Текст книги "Репетиция Апокалипсиса"
Автор книги: Сергей Козлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
– Здесь что – тунгусский метеорит упал? – почему-то шёпотом спросил профессор.
– Пойдём-пойдём, – не стал отвечать Василий.
Несколько минут они буквально продирались сквозь безжизненные ветви и сучья поваленных деревьев. Михаил Давыдович уже пожалел, что пошёл вслед за Василием, которого знал чуть более часа. Но вдруг он увидел перед собой настоящую стену зелени. Оттуда буквально дышало жаром и, судя по редким лучам, пробивавшимся сквозь малые щели в зелёной крыше, где-то над всем этим палило солнце. Высокие древовидные папоротники, пальмы, лианы, сплошная зелень внизу и вверху… И горячая влажность, как в парилке.
– Тропический лес! – догадался Михаил Давыдович, которому приходилось бывать в Бразилии. – Тропический лес в Сибири? – тут же озадачился он.
– Во! – обрадовался, что удалось поделиться своим открытием, Василий. – Даже бамбук есть!
– С ума сойти! – обилие видов поражало.
– Далеко углубляться не будем. Во-первых, спаримся, во-вторых, я тут вчера такую гадину прикончил. Потом в энциклопедии вычитал, что это анаконда. Ну… или что-то похожее.
– Бррр, – передёрнуло Михаила Давыдовича. – Учитывая то, как быстро растут тропические леса, они поглотят наш город за месяц, а то и быстрее… Надо сказать Никонову.
– Ну, нашёл командира. Он сам не знает, что делать.
– Никто не знает, – согласился Дубинский.
– Откуда здесь всё это? Зачем? Я далеко не решился пройти. Один всё-таки боюсь.
– Да мне и вдвоём страшно, – признался профессор. – Единственное предположение, какое есть у меня в голове, – либо время сместилось, и мы сейчас стоим на пороге первобытных времён, несколько десятков тысяч лет назад, либо сместились полюса земли. Но для этого планета должна была кувыркнуться, а нас бы всех сдуло куда-нибудь в космос.
– Сдуло бы, если б не тот самый купол, – допустил Василий.
– Н-да, я читал как-то у Аристотеля, что древние хранили знания о предыдущих катастрофах на нашей планете. Да и у Филона Александрийского в книге «О вечности мира» что-то было… Там, где была суша, будет море, и наоборот. Жарко, вспотел, зря только воду утром потратил, – вспомнил вдруг профессор.
– Да не проблема! – Василий вдруг скинул с себя куртку, футболку, джинсы, обувь и встал под ствол ближайшего дерева. Тряхнул ветвь над своей головой, и с огромных листьев на него пролился целый дождь. – Вот, природный душ. Тёплый, между прочим.
Профессор отступил в привычную, пусть и мёртвую тайгу за спиной.
– Нет, я лучше дома из бутылки. Ещё тварь какая-нибудь на голову спрыгнет, – поморщился он. – Богу всё возможно, сказал бы сейчас Макар, – оценил всё увиденное Михаил Давыдович.
– Верующий, что ли? – иронично спросил Василий, одеваясь.
– До сегодняшнего утра я полагал, что где-то есть какой-то высший разум. А теперь точно знаю: есть Бог. Просто Бог.
– О, как тебя зацепило. Я вот думаю, надо всё вокруг облазить, вдруг ещё какие-то климатические зоны появились. А здесь, я так понимаю, из-под нашего купола выйти можно.
– Тропический лес – зелёное море. Густое и непроходимое. Многоярусное. Куда идти? В какую сторону? А главное – зачем? Что нас там ждёт? – профессор и сам не понимал, кому задаёт вопросы, потому как Василий относился к категории людей, которые идут, потому что сидеть на месте не могут.
– Да уж, – как и предполагалось, ответил Василий, – лучше доедать разморозку, ждать, когда кончатся запасы бензина, сдохнут дизельные станции… А потом?
– Как Бог даст, – ответил словами Макара профессор и направился к машине.
– Ладно, – расстроился Василий, – найдём тех, кто пойдёт. – И тоже двинулся следом.
