Текст книги "Ассимиляция (СИ)"

Автор книги: Сергей Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

   – Но!.. – жалобный женский вскрик даже издалека пронизал меня так, что я изогнулся от болезненной судороги...

   – Всё будет нормально, Лидия, – внушительно сказал парень и склонился надо мной. – Брис, ты как? Пришёл в себя?

   Я снизу вверх смотрел на него – сквозь заливающую глаза кровь. Он – бил меня на поражение и спрашивает, каково мне?! Кто сбрендил: я – или они? С первого взгляда я возненавидел этого человека, который понимает... Я почувствовал к нему такую ненависть, какой не чувствовал даже к той тётке, которую эти убийцы называли Лидией.

   – Вестар, осторожно! – жёстко сказала девчонка.

   – Вижу! – отмахнулся парень и снова обратился ко мне: – Брис, успокойся. Давай спокойно поговорим. Что случилось? Почему ты впал в такое... состояние?

   Только мальчишка молчал, прищуренными глазами всматриваясь в меня. А я чуял, как вместо сумасшедшего воина во мне поднимается уже сознательное чувство злобы и желание убивать и убивать этих гадов, которые издеваются надо мной: нет, а давайте это я вас превращу в идеальные отбивные, а потом заботливо спрошу, с чего это вы меня ненавидите?! Ни один даже не удосужился поднять меня, чтобы мне было легче дышать!

   Мне хотелось уползти в какую-нибудь тёмную нору и сдохнуть там... Только бы не лежать вот так, на глазах этих гадов, которые легко и словно походя превратили меня в забитую ногами бездомную шавку... А теперь глядят... Глядят... Ненавижу...

   Но дальше происходило что-то ещё более странное...

   – Вестар... Он, вообще-то уже должен... – начала девчонка и замолкла, пристально вглядываясь в меня. – Но вокруг него – только желание убивать... Я не понимаю.

   Мальчишка, Мартин, вдруг встал возле меня на колени и, ухватив за плечо, рывком перевернул набок, спиной к себе, и придержал за то же плечо, чтобы я не сунулся мордой в пол. Кровь хлынула изо рта от его резкого движения. Я с надрывом закашлялся. Но дышать стало легче.

   – Зачем ты это делаешь? – с недоумением спросил тот, Вестар. – Оставь его, сам придёт в себя и всё сделает. Брис, ты меня слышишь?

   Чуть повернув голову в его сторону, но не поднимая её, постоянно сплёвывая сгустки крови, я с трудом дотащил до лица, по ощущениям, буквально вбитую в пол руку, вытёр сочившуюся из разбитого носа кровь и прохрипел:

   – Сволочь... Тебя бы так. А потом бы... чтоб сам...

   – Брис! – решительно и строго сказал парень, присев передо мной на корточки. – Давай уже приходи в норму. Сколько можно...

   Он не договорил, потому что я, благодаря, новой вспышке злобы, резко собрался и лёжа пнул его ногой по боковой стороне стопы. Слабо. Но сидел он на корточках, неудобно и не слишком основательно, даже чуть приподнявшись на пальцах. В общем, соблазн большой – врезать. Свалился – любо-дорого!.. Крякнув фразочку, от которой фыркнула девчонка.

   Жёсткое движение отдалось в моём же теле болью, от которой потемнело в глазах.

   ... Пришёл в себя. Перед глазами – никого. За спиной шевеление, и кто-то промакивает мои глаза ароматно пахучей тряпкой, от которой свежо и легче. Но щиплет.

   – Подожди, сейчас откроешь, – сказал мальчишеский голос. Мартин.

   – Где... эти?

   – Ушли за медикаментами.

   – А это... что?

   – У Лидии были салфетки, я нашёл пачку.

   – За что... они меня?

   – Приступ у тебя был очень сильный. Ты же видишь, как комнату погромил. Просто так не остановишь. Пришлось вырубить. Брис, а что тебя... напугало – до приступа?

   Как ответить на этот вопрос, я не знал.

   Он принялся вытирать лицо и задел нос. Я невольно застонал. Тряпка на лице остановилась. Исчезла.

   – Сильно болит?

   – Ах-ха...

   – Если я тебя приподниму, усидеть сможешь?

   – Сам.

