Текст книги "Идеальный финал (СИ)"

Автор книги: Сергей Печев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Понедельник раскинул свои лапы на недельном календаре. Начало рабочих суток. Люди спешили занять свои места в жарких и пыльных офисах, которые они уже успели возненавидеть каждой клеточкой своего сознания. Джимми сидел спокойно на стуле около окна, высматривая серость и уныние в глаз в проходящих лицах общества. Парень взял у Кэтрин в долг небольшую сумму денег. Они были необходимы Джимми, так как у молодого человека совсем не было летней одежды, а то, что лежало в шкафу, уже давно являлось непривлекательным и безобразным.

На окраине города раскинулся большой рынок. Множество палаток, людей, но именно в будни там было меньше всего пустых голов. Наверное, Джимми специально и ждал понедельника, чтобы спокойно присмотреть нужные вещи, в одиночестве, без взглядов толпы и их колких фраз. Доехав на автобусе до местоположения торговцев, пристающих и липнувших к людям, словно мухи на клейкую ленту, парень закурил. Толпы людей блуждали мимо рядов, сегодня их было очень много, что являлось странным явлением, удивительным, они выискивали какие-то вещи, и Джимми ощущал на себе каждый взгляд холодных масок, заменивших теплые лица, от чего молодой человек чувствовал себя некомфортно, плохо. Казалось, еще немного и он лопнет от накопительной системы чужих глаз.

– Что им всем надо?! – пронеслось в голове парня

– Давай уйдем отсюда – шепотом ответил Джимми, обернувшись назад, чтобы убедиться в своем одиночестве – Я не хочу, чтобы они слышали эти фразы – произнес парень внутри своей головы – Пойдем?

– Смотри, как они сверлят тебя своими глазами, твари – голос внутри сознания сильно изменился, теперь в нем чувствовались страх и злоба.

В последнее время, Джимми очень часто разговаривал внутри черепной коробки, соединяя тонкие линии мыслей, превращая их в долгие диалоги. Конечно, это пугало парня, но он продолжал мелкие разговоры. Почему-то, именно в такие моменты, молодой человек чувствовал себя спокойно. Но раньше эти диалоги не выходили из пасти, не создавали эхо и звуки, они оставались тихим налетом внутри души, выстраивая новые роли для театра, создавая иллюзию игры, которая должна была ворваться в мир, поражая каждую клеточки серых умов. На людях Джимми никогда не выдавливал из себя фразы. Сейчас же среди толпы мнимых мимов, которым только дай повод, и они сожрут тебя, как гиены, ищущие гнилую добычу в пределах опустошенных фаун, молодой человек шепотом отвечал на вопросы. Джимми даже не мог контролировать подобные состояния. Страх. Огромное желание диалога переполняло душу, выдавая в мир странное увлечение. Возможно, Джимми было намного интересней общаться с собой, нежели с кучей однотипных клоунов, чей разум уже давно поразил вирус системы, превращая их жизнь, существование в определенный набор навыков, стереотипов и принципов.

Парню очень сильно хотелось очутиться дома, в пределах родных стен. В его голове уже плыли картинки и мысли. Пролетали строки, которые должны были упасть на страницы дневника, поведать грязному миру капли красоты и чистых размышлений туманного разума. Джимми быстро купил шорты и футболки, взяв первые, что попались под руки, и отправился к центральному выходу. Проходя мимо палаток, молодой человек заметил отдел с черными очками. Подойдя ближе, Джимми надеялся, что никто из продавцов не станет надоедать ему. Парень очень долго выбирал очки, которые светились на солнце, обнажая всю призму, вторую сторону зеркальных отношений. Отдав последние деньги, парень надел очки на глаза, и все происходящее вокруг приобрело совсем другой вид.

