Текст книги "Идеальный финал (СИ)"

Автор книги: Сергей Печев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)

Печев Сергей
«Идеальный финал»

Пролог.

Как часто мы теряем связь с душой? Столько миров, планет, любимых глаз потускнело на звездном небе. Вся жизнь – кино. Игра в театре людей и звуков. Сколько масок и ролей мы готовы примерить ради какой-то славы, уважения. Но стоит ли? Люди такие странные. Куда-то вечно спешат, покупают дешевые вещи, гонятся за счастьем, зарабатывая и тратя. Иногда, кажется, что весь мир погряз в финансовых пробках, в любовных отношениях, вопросах карьеры и бизнеса. С самого детства нам не дают мечтать. Фантазия – чушь! Но, что такое мечты? Мир, в котором так приятно, хорошо. Вселенная, где сбываются все ваши мысли, теплота и уют. Какова цена? Помечтаем и прощай?! Бред. Мир фантазий уничтожит любого из вас, как только дадите ему силу и власть! Бойтесь своих мечтаний. Полеты в мире удивительной жизни погубят все. Стоит только полюбить их всем сердцем, и та тонкая грань, которая разделяет реальность и мир грез, рухнет, оставив вашу психику умирать в тяжелых ударах ножа. Будьте осторожны в этом мире. Однажды, припав взглядом к величественному небу, вы не сможете скрыть очарования. А стоят ли мечты тех жертв?!

Глава 1. «Лифты не взлетают к небу».

Уютный и теплый салон такси, пропахший едким никотиновым дымом, выплюнул усталое тело в липкие объятия городского шума. Январь бил крупными хлопьями снега, словно пепел, который слетает с верхушек сигарет, лаская красивое покрытие стеклянных пепельниц. Морозный воздух отвешивал сильные удары по щекам, сбивая капли замерзших слез. Небо, словно противогаз на лице безнадежной планеты, защищал ее от ядовитых выхлопов огромных заводов, где люди, подобно маленьким волнам тяжелого океана, бились об скалы труда, оставляя на них лишь мокрые пятна. Снег, так мелодично, хрустел под ногами, наигрывая непонятные мелодии, превращая их лишь в звук. А сколько картин из нот погибло в неумолимом забеге лет? Это было так прекрасно, но голову парня терзали совсем другие мысли.

Хлопья снега падали на темную куртку, тая и рисуя мокрые узоры. Так холодно. Морозный воздух наполнял легкие, прокалывая их ледяными иглами мира. Шарфик покрывал часть лица парня, оставив этой планете лишь его усталые глаза, в которых замерли слезы, отражающие картины измен. Два бледно-голубых шарика смотрели куда-то вдаль, между проекцией и иллюзией, воспевая укусы болезненных пчел. Тело шаталось из стороны в сторону, словно ведомое ветром, как флюгер, указывающий направление холодных порывов. Коричневые ботинки, промокшие насквозь, оставляли неровные следы на белоснежном покрывале января. Неподалеку виднелся небольшой киоск. Музыка громко играла в ушах, проходя по тонким проводам белого цвета.

– Бутылку виски, пожалуйста – произнес парень, томным голосом, протянув деньги в окошко магазина, занеся внутрь сильный запах алкоголя.

Спустя несколько минут, он уже топал около своего дома, трясущимися руками стараясь найти в карманах ключи, чтобы открыть дверь квартиры, отделяющую его усталое тело от тепла и громкой музыки, оставив холод и озлобленные лица где-то позади. Яркий свет лампы ослепил глаза, ударив в самые недра зрачков, опоясывая их тяжелым кольцом. Дома никого не оказалось. Пустая квартира тихо била по нервам, а по щекам с новой силой поползли соленые слезы. Музыка заиграла через колонки, подключенные к ноутбуку. Какие-то странные песни о любви и смерти. Так тепло. Десна обжигал алкоголь, оставляя на них налет крепкого напитка, уничтожая трезвый разум, растаптывая его грязной подошвой компаний. Теперь лишь футболка и старые потрепанные шорты покрывали тело парня. Зачем стаканы? Он пил прямо с горла, с каждой минутой опустошая тару глубокими глотками. Приторный вкус виски и табака заполняли полость рта, оставляя лишь мысли, которые в щепки рвал опьяненный мозг.

