Текст книги "Идеальный финал (СИ)"

Автор книги: Сергей Печев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Джимми. Уже несколько недель парень не выходил на улицу, не чувствовал аромата осени, которую он так любил. Температура вытягивала все силы. Иногда он открывал окно, чтобы вдохнуть полной грудью вкус гниющих листьев, дождя, ненависти. Улыбка, о которой так часто писали фантасты, теперь превратилась во что-то редкое, наигранное. Лишь одев новую маску безразличия, Джимми мог рисовать радость на своем лице, словно багровой кровью создавать портрет счастья. А для кого? Лишь Кэтрин видела его в те дни. Картер давно уехал, оставив тонкий налет грусти, воспоминаний об ушедших днях, о том времени, когда Джимми не знал Саманту, когда он был одним из этих людей. Казалось, парень уже давно пропитался меланхолией. И если его тело – тряпка, то сильными руками можно было выжимать черную влагу грусти, как из постиранных вещей. Наверное, он отправил уже тысячи сообщений своей возлюбленной, но ни на одно он так и не получил ответа. Письма в пустоту. Буквы, которые несли в себе миллионы чувств, сотни жестов, десятки слез, оставались без ответа. Это, как молитвы к вашему богу. Они так и не дойдут до него, оставаясь болтаться изуродованными висельниками на нитях поднебесной. И если даже он их получит, пусть так, то бог ответит? Нет. Но почему же тогда люди продолжают слать ему свои просьбы? Наверное, в каждом из вас живет вера в лучшее, надежда услышать его томный голос, желание притронуться к запретному. А для Джимми именно она и была богом, чем-то непонятным, далеким. Тем, что запрещено трогать грязными лапами. Ни один человек в мире не заслуживает ее улыбки, ее глаз, ее губ. Но она, подобно богу, ушла, оставив Джимми мир без красок, радости и счастья. Иногда, когда парень оставался один, он рассматривал ее фотографии, пускал тяжелые слезы, которые так стремились соединиться с каплями дождя, стать одним целым, попадать на головы людей. Они все равно не поймут. Да никто не поймет. Он часто звонил своему богу, но слышал лишь холодные гудки. Джимми умирал внутри себя, оставляя свои мысли на растерзание голосов, которые все чаще посещали его голову. Жизнь превратилась в сон, подобие сна, кому, если угодно. Душа ничего не жаждала, лишь иногда она писала стихи, которые продолжали заполнять «Иллюзорий».

«29 октября 2011 год

А ты ищи мою судьбу,

Там, где Миф

Так плавно ложится на грудь,

Где струны осенних ночей

В дождливый сентябрь

Знают меня наизусть,

Где добро и любовь – только обман,

Только игра….

Словно волны бросают корабль

В бескрайнее море песка.

И тебе меня изменить,

Вырвать из сердца пару деталей?

Будто роса, раствориться на миг

Но…я всего лишь мечтатель.

Как стекло, разбить хрупкий мир

Просто молчи…

Послушай меня….

Я создам для тебя эти звуки

Битую смерть с осколков стекла,

Капли печали в соленые лужи

И легкий запах стыда.

Черные клавиши в небе

На них, еле касаясь, подарю тебе колыбельную.

Черное солнце под маской отчаяния

Хочешь, я мир нарисую?

Там только мы и не видно людей,

Прекрасная осень

А в дали, нарисую я дверь

Ты так трепетно меня провожаешь

А за нею вьюга и холод

Прикоснуться губами, уже на прощание

А за нею зима, здравствуй, декабрь

Спасибо».

Джимми все реже опускался в «Иллюзорий», но так часто старался передать свое состояние. Ведь, именно эта тетрадь не давала парню покоя. Только с ней он мог поговорить о своих увлечениях, своем мире. «Иллюзорий» и есть тот мир. Вся его душа была вложена в просторы линейных страниц. Потрепанные листы несли в себе всю боль, всю досаду, что хранились внутри кожаной оболочки. Странно. Как сильно человек может довериться листам бумаги, полюбить их так, что они станут намного дороже всех этих людей? Наверное, на эти вопросы мы никогда не получим нужных ответов.

