Текст книги "Ассимиляция (СИ)"

Автор книги: Сергей Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

   – ... Нет, – после недолгого молчания всё-таки ответил капитан.

   Кресло второго вертолётчика резко развернулось. Карл из открытой кабины сказал:

   – Приказы даются не для того, чтобы их не обсуждали. Зачем исполнителям знать подробности? Кто они? Всего лишь пушечное мясо.

   Он встал и прошёл в наш отсек. Сел напротив меня. Снял маску от ветра.

   Капитан смотрел внимательно, не делая резких движений.

   – Знаешь, почему я выжил, Бертон? Из ненависти. Сообрази я раньше, что именно со мной вытворяют, я бы и сбежал раньше. Но, когда я сообразил, было слишком поздно. Я ослабел до такой степени, что уже соображать не мог. А знаешь, почему ты не сможешь меня взять? Потому теперь я окреп и готов стать убийцей – худшим, чем был ранее. Ты ведь читал моё досье?

   – Карл, не надо, – сказал я. – Я не дам этого сделать.

   Люди в грузо-пассажирском отсеке будто раздались в стороны и превратились в картонные фигуры – и живыми остались только мы двое. Я и Карл. И парнишка справа от меня. На которого нацелился Карл.

   Шлем парня подбородком резко задрался кверху, а его самого будто врезало в спинку сиденья. Карл.

   Парень обмяк и повалился в сторону, где его подхватил, чтобы тело не упало со скамьи, сидящий рядом призрак. Я...

   Капитан не пошевельнулся.

   – Карл, не смей.

   – Не тебе мне приказывать.

   Мы столкнулись взглядами – и менталом в пространстве, которое ощутимо загудело от напряжения. Почерневшие от злобы глаза Карла ослепли на мне.

   – Какого дьявола ты их... защищаешь? Ты... Сам убийца. Тебе должно быть... всё равно. Я всё равно убью их всех. В спину. Когда тебя рядом не будет.

   – Прекрати истерику, Карл, – уже раздражённо сказал я. – Ты никуда не уйдёшь со Сциллы. Понял? А когда до тебя это дойдёт, будь добр – держать себя в руках. Я, вообще-то, думал – ты полностью пришёл в себя...

   – А почему он не уйдёт со Сциллы никуда? – как ни в чём не бывало поинтересовался капитан.

   – Планета – наркотик, – сказал я, сдерживая направленную ментальную ярость Карла и одновременно отщёлкивая застёжки на скафандре бессознательного парнишки. Расстегнул. Сунул ладонь положить пальцы на шею, пульс едва нащупал. Сосредоточился на кончиках пальцев. Выдох. Жилка под пальцами торкнулась уже живей и отчётливей. – Это такой наркотик, что просто поразительно. Здесь чувствуешь себя сильным. И от этого – счастливым. А счастье – это и есть главный наркотик. С ним очень трудно расстаться.

   – Почему же уехали остальные переселенцы?

   – Уехали не прочувствовавшие, – сказал Вестар. Он подсел к Карлу, всё ещё напряжённому, но всё-таки прекратившему ментальную атаку на призрака. – Всех не научить. Особенно, если не хотят. Но Карла мы вам точно не отдадим. Второй раз он этого не переживёт.

   Парень-призрак медленно выпрямился, сел нормально.

   – Тогда придётся меняться, – легко сказал Бертон. – У меня ваш парень. Меняю его на Герхарда.

   – А если не сменяют? – полюбопытствовал я. Ситуация начала забавлять. – Увезёте меня со Сциллы?

   – Увезём, – уверенно подтвердил капитан.

   – Слушайте, Бертон. Что-то вы не вовремя как-то, – рассудительно сказал Доминик. – По-моему, сначала надо разобраться с сим-вормами, а потом уже говорить о...

   – А зачем им сим-вормы? – сказал я. – Их привёз Карл – пусть с ними и разбирается. А меня – забрать в их катер и увезти отсюда. – И объяснил: – Это капитан так думает. Только у него ничего не получится.

   – Почему? – Капитан кривил тонкие губы, глядя на Карла. Тоже забавлялся.

   – Куда бы мы ни пошли, я позову сим-вормов за собой. Вам придётся драться с ними в любом случае.