   Рывком сел. Ладонь мальчишки сзади поддержала, когда от боли я повалился назад. Когда боль прошла и я мог сидеть, Мартин отлепил свою ладонь от позвоночника и обошёл сесть передо мной.

   – Зачем лицо порезал?

   – ... Тату восстанавливал, – буркнул я.

   Он снова потянулся протирать мне лицо, но я выдернул из его рук пачку салфеток и осторожно принялся сам орудовать ими. Рука замерла на месте, когда я понял: мальчишка внимательно всматривается в меня – и вокруг меня. Очень внимательно.

   – Ты... чего?

   – Ничего. Смотрю.

   – Лучше вытри за левым ухом. Не вижу, что там, но болит.

   Я уже мог говорить без одышки и, промакивая лицо, даже смог пожалеть, что слишком сильно резал себе лицо, восстанавливая линии татуировки.

   Пацан встал и нагнулся к уху. Снова сел. Тот же внимательный взгляд на меня.

   – Что?

   – У тебя за ухом, кроме старого шрама, – ничего. Мы старались не бить по голове.

   – Угу, а морду – так, погладили слегка? – буркнул я, вынимая новую салфетку. Странно, накладка за ухом – точно знаю – почти не видна. Почему он сказал – шрам?

   – Брис... – начал мальчишка и замолк. Я выжидательно смотрел на него. Самому спрашивать – себе дороже, а этот пацан, в отличие от остальных, кажется, относится ко мне более-менее доброжелательно. И явно к чему-то подбирается сказать. Только почему-то очень сильно не решается. – Брис, сколько тебе лет?

   – Восемнадцатый, – не раздумывая ответил я. И смутно вспомнил отражение в зеркале, и задался смутным же и очень тревожным вопросом, почему я его вспомнил.

   – Брис, – мягко сказал Мартин, – тебе двадцать первый. Платформа с заключёнными прибыла на Сциллу три года назад. В момент приземления тебе оторвали накладку ресоциализированного. У тебя была клиническая смерть. А когда ты пришёл в себя, у тебя оказалась обширная амнезия, в результате которой ты вообще ничего не помнил. На свет появился совершенно другой человек, которого мы все знаем... Знали...

   Я тупо смотрел на пацана... Попытался вернуться в реальность после его жутких слов о потерянном времени. Мартин. Кроме домашних штанов натянул тенниску и надел какие-то лёгкие тапки... Вспомнив его бой, поверхностно представил, как бы его удары работали в контактном бою. Интересно бы встретиться в таком – правда, росточком пацан маловат... Серые глаза из-под лохматых тёмных волос смотрят спокойно, будто он читал мои мысли... Одновременно почему-то вспомнилось моё желание перевернуться с живота на спину. Он перевернул... И что из этого – из моего желания и его действия?.. Голова болела так, будто в неё кто-то вполз и продолжал двигаться, вгрызаясь в мозги...

   – Кто такой Вестар?

   – Твой лучший друг. – Мартин вдруг улыбнулся. – Был.

   Про Лидию я спрашивать не стал. Ясно, что тётка мигом окрутила потерявшего память человека, едва он растерялся, ничего не понимая.

   2.

   Шаги за порогом комнаты. Вернулись Вестар и девчонка. А с ними – обалденная красотка, с таким обалденно красивым ртом, с такими глазищами... В руках – небольшой чемоданчик. Даже рабочая одежда: рубаха, стянутая широким ремнём свободных штанов, и сапожки, будто обнимавшие её ножки, – не скрывали, что фигурка у неё тоже на уровне.

   – Привет, Брис, – спокойно, видимо предупреждённая, сказала красотка и присела передо мной. – Здорово они тебя. Ну и мордель... Это тоже они?

   – Это не мы! – возмутилась девчонка. – Он сам!

   Я как впялился в рот красотки, так и не смог оторвать взгляда от него. Пухлый, самолюбивый... Такой, что даже, весь больной, я сглотнул слюну, глядя на него.

   – Чего-то я не понял, – задумчиво глядя на меня, сказал Вестар, и в самом деле недоумённо кривя большой рот.

   Мартин тоже взглянул на меня, обернулся на вошедших.

   – У нас плохие новости. Вернулся настоящий Брис.

