидел возле пролома, через который они вошли в полуразрушенное здание, и, не торопясь, смазывал лезвие своего меча каким-то желтоватым составом.

– Дан, – негромко позвал нари, словно почувствовав на себе взгляд парня.

– Да? – отозвался мальчишка.

– Скоро выступаем, – Хейграст взглянул на лошадей. – Проверь упряжь. Мой тебе совет: хочешь успокоиться – займись делом.

Дан поднялся, подошел к лошадям и стал проверять упряжь, хотя и был уверен, что с ней все в порядке.

– Послушай меня, парень, – продолжал Хейграст. – На сегодня это самый опасный участок нашего пути. Не вздумай лезть в схватку. Самое главное – перейти через мост. Если твари попытаются ринуться за нами, там будет проще. Мост узкий. Думаю, что мы сумеем их остановить. У меня есть кое-что от Вика Скиндла. Но до моста нужно еще добраться. Это почти ли. Я буду первым. Лукус последним. Тебе поручается Саш. Цепляй его лошадей за свою и прорывайся к мосту. Чтобы ни случилось, прорывайся. Даже если я отстану и буду с Лукусом прикрывать отход. Запомни, все наше путешествие ради одного – привести Саша в Мерсилванд.

– Я понимаю, – прошептал Дан, оглядываясь на лошадей, между которыми белело осунувшееся лицо.

– Надеюсь, – кивнул Хейграст. – И еще. Смажь свои стрелы этим составом. Ядом неуспокоенных не возьмешь, но кто бы ты ни был, оживший труп, безумная тварь, зверь, если тебя царапнет по коже чем-то смоченным такой жидкостью, будь уверен, корчиться от боли придется достаточно долго.

– Ты же сказал, чтобы я не вздумал участвовать в схватке? – спросил Дан.

– На всякий случай, – посоветовал Хейграст.

Дан взглянул ему в глаза и больше ничего спрашивать не стал. Мальчишка шагнул к лошадям и увидел, что лицо Саша покрыто мелкими бисеринками пота. «Неизвестно, кому сейчас легче» – вздохнул Дан и достал платок, чтобы стереть капли.

– Хейграст! – зашипел он через мгновение.

– Что случилось? – вскочил на ноги нари.

– Буди Лукуса! – пролепетал мальчишка. – С Сашем опять что-то происходит!

– Я не сплю! – отозвался Лукус. – Уснешь тут, когда болтовня идет над самым ухом. Что там опять случилось?

– Вот! – показал Дан.

Шею Саша охватывал багровый рубец.

– Думаю, что рассосется, – сказал Лукус. – На руке рана уже начала исчезать.

– Что это? – спросил Хейграст.

– Не знаю, – мотнул головой Лукус и добавил в ответ на хмурый взгляд Хейграста. – Не знаю!

– Ну-ка! – потребовал Хейграст. – Одежду!

Лукус распахнул кольчугу Саша и, развязав шнуровку, обнажил тело.

– Демон! – прошептал нари.

Грудь Саша покрывали свежие кровоподтеки, багровые рубцы и синие пятна.

– Знаешь на что это более всего похоже? – спросил Хейграст.

– На раны, – пробормотал Лукус. – Вот следы копья, вот отверстия от стрел. Эту дыру проделал арбалетный болт. Вот это сделано мечом. А этот удар раскроил его на полтуловища. Видишь? От плеча до середины ребер? Но ведь это невозможно!

– Невозможно?! – воскликнул Хейграст. – Если мы не доберемся до Леганда в самое ближайшее время, Саша просто порежут на кусочки! Может быть, это не настоящие раны, но если его тело будет превращаться в сплошной кровоподтек, в какой-то момент он не выдержит! Что он чувствует при этом? Чем ему помочь? Можно все-таки как-то кормить его? Он ощутимо потерял в весе!

– Я могу ускорить рассасывание синяков, – вздохнул Лукус. – Но я не могу ни остановить их появление, ни разбудить его. Что касается еды, то он может принимать только жидкую пищу. Именно ее я и вливаю в него каждый день.

– Делай все, что можешь, – попросил Хейграст. – И быстро. Алатель уже приближается к горизонту.