Однотипные дни. Постель, сигареты, чай, музыка, полет внутри своих мыслей и голоса, которые так часто выходили на связь. Все чаще Джимми принимал в себя ядовитый дым легких наркотиков. В Этом состоянии парень доводил себя до истерик, но, странно, это нравилось молодому человеку. Вернее, вдохновляло. Мучение, которые он причинял себе так радовали меланхоличный голос внутри головы. Была одна мерзкая деталь. Каждый вечер, после истерик и слез, Джимми проваливался в тонкую материю фильмов. Тех кинолент о маньяках, которые так тревожили его разум. Зрачки впитывали насилие на экране. Потоки багровой крови, казалось, вливались прямо в душу Джимми, собирая великолепный театр зрителей. Наверное, именно тогда парень научился дарить удовольствие голосам в голове. Ох, эти сладкие сцены насилия, кадры боли, эффекты чистого, совершенного зла! Странное тепло разливалось в душе парня, и спустя пару дней в дневнике появились новые строки, пугающие и отталкивающие.

«2 ноября 2011 год

Привет. Это снова я. Не ждал? Знаю, последнее время я все реже посещаю тебя. Но поверь, скоро волью такое, что и у тебя сломается психика. Мне кажется, что я уже близок ко всему этому. Но сейчас о другом. Что у меня нового? Все тоже. Каждый день я просыпаюсь с ужасной болью в груди, думаю о ней, вижу нас. А эти ночные кошмары доводят меня до вспышек гнева и ненависти. Такое ощущение, что эти голоса уже полностью захватили мир моих снов, а значит, они готовы поработить реальность. Что мне делать? Я знаю, если бы ты мог говорить, то моя душа знала ответ. А пока что, я каждый день топлю себя в ужасных документальных фильмах. Они ломают меня. Странно все это, но часть моего разума получает килограммы удовольствия, когда я вижу расчлененные тела, всю эту ненависть, глаза серийных убийц. Кажется, что я даже способен прочувствовать их мысль, словно вижу ее. Она – материя, которую можно потрогать, схватить сильными руками и прижать к себе, чтобы она выгрызала путь через грудную клетку к моему сердцу, будто мыши, наслаждалась капельками горячей крови. Все чаще в своей голове я подумываю идеальное убийство. Я готов поймать удовольствие лишь от одной мысли об этом. Чувства, которые испытываю в этот момент, лучше, чем глупые занятия любовью. Именно об этом, я и хотел поговорить с тобой.

Как это, убить человека? Я все чаще представляю это. Стоит мне закрыть глаза, и я вижу, как тонкая леска обматывает горло моей жертвы, впиваясь в кожу, заставляя маленькие капельки крови проступать из узких порезов. Она хрипит, выворачивая пятна багровой жидкости на безупречный ковер. По ее телу так лихо пляшут судороги, создавая великолепный вальс, заставляя кружится парами. И этот потрясающий момент, когда ты чувствуешь, как по твоим рукам бежит чужая жизнь, стирая грани на своем пути. В этот момент чувствуешь себя богом, ненасытным, жестоким. Первая жертва, как первая любовь, ее невозможно забыть. Представь, словно голосовые частички проходят через спутниковые сети, заставляя воздух трепетать от каждого слова, так и чужая жизнь наполняет атмосферу гнилым ароматом смерти. Философия убийства, как освобождение от тысячи пороков. Момент, когда ты сам умираешь вместе с жертвой, только душевно, чтобы возродится, подобно Фениксу, наказать этот мир, увидеть, как глаза теряют свой цвет, становясь блеклыми шарами на бледном лице, на безнадежном хаосе чувств и эмоций. Дыхание становится реже, а в голове лишь тонкий хрип, способный пробудить животную страсть.

Серийные убийцы хотят, чтобы их поймали? Они желают, чтобы мир узнал, кто несет смерть? Чушь! Убийство – это искусство. Зачем дарить его массе серых ублюдков?! Каждая жертва – новый штрих на полотна картин. Своеобразная палитра красок, которых не видели ваши глаза! Именно поэтому стоит в них принести блеклый оттенок смерти. Получать удовольствие от «искусства», наслаждаться каждым движением сухих полумертвых губ! Хм. То, что полиция ловила серийных убийц, лишь говорит о их неосторожности, глупости! Ну, и конечно же, должны быть отговорки, чтобы не выглядеть беспомощным куском дерьма! Интересно, они бы смогли поймать меня? Думаю, нет. Я часто представляю себе идеальное убийство. Без следов, без криков, без свидетелей. Как это возможно? Поверь, я придумал!