В мыслях парня стало так спокойно. Взгляды прохожих уже не касались его души, лишь осматривая лицо и внешний вид. Спокойствие от чужих глаз – великолепное ощущение в сонном мире Джимми. Денег на автобус не было, поэтому, чертя подошвой по траве, парень отправился домой пешком. Идти было долго, но в этом находились свои плюсы, которые в полной мере покрывали все отрицательные моменты. В голове складывались тексты, которые позже должны быть занесены на еще чистые страницы дневника. Он продумывал каждое слово, каждый момент и переход, понимая, что сегодня его разум создал очередные великолепные заключения. Плевать! Плевать на то, что это мнение не совпадет ни с каким другим. Главное – это чистые мысли Джимми. Оставалось идти еще не так много, но ноги уже болели, словно их сжимали в тисках, а от пачки сигарет осталось лишь пара палочек, которые постепенно, с каждым затягом, убивали все пасти, зомбированные привычками, разлагающие своими рвотными словами.

В кармане глухо зазвенел телефон.

– Алло – произнес Джимми

– Привет – послышался голос Саманты – Успокоился?

– В смысле? Ты о том, что я не знаю, где ты была весь вчерашний день, что места себе не находил от волнения, что ты даже не брала телефон? Верно?

– Слушай, у меня вчера было много дел, а телефон я забыла на работе. Вот вернулась и решила позвонить. Что тебя не устраивает?

– Твой холод – тихо ответил Джимми

– Получилось так. При чем здесь холод?

– Слушай, давай забудем это. Все. Ничего не было. Я не хочу лишний раз тревожить себя размышлениями

Джимми никак не мог сказать Саманте о том, что происходит в его разуме в такие моменты. Да и зачем он скрывает это? Перед глазами летели картины ее стонов, пошлых мужских тел, вновь вытаскивая из парня детали механического разума, заставляя его тело трястись от непонятных ощущений внутри груди. С каждым разом эти состояния становились все беспощадней, ужасней, уничтожая добрые линии души, заселяя ее осколками непонятной ненависти.

Парень слушал, что ему твердила Саманта про работу, отношения, дела, но его мысли уже успели погрузиться в глубину нейронов, создавая очередную роль театра. И как мало нам надо для счастья? И как много, чтобы быть счастливым? Вечные вопросы, которые останутся без ответа, пока театр не откроет двери, впустив тысячи зрителей.

Глава 7. «Мне бы заглянуть за кулисы».

10 мая 2011 год

«Привет. Странный сегодня день. Пугающий. Купил одежду, шнырял среди толп занудных людей. Ты бы видел их глаза. В них нет и капли добра. Просверливая мою душу, они упивались этим. А может я не прав? Хотя, тут невозможно ошибаться. Тяжело объяснить. Я всегда чувствовал, как они своими руками рвали пелену тумана, обволакивающего мою душу. Проникая внутрь, они делают очень больно. Но самое страшное то, что со временем я начал ощущать это все острее. Теперь каждый взгляд приносит неудобство, или что-то похожее. Это был ужасный день.

Вообще, люди – твари. Каждый из них так и хочет уничтожить ближнего своего, обмануть, выхаркивая желчь из мерзких организмов. Они ведь даже придумали определенные фразы, чтобы хоть как-то оправдать себя. Например, «Я ни кого не хочу обидеть» – универсальная фраза. Сказав ее, можно выплевывать различные слова, даже не обращая внимания на тех, кто дорог, на смысл своих фраз, произнося безумно болезненные слова. Но, ведь ты «ни кого не хочешь обидеть», поэтому твой слушатель не имеет права злиться или грустить. О людях можно писать бесконечно, но нужно ли это? Каждого волнуют лишь свои проблемы, и слова поддержки – хорошо загримированная ирония.

Как же хорошо, что у меня есть она. Саманта. Эта девушка отличается от вас всех, своей красотой. Великолепием не лица, души. Она искренне поддерживает в нужные моменты, в ее глазах виднеется надежда на завтра. Я не могу рассказать ей многого, но я могу дарить ей сердце. А это самое великолепное чувство в мире, в вашем грязном и гнилом мире. Почему я не могу ей рассказывать все, что происходит в глубине моей души? Не знаю. Словно какая-то непостижимая сила не дает мне сделать этого. Но я уверен, со временем, смогу рассказать ей все, что происходит в моих мыслях.

