Текст книги "Аз победиши или Между землёй и небом - война"

Автор книги: Сергей Стульник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Мужчина не отвечал.

– Ну, если не хочешь, не говори... Я чувствую, ты меня внимательно слушаешь, вот и слушай... Я болтушка, а поговорить не с кем... С тобой, я чувствую, можно... У меня когда-то мальчик был, очень милый, почти как ты, милый, далеко отсюда... Я родом из Кентукки, слыхал может, городишко такой, Хаззард?.. Говорят, когда-то лихое и широко известное местечко было... Ну так вот, мы пожениться хотели, а он из богатой семьи, отец его взбесился как раненый койот, меня побил, мальчика моего запер. Потом шериф пришел, и сказал моей ма, чтоб я из городка убиралась, не то он меня в тюрьму упечет. Ты слушаешь меня, правда ведь?..

Мужчина не отвечал. От слушал музыку. Где-то в доме играл патефон, и звуки тягучего блюза доносились в эту комнату. Переплетались с тяжелыми ароматами ночных игрищ... Кто сказал: "Блюз – это переживания хорошего человека, расставшегося с женщиной?" – подумал Мужчина. "Великий Король Би Би? Или Джеймс Браун?.. Хорошо сказал. Не в бровь, а в глаз попал. Блюз музыка мира Бев. Джаз – музыка ее времени...".

– Я сама не знаю, зачем тебе рассказываю... Но ты не дуйся, ладно?.. Ма поплакала, за волосы меня потаскала, чуть не выдрала все, потом собрала узелок, одолжила двадцать долларов и говорит: "Уходи, здесь тебе жизни не будет, один раз в шлюхи записали, все, не отмоешься...". Я и ушла, а что оставалось? Мальчика моего повидать напоследок жутко хотелось, но разве к нему доберешься...

Мужчина вдруг открыл глаза и хрипло попросил. – Дай папиросу.

– Возьми, котик, возьми! – Женщина вытряхнула из бело-голубой, мягкого картона, пачки папиросу и осторожно вставила мужчине между губ. Поднесла огня. – Слушай, малыш, а где это ты взял такие? Странные, я таких никогда не курила... Не по-нашему написано, это египетские, да?.. Вку-усные...

– Нет, – ответил Мужчина, пару раз глубоко затянулся и смял папироску в бронзовой пепельнице, лежащей на влажных простынях, между телами, как пограничный знак, как символ, означающий перекур, временное затишье на поле битвы. Затем Мужчина перевернулся на бок, вытянул руку и кончиками пальцев коснулся предплечья Женщины, лежащей на спине, повернув к нему лицо. – Это русские, – сказал Мужчина, – точнее, малоросские, еще точнее, новоросские. Там написано "Беломорканал", Одесса. Он еще не построен, этот канал, но будет... Этих кровавых папирос в твоем мире быть не должно, но они есть везде, где есть я... Кури, кури. Тебе нравятся?

– Да, – она затянулась последний раз и потушила папироску о край межевого бронзового знака, как бы разделяющего сейчас их, символически всех мужчин и всех женщин. – Бэ... ламур... кэмэл... Верблюжья любовь, да? А это куда? Я и не знаю... Ты знаешь? Научи, малыш... приятно, наверное?.. – она переложила пепельницу и мундштук (в постели стираются ВСЕ границы!) на столик, стоящий у кровати с ее стороны, и села. "Красивое тело, подумал Мужчина, – сильное тело, умелое... Танцуй... Этот танец твой...".

– Ты волшебная женщина, – сообщил он ей. – Ты знаешь? Тебе удалось меня расколдовать.

И ОН НЕ СОВРАЛ.

– А ты был заколдован? – повернула она к нему личико, еще неистасканное, но с первыми морщинками, лучиками разбегающимися от глаз. Правда? Вот здорово... Ты принц?

– Не сказал бы. – Ответил Мужчина. "Если и принц, то не твой... быть может, к сожалению", – подумал он. – Я солдат.

– Да-а? – она удивленно посмотрела на него. – А по тебе не скажешь! У меня много солдатиков побывало в руках и кое-где еще, но они либо совсем ничего не умеют, бедняжки, либо грубые, как полисмены. Грубее них только пьяные и женатые. А ты, мой котик, умеешь все на свете, что женщине надо, и ласковый такой...