Парень сел на кровать, поставив полупустую бутылку у своих ног. Руки гладили голову, а из глаз все так же лились чистые слезы. Резкими движениями молодой человек открыл тетрадь и начал вырисовывать какой-то непонятный текст, пропитанный болью и разочарованием:

«13 января 2011 год.

Измена.

Я не был к этому готов. Да, я не любил, но не мог себе представить, как это больно. Видеть своими глазами, как рушатся надежды и мечты. Выброси меня, словно старую собаку, слепую, обездоленную, мерзкую. Как она могла со мной так поступить?! Я бродил по городу, искал ответы на этот вопрос, но их нет. Вспоминал, как мы познакомились. Было весело. Такая красивая, великолепная. Сколько людей пускали слюни на ее внешность?! Сколько извращенных рук стремились получить ее белье?! Да и я не лучше. Будь трезвым, вообще не подошел бы. Но, так случилось, что мы были с ней. Челси. Я так много думал. А смысл в этих мыслях?! Его нет! Она с ним! Эта похоть пронзает меня с каждой секундой. Столько картин терзают мою голову, наполняя ее сухими ударами стонов! Как он был с ней, твари нравились дорогие игрушки, украшения, рестораны! Пошла ты к черту, Челси! Не приходи во снах! Оставь меня одного, тварь! Разве это была любовь?! Нет. Но мне почему-то больно! Предатели всегда уходят! А сколько часов она твердила в мои уши о чувствах?! Об эмоциях, которые были вызваны лишь ее мерзкой похотью! Это так ужасно. Такое ощущение, что мое тело не может чувствовать боли! Проколи меня иглами, чтобы кровь хлынула из дыр! Она замечательная. Красивая, но я не знаю, что в ее душе! Да мне и не было интересно. Мною владела похоть, желание разорвать ее на куски. И разве это любовь? Нет.

Не первый месяц я вливаю в тебя свои переживания, но от них нет толка. Впервые буквы написаны слезами. Иногда, мне кажется, что весь этот мир вращается от меня. Я царапаюсь, вспоминаю прошлое, надеюсь, что кошмары уже давно позади, но они вновь здесь, как маяк, что освещает сильными лампами скалистые берега гор. Стараюсь бежать, но куда? В твои холодные молчаливые объятия. Лишь в твоих просторах могу утонуть в тепле, спрятаться от ненужных чувств, переживаний и страхов. И вновь ты видишь грусть моей души. Не надоел еще? Но ты не ответишь.

Спасибо».

Парень отложил тетрадь, глотнув еще горячего алкоголя, обжигающего его десны. Едкий запах табака наполнял комнату. Сегодня сестра ночует у подруги, а значит, никто не скажет о том, что курить в комнате нельзя. Этот вечер полностью принадлежал парню, голову которого взрывали мысли, словно бомбы, падающие на мирных жителей тихих городов. Стрелки циферблата, будто опоясанные вечными льдами, застыли на месте, оставляя тонкий налет грусти. Как механизмы в высоких часах с маятником, его мысли собирались в один замкнутый круг, освобождая место для мусора. Бутылка была почти пуста, а перед глазами все, словно в тумане, плыло, превращаясь в непонятные объекты природы. Алкоголь грел душу, топил лед, который маленькими капельками сочился через глаза и медленно падал вниз, на липкий пол, покрытый лаком.

Злость пробирала каждую клеточку тела, а из души рвалась печаль, пытаясь войти в этот мир, превратив его в сумбурный хаос. Парень старался сдерживать эти волны, но с каждой секундой чувствовал напряжение в, затуманенной алкоголем, голове. Образы приходили, путаясь с мыслями, создавая новые полотна, на которые выливалась едкая краска, превращая чистые холсты в непонятные изображения картин. Перед глазами все кружилось. Сигареты таяли, оставляя лишь пепел, как гниющие тела показывают миру кости. Музыка все так же лилась с колонок, напоминая об отношениях, чувствах, эмоциях. Напиток из грусти и злобы был уже почти готов, заставляя молодого человека все чаще смотреть в белоснежный потолок квартиры, украшенный различными узорами цветов.

