Текст книги "Воины снегов"

Автор книги: Сергей Щепетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Прямой длинный тычок в корпус атакующего не получился: на замахе снизу вверх казак чуть не поймал копьё в просвет между тупьём клинка и концом древка. И сразу нанёс удар – с маху из-за спины. Кирилл едва успел принять древко на древко. Он подался в сторону, уходя с линии атаки, отпихивая неуклюжее оружие противника в сторону. Пока тот обретал равновесие и опору для нового замаха, Кирилл успел развернуться, перехватить оружие и глянуть вперёд – за спину казака. Никто, кажется, не бежал к дерущимся – значит, поединок... Под второй удар он вновь косо подставил древко, держа его двумя руками прямым хватом. На сей раз отвода не получилось: бердыш зацепился – как бы заклинился – косицей и остался на месте. Противники сошлись почти вплотную, меряясь силой – кто кого передавит. Кирилл был на полголовы выше, но, кажется, слабее. Он не стал этого уточнять, а, качнувшись вправо, на возвратном движении резко вывернулся влево, оставляя перед противником пустоту для движения вперёд. Тот и устремился туда, предварительно дыхнув в лицо смрадом. «Зубы гниют», – успел подумать учёный. А вот чего он не успел, так это сделать подножку, хотя момент был подходящим. Наконечник смотрел в другую сторону, разворачивать оружие было некогда, и Кирилл ударил древком как палкой – нанёс косой секущий в голову. Но попал лишь по рукам, вновь поднимавшим оружие...

Казак, похоже, вошёл в экстаз и напрочь забыл, что собирался брать Кирилла живым. В безумных глазах его светилось единственное желание – изрубить противника в капусту. Тяжёлая ржавая железяка на палке вдруг стала почти невесомой в его руках. «И ведь убьёт, – мелькнула нестрашная мысль. – Если не я его! Пора кончать!» И Кирилл, уклонившись от очередного удара, ударил сам – нанёс мощный проникающий в грудь. Противник с трудом устоял на ногах, а Кирилл остался почти безоружным – наконечник копья был безнадёжно сломан. «Да у него же панцирь под рубахой! Кираса какая-то! Гадство!! Ну!!!»

Казак был всё-таки ошарашен этим ударом и пропустил следующий – стопой по корпусу. Он вновь устоял на ногах, но это его уже не спасло – Кирилл бил и бил пустым древком, целясь в голову. Он сам обезумел – казалось, вся боль, все унижения последних месяцев перетекли в его мышцы. И через них – в палку, которой он орудовал. Потом он расстался с ней и выхватил у падающего противника его бердыш. Первый удар получился плашмя, но Кирилл этого не заметил – бил и бил, проминая тонкое железо и дробя кости под ним...

Гладкая рукоятка выскользнула из пальцев, но они так и остались скрюченными по её форме. Некоторое время Кирилл смотрел на них, а потом поднял глаза и обозрел всё поле боя в целом. Понять происходящее он смог не сразу: получалось, что мавчувены «делают ноги» или, попросту, удирают. Большинство уже добежало до своих нарт, отстали лишь те, кто тащил убитых сородичей. Второй служилый стоял в снегу на коленях и слабо покачивался из стороны в сторону – из его шеи торчало древко стрелы. Вот он перестал качаться и, казалось, попытался встать, но вместо этого упал лицом вниз и задёргал ногами.

Стремительно темнело. Кирилл сидел на своей нарте и смотрел, как исчезают в сумерках упряжки мавчувенов, слушал их затихающие вдали крики. «Удрали, гады... Тгелета испугались... Так, значит, сильно испугались, что решились прикончить второго служилого... Или это в него злой дух стрелой пульнул? Ха-ха... А пушку его тоже он забрал? Мне б она пригодилась... К чёрту, всё к чёрту... Я опять убил человека! Забил, перемесил топором... У меня, должно быть, нервное потрясение, истерика, шок и всё такое. А – нету! Какой он человек?! Случись всё по новой, я б его... Сам, наверное, становлюсь как они...»

Вместе с остатками света исчезали и силы – моральные и физические. Многодневный недосып, смертельная усталость, только что пережитый стресс всё решительнее, всё дружнее заявляли о себе. Негнущимися пальцами Кирилл кое-как развязал мешок и попытался съесть кусок «пеммикана». Не получилось – слюна отказывалась выделяться, и жвачку пришлось выплюнуть. Обустроить своё спальное место он толком не смог.