– Не называй меня котиком, – вдруг резко велел Мужчина. – Лучше собакой бешеной.

– Мэ-э-эд дог... – медленно произнесла она, будто пробуя сочетание слов на вкус, – нет, что ты, – резюмировала, – тебе такое имя не подходит.

– Тогда лучше вообще никак не называй.

– Ну хорошо, – послушно кивнула послушная девочка. – Будешь у меня Малыш. Ты такой большой, могучий, а играл со мной, как... – она запнулась.

– Pussy-cat – это ты. Я же просил! – урезонил ее Мужчина. Вновь погладил кончиками пальцев ее предплечье. – Встань, пожалуйста...

– Как ты хочешь? Может, по-собачьи снова?..

Она быстренько приняла упомянутую позу и призывно, соблазняюще покачала ягодицами.

– Ты уже отдохнул, Малыш, еще будем?

Мужчина открыл было рот, хотел что-то сказать, но промолчал. "И все-то она понимает слишком буквально...", – подумал. Посмотрел на соблазнительно прогнувшуюся спину партнерши по плотскому пиру и сказал себе: "Тело требует ублажения. Кушать хочет. Никуда от этого не денешься. Триединое естество – душа, тело, разум, – имя ему: Человек".

Улыбнулся Женщине.

– Magic woman... – сказал, а подумал: "Может быть, ей действительно удалось снять с моей души заклятие, наложенное мной самим. Клин клином... Следовательно, эта роскошная самочка не только утешила, накормила голодную плоть, но и непостижимым образом напоила болевшую душу чем-то большим?.. Однако в таком случае она – уже далеко не самка для меня. Она... Даже глаза у нее – не холодные и циничные, как положено проститутке. Тогда КТО для меня была Бев, и почему я, вместо того, чтобы наслаждаться очарованием мгновения, постоянно рефлексирую? Выясняется, что и для плоти моей она была необходима донельзя, она была настолько великолепной в постели, что я не хотел других, и это тоже привязало меня к ней, я стал как бы наркоманом ее тела... Но – клин клином. И вот, вышибив зависимость от ее тела, я ухитрился снять оковы и с души?.. Теперь химическая лаборатория любви моего организма начала вырабатывать другие энзимы, реагирующие на другой объект?.. Но – неужели все так неприглядно-просто? Боже Мой, ну о чем я постоянно думаю, думаю... ну и зануда же я, е-мое. В шею!".

– Погоди секунду, – он рывком выбросил тело с кровати, приземлился на ноги, встал во весь рост, сладко потянулся.

– Ка-акой ты! – с восхищением протянула стоящая на четвереньках в развороченной постели Женщина, ощупывая его взглядом с головы до ног; он буквально физически чувствовал прикосновение этого страстного взгляда: Женщина находила в своем ремесле не только лишь источник дохода, позволяющего жить вообще: деньги – в этом мире, – все! но и нечто большее, именно то, что спустя тридцать лет отправит "на панель" дочерей богачей им казалось, что сексуальное раскрепощение, секс как таковой – путь обретения настоящей свободы, побег из зоны ханжеской христианской этики... Бог Мой, подумал Мужчина, нет в мире для МЕНЯ счастья. В постели, где напрочь стираются все границы, не сыграешь и шлангом не прикинешься... ЗДЕСЬ ВСЕ СТАНОВЯТСЯ САМИМИ СОБОЙ. ВСЕ, КРОМЕ МЕНЯ... Я в родном мире уже даже этого не могу. Ну, что ж, о чем просил, то и получил... но, с другой стороны, разве в физической оболочке дело? Разве не в том суть, что ВНУТРИ нее?..

– Красив, как бог, да? – спросил он, играя мышцами. И никто в мире, кроме него, не ведал, с каким сарказмом и злой иронией это было сказано.

– Да-а... малыш... – срывающимся голосом исторгла проститутка.

– Ну смотри, пока даю, – он постоял еще несколько секунд, пожираемый ее жадным взглядом. Прикосновения бесплотной ладони страсти ощущались в основном точно посередине туловища, и результат настойчивых этих "поглаживаний" взгляда партнерши, разжигающего огонь вожделения в мужчине, немедленно проявился внешне – бурным возгоранием.

– О-о-ох, – вздохнула женщина, – баловник...