Щелк! Словно выстрел с револьвера, пуля которого рассекает воздух, попадая прямо в голову, наполненную мыслями, что-то взорвалось в разуме. Парень резко подскочил с кровати и, еле держась на ногах, быстрыми движениями, чуть не падая, побрел к ванной комнате, где хранились препараты первой помощи. Таблетки летели на пол, какие-то бинты только мешали молодому человеку в поисках. В голове происходило нечто похожее на восстание, бунт! Мысли, словно тысячи людей, кричали на площади разума, соединяясь в безликую толпу клонов. Руки автоматически старались найти что-то нужное, важное. С белой коробки падали лезвия, наполняя громким шумом ванную комнату, выбивая ноты, которых так не хватало грустным любовным песням, лившимся из колонок. Все происходило мгновенно. Градусник, пакет, удар. Глаза еле разбирали размазанные пути в комнату, а ноги, ведомые чьими-то нитями, отказывались слушаться своего хозяина.

Спустя несколько минут, парень сидел на кровати, рассматривая, плотно зажатый в руках, прозрачный пакет, на дне которого лежали осколки градусника, и блестели шарики совершенной ртути. Эти кристаллы, словно чистые глаза смерти, оставляли мрачный налет мыслей. Они так прекрасны. Сколько часов требуется человеку, чтобы уничтожить свою жизнь? Одна минута! Танец нескольких секунд превращает существование в сущий ад! Парень сидел на кровати, освобождая свою голову от криков, проблем, суеты. Потные руки гладили пакет, заряженный тяжелой смертью, словно порохом наполняют пули. Дыхание иногда сбивалось громким кашлем, который вызывал приступы рвоты, но парень старался сдерживаться. Каждая секунда наполняла комнату определенной магией, красотой. Уйти из жизни, от той боли, которую причиняло ему бесконечное время. Словно песочные часы, мысли медленно впускали крупицы в сердце, цепляясь за каждый глоток воздуха. Это так странно. Парень был почти мертв, те цветы, что так долго пытались пробиться через толстую, грязную почву, увидели солнце в конце улицы. Красные бутоны, до краев наполненные кровью, застыли в ожидании финального аккорда. Один вдох, единственный шаг. А дальше что? А дальше лишь пустота картин, бесцветные полосы дней, превращенные в один сплошной поток, без чувств, любви и желания.

Мысли превращались в огромный ком проблем, застывая тихой нотой где-то внутри головы. Перед глазами все плыло, а руки перебирали тонкие морщины пакета, поднося его все ближе к устам молодого человека. Какие-то воспоминания капали на пол в виде чистых слез. Стены комнаты давили на разум, заставляя его путаться в лабиринтах эмоций и чувств. Убежать от мира, смеясь ему в лицо, а затем сжаться в конвульсиях и отдать последний вздох кружащейся планете. Забавно. Музыка уже давно превратилась в однотонный шум, порывы приступов рвоты учащались, оставляя незабываемый поток. Словно все доброе, что было в душе парня, старалось выбраться наружу и умереть на липком полу в виде мерзких частиц. Разве это конец? Такой прекрасный и хороший? Это мало волновало молодого человека, желание убежать, сгинуть, раствориться в толпе непонимания в разы превышало мысли пьяного разума. Если жизнь лестница, то для парня она была лифтом. Один случай, одно нажатия на красную кнопку, щелк, и ты уже в небесных палатах, там, где тишина и покой, тяжелый воздух, и лишь редкие крики, пролетающих мимо железных птиц, нарушают покой, дарованный теплыми лучами осеннего солнца. Парень плотно прислонил пакет к губам, закрыв пьяные глаза, ожидая лишь момента, чтобы раскрыть ладонь, тем самым освободив путь легкому аромату ртути. Он быстро смешается с воздухом, который наполнял дрожащие легкие. Закрыть глаза, и финиш. Последняя остановка лифта. Здравствуйте, небеса.

Еще несколько глупых секунд. Молодой человек сильно зажмурил глаза, но, вдруг, в его уши ворвался сильный и громкий сигнал. Очередное письмо с грохотом упало на электронную почту, включив разум, что сонно дремал в алкогольных объятиях.

