Текст книги "Воины снегов"

Автор книги: Сергей Щепетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Как оказалось, стадо находится буквально в двух шагах от стойбища – километров пять-семь, не больше. Кирилл поднялся на вершину пологого холма, увидел животных и слегка растерялся: «Ну, олени... Ну, пасутся... Держатся плотной кучкой – в ширину километр и в длину полтора. Вон вроде бы пастух на нартах – вдали. А вон другой – ничуть не ближе. И что? Покричать, ручкой помахать: двигай, мол, сюда? Или подойти самому? Так ведь они на месте не стоят – пока дойдёшь... Исключительно дурацкое положение!»

Он не придумал ничего лучше, чем просто спуститься вниз. При приближении человека животные, не переставая ковыряться копытами в снегу, подались в стороны. Кирилл направился туда, где видел ближайшего пастуха. Небольшая группа оленей – голов шесть – пропуская его, оказалась в устье пологого распадка. Место, похоже, им понравилось, и они двинулись прочь от стада. Кирилл подумал, что это, наверное, неправильно и надо бы их вернуть. С этой благой целью он пошёл следом, но эффект получился обратным желаемому – олени начали живее перебирать ногами, обогнать и завернуть их не было никакой возможности. Что делать?

Упряжка возникла как чёртик из коробочки – выскочила из-за перегиба склона и помчалась наперерез оленям. Каюр не сидел на нарте, а бежал рядом, держась за дугу. Свободной рукой он раскручивал над головой бухту тонкой ремённой верёвки и кричал, точнее почти визжал:

– Эн-хой! Хой! Паг-паги!!

Олени задумчиво посмотрели на него, развернулись и не спеша потрусили обратно к стаду. Огибая Кирилла, они косились на чужака с явным неодобрением.

Солнце било в глаза, так что рассмотреть пастуха Кирилл смог, лишь когда тот, оставив упряжку на склоне, подошёл и остановился в двух шагах от него. Прокалённое солнцем и ветром тёмное, почти бурое лицо, едва намеченные пригубные складки, широкие густые брови и ни малейших признаков бороды или усов. Довольно высокий, хрипловатый и властный голос:

– Ты зачем моих оленей пугаешь?!

Кирилл оторопел: от этого человека на него прямо-таки плеснуло чем-то нематериальным... Биоэнергетической волной, что ли?! В общем, одновременно и с равной силой захотелось начать извиняться или полезть в драку.

– Что, язык потерял? – снисходительно улыбнулся туземец. Он откинул с головы капюшон и...

И Кирилл вдруг понял, что это – женщина.

Причём молодая.

Красивая.

Ну просто, ослепительно красивая – глаз не оторвать!

Как он сразу-то не разглядел?!

– Ты откуда взялся? – строго поинтересовалась туземка. – Почему такой худой? Голодный, да?

Мгновение – и юная красотка исчезла. На Кирилла теперь смотрела суровая женщина средних лет – этакая мать-хозяйка. В её словах прозвучала не насмешка, а озабоченность, причём такая искренняя, что... Что у аспиранта аж озноб пробежал вдоль хребта: ТАК спросить могла, наверное, только мама... Немедленно захотелось честно пожаловаться на всё «хорошее», что случилось с ним за последнее время, и почему-то возникла уверенность, что она поймёт, пожалеет, и это будет совсем не стыдно.

– Хочешь, я угадаю, как тебя зовут? – собрался наконец с силами Кирилл.

– Хочу! – кивнула туземка, тряхнув косами. Она вновь сделалась молодой и красивой.

– Ты – Луноликая!

– Ага, – блеснули в улыбке белые зубы. – А ты?

– Я – Кирилл.

– Ки-рилл? Смешное имя! А зачем пришёл?

Вопрос поставил собеседника в тупик: с красивой девушкой можно и нужно любезничать, но в этих чертах проступала суровая взрослая тётка, которую молодой парень уж никак не может воспринять в качестве потенциальной сексуальной партнёрши. Кирилл зажмурился и потряс головой, пытаясь избавиться от наваждения. Не избавился и решил сказать правду:

– За тобой.

– Это как?

– А вот так: ты должна стать моей женой «по дружбе»!