Жертва. Такое деликатное искусство выбора. Я бы не смог убить знакомого человека. Нет, дело не в совести или возможности, проблема в том, что есть риск попасть под наблюдение властей, полиции, идти по делу, как свидетель или подозреваемый, лишний шум, ненужное внимание. Моя совесть давно мертва. Незнакомое создание, случайный прохожий. Человек с красивыми глазами, чтобы уловить каждую текстуру цвета, насладиться полнотой оттенков, когда они станут блеклыми. Знаешь, жертва, как любовь. Она единственная и неповторимая, одна такая во всем мире. После нее будут десятки, но все не то, они не принесут столько вдохновения, столько радости и наслаждения!

Место. Если бы я жил один, то квартира бы и стала самым восхитительным местом для убийства. В ней ты можешь сделать все, что угодно. Множество часов будут подвластны только тебе, чтобы избавится от тела, убрать все волокна, которые случайно попали в сплетение ковра. Знаешь, своеобразный карцер в пределах бетонного квадрата. Пройти под окнами ночью, зайти внутрь, чтобы ни одна пара глаз тебя не увидела, без свидетелей, без оттенков провала!

Способ убийства. Удушение. Самый лучший вариант, чтобы лишить человека жизни. Минимум крови. Ни капли багровой жидкости! Без криков, но ты чувствуешь, как жизнь протекает по леске, оставляя лишь минимальный звук хрипа. Словно поезд, несущий в себе сотни воспоминаний, следует по тонким рельсам прямо в твои руки, чтобы передать их сердцу, растягивая удовольствие до тысячных секунд, позволяя тебе чувствовать себя богом, ощущать смерть, которая так прекрасна!

Что же делать с телом? Хм. Интересный вопрос, ответ на который я искал в сотни кадров, в каждом движении губ и рук. Представь, что ты творец! Создатель искусства, который порабощен миллионом идей, но нужна лишь одна, предельно правильная! Как выбрать ее?! Надо смотреть на полотно, как на объемную фигуру в плоскости жизни! Отдельная комната – самая прекрасная мастерская для искусства! Освободить ее, оставив лишь голые стены! Плотная клеенка, которая ложится на пол, два крюка, ввинченные в потолок, и обтянутые стены! Наш дизайн готов! Мы можем начинать творить!

Есть тысячи способов, как избавиться от тела. Я видел, как остатки смывали в ванную, но работники канализации найдут странные следы, что приведет к подозрению. Человек со слабой психикой сломается! Кислота? Реализм! Где ее найти?! Намного проще, медленно, аккуратно отрезать жертве голову, пачкая пятнами крови клеенку, которая будет сожжена или выброшена в мусорные баки! Подвесить труп на крюки, чтобы кровь стекала в железный тазик. Паяльная лампа, огонь, без разницы, лишь бы мы могли выжигать ее, чтобы не осталось и следа. Спирт, йод, дабы не позволить сотрудникам определить частички ДНК. А теперь начинается великолепие! Аккуратно снять кожу, отделяя ее от мяса и мышц, устранить все волосы, пропустить через дешевую мясорубку! А затем, нежно оторвать мясо от костей, внутренности, избавить это чучело от ненужных деталей, словно резьба по дереву в мельчайших событиях рая! Лучший человеческий фарш, который будет скормлен дворовым собакам! Кости в мусорный пакет и в небольшую речушку на самое дно! Клеенку с пола и стен для сожжения в бак! И вы чисты! Ни одного следа, ни крика, ни свидетелей, лишь сытые собаки и наслаждение, чувство эйфории, самый нежный кайф!

Идеально? Нет! В этом мире нет ничего идеального! Одна ошибка – здравствуй, электрический стул или одиночная камера до конца жизни! И смог бы я убить человека?! Я – псих! Я – чертов псих! Дай мне пули для обоймы, и мои руки нажмут на курок! Дай мне смысл всех этих строк!