   – Почему... это плохие новости? – насупился я. Глаза снова отяжелели – слишком размякший лежал, и смотреть даже на красотку стало тяжело.

   – Что значит – настоящий? – сухо спросила красотка.

   – Вернулся тот, который ничего не знает про три года на Сцилле. – Глядя мне в глаза, Мартин добавил: – Плохо то, что он такой же сильный, как наш Брис.

   Они уставились на меня, совершенно ясно – потрясённые. Честно говоря, мне на их потрясение наплевать: я начал расслабляться, понимая, что опасность среди них не грозит, они не убийцы, а расслабляясь – почуял, как страшно болит избитое тело... Засыхающие царапины на лице зудели так, что терпения уже не хватало. Я склонился над раскрытым чемоданчиком красотки и нашёл тюбик со смягчающей мазью, которой пользовался после тренировок и учебных боёв. Пока эти таращились на меня, я раскрутил тюбик. Красотка пришла в себя, отобрала мазь и молча и сноровисто стала обрабатывать мои порезы и кровоподтёки. В какой-то момент она остановилась, посмотрела на меня хмуро и сказала:

   – Значит, вот как. Тогда придётся сделать обезболивающее...

   Я не вполне понимал, скорее – с пятого на десятое, что происходит. Мозги соображали с трудом, но эту мысль уловил.

   – А что... Я когда-то в такой... ситуации мог обойтись без обезболивающего?

   – Тот Брис уже давно был бы без порезов и синяков, – вздохнула девчонка Таис.

   – Вы его лечить не будете? – спросила Полли, залепляя моё плечо пластырями.

   – Ты же обезболивающее сделала. Пусть до утра так и будет. А завтра придётся начать обучение. И, кстати, завтра же я соберу наших ребят – посмотрим, с чего у него...

   Эта Таис тоже симпатичненькая: волосы густые, хоть и коротковато стригла, глаза большие, карие; рот, конечно, не чета пухленькому рту этой красотки, но целовать его, наверное, тоже очень приятно. И фигурка ничего... Внезапно Таис подняла глаза на Мартина, всё ещё сидевшего на коленях возле меня, и возмущённо сказала:

   – И нечего тут ухмыляться! Он про Лидию знает?

   – В чём дело? – явно изумлённый её напором, спросил Вестар.

   Таис прямо заглянула в мои глаза и отчеканила:

   – Сначала разберись со всем, а потом думай всякие гадости!

   – Про... что?

   – Про меня и про Полли. Полли – жена Вестара. Понял?

   Вестар снова глянул на меня сверху вниз, в то время как Полли еле слышно фыркнула. После чего перевёл взгляд на жену, и его жёсткие глаза потеплели.

   – Понял, – угрюмо сказал я. И тут же поинтересовался: – А где я буду жить?

   Они все переглянулись.

   – Ну да... С Лидией его пока нельзя оставлять. Опасно, – неуверенно сказал Мартин. – Пока он адаптируется, пока научится...

   Дальнейшее их совещание превратилось в неразборчивое бормотание. Мне было плохо, несмотря на обезболивающее. Скорее, инъекция подействовала расслабляюще на фоне боли. Хотелось приткнуться куда-нибудь и полностью закрыть глаза. А они всё совещались, пока я наконец не услышал чёткий голос Мартина:

   – ...На платформу, в старые комнаты Лидии. Ночь только началась. Время есть. Вестар, выводи джип. Попрошу Лидию найти для него одежду, а я поищу маску для него. Хотя можно обойтись и без маски – закрыть ему лицо капюшоном.

   – Отвезу его сам. И останусь при нём.

   – Нет. Тебе завтра на работу. А сегодняшнюю ночь Лидии всё равно придётся ночевать в моей комнате, так что это я на всякий случай подежурю с Брисом.

   – С Брисом... Чёрт... С Брисом... – услышал я ворчание удаляющегося громилы Вестара. – А завтра ещё Арни узнает...

   В следующий раз я очнулся уже на улице. Мне и вправду надвинули на лицо широкий капюшон и велели держать плотно. Когда ветер рванул капюшон с лица и сыпанул песком по рукам, я понял, в чём дело. И покорился, хотя сначала хотел снять его: очень уж страшно, честно говоря, когда тебя по сути неизвестные ведут под руки в неизвестность. Правда и то, что вели недолго. Рядом остановился джип, и меня усадили в салон. Вестар – на место водителя. Рядом с ним – Полли. Напротив меня – Мартин и Таис.