Разговоры с собой. Это реально испугало меня сегодня. Контроль, словно тонкая линия сна, пропал и утонул где-то среди чужих подошв, которые превратили его лишь в мокрую лужу грязи. Я ответил на свой вопрос вслух при обществе посторонних лиц. Это пугает. Ведь, раньше я вел диалоги с собой, но это было лишь мысленно, теперь же, даже когда я пою, я произношу слова песен вслух, шепотом. И плевать где я нахожусь, с кем. Не могу остановить желание разговоров с собой. Почему так происходит? Может, потому что мне скучно в обществе людей, и я нахожу больше удовольствия, общаясь с собой. Главное, чтобы все это не вышло за рамки. Наверное, стоит ужесточить контроль. Ведь, представьте, что вы видите человека, который шепотом бубнит себе под нос вопросы и ответы. Ярлык «психический больной» обеспечен. Люди очень часто вешают ярлыки и ценники. Самое ужасное, что под надписи и цифры в наши дни попадают не только материальные вещи. Ярлык по обложке – еще один признак разложения планеты. Девушка на красивой машине – «вышла замуж по расчету», состоятельный человек – «украл деньги, кого – то обманул», и так далее. Это невыносимо. Но в основном ярлыки вешают те, кому зависть уже давно перекрыла воздух, и теперь они дышат лишь ненавистью. Компенсация своего положения за счет рамок. Глупо.

И все эти мысли уничтожали мой разум, я еле сдерживался сегодня, чтобы не пустить слезы. Общество приносит мне лишь мучения, и с каждым днем, это чувство становится лишь острее. А затем, я увидел очки, они блестели, отражая лучики солнца, словно умоляя одеть их на глаза. И как бы странно не звучало, но стоило взять в руки, посмотреть через темные стекла на мир, и вся боль, тревога куда-то делись, снова ушли в глубину моей души. Мне кажется, что моя меланхолия, которая лежит где-то внутри, ждет момента, чтобы создать невероятное. Это так же пугает. Но сейчас я не хочу уходить в рассуждения моих мыслей. Я посмотрел через стекла, и мир изменился, полностью и бесповоротно. Стало так тихо, спокойно. Взгляды людей уходили лишь во внешность, но в мою душу уже никто не мог забраться. Я давно не чувствовал такого спокойствия в обществе. Всего лишь тонкие грани темного стекла, но они работают, как очиститель окон, убирая всю грязь, позволяя солнцу пробиваться все глубже в квартиру. Теперь очки будут покрывать мои глаза везде, где только я буду чувствовать себя неловко, неудобно, ощущать боль. Так проще. Я не хочу пускать людей в свою душу, и от этих вывод становится грустно. Лишь, Саманта может войти туда. Но даже для нее некоторые двери останутся закрыты.

Я так давно не писал тебе стихов. Наверное, ждал, когда мою голову посетят великолепные мысли, чтобы продолжить написание осколков моей поэмы, но вряд ли это случится.

Мои творения пусть будут безоружны

Воюя в лирике готических миров

Среди тех слов, замерзшие снаружи

Устало пляшут под мое кровавое перо

.

Пусть свои песни нам споет зима

И снегом нарисует на полотнах декоданс

А эти строки – пусть горят дотла

Под звуки фортепиано – очередной романс

.

И я хочу увидеть лишь тот миг

Как в безмятежных эпизодах сладких сна

Где смерть клянется в верности любви,

На черных розах заблестит слеза

.

Это должно было стать большой поэмой, но, увы, у меня не хватает мыслей ее продолжить. Если хочешь, то не выбрасывай эти строки, когда-нибудь я постараюсь их связать, чтобы вновь обрадовать тебя.

Знаешь, я очень скучал. Скучал по твоим молчаливым ответам, по иллюзорным слезам, по городу, который заложен внутри твоих страниц. Ты – театр. Театр – моя душа. Думаю, твой разум уже давно догадывался об этом. Слушай, ты прости, но мне надо убегать, я устал сегодня. Ты бы видел их глаза».

Джимми отложил тетрадь, прикрывая рукой один глаз, в который, казалось, словно через оптический прицел, солнце посылало горячие ослепляющие лучи. Вечер владел городом, оставляя на нем оранжевые рубцы огненного диска. Яркие линии маркера, которые сумели вывести буквы на старых стенах домов, искрились на свету, переливаясь разными цветами. За окном слышались крики глупой молодежи, разговоры мужчин и женщин. Вакуум, созданный сознанием парня, начинал сдавать свои позиции, а его стены трещали по швам, вырисовывая грубыми разрезами новые киноленты на прозрачном экране глаз.