Быстро перебирая руками и ногами, она метнулась, как кошка по крыше, по кровати к мужчине, с явным намерением ухватить взметнувшийся огонь ртом. Мужчина резко присел, и ее губы с разгону уткнулись в его грудь. Погоди... – выдохнул он едва слышно, – не спеши... – он прижал ее голову к себе, утонул лицом в волосах ее, и прошептал: – Я бездомный, влюбчивый, ничей... Люди, позабудьте про меня... Я любуюсь пламенем свечей... И домами, ждущими огня... А когда наощупь, наугад... Я соприкасаюсь с бытием... Кто я есть, я брошенный солдат... В прогоревшем имени твоем... и он настолько неожиданно, насколько и горько, разрыдался, уткнувшись в мягкое золото волос проститутки, прижимая к груди ее голову, как величайшее сокровище мира.

– Что с тобой, Малыш?.. – растерянно, и немудрено, пробормотала девушка, – почему ты плачешь, я что-то не так сделала?..

– Жизнь – как луковица, – выдавил он сквозь слезы, – чем больше ее очищаешь, тем больше плачешь...

Рыдал он недолго, слезы иссякли так же внезапно, как и брызнули. Мужчина отнял лицо от волос Женщины и сказал окрепшим голосом: – Все нормально. Ты все делаешь как надо. Не обращай внимания. Плачущий супермен – это нонсенс, но, выходит, и такие бывают. Настоящие-то мы внутри, и никакие приобретения разума, всякие скафандры, нас не изменят. Возможности неизмеримо расширят, это да, но и все. А если бы я, даже в этой ипостаси, внутри был другой, это уже и не я был бы, знаешь, и тогда вообще не о чем разговаривать, это был бы совсем другой герой, и меня он не интересует. А стал я таким, потому что ЗНАЮ, КАКОВО выходить один на один с миром, безо всяких скафандров и бластеров, и идти по "главной улице городка" с ржавым смит-н-вессоном. И знать, что у мира сорок пятый кольт-магнум и выбивает он, в отличие от тебя, девяносто девять "очей" из десяти выстрелов... Извини, ты ни черта не понимаешь, что я несу. Подари мне еще немножко тепла, я замерз... Я хочу сохранить хоть чуточку твоего тепла в себе, чтоб надолго хватило...

Она посмотрела на него, хотела что-то сказать, но промолчала. Она СДЕЛАЛА.

Ее влажный горячий язычок юрким зверьком скользнул к левому соску Мужчины, к сердцу его, и обжигающими толчками заелозил по напрягшейся выпуклости.

Мужчина застонал и дернулся, отнимая от уст партнерши свою грудь. Ну я же просил, не спеши... – повторил он. – Ты так меня заводишь, что я опасаюсь слишком быстрого исхода.

Женщина недоуменно посмотрела ему в глаза. Ее зеленые зрачки, окаймленные слегка желтоватыми белками и опушенные длинными подрагивающими ресницами, находились всего лишь в футе от расширившихся в страстном желании объять необъятное и запечатлеть навеки, если вечность есть, зрачков Мужчины, и ее пахнущее дымом сгоревших папирос дыхание толчками овевало его лицо. Мужчина, наученный горьким опытом, снял табу, которое сам для себя установил относительно проникновений в биоспектры энергетики женщин, ставшими ему близкими, и сделал отчаянную попытку пробиться в ее подсознание, в глубину этих пленяющих душу и дурманящих голову глаз, и ничего, кроме бешеной жажды кайфа, плотского вожделения и неутоленной, голодной страсти, в душе ее не обнаружил. "Самка ведь! – растерянно подумал он. – Самка в чистом виде! Как же ей удалось залить пожар, бушевавший во мне, чем?! Как она сумела сменить острые уколы клыков боли на истомное, обволакивающее наслаждение, развеять в прах душевный стон, а не просто накормить изголодавшееся тело?..".

Он ощущал необычайную легкость, прилив сил, во всем теле, будто каждая клеточка окунулась в живую воду и сейчас, умытая и свеженькая, готовилась к новой жизни. Это было не совсем понятно, потому что в сексе обычно витальная энергия перетекает от мужчины к женщине, поэтому, кстати, и он знал об этом, спортсменам перед соревнованиями категорически противопоказан секс, а спортсменкам, наоборот, весьма и весьма показан. Но как бы там ни было, приливная волна памяти отхлынула, унеся боль с собою, в толще зеленых волн тоски, и на песчаном мягком пляже остались лишь двое, он и она, и связующее их воедино наслаждение, и ничего, и никого более... Все миры, все времена отодвинулись куда-то за край горизонтов, за пределы островка мягкого, как волосы на лобке Женщины, песка, золотистого, как волосы на ее голове, служащего ложем телам, и безбрежный океан пространства-времени будто застыл, не желая накатывать валы минут и цунами часов на крохотный островок, согретый страстью, соединяющей Мужчин и Женщин в единое целое...