   Здесь, когда хлопнули дверцы, я смог снять капюшон и оглянуться. Дорога между двумя длинными рядами двухэтажных домов. Глядя на них, я начинал верить, что из моей памяти выпали три года. Настоящий городок. Судя по тем домам, мимо которых проезжали, каждый из них на две семьи.

   На скамье внутри салона было тяжеловато сидеть, хоть дорога и ровная. Не глядя, я вытянул ноги – и во что-то упёрся. Какие-то тюки. Почти засыпая, я зевнул и спросил:

   – Это что?

   – Спальные комплекты. Лидия приготовила. Не на голых же досках тебе спать.

   Мне захотелось проехаться по поводу заботливости этой тётки, Лидии, но доброжелательность этих ребят к ней я учуял сразу. И рот закрыл.

   Да и разговаривать... Навалилась тьма. Плотными полотнищами. Почему такое впечатление?.. Не знаю. Не вижу ничего. Только тело своё чую. Больно...

   Очнулся. Меня с обеих сторон держат и ведут по лестнице. Длинная. Долго. Или я в полуобморочном состоянии после обезболивающего. Ненавижу слабость... Ненавижу...

   Зрение вдруг поехало тоннелем, выход из которого близко. Идти уже легче, хотя я всё равно благодарен тем, кто всё ещё тащит меня. Платформа!.. Её – узнаю. Но только потому, что по сторонам вижу двери от камер, кое-где раскрытые. Поверхность коридора плывёт и покачивается. Пусто. И слишком на виду. Мы – в центре. Не хочу...

   – Да куда ты ведёшь? – удивляется мальчишеский голос. – Вестар, его куда-то вдоль стены всё время тянет идти. Или его так шатает?

   Пацан не понимает: по центру опасно. Слишком открыто. Ну и фиг с ним... Тьма накладывает свои лапы на мои глаза, и быстрей бы довели, пока я ничего не вижу...

   – Пришли, – слышу из глубокой тьмы низкий незнакомый голос. Время уходит быстро, но тягуче, прежде чем я вспоминаю – Вестар.

   Еле заметно потряс головой, чтобы хоть немного прийти в себя. Открыть глаза. Увидел. Стою перед открытой дверью.

   – Что это?

   – Это комнаты, где вы с Лидией жили до переезда в дом.

   Схватившись за ручку и чуть не поехав с нею в сторону, я покрепче встал на ноги и вошёл. Почти сразу ещё одна дверь. Открыл. За нею – маленькая комнатушка. Я было вскинулся, обрадовавшись, но заметил ещё одну дверь. Две двери из каждой комнаты?

   – Не-ет... – прошептал я. – Нет... Эй, Вестар, а до того... До Лидии... Где я жил?

   – А чем тебе не нравится эта? Две комнаты, живи – не хочу.

   Навалившись на косяк, я упрямо насупился.

   Низкий голос попробовал меня уговорить:

   – Да там у тебя настоящая нора была, а не комната. Развернуться негде.

   – Пошли...

   – Вестар, кажется, я понял. Пошли, Брис.

   Полдороги пропали во мраке. Я даже не почувствовал, что двигаюсь. Опять пришёл в себя перед "настоящей норой". И рванул в неё. Да, это именно моё... Тёмная, узкая, с выходом одним-единственным.

   – Подожди! Постелем сначала, – ворчливо сказал девичий голос.

   Две фигурки протиснулись мимо меня и завозились, включив перед тем довольно скудное освещение. Останусь один – перебью все лампы. Свет глаза режет... Поддерживавшие меня сильные руки помогли сесть на пороге.

   – Ты как? – спросил Вестар.

   – Спать хочу.

   – Спи. Втащим, если что.

   Кажется, обезболивающее постепенно теряет свою силу. Тело тяжелело, начинали ныть мышцы. Но я всё равно уснул – в глухой, беспокойный мрак, в котором меня время от времени тревожили и что-то заставляли делать, а я не мог сопротивляться, потому что помнил, хоть еле и сдерживал кулаки: эти чуваки, пусть когда-то, давным-давно избившие меня (поделом, кстати), не тронут меня... Наконец я пригрелся в чём-то тёплом, стало даже уютно, кто-то сказал, что он подежурит возле меня, чтоб не беспокоили. И с огромным облегчением, услышав эту реплику, я в самом деле уехал в сон...