   – Ну... – философски сказал капитан, рассматривая меня. – Если стукнуть хорошенько по голове, даже такой сильный, как ты (если и правда сильный), вырубится.

   – И тогда драться придётся только вам, – не менее задумчиво подытожил я. И улыбнулся. – Вам и вашей команде. Без меня.

   – Не понял.

   – А я уже настроился на них. Думаете, отчего это они курса не меняют – бегут за нами? Они бегут за мной.

   Ошарашенный Бертон открыл рот, а я холодно добавил:

   – И ещё, капитан. Прежде чем говорить – стукнуть, узнайте, с кем имеете дело.

   Вздохнув, Доминик высказался:

   – Теперь, когда мы столь эмоционально обговорили некоторые личные моменты, неплохо бы поговорить насчёт наших действий с сим-вормами. Капитан Бертон, вы со своими ребятами и правда собираетесь отсиживаться, пока мы разбираемся с тварями? То есть в бою с ними вас можно не принимать во внимание, учитывая ваше наплевательское отношение к своим прямым обязанностям?

   – Велеречиво-то как... – прошептал я.

   – Я собираюсь сидеть в вертолёте и сторожить вот этого вашего Бриса, – заявил капитан.

   Я не выдержал, оскалился в радостной ухмылке.

   – Что? – подозрительно спросил Бертон.

   – Значит, так. Как только вертолёт садится – вы высаживаетесь, – сказал я, глядя на ребят. – И уходите. Сим-вормов мы с капитаном берём на себя.

   – А не наоборот? – вскипел всё-таки Бертон. – Мы высаживаем этих... (пренебрежительно скривился) рейнджеров, берём вертолёт...

   – ... и сим-вормы летят за нами, – закончил я, всё так же ощерившись – глядя на него. – Что скажете? Тупик. Я с вами – сим-вормы вокруг вас.

   – А самому?! – сорвался капитан на крик. – Самому, скажешь, не страшно сдохнуть?! Ты же останешься среди этих тварей!!

   "Не ори!"

   Бертон поперхнулся криком.

   – Я останусь среди сим-вормов и выживу. В отличие от вас, – сказал я. – Предлагаю перейти к дипломатии. Итак... Мы все сейчас в одной корзине. Так уж совпало, что у нас есть общий враг. Поэтому... Капитан, прикажите своим ребятам снять шлемы и – в идеале – скафандры. До Мёртвого леса нам... Данияр, сколько до него ещё?

   – Полчаса!

   – Хорошо. За это время мы покажем вам несколько приёмов, которые помогут тогда, когда действие ваших стимуляторов закончится.

   – Брис, ты понимаешь, что именно собираешься делать? – спросил Карл.

   – Понимаю. Я собираюсь подарить им счастье.

   Бертон встал со скамьи и, так получилось, встал надо мной. Исподлобья разглядывая его, сумасшедше, до головной боли во всём сомневающегося, я хмуро поразмыслил над той мыслью, что некоторых в рай надо загонять. Пинками. Если эти некоторые такие непробиваемые... Хотя что с них взять. Мозги затуманенные... Начинать надо с самого начала... "Добро должно быть с кулаками. Добро суровым быть должно, Чтобы летела шерсть клоками Со всех, кто лезет на добро ..."*

   Так что я успел встать.

   Ну почему, если идёшь на уступки или первым предлагаешь перемирие, другой стороной это деяние сразу рассматривается как слабость?

   Ну почему я всем всё должен доказывать?

   Впрочем, я сам по себе – хорошая провокация для любого жаждущего помахать кулаками. Что с того, что высокий? Выгляжу худым и узкоплечим. Да и морда до сих пор по-мальчишечьи узкая, голодная. Не зря же я волосы отращивал, чтобы уж совсем пацаном бритоголовым не выглядеть. В общем, куда ни ткни, а перед Бертоном стоял дохляк – соплёй перебьёшь. Да ещё без оружия. Да ещё в кургузой курточке и в штанах мятых, широковатых. То ли с чужого, извините за идиому, плеча, то ли порастрепал за время носки. Хотя широковатые – это у меня свой резон, да ведь капитану невдомёк – он своё видит. То, что ему видеть хочется...