– Твоей?!

Кирилл почувствовал себя школьником, публично сделавшим непристойное предложение учительнице. Захотелось провалиться сквозь землю или хотя бы взять свои слова обратно. Женщина насмешливо сощурилась:

– Сначала откормить тебя надо! А так – какой ты муж?! Поехали!

Когда они подошли к нарте, олени испуганно шарахнулись от Кирилла, но оказалось, что управлять ими должен именно он.

«Сколько позора за какую-то пару минут! – мысленно возмутился аспирант. Однако порыв его угас не разгоревшись – под чуть насмешливым, всё понимающим взглядом прищуренных глаз. – Да ну вас всех...»

– Не умею я, – честно признался Кирилл. И неожиданно для себя самого добавил: – Я много чего не умею. Если хочешь, можешь смеяться.

– Нет, не хочу, пожалуй, – сказала женщина, усаживаясь на сани. – Это правда, что ты убил двух менгитов?

– Случайно получилось, – вздохнул учёный. – Они первые начали.

– Ты мужчина или ребёнок? – как-то многосмысленно поинтересовалась женщина, выдёргивая роговой тормоз из снега.

– Я из других Людей... – с трудом нашёлся Кирилл. А потом разглядел (скорее представил!) изгиб её бедра под меховой рубахой и дерзко добавил: – Не нравится – не ешь!

Это была обычная «беговая» нарта, рассчитанная на одного пассажира (он же погонщик) и минимальный груз – килограммов 50-70. Кирилл знал, что на такой нарте, запряжённой парой кастрированных быков, мужчины ездят в гости, на войну и окарауливают зимой оленей. В данном случае никакого груза на санях не было – его место занял Кирилл. Они поехали – по кругу вокруг стада, больше похожему, конечно, на кривобокий эллипс, протяжённостью в несколько километров. Как ни плохо разбирался аспирант в практике зимнего выпаса, однако сообразил, что стадо потихоньку куда-то движется. С ним работают три упряжки и ещё двое пеших пастухов. Одни контролируют «голову» стада, направляя его куда нужно, остальные присматривают за тылом и флангами, не давая животным отставать и разбредаться в стороны. Его новая знакомая сейчас совершала полный объезд, словно была здесь старшей. Периодически она останавливала упряжку и, оставив Кирилла сидеть на санях с «умным видом», бежала к ближайшему пастуху и о чём-то с ним разговаривала.

А день был солнечный, слегка морозный и совершенно безветренный. Никакой стоянки-ночёвки поблизости не имелось – похоже, стадо двигалось по широкому кругу со стойбищем в центре, где пастухи и ночевали, откуда выезжали «на работу». Однако имелось некое место, где на снегу были свалены всякие вещи – шкуры, какая-то посуда, бухты ремённых верёвок, шесты и даже куски мороженого мяса. Всё это, вероятно, время от времени перевозилось поближе к пасущемуся стаду. Нетрудно было догадаться, что погода хорошей бывает тут далеко не всегда: начнётся буран, и несколько километров до стойбища окажутся непреодолимыми – нужно будет жить, точнее, выживать, около стада и делать своё дело. Возле этого «склада» Луноликая задержалась – вытянула из груды барахла скатанную оленью шкуру и «навесом» кинула её Кириллу:

– Лови, Тощий!

Рулон Кирилл машинально поймал, но, вместо того чтобы пристроить его на нарте, так и остался стоять с ним в руках: «Что это значит? Оскорбление словом и делом?! Она ставит меня в положение прислуги, шестёрки, дамского угодника? Но я же вроде бы уже заработал статус крутого мужика – или она об этом не знает?! Что делать??»

Пока женщина шла к нарте (метров пять), он так и не придумал ни ответов на собственные вопросы, ни плана действий. Ничего он не придумал... Просто, когда она приблизилась, перехватил плотный рулон и...

И шмякнул её по голове свёрнутой шкурой – прямо по неровному пробору, от которого волосы забраны в косы.

– !?! – Прямой обжигающий взгляд тёмно-карих глаз, исполненный... гнева и возмущения? Безусловно! Но с примесью понимания и, где-то даже, одобрения? Очень может быть...