Прости, меня! Прошу! Я не понимаю, что со мной происходит, но испытываю удовольствие от каждой буквы, которые написал выше! Мне кажется, что я схожу с ума! Как человек может любить подобное?! Как я могу видеть в этом наслаждение?! Дай мне сил, чтобы победить в этой войне! Не молчи, тварь! В такие моменты мне больно! Словно тысячи разрядов мощнейшего тока пропускают через мою голову! Она так болит! Я слышу эти голоса! Они такие тихие, но всегда становятся только громче! Не вини меня, ублюдок! Просто услышь! Скажи хоть слово! Ведь, в тебе есть душа, есть смысл, есть мир! Ты и есть мир!

Прости!».

Джимми швырнул «Иллюзорий» в дальний угол комнаты, скрутившись на кровати в позе эмбриона, держась руками за голову, в которой били молотки, создавая своеобразное эхо слез и невыносимой боли. Из глаз текли слезы, а пасть принимала несколько сладких пилюль снотворного. Боги сна сочувствовали Джимми, но так и не смогли к нему прийти. Притопать на его похороны!

Ноябрь, как самое чистое море, подавал надежды влюбленным душам. Его тихи порывы ветра, подобно волнам, ласкали лицо Джимми, разбиваясь об бетонные скалы. А где был тот маяк, который призван нести людям путь, чтобы их корабли не сели на мель, не остались навсегда в холодных днях последней осени. И ведь для каждого из нас рожден свой свет. Для одних семья, для других любовь и дружба. Тысячи маяков, которые загорались, чтобы рисовать тонкие бледные линии на тихой глади моря, создавать новые двери на ржавых замках, а за ними декабрь, бушующий в порыве снега. И где те маяки для Джимми? Дружба? Любовь? Семья? Для парня уже давно нет таких понятий. Казалось, молодой человек утонет в море, в ноябре, захлебнувшись гнойным запахом мертвых листьев. Он наполнит легкие, заставляя отхаркивать тяжелые комки, пропахшие ненавистью. Даже голоса заткнулись на время. Видимо, они просто готовились к войне, которую так жаждал начать Джимми. И лишь те личности, что были внутри его разума, являлись совершенным светом. Нет, не маяки. Целое солнце, освещающее всю эту хрупкую жизнь.

Вместе с ноябрем усталый город топили сотни наркотических вздохов. Казалось, каждый второй разрушает свой разум горьким дымом, ядовитой субстанцией, которую так легко вливает в вену, пачкая восхитительную кровь раствором обмана и стыда. В новостях кричали о росте смертей от передозировки наркотиков, но это никого не останавливало. Многие пачкали руки, оставляли пунктирные точки на венах, что скрывают кровь, подобно сейфу, вдыхали горький дым, чтобы расширить границы разума, выйти за пределы восхитительной вселенной, туда, где лишь пустота рисует новые полотна из звезд и тумана. Деньги превращались в монотонный кайф. Серость ноябрьских ветров разбавляли принципом души. А вам хотелось бы летать? Один укол, один затяг, как самый сильный глоток удовольствия. Представьте, как легкие заполняются наслаждением, перекрывают аорту, избивая тело изнутри ударами красивейших снов. И Джимми не был тем самым исключением, не был шедевром, нетронутым кистями мастеров, которые травят молодых.

Однажды вечером парень захотел прочувствовать все это. Нет, не иглами, а совершенным горьким дымом. Достать наркотики было слишком легко. Легче, чем полюбить апрель за все его цвета, за холодное солнце, которое скидывало оковы зимы, за мелкие цветы, что пестрят величиной красок, заколдовывая взгляды, подобно глазам дикой кобры, за небо, где нет туч, а лишь яркие звезды, наблюдающие за этим миром через призму атмосферы. Руки, деньги, долгие ожидания, пакет, сигарета, вдох. Джимми стоял около железнодорожного моста, который нависал над рельсами, как гильотина обрывает секунды над шеей виновного. Его зрачки наполнялись разными цветами, проецируя подобие самой прекрасной радуги, совмещающей в себе тысячи великолепных полос. Он чувствовал, как мысли наполняют голову, рассказывая сотни новых историй, занимаясь любовью, рождая мечты, словно детей выбрасывают в этот неизведанный мир, молодой человек складывал грезы в границы «Иллюзория», одаривая его новыми жизнями.