   "Лучше б я сдох тогда, Брис..." – прошептал кто-то, и я проснулся.

   Нет, скорее, я проснулся не оттого, что кто-то что-то прошептал в моём сне, а от зверского голода. И дурацкая мысль – три года не ел... Тепло и сухо. Замотался в одеяло, как в кокон. С головой. Спиной к стене. Из коридора – сумеречный свет. Прямо перед глазами – стопка тряпок. Я быстро оделся – всё по мне, шагнул к выходу.

   Опа... Перед дверью в "лотосе" сидит тот мальчишка – Мартин. Спокойные глаза смотрят из-под взлохмаченных тёмных волос прямо на меня. Услышал, наверное, как я встал и начал одеваться.

   Я сел на пороге. Огляделся. С особенным теплом назад заглянул. В нору мою тёмную. В логово, которое надо обжить. В ней ласковая темень – света не включил и не собираюсь включать. В ней, в норе, безопасность.

   – Выспался? – спросил Мартин. И добавил: – Сумка с продуктами у тебя в самом конце комнаты. Если хочешь сначала умыться, сходи в душевую, справа от тебя.

   Если б не сказал про душевую, я бы точно сначала вытащил сумку. Но сходил, умылся. В душ не пошёл – и так весь ободранный. Поплескал немного на лицо, чтобы полностью прийти в себя, – и хватит. Вышёл из душевой, а Мартин, оказывается, прямо на пороге разложил мне ужин. А сам – снова в "лотос".

   – А ты? Не будешь?

   – Время – два ночи. Не хочется.

   Минут пять он молчал, давая возможность спокойно поесть, потом сказал:

   – Полли тебе оставила таблетки – обезболивающие. Так что, если надо...

   – Переживу без них, – буркнул я. Всегда боялся всяких таблеток. Как бы не впасть в зависимость. Само слово ужасало – зависимость. Ни от кого и ни от чего не буду зависеть. – Лучше расскажи, что здесь и как.

   – С какого момента? Что ты помнишь из последнего?

   – После заморозки... У меня была стычка...

   – Тебе сорвали накладку ресоциализированного. Это я знаю. Но учти, я многое знаю с чужих слов.

   – А ты кто? Прилетел сюда на платформе?

   Мартин, мягко улыбаясь, некоторое время молчал, потом пожал плечами.

   – Ладно. Вместе с вами на платформе были солдаты-призраки. Это помнишь?

   – Помню.

   – Но никто из переселенцев не знал, что они сопровождают детей-призраков. Для последних Сцилла должна была стать планетой-полигоном.

   – И что из этого?

   – Я призрак. Таис – тоже.

   Я внимательно посмотрел на безмятежно улыбающегося мальчишку. Это он так шутит? Подумав, я постарался быть серьёзным и пренебрежительно спросил:

   – Ну и почему же вы тогда не на своём полигоне? Забраковали как призраков?

   – Полигон взорвали. Твоя идея. В общем, та ещё история была. Но в первую очередь тебе надо немного узнать о себе самом. Сначала Лидия. Ты обхаживал её долгое время, чтобы она стала тебе женой. Она предлагала тебе жить в гражданском браке, потому что у неё недавно был развод и она боялась нового предательства. Но ты настаивал на браке, и она уступила.

   – Не понял. Почему ты с этой тётки начал?

   – Я видел, как ты враждебно на неё смотришь. Так что сразу прояснил ваши отношения. То, что вы вместе, это тоже твоя идея. Запомни: она не хотела законного брака. Далее. Ты работаешь на местном производстве – водителем грузовика.

   Я непроизвольно скривил рот. Я пал так низко – до положения шоферюги?

   – Почему грузовик? – недовольно спросил я.

   – Потеряв память, ты радовался, что смог научиться вождению вообще.

   Мм... Это объясняет. Но не устраивает. Спуститься на самое дно... Перемотав разговор назад, я вдруг вспомнил и снова пристально глянул на пацана.