– Да, – сказал Кирилл, собрав волю в кулак. – Именно так! А будешь дразниться – по попе нашлёпаю! Сама ты... тощая!!

– Я!? – плеснула от неё волна эмоциональная, биоэнергетическая, харизматическая или чёрт его знает какая – но страшной силы! – Ах ты… Поехали!

Когда упряжные рванули (как-то очень уж резко, а?), Кирилл от толчка впал в состояние этакой бесшабашности, когда всё по фигу и «на семь бед один ответ». Откинувшись спиной на низкие задние перила саней, он негромко завыл по-русски, безбожно при этом фальшивя:

– «...Ты пр-равишь в открытое мо-оре! С волною не спр-ра-авиться нам!!.»

Он «пропел» ещё несколько куплетов из разных романсов на ту же тему (целиком ни одного он не знал) и обнаружил, что нарта остановилась: куда-то его местная «красотка» всё-таки привезла.

Аспирант посмотрел снизу вверх на свою спутницу и сказал:

– «...Ах, барин, барин, скоро Святки!

И ей не быть уже моей!..»

Дальнейший текст вспоминать не пришлось: воротник его анорака ухватила твёрдая рука, и молодой учёный был бесцеремонно вывален с нарты на снег. Похоже, предстояла «разборка». С женщиной?!

– Кто тощая? Я – тощая?!!

Кирилл ответил цитатой из «Песни песней», но вряд ли дама поняла витиеватый текст Ветхого завета, озвученный по-русски. Поэтому действовала по-своему:

– А ну, отвернись!

Команда была подкреплена пинком – в область почек. Впрочем, обувь на агрессоре была мягкой, а удар – не сильным, можно сказать символическим. Кирилл принял игру: крякнул, застонал и отвернулся. За неимением более интересных объектов, пришлось обозревать окрестности. Это были верховья какого-то мелкого ручья. Ближайшие холмы располагались таким образом, что низкое вечернее солнце светило в самый широкий просвет между ними, создавая в этом замкнутом пространстве эффект «световой ловушки»: отражение света (и тепла!) со всех сторон. Поскольку ветер отсутствовал, Кирилл подумал, что здесь даже не тепло, а жарко. И не помешали бы солнцезащитные очки...

– Эй, ты! Можешь повернуться! И повторить... что сказал!

Он с трудом узнал голос. Нет, узнал, конечно, но... Но его интонации и оттенки не описать и не понять человеку XXI века: всякие там эмансипации и феминизации лишили современную женщину возможности говорить ТАК.

Кирилл обернулся.

На снегу была расстелена оленья шкура. Точнее, две шкуры, сшитые вместе в почти квадратное полотно. Мехом наружу. На них стояла девушка.

Голая.

В том смысле, что одежды и обуви на ней не было – никакой.

Голых женщин Кирилл видел не раз: и виртуальных на экране компа, и натуральных на собственном диване – он был человеком XXI века.

Вот ЭТА не имела никакого отношения к топ-, эро-, секс– или порно-моделям. Рост – 160 или чуть меньше. Плечи хорошо развиты, грудь массивная и высокая. Таз, пожалуй, слишком широкий – в наше время такие не в моде и женщины с ними борются всеми силами. А ноги... Не хватает эпитетов: назвать бы их толстыми, но контуры бёдер определяют не жировые отложения (хотя и они имеются), а в основном мускулы. У неё умопомрачительная талия – осиная, можно сказать. А можно и не говорить – обмеры это, наверное, не подтвердили бы.

Кирилл был учёным-естественником. И кое-что в инстинктах с рефлексами понимал. Даже про подсознание кое-что читал. И про железы внутренней секреции, чья деятельность якобы всё детерминирует. Всё-то он знал, но...

Но он стоял, смотрел, и не мог оторваться от этого зрелища.

– Это я-то тощая?! А ну, раздевайся!

Нет, двигаться, шевелить конечностями Кирилл был решительно не в состоянии. Его хватило лишь на то, чтобы сделать пару шагов к краю расстеленной шкуры. Где он и застыл с идиотским, надо полагать, выражением лица.

Переступая босыми ногами по оленьему меху, Луноликая подошла к нему и...