Джимми медленно устремился к дому. Внутри квартиры не горел свет, Кэтрин уже спала, а, через открытые шторы, в комнату парня заглядывали звезды, чтобы увидеть новые события его жизни. Молодой человек закрыл дверь и остановился перед чистым зеркалом. Бледный свет монитора расползался по комнате, освещая частички хаоса и беспорядка. Наверное, Джимми просто устал быть один, устал плыть по ноябрьскому морю без линий совершенных маяков, без света солнца. Он устремил глаза в свое отражение, сухие губы выдавливали улыбку, зловещую пугающую, а руки касались зеркальной глади, оставляя грязные пятна на смеси стекла и мелкого серебра.

– Ты тут? – тихо спросил Джимми

Ответа не было, лишь тишина поглощала разум. Джимми, глубоко вдохнув, продолжил одинокий монолог.

– Я не понимаю, зачем стараюсь вытянуть тебя на разговор. Вроде бы вы молчите, и все должно быть хорошо, но это не так. Я не могу без вас. Знаешь, я часто думаю, а кто вы такие? Неужели моя психика дала сбой? Или все это лишь моя фантазия и вас вовсе нет. Она ушла. Вы этого добивались?! Она не отвечает на звонки, я остался один! Зачем вы прогнали ее и исчезли сами?!

– Здравствуй – пролетело в голове, заставив Джимми пристальнее вглядываться в свое отражение – Хм. Зачем ты ищешь меня?

– Зачем ты появился в моей голове?!

– Ты сам пришел, значит, это – судьба. И прекрати говорить «вы»!

– А, ты один?

– Нет. Но, как и ты, я стараюсь избегать второго, а он меня. Это череда мнений, сюжетов, где мы должны избегать друг друга, чтобы не начать бой. Еще слишком рано. Ведь, твоя броня еще есть. Нужно уничтожить ее. Понимаешь?

– То есть, у меня есть шанс ввязаться в вашу войну?

– Вполне. Но стоит ли?

– Да! Вы не сломаете мою жизнь!

– Подумай, Джимми. Ведь, не я вытаскивал тебя на разговор. Ты сам позвал меня. Что ты хотел?

– Я одинок. Мне не с кем больше поговорить

– Как же семья? Ты давно их видел?

– Неделю назад. Собирались у нас дома, какой-то праздник был. Но, ты же знаешь, как они относятся ко мне. Не заставляй меня вспоминать все это

– Ты прав. Они причинили нам много боли. Всю жизнь стараются указывать, как надо жить. Кто ты для них? Ошибка молодых лет! Думаешь, они заслуживают быть рядом с тобой? Интересно, кто-нибудь из них заплачет, когда тебя не станет?

– Ха – грубый бас ворвался в мысли – Заплачем ли мы?! Ты снова говоришь с этой тварью?!

– А ты разве не он?!

– Нет! Я вершина всего! Семья?! Давай уничтожим каждый их вздох!

– Оставь нас – тихо прошептал Джимми

Два голоса в голове, которые начинали спорить между собой, приносили ужасную боль молодому человеку. Казалось, Джимми еще не был готов, чтобы вмещать в свой разум сразу двух персонажей.

– Ты ему так доверяешь? А он рассказал тебе, почему больше нет Саманты?!

– В смысле? – тревожно спросил Джимми

– Он рассказал тебе, как мы вносили все эти картины в твой разум, рисуя ее в постельных сценах похоти?! Ха! Подлая тварь! Она – твой щит! Но больше ее нет! Теперь каждый сам за себя! Хочешь развязать войну?! Давай же, начнем!

– Это правда?

– Да. Но пойми, Джимми – начал грустный голос – Она должна была уйти, чтобы мы могли проникнуть в твой разум. Просто помоги мне победить. Я больше не могу видеть, как ты страдаешь. Я освобожу тебя от этого

– Смертью! – не унимался грубый бас – Поверь, ненависть тебе больше к лицу, чем глупая маска смерти!

– Заткнитесь! – громко выкрикнул Джимми

Тишина повисла в его разуме, разрезая каждый миг, каждую секунду пребывания в этой вселенной. Лишь тонкая минорная нота, словно внутри головы находился рояль, издавала напряженный звук, позволяя Джимми выиграть пару минут, чтобы ушла такая едкая и мерзкая боль.

– Помнишь, как было хорошо в далеком и беззаботном детстве? – опять это нежный голос внутри головы Джимми

– Да – тихо ответил парень – Напомни мне, что там было?