   – Насчёт полигона. Ты сказал – моя идея. Взорвать. Что за история?

   – Слишком долгая. А тебе надо выспаться. Короче говоря, ты со своими ребятами спасал нас – детей-призраков.

   Я уставился на него, потеряв дар речи. О чём спрашивать в первую очередь – о взрыве полигона или о "своих" ребятах? Или о том, от чего можно спасать детей-призраков, когда они, по слухам, сами кого угодно ухлопают? Вот, кстати, тоже вопрос: а почему детей спасали не взрослые призраки? Я их помню: три громадины в своих боевых скафандрах пару раз во время перелёта спускались к нам, на платформу.

   А Мартин спокойно сказал:

   – Не спеши, Брис. Я тебе задал главные точки, на которые ты должен опираться в этом мире. Лидия и твоя работа. Остальное узнаешь постепенно. Не торопись.

   – А ребёнок? – вырвалось у меня.

   – Брис, не всё сразу.

   То ли насытился, то ли после короткого диалога есть расхотелось.

   – Что мне ещё из главного надо знать? – агрессивно спросил я.

   – Ограничения. Тебе нельзя злиться. Как сейчас. Нельзя нехорошо о ком-то думать. Надо быть всегда очень спокойным.

   Поднявшись с порога, я шагнул и сел перед ним тоже в "лотос". Легко. Продолжаю тренировки? Даже здесь? Неплохо.

   – Почему? Обоснование этим запретам есть?

   – Есть. Что ты знаешь о ментале?

   – Биоэнергия. Слышал.

   – Ты, по владению менталом, настоящий призрак. Как и многие переселенцы здесь. Очень сильный. Но, поскольку ты многое забыл, главный закон для тебя: будь спокоен, чтобы не причинить вреда ни себе, ни другим.

   Я немного подумал, поднял на него глаза.

   – Это у тебя с Таис Полли спрашивала, будете ли вы лечить меня? Это тоже входит в навыки призраков?

   – Угу.

   – Ну и почему же вы не взялись? Потому что я не ваш Брис?

   Мартин неясно улыбнулся. Мне сначала показалось даже, что он презрительно усмехается. Но нет. Мальчишка только улыбался. Что заставило напрячься. По опыту недавних лет я хорошо знал, что так безмятежно может улыбаться только очень сильный и уверенный в себе человек. Тот, который чует за плечами силу. Призрак...

   – Извини, Брис. Обычно не отвечаю вопросом на вопрос. Но... Ты очень хочешь спать? Как себя чувствуешь?

   – Нормально, – буркнул я, подозрительно всматриваясь в него.

   – Тогда прямо сейчас и начнём. Для начала усвой, что ты силён энергетически. И единственное, чего тебе не хватает, – это знаний, как использовать энергию. Смысл, что я тебя быстро приведу в порядок? Лучше сразу показать, как это делается.

   – А откуда ты это знаешь? Всех призраков учат этому?

   – Нет. Призраки обычно обходятся стимуляторами и лекарствами. В основном. – Мартин уже серьёзно посмотрел на меня. – Целительским навыкам нас научил ты. Итак, мы займёмся работой прямо сейчас, потому как тебе надо восстанавливаться. Для начала придётся встать. Не бойся. Это недолго. Если хочешь чувствовать себя здоровым.

   Он так легко подпустил эту шпильку-подначку, что мне ничего не оставалось, как встать вслед за ним. Хотя... Если бы не ноющее тело, не этот мелкий, но постоянный дискомфорт, я бы, может, и огрызнулся: "Сами побили – сами исцеляйте!" И был бы прав. Но и Мартин прав. Чем быстрей я стану понимать всё, что понимал, будучи без памяти... Единственный вопрос: откуда тот я, забывший всё, знал об этих техниках?

   Вскоре, забыв обо всём, я внимательно слушал Мартина и повторял то, о чём он говорил, на практике. Быстро пошло. В смысле, я быстро научился входить в состояние, при котором действительно чувствовал потоки энергии, почти невидимыми волнами омывающие меня, моё тело. Так же быстро научился контролировать движения своего тела в этом состоянии, не давая ему излишней свободы. Иногда, правда, мне казалось, меня кто-то контролирует со стороны и время от времени подправляет мои не всегда верные движения. А может, мне казалось только. В конце концов, я ведь всего лишь восстанавливал навыки тела? Это всё равно, что восстанавливаться в тренировках на татами после продолжительной болезни.