"Да-а уж, Его Величество Секс, – подумал Мужчина в который раз, великая сила, мощная сила, мост над пропастью, разделяющей две расы, – и приказал себе: "Не смей отрицать настойчивые просьбы плоти!", – и подумал: "Каждый человек, даже я, имеет право хоть изредка на секундочку остановиться, лечь и отдохнуть, и никуда не торопиться, хоть на миг выскочить из пульсирующей скачки бытия...".

Тем более, и он никогда не забывал об этом, к сожалению, только во сне все сбывается так, как хочется. И даже когда попадаешь в собственный сон наяву и он становится реальностью, все равно – начинают сниться сны о чем-то большем. А сны – это сны... "Как верно Витя спел, – подумал Мужчина вдруг. – А мне приснилось – миром правит любовь... А мне приснилось миром правит мечта... И над этим прекрасно горит звезда... Я проснулся и понял – беда...".

Дорога никогда не кончится.

Но КАК ты по ней идешь, зависит только от тебя.

Похоронив думы о неизбежной полуночи, закопав будоражащие подозрения, впрочем, отнюдь не беспочвенные, в золотистый песок плотского наслаждения, Мужчина улыбнулся собственным мыслям и нырнул с головой в бурное море Эрос. За последние часы – не впервые. "Что это со мной? – успел подумать, врезаясь ласточкой в волны теплой и терпкой воды. – Объедаюсь сладким про запас, отодвигаю момент, когда вновь приступлю к поеданию соли горстями? О да... Сладкое тоже организму необходимо, даже "диабетику" – хочется... Особенно когда попадается этакий феноменально вкусный "пряничек", как мне сейчас!.. Или это проводы любви?.. Как это сказала еще одна представительница первой из двух древнейших во всех мирах профессий: "Берешь полицейского, разведшегося с женой, уводишь его с собой, и глядишь, через некоторое время он уже ведет себя как нормальный человек. Как только мои ручки до него дотягиваются и прижимают к моему телу, он уже ничего не замечает и никого не хочет, кроме меня...".

...полог забвения, накрывший остров единения, вспорол резкий скрип открываемой двери. Протяжный стон экстаза, безумно возбуждающий Мужчину, который издавала Женщина почти непрерывно, оборвался, и она вскинула голову, открыла глаза, бросила взгляд поверх спины придавившего ее к постели партнера. Тут же закрыла глаза вновь – в этот миг твердое и живое, дарующее наслаждение лону, судорожно сократившись, ткнулось вглубь последний раз, до нестерпимой, но желанной, боли вжалось в шейку, извергло раскаленное и густое, вязким потоком растекшееся по дну. – О, Малыш... едва вымолвила Женщина, сотрясаемая собственным оргазмом, и вновь протяжно застонала, корчась на песке в ритмичных заключительных па древнейшего из танцев, буйства плоти, отпущенной на свободу, ведь лишь в краткие мгновения танца этого познается Истина о том, ЗАЧЕМ вообще ложатся в одну постель совершенное разные существа.

Брюнетка, вломившаяся в комнату, закрыла за собой дверь и встала, подбоченясь, у изножия кровати, ступив одной ногой на песчаный островок.

– Ты так громко стонешь, Бев, что по всему дому слыхать, – сказала. Девочки меня послали разузнать, уж не режет ли тебя клиент на кусочки. Гляжу, живая пока.

Мужчина лежал неподвижно, и Женщина отнюдь не стремилась его с себя сгонять.