Ведьма: «Привет, еще раз. Я только с работы освободилась, сейчас вновь поеду к сестре. Главное не забыть телефон. Или нельзя шутить на эту тему?»

Джимми: «Здравствуй. Да ладно тебе, все нормально. А зачем тебе сегодня к сестре? Далеко от дома твоего брата до нее?»

Ведьма: «Она мне сегодня сделает прическу, погуляем, завтра у меня выходной. Очень далеко, поэтому я у нее на ночь и остаюсь. Представь, брат живет в пригороде, а она почти в центре столицы. Конечно, расстояние большое. Кстати, как у тебя день прошел? Как ночью спалось?»

Джимми: «Утром на рынке был, купил летнюю одежду, потом домой пришел. Кэтрин сказала, что мама приедет погостить на пару дней»

Ведьма: «Снова будет указывать, как жить? Кстати, когда она звонила?»

Джимми: «Наверное, да. Не так давно звонила Кэтрин, про меня говорила. Конечно, зачем разговаривать со мной, если свои нравоучения можно дать сестре, а на мне остаток злости согнать. Она, наверное, и не подозревает, как тяжело найти работу»

Ведьма: «Но трудиться надо, малыш. Ты же это понимаешь?»

Джимми: «Да»

Парень вновь не смог написать и буквы о тех проблемах, которые он испытывает на собеседованиях и прочих мероприятиях. Он даже не рассказал девушке о последней попытке устроиться на работу, которая закончилась сильной болью внутри груди.

Ведьма: «Ты так и не ответил на мой вопрос»

Джимми: «Какой?»

Ведьма: «Как ночью спалось?»

Джимми: «Честно? Знаешь, Сэм, у меня снова кошмары, и они не останавливаются. Вот, сколько ночей прошло с первого? Неделя? Я же тебе говорил о них. Семь ночей уже меня мучают во сне. Так что и сегодня поспать у меня не получилось, но впереди еще вся ночь»

Ведьма: «Слушай, отнесись к моим словам правильно. Хорошо?»

Джимми: «Да, конечно»

Ведьма: «Меня очень беспокоят твои гневные приступы ревности и эти кошмары. Что с тобой происходит?»

Джимми: «Со мной все нормально. Подумаешь, какие-то кошмары. Они снятся всем. Ведь так? Я уверен, что сегодня их уже не будет»

Желание излить душу скреблось где-то под кожей. Оно скулило, раздирая слух. Голова шла кругом, но пальцы Джимми выбивали совсем другие буквы.

– Может еще рано ей знать? – пронеслось в голове

– Наверное. Я хочу ей все рассказать про кошмары и мое виденье этого мира!

– Рано, Джимми. Неужели, ты хочешь разрушить такую роль?

Ведьма: «Ты уверен?»

Джимми: «А что предлагаешь делать?»

Ведьма: «Не знаю. Наверное, есть же специалисты. Те же самые психологи, которые поймут корень твоих ночных кошмаров, выяснят их причину и цель»

Джимми: «Любимая, послушай, я не психический больной, чтобы ходить к врачам. Понимаешь? У всех людей бывают кошмары, события, мысли. И даже моя ревность. Ты говоришь, что я тебе не доверяю, но ошибаешься. Мой разум пытается не думать о плохом, но почему-то я не могу этого сделать»

Ведьма: «Малыш, я просто за тебя волнуюсь. Честно»

Джимми: «Я знаю. Ты сейчас до сестры поедешь?»

Ведьма: «Ну да. Покушаю и поеду. Завтра все равно выходной. Ты же, надеюсь, не против? А то мало ли, что тебе там в голову придет»

Джимми: «Нет, я только «за». Лишь бы тебе было хорошо. Так что, время прощаться на сегодня?»

Ведьма: «К сожалению, да. Что-то я не особо привыкла проводить вечера без общения с тобой. Я люблю тебя. Заранее, самых сладких сновидений. Завтра спишемся, или я позвоню тебе, как буду дома. Хорошо?»

