Текст книги "Воины снегов"

Автор книги: Сергей Щепетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

– Это, наверное, и является стимулом для развития?

– Можно сказать и так. В кризисных условиях вырабатываются или активизируются определённые инстинктивные программы – совсем иные, чем при относительно стабильном благополучии. В частности, появляется стремление к формированию жёстких иерархических пирамид – с доминантом наверху, с субдоминантами посередине и обычной публикой в основании. Именно эти пирамиды и облекаются каменной плотью государств и империй.

– Здрасьте! Всю жизнь считалось, что государство – продукт человеческого разума!

– Внешнее оформление инстинктивной программы, включая строительство дворцов, действительно является продуктом разума, но сама идея принадлежит природе – не надо брать на себя лишнего.

– Погодите! – осенило вдруг Кирилла. – Ведь что-то подобное писал... Дольник, кажется? Но вы-то откуда знаете?! И к чему мне это рассказываете? Мы же находимся фактически за пределами какого-либо государства!

– Это так, но здесь столкнулись люди, веками жившие в условиях жёсткой общественной иерархии, и те, у кого она даже не начала толком зарождаться. Неужели ты думаешь, что преимущество русским даёт огнестрельное оружие?

– Нет, конечно...

– Для тех же служилых существование в иерархической пирамиде естественно. Они умеют командовать и подчиняться, ради более высокого положения, ради чинов или богатства они готовы отцу родному глотку перегрызть, не то что какому-то туземцу!

– Н-ну-у, наверное, вы правы...

– Длительное проживание в условиях государства меняет способы мышления и даже строение мозга.

– Строение мозга?!

– У людей, не имеющих длительного исторического опыта выживания в условиях цивилизации, – у «дикарей» – мозг обычно больше, но та его часть, которая отвечает за абстрактное мышление, развита слабее. Зато гораздо лучше развито конкретно-художественное мышление. Такие люди плохо умеют подчиняться и командовать, с трудом переносят то, что мы называем дисциплиной, испытывают инстинктивное отвращение к регулярному нетворческому труду...

– ...Не умеют предавать и обманывать, – подхватил Кирилл, – соседей грабят из чисто спортивного интереса, а не корысти ради, в трудных же ситуациях просто кончают жизнь самоубийством! Так, да?

– Примерно. Таучины на наших глазах переходят к производящему хозяйству – к крупностадному оленеводству. Причём сами, без подсказки, без помощи «белого» человека! Они ещё не отравлены собственностью, не способны выживать за счёт ближнего, но не способны и к организации, к созданию жёсткой иерархической пирамиды. Значит, в конфликте с более зрелыми цивилизациями они обречены – при всей их воинственности! В нашем родном мире шли такие же процессы, и арктическая цивилизация умерла, не успев толком родиться. А в этой реальности таучинам кто-то занёс уникальный генетический материал. Ты можешь представить себе активный, воинственный первобытный народ, среди которого появились люди с мышлением, с волей «белого» человека? Их пока нет, но уже есть среда, есть субстрат, из которого могут вырасти ЛИЧНОСТИ! Те самые личности, которые творят историю! В общем, в отличие от нашей реальности, здесь таучинам дан шанс.

– Почти понял, но... – Кирилл лихорадочно и беспомощно пытался сообразить, что же мог знать о генетике учёный довоенного времени. К стыду своему, вспомнить этапы развития данной науки он не смог и решил вопрос на этом не заострять. – Значит, таучины могут победить? Но вы-то ведь – русский! А получается, что «болеете» не за «наших»!

– Когда мальчишка-охранник в лагере бил меня прикладом, «нашим» он меня не считал, – усмехнулся старик. – Но ты не думай, что это обида, что это месть. Просто я учёный... Кто знает, если в этой реальности один из арктических народов начнёт строить собственную историю, может, и у других всё сложится иначе? Не будет Гитлера, Сталина, Ленина Кирилл уже «объелся» заумной информацией и был бы рад поговорить о чём-нибудь другом. Ну, например, узнать, нельзя ли как-нибудь побыстрее вернуться в родной мир? И при этом забрать с собой Луноликую? Может быть, вон тот агрегат в углу, похожий на старинный радиоприёмник, как раз и предназначен для открытия «ворот»? Мысль эта так захватила Кирилла, что он спросил совершенно невпопад:

– Что же вы здесь принимаете? Какие волны ловите?

Старик умолк и некоторое время смотрел на Кирилла с явным разочарованием. Наверное, он решил, что напрасно тратит на него слова. Ответ прозвучал как-то устало:

– Это не радио... Это ребята ещё на шарашке соорудили – вектор показывает.

– Вектор чего?

– О, Господи, я ж не физик... и уже не научусь... В общем, в событийно-временном потоке любая реальность как бы перемещается относительно других – с кем-то сходится, от кого-то отдаляется. Вот эта штука и показывает направление движения – только и всего...

– Но ей, наверное, электричество требуется? – не придумал умнее вопроса Кирилл.

– Ну и что? – слегка пожал плечами Селиверстов. – Там сзади ручка есть – крутить надо. Впрочем, возможно, прибор давно неисправен – всегда показывает расхождение.

– Вы, значит, регулярно проверяете?

– Нет, конечно, – время от времени. Вот как узнал, что ты здесь появился, так и проверил – ничто не изменилось!

– То есть я и мои действия как бы нейтральны, незначимы для местной истории?

– Наверное... Серёга Иванов доказывал, что историю направляют лишь те, кому предназначено свыше, а Саня Щукин считал; что происходит компенсационное замещение событий. Если хочешь, давай ещё раз посмотрим.