Таская по пыльному монитору белую стрелку, парень никак не мог открыть чертов конверт. Он медленно отложил зажатый пакет, в котором ртуть и воздух смешивались в единый поток под музыку смерти, стараясь сфокусировать взгляд на разноцветных полях электронных просторов. Щелк. Текст письма, словно, поднятый на океанскую гладь, затопленный корабль, чахнувший под слоями соленых волн, впервые увидевший свет, небрежно разбросал черные буквы, оставленные чьими-то пальцами за тысячи километров от бетонного квадрата, который скрывал пьяное тело молодого человека.

Ведьма: «Привет. Как дела?»

Парень отстранился от экрана, удивленно рассматривая сообщение. Разные мысли посещали его голову, но ни в одной он не увидел правильного ответа. Спустя мгновение, молодой человек выбивал по кнопкам клавиатуры, которые трещали под сильными щелчками, вопрос, интересующий его разум.

Джимми: «Здравствуй. Мы знакомы?»

Ответ не заставил себя ждать.

Ведьма: «Нет. Но это легко исправить. Ведь, так?»

Джимми: «Не уверен, но можно попробовать. Я – Джимми. Для милых девушек – ангел»

Ведьма: «Очень приятно, ангел. Я – Саманта. И я вовсе не милая, моя душа – злодейка. Так что, будь осторожен. И, вообще, почему ангел не спит в столь поздний час?»

Джимми: «Я не боюсь. Хм. Не знаю. Не спится. Мысли, воспоминания лезут в голову, наполняют ее всякой грязью»

Ведьма: «Расслабься. Послушай меня, закрой глаза, сделай пару глубоких вдохов и возведи прицел. Нарисованную мишень. Видишь проблемы? Стреляй. Пусть из них летит фонтаном кровь. Просто не думай. Все перед твоими глазами. Разум готов сжать курок, впуская очереди свинцовых армий прямо в сердце баррикад. Попробуй. Станет легче»

Джимми: «Ты меня пугаешь. Интересно, сколько уже подобных мыслей ты расстреляла? Если не секрет, конечно»

Ведьма: «Много, поэтому и советую»

Джимми: «Я покурю и вернусь. Может, пока буду идти на кухню, успею всадить в тела проблем по паре пуль»

Парень встал с кровати. Он, перебирая ногами, медленно топал в сторону кухни, держа в руке зажатый пакет. Тело шатало, алкоголь все еще владел разумом, накатывая ледяными волнами жгучего аромата. Джимми прислонился спиной к стене и тихо съехал вниз, ощутив теплоту скрипучего пола. Никотиновый дым уходил в сторону окна, за которым танцевали крупные хлопья безупречного снега. Иногда, даже слезы небес способны замерзать, превращая поток в великолепный спектакль под симфонический оркестр ветра. Глаза Джимми были закрыты. Он, словно рисовал ту мишень, о которой сказала Саманта. В перекрестии прицела появлялись мысли, Челси. Кровь! Теплая алая жидкость пачкала глаза и руки. Парень еще сильнее сжал пакет в своей дрожащей руке.

– Да к черту! Всех вас! – прокричал Джимми, перебивая громкую музыку.

Он резко подскочил с пола. Ненависть кипела внутри его души, заставляя сжимать от злобы зубы! С огромной силой парень бросил пакет, наполненный вальсом, где ртуть и воздух играют в смерть, в мусорное ведро, припечатав его к самому дну, липкому и обезображенному. Волна рвоты вырывалась изо рта, уходя в раковину, под которой и стояло ведро. Джимми откинул голову назад, спокойно вдохнув воздух, а затем, затянулся крепким дымом от табака и выпустил его в окно. Тяжелое облако едкого тумана ударилось об стекло, расползаясь на тысячи маленьких фигурок. Тишина. Лишь музыка, которая доносилась с колонок, разрезала эти ужасные мысли, оставляя от них ошметки кровавого мяса.

Джимми довольно быстро вернулся к монитору, начиная набирать очередное сообщение, которое улетит по невидимым проводам куда-то далеко. Туда, где пара глаз рассматривает черные буквы, превращая их в огромные чувства.

Джимми: «Я вернулся. Чем ты в жизни занимаешься?»

