Текст книги "Идеальный финал (СИ)"

Автор книги: Сергей Печев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

– Если ты постараешься, то поверит! – яростно прошипел первый – Усек?

Джимми слышал их голоса, подобравшись очень близко. Мальчик выглядывал из-за тяжелых и больших досок. Его глаза улавливали двух людей, который еле держались на ногах под действием алкоголя и легких наркотиков. Они яростно кричали друг на друга. Твари. Мальчику было очень интересно, чем же закончится этот вечер.

Наверное, даже незначительные решения могут привести к катастрофе. Именно секундные моменты, когда пути расходятся, и позволено выбрать только один, являются сильнейшим механизмом жизни. Единственный шанс добавить в колесницу катастрофы еще одну деталь. Любой человеческий поступок ведет за собой последствия. И только вы сможете осознать ужас этого синдрома. В назначенный час ответа, будет лишь один вопрос: готов ли ты принять последствия? И что говорить о детском воображении, восприятии, если большинство взрослых не готово к таким вопросам.

– Ты хорошо подумал? – спросил второй брат, сжимая руки в кулаки

– Да – приподнимаясь, ответил собеседник

– Будет больно

– Плевать! Делай!

Страх. Какой силой должно обладать это чувство, если человек готов встретить боль? Сколько ужаса помещается в одном взгляде господина? Страх всегда граничил с мужеством. Тонкая линия, которую можно разорвать голыми руками! Боязнь криков, побоев, дрессирующих в ребенке зверя. Страх заставляет чувствовать боль.

Джимми не успел отвести глаз, как в его зрачки ворвался момент удара. Глухой звук, способный разрезать чистоту летнего вечера. Казалось, мальчик слышал, как хрустнули кости, причиняя сильную боль одному из братьев. Еще удар. Юшка красной, как кроны осенних деревьев, крови сильными ударами закапала изо рта брата. Зубы окрашивались в багровый цвет, выдавая легкую симфонию жизни. По его подбородку текла кровь, превращая человека в зверя. В глазах второго виднелась лишь ненависть. Казалось, он уже давно мечтал выместить ту злобу, пожиравшую его органы и душу. Удары стали чаще, сильнее. Фрэнк, именно так звали младшего брата, уже стоял на коленях, принимая удар за ударом, обессиленное тело тянуло вниз, он ухватился руками за почву, приподняв голову, посмотрев в глаза, пропитанные ненавистью и злобой.

– Еще! – сорвался крик с его уст, подхватив молчание летнего вечера, и устремился ввысь, пронзая небо

Старший брат, долго не думая, отвесил сильный удар в область челюсти, повалив избитое тело на землю. Джимми даже чувствовал ту ненависть, которая кипела в воздухе, застилая разум твари неведомой пленой, которая, словно иллюзия, рисовала новые сюжеты, заставляя сходить с ума. Бешеные удары ногами по корпусу, лицу, голове. Кровь большими каплями застывала на старых поношенных кроссовках. Он был готов убить Фрэнка. Непонятное хрипение вылетало из пасти младшего брата, смешиваясь с багровой жидкостью и рвотой. Еще несколько минут сильные удары пронзали тело Фрэнка.

– Все – еле слышно, прохрипел младший брат – Хватит!

Удары продолжались, пока Фрэнк умолял остановиться. Вскоре, старший брат поднял его с земли и усадил на небольшой пенек, находившийся около стены гаража. Джимми продолжал наблюдать за братьями, задыхаясь от страха и любопытства. А что еще должен испытывать ребенок, увидевший подобную картину? Детские глаза, которые способны на чистоту и грезы, были заляпаны ошметками ненависти и крови, одаривая Джимми сладкими капельками жестокости. Впервые, он видел ее. И этот лик, изуродованный и мерзкий, сливался в памяти с летним вечером, когда должна происходит магия. Рождаться в глубине плотских желаний. Лицо Фрэнка было изувечено. Нос, переломанный в нескольких местах, скривился, обрисовывая потоки крови, которые медленно переходили на разбитые губы, и дальше, вниз, до самого подбородка, с которого капали на багровую землю. Фрэнк едва проговаривал слова.