На кладбище Макара не нашли, и Михаил Давыдович попросил отвезти его к храму. Там, на его ступеньках, и застали несколько человек, а также Макара и Никонова за открытой Библией.
– Вот, – растолкал всех профессор, – Василий нашёл недалеко от города тропики. Я сам видел.
– Да, – подтвердил Василий.
– Можно и ледники найти, – нехотя оторвал взгляд от книги Макар.
– Что вы читаете? Что вы там хотите найти? – смутился профессор.
– Инструкцию по выживанию, – ответил Никонов.
– Ну тогда скажите, это всё же Конец Света или что-то другое?
– Да, – опять поддержал Василий.
Макар открыл одну из закладок и прочитал из Послания апостола Павла фессалоникийцам.
– Молим вас, братия, о пришествии Господа нашего Иисуса Христа и нашем собрании к Нему, не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступает день Христов. Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придёт, доколе не придёт прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога. Не помните ли, что я, ещё находясь у вас, говорил вам это? И ныне вы знаете, что не допускает открыться ему в своё время. Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь. И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьёт духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлёт им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду…
– Ну, и где Христос? – обвёл руками пространство профессор.
– А ты заслужил, чтобы видеть? – зло прищурился Макар.
– И мертвецы не встали, ты сам говорил, – опять поддержал профессора Василий.
– Когда встанут, тогда уже поздно будет, а пока ещё есть время, может, и вне времени.
– Мутно это всё, – сделал вывод Василий. – И что вы тут нарешали?
– Посчитали запасы продуктов. Хватит на пару недель, может, на месяц. Топливо… ещё меньше. А хлеб, к примеру, здесь не представляется возможным вырастить. И в тропиках твоих тоже… – Никонов устало опустил голову на колени.
– Так, может, там выход в другой мир, как в фантастике, – сделал предположение Василий.
– Съездим, посмотрим, – ответил Олег, не поднимая головы. – Но мы тут с Макаром так думаем: мы всё время цепляемся за остатки цивилизации… Понимаешь? За технические возможности. И вот люди, что вокруг стоят, они тоже предлагают – кто автобусы запустить, кто дикоросы в зоне доступа собирать, и я так думал вначале. Наладить жизнь настолько, насколько это возможно.
– И что неправильно? – не понял Василий.
– Всё. И, может быть, уже не первый раз.
– Вы про альтернативный путь развития цивилизации?! – догадался профессор.
– Может быть… – задумчиво ответил Макар. – Просто мы думаем, что это не главное.
– Стойте, стойте, – из группы людей вышел парень кавказской внешности, – а я-то тут что делаю? Я мусульманин! Я зачем к вашему храму хожу? И ещё мусульмане есть…
– Мусульманин? – переспросил Макар. – Коран читал?
– Коран? – насторожился кавказец. – Читал, – неуверенно сказал он, – немного…
– Понятно, – вздохнул Макар, – процитировать дословно не смогу, но примерно так: Аллах скрыл точное наступление Конца Света, чтобы люди были в постоянной готовности. Связь с только что прочитанным улавливаешь?
– Не тупой, – холодно ответил тот.
– Среди признаков, которые назвал пророк, следующие: рождение или приход последнего пророка, война между большими державами, один хадис называет признак «рабыня родит себе госпожу», толковать можно по-разному, потом – большое грехопадение человечества, у нас это апостасия и падение нравов… Кстати! – обрадовался вспомненному Макар. – Пророк ясно указывал рост невежества, почти что напрямую говорил, что к власти придёт много дураков. А главное – открытое отрицание Всевышнего!
– Слушай, очень похоже на наше время, – задумался кавказец.
– А то, – ухмыльнулся Макар, – потом он говорил о массовом появлении лжепророков. Как и у нас, христиан. Ускорится время… Чуешь? Увеличится число убийств, женщин станет больше, чем мужчин.
– Всё, как сейчас…
– Пророк говорил, что в последние дни солнце взойдёт и сядет на западе, и после этого дня никто не сможет покаяться. А потом явится Дажжал или Даджаль, который будет называть себя Богом…
– Антихрист? – спросил Михаил Давыдович.