Проснулся или очнулся Кирилл оттого, что затекла рука и жутко замёрз бок, на котором он лежал, – соорудить приличную подстилку на санях он не удосужился. Кряхтя и постанывая, учёный сел, помассировал лицо и с удивлением обнаружил, что видимость улучшилась – как бы светлее стало вокруг. «Луна, что ли, вышла? – мелькнула вполне естественная, но неправдоподобная мысль. – Какая там луна?! Это ж просто рассвет! А я всё ещё жив... Впрочем, может быть, ненадолго. А, плевать!»

Кирилл поднялся на ноги, справил нужду и полез в мешок за остатками «пеммикана». Пока он жевал, заедая пищу снегом, почти совсем рассвело, и стало видно, что вчерашние события ему не приснились: на снегу валялись трупы служилых, его упряжный олень лежал на боку – он, похоже, тоже был мёртв. «Ну вот, – невесело усмехнулся Кирилл, – еды полно, а транспорта нет. Впрочем, не факт, что Тгелет собирается оставить меня в живых. Скоро станет совсем светло, и этот вопрос можно будет прояснить».

Чтобы решить, как жить дальше, информации отчаянно не хватало, и учёный отправился её добывать – побрёл по снегу вдоль склона. Как оказалось, место это часто посещаемое – то и дело встречались старые следы от саней, олений помёт, а в одном месте что-то похожее на чью-то ночёвку. Обрисовалась и тенденция – чем дальше от места вчерашнего боя, тем признаков былого присутствия людей становилось меньше. Примерно в полутора километрах от ночёвки снег сделался девственно чистым, и Кирилл повернул обратно. По рассказам он знал, что основное место сборищ и жертвоприношений находится на берегу незамерзающего ручья – получалось, что он двигался в противоположную сторону.

Гипотеза оказалась верной – часом позже Кирилл оказался возле этого самого ручья. Вверх по течению его долина превращалась в довольно узкий каньон, который резко изгибался и далеко не просматривался. Внизу же – в полукилометре от начала склона – синела огромная наледь. Похоже, в оттепели незамёрзшая вода текла поверх льда, но тоже в конце концов замерзала, образуя этакий прозрачный слоёный пирог. Между наледью и началом склона весь снег был истоптан и изъезжен, кое-где виднелись даже старые кострища. «Толку-то от этого, – мрачно размышлял Кирилл. – На здешних помойках ничем полезным не разживёшься. Таучины и мавчувены кроме оленьих костей ничего после себя не оставляют. Хотя, с другой стороны, они приносят жертвы Тгелету. Причём эти „подарки“ не символические, как в большинстве других случаев, а вполне конкретные. Вряд ли нематериальный дух их употребляет, значит, где-то здесь должен быть целый склад. Где? Вон там, наверное, за этими камнями».

Ни на что особенное Кирилл не рассчитывал – в лучшем случае, за скалистым выступом на левом берегу ручья будет валяться несколько мороженых, обглоданных песцами оленьих туш. То, что он увидел, заставило его сначала не поверить своим глазам, а потом отшатнуться назад – под прикрытие камней – и стиснуть в руке то, что осталось от его копья.

На пространстве между парящей водой и скалами копытили снег четыре оленя!

Один из них был привязан к кусту ольхи, торчащему из снега, недлинные поводки других крепились к камням, специально принесённым со склона или вынутым из ручья. Первая мысль у Кирилла была о том, что где-то рядом должны быть хозяева. Может быть, как раз в этот момент кто-то из них целится ему в спину из лука? Однако за спиной лучников не оказалось, как, собственно говоря, и мест, где они могли бы спрятаться – ну, если только зарыться в снег! Учёный перевёл дух и стал вспоминать рассказы об этом месте жертвоприношений. Получалось, что спрятаться на той стороне хозяева животных тоже не могли, поскольку подниматься так далеко вверх по ручью людям нельзя.

«Откуда же взялись олени? И когда? Снег они перекопали и загадили, кажется, не сильно. Значит, привязали их недавно – вряд ли больше суток назад. А кто? Вчерашние мавчувены? Получается, что больше некому, если, конечно, Тгелет не послал их мне в подарок. Может, они ещё и ездовые?! Вообще-то, полудикий стадный олень ни за что не согласится пастись на привязи. Значит...»

Кирилл выбрался на открытое пространство и двинулся к ближайшему животному. Приближение человека оленя не обрадовало, но панической реакции не последовало. Учёный увидел то, что готов был увидеть, – небольшую потёртость шерсти на груди и шее – след от лямки-хомута. У остальных было то же самое. Уши всех четверых оказались хитро обкусаны по тонкому краю. Это были клейма хозяев, причём у всех разные – Кириллу незнакомые. Впрочем, не так уж много он знал этих знаков.