   А капитан... Напротив меня втрое шире моего человечище, с которого Васнецову впору одного из богатырей писать, разве что ростом Бертон великому художнику не совсем угодил бы. Впрочем, если б сидеть капитану на лошади, рост в счёт бы не пошёл. И пусть ему величины скафандр придаёт... Да только он ведь опять-таки так не думает.

   Вся эта бодяга продумалась буквально в секунды. Мысленно же – а так оно всегда быстро. А потом мы приступили к совместному действию.

   Моё первое заявление: вертолётное нутро для тренировочного зала не подходит. Если драться во всю силушку молодецкую. В этом я убедился сразу. Только взмолился сам себе, чтобы берсерк выступать не начал, – и...

   Всё стремительно и чётко: Бертон ещё только подумал, куда бить, чтобы не убить нахр... худосочного пацана, я успел подумать – не сбить бы ему башку с шеи (всё-таки его единственное незащищённое место), а подбородок уже кверху. По-змеиному молниеносный полуповорот на месте – нога в армейском ботинке (гордость моя и радость, которую капитан не разглядел) твёрдой подошвой в плечо скафандра. Бертон кулём влетел в мешки, наваленные в конце салона.

   Надо отдать ему должное – вскочил, несмотря на громоздкий скафандр, быстро. И, обозлённый, растолкал своих ребят, тоже вскочивших – в растерянности: то ли помогать ему, то ли не соваться поперёк батьки-то в пекло.

   И Бертон пошёл на меня, сжав челюсти.

   Наши затихарились, сидят спокойно, только Вестар не выдержал. Ни на кого не глядя, в пространство перед собой выдал:

   – Э-э... капитан, неудобно получается. Мы ведь забыли предупредить вас, что Брис – тренер по единоборствам.

   Капитан глянул на него уничтожающе, потом – на меня. Я пожал плечами. И?

   И бросился на меня, явно теперь уже не думая, убьёт пацана – не убьёт. Честное слово, я бы с ним подрался. Но ему мешал скафандр. Я поймал его за рукав, дёрнул изо всех сил вперёд, чтобы рука пропала в этом рукаве, а потом сделал то же, что он сделал со мной: прыгнул назад, закрутил ему руку за спину, после чего схватил одну из пик, лежащих под скамьями, и проткнул манжет скафандра, пришпилив его к карману на другой стороне.

   – Знаете что, Бертон, – тихо сказал я ему прямо в ухо. – Хотите со мной драться – снимайте ваш балахон. Вот честное слово – мешает он вам. Я сейчас отпущу вас – и...

   Он немыслимым движением вывернулся из-под моей руки, лягнул назад – пика задребезжала по полу. Манжет скафандра, утяжелённый каким-то металлическим обручем, понёсся мне в голову, в то время как левая собралась для хука.

   Только меня уже перед капитаном не было. Пируэт из-под летящей в голову болванки на манжете спас мне жизнь или рассудок.

   – Неплохо-неплохо, – одобрительно заметил я. – Только без скафандра вы были бы маневренней. Свободы действий вам недостаёт.

   Тяжело дышащий Бертон волком глянул на меня, после чего с треском расстегнул скафандр и вылез из него. Вопросительно поглядывая на него, призраки из его команды тоже принялись за разоблачение. Не успели они до конца разобраться, куда положить вещи, как мимо меня и слегка удивлённого Бертона прошёл с привычно-загадочной улыбкой Мартин и сел на коленях между моим спарринг-партнёром и его командой. Рядом с ним сел насторожённый Кэвин. Оба склонили головы – и пропали.

   – Что за чёрт... – прошептал капитан, обернувшись и, как и его ребята-призраки, во все глаза глядя на то место, где только что сидели наши мальчишки... Без оборудования скафандра ему пацанов не разглядеть.

   – Ученики, – объяснил я, наклоняясь подобрать его скафандр и положить его на скамью. – Ребята привыкли на тренировках соблюдать правила единоборства. Если ваша команда захочет помочь вам одолеть меня, она не сможет этого сделать. Кстати, научиться быть невидимыми нетрудно.

   Создавалось впечатление, что я здорово искушал Бертона всеми благами Сциллы. Наверное, так и было. Мне нравилось удивлять его тем, что для нас давно стало обыденным. И, кажется, Бертон это понимал. Но пока сомневался.