– Не знаю, я не могу толковать Коран. Но уничтожит его Иисус, у них его называют – Иса. В общем, очень похоже на Апокалипсис. Только вот есть мнение, что войска Антихриста будет возглавлять… мусульманский полководец. Хотя, мне кажется, отношение к религии в этом случае формально. Те же сунниты верят, что придёт Махди, великий полководец мусульман, потомок пророка, чтобы победить Антихриста. А шииты почитают его мессией… Вот так всё переплетается. Могу ещё добавить, что христиане ждали пророка Илию, который был живым взят на небо, как обличителя Антихриста, а иудеи его же ждали, как пророка, который укажет мессию. Голова не кружится? – Макар обвёл взглядом стоявших вокруг, пытаясь заметить, понимают ли они, о чём он говорит. – Так или иначе, – вернулся он к кавказцу глазами, – Аллах в последний день разрушит вселенную. Земля будет трястись, всё будет гореть, небо будет как расплавленный металл…
– И мертвецы встанут, – вспомнил горец.
– Это я почти наизусть помню: «С потупленными взорами они восстанут из могил, словно рассеянная стая саранчи»… На арабском это звучит даже поэтичнее, хотя русский язык самый богатый.
– А ты, русский, зачем Коран изучал?
– Чтобы не быть тупым, как сказано у пророка, в последние времена, – невозмутимо ответил Макар.
– Тимур, – кавказец протянул руку Макару.
– Макар, – ответил на приветствие могильщик.
– И что, мы все сгорим? – спросил Тимур.
– Если б было всё так, то Всевышнего не называли бы источником милости, – ответил Макар. – Сгорит, я думаю, всё плохое, в том числе в нас.
– Что делать-то? – спросила Анна, которая заметно устала от этих разговоров.
– Добро, – очень просто ответил Макар, – не привязываться ни к чему земному, помнить о Боге и делать добро. Это, если кратенько. – Он улыбнулся всем. – Я вот всю жизнь это знаю и всю жизнь не могу научиться делать.
– Как делать-то? – Никонов наконец-то поднял голову с колен.
– Да просто, как Пантелей, не задумываясь…
6
Молитвенное правило читали Пантелей и Галина Петровна. А рядом стояли только Даша, Лёха и Серёжа, который в конце снова повторил свою молитву, похожую на детское стихотворение. Больше никто не пришёл. Повернувшись к собравшимся, Пантелей грустно сказал:
– Я не являюсь специалистом во всех областях медицины. Я многим из тех, кто остался в больнице, не смогу помочь. Надо не лечить, надо исцелять. Для этого у человека должно быть внутреннее понимание… – он замялся, подыскивая слово, но тут на помощь пришла Галина Петровна.
– Греховность свою каждый должен понимать. Ты, Пантелей, даже в этом людей робеешь упрекнуть, – добавила она.
– Наверное, – смутился Пантелей. – Чтобы исцелиться, надо искренне покаяться. Настолько искренне, чтобы небо заплакало. Понимаете?
– Понимаю, – серьёзно заявил Серёжа.
– Надо идти к больным, от палаты к палате. Надо разъяснять, даже тем, кто вообще ни во что не верит.
– Кроме куска колбасы и бутылки водки, – с пониманием вставил Лёха, но тут же стушевался под осуждающим взглядом Даши.
– Я бы хотел помочь всем, – печально признался Пантелей, – но я всего-навсего… человек.
– Многие не захотят, – тихо сказала Даша.
– Это их выбор, – подытожила Галина Петровна.
– Смотрите, это солнце? – Серёжа стоял у окна и показывал на горизонт, где разливалось странное бледно-розово-голубое свечение. Неровной полосой, как потрёпанный транспарант-растяжка, оно висело в сером небе на западе.
– Нет, это не солнце, это сияние, типа северного, – сделал вывод Лёха, и все подивились его неожиданной сообразительности. – Электромагнитные поля играют. Батя говорил, он на Крайнем Севере долго работал. Фотки привозил, – пояснил своё знание Лёха по прозвищу Аллигатор.
В это время в часовенку вошёл встревоженный мужчина в больничной пижаме.