– Зима. Ты так радовался, первый снег, время непонятного волшебства. Все было таким красивым, столько счастья приносило тебе обычное зимнее утро. Вся семья в сборе, кроме отца, который бросил вас. Почему? Мы ведь до сих пор не знаем. Ненавижу его каждым сантиметром тела! Не хочу слышать его слова, вылетавшие из пьяной пасти! Возможно, наша бы жизнь не была таким ужасным бликом на лице планеты, но так сложилась судьба! Но ведь мы должны быть благодарны ему, если бы он не ушел, не было твоего счастливого и такого доброго детства – снова эти голоса в голове спорили сами с собой, оставляя парня в бескрайнем море тоски – Тех дней уже не вернуть. Это никогда не повторится

– Как долго вы в моей голове?

– С самого первого дня. Когда ты еще был в утробе матери, мы уже жили втроем. Разве это не прекрасно?

– Но почему вы молчали?

– Набирались сил, Джимми. Это война за твой разум

– Своему сыну я подарю самое счастливое детство – шепотом, дрожащим голосом продолжал Джимми

– Ребенку? Которого ты убил? Не стоит все валить на Саманту, она ждала твоей поддержки, может хотела слов, которые помогут ей справиться. Вам справиться! Но ты не смог. Это твоя вина. Ведь знаешь сам! Ты думал любовь – это всего лишь игра. Нет! Надо было остановить ее! И сейчас вы бы были вместе, а через девять месяцев она родила бы тебе настоящее счастья, ради которого ты смог жить – резкий бас вновь ворвался в голову – Но были мы! Я! Тебе не нужна эта тварь! У тебя есть я!

– Хватит! – твердил Джимми, слезы вновь катились по щекам и падали на пол, сердце сжималось, перекрывая каналы, по которым бежала черная кровь, разбавленная горем, чувством вины и стыда – Прекрати!

Парень упал на кровать, закрывая лицо руками. Он сдерживал свои всхлипы и вздохи, чтобы Кэтрин их не услышала. Джимми умолял голос перестать, но было уже поздно. Механизм запущен, и теперь несколько интервалов, длинною в отрезок времени около десяти минут, будут терзать разбитую душу парня, вливая еще больше соленых рек в прекрасный, засыпающий «Иллюзорий».

– Почему она не берет трубку?!

– Потому что не любит тебя. Пойми, Джимми, мы сделали так, как лучше будет нам всем. Позвони ей сейчас. Ты сам все вскоре поймешь. Просто прими сторону одного из нас, помоги мне победить

– Нет! Не слушай его!

Джимми уже держал руку на телефоне, пытаясь дозвониться до Саманты, но та не поднимала трубку. Это было больно. Казалось, мысли парня скручивались в один ком, ломая свои великолепные кости. Молодой человек слышал даже их хруст, что причиняло невыносимые испытания. Словно кто-то нежными когтями царапал череп, разрывая частички мозга на мельчайшие звезды и детали.

День за днем Джимми вытягивал демонов наружу. Для чего? Парень хотел узнать их, чтобы уничтожить, чтобы вдохнуть спокойно, полной грудью. Непонятные чувства возникали у него. Какая-то странная любовь терзала организм и разум. Ему было так приятно, что они рядом. Лишь глупые стихи и записи появлялись в дневнике, пока ноябрь медленно умирал на руках чистой вселенной.

«27 Ноября 2011 года

Лучше любить осень, чем людей. Она бросает, уходит, но сквозь слезы и время вновь возвращается и дарит нам счастье.

Наверное, весь мир, как огромный тайник.

Молчи…

Зажми в ладонях своих лишь скользкий миг,

Блик…

Небо растает, как сахар в ливнях дождя,

Как душа, что мертва, но все же ждала

Ходы…

Так тихо тут, эмоции явно мертвы,

И легкий полет…внутри головы,

Навсегда оставит лишь крылья и разобьется

Об лед…

.

Сколько пролито слез, сколько сказано слов?

Сколько снов?!…

Между нашими душами ток, один патрон,

Словно «вольт»…

Принеси мне закат в открытых ладонях.

А лучше капельку моря…что в глазках твоих.

Ласки двоих…

Мир не погаснет без солнца…он только затих,

Чтобы проснуться…

Рано…подарит нам новую жизнь

.

Рваные раны на теле, но мне так тепло,

Никотин, окно…

Словно кокон обволакивал душу, и душно так,

Но лучше нам…

Ведь так?…

Ведь, кто мы без масок?