   – Двое против шестерых? – скептически спросил он.

   Я вспомнил, как Мартин однажды прошёл сквозь стену маленьких призраков, оставив после себя валяющихся ребят. И улыбнулся воспоминанию.

   – Вы всё ещё смотрите на количество и на внешние качества, капитан? – сказал Карл и вздохнул. – Я тоже с этого начинал. Но, поверьте, это совершенно не то, на что в первую очередь надо смотреть на Сцилле.

   – Сейчас ты признаешься, что этот хлюпик тебя...

   Мы с Карлом переглянулись. Карл не выдержал первым. Усмехнулся, глядя мне в глаза.

   – Думаешь, не скажу? Да, Бертон, было дело.

   *Стихотворение Станислава Куняева

   19.

   В любой драке, стихийной ли, или заранее условленной, есть чертовски сильное обаяние для зрителя. А значит, есть и отдача. Эмоциональная. Для человека, чувствительного к менталу, это может отразиться на многом: на качестве драки, на энергетических резервах... У нас с капитаном зрителей с обеих сторон хватает.

   Нам расчистили середину грузо-пассажирского отсека. Не сказать, чтоб стало очень свободно, но мне, во всяком случае, этого достаточно. Чем дальше изучаешь борьбу как искусство, тем экономней в движениях становишься.

   Без скафандра Бертон выглядел впечатляюще. Почти качок – рельеф рук хорош, как и натянутая на плечах майка. Боец, видимо, опытный. Чуть намеченная улыбка не сходит с губ. Такие пострашнее, чем те, кто рычит на противника перед поединком, взбадривая себя на спортивную злость.

   Правда, его улыбка несколько потускнела, едва я сбросил куртку и снял ботинки.

   – Босиком? – с сомнением спросил он.

   – Почему? – возмутился я. – В носках!

   Из команды капитана послышался смешок, быстро задавленный. Смотри-ка... То ли за последние три года что-то в обучении призраков изменилось, то ли замутнённость сознания у этих ребят не самая крепкая. Или молодым призракам дают пока не самые большие дозы стимуляторов?

   Ладно. Это я посмотрю потом, как с капитаном разберусь.

   Сейчас главное – заморочить всем мозги и не дать разгадать, что именно я делаю. А подводных течений с моей стороны в этой драке уже с самого начала заявлено достаточно. Вообще... Чувствую себя великим интриганом – чуть не Ришелье.

   Вставая перед Бертоном, перехватил глубокий взгляд Вестара. Неужели понял? Глаза опустил... Если и понял, то не всё.

   В таком виде я выгляжу и впрямь хлипким. Если молодые призраки знают своего командира как хорошего бойца, их невольное сочувствие мне обеспечено. Что значит – обеспечена ментальная поддержка. Как? Очень просто. Когда зритель наблюдает за боем (да и за другим каким соревнованием), он невольно болеет за того, кого выбрал. Раскачивается, дёргается – в ритм движению, которое видит. И тем ментально поддерживает выбранного спортсмена, сам того не подозревая.

   Опустив голову, я мягко улыбнулся. Как Бертон. Улыбка настроила меня на летящее состояние. И до сих-то пор я отчётливо чувствовал потоки ментала, но теперь буквально купался в них. Моё тело будто пронизали тончайшие нити, позволяющие ощущать пространство во всех его изменениях... Улыбка скользнула с расслабившихся губ. Подбородок медленно поднялся. Я настроен, как лучший инструмент в мире. Я звучу как пространство, а пространство звучит во мне

   Сим-вормы звучали во мне мощным разъярённым потоком, несущимся за наживкой, которую я подсунул как фантом. Морковка – перед носом осла.

   Нерешительный, подбадривающий отклик молодых призраков из команды Бертона. Они прятали сочувствие, но уже были – за меня.

   Тёплая волна от наших ребят: эти готовы чуть что – поделиться менталом.

   Капитан подошёл, молодецки тряхнул плечами – и замер, вглядываясь в меня.

   – Ты... Сумасшедший...

   – Видящий? – спросил я.