– Где доктор? Врач где? – не узнал он Пантелея, который ещё не надел белый халат.
– Что случилось? – спросил Пантелей.
– Вы тут, – мужчина с пренебрежением посмотрел на иконы, затем на собравшихся, – молитвы свои щебечете, а там – люди умирают. Сосед у меня воды из крана попил, а она какая-то красноватая… Попил, и тут же упал и умер. Ещё, говорят, женщина в соседнем отделении…
– Надо срочно обежать все палаты, сказать, чтобы не прикасались к воде из канализации, – всполошилась Галина Петровна.
– Вы уже слышали? Видели?! – в часовню вбежал Эньлай, но на пороге замер и неуверенно, но почтительно перекрестился на образа. – Вода красная! В реке тоже! Пахнет… – он хотел сказать «дерьмом», но подобрал другое слово, – сероводородом.
– Сколько у нас воды в бутылках? – тихо спросил Пантелей.
– Не так много, – ответила Галина Петровна, которой было известно положение дел на кухне.
– Надо ехать на склады, везти оттуда.
– Надо охрану у этих складов выставить… Где там ваш вояка?! Чего он думает? Щас такое начнётся!..
– По палатам, предупреждайте, потом к Никонову кто-нибудь, – сказал Пантелей и ринулся в коридор.
Мужичок в пижаме побежал за Пантелеем, шаркая шлёпанцами и подтаскивая правую ногу. При этом он раздражённо спрашивал:
– Ну и где твой Бог? А? Что Он с нами делает? А? То землетрясения, то войны, то болезни… Он куда смотрит-то? А?
Пантелей не выдержал и остановился:
– Бог никому не объявлял войну, и главное – Бог никого не заставляет в Себя верить. Пропустите эту мысль через себя. Попробуйте хотя бы.
Мужчина смутился и спрятал глаза.
– У меня грыжа, уже три раза оперировался. Всю жизнь пахал, дальнобойщиком… В чём я перед Ним виноват?
– Он и скажет, – заметил Пантелей, – а сейчас давайте предупредим людей. Вам очень трудно ходить?
– Ну… могу пока.
– Зовите тех, кто тоже может.
Через несколько минут все больные были оповещены. Пантелей попросил всех собрать в одном отделении, туда же переносили оборудование и медикаменты. Подоспевшие Никонов, Аня, Макар и Михаил Давыдович тоже включились в работу. Затем Никонов и Эньлай поехали за оружием, чтобы выставить охрану к запасам воды.
– Воду нельзя продавать… – сказал им вслед Пантелей. – Это Матронушка говорила.
– Да мы и не собираемся, – чуть ли не обиделся Никонов.
– Воду нельзя продавать, её Бог дал всем, – снова задумчиво повторил молодой доктор.
– Мы поняли, – чуть поклонился ему Эньлай. – И давай-ка заедем туда, где ты брал оружие, – обратился он к Никонову, – а вы, девушка, – уже к Анне, – с нами не садитесь, не надо вам, побудьте вот с доктором.
– А если у него будут видения? – спросила Анна об Олеге.
– Ну, я-то рядом, – улыбчиво прищурился Лю, и зрачки его утонули в ресницах.
– В прошлый раз он бросил гранату, – предупредила Анна.
Пантелей повернулся и хотел было сделать шаг к приёмному отделению, но встретился взглядом с глазами Даши, которая стояла за его спиной. Он смотрел в них так, словно вспоминал что-то давно забытое. Может быть, с самого рождения, а может, и ещё раньше. Девушка тоже не отводила взгляда, словно открывая доктору свой внутренний мир. В душе Пантелея вдруг поднялось тёплой волной странное, завораживающее чувство. Ему показалось, что Даша была ему знакома давным-давно и близка настолько, что ближе никого быть не может. Он поймал себя на запоздалой мысли, что Валя у него такого странного чувства не вызывала.
– А мы нигде не виделись раньше? – спросил Пантелей у Даши, прекрасно понимая, что эта банальная фраза прозвучала в тысячах книг и фильмов, но он был уверен, что именно у него для неё это самая веская подоплёка. Он действительно верил, что знал Дашу ещё до прихода в этот мир и будет знать после ухода.