Ведьма: «Успела заскучать. Работаю, но не скажу где. Ты будешь смеяться»

Джимми: «Не буду. Обещаю. Сейчас совсем не то настроение, чтобы заливаться смехом»

Ведьма: «На ферме. Смотрю за свинками, коровами. Я – ветеринар. Люблю животных, поэтому и тружусь тут»

Джимми: «Это было смешно»

Ведьма: «Смейся, смейся, жук. У меня вопрос. А чем ты занимаешься? Учишься? Работаешь?»

Джимми: «В поисках места труда. Не люблю слово «работа». Когда я его слышу, то чувствую на себе какие-то цепи и твердый взгляд человека, крепко держащего в руке плетку. А в свободное время пишу стихи»

Ведьма: «Юморист. А стихотворения – это интересно. Можешь прислать мне что-нибудь? Буду рада прочитать. Я обожаю искусство»

Джимми: «Хорошо.

Я, наверно, забуду твои слезы

Я, наверно, забуду наши скандалы

Я, наверно, все скоро забуду,

Когда разобьюсь о линию асфальта.

И сотни идиотов, вверх на балконы,

Чтобы опять увидеть серые сны.

И прыгнут вниз, иллюзия свободы,

Не поняв, что я хотел донести.

Как-то так. К сожалению, мои стихи бездарны, поэтому стараюсь не говорить людям о своем хобби. Все равно осудят»

Ведьма: «А мне понравился. Только грустно очень. Откуда столько минора?»

Джимми: «Не хочу говорить об этом»

Ведьма: «Я теперь от тебя не отстану»

Джимми: «Почему?»

Ведьма: «Детей от тебя хочу»

Эта фраза вызвала волну смеха, которая вырывалась изо рта парня, разносясь по комнате, как ветер кружит за окнами белые хлопья ледяной пыли. Мысли уходили куда-то вверх. Казалось, Джимми вызвал лифт, чтобы уехать в небесные палаты, но отправил туда лишь мысли, оставив свое тело на том же этаже. Они кричали, старались вырваться из механической ловушки, открывая липкими руками прозрачные двери, смотрели усталыми глазами, как мелькают этажи, проносятся тысячи глупых жизней, людей, их ссоры и проблемы, но не могли остановить движение лифта, надеясь, что вместо потолка, их разум обнаружит бесконечные белые небеса. Но ни они, ни сам Джимми даже не подозревали о том, что лифты не идут к небу, оставаясь где-то между. В величественных палатах поднебесья.

И вновь, тяжелый звук письма оторвал парня от красоты, от прощального танца, момента, где он, со слезами на глазах, машет рукой усталым мыслям, отпуская их вверх.

Ведьма: «Мы завтра сможем еще пообщаться?»

Джимми: «Да»

Ведьма: «Ты не обижайся, мне рано вставать, поэтому нужно выспаться. Я очень рада была поговорить. Надеюсь, завтра пообщаемся еще больше. А теперь, давай, желай мне сладких снов, присылай еще один стишок и сам ложись спать. Поздно уже»

Джимми: «Самых великолепных сновидений, солнце. А вот и стихотворение:

Капли дождя коснутся земли,

Мешая багровые реки.

По линиям жизни в крови

Душа уходит из вены.

Мимо мелькают машины,

Реклама зомбирует массы.

Остаться в бетонной трясине,

Так и не сняв свою маску.

Люди увидят лишь психа,

В образе безликого тела.

Сердце – все та же резина,

Которую рвали мы смело.

Спи сладко. Пусть ангелочки хранят твой крепкий сон»

Ведьма: «А ничего веселее не нашлось?»

Джимми: «Извини, но таков мой стиль. Больше присылать не буду. И вообще, марш спать! Бегом!»

Ведьма: «Ого, какой властный. Мне нравится. Сладких снов, милый. Мы с тобой еще завтра поговорим. Целую в щечку»

Парень погасил монитор, чтобы он не бил по глазам своим ярким светом, и откинулся на кровать, уперев зрачки в потолок. Словно кубик Рубика, мысли собирались в четкие грани. Что-то скулило внутри, будто собака на поводке, которая ждет своего хозяина под проливным дождем. Джимми вновь взял в руки тетрадь и ручку:

«13 января 2011 год.

Время.