– А плевать! – сказал учёный вслух, и голос его странно прозвучал в тишине. – Плевать на духов и демонов! И на людей тоже! Мне опять кто-то даёт шанс – я его использую!

Сборы были недолгими. Кирилл по-прежнему не чувствовал угрызений совести по поводу совершенного убийства (ну, почти не чувствовал...), однако уточнять степень собственной «обурелости» не стал – оружие и доспехи погибших служилых оставил на месте. Он вообще не подходил к трупам и старался пореже смотреть в их сторону.

Часа через два учёный снова был в пути. Олени плохо слушались незнакомого погонщика, и ему с трудом удавалось заставить бежать их ровно и в нужную сторону. «Привыкнут, – успокаивал себя ездок. – Путь предстоит в любом случае дальний – я даже толком не знаю, где находится ближайшее стойбище. Вряд ли люди Бэчуглина остались на том же месте...»

И вновь (в который уже раз!) судьба распорядилась иначе. Утром третьего дня пути Кирилл увидел вдали караван, который двигался ему навстречу. Его самого, надо полагать, заметили ещё раньше. Таучины это или мавчувены, нужно удирать от них или готовиться к радостной встрече, решить учёный не мог, а потому просто продолжил движение прежним курсом. И на сей раз не ошибся.

Это были таучины – друзья, «родственники» и просто знакомые. Оказавшись среди них, Кирилл испытал не просто радость, а прямо-таки восторг – словно вернулся домой, словно попал наконец к по-настоящему своим. Он даже заподозрил, что столь сильные эмоции являются следствием колдовского обряда, через который он когда-то прошёл. «Кругом бескрайняя тундра, покрытая снегом. Комочки человеческих жизней на её лоне смотрятся просто жалко. А эти люди (да и я?!) чувствуют себя здесь комфортно! Ветер не валит с ног – значит, погода тихая, плевок не замерзает на лету – значит, тепло! Ну, дикари, конечно, но почему мне-то с ними так хорошо?! Почему не... В общем, протеста во мне такая жизнь больше не вызывает, не то что острожное сидение. А ведь в остроге, если честно, в последнее время я жил лучше, чем многие местные, – мне не надо было заморачиваться вечно-бесконечной проблемой тепла и питания...»

Движение каравана было остановлено, на снегу раскинули большой походный полог, дабы люди могли вволю пообщаться с человеком, которого давно не видели. Женщин, правда, среди путников не было, так что угощаться пришлось «всухомятку». Как и полагается в таких случаях, первоочередные, волновавшие всех вопросы были отложены на потом, а беседа началась со второстепенных новостей, которые сообщались со всеми мыслимыми и немыслимыми подробностями. Тем не менее общая картина происходящего для Кирилла всё-таки вырисовалась – правда, очень нескоро.

Этот год оказался, в целом, удачным и для оленеводов, и для морских охотников, что случается не часто. После осенних праздников, после забоя оленей как-то само собой сформировалось ополчение, численностью около двух сотен человек. Оно, конечно, не стояло лагерем посреди тундры – воины продолжали жить в своих посёлках и стойбищах, но каждый был «на связи» с десятком других чудаков, готовых куда-нибудь отправиться в поисках добычи и славы. Ну, а если люди хотят, то они и отправятся – рано или поздно.

Поход возглавила группа «сильных» людей, среди которых были, конечно, старые знакомые – Чаяк, Бэчуглин, Рычкын. Войско собралось и двинулось вглубь материка, но уже на второй-третий день пути со всей остротой встал вопрос: а куда – конкретно – идти? Направо, налево или, может быть, вообще прямо?! У каждого маршрута есть свои достоинства и недостатки – как выбрать? После дискуссии, едва не закончившейся поединками, армия разделилась – большая часть воинов решила направиться на юго-восток, где, по слухам, местные мавчувены сильно «поднялись» по части оленей. Группа сторонников (друзей и родственников) Чаяка и примкнувшие к ним люди Рычкына двинулись к бассейну Коймы. Среди аргументов в пользу данного маршрута фигурировал и такой: узнать, как дела у великого воина Киря. Если с ним случилось что-нибудь плохое, это будет прекрасным поводом для мести – демонстрации геройства на ниве убийств и грабежей тамошних жителей.

– Не понял! – вскинулся Кирилл. – А кто готовил мой побег из деревянного стойбища?