– Мне тоже так показалось, – наконец Даша не выдержала и опустила глаза.
– Странно, да?
– Странно…
– Как будто выстрелило что-то внутри…
«Ага», – попросту хотела ответить Даша, но промолчала, слишком это становилось явным. Подметившая эту заминку Анна улыбнулась и тихо скользнула между ними в приёмный покой.
– У меня вообще часто бывают приступы ложной памяти, если можно так выразиться, – признался Пантелей. – Наступает какой-то момент, какая-то ситуация, и мне очень явно кажется, что всё это уже было. Прямо как молнией прошибает, даже сердце не в ту сторону биться начинает. Экстрасистолы… Я полагаю, что всё это потому, что у Бога нет времени. Это для нас оно имеет поступательное значение. Ой, что я говорю… У Бога нет времени… Да у Него целый вагон, вечность целая… Или нет, правильнее, наверно, всё же так: там время изъято из пространства, там его нет, а раз нет, значит, пространство не претерпевает изменений… Ну… как-то так… Потому и люди вечно молодые…
– Я поняла, что ты хотел сказать.
– Да… вот…
– У меня тоже так пару раз было. Кажется, что происходит то, что уже было. Время как будто играет с нами. Вот сейчас – третий. Но… как-то особенно. Я не испугалась.
– И я.
– Я всё хотела спросить, как тебя в детстве друзья звали, не Пантелеимоном же.
– Нет, конечно, Теликом звали, Понтей…
– Телик… смешно. Но здорово.
В это время на крыльцо вышла Галина Петровна. С порога начала:
– Ну вы где?! Я там людей собрала… – и осеклась, поняв всё во мгновение ока, закрыв рот ладонью, отступила обратно в коридор, перекрестилась и уже шёпотом, едва сдерживая неожиданную слезу, добавила: – Ой, не ко времени-то как… Ой, не ко времени…
Анна потянула её за рукав в глубь помещения, но было уже поздно, Пантелей пришёл в себя.
– Я иду, – сказал он. – А кто-нибудь знает наизусть исповедь Иоанна Кронштадтского?
– Для этого, доктор, такой настрой нужен, чтобы люди прочувствовали. У отца Иоанна, я читала, весь храм рыдал, люди сами свои грехи выкрикивали.
– Я тоже читал. Может, с первого раза у нас и не получится, может, кто-то и вообще не захочет, но у нас нет рукоположённого священника, мы можем каяться только так.
– Вы правда во всё это верите? – усомнилась на ходу Анна.
Пантелей остановился, взял её за руку, тихо, но уверенно ответил:
– Я – верю, верю даже больше, чем в то, что вижу, и в то, что можно трогать руками.
Рука Анны при этом явственно вздрогнула в его ладони, какая-то огромная сила передалась ей от этого прикосновения, и, когда Пантелей уже двинулся дальше, Анна ещё долго стояла, чуть приоткрыв рот, с отсутствующим в этом мире взглядом. Из оцепенения её вывел жуткий гул, которым наполнилось вдруг всё пространство. Гул, который исходил откуда-то из самой утробы земли. Его низкий тон внушал мистический ужас. Казалось, он истекает прямо из-под пола, но в то же время можно было поверить, что источник его находится за тысячи километров. Самым страшным в нём было его всеобъемлющее наполнение. Сердце в ответ на этот зов преисподней сжималось и не стремилось к новому толчку, словно размышляло: а стоит ли это делать?
Глава шестая
1
Когда Никонов и Эньлай подъехали к зданию УВД, там уже сновали какие-то люди, часть из них была с оружием. На входе как раз и стоял вооружённый АКМС-ом самодовольный мужичок, да ещё и в бронежилете. Завидев Никонова, он словно обрадовался:
– Кончилась ваша религиозная анархия. Иди – в колокол бей. Да, и оружие сдай.
– Ты кто? – вызывающе спросил Олег.
– Конь в пальто. Ты сам кто, кто тебе оружие разрешил носить? Щас сдашь, – мужик демонстративно направил ствол на Никонова.