Джимми: «Договорились. Удачной поездки. Береги себя»

Парень отодвинулся от монитора, расслабившись в просторах шелкового постельного белья. Солнце скатывалось вниз, за старенькие пятиэтажные домики, из последних сил стараясь осветить как можно больше окон, но его предсмертный марш закончился провалом. Огненный шар упал за горизонт, нарисовав прекрасную тихую майскую ночь. Джимми, как и всегда, долго ворочался в постели, пытаясь зацепиться за нити реальности, но, увы, они ускользали, как частички льда превращаются в капли и медленно стекают по замерзшим окнам.

Ранним утром Джимми открыл глаза из-за диалога, который доносился с прихожей.

– Привет, мамуль – послышался голос Кэтрин

– Здравствуй. Джимми еще спит?

– Да – тихо произнесла сестра

– Сколько можно уже спать! Он работу не думает искать?!

– Мама, успокойся. Все нормально. Лучше, проходи на кухню, я сделаю нам чай

– Ты тоже не работаешь?

– Тружусь. Отпуск у меня

– Хотя бы одного нормального ребенка вырастила.

Из-за двери послышались шаги, которые плавно тянулись в кухню. Конечно, никто из собеседников не знал о том, что Джимми уже проснулся. Парень слушал диалог, наслаждаясь каждой секундой. Он закрывал глаза от удовольствия, когда кто-то говорил о нем слова. Ненависть бурлила в глубине его души, настраиваясь вылиться в чистейший изумруд, который затмит своей красотой тысячи сказочных образов. Казалось, Джимми чувствовал всю злобу этого мира, презрение проникало в тело, разрывая его с каждым сантиметр, и парню это нравилось. Он запоминал каждое слово, которое вырывалось из чужих уст. И все эти слова он запоминал в своей голове. Соседская собака действовала на нервы своим громким лаем. Казалось, весь мир настроен против парня, и вот уже совсем скоро воткнет в него острые пики.

В комнате было темно, лишь блики солнца по ту сторону штор изредка попадали на лицо парня. Мысли скользили внутри головы, перемешиваясь с голосом разума. Джимми медленно закрывал глаза, предвкушая вкус «Иллюзория». Он хотел создать что-нибудь веселое или красивое, но, словно кто-то другой, рисовал свой ужас, не выпуская парня обратно в реальный мир. Это пугало, но Джимми был готов снова окунуться, ведь происходящее дарило ему наслаждение.

Какой-то старый ветхий домишка. Потрепанные бревна украшали стену, вернее составляли ее. Шиферная крыша принимала на себя удары дождя, которые громко разносились в помещении. Измученная дверь скрипела, сгибая ржавые петли под порывами ветра. Внутри было темно, лишь огонек от сигареты плавно зажигался с новой силой. Подойдя ближе, можно было увидеть происходящее внутри. Из стороны в сторону расхаживал Джимми, в белых перчатках и строгом костюме. Лицо его было как-то искаженно, словно меняло свою форму и очертания. Около стены сидели какие-то люди, прикованные наручниками к батарее. Парень, девушка и маленький паренек. Это означало лишь одно. Очередная картина насилия в голове Джимми обрисовывалась в новом свете, добавляя еще больше ненависти в «Иллюзорий». Похоже, что эти люди олицетворяли кого-то из реального мира. Например, мальчишка очень громко кричал, захлебываясь своими слезами, что вызывало у Джимми приступ ярости сравнимый с той, какую он испытывал, слушая лай соседской собаки. Парень и девушка могли олицетворять кого угодно, но в своем сознании парень понимал, кто находится перед ним.

– Хватит реветь! – громко сказал Джимми, взглянув на испуганное лицо мальчика – Я причиню вам боль. Хотите знать почему?

Люди лишь плакали, умоляя отпустить их, что еще больше вызывало гнев у молодого человека. Ведь кто любит, когда его не слушают? Рядом с ногами Джимми, находилась какая-то канистра. Парень ходил кругами, что-то вновь бубня под нос.

– Думаете, я хочу это делать? Ошибаетесь. Я вынужден. Ведь именно люди создали меня. Холодные, лживые твари!

– Но это не мы – вдруг, сквозь слезы, произнесла девушка – Почему мы должны страдать за грехи других?