– Все превосходно... – задыхаясь, исторгла Женщина, нехотя открывая глаза, – он очень ласковый и все... умеющий, ох... мальчишка... ты тоже с ним хочешь? Погоди, дай ему отдышаться. Малыш, ты как насчет Мэри, не возражаешь? она тоже очень милая девочка, поверь мне... – и Женщина вновь закрыла глаза, наощупь отыскала губами его рот и в знак благодарности нежно поцеловала. Поцелуй был совершенно не профессиональный. Так целует утром после брачной ночи еще неопытная молодая жена своего мужа, который ухитрился сделать ее Женщиной, не отбив при этом напрочь охоты ложиться в постель с таким грубым, озабоченным лишь собственной похотью, животным, как мужчина. Удивительный это был поцелуй, такой на долю каждого мужчины выпадет в лучшем случае один раз в жизни, а многим – никогда. Некоторым, правда, два-три раза, и количество этих счастливчиков можно определить числом от силы четырехзначным – за всю историю рода человечьего, так вот. За особые заслуги, за особое, на равных, отношение к представительницам симбиотической расы, наверное. И за особые свойства, позволяющие ОТЛИЧИТЬ его от всех прочих. Неосознанно его зарабатывают, возможно, многие, но, получив, не в состоянии оценить его уникальность... А может, за муки особые.

– Ты его что, до смерти затрахала? – спросила брюнетка с неподдельным интересом, влезая на кровать, предварительно сбросив длинный, до пят, цветастый халат, и садясь в позу лотоса рядом с Женщиной. – Я ж тебя знаю, тебе только давай, еще не поспела до тошноты засношаться, как та же Пэт...

– Не-ет, – успокоила Женщина. – Он сам кого хошь до потери сознания заласкает, если не до смерти.

– Да-а? – с любопытством взглянула брюнетка своими необычными глазами на Мужчину, от которого ее отделяли всего лишь полтора дюйма расстояния, "преодолеть его – раз плюнуть, всего лишь чуть шевельнуться и..."

– Как там братец мой? – поинтересовался Мужчина, рванувшись прочь, сползая наконец-то с тела Женщины, по другую сторону от шевельнувшейся было брюнетки. Лег на живот.

– Зверь, – проинформировала она, несколько обескураженная; только тронуть хотела, а он прянул, словно знал и не захотел. – Куражился будь здоров. Он что у тебя, пять лет бабу живую не видел? Меня, Пэт, Сэру истерзал, будто с цепи сорвался... Конни, Бетси и Линда вовремя смылись, клиенты подвалили. Если ты одну Бев так обрабатывал, как он нас троих, могу себе представить... Ты хоть наконец-то довольна, сучка? – она погладила подружку по бедру.

– У него спроси, – ответил Мужчина.

– О-о-о, да... – томно протянула Женщина.

Брюнетка протянула руку дальше и погладила Мужчину по вздрогнувшим ягодицам. – Ты долго собрался бездельничать, котик?

– Не зови его котиком, – недовольно сказала Женщина. – Он не любит.

– А в куда он любит? – спросила брюнетка и ухмыльнулась.

Женщина лежала, раскинув согнутые в коленях длинные стройные ноги. Потрогала между ними. Там все распухло и болело. Провела ладонью по слипшимся волосикам на лобке и по залитой семенем промежности. Улыбнулась блаженно.

– Сюда, – сказала. – И не только...

Брюнетка изучающе взглянула.

– Ишь, как письку разворотил... Здоровый бычок, я вижу... – сказала оценивающе и вдруг резко отвела в сторону руку Женщины, наклонилась и приникла губами к ее лобку, одновременно засунув три пальца в покрытые слизью складки. – Да погоди ты! – попыталась оттолкнуть голову подружки Женщина, – дай перекурить... – но брюнетка, чавкая, промычала: ...успе... ешь... м-м-м-м-м-м, – быстрыми движениями языка слизывая с распухших складок плоти выделения, смешавшиеся с мужской спермой в липком коктейле, одновременно делая круговые движения пальчиками. Женщина охнула и конвульсивно содрогнулась. Стиснула ладонями собственную грудь, затеребила острыми ноготками соски, твердые темно-коричневые шарики. Мужчина приподнял и повернул голову, пристально посмотрел на брюнетку. Ее волосы укрыли весь живот Женщины, в глубине которой он побывал всего лишь несколько минут назад, и Мужчина не мог видеть ничего, но громкие чавкающие звуки, конечно, слышал отлично. Женщина сводила и разводила в стороны ноги, по-прежнему согнутые в коленях, то судорожно сжимая, то отпуская голову брюнетки, приникшую к ее лону. Все это бесстыдное действо выглядело донельзя возбуждающе, просто-таки зверски притягивало взгляд, магнитом животных инстинктов влекло, и Мужчина ощутил, как показатель степени боеспособности наливается кровью желания.