Слепые котята, что рыли в бетонных иллюзиях рай.

Возьми меня за рукав…и ближе.

Звезды взорвутся, подарят нам снимки…

Новых планет…зачем?

Если кто-то рисует тюрьму…

.

Для нас с тобою, для нас с тобою двоих!

Нас с тобою?…Очнись!

Ведь нет больше боли, но что-то ломает мне ребра.

Мертвый ребенок…

Прости…подари мне еще один вечер,

Так бесконечно…слушать часами слова о принцессах

Пыльный город, а я задыхаюсь, задыхаюсь в процессе!

Доли в процентах, среди тяжелых машин…

Я признаюсь пантере, как сильно любил.

Спасибо».

Джимми тонул в стихах все глубже, стараясь найти красоту. Мысли о возлюбленной не давали ему спать, не позволяли улыбаться без масок, которые вырезала душа, словно из дерева, раскрашивая в разные цвета.

Джимми успел понять кое-что. Очередной вечер. Ручка, дневник, мысли. Парень нежно приложил острие к чистому листу, их осталось не так уж и много, и медленно начал записывать, пожалуй, самые важные мысли в его истории.

«30 Ноября 2011 года

Я не перестаю думать о тех эмоциях, что каждый день переполняют меня. Иногда, вспоминается время, когда все это, казалось, таким невинным и обыденным, но, пройдя через огромное количество шагов стрелок на циферблате, в итоге вышло из-под контроля. Я надеялся, что никогда не дойдет до этого момента, но настал миг, в который моим чувствам пора дать имена.

Генри. Высокий мужчина, спортивного телосложения. Строгий черный костюм, белая рубашка, галстук и туфли – неотъемлемая часть превосходного образа. Очки скрывают его, залитые кровью и злобой, серо-зеленые глаза. Руки обволакивают белые, словно снег, перчатки, которые имеют небольшой замочек у основания, как всегда застегнутый до предела. Идеальное лицо, без видимых повреждений и шрамов, безупречная, уложенная гелем или чем-то похожим, прическа. Это самые прекрасные внешность и образ из тех, которые мне довелось увидеть за всю свою недолгую жизнь.

Особенность его души и характера заключается в том, что Генри чужды людские чувства. Любовь, жалость, сострадание – ничего не значат в его мировоззрении, среди разбитых и серых крыс моего «Иллюзория». Закованное в льды, сердце больше не верит в высокие и великие чувства, которые будто ураган разрушают души практически мертвых людей. Жестокость и эгоизм – единственные правители его холодного разума, который скитается среди книжных фабул. Его потрясающий образ бродит по улицам «Иллюзория», выбирая жертв, ненавидя всех этих людей в бетонных коробках мира.

Когда Генри полностью овладевает моим телом и разумом, в период входа в потерянные, далекие и невероятные сновидения, я могу почувствовать его холод, увидеть своими глазами все мечты, что складывались в голове, как кубики головоломки. Все извращенные фантазии без спроса врываются в мои глаза, вся жестокость, желание убивать всех этих жалких и мерзких владельцев бренных тел, считающих себя важными людьми. Я слышу его дьявольский смех, все пожелания, ненависть к безвольным рабам системы. Похоть, гниль, мерзость – уничтожают остатки моего разума. Все мои страшные мечты – это и есть воплощение чистого зла, которое я теперь нарекаю «Генри».

В моем «Иллюзории» он своеобразный гений великолепных преступлений, особенно в те моменты, когда на его идеальное лицо брызжет багровая грязная кровь. Улыбка скользит по его лицу, когда колеса тяжелых машин наматывают кишки и кости маленьких детей, превращая все это в одну бесформенную массу гнилой каши. Я так боюсь впустить его в наш мир, но и так сильно этого хочу. Ненавидеть и любить Генри – это слишком сложно, но так приятно.

Генри – чистое, гениальное зло.

Но кроме Генри в моей душе существует и вторая часть.

Пьеро. Молодой парень, худой и почти не заметный на фоне всепоглощающего мира. Потертые спортивные синие штаны, желтые кроссовки на высокой подошве великолепно сочетаются с широкой черной кофтой с капюшоном, в котором могло утонуть уставшее и печальное лицо. Спущенные рукава до середины ладоней умело скрывают глубокие шрамы разрезанных вен, с которых иногда сочится багровая кровь. Большие карие глаза освещают темные углы разума надеждой и искренностью. На лице пара шрамов от минувших дней. Хватит одного взгляда чтобы понять, как тяжело проживать бесконечные сутки этому образу.