И снова, здравствуй. Интересно, ангелы используют лифты? Или крылья? А может, их и нет вовсе? Секунды. Как перья на циферблате, как нимб над моей головой, прикрученный к стене. Часы тихо шепчут название грустных песен. Сколько жизней в каждой секунде? Новые глаза видят свет, лица докторов, утро, великолепное солнце, или потухшие зрачки наблюдают последний молчаливый вздох своих пастей! Чарующий аромат стука, тиканья часов. А где он? И где теперь я? Ответь. Но ты снова промолчишь, впитав мою грусть. И на том спасибо. И если бы не секунды, то чтобы стало со мной? Доли малейших ударов черных стрелок решают судьбу. Чуть раньше, и я бы лежал, впитывая танго смерти! Время – мой ангел. Нет! Его крылья. Она.

Эта девочка, что спасла меня, необдуманно, не зная, достойна быть ангелом. Разве нет? Она даже не подозревает, как много сделала для меня. Одно письмо, пара слов – жизнь. И как она ничтожна в мире, где остановилось сердце социума, а у художников кончилась краска. Этот добрый мягкий свет рисовал ее силуэт перед моими глазами. Так легко. Вуалью тысячи цветов. Спасибо ей.

А сейчас мне нужно спать. Я рад, что ты есть у меня, такой молчаливый, но верный. Спасибо тебе. До скорого!».

Джимми отложил тетрадь, плавно закрыв усталые веки. И в сонном разуме, будто кистью на белом холсте, кто-то начал рисовать совершенно другой мир, наполненный полетами, красотой и искусством. Казалось, даже запах имел свою форму.

Большие бутоны красных и белых роз, наполненных до краев чистой освежающей росой, легко покачивались на ветру, теплые порывы воздуха словно пели им свои колыбельные, убаюкивая пожар в выдуманных сердцах. Где-то вдалеке мерцает белый свет, будто неправильный маяк, манящий к себе корабли для того, чтобы разбить их о прибрежные скалы. И среди этого нетронутого великолепия чувств и пейзажей, так одиноко, парит превосходная бабочка, чем-то отличающаяся от других. Черные крылья рассекают талый, теплый воздух, касаясь бутонов цветов, тем самым выплескивая из них капли кристально чистой росы. Ее полет так прекрасен и неповторим. Все окружающее перестает иметь свое значение, лишь только она в фантастическом мире, где нет несовершенных деталей. Метр за метром, едва паря в невесомой структуре красок, бабочка приближалась к этому маяку, который собирается уничтожить ее. И так хочется оборвать полет, крикнуть: «Стой!» – но ты слишком очарован, чтобы даже произнести хоть звук, это великолепие останавливает дыхание из твоей пасти, нет ничего настоящего и вымышленного, есть лишь этот миг. Все ближе и ближе она подлетает к своей смерти в то время, как твои глаза наливаются слезами черно – белого макияжа чувств и эмоций. И вот этот момент, белый свет постепенно втягивает в себя обличие чистой красоты, разрушая его на тысячи детализированных осколков. И как только бабочка пропадает из виду, легкий, едва уловимый, хлопок доносится из белой бездны. И вот уже сотни красивых, черных лепестков сильным порывом возвращаются назад, начиная кружить и медленно падать вниз, растворяясь в фантастическом танце.

Глава 2. «Однажды, воздух будет перекрыт».

Пронзительный, противный сигнал телефона врывался в уши, спуская механизмы тяжелых свинцовых пуль, которые стреляли прямо в разум. Джимми медленно открыл усталые веки, взял аппарат и нажал на кнопку:

– Алло – произнес парень болезненным и сонным голосом

– Привет. Это Мэри. Ты еще спишь? – красивый женский голос обласкал слух Джимми – Я тебя разбудила?

– Нет. Я давно уже не сплю – соврал парень, еле поднимаясь с подушки – Что-то случилось?

– Да. Ты можешь приехать сегодня для стажировки?

– Конечно. Адрес тот же?

– Да. Через сколько ты будешь? – девушка продолжала сыпать вопросы, как соль, падающая в блюда через металлическое сито

– Час – коротко бросил Джимми, чувствуя ступнями холодный пол комнаты

– Жду. До скорой встречи – произнесла девушка, и ее голос сменился частыми сигналами на линии связи.