– Ну ладно, – сказал он охрипшим, перехваченным страстью голосом. Несколько минут у меня еще есть... Когда женщина просит, прямо-таки напрашивается, разве ж ей откажешь... Выше сил человеческих такой пассаж... – Он вскочил, схватил брюнетку за бедра сзади, сжал упругие округлости и рывком поднял ягодицы вверх, едва не оторвав ее лицо от живота Женщины. Брюнетка протестующе замычала – не отрывай, дескать, от сладенького! Поставив ее на четвереньки, он нагнулся и приблизил свое лицо к плавно обрисованной попке, впился устами в гладкую кожу, приклеился языком... Слегка куснул, выпрямился, развел руками полушария и двинул вперед низом живота воспрянувшего духом зверя. Зверь отыскал налившейся мужеством головой крохотную дырочку заднего входа в глубину плоти, прижался пастью, Мужчина зарычал, хлестнул его, мокрого и отвердевшего, и зверь прыгнул мощным скачком, ломая преграды, дальше, дальше, без предварительной подготовки, сквозь боль и отпор, вперед, вглубь, в упругое сопротивление... Брюнетка, в анус которой грубо вторгся зверь, вскинула голову, оторвалась от пышущих жаром влажных складок и дико вскрикнула. Женщина схватила ее за волосы и с силой притянула лицо обратно, к своему животу... – Давай, Малыш, давай!! – завопила восторженно. – Покажи ей, что такое настоящий мужчина!!!

Выброс пара...

– Падший в омут плоти ангел, – мрачно изрек мужчина, сидящий на краю ложа, держа в дрожащих пальцах папиросу. – Изгваздался в грязюке, и сидит довольный как сто китайцев...

– Что ты там бормочешь? – спросила одна из лежащих в обнимку на ложе женщин, черноволосая. Ее голова покоилась на плече подружки, и золото, сплетенное с вороненой смолью, разметалось по подушкам, покрыло двухцветным флагом обеих победительниц. – Тебе мало, что ли? Неужто еще силы есть? ну бог с тобой, давай еще, мне понравилось, ты потрясающий мужик, Бев права, ОСОБЕННО МНЕ ПОНРАВИЛОСЬ, КОГДА ТЫ ПО ВТОРОМУ ЗАХОДУ МОЮ МОХНАТКУ РТОМ ОБРАБАТЫВАЛ, ДА И БАНАНОМ ТЫ РАБОТАЕШЬ КАК БОГ... только не заезжай сзади так сразу, ладно? А то я чуть не усралась...

Мужчина поморщился. Подумал: "Бог-то со Мной...". – И честно признался:

– Больше не могу. – Секунду помолчав, улыбнулся краешками губ и добавил: – Уж больно у тебя с тылу видок классный.

"Хотя хочу", – подумал. Еще подумал: "Порнография, самая что ни на есть. Боже Мой, как я допустил... И пускай это все – между ушами, но высасывает энергию тела, и я тут совершаю сексуальные подвиги, вместо того, чтобы идти дальше. Как сказал бы один давний знакомец: "Ты сексуальный маньяк, мужик! Заместо того, чтобы делать дело и всячески крутить сюжет, развивая события, ты занимаешься лажей, распыляя время и силы. Аж с души воротит, как погляжу на эдакое дыркострадание!.."... И все же ночка минула лихая, все здорово получилось, черт возьми, е-мое. Секс великий утешитель плоти, вынужденной вслед за мающейся душой метаться в ночи, в поисках чего-то большего...".

– Спасибо, девчонки, – мужчина повернулся и похлопал женщин по плоским животам, сначала одну, затем другую. – Вы самки, без вариантов, но и я – самец. Человек, все-таки. А крутая порнуха, извините за выражение, как ни рассматривай – неотъемлемая часть бытия. У кого-то не так, ему, может, и какой-нибудь пресной "эротики" хватает, но это его проблемы. А я, наверное, и в самом деле маньяк своего рода... Где там мой напарник, Мэри?

– Его Пэт поила кофе, – сказала брюнетка. – Поила, по крайней мере, когда я к вам ушла. Маньяк... уж больно ты ласков для маньяка, все бы такими были маньяками. Ну так что, все уже, скис, мальчик? А мне тут ненасытная девочка шепчет, что ей по-прежнему кусочек тебя хочется...