Лукус едва успел смазать раны Саша и вновь привести в порядок его одежду, как в ушах раздался голос призрака.

– Быстро! Воины покидают мост. У вас мало времени.

Хейграст тронул лошадь, и отряд выкатил на пустынную улицу. Алателя уже спрятался за руины, освещая только верхушки домов. Медленно погружаясь в мрачную темень, улица вела на север. Лошади пошли вскачь. Дан подгонял пятками Бату, которая и без того судорожно работала ногами. Лошади словно сами понимали, что убраться из города им надо как можно быстрее. В небе проступали звезды, проблески Алателя бледнели, и Дану казалось, что страшные полуразрушенные дома не просто молчаливо выстроились вдоль дороги, а нависают над отрядом. И шум, скрежет, шипенье за этими стенами!

– Быстрее! – донесся отчаянный вопль призрака.

В то же мгновение сзади послышался свист стрелы, удар и парализующий вой. Вслед за этим утробное рычание, визг и хруст разрываемых сухожилий. Дан вздрогнул и почувствовал, как судорогой ужаса сводит спину.

– Спокойно, – донесся голос Лукуса. – Всего лишь падальщик. Хейграст! Это нам на руку, они тут же начинают пожирать соплеменников!

Хейграст мельком оглянулся и обнажил меч. Кони мчались галопом. Дан уже не пытался управлять лошадью. Он только то и дело оглядывался, чтобы видеть, все ли в порядке с Сашем, и в одно из этих мгновений разглядел серую стену, катящуюся в пяти дюжинах шагов за Лукусом. Оскаленные пасти и уродливые лапы мелькали в ней. Белу, не останавливаясь, время от времени оборачивался и выпускал стрелы.

– Дан! – закричал Хейграст.

Дан рывком повернулся и успел увидеть метнувшуюся наперерез отряду черную тень. Сверкнул меч Хейграста, чудовище забилось на камнях. Оскаленная пасть, отделенная от туловища, покатилась под ноги лошадям. Шет и Эсон, несущие Саша, всхрапнули от ужаса, рванули в сторону, но упряжь выдержала. Дан вновь оглянулся и увидел, что Саш по-прежнему мотается между лошадиными спинами, а Лукус уже не выпускает стрелы, а скачет, пригнувшись к гриве Митера и окидывая взором темнеющие проемы дворов.

– Быстрее! – вновь повторил в уши призрак. – Скоро площадь!

– Какая-то вонь доносится с той стороны! – крикнул сзади Лукус.

– Потом будем нюхать! – рявкнул Хейграст, срубая голову очередной твари, намеревавшейся прыгнуть с каменного забора. – Вперед!

И в это мгновение отряд оказался на площади. Несколько падальщиков кружили вдоль выходящих на нее улиц, а посередине тлел бледным пламенем огромный костер. Уродливые туши невероятных созданий обращались в нем в уголь. Вздыбленные когтистые лапы, прогоревшие скелеты, разинутые пасти проступали сквозь пламя. И от сгорающей мертвой плоти стояла невыносимая вонь.

– Тут кто-то еще охотится, как я посмотрю! – закричал Хейграст. – Не останавливаться! Они не подходят к огню! К мосту!

Останавливаться никто и не пытался. Разве могло что-то остановить лошадей, когда крадущиеся по краям площади твари медленно двинулись со всех сторон, а за их спинами на эту же площадь серой лавиной вылился поток ужасающих созданий? Оказывается, могло. Они миновали костер, и когда до моста оставалось не более полуварма шагов, встали как вкопанные. Дан едва не слетел с лошади. Темнота у поблескивающего отполированными камнями моста шевельнулась, и в проходе поднялся на ноги пес.

– Ну вот, – прошептал Хейграст. – Забытый покупатель в лавке после закрытия – это плохая примета. Ник! Что ты можешь сказать по этому поводу?

– Вам придется убить эту собаку, – прошелестел призрак.

– Не уверен, что у нас получится, – оскалил клыки Хейграст. – Она размером больше любой из наших лошадей. К тому же, как только я подумаю, что в этом костре результаты ее ночных бдений, мои сомнения становятся еще отчетливее. И как только Валгас справлялся с подобной тварью? Сдается мне, что это один из щеночков Унгра!