   И довольно сильный. Понятно это теперь, когда он дрогнул и не смог поддерживать личное информационное поле закрытым. А дрогнул он, когда рассмотрел бушующие вокруг меня ментальные потоки, переплетённые так, что не разглядишь моего собственного поля. На что он, кажется, рассчитывал ранее. Как когда-то и Карл думал в драке предугадывать мои движения... А вот фиг вам... Я усмехнулся.

   Карл будто услышал. Метнул взгляд на меня – и на Бертона. На меня – насторожённый. Своими размышлениями вслух я почти выдал себя. Хотя ребята уже и так знают, что я потихоньку, обрывками "вспоминаю". Поэтому они не столько присматриваются к моему энергополю, которое представляет собой бурлящий омут с противоречивой информацией, сколько прислушиваются, стараясь уловить в словах Бриса-младшего привычные им особенности Бриса-старшего.

   Дрогнуло внимание и со стороны молодых призраков. Ну, с этими-то понятно. Сначала насмешил с носками, теперь – вызываю жалость, встав против капитана, которого они явно побаиваются. Причин несколько: я молод – почти их ровесник, вторая – собираюсь выступить против капитана – в их глазах непобедимого. И вся эта жалость – хотя я только что, на их глазах, положил Бертона на лопатки.

   Итак, мы вдвоём. Площадка для ринга тесновата.

   – Ну что? Начнём?

   – А стоит? – недовольно спросил Бертон.

   Его недовольство явно вызвано тем, что он не может по ментальным подсказкам предугадать действия противника. А я смотрел на него и думал: неужели капитан до такой степени увлечён подготовкой к драке, что не замечает очевидного? Что, по сути, он присоединился к нам в драпе от сим-вормов и поневоле должен вот-вот вступить с ними в схватку? А он почему-то об этом и не думает! Или это равнодушие бойца-фаталиста, уже привыкшего к столкновению с тварями и привычного к любым условиям, в которых приходится драться?

   Только я собрался спросить его об этом, как он начал.

   И как начал...

   Отсек исчез. Мы остались в странном помещении, больше похожем на громадное яйцо изнутри. Подвижные стены летели вокруг нас с невероятной скоростью. Капитан стоял на одном его конце, отстранённо глядя на меня и держа ладони пальцами вперёд – на уровне солнечного сплетения.

   Хм... Это я-то старался его удивить?

   Вниз из ладоней Бертона вспыхнул белый луч – и так и остался, оформленный в виде клинка, а вверх выросла рукоять. Меч гудел от спрессованной в нём энергии. Ещё секунды спустя капитан держал оружие двумя руками за длинную рукоять. Пара движений мечом – и сразу стало понятно, что человек знает, как драться этим старинным, пусть из "современного" материала оружием.

   Я – не знаю. Но капитана всё равно ожидает сюрприз.

   Бертон еле заметно ухмыльнулся.

   Несколько секунд сосредоточенности. Я развёл руки в стороны и сжал кулаки. Пики, которыми мы пользовались ещё в первой схватке, только чуть утолщённые, выскочили из кулаков. Чем-чем, а в сочетании с приёмами единоборства этим оружием я владею неплохо. Что и продемонстрировал, одновременно крутанув обе пики вокруг кистей и снова подхватив их.

   Капитан перестал ухмыляться.

   Внезапно легко бросился вперёд, двумя руками раскручивая меч, который поблизости оказался чудовищно огромным, а уж мелькал так, словно капитан держал в руках не тяжёлое и неуклюжее в определённой степени оружие, а тонкий прутик.

   Но и я уже успокоился и перешёл в состояние нейтрала. Бьющий по глазам ослепительный меч точно был рассчитан не только на контактный бой с противником, но и на психическое давление. Я отключил все попытки думать – и в последнюю секунду блокировал обеими пиками удар капитана. Меч неотвратимо рушился сверху, и мелькнуло раз опасение, что Бертон воспользуется мечом не только как материальным оружием. Но нет. Меч наткнулся на блок, и капитан мгновенно отпрянул вместе с оружием. Я же раскрутил пики и устроил такую вертушку обеими, что Бертон лишь раз озадаченно попробовал пробить "мельницу".

   Убедившись, что он понял бесполезность всех попыток пробить "пиковый" приём, я, не переставая вращать оружие, пошёл на него.