– Осторожнее, дядя, – предупредил Никонов, – не факт, что мой снайпер не целит в тебя сейчас из недалёкого окна. И любое твоё лишнее движение откроет тебе третий глаз. Сечёшь?
Мужичок прикусил губу, а взглядом торопливо пробежал по окнам ближайших домов.
– Ты чё хочешь? – зло спросил он.
– Кто раздал оружие и что здесь происходит?
– Происходит то, что должно происходить: создаётся нормальная власть. Теперь есть мэр, Садальский его фамилия, есть помощники, все объекты жизнеобеспечения берутся под контроль. Я представитель народной милиции. Сечёшь? – в свою очередь спросил охранник.
– На немецкого полицая похож… А кто вас всех уполномочил? – спросил Эньлай, который наблюдал за происходящим из-за плеча Никонова.
– Был создан штаб управления. Если хотите получить работу и встать на довольствие, идите в администрацию. Только оружие придётся сдать.
– Щас, – сплюнул Никонов, – поехали, Эньлай, – и уже когда они подходили к машине, тихо добавил: – Вот дурак я, дурак, почему сразу всю эту оружейную комнату не взорвал? Честно говоря, даже смутно представить себе не мог, сколько людей в городе осталось и чего ждать. Ох, дурак я! На-ка хоть автомат, – потянулся он на заднее сидение, – мне «винтореза» хватит.
– Оружия и в домах хватает. Сейчас они наводят порядок… По-своему… Потом, когда кончатся продукты, они будут насиловать и есть людей… – задумчиво сказал Лю.
– М-да… – согласился Никонов. – Боюсь, что насиловать они начнут на сытый желудок… А там уже просто озвереют.
– А ведь первый силу оружия показал ты, как мне рассказали, – упрекнул его Эньлай.
– Я… – согласился Олег. – Наивно полагал, что бедствия людей объединяют. Хорошо, что рации почему-то не работают. Не успел этот хлопчик своих позвать, чтоб решето из нас сделать… Надо прикинуть, сколько у этого Садальского людей, и вообще – кто это?
– Это тот, кто всегда считает, что он не тварь дрожащая, а право имеет, – напомнил Достоевского Лю.
– Хорошая мысль…
– «Преступление и наказание». Фёдор Михайлович.
– Любишь русскую классику?
– Наташа любила… – голос Эньлая дрогнул, но он буквально разогнул эти ноты и твёрдо поправился: – Любит. Достоевский для неё пророк.
– Надо найти хотя бы один склад из тех, что они ещё не контролируют, – переключился Олег, – нужна вода, нужны продукты, нужна машина, чтобы подогнать всё это к больнице.
– Бензина километров на пятьдесят осталось, – заметил Лю, глянув на приборную панель.
– Сольём где-нибудь, вон машин сколько.
И всё же город был скорее мёртв, чем жив. Отсутствие прохожих, недвижимые, словно впавшие в спячку, деревья, окна, в которых не играли блики солнечных лучей, магазины с закрытыми дверями или уже разбитыми витринами, – всё это больше подходило для фильма-катастрофы. Никонов уже не раз видел подобные картины в опустошённых войной городах и селениях, и чувство войны не отпускало его. Он то и дело сжимал цевьё «винтореза», словно проверяя – на месте ли он, машинально просчитывал ситуации возможного боя в том или ином районе и мучительно думал: нужно ли начинать эту войну против самозванцев? Потом вдруг упрекал себя: а сам он кто? И словно в ответ на его сомнения, Эньлай подлил масла в огонь:
– Что же человек за существо такое? Неизвестно – будет завтра или нет, а ему уже обязательно надо кем-то командовать. Причём власть у нас всегда создают какие-то проходимцы и моральные выродки… Ты согласен?
– Я вот как раз думаю: а сам я – не моральный выродок?
Эньлай отвлёкся от дороги, сощурил на товарища свои и без того узковатые тёмно-карие угольки и уверенно сказал:
– Не-е, не похож.
– Ты как определяешь? – усмехнулся Никонов.
– Они не сомневаются в том, что они правы, а ты сомневаешься.
– Смотри! – Никонов предупредил Лю об идущем по проезжей части человеке, и Эньлай от неожиданности нажал на тормоза.