– Как я выгляжу? – промолвил он

– Отлично! – с ненавистью от того, что избиения закончены, произнес старший брат, сжимая какой-то предмет внутри кармана

– Он поверит, что меня избили?

– Не знаю – задумчиво ответил второй

Джимми уже начал уходить, впитывая картину крови и жестоки, как в воздухе раздался разрезающий шум. Мальчик обернулся, улавливая пейзаж ужаса. У старшего брата в руке находился выкидной нож, который улавливал на себе предсмертную рвоту солнца, скатывающегося все дальше за горизонт. Фрэнк, стараясь вытереть кровь с лица, что-то мычал, подбирая нужные слова. Лезвие блестело в лучах, оставляя лишь секундный маятник, раскачивающий события крови. Джимми вновь вернулся в свое убежище. Интерес, страх владели его душой. Казалось, он не может сделать и шага, чтобы потерять с глаз полотно, которое брызнет кровавыми пятнами.

– Что ты задумал? – собравшись с силами, спросил Фрэнк

– Так он поверит! Пойми, это необходимо! – кричал второй брат, закипая от ненависти, которая переполняла его организм – Ты мне веришь?!

Младший кивнул головой, расставляя руки, открывая грудь и живот. Белая футболка небрежно висела на его теле, впитывая красные капли крови, которые спадали с подбородка. Зрачки Джимми расширились. Странно, но какая-то часть души мальчика хотела впитать ту жестокость, застилающую глаза багровой смесью крови и слез. Фрэнк сильно сжал зубы. Резкое движение, и футболка распахнула маленький разрез, из которого быстро побежали капли жизни. Джимми видел, как вскрывалась кожа, выпуская наружу сотни мыслей. Разрез за разрезом. Футболка превратилась в кровавые отрепья. Еще один удар. Старший брат ласкал тело Фрэнка глубокими надрезами, причиняя тому неимоверные страдания. Джимми смотрел на это, не отводя своих глаз, он боялся даже дышать, чтобы не спугнуть момент наслаждения, когда мерзость смешивается с прекрасными пейзажами. Казалось, кожа распахивалась, как темные шторы внутри комнаты, скрывающие пыльные окна, которые широко улыбались в морду грязного солнца, пропуская его лучи в бетонный квадрат, одаривая радостью мерзкие стены. И эта кровь лилась в мир, словно блики раскаленного шара, делая его светлее, чем яркий ночник в комнате младенцев, чьи головы уже с рождения подчинены бессмысленному бегу разложившихся лет. Магия красной жидкости завораживала Джимми, заставляя его сильнее стиснуть зубы, в ожидании финала. Фрэнк уже лежал на земле. Его тело было порезано, лицо разбито, руки плотно входили в грязь, сжимая душу земли. Изо рта капала кровь, сочились остатки рвоты. Старший брат поднял Фрэнка, вновь усадив его на пенек, и обнял, положив руку на плечо.

Темнело. Уже яркие звезды вырисовывались на небе, наполняя вечер своей красотой, холодом, который сковывал сердце внутри груди, оставляя ему лишь удары, наигранные и бесполезные. Джимми перебирал ногами, стараясь быстрее окунуться в домашний океан. Он никак не мог выбросить из головы кадры фильма, сценарий которого придумывала судьба, а не унылые режиссеры. И это кино было рядом, нет, не за толстым покрытием экрана, не за наигранными ролями, оно находилось рядом. Джимми даже мог почувствовать ту ненависть. Сладкий привкус крови терзал мальчика. Та картина преследовала парня и сейчас, проникая в его воображение и сознание. Те нелепые и глубокие разрезы до сих пор мелькали перед глазами паренька, умножая жестокость в его душе.

А как строились города? Тысячи событий, образов, переплетенных одной цепью событий, складывались в истории. Именно это дает жизнь бетонным блокам. Город – сценарий. Ни одна башня в мире, ни дом, ни человек не сможет подарить квартирам целостность крупного города. Бетонные опухоли планеты создаются руками событий, расписанных наперед красной полосой войны. И лишь люди, как совершенные шестеренки механизма, превращаются в каждую букву истории. Вы – сама история. Сотворение мира в параллельной плоскости городов. Как же дорог бензиновый аромат памяти.