   Я не успел отреагировать. Среагировали руки, закрыв пространство сверху сверкающими воронками. Летевший оттуда меч беззвучно растворился в мелькании пик. Еле успел переключиться на Бертона, который, воспользовавшись моим переходом на слежение сверху, стремительно сбацал себе ещё один меч и кинулся в атаку.

   Если он решил, что я собираюсь только защищаться, то просчитался. Стороной я помнил, что времени до Мёртвого леса маловато. Поэтому сам ринулся капитану навстречу... Не знаю, что видели остальные, но внутри закрытого пространства дым – столбом и завихрениями. Пики мелькали так, что я с трудом удерживался, чтобы их не контролировать: начни контролировать – убил бы капитана. А так – блок, попытка выбить меч, блок, вертушка ухода от бешеного меча... В общем, я зациклился выбить меч. Не знаю, что уж там думал Бертон, но пару раз у меня почти получилось.

   В третий раз капитан откровенно смухлевал. Только мои пики взвили его меч (и я это ощутил быстрым соприкосновением меча и одной из пик) – и уже предчувствовался момент, что капитанское оружие сейчас взлетит, как вдруг клинок смягчился, размяк маслом и проскользнул в прореху круговерти пик. Боюсь, у меня, настроенного на победу, появилось на лице не самое умное выражение.

   Бертон снова ухмыльнулся. В его информационном поле проскользнуло нечто, что объяснило ухмылку: если что – он собирается повторить мошенничество.

   С некоторым разочарованием я отбил его уже стандартный приём и ускорил вращение пик, добиваясь приближения к противнику. Поймал меч!.. Уловил мгновение, когда Бертон и в самом деле заставил меч "расплавиться", то есть ослабил поля оружия, – и, стремительно разжав пальцы левой руки освободиться от пики, втянул серединой ладони освобождённый ментал, из которого был сделан меч.

   Мы застыли друг против друга. Капитан тяжело дышал, но постепенно успокаивал дыхание. Я не собирался нагибаться за упавшей пикой, зная, что стою перед человеком, готовым на всё ради победы. Но пижонства ради раскрыл ладонь над ней – чтоб сама поднялась. Оружие резво полетело ко мне... И взорвалось раскалённо-чёрными искрами за сантиметров пять до моей ладони – это Бертон рванулся вперёд с вытянутыми руками и качественно трансформировал ментал пики на расстоянии. Секунда – и кровь брызнула из рассечённой кожи. Руку-то я отдёрнул, но повреждение физической плоти мгновенно дало трещину в защите. Бертон снова кинулся ко мне – с новым мечом, на этот раз не выросшим, а будто вброшенным ему в руку.

   Мда, капитан привык, что повреждение – это дыра, которую можно расширить!

   А я уже работаю иначе...

   Мелкие проколы и царапины заставили кровь буквально облить ладонь. Снова сжался кулак. Едва Бертон пробежал шага два, я швырнул в него горсть крови. Кровь материальна. Она несёт такой сгусток информации, какой в неё вкладывает знающий. А если знающий – такой сильный, как я... Скромно так замечу...

   Что-то попало на капитана, что-то пролетело мимо, но сам он полностью оказался в облаке посланной вместе с моей кровью информации. Бертон вскрикнул от боли, когда фантомные иглы врезались в его тело – в лицо, в шею, в запястья, открывшиеся, едва он поднял руки защититься от брызг. От внезапного нападения в лоб, когда он ожидал лёгкого прорыва, он выронил меч и попятился. Поддерживаемый им щит вокруг нас рухнул – и мы очутились в вертолётном отсеке.

   Его меч растаял сразу. Я же всё ещё машинально держал в одной руке пику, а другую, согнув в локте, покачивал, исцеляя рассечённую кожу.

   – А-а... А что это было? – недоумённо спросил Вестар, оглядывая то меня, до сих пор раздражённо стряхивающего с кисти кровь, то всё ещё сморщенного от фантомной боли Бертона, на которого с наивным недоумением смотрела его команда.

   С пола на меня оглянулся Мартин, показал большой палец. Этот видел всё.

   Кэвин отнял от лопаток Мартина ладонь. Белобрысый – видел тоже. Правда, схитрил: своего уровня проникновения не хватило – подглядывал, воспользовавшись присоединением к информационному полю соседа по сидению на коленях.