– НЕТ. – Отрезал он. – Шо занадто, то не здраво.

...в длинном сумрачном коридоре, полном запахов отходов метаболизма и прогоревших похлебок, навстречу попался невзрачный типчик в мятом, кое-где продранном, женском халате. Испуганно посмотрел на Грэя, шествующего по связующему боксы для плотских утех туннелю почти нагишом, лишь с простыней, прикрывающей чресла, прошипел что-то неразборчиво и юркнул в какую-то дыру.

– Эт кто? – спросил уставший, но с настроением, витающим под облаками, не ниже, Грэй. Несмотря на рефлексии, ему удалось сохранить такое настроение, и он был доволен собой. Комплексов у него куча, он прямо весь из себя ходячий комплекс (а у кого их нет?!), но он умел с ними справляться, контролировать. Отсутствуют комплексы только у полных идиотов и трупов. И довольное многие не умеют справляться со своими комплексами. Потому и становятся трупами раньше времени иногда...

– А-а-а, жмурик один ходячий, – презрительно обронила Бев. Сифилитик. Живет тут.

– Где-то, сдается, я его видел, сукиного сына, – на долю секунды призадумался Грэй, но тут же мысли перескочили на другое, более важное, направление. Он взглянул на правое запястье. – Девятый час. Самое время.

Он ввалился в обнимочку со своими женщинами в комнату, где несколько часов тому назад пили кофе семь проституток. Сейчас в этой комнате находились лишь Пэтси, почему-то пристроившаяся между колен Вилли Квайла по прозвищу Неудачник, да сам он, собственной персоной, развалившийся на своей, прочно застолбленной, кушетке.

– Кончай, ты, – буркнул Грэй, старательно не поворачивая головы в сторону творящегося непотребства. Безумная и безоглядная ночь заплывов в липких и терпких волнах плотской эротики отошла в прошлое, в небытие. – Я сейчас направлюсь в место, где смывают пену и грязь с полузагнанных коней, жду тебя там, понял?

– По-онял, – придушенно пискнул Вилли. – Эти странные бабы в трах-трах толк знают, доложу я тебе...

– Спасибо за сообщение, – поблагодарил Грэй. – А я, дурень, как-то не успел приметить... Профессионалки, – добавил он, резким тоном. – Что ж ты хочешь. – Как отрезал, как заклеймил. Но никто, кроме него самого, смысла не понял. Он и не стремился найти понимание. Здесь – бесполезно. Здесь он сам такой же.

Настроение резко понизилось. То ли положение, в котором он застал Неудачника, повлияло, то ли общее состояние сказалось...

– Дай-ка я помогу тебе, – присела на корточки Бев, подле Пэтси. Слышишь, мой Малыш спешит, не задерживай его...

– Бев, иди сюда!! – вдруг крикнул Грэй. – Отойди, я сказал!!!

И из лучших в свете побуждений она собралась сделать самое верное и эффективное действие (нарочно и не придумаешь!), чтобы окончательно убить оптимистическое настроение. Ох уж эти Женщины...

– Что случилось, Малыш? – удивилась золотоволосая нимфа. – Ты же сам говорил, быстрее, быстрее...

– Успеем. – Отрезал Грэй. – Сиди за столом, пей кофе свой, царица ночи. – Открыл дверь, ведущую в коридор. Обернулся, сказал, как похоронил: – Проститутка.

Пока принимал душ, старался ни о чем не думать. Пришел Неудачник, усталый и довольный. Грэй смолчал и уступил ему кабину. Вилли быстро омылся и вылез. Хотел что-то сказать, но Грэй, видимо, так свирепо глянул, что Вилли удивленно приподнял брови и промолчал. Так молча и вышли гуськом из ванной комнаты.

Но что сверх меры, то не во здравие. И Грэй выбросил из головы дурное, изо рта горячее, из рук тяжелое. Чтобы не врезать Вилли по ухмыляющейся роже.

Когда переодевались, Грэй вдруг сказал: – Прости, брат.

Вилли ответил: – Да ладно уж, – хотя совершенно не понял, за что Грэй просит прощения. Он понял только, что произошло нечто, задевшее Торопыгу, но что – не понял. И выкинул из головы мысль о том, что бы это могло быть.