И через полминуты (или меньше?) он оказался точно таким же голым – посреди нетоптаного снега и ослепительного света. Было тепло – загорать можно. Как туземная женщина умудрилась справиться с многочисленными «молниями» и «липучками» на одежде нового знакомого, науке осталось неизвестным. Но она справилась – безошибочно и быстро.

– Пошутил я! – пролепетал аспирант. – Ты вполне толстая... А кое-где – даже очень!

В какой-то прострации Кирилл вяло соображал, что лобок у неё оволошен довольно сильно – современные ему девушки стараются избавиться от излишков растительности, а таучинские наоборот – считают это достоинством, забавой для «мужниных рук». А ещё, мучительно краснея, аспирант осознал, что некая (очень важная!) часть его тела вышла из повиновения и, налившись дурной силой, смотрит в небо...

– Ух, ты-ы-ы! – восхитилась Луноликая. – Давно с женщиной не был, да?

– Да нет, был... – выдавил из себя Кирилл. И вдруг вспомнил, что решил «молотить» под крутого первобытного воина-тундровика. Он вспомнил это и сказал довольно решительно: – У меня много женщин, но... Но я хочу тебя!

– Так чего же ты ждёшь? – недоумённо пожала плечами Луноликая и опустилась на олений мех. – Ждёшь чего?!

– Олени твоей упряжки мчатся к финишу (к стоянке, к месту отдыха), – сказала женщина, не открывая глаз. – Зачем ты придерживаешь их?

– Ну-у... – задыхаясь пробормотал Кирилл, – хочу доставить тебе удовольствие... Чтобы ты тоже... К финишу...

– Не старайся, глупенький... – прошептала она и слизнула капельку пота с верхней губы. – Не старайся, воин, а делай как хочешь... О-о-х... Стреляй!.. Я хочу, чтобы ты... в меня... А потом мы поедем снова – твоя упряжка полна сил!

И Кирилл выстрелил...

Вот только бессильного отдыха после этого не настало. Он и отдышаться-то толком не успел, как почувствовал, что хочет (и может!) снова. Женщина этому не удивилась – ничуть. Впрочем, возможно, она-то его и спровоцировала, хотя ничего особенного вроде бы и не делала...

– Ждёшь чего? – спросила она. – Терпишь зачем? Хочешь, я устроюсь сверху? Или лучше давай вот так...

Аспирант считал себя сексуально нормальным. Некоторые его «девушки» говорили, правда, что он просто «супер», что способен доставить партнёрше «неземное» наслаждение. Версия была, конечно, соблазнительная, но привитая в детстве «беспощадность к себе» сказалась и в период «юношеской гиперсексуальности». Попросту говоря, поимев первый опыт сексуальных сношений, Кирилл отправился не куда-нибудь, а в Публичку, благо к тому времени и читательский билет имел, и с каталогами обращаться научился. Килограмм-другой скучных текстов (включая довоенный учебник для фельдшерских курсов) всё расставил на свои места – никакой он не «супер», а просто нормальный парень (молодой мужчина), и скоро это всё пройдёт – хотеть (и мочь!) он будет два-три раза в неделю, и то не в каждую. Это если не начнёт пить или «колоться»...

То, что он вытворял с ней (или она с ним?!) на этой пушистой шкуре, явно выходило за рамки физиологической нормы. Вокруг была тундра и мороз градусов десять, но отражённые от склонов лучи солнца лупили со всех сторон...

Кирилл, наверное, задремал в очередную паузу, разнежившись в лучах этой естественной световой печки. Он был (в кои-то веки?!) без одежды «на улице», и при этом ему не было холодно – скорее наоборот...

– Хватит спать, Кирь! Поехали!

– Но я... Я, кажется, больше не могу...

– Вот дурачок! Вставай, одевайся!

И Кирилл встал, протёр глаза и начал двигаться.

Они одевались вместе – глядя друг на друга. Она не пыталась ничего скрывать, а он просто не мог. Облегчённый комплект меховой зимней одежды для жительницы тундры... Трусиков или их замены в нём не предусмотрено... Это всё не стирается, а выбрасывается, когда станет слишком грязным – то есть поздней весной, а на следующую зиму нужен новый комплект...