– Давайте.

– Только динамо сам крутить будешь.

– Конечно! Это не проблема...

Жужжание стихло, и старик откинулся к бревенчатой стене. Кожа на лице его стала такого же цвета, как борода и усы, – желтовато-белого.

– Что с вами? – всполошился Кирилл. – Вам плохо?

– Мне?! Нет, не мне... – пробормотал Селиверстов. – Началось стремительное сближение! Никогда такого не было...

– Что значит сближение? Как это понимать?!

– А вот так! Все отличия местной истории от нашего прошлого вот-вот сведутся на нет – исчезнут, перестанут быть значимыми! Что случилось? Что такого произошло за последние месяцы?!

– Таучины разгромили отряд Шишакова, – доложил Кирилл. – И атамана убили. Но вряд ли это для вас новость. И потом, вы же связываете будущее этого мира с судьбой совсем других лю...

Что-то в голове у Кирилла замкнуло, заискрило, щёлкнуло: «Луноликая объясняла свои странности тем, что среди её предков был русский! Она и её родственники из тех самых людей, о которых говорил Селиверстов, – никакого сомнения!»

И почти сразу в Кирилловом мозгу раздерганные по пространству и времени «непонятки» связались в логичную причинно-следственную цепь.

«А я? Эта странная история с побегом из крепости? Да меня просто использовали в своих интересах – Петруцкий использовал! Это же элементарно! Он ненавидел Шишакова, и, кроме того, ему нужен был повод для военного похода против туземцев. Он организовал мне побег... И не пожалел об этом! Я даже «перевыполнил план»: не просто нагадил Шишакову, а устроил разгром казачьего отряда!

И вовсё это не бред! Собрать обо мне информацию, конечно же, было нетрудно: множество ясачных мавчувенов видело, как я воюю вместе с таучинами, как стреляю из ружья! Мне подсунули стреляную гильзу, и я купился как мальчишка!

Что же дальше? А дальше то, о чём мечталось: армия Петруцкого, вместо того чтобы голодать, бунтовать и разбегаться, обрушится на таучинов! Причём «закон» будет на её стороне, поскольку «иноземцы сии зело немирные». Конквистадоры пройдут огнём и мечом по посёлкам и стойбищам! Что-то подобное было в родном мире? Ещё как! Сейчас, наверное, войско выходит из острога – самое время. Или уже вышло... И Луноликая, и все её родственники, и все, в ком течёт кровь того русского парня, погибнут от рук карателей. Или умрут от голода на выжженной ими земле! Та и эта истории сомкнутся, войдут в резонанс, станут одинаковыми...»

В информации, которую Кирилл получил за последний час, имелась масса противоречий и вопиющих нестыковок, только все они отступили на второй план, перестали быть актуальными. Его размышления прервал Селиверстов:

– Если дело так пойдёт и дальше, то через неделю-другую ты сможешь попасть домой...

– НЕТ! – сказал Кирилл и поднялся на ноги. – ДАЙТЕ ТАУЧИНАМ ОРУЖИЕ! Дайте хоть пару винтовок, и они остановят менгитов!

– Об этом даже не думай, – неожиданно твёрдо ответил Андрей Константинович. – Великому народу не нужна посторонняя помощь. А если нужна – он не великий, он обречён.

– Хотите, чтобы эксперимент был чистым? – скривился Кирилл. – Тогда всадите мне пулю в спину! Иначе я – посторонний – останусь здесь и буду драться!

Он резко повернулся и двинулся к выходу. Хлопнуть дверью не получилось – её здесь заменяла оленья шкура. Кирилл очень спешил и потому не ряс слышал фазу, произнесённую ему вслед:

– Нет, сынок, ты не посторонний, просто ещё не знаешь об этом.

Эпилог

Наша реальность и та, в которой оказался Кирилл, всё-таки сошлись.

Это случилось в тот момент, когда «армия» Петруцкого, бредущая вдоль берега по льду припая, прямо с марша атаковала толпу вооружённых таучинов, собравшихся на берегу.

Да, наша реальность и та, в которой оказался Кирилл, всё-таки сошлись. Но не слились, не объединились. Они пересеклись и продолжали развиваться независимо. Что случилось в нашей, известно. Историки описывают это примерно так:

«...В том бою таучины, по разным данным, потеряли убитыми от 500 до 800 воинов. Кроме того, когда исход сражения стал ясен, таучинские женщины успели зарезать часть своих детей. В плен попало 100-150 мужчин, женщин и детей, захвачено от 500 до 4000 оленей и бытовое имущество, которое было разделено по команде... Российский отряд понёс незначительные потери – погиб пятидесятник, были убиты один или два казака и пять мавчувенов, около 70 человек получили лёгкие раны...»

Поход Петруцкого продолжался девять месяцев. Подобных «фронтальных» сражений было несколько и множество более мелких стычек. Никто точно не знает, сколько таучинов проживало в то время на полуострове – есть лишь приблизительные оценки учёных. Исходя из этих оценок и донесений участников похода, следует считать, что погибло как минимум две трети боеспособного населения. Количество захваченных оленей было огромно, а потери личного состава армии ничтожны.

Насколько можно верить «скаскам» служилых – вопрос спорный. Наверное, они несколько преувеличили свои успехи – после того грандиозного погрома таучины почему-то не снизили, а, наоборот, усилили свою военную активность. Последовал второй поход, потом третий...

Это – ЗДЕСЬ. А как дело было ТАМ? Спросить некого...