   Почти впритык к самой кабине вертолётчиков сидел Карл, какой-то весь тёмный от невесёлых дум. Сначала я решил, что он сам проявил трезвость мысли, пересев. Но потом мельком проехало в информационном поле вертолёта, до сих пор насыщенном для меня, возбуждённого боем, как ребята спроваживают его подальше от места схватки: "Иди-иди!.. Нечего тут! Сорвёшься ещё, а нам потом перед Брисом оправдывайся!"

   – А что ты видел? – спросил я Вестара. И сообразил, наконец, что держу в руках сплав ментала. Пришлось повозиться и трансформировать его основу оружейного типа – в заживляющую царапины, для чего постепенно загрузил пику в тыльную сторону ладони.

   – Ну... Вы пропали. Как детишки, – Вестар кивнул на Мартина и Кэвина. – Только к тому месту, где пропали, подойти нельзя было... Что с тобой? Кровь? Откуда?

   – Сейчас пройдёт...

   – Внимание. Подлетаем к Мёртвому лесу, – ровно сообщил Данияр.

   – Что делаем дальше, капитан? – спросил Доминик, сообразивший, что дуэль между нами закончена. Только вот в чью пользу – неясно...

   – То, что нам было обещано, – пожал плечами Бертон, на тонком уровне уже хладнокровно убирая болевые ощущения, причинённые фантомными иглами. – Мне были обещаны приёмы, которые нам помогут, когда стимуляторы закончатся.

   – Ну а потом? – настаивал Доминик. – Мы покажем, а что дальше? Вы собираетесь помогать нам в бою с сим-вормами?

   – А что мне ещё остаётся?! – взорвался наконец Бертон. – Придётся избавиться от них, хотя бы для того чтобы разобраться во всём происходящем!

   – Не могу дозвониться до платформы, – сказал Вестар, пристально глядя на триди-визор. – Сим-вормы перекрывают связь. Нам придётся без помощи оттуда...

   – Данияр, сажай вертолёт, – сказал я, вытирая руку о штаны, благо что чёрные и кровь на них не заметна. – На земле попробуем связаться. Там, по земле, легче проходит.

   – Каким образом? – недовольно сказал капитан. – На земле как раз трудней...

   – Так я не один – помогут.

   Вертолёт ещё приземлялся, а мы уже попрыгали: время поджимало. Я ещё оглянулся на вздымающуюся чуть не торнадо пыль. Но делать нечего. Быстро сел, где стоял, натянул на нос ворот свитера и вытянул перед собой руку. Быстро присоседились мальчишки, положив сверху ладони на мою кисть. Поколебавшись, сел Карл, добавил энергии, хотя мальчишки-призраки посмотрели на него чуть не с испугом.

   Ментал рванул настолько сильной волной, что мне захотелось покачаться в нём. Не вовремя захотелось, но что делать. Впечатления из самых лучших. Ладно, не отвлекаться... Закрыл глаза. "Таис!"

   Кто-то присел рядом и тоже осторожно положил ладонь в общую связь.

   "Носатый! Наконец-то! – обрадовалась Лиза. – Мы сидим-сидим, ждём-ждём! А ты всё никак не хочешь поговорить с нами!"

   "Лиза, есть новости?" – невольно улыбаясь, спросил я. Округлое из-за чёлки и косичек лицо, с блестящими от волнения глазищами, с выпяченными губами и вздёрнутым упрямым носиком, мгновенно появилось передо мной.

   Наш круг обвеяло теплом: ментал моей улыбки почувствовали все.

   "Арни велел передать от маленьких призраков: несколько сим-вормов осталось на полигоне. Они размножаются, но их гораздо меньше, чем тех, кто идёт за вами".

   "Надеюсь, никто из переселенцев не сообразил пойти на полигон?"

   "Носатый, хотел пойти Алекс, но ему Арни сказал, чтобы не рыпался – и без него тошно!.. Носатый, а дела правда плохи?"

   "Пока ничего не могу сказать, Лиза. Половинка на половинку. Свяжемся чуть позже – скажу более конкретно".