Пешеход остановился и оглянулся. В руках у него была раскрытая книга. Это был тот самый Тимур, который ещё недавно разговаривал с Макаром у храма.
– А, это вы… – поприветствовал он. – Я в мечеть ходил, Коран брал. Надо читать.
– Как бы новую конституцию не пришлось читать… – заметил Никонов.
– Я их видел, – махнул вдоль улицы рукой Тимур, – они кто такие, а?
– Ну, они такой же вопрос задали нам, – ответил Лю.
– Да они козлы какие-то, – с ярко выраженным кавказским пренебрежением возмутился Тимур. – Они не врубаются, что происходит. Я сегодня своего покойного брата видел. Вот – как вас! Он приходил! А к ним что, никто не приходит, чтобы думать начали?..
– Я так понимаю, – прервал его тираду Олег, – ты с нами, Тимур. Думаю, надо ещё оружия…
– Да оружие не проблема, – отмахнулся как от пустяка Тимур, – у меня дома есть помповое ружьё… – подумал и добавил: – два…
Никонов и Лю в ответ на это уточнение захохотали.
– Что смеётесь? У каждого мужчины должно быть оружие!
– Два… – опять перебил Никонов, и они с Лю захохотали ещё больше, но на этот раз к ним присоединился Тимур.
Олег вдруг понял, что не смеялся с той самой ночи, когда всё остановилось. И сквозь смех и выступившие от него слёзы он задней, но, похоже, не самой последней мыслью утверждался в том, что человеческие эмоции находят себе выход при любых обстоятельствах. «Интересно, а монахи-отшельники когда-нибудь смеются?» – задался он вопросом и хотел сказать что-то по этому поводу своим товарищам, но в этот момент к ним подъехала пассажирская маршрутка «газель», из-за руля которой браво выпрыгнул один из тех двух водителей, что пытались выехать из города.
– Я вас повсюду ищу. На Маркса уже посты выставили. Вы хоть знаете? Что – власть уже установили?
– Ну, некоторые считают, что установили, – ответил Никонов. – Что случилось?
– Мы лётчика нашли. Хотели заставить его в небо подняться, а он наотрез отказался. Пьяный в зюзю…
– Пьяному в небо нельзя, – сказал Тимур.
– Да не, он не потому, он и летал в последнюю ночь, и говорит, что всё вокруг горело. Даже небо.
Тимур тут же листнул книгу в руках и торжественно прочитал:
– А если вы в сомнении относительно того, что Мы ниспослали Нашему рабу, то принесите суру, подобную этому, и призовите ваших свидетелей, помимо Аллаха, если вы правдивы. Если же вы этого не сделаете, – а вы никогда этого не сделаете! – то побойтесь огня, топливом для которого люди и камни, уготованного неверным! – Тимур захлопнул книгу. – Аллах сказал пророку, что всё будет сожжено!
– И Библия, я вот буквально только что читал, говорит, что последнее наказание миру будет огнём. У апостола Павла в Послании евреям читал и вот, даже выписки делал, – Олег вытащил из кармана свёрнутый вчетверо листок: – Земля, пившая многократно сходящий на неё дождь и произращающая злак, полезный тем, для которых и возделывается, получает благословение от Бога; а производящая терния и волчцы негодна и близка к проклятию, которого конец – сожжение.
– А мы – терние? – задумался Тимур. И снова торопливо перелистал Коран: – Вот! Вот! Горе в тот день обвиняющим во лжи, тем, которые в водоёме забавляются! В тот день они будут ввергнуты в огонь геенны толчком… В огонь, – ещё раз повторил Тимур. – Всё совпадает и в Библии и в Коране.
– Всё да не всё, – откровенно поморщился Никонов, – когда я воевал, нам читали и другие стихи из второй суры, чтобы мы кое-что понимали. Открой сто восемьдесят седьмой стих…
Тимур торопливо перелистал страницы и начал читать:
– И убивайте их, где встретите, и изгоняйте их оттуда, откуда они изгнали вас: ведь соблазн – хуже, чем убиение! И не сражайтесь с ними у запретной мечети, пока они не станут сражаться там с вами. Если же они будут сражаться с вами, то убивайте их: таково воздаяние неверных!