– Отличный вопрос! – указав пальцем на девушку, воскликнул Джимми – Дело в том, что все люди, словно море, одинаковы в своих суждениях. Ведь, если бросить камень в озеро, волны пойдут по всей глади, а не только в месте его падения. Разум людей слишком легкая мишень, чтобы тратить на нее много пуль. Порой достаточно даже толчка, чтобы заразить их своими взглядами. Поэтому, какая разница, кто ответит за грехи? Все человечество уже прогнило в своих мерзких мирах. Уничтожив хоть какую-то особь, я смогу очистить лишь каплю. Быть может, ваша жизнь, есть иллюзия доброты, но лишь зло гениально в своих началах. Поэтому грех ложиться на всех вас. Не справедливо? Ничего не напоминает?

Джимми медленно поднял с пола канистру. Открыв крышку, он почувствовал едкий запах бензиновых испарений. Подойдя к прикованным людям, парень выплеснул на них содержимое, намочив одежду и волосы. Горящая спичка осветила лицо Джимми, на котором очень отчетливо виднелась улыбка. Лицо сильно изменилось, и даже сам парень не мог его узнать. Молодой человек сделал еще одну попытку вырваться из «Иллюзория», но голос в его голове был против этого.

– Ты должен это увидеть!

Спичка, брошенная из рук, словно паря, летела к мокрым, дрожащим телам. Пламя, коснувшись чьих-то волос, вспыхнуло с новой силой, осветив весь небольшой домик. В глазах Джимми бушевал огонь, а улыбка растягивалась все сильнее. Он улавливал зрачками, как кожа людей, словно резина или пластмасса, плавилась в языках пламени, оголяя кости, сухожилия, куски мяса, запекая грязную кровь, которая вытекала из лопнувших вен. Их крики наполняли душу парня, будто сосуд. Глаза выпаливало, оставляя лишь пустые дыры, из которых так же сочилась черная кровь. На их телах показывались волдыри, лопавшиеся в конечном итоге. Из них вытекало что-то похожее на гной. Совсем скоро от некогда живых людей останутся лишь обугленные кости, которые никто и никогда не найдет. Пламя перебиралось на деревянные стены, что заставило парня покинуть дом. Уходя, он слышал крики, стоны, чувствовал боль этих людей. Но улыбка на его лице все так же блистала, и снова знакомая дрожь удовольствия пробрала тело насквозь. Еще долго он будет выбираться к дороге через лес, ощущая на себе удары капель дождя, наслаждаясь идеальным злом. Убийство ради убийства. Что может быть лучше?

Джимми вновь открыл глаза и задрожал от страха.

– Зачем ты это делаешь? – парень обращался к внутреннему голосу в своей голове

– Хотя, было забавно – отвечал, словно себе же, бас внутри разума – А теперь все это нужно записать. Еще одна роль в такой театр. Придет время и он взорвется, чтобы все эти глупцы увидели красоту!

Джимми встал с постели. Зло уже покинуло душу парня, и им овладела грусть. Снова мысли, зачем он тут и для чего. Почему его не понимают? Не слушают любовь, которую он им несет? И уже злой голос сменил более меланхоличный, лаконичный баритон. В голове были воспоминания, представление осенней красоты, зимние вечера и ностальгия. Это так же являлось очень знакомым для Джимми. Но парень, не с первой попытки, отогнал мысли, которые мешали ему сосредоточиться на составлении своего дневника. Молодой человек еще очень долго заполнял листы, затем вышел в коридор и проследовал в кухню.

– Доброе утро – обратился Джимми к людям, которые пили горячий чай, насыщающий воздух своим великолепным ароматом

– Привет – протянула Кэтрин

– Здравствуй – с высоко поднятой головой, промолвила женщина – Неужели ты проснулся. Знаешь, я даже удивлена. Как тебе удалось встать раньше обеда?

– Секрет прост. Это всего лишь магия. Хочешь, научу?

– Ты так и не научился уважительно относиться к старшим – женщина вновь покачала головой

– А почему я должен перед тобой ходить по стукам марша?

– Потому что я тебя вырастила!

– Ты? – удивленно произнес Джимми – Разве? А где тогда был я? Видимо, пропустил этот момент

– Не смей со мной так разговаривать! Мал еще!