   – Всё, этого пока достаточно, – всё с той же спокойной улыбкой сказал Мартин. И добавил более жёстко: – Тебе нужно поспать.

   Его голос странно вошёл в меня, будто необходимое мышечное действие. Буквально сбил с ног и наполнил странной тяжестью. Я пошатнулся. Успел развернуться, благо стоял рядом со стеной, и опереться на неё... Уже спокойней мальчишка добавил:

   – Иди спать, Брис. Я посторожу.

   У порога я оглянулся, еле подымая отяжелевшие веки. Мартин снова сидел в "лотосе" и, едва заметно улыбаясь, смотрел мне вслед.

   Дверь за собой закрыть не забыл. На обычный механический замок. Фиг с ней, что решётчатая. Через отверстия этой решётки человек не влезет. А стрелять в меня пока никто не собирается. Главное, что закрыто... В камере я не смог даже стянуть с себя вещи. Свалился на постель, с наслаждением закрыл глаза. И только засыпая, с тем же наслаждением прочувствовал собственное тело, тяжёлое от усталости, но не от десятков мелких болячек.

   ... Тёмный странный мир. Вокруг камень, еле видный под ногами. Щебень летит из-под моих торопливых ног. Хриплое дыхание. Я глотаю холодный воздух, и он пронзительно режет лёгкие. Иногда сильный порыв ветра перебивает дыхание, я задыхаюсь. Но остановиться не могу. Мне надо бежать, потому что в беге – моё спасение. Я слышу собственный хрип. Я слышу, как постукивают камни под ногами... И почему-то всё больше слабею. Как будто я один, но бегу в нескольких параллельных пространствах одновременно. И силы, рассчитанные на одного, тают посекундно.

   3.

   Открыл глаза, но не пошевельнулся. По внутренним часам понял, что утро. Раннее. Но на платформе не понять, какое время суток... Если в первый раз очнулся и чувствовал себя до дра... до избиения нормально, то сейчас тело закостенело так, будто я долгое время бежал под ледяным ливнем Милены. Милена – это планета, с которой меня сдёрнули на платформу после суда.

   Релаксацию начал, как учили в секции: простым просмотром зажатых мышц – от лица до стоп. Вскоре расслабился весь. Кроме зажатой челюсти. Подвигал туда-сюда. Нет, не хочет. Что-то мешает. Неприятное открытие, что пропали три года?..

   Милена.

   Сдвинул подушку под лопатки – голова сразу подбородком кверху, как учил ночью Мартин. Вот теперь, когда энергия ощутимо пошла, можно и воспоминаниями заняться.

   Когда мне было пять лет, отец ушёл от матери. Ощущение пустоты преследовало долго. Помню, я часто, несколько раз на дню, проверял его кабинет, казалось пыльный от отсутствия в нём хозяина, а вечером привычно прибегал к матери в спальню – пожелать спокойного сна. И желал только ей. Незаметно привык, что теперь рядом только она. А через год – авария, в которой мать погибла. Приехала её сестра, о чём-то долго говорила с отцом, а я бродил по опустевшим без матери комнатам, играя в странную игру: надо внезапно открыть одну из дверей – и, если в самом деле сделать это вдруг, за ней окажется прячущаяся мать, которая будет смеяться от радости, что я её всё-таки нашёл.

   Отцу было некогда: он только что завязал новый роман и тратить время на привыкание к сыну, с которым надо бегать к психотерапевту, не желал. Предложение материной сестры, одинокой женщины, оказалось как нельзя кстати. Она осталась в нашем доме и была мне, скорее, старшей сестрой, чем тёткой. Мне было шесть, и я быстро привык, что она всегда рядом. Но через полтора год у неё обнаружили рак. Ещё полгода я смотрел, как она умирает.

   Квартиру продали. Меня забрал к себе дед. Отец только документы оформил на себя. Что я теперь при нём. А сам – в очередное любовное путешествие пустился.