– Готовил?! – непонимающе переглянулись «сильные» люди. – Как это? И зачем? Разве ты не мог сам в любой момент уйти от менгитов? Может быть, до нашей тундры оттуда в одиночку добраться и трудно, но в «верхнюю» – мир мёртвых – для воина путь всегда открыт!

– Давайте сразу договоримся, – вздохнул учёный, – мёртвые предки сказали, что не желают меня видеть, пока я не закончу свои дела в «нижней» тундре. Уйти к ним по своему желанию я не могу – в отличие от вас.

– Тяжёлый случай, – вздохнули «сильные» люди. – Мы сочувствуем тебе, Кирь.

– Я не понимаю, откуда взялись нарта, олени, одежда, копьё и еда? Дело было так...

Кирилл рассказал о своём побеге, рассчитывая получить какие-то объяснения. История слушателей очень заинтересовала, и они принялись выспрашивать подробности. Великий воин часа два добросовестно вспоминал и описывал внешний облик погибших оленей, форму их рогов и клейма на ушах, крепление наконечника на копье и его форму, устройство нарты, размеры и качество её составных частей, выделку ремней креплений и узлов на них. Когда дело дошло до одежды, которую он получил «в подарок», и до того, чем (кем) пахла нижняя меховая рубаха, учёный наконец возмутился:

– Да что ж вы меня-то пытаете?! Одежда моя рядом с пологом лежит – только руку протянуть! А нарта возле кустов осталась – сами смотрите, щупайте, хоть на вкус пробуйте!

Идея присутствующим понравилась, и они начали покидать помещение. Исследование «вещественных доказательств» продолжалось ещё добрых два часа, после чего «эксперты» один за другим переключились на другие занятия, к «делу» отношения не имеющие. Было похоже, что давать заключение или выносить вердикт они и не собирались, а просто удовлетворили своё любопытство. Кирилла это устроить никак не могло, и он прицепился к Чаяку:

– И что? Что вы увидели-узнали-поняли?

– Всё!

– А я – ничего! Откуда взялась упряжка?

– Что же тут понимать, друг? – удивился воин. – Ты же сам всё объяснил: люди «верхней» тундры не хотят пока тебя видеть. Вот они и дали тебе то, что нужно для жизни здесь.

– Бли-и-н! А чего ж вы тогда мусолили рога, ремни, узлы и прочую фигню?!

– Ну, не каждый день приходится видеть подарки из мира мёртвых, – объяснил Чаяк. – Интересно же! А что такое «блин» и «фигня»?

– Неважно, – вздохнул Кирилл. – Потом объясню.

Остановка в пути грозила затянуться. Над боевым отрядом таучинов нависла прежняя опасность – разброда и раскола из-за отсутствия чёткого руководства, из-за неопределённости целей. В значительной мере в этом был виноват Кирилл, поскольку автоматически оказался включённым в группу предводителей. Он категорически возражал против движения к Коймскому острогу – там стало много служилых, там появился новый начальник, который значительно повысил дисциплину и боеготовность. Ему возражали, что это значения не имеет, что это даже и лучше – больше возможностей проявить геройство и удаль. Дело чуть не дошло до ссоры.

– Разве ты живой?! – закричал Рычкын. – Мы думали, что ты причастился бешенству менгитов, а оно превратило тебя в бабу! Какой ты таучин?!

– Слушай, ты, великий воин! – возмутился бывший аспирант. – Я бывал в мире будущего (не важно, каким образом)! Там очень немногие помнят, что таучины умели сражаться! Вы отдали свою землю, свой образ жизни за водку, за чай, за табак!

– Надо же, как интересно! – удивился Чаяк. – Неужели тундра и горы годятся для обмена? И за них можно получить такие ценные вещи?! Я бы с удовольствием отдал вот ту большую сопку за маленький мешочек чая – ха-ха! Мне нравится мир будущего – похоже, менгиты в нём совсем глупые!

– Может, они и глупые, но в будущем таучины пасут их оленей! На их земле!

– Это не наше будущее! – взвизгнул Рычкын. – С нами такого не случится! О-о, я понял, я знаю, почему ты не можешь умереть по своему желанию! Тебя не примут предки, потому что ты стал трусом!

Вероятно, после такого утверждения следовало переходить на язык жестов – драться с оппонентом. Чаяк предпринял отчаянную попытку спасти ситуацию:

– По-моему, ты не прав, Рыч! Вовсе не поэтому Кирю нельзя умирать. Посмотри в его глаза, посмотри! Неужели не видишь, что в этого парня вселился Ньхутьяга?!