   – Что это? – с нескрываемым изумлением спросил капитан, в упор разглядывая меня. Сначала я решил, что он спрашивает, кто такие маленькие призраки, которых неосторожно упомянула Лиза. Но, кажется, капитан воспринял это название всего лишь как обозначающее известное всем понятие... Когда же я сообразил, на что он глядит, облегчение накатило такое, что я даже обрадовался.

   – Проволочная татуировка. Была.

   Карл поднял помрачневшие глаза.

   – Подтверждаю. Выдрал своими руками.

   Капитана передёрнуло не хило. Видимо, воображением Бог не обделил.

   – Не беспокойтесь, – добавил я. – Это было давно, и с тех пор мы даже подружились.

   – Ага, – пробурчал Карл. – Предварительно набив морды друг другу.

   – И с тех пор, когда я волнуюсь, следы татушки проступают, – пряча усмешку от Карла, закончил я объяснение. – Не обращайте внимания.

   Вертолёт тем временем затих, обе команды вышли... Всё ещё сидя, я огляделся и подавленно вздохнул: день близится к вечеру. Не самое лучшее время для охоты на такого зверя, как сим-ворм.

   – Так, капитан, вы серьёзно хотите научиться сбору энергии? Тогда зовите ваших ребят. Приём лёгкий – вам в любом случае пригодится.

   Бертон прищурился на меня, словно старался выглядеть во мне что-то, что оставалось для него загадкой. Я заметил, что он вообще часто щурится. Мелькнула было мысль, что он близорук, но вряд ли может быть на свете близорукий призрак.

   – А вы пока думайте, как нам справиться с сим-вормами, – на полном серьёзе велел я своей команде. Притворяться, что вернулся, – больше смысла нет. Правда, потом придётся разыграть один спектакль. Но это всё потом, в более спокойной обстановке. Да и ребята, кажется, не поняли, что притворяюсь. Воспринимают как должное. Лишь бы Лидия не узнала...

   Переселенческий десант покивал и уселся тесным кружком у колёс вертолёта, чуть поодаль, чтобы не мешать нам заниматься. Карл нерешительно топтался рядом с вертолётом, то и дело поглядывая то на меня, то стараясь прислушиваться к беседе. Мальчишки-призраки – по обе стороны от меня.

   Команда капитана расселась вокруг меня. Только я хотел попросить, чтобы ребята сели полукругом – для удобства, чтобы видеть глаза каждого и сразу объяснять, если кто чего не поймёт, как капитан задумчиво спросил:

   – Это, наверное, было очень больно, когда срывали проволоку? Знаю я про такие татуировки, много наслышан о них.

   – Ну да, больно, – несколько недоумённо ответил я.

   Вопрос Бертона заставил меня на пару секунд забыть о парне-призраке, сидевшем справа, метрах в двух от меня. Что-то не то с ним было. Его окружала странная пустота. Так что, едва ответив капитану на его, в общем-то, праздный вопрос, я хотел снова вернуться к призраку справа.

   Обернулся. И наткнулся на его глаза. Они быстро обшаривали моё лицо – буквально метались по нему. Заворожённый этим хаотичным движением, я собирался спросить, что с ним (странная пустота не пускала меня в его личное информационное поле), как вдруг его глаза замерли на точке чуть выше моей левой брови – и расширились.

   Мгновение – и моё лицо взорвалось давно забытым ощущением взрыва прямо в лицо. Раздирающая сверху донизу боль раздавила тело, перемолола его в адской мясорубке. И больше я тела не ощущал... Я сидел в привычном "лотосе", не в силах пошевельнуться и чувствовал только лицо, заливаемое кровью... И смотрел.

   Мартин вскочил – и в прыжке попытался исчезнуть. Выстрел. Тело мальчишки, уже полупрозрачное, грохнулось из пространства, в котором он было пропадал.

   Кэвин не успел среагировать вообще. К нему подскочили сзади, пока он только непонимающе оглядывался, ударили по затылку... Обоих мальчишек схватили за шиворот и потащили.

   Ребята у вертолёта вскакивали – и один за другим падали под пулями и под невидимыми тончайшими излучениями ментала, которыми их сбивали с ног. Карл, побежавший в сторону деревьев Мёртвого леса – укрыться, споткнулся на бегу, упал – и больше не двигался.