   Дед оказался крепким орешком. В первый день переезда в его дом в пригороде он поставил меня перед собой и жёстко сказал, что будет учить меня не жизни, а выживанию, и главный принцип выживания – ни к кому не привязываться. Моё расписание поделило обычный день на две части: с утра до обеда – школа, после обеда – тренировки в неплохо оборудованном полуподвале деда. Через два года он отвёл меня в секцию, к своему старому другу – такому же упёртому старикану. В десять лет я выглядел щуплым дохляком, и дедов друг определил мне место в младшей группе. Через месяц плоды дедова воспитания принесли результат: в этой младшей группе меня били все, кому не лень. А я в ответ бил всех. В конце концов меня стал тренировать один парень из старшей группы – под присмотром дедова друга. Младшие отстали. Я был перспективным, и дедов друг не желал просто так отпускать меня. Редко-редко, но иногда меня посещала крамольная мысль: у деда друг есть, а у меня?.. Но память подтверждала – мать, её сестра. Не привязываться. Дед прав.

   В двенадцать я стал выступать на городских состязаниях.

   На четырнадцатилетие судьба мне сделала уже привычное доказательство дедова закона на выживание "Не привязывайся!": умер отец. На похоронах я спокойно стоял рядом с дедом. Не до переживаний. Отца я почти не знал. И мы готовились к долгому отражению попечительских заведений для сирот. С дедом меня вряд ли оставили бы. Возраст у него для опекуна не тот. Но после первых набегов представителей органов опёки произошло чудо: как-то после тренировки ко мне подошли и пригласили сесть в машину – поговорить. Я к тому времени вытянулся – тощий, высокий подросток, и был нагл, но осторожен. В машину сесть отказался, к чему, как ни странно, отнеслись с пониманием. Из машины вышел знакомый парень (мой личный тренер) и какой-то тип в чёрном костюме. Мне предложили время от времени выполнять одноразовую работу – в качестве жёсткого секьюрити, если понимаете, о чём я. А платой на первый раз обещали оформление документов для деда-опекуна на несовершеннолетнего внука. И кто бы не согласился?

   Кажется, дед даже не удивился, как быстро ему разрешили оставить внука при себе. Моей жизнью он больше не интересовался, посчитав, что сделал главное, выведя меня на правильную дорогу. Я мог не бывать дома сутками, а он при встрече только вскидывал брови: "Живой? Ну и ладно. Есть будешь?"

   Тренер стал готовить меня к соревнованиям как беспроигрышного победителя. А тот парень, который занимался мной, стал давать мне иные уроки – уроки подлости. У него я выучился целому арсеналу приёмчиков, которые приспособлены к нравам улицы.

   В пятнадцать лет я впервые побрил голову, что стало привычкой.

   Шестнадцать – это целая эпоха событий. Умер дед. К тому времени у меня появились высокие покровители, и мне никто не мог запретить жить в одиночку. Через месяц после его похорон я пришёл к мастеру тату и спрятал лицо за маской-рисунком. Через два месяца я подписал контракт киллера-камикадзе, и мне вживили в позвоночник миниатюрное взрывное устройство. Через три – мне прооперировали ладонь, и я обзавёлся маленьким, но очень действенным оружием – костяным штырём.

   До семнадцати я успел выполнить пять контрактных заказов, закончить школу и выступить на всех значимых соревнованиях. Я успел вкусить сладости женских прелестей, но предпочитал профессиональных жриц любви.

   Думаю, сам бы я никогда не попался. Взяли моего покровителя. Взяли весь его архив и документацию по текущим делам. А потом тихой сапой взяли всех, кто в этих делах зафиксирован.

   За время судебной тягомотины у меня удалили взрывное устройство, а после разговора с психиатром – попытались вернуть в нормальное общество, проведя принудительную невральную ресоциализацию. Увы... Как выяснилось по результатам повторных психиатрических тестирований, хирургическим путём вернуть меня в гражданское общество не удалось. Повторная операция грозила превратить меня в откровенного дебила. Но тут как раз подоспела новая волна выступлений против тирана, подавленная легко и быстро, и осуждённых в этом выступлении отправили на планету, близкую к земному типу, для терраформинга. Сочли, что будет не лишним отправить туда и меня... Перемена места жительства меня не взволновала: подумаешь – перееду. Некого было оставлять на Милене. Дед стопроцентно прав. Так легче...