Джимми открыл глаза, стараясь уместить в душе огромный поток информации, который, подобно цунами, сносил устои, в виде пустых однотипных квартир. Парень ринулся к тетради, записывая каждый эпизод, что дарил ему этот долгий день. И вновь часть души летит на чистые страницы «Иллюзория».

Апрель ласкал лучами солнца сонные лица прохожих. На деревьях раскрывались почки, готовые подарить очередное зеленое лето, окрашивая в радостные цвета парки и аллеи. Трава поднялась вверх, создавая превосходный палас, который истопчут чужие ноги, так и не впитав глазами красоту чистой росы на первых струнах земли. В воздухе пахло оптимизмом, радостью, весельем, но Джимми не чувствовал этого. Наверное, его душа закрыла вход подобным очертаниям мира, уверяя парня в обезображенном лице планеты. Когда кислород перестает поступать в сознание, оно задыхается, и вновь учится дышать гнилью переживаний и памяти. Впереди уже чувствовалось лето, всего пару месяцев отделяли планету от теплых вечеров, но парень ощущал лишь гнев и ненависть. Еще эта тишина в душе не давала покоя. Она не дарила даже минуты свободы, словно требуя ввести новую роль в театр теней. Джимми предлагал много вариантов, но все они были сметены иллюзией души.

Ведьма: «Привет, малыш. Как дела? Где утром пропадал?»

Джимми: «Здравствуй, любимая. Я был в больнице»

Драма – вершина искусства. Иногда, роли врываются в наш мир, завоевывая сцену, и им плевать на мнения других людей. Вес величия всегда сильнее, чем чистый разум открытого космоса. И зачем придумывать сценарий, если он уже написан? Постановщик – бог. Ну, а роль – всего лишь часть огромного механизма. Венец творения не найден, но путь к нему лежит через скелеты актеров, что спрятались в шкафчиках, словно муравьи в своих домах.

Джимми осознавал, что пишет, но не мог остановиться. Тот момент, когда искусство убивает чувства чистых мыслей – величие таланта. И парень продолжал выбивать по кнопкам клавиатуры новую роль, стараясь бороться, но желание подарить чистоте звук уничтожило трезвый ум. Щелк! Шоу начинается.

Ведьма: «А что ты там делал?»

Джимми: «Ходил недавно по поводу больной спины. Тебе говорить не стал, чтобы лишний раз не волновалась. Сегодня забирал анализы. Вернее, старался забрать, но встретил немного другие слова, нежели я ожидал»

Ведьма: «И что же ты там услышал?»

Джимми: «Еще раз сдал анализы, и если подтвердится какой-то диагноз, то мне придется лечь на операционный стол. И это может повлечь за собой любые последствия. Знаешь, я напуган, если честно»

Ведьма: «Почему все так? Это ведь не честно. Поверь, малыш, они просто ошиблись. Вот посмотришь, когда пойдешь вновь туда, все будет хорошо. Не переживай так сильно. Лучше поверь мне»

Джимми: «Слабо верится, любимая

Парень не просто писал строки, но и чувствовал боль своей фантазии. Это было странно. Каждая буква отлаживалась в груди, и на глазах, к большому удивлению, проступили слезы. Зачем он мучил себя? Не знаю. Да и сам Джимми не знал этого. Он лишь все глубже уходил в роль, натягивая на себя маску. На другой стороне экрана Саманта так же не находила себе места. Она быстро писала сообщения, делая в них сотни ошибок. Это говорило о том, что ее глаза так же мокрые от соленых ручейков. Данный аспект добавлял еще больше боли в разум парня, который продолжал гнуть линию о смерти придуманного персонажа.

Ведьма: «Они ошиблись. Поверь мне, маленький мой. Я так сильно переживаю. Когда тебе на проверку?»

Джимми: «Через неделю, солнце. И если ты сейчас уйдешь от меня, то я все пойму. Честно. Ты ведь тоже не хочешь быть с больным. Я все понимаю»

Зачем Джимми говорил эти фразы? Это была неконтролируемая роль всепоглощающего спектакля. И с каждым шагом, мигом, она все больше впитывала боль, а по глазам Джимми бегал свет от монитора, усиливаясь благодаря кристальным слезам.