Пьеро все так же верит в чистую, превосходную любовь, считая это чувство самым святым и высоким во всем мире, среди айсбергов недоверия, корысти и похоти. Жалость, сострадание – все это движет его судьбой, заставляя делать необдуманные поступки. Слабовольный образ, который не может никому отказать.

В мельчайших деталях мира он старается увидеть красоту, в каплях летнего дождя, в, падающей на асфальт, крови, в каждом мгновении ветра, который так тихо, шепотом, напевает знакомые, грустные мелодии детства.

Иногда, ночами, он дарит мне свои глаза и мысли. Впервые в жизни я испытываю такое желание к смерти. И это не просто спонтанное решение. Пьеро видит в смерти что-то большее, чем просто окончание минутных стрелок в механизме сердца. Это давно спланированная система комбинаций моего «Иллюзория». На протяжении долгих лет, образ вынашивал, лелеял эту идею, вкладывая душу, куски разбитых надежд и желаний, чтобы в один прекрасный момент, стоя на крыше, сидя в ванной, держа в руке лезвие, или упаковывая таблетки в, широко открытую, пасть, выдохнуть весь груз, который подвешивал его ночами в петли кошмарных снов, который он собирал всю свою жизнь, если ее можно так назвать. Смерть – первозданное искусство. И он, как сам себя любит называть, – «Голос поколения мертвых людей».

В моем «Иллюзории» Пьеро утопает в бесконечной меланхолии и грусти, в ностальгии, несущей в себе боль многих лет, в воспоминаниях, которые так небрежно резали ангельские крылья, в своих мечтах, которым уже не суждено сбыться. Кровь, смерть, самоубийство – его вечные флаги, которые так коварно вдохновляют и пугают. Пьеро – одинокий гений, он ни добр, ни зол, всего лишь одинок в моем пустынном «Иллюзории».

Я так часто пишу о своем «Иллюзории», но не говорю о нем ни слова. Пришло время поднять занавес и показать картины этого явления.

«Иллюзорий» – мой выдуманный Лондон. Почему Лондон? Я всегда в душе хотел быть гражданином Англии, я знаю всю истории, тысячи подвигов, моя любовь к этой стране не имеет границ. Лондон – великий памятник архитектуры и совершенства, мои глаза улавливали сотни фильмов, в которых описывался этот великий город, будь то драма, комедия, криминал, в любом виде он прекрасен и превосходен.

Почему же я тогда не назвал его просто Лондон, а выбрал именно «Иллюзорий»? Я тоже часто задавался этим вопросом, но в итоге нашел ответы. «Иллюзорий» – небольшой остров, среди тысячи бетонных заводов, которые выпускают черные пары высоко в ясное небо, среди миллионов людей, которые так радуются своей жизни, среди сотен стран. Серый выдуманный «Лондон», такой похожий, но и тут же такой другой. Количество людей в нем уменьшено до минимума, лишь Генри, Пьеро и «мертвые» люди, которые дополняют мечты моих образов. Осенний аромат врывается в легкие с каждым вздохом. Этот великолепный вкус воздуха, который так медленно освобождает разум от ненужного хлама, от килограммов груза. Легкий туман заполоняет пустынные улицы, слегка врезаясь в глаза. Тут никогда не встает солнце, не греет своими лучами холодный асфальт. Призрак одиночества и пустоты, он так прекрасен. Тяжелые серые тучи поедают небо, оставляя лишь однотонное полотно, на котором Боги рисуют своими слезами дождь, капли его падают на землю, одаривая ее полноценной прохладой минувших дней. Вечная осень раскрашивает город в тона багровой любви, стыда и примирения, освобождая каждый след в безлюдном мегаполисе «мертвых людей». И так изо дня в день, и лишь поздним вечером разноцветная метель разгоняла тучи, обрисовывая полную Луну, которая сияла высоко в небесах, и маленькие ангелы приклеивали блестящие звезды, чтобы придать еще больше изящества в воображаемый мир. И именно здесь, в этом самом месте, два образа скитаются по пустым улицам.