Не всем же постоянно рефлексировать.

Не всем ДАНО.

– ...Что с человеком одежда делает! – воскликнул Грэй, любуясь напарником, облаченным в щегольский и супермодный по нынешним критериям костюмчик, лаковые штиблеты и потрясающую шляпу-канотье. – Да ты прямо как с картинки календаря спрыгнул, Вилли! Любой продюсер с Холмов с тобой контракт заключит, с места не двигаясь, а все женщины, на тебя глядя, в обморок попадают от эротического шока! Разве что росточком не вышел, ну да ничего, на экране не приметят, оператор постарается... Так что ты мне смотри, не попадайся на глаза акулам Голливуда. Я не хочу появления незарегистрированной в скрижалях суперзвезды и повальной женской истерии в стране, секс-эпидемии вируса Квайла. На хрен мне такая альтернативка...

– На себя глянь, зануда. Я в этом тряпье на выпердка похож. Хвостик вот отращу, и вылитый!

– Не переживай, кому нужно, тебя с выпердком не спутают. – Заверил Грэй. – Идем, герой, пора. Эй, девочки! – позвал он, – пойдемте, пора!

Они уже подходили к выходу на лестницу, чтобы спуститься вниз и погрузиться в кар, как вдруг быстрый перестук каблучков настиг Грэя, и обиженный голосок Бев позвал: – Большой Грэ-эй! А почему ты меня не берешь?!

– Не ходи со мной, – сказал он.

– Но почему-у?..

– Оставайся, я сказал! – начал злиться он. – Иди к себе, спать ложись.

– Но я не...

– Ну, я кому говорю?! – зло крикнул он.

– Э-э-э! – остановилась Сэра. – Накинь премиальные, парень, я гляжу, прогулка может быть опасной!

– Сколько там у нас осталось? – раздраженно, по инерции, спросил Грэй у Вилли.

– Где? – удивился Вилли. – Ты о чем? Если о том, что я подумал, то у меня ни капли не осталось, вот эта... – он ущипнул Пэтси за задницу, – все высосала. – Девица кокетливо улыбнулась и потерла ягодицу в том месте, где ее кусали пальцы Неудачника.

– В бумажнике, сексуальный террорист! Развоевался, ишь ты.

– А где бумажник? – озадачился Вилли.

– Я же его на стол бросал... – вспомнил Грэй. – Пэтси, где бумажник? – он придержал девицу за плечо и развернул ее к себе лицом. – На, возьми, – протянула она ему несколько похудевший кожаный домик для денег. Выражение лица у нее при этом было отчужденным, холодным, презрительным даже. – Мы не воровки. Я взяла, что нам причитается. И не бросайся так капустой, коли дорожишь ею безумно. Девки разные бывают...

"Ну-у, – подумал Грэй, – насколько я помню, иногда и прятанье капиталов за подкладку куртки не помогает. Одна жадная шлюха, давно, почти пять лет назад, в первые месяцы Дороги, ухитрилась и оттуда извлечь, покамест я дрых... Пришлось потом за нею и за попяченным ею талисманом гоняться, высунув язык... впрочем, это совершенно другая история...".

– Держи его при себе. Главное, не пропал, – с облегчением произнес Грэй. За него ведь пятнадцатью годами, утраченной дружбой и умершей любовью плачено, подумал.

– Ты не ответил! – ворвалась в разговор Беверли. Она все еще никуда не ушла. – Почему? Разве тебе со мной плохо?! Разве я не мила?!

– Ты мне надоела! – подло, но убедительно, соврал Грэй. – Иди спать, отстань! – у него не оставалось времени на долгие объяснения.

И еще одна Женщина теперь окончательно уверится, что все мужики коз-з-злы-ы!!!

Она посмотрела на него изумленно. Хотела что-то сказать, дрогнули губки, но промолчала. И вдруг в уголках ее бездонных зеленых глаз... Она резко повернулась и бросилась по коридору назад, чтобы никто не увидел ее слез. Грэй героическим усилием воли сдержал в цепях дикое желание услышать, _ч_т_о_ она сейчас о нем подумала. Он представлял, _ч_т_о_, но понял, что представлять – все-таки одно, а услышать, узнать – все-таки совершенно другое, жуткое такое, незабываемое в будущем, дело... Но иначе он с ней не мог поступить.