– Слушай, ты из меня весь боезапас вынула! – признался бывший аспирант. – Как это у тебя получается?!

– Не твоё дело! – буркнула Луноликая. Она обвязала скатанную шкуру сыромятным ремешком и понесла её к нарте.

Кирилл смотрел на неё и видел перед собой пожилую женщину, похожую на злобную училку по русскому в восьмом классе, на тётку в паспортном столе, на продавщицу в соседнем киоске, на главбуха родного института...

«И вот её-то я ?! – ужаснулся Кирилл. – Да ещё и столько раз подряд?! Бред какой-то! Может, она колдунья и морок навела? Хотя... Хотя... Вот если ухватить её за подол рубахи и потянуть вверх... А штаны – наоборот... Под ними же ничего нет...»

Самое смешное, что она, похоже, прочитала его мысли. Полуобернулась, моргнула длинными ресницами и...

И сурово сказала:

– Ты это прекрати – хватит! Вот ведь неуёмный – я (сама Я) чуть не устала! Поехали!

«Куда? Зачем?! – хотел спросить перспективный учёный, но промолчал. – Пускай оно всё идёт как идёт... Ч-чёрт, но я снова её хочу!»

Он вновь был пассажиром или грузом на беговой нарте. Упряжные быки, недовольные тем, что их оторвали от любимого занятия (выкапывать ягель из-под снега), тянули вяло и как-то несинхронно. Каюр, впрочем, их и не понукал – Луноликая показывала новому знакомому стадо, знакомила его с ним или, может быть, она так кокетничала. Впрочем, это её кокетство больше напоминало урок или лекцию – нужно усвоить, а то хуже будет.

– Вон та – пятнистая – наша, – показывала она на беременную олениху. – Больших телят рожает! А эта...

– Какая?

– Ну, вон та – с пятном на боку – каждый год двойню приносит! И не бросает, обоих выкармливает! А этот – её прошлогодний сынок. Здоровый вырос, но робкий – как ни выроет в снегу ямку, так его сразу самки сгоняют. Он уходит и новую роет. Хечукан кастрировать его хочет – говорит, хорошо в упряжке ходить будет, а я не хочу – пусть производителем (нормальным самцом) станет...

«Что ж, – думал Кирилл, – науке такая особенность известна: люди бесписьменных народов умеют держать в памяти массу информации. Это, кстати, касается не только скотоводов, которые помнят «в лицо» сотни своих животных, но и их «цивилизованных» оппонентов. К примеру, многие сибирские воеводы были неграмотны, всё своё делопроизводство держали «в уме» – и справлялись!»

Мысль о «воеводах», точнее о представителях государственной власти, оказалась для Крилла неожиданно болезненной. Он перестал прикидывать, каким способом и в какой позе в следующий раз будет «общаться» со своей спутницей. Как-то вдруг вспомнилось, что он – убийца, что на нём кровь «государевых» (или каких?!) людей...

– Ты их всех помнишь и различаешь? – почти машинально поинтересовался Кирилл.

– Конечно! А как же иначе? Олени – это жизнь!

– Ну уж... У аркана два конца: на одном олень, на другом человек, – вспомнил местную «дразнилку» аспирант. – Кто кого поймал?

– Пфэ! – отреагировала туземка. – Ничего вы, береговые, в этом не понимаете! У весла два конца: одним ты лодку вперёд толкаешь, а другой «толкает» тебя!

– Сама-то давно ли с берега?!

– Давно, не давно, а теперь я оленная!

– Ну, раз так, – вздохнул Кирилл, – тогда дай порулить. Я ж не умею, учиться надо!

– Во-во, – с лёгким презрением хмыкнула спутница, – я и говорю: береговой! Ничего-то вы не умеете! Разве что...

Она употребила вполне конкретный термин – у скотоводов, живущих в «симбиозе» с животными, христианское жеманство отсутствует напрочь. Тем не менее нарту она остановила и поднялась со своего места:

– Садись!

Они поменялись местами. Кирилл взял в руки длинный хлыст, похожий на удочку с примотанной на конце костяшкой.

– Паг-паги! – негромко скомандовал он и выдернул ногой тормоз.