– Тихо! – воскликнула Кэтрин – Хватит! Стоп! Зачем ты к нему лезешь? Не ссорилась давно? – переводя взгляд на мать, продолжила девушка

– Знаете – Джимми прервал повисшее в воздухе напряжение – Давайте вы тут сами поговорите, пообщаетесь, поделитесь своими секретами, обсудите, какой плохой ваш брат и сын, а я пока чай в своей комнате попью и поеду. Хорошо?

– Куда? – спросила женщина – К друзьям?

– Нет – коротко бросил Джимми, покидая пределы кухни.

Ароматный чай бодрил великолепным вкусом. Тонкие линии пара поднимались из чашки, улетая куда-то в потолок, вырисовывая в воздухе симфонии тонких струн. Казалось, любое касание этих линий родит очередную симфонию, которая призвана убаюкивать усталый город. Музыка способна разукрасить эти живые трупы, спешащие, как можно быстрее, попасть в свой мирный обитель. Они готовы лаять из-за стены, как дикие псы, чтобы быть услышанными. Кому интересны их слова? Надрывать пасти, кричать во весь голос, но безразличные глаза неба не увидят их поэм. В окна заваливалось солнце, словно пьяные мужчины падают в открытые двери баров и клубов, извергая рвотные массы, которые, будто лучи огненного шара, расползаются по полу, вызывая все большее отвращение у десятков глаз. На кухне по-прежнему был слышен разговор, который врывался в уши Джимми, но так и не мог проникнуть в разум, потому что места были уже заняты.

– Она звонила? – спросил себя Джимми внутри своей головы

– Нет, еще. Наверное, ночью гуляла, теперь спит

– Интересно, с кем?

– В смысле?

– С кем она гуляла? – уточнил Джимми

– С сестрой – уверенно ответил парень.

Казалось, Джимми даже не смущал тот факт, что он разговаривал с самим собой внутри своей головы. За несколько недель эти диалоги превратились во что-то обыденное, простое и глупое. Наверное, парню было гораздо интереснее погружаться в разговор со своим разумом, нежели ввязываться в «изумительные» темы в общении с людьми.

– Всю ночь? С сестрой?

– Да!

Джимми резко встал с кровати.

– Ты чего злишься? – вновь спросил парень

– Потому что не желаю слушать весь этот бред!

Дверь в комнату открылась. Мама посмотрела на Джимми, покачав головой.

– Мы с Кэтрин пойдем в магазин. Ты с нами?

– Нет. В следующий раз. Хорошо?

Джимми был погружен в свои мысли, в которых создавались новые картины, писались тысячи возрожденных образов. Да и настроение для того, чтобы идти куда-либо, вовсе отсутствовало. Особенно тревожила мысль о том, что вновь придется спускаться в этот мир, где вместо лиц пластмассовые маски, которые плавятся при напоре огня, сжигающего тысячи фраз и мыслей. Казалось, Джимми видел всю ту грязь, скрывающуюся под теплыми улыбками и озорным смехом. Ложь. И как часто люди врут? Нет, не в чужие уши и умы, а сами себе, стоя перед зеркалом, чувствуя голыми стопами холод бетонного пола. Неужели, им так приятно уходить в ложь, прятаться внутри придуманных иллюзий, чтобы не пустить грязные лапы реальности в свои зрачки. И каждый из них, выстраивая новые способы защиты, тяжелые пасмурные стены, готов предать рай ради плотских желаний, во имя маски грубой личности. Люди слабы, но так боятся это признать в своем великолепии, в разрушенной психике, в сотни странных образов и слов. И эта ложь, как сигаретный дым, застилает глаза пеленой тумана, забивает дыхательные пути густыми облаками, уничтожая все светлое и здоровое. И что останется, когда сигарета дотлеет до конца, словно жизнь? Пустое место. Струистый дым поднимется к небу, и легкие порывы ветра разорвут его на мелкие части. И где теперь превосходная история жизни? Ее нет. Ее никогда и не было. Лишь тонкие волны тумана, наполняющие воздух, легкие и умы, растают, показав всю ничтожность вашей жизни!

Память рисовала новые картины, и Джимми был рад уходить в нее, отстраняясь от реальности, пропитанной теплом, ложью и ярким светом. Перед глазами, словно кадры старых фильмов на белом полотне кинотеатра, пролетали события, слова, крики.