Хейграст оглянулся.

– Кстати, Ник, кольцо сжимается! Какие будут предложения?

– Предложение одно, – печально прошелестело в ушах, – перейти через мост.

Дан оглядел площадь и почувствовал, что его храбрость исчезла если не навсегда, то надолго. Позади них в некотором отдалении от костра, но все же близко, стояли безобразные твари. Падальщики с опущенными пастями, из которых капала тягучая слюна. Стелющиеся по камням странные кошки. Громадные насекомые, напоминающие ядовитых земляных жуков. Люди. Колеблющиеся, шатающиеся люди. «Мертвые»! – с ужасом подумал Дан. И все это полуживое, смертельно опасное сосредоточение мерзости шаг за шагом медленно продвигалось вперед. А перед спутниками стоял пес. Спокойно, не вздыбливая шерсти, он рассматривал непрошенных гостей. Сжимающееся кольцо порождений тьмы его, казалось, не интересовало. В свете костра на мощной шее поблескивал шипами металлический ошейник. Толстый канат тянулся к каменному надолбу на краю моста. Длины привязи хватало, чтобы не только не пропустить никого на мост, но и охранять от посягательств кусок площади радиусом не менее трех дюжин шагов.

– Как ты думаешь, белу? – нервно спросил Хейграст, чувствуя, что лошади, косясь назад, начинают медленно переступать вперед в сторону пса. – Причинит ли обычная стрела этому созданию хоть какой-нибудь вред?

– Если это боевой пес, боль для него не имеет никакого значения, – буркнул Лукус. – К тому же в этом городишке я истратил уже половину своих стрел. И оружейной лавки здесь, кажется, нет. Подожди, Хейграст, есть идея.

Он слез с Митера, передал его Дану, снял с Бату поводья лошадей Саша и повел их вперед.

– Что ты задумал, сумасшедший травник? – напрягся Хейграст.

Лукус успокаивающе махнул рукой и приблизился на дюжину шагов. Затем что-то бросил псу в лапы. Зверь наклонил голову, втянул запах и, насторожив уши, уставился в сторону Лукуса.

– Пропусти нас! – крикнул белу. – Нам нужна помощь. Дай пройти!

– Сейчас, – пробормотал Хейграст. – Сейчас это чудовище завиляет хвостиком и вылижет физиономию наглецу-белу.

В это мгновение пес действительно слабо вильнул хвостом и медленно лег на камень, опустив голову на огромные лапы.

– Вперед, – сдавленно прошипел Хейграст, оглядываясь на Дана.

Лукус уже заводил лошадей на мост. Пес приподнял голову и внимательно смотрел в бледное лицо Саша. Лошади в ужасе всхрапывали, но шли. Вот уже и Дан оказался на мосту. Хейграст прошел последним и, взглянув на сомкнувшуюся в полукольцо нечисть, щелкнул пальцами:

– Спасибо, пес!

Но зверь уже отвернулся. Твари, скопившиеся на площади, осознали, что добыча от них ускользает, и оглушили развалины воем.

– Скачите на середину моста! – заорал Хейграст, придерживая Аена и рассыпая на камнях какой-то порошок.

И в этот момент распираемая жаждой крови стая чудовищ наконец пересилила страх и ринулась к мосту. Последнее, что смог разглядеть Дан – это серая лавина, накрывшая пса с головой, Хейграст, летящий в их сторону на обезумевшем коне, и несколько тварей, которые все-таки вырвались на мост, но мгновенно превратились в пылающие факелы и с визгом полетели в черную воду Маны.

– Уходим! – крикнул Хейграст. – Порошок действует надежно, но если вся орда ринется на мост, колдовство Вика не задержит ее и на мгновение! Боюсь, что сегодня добычи многовато даже для этой собаки. Ник!

– Я здесь, – прозвучало в ушах.

– Что на той стороне моста? Не привязана ли там еще одна подобная псинка?

– Насколько я понял, пес помог вам? – ответил вопросом призрак. – На той стороне никого нет. По крайней мере, на расстоянии двух ли. Но там нет ни ручья, ни камня. Вы оставите следы. А по тому, что ты сделал на мосту, Хейграст, воины поймут, что кто-то преодолел его. Придется уходить от погони.