Голова сильно болела после вчерашнего алкоголя. Неприятный аромат во рту пробуждал приступы рвоты. Хотелось воды. Около кровати валялись бутылки, потушенные сигареты, а в комнате пахло никотином. Джимми еле передвигался, каждый шаг приносил очередную дозу боли, которая пронзала разум острыми иглами. Парень приоткрыл форточку, несмотря на холодный ветер, ласкающий ледяной январь, и отправился в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Промерзший кафельный пол уже не давал тепла, зарисовывая усталое тело. Капли воды били по раковине, скатываясь с лица, словно насмехаясь над парнем. Опухшие глаза, красные от пьяной боли и слез, виднелись между усталыми веками. Руки тряслись. Столько мыслей кружили в голове, что, казалось, она скоро лопнет, освободив слова, скинув с них железные цепи черепной коробки. Спустя несколько минут, на кухне уныло свистел чайник, смешиваясь с громкой музыкой, которая сотрясала стены комнаты, пробуждая сонный разум. Джимми проверил все ли он взял. Ключи, телефон, деньги были при себе. Дверь тихо скрипнула, и парень выпустил свою душу в холодный январь, растворяясь в величественном пепле небес.

Хлопья снега падали на куртку, оставляя мокрые следы. Сотни людей пытались успеть на работу, маскируя злые оскалы под добрые улыбки. Это так мерзко. Старые модели машин загрязняли воздух, смешивая с ним едкий запах бензина, оставляли следы шин на белом полотне. Автобус был забит до отказа. Люди, словно рыбки в банке, прижимались плечами, чувствовали запах друг друга, звери. Джимми кое-как отвернулся к окну. Наушники выдавали мелодии, а глаза устремились куда-то вдаль, глубже проекции вашего мира.

Музыка. Как часто она спасала Джимми. В этих долгих поездках, в суровых взглядах прохожих, в каждом мгновении чистого ветра было так сложно, и лишь мелодичные напевы не давали молодому человеку чувствовать пронзающую холодную боль. Вакуум из слов и нот. Он закрывал Джимми, как вечный плащ черепах, в котором можно спрятаться, уйти с головой, чтобы чужие руки не касались разума, а ветер не бил сильными порывами, разрезая безупречную кожу. Изредка, парень поднимал голову вверх, словно желая увидеть великолепное солнце, чтобы впитать пару глубоких глотков чистого воздуха. За окном мелькали деревья, дома, люди, а Джимми провожал их усталым взглядом. И, будто следы от этих шин, что контуры рисуют на снегу, за молодым человеком тянулся след меланхолии и грусти.

Парень проник в здание, которое находилось по указанному адресу, и обомлел. Десятки, нет, сотни людей бродили по коридорам комплекса, словно мертвецы, ищущие свой гроб. Боже. Джимми очень сильно волновался, его походка изменилась до неузнаваемости и стала какой-то нелепой и глупой. Сердце ускорило свой темп, а руки слегка тряслись. Мимо проходили десятки тел, просверливая парня своим ядовитым взглядом. Джимми глубоко дышал, стараясь прийти в нормальное состояние, но это давалось с трудом. Будто кто-то резал нити нервов прекрасным скальпелем, оставляя лишь порванный звук, как струны гитары. Невозможно спрятаться, убежать. Бессилие. Парень проходил мимо павильонов, прилавков с дисками, продуктовых магазинов, пока не нашел нужный отдел. Весь этот путь представлялся для Джимми, как очередная дорога в аду. Он даже чувствовал тот жар, который сжигал его изнутри, оставляя этому миру взволнованное слабое тело.

– Привет – произнес парень, как только вошел в небольшой магазинчик спортивной одежды – Ты – Мэри? – обратился он к молодой девушке, стоящей у прилавка и перебирающей какие-то крупные коробки

– Здравствуй. Да. А ты, должно быть, Джимми?

Парень одобрительно кивнул головой, оставляя те секунды тишины, что повисли высоко в воздухе, где-то под потолком.

– Ты такой, как тебя и описывала Кэтрин

– Нет. Сестра рассказывает обо мне всегда не правду – Джимми улыбнулся

– В общем, в магазине нет ничего сложного. Продаешь, улыбаешься, закрываешься, идешь домой. Сегодня я тебе объясню, как это делается все, а завтра уже будешь один тут. За главного – девушка засмеялась – Ты куришь?