Ведьма: «Больной? Зачем мне уходить от тебя? Они, скорее всего, ошиблись. Я не брошу моего любимого в любой ситуации! Запомни это! А теперь, тебе нужно прилечь, потому что сегодня был тяжелый день. А я пока убегу заниматься своими делами. Выходной, но проблем еще больше. Я вернусь вечером, и мы еще пообщаемся. Хорошо, мой маленький пингвин?»

Джимми: «Хорошо. Твои слова дарят мне улыбку. Удачи тебе в делах. Целую в сладкие губы. Я очень тебя люблю»

Парень отсел от монитора. Молодой человек достал дневник, который лежал под подушкой и записал туда новую роль, приносящую множество боли. Даже в дневнике Джимми не смог выразить мысль, что случалось очень редко, так как лишь с этими листами бумаги он был честен до конца, возможно, он записывал туда даже то, что никогда не сможет признать для себя. Почему он поступил так, заставив плакать Саманту? Парень очень долго сидел, разглядывая чернильные страницы, пытаясь найти ответ, зачем он приносил себе слезы, мучения, разыгрывая очередную драму своей души. Но так и не смог достать нужные слова. Лишь через несколько месяцев Джимми поймет, почему его разум творит подобное, вопреки всем мирским законам. Затем, снова анабиоз захватил тело и душу парня в липкое объятие комы.

Следующая неделя продвигалась по тому же сценарию, роль парня доводила его до постоянных приступов слез и апатии. Джимми уже сам поверил в свой диагноз, чувствуя не только душевную, но и физическую боль в уставшем теле. Он почти полностью ушел в себя, но время выходило, и великолепная игра чужой жизни подходила к концу. Саманта, как могла, поддерживала парня во всем. Она часто плакала, принося еще большей красоты в наигранную драму. Это было ужасно. И все так же Джимми не мог найти ответа на вопросы, которые задавал разум. Девушка думала, чем помочь парню, пыталась предложить финансовую поддержку, она окутывала его вуалью любви, одаривая нежными словами и мелодичной заботой. Именно поэтому фальшивый ответ парня был готов.

Проще выдумать правду, которая устроит тебя, чем искать истину, пробираясь, путаясь, злиться и сходить с ума из-за ее отсутствия. И Джимми все сбросил на недостаток тепла, любви и заботы. Окончательно поверив в это, он снова принес себе боль, потому что игра подходила к концу, и скоро придется вернуться в холодную реальность без любви, хотя ее, и без спектакля, было очень много. Все, что происходило в течении этих семи дней, парень описывал в дневнике, который уже превращался в книгу. Выдуманная правда, только спустя несколько месяцев, станет явным обманом.

Наверное, очень сложно терять то, что было таким дорогим. Придуманный обман? Да дело ведь не в нем. Цена – актерская игра. Любимчик публики, которому аплодировали тысячи рук, дарили сотни красных роз, теперь так стар, что даже не откроет глаз, лишь умирая в безвозмездном хаосе эмоций. И сколько боли впитают его глаза? Вуаль опустится на сцену, одаривая зрителя легким силуэтом танца. А что внутри души? Ребенок скуки и тоски, когда они в пылающем огне страсти дарили друг другу свои тела, сотрясая воздух жадными стонами, кромсая спины длинными ногтями рабства. И отпустить все эти роли, сыграть на клавишах сердец, заставив их задерживать свой бег и ароматный стук. Финал актера, который не уйдет, оставив след внутри театра. Всего лишь эхо для души – прекрасный изумруд последующих ролей. И сколько боли подарил он зрачкам из зрительского зала? Соленые реки бежали по их щекам, искрились при свете тусклых ламп, падали на пол и разбивались об безупречный паркет. Представление сроком в неделю – спектакль расстоянием в жизнь. Какие чудесные сны он подарил всем этим умам, что закрылись в своих мягких креслах, боясь даже дышать. Их тела дрожали, кто-то не выдерживал и отправлялся прочь за двери театра. Минус одна мечта, которую пронзят сотни совершенных пуль, как только она наступит на грязный асфальт «Иллюзория». А роль лилась великолепием тех красок, превосходством чистых стихов, которые рождаются далеко за линией горизонта, заставляя солнце поднимать свое устало тело, раскинуть лучи по грязному миру, чтобы в капле росы мы увидели новую главу поколения. И как же превосходна смерть актера. Тот миг, когда зритель плачет от скорби, провожая в последний путь наигранную симфонию строк – момент величия души. Больно отпускать спектакль, но Джимми был готов сорвать оковы любви.