Дальнейшие его впечатления описать трудно. Сравнить тоже не с чем. Ну, разве с ощущениями водителя автомобиля, который на ходу вдруг перепутал все педали, ручник не работает, а руль отвалился...

Снег вокруг был неглубокий и плотный – двигаться можно в любом направлении. Они и двигались... Сзади раздались странные звуки, похожие на всхлипывания. А потом – просто смех. Временами переходящий в хохот...

Женщина, впрочем, не только потешалась – она работала изо всех сил, не давая нарте перевернуться. Кирилл и рад был бы завершить всё это простым «оверкилем», но ничего не получалось, а упряжные быки словно обезумели.

Всё кончилось на широкой пологой вершине довольно высокой сопки. Снега здесь не было – голая щебёнка, поросшая кое-где ягелем. Трение полозьев о грунт сразу многократно усилилось, а олени и так уже сильно устали – наверное, тянули из последних сил. В общем, животные остановились и стали приходить в себя, тяжело поводя боками.

– Ну, что, что ты смеёшься, женщина?! – с обидой в голосе вопросил новоявленный каюр.

– Боятся они тебя, – всхлипнула Луноликая, кое-как успокаиваясь и отирая лицо рукавом меховой рубахи. – Ты же весь собаками пропах!

– Правда, что ли?! – смутился учёный. – А я и не чую...

Из неловкого положения надо было как-то выкручиваться, и Кирилл сделал вид, будто его ужасно интересует окрестный пейзаж. Повод для смены темы разговора он углядел довольно быстро.

– Кто это там? – спросил учёный. – Разве у вас два стада?

– Нет, – ответила женщина, рассматривая далёкий объект. – Это не наши олени. И это не стадо.

– Да? А что же?

– Ну, не знаю... – пожала плечами Луноликая. – Караван, кочевье... Отдыхать остановились. Завтра дальше пойдут – видишь, шатры не ставят, только пологи.

– Вижу... – соврал Кирилл.

Что-то внутри у него ёкнуло, опустилось и перевернулось. Почти как в детстве, когда, не удержавшись, съел лишнюю конфету из коробки, а потом убеждал себя, что он этого не делал. Он почти поверил себе, но бабушка заметила недостачу, и всё встало на свои места. Так и тут: как ни хотелось верить в обратное, но чужая стоянка вдали напомнила – всё это было с ним. Бой в перевальной долине не прочитан в книжке: это он сам – хороший мальчик Кирюша – в упор стрелял картечью в живых людей! И вот она – расплата... А он-то подумал было, что сможет продержаться в этом обледенелом, промороженном мире целых три года! Смешно...

Он ничего не сказал вслух. Просто стоял и смотрел. Низкорослая, толстозадая, отроду не мывшаяся первобытная женщина подошла к нему, коснулась плечом, а потом охватила рукой за талию.

– Тебе страшно, воин? Почему? Это жить трудно, а умирать легко. Давай вместе!

И Кирилл понял (ощутил, почувствовал, воспринял, осознал...), что умереть действительно легко – особенно с ней. Но, чёрт побери, он хочет ЖИТЬ! Он хочет жить: есть, пить, дышать и... любить вот эту женщину!

– Это – не караван и не кочевье, – сказал учёный осипшим вдруг голосом. – Была в нашем каменном стойбище поговорка из жизни животных: «Песец подкрался незаметно... хоть виден был издалека». Очень подходит к данному случаю...

– Ты говоришь чушь, Кир-илл. Скрываешь словами правду – мужчины любят так делать. Не умирай раньше меня, ладно?

– Что, понравился? – как-то отстранённо поинтересовался Кирилл и лишь затем сообразил, что, наверное, хамит, что такого обращения она не заслужила. Он обнял женщину за плечи: – Извини, я о другом думаю.

– О чём ты думаешь, мальчик из каменного стойбища? О чём??

Кирилл ещё не полностью вжился в местный язык и способ мышления, он машинально пытался переводить всё на русский. А оно не переводилось. Он скорее почувствовал, чем понял, что сказала она что-то такое... Или сказала ТАК... В общем, он больше не одинок в этом мире.

Учёный глубоко вдохнул и выдохнул воздух:

– Едем в стойбище, женщина! Надо предупредить людей. Это – враги!