– Да. С этим какие-то проблемы?

– Нет. Просто хотела предложить выйти и покурить

– Спасибо, но я только что закончил глотать никотин. Не хочу пока что

– Так, кто здесь сегодня главный? Я. Правильно? А значит, что? Верно – девушка показала на Джимми пальцем – Мы идем курить

– Как скажешь – тихо ответил парень, нацепив нелепую улыбку на лицо.

Молодые люди вышли из павильона, снова в тот самый коридор, наполненный пожаром и болью. В голове Джимми не укладывалось, как столь маленький бутик, если его можно было так назвать, мог приносить прибыль владельцу, учитывая заработную плату продавцов и арендный платеж. Странно. Парень хотел узнать это у Мэри, но ему не хватило духа. Вскоре, под белоснежным дождем, вопрос стал безразличен, словно в него всадили обойму свинцовых пчел.

Мэри объясняла Джимми, как нужно трудиться, что делать, но мысли парня были далеко за пределами бетонных стен. Там, где кончается ваша, напичканная ложью, жизнь, и начинается совсем другой мир, без гримас и масок. Где нет злобы и доброты, где мирские понятие тонут под тяжестью липких приходов иллюзий и грез. Тоскующие раздумья о доме, Саманте. Именно они владели разумом парня, заставляя все чаще смотреть на часы, дожидаясь легкого вечера, без обмана и лжи. Но секунды – предатели. Они так медленно бежали вперед, накручивая еще один круг, словно планета спешит навстречу смерти, вращаясь мимо своей оси. Еще один нудный день. Боже.

За коном было уже темно, когда молодые люди покинули торговый центр, разойдясь в разные стороны. Мэри оставила Джимми ключи и легкий запах духов. Почему-то все эти ароматы надолго сохранялись в разуме парня, доставляя приятные ощущения. Зимними вечерами так тихо было в городе. Казалось, общество вдохнуло грязный воздух и залегло глубоко на дно. В автобусе так мало людей. Джимми уселся на последнее место, закрыв глаза, медленно уплыл в мир своих размышлений и музыки. Странно. Но парень уже не чувствовал той боли, которую ему преподнесли в виде похоти тел. Нет. Она умерла, оставив лишь неприятный осадок чувств. Телефон играл в кармане, выдавая на экране: «Картер», но Джимми не слышал его. Молодой человек был полностью порабощен грустью и ностальгией. Он знал, что через несколько минут его больное тело выкинет из салона, как плевок в безупречную маску города, но продолжал засыпать в грусти, все глубже укладываясь в своеобразный гроб, который закопают под тоннами песка, как в эмоциях от недосказанных слов. Джимми вышел на ближайшей остановке, и холодный ветер ударил по лицу, хлопнул ладонью по щеке, оставив красный отпечаток пальцев. Тепло умерло, чтобы весной вновь подняться к самым небесам.

В квартире пахло чем-то вкусным. С кухни доносился красивый голос, поющий знакомые песни. Джимми поспешил переодеться, просочившись вглубь своей комнаты.

– Привет – обратилась девушка, увидев Джимми – Где это ты целый день пропадал? Снова с Картером глупостями занимались?

Кэтрин. Старшая сестра парня. Разница в восемь лет сыграла свою роль в становлении Джимми. Она всегда была с ним, с самого детства, как ушел отец, а мать пропадала в ночных посиделках. Нет, она не была плохой. Кэтрин находилась рядом с Джимми, оберегала его, наставляла на жизненный путь. Наверное, она заменила ему многое. Для него Кэтрин стала идолом, спасительным кругом, но так много он ей не рассказал.

Девушка стояла около плиты, поджаривая картошку. Ее тело покрывал длинный красный свитер, который едва заслонял оголенные бедра. Стройные ножки, прекрасная фигура, Джимми не встречал еще таких. Она была синонимом слова «красота». Русые длинные волосы касались плеч, излучая мягкий и приятный свет. В ее голубых глазах спрятались океаны великолепной воды, затягивая в безупречную бездну. А чего стоила ее улыбка. Многие мечтали о ней, и Джимми это знал. Но у нее не было мужа, семьи, детей. Ее жизнь только начиналась, рисуя портреты красочных чувств.