Мрачное утро осеннего вторника. Дождь медленно капал с неба, словно боль сжимала сердце создателя, заставляя его плакать в бесконечных узорах разума. Его слезы падали вниз, разбиваясь об крышку деревянного гроба, скрывающего лицо смерти. Джимми не помнил, кто был начинкой дубового домика, какие чувства он испытывал к этому человеку, потерявшему каждый миллиметр жизни. Его память рисовала лишь чувства и фигуру маленького мальчика, который, не чувствуя боль потери, сжимал чью-то мягкую руку, пока реки слез текли из глаз ближайших родственников. Толстый бородатый дядя напевал церковные молитвы, образуя своеобразный портал между мирами живых и мертвых. Казалось, это мрачное утро не может показать величие смерти, играя глупые мелодии падения жизни. И сколько траура вокруг? Слова, ложь о том, что мерзкий труп когда-то был лучшим из всех живых. И в каждом зрачке Джимми видел мысли, путающие и пугающие.

Мальчик осматривался вокруг, но не видел людей, способных увести его из этого хаоса. Страх овладевал душой, но не было эмоций и слез, сострадания и жалости, лишь неумолимый факт того, что, рано или поздно, все мы покинем этот ужасный мир, напичканный фобиями и нелепой страстью плотских желаний. Джимми маленькими шагами пятился назад, чтобы покинуть большие ворота старого кладбища, пока гроб спускался все ниже в землю, вытесняя жизнь из старой рыхлой поверхности планеты. Мальчик приподнял глаза, стараясь разглядеть контуры новых миров.

Вот он! Миг, когда красота и смерть плотно граничат на одной линии стеклянных образов. Тонкая грань между великолепием и мерзостью, срисованная с лучших полотен западных мастеров. Сильные порывы ветра срывали золотые листья с усталых веток старого клена, поднимая их ввысь, чтобы разбить об землю, кружа в превосходном танце. Они так медленно стелились на планету, усыпая ее покрывалом смертельного исхода. И жизнь давно ушла из их лепестков. Дождь моросил сплошной стеной, попадая на лица, деревья и ветер. Казалось, чувствовать каждую смерть природы – дар, подаренный слезами создателя, прикованный к одинокой душе испуганного ребенка. Черные крылья разрезали воздух. Великолепный черный ворон, словно хирург, который режет очередное тело, чтобы подарить шанс на жизнь, потрошил воздух своим оперением, создавая узоры, в которые заковывал тяжелые капли дождя, не позволяя им разбивать изящество осенней красоты. Черные ленты трепетались на долгой веренице крестов, будто перешептываясь, делясь друг с другом тайнами загробной жизни. Величие в каждом моменте. Словно смерть танцует вальс с последним мигом жизни под музыку дождя и громких взмахов черных крыльев. Джимми не мог отвести взгляда от творящейся красоты. Казалось, время замерло, подарив искусству еще несколько минут. Так плавно слетали листья с усталых деревьев, так нежно разбивались капли дождя, так сладко пел черный ворон, олицетворяя потерянный призрак, блуждающий в лабиринтах этой усталой планеты. Миг, когда смерть плотно граничит с красотой – самый яркий образ ваших лет. А этот ворон – символ силы, любви и страха. Один сосуд – тысячи теней внутри умов.

Джимми открыл глаза.

Казалось, парень так и простоял у окна до самого вечера. Голубое небо уже сменили сотни далеких планет, которые пристально наблюдали за Джимми, запрещая ему уходить все глубже в свои мечты. Телефон выдавал глухие гудки, заковав в экране имя. Молодому человеку не требовались даже эти буквы, чтобы узнать знакомый номер. Но Саманта молчала. Волнение внутри Джимми набирало обороты, словно грозные тяжелые танки ломают кости слепых глупцов, бросивших свои тела под тяжелые гусеницы смерти. И сколько людей готово пойти в бой? Взять и бросить свои мысли под жестокие машины смерти. Но что такое «ты», когда за плечами рушатся города? Самопожертвование – обратная сторона эгоизма. То лицо, потерянное в длинном забеге лет, в цивилизациях, разрушающих планету, чтобы она не досталась никому.