– Дальше, – потребовал Никонов.
– Если же они удержатся, то… ведь Аллах – прощающий, милосердный. И сражайтесь с ними, пока не будет больше искушения, а вся религия будет принадлежать Аллаху. А если они удержатся, то нет вражды, кроме как к неправедным! – Тимур остановился, посмотрел на Олега и спросил: – Что ты хочешь этим сказать?
– Нет, я хочу понять, как толковать эти строки Корана. Нам их, как ты понимаешь, толковали однозначно. Я не богослов, я солдат. Я потом читал Новый Завет. Там нет нигде слова «убей». Понимаешь? Там есть слово – возлюби.
– Вы тут о чём? – водитель насторожённо посмотрел на Олега и Тимура.
Эньлай спокойно взял его за руку и шепнул:
– Не бойся, тут войны не будет, но лучше быть честным.
– Знаешь, – Тимур явно начал злиться, – моя бабушка говорила, что ваши женщины одеваются и выглядят как шалавы. Они сами напрашиваются на грех.
Ни один нерв на лице Никонова не дрогнул. Напротив, он устало вздохнул:
– Тимур. Это наши женщины. Однажды я лежал в военном госпитале. И на работу туда приходила молоденькая санитарка. Накрашенная и в мини-юбочке. Такой, что у молодых солдат одеяла приподымало. Но она переодевалась в униформу и терпеливо таскала из-под них дерьмо, гнойные бинты, утки, подавала им еду… Понимаешь? Говорят, что с некоторыми она спала. Из жалости. Она отдавалась молодым парнишкам, у которых до этого вообще не было женщин, а после следующего боя могло и не быть. Некоторым она приносила иконки их святых, полагая, что они уберегут их от пули или осколка в будущем. Так вот, дружище, у меня язык не повернётся назвать её шалавой.
Тимур опустил взгляд.
– Знаешь, – продолжил Никонов, – мы верим, что Иисус – Сын Божий, что Он воскрес, в этом корень нашей веры. Вы верите в то, что он Пророк, предпоследний перед Мухаммедом. Что Он – Судья последний миру. Рядом со мной воевали и солдаты-мусульмане. Получалось, воевали со своими братьями по вере. Батюшка меня так спрашивал: кому было бы выгодно, чтобы Иисуса не признавали Сыном Божиим? И я отвечал: дьяволу.
– Но ведь Книги очень похожи, – глухо, но несгибаемо ответил Тимур. – Бабушка говорила, что последняя книга у мусульман. Даже многие детали совпадают.
– Дьявол прячется в деталях. Слышал такое? Он специально допускает часть правды, чтобы спрятать в ней часть лжи. Но я не спорить с тобой собираюсь, Тимур. Читаешь свою зелёную книгу – читай. Для меня важен вопрос: будешь ли ты убивать меня за то, что я верю в Христа, Сына Божия?
Взгляды спорщиков пересеклись. Водитель на всякий случай отступил на пару шагов. Эньлай почему-то улыбался.
– Ты можешь пойти к ним, – указал Никонов в сторону администрации.
– Ждут меня там… с Кораном, – передёрнул плечами Тимур.
– Знаешь, я в одной книге прочитал, у писателя одного. Мы все ждём Суда Божия. Ждём воскресения. Может, это Суд и есть, – Никонов обвёл руками пространство, – поэтому спорить, наверное, уже поздно. Убивать же за это всегда было бессмысленно. Если бог требует кровавых жертв – это точно не бог. Если бог требует, чтобы женщины оставались вдовами, а дети сиротами – это точно не бог. Это я тебе не из писаний толкую. Это моя простая военная правда. Надо просто дождаться. Он придёт и скажет, кто из нас был прав. А может, за грехи наши, мы оба пойдём в тот самый огонь. Если успеем, – Никонов показал на машину, вывернувшую из переулка; из неё вышли вооружённые люди, – для них, похоже, нет ни Христа, ни Аллаха.
– Поехали, – хмуро ответил Тимур, – у моих братьев был склад с продуктами. Левый товар. Они про него точно не знают.