Учёный содрогнулся, потрясённый проницательностью первобытного купца и воина. Если отбросить мифологические накрутки и надстройки, то суть он угадал верно. Рычкып молчал, не пытаясь возражать, и Кирилл сам подал голос:

– Да, это так: я одержим местью. Не вижу причин скрывать это. Мне нельзя покидать этот мир, не свершив её!

– Это другое дело, – сморщился в довольной улыбке Рычкып. – Месть – это правильное, угодное всем духам и демонам дело. А кто твой враг? Ты убьёшь его, а мы истребим его родственников и друзей! Его мальчики станут нашими воинами, а женщины будут рожать нам сыновей! Имя! Имя назови!

– Назови, – поддержал Чаяк. – Иначе оно сожжёт тебя изнутри.

– Неужели я выгляжу таким чокнутым? – довольно вяло удивился Кирилл. – Я понимаю, что всё это бессмысленно, но... Но его зовут атаман Шишаков. Наверное, он не лучше и не хуже многих, но я имел дело именно с ним. И хочу его смерти.

– О-о, – протянул Рычкып.

– Да-а, – качнул головой Чаяк. – Мы слышали о нём – это достойный противник!

– А воинами деревянного стойбища на Койме теперь командует капитан Петруцкий, – продолжил учёный. – Он – враг Шишакова!

– А значит... твой друг?!

– Ну, нет, – мрачно усмехнулся Кирилл. – Таких друзей мне и с доплатой не надо. Но он хоть какой-то порядок пытается поддерживать, вроде как волю своего царя выполняет.

«Очень печально, что психоз (или что?) стал настолько явным, что его замечают ближние, – размышлял Кирилл, пользуясь тем, что на него перестали обращать внимание. – С другой стороны, бессмысленный набег на острог не состоится – и это хорошо. Но куда теперь они клонят?! Нет, с этими ребятами не соскучишься!»

Последнее замечание оказалось полностью правильным. Предводители воинов дружно изменили планы – решили присоединиться к той части таучинской «армии», которая отправилась на юго-восток. Догнать её будет нетрудно, потому что люди Бэчуглина идут с тяжёлым обозом, в котором имеются шатры и женщины, чтобы их ставить. Почему туда? А потому что в тех краях, по слухам, обосновался атаман Шишаков со своей командой, а среди нас есть законный претендент на его голову. Так что вперёд!

Вперёд, конечно, сразу не получилось, поскольку возникло мнение, что раз они находятся в непосредственной близости от обиталища Тгелета, то надо бы его посетить: принести соответствующие жертвы и заручиться если не прямой поддержкой, то хотя бы благосклонностью к задуманному мероприятию. Нашлись и несогласные: крюк всё-таки не маленький, а один из участников недавно общался с этим демоном, оставил ему богатые дары (оружие и доспехи менгитов), и всё обошлось благополучно. В итоге Кирилла снова взяли в оборот, требуя подробностей о его пребывании возле обиталища Тгелета. Пришлось вновь рассказывать. Интерес уже был односторонний – учёный больше не надеялся получить рациональные объяснения непонятных явлений. Он их и не получил.

Больше всего слушателей заинтересовали непонятно откуда возникшие олени. Животных безошибочно опознали в небольшом стаде, отловили арканами и подвергли тщательному осмотру. Вывод был сделан однозначный – эти олени раньше принадлежали мавчувенам. Истолковать сей факт оказалось несложно: их послал Кириллу лично Тгелет именно для того, чтобы он с друзьями отправился на исконные земли мавчувенов, сделал их оленей своими и заодно совершил месть. О приоритетах, конечно, возник спор – что в первую очередь, а что во вторую, но разногласия в этом вопросе не были принципиальными. Принципиальным было другое: Кирь получил вполне конкретную поддержу высших сил, что, безусловно, делает его первым среди равных – по крайней мере в этом походе.

«То есть я становлюсь фактическим главарём этой шайки?! – догадался учёный. Он почесал затылок и мысленно махнул рукой: – Чёрт с вами! Может, крови поменьше прольётся? С Шишаковым-то в любом случае надо разобраться... Очень хорошо, что Чаяк захватил мой доспех, копьё и тесак, но плохо, что не взял ружьё. Впрочем, я сам виноват – запретил ему прикасаться к этому оружию. Вместо него он привёз всякий ненужный хлам вроде мобильного телефона – смешно! Эх, спросить бы, как поживает Луноликая, только задавать мужчинам вопросы о жене неприлично, а женщин здесь нет...»