Джимми: «Привет. Я был сегодня в больнице»

Ведьма: «Здравствуй, милый. И что тебе там сказали? Только честно, я готова к любым новостям, но, надеюсь, они ошиблись»

Такой сложный выбор. С одной стороны Джимми должен был сказать правду, но с другой, он мог потерять то тепло, которое приобрел за эту неделю. Странным было то, что Саманта итак давала ему очень много любви, но роль, удачно сыгранная парнем, заставила молодого человека думать совсем по-другому. Он прекрасно понимал, что если он завершит этот спектакль, то его внутренний мир почувствует лишь холод. Парень сам убедил свою душу в ледяном отношении девушки, хотя, это было не так. Не хватало лишь грустной музыки, способной уничтожить барьеры шепота и жизни.

Джимми: «Ты была права, они ошиблись. Я так рад, безумно. Теперь у нас все будет отлично. Понимаешь?»

Ведьма: «Конечно. Я очень рада, ой, даже слезки на глаза навернулись. Милый мой, я тебя так люблю. До последнего момента боялась, что все может быть плохо. Но теперь я счастлива, что все обошлось. Целую тебя в губки, самые сладкие»

Джимми «А можно вопрос?»

Ведьма: «Конечно, тебе можно спрашивать, что угодно»

Джимми: «А если бы они подтвердили диагноз? Что бы ты делала? Ушла от меня? Или осталась бы рядом до конца?»

Всегда тяжело расставаться с иллюзией, а особенно если она была гениально выражена в жизни. В этом состоянии находился и Джимми. Пытаясь хвататься за последние нити красного занавеса, парень хотел еще раз окунуться в слезы, прочувствовать всю боль, которая резала душу на малейшие части совершенства. Парень был готов уничтожить красоту, послать всех к черту, чтобы они закрыли двери театра, лишь бы побыть еще наедине с актером, опускающим свою жизнь на дно огромных чувств. Странно. Это бешеное желание быть наигранным актером, чувствовать боль, было настолько сильным, что даже затуманивало трезвый разум. В чем же закрылась тайна? Почему все так? Ответы придут к парню, но лишь по истечению многих месяцев бреда, непонимания, слез и боли.

Ведьма: «Я даже думать об этом не хочу. Зачем спрашивать такое? Ведь, все уже хорошо. Ты здоров, мы вместе, все счастливы. Не порти момент, котик»

Джимми: «Хорошо, как скажешь. Буду думать, что осталась бы»

Ведьма: «Хоть тебе и вредно думать, но тут ты прав. Давай забудем эту тему, как самый плохой момент наших отношений, совместно истории?»

Джимми: «Конечно, сладкая. Все ради тебя»

Той ночью Джимми долго не мог уснуть, ворочаясь с одного края кровати на другой. Его голову переполняли различные, бессвязные мысли, которые витали где-то в глубине, соединяясь во что-то темное и злое, блокируя сознание тех толп, что вновь бежали за билетами театра. И сколько еще ролей впитает в себя парень, мучая разум и душу, внутри которой спрятан целый мир с сюжетами, словами и чувствами. Той ночью Джимми видел сны, когда его эмоции улетели в объятия грез.

Наверное, мы чувствуем тепло тех губ, что рады нам сказать добрые фразы. Солнце пробивалось сквозь тяжелые шторы, которые ласкали окна своими нежными прикосновениями. Джимми витал в воздухе, как ветер. Нет, словно разум вылетел за пределы черепной коробки, превращаясь в холодный поток воздуха, способный изуродовать целые города. Он был так легок, невесом, что с каждым новым лучом света, проходящим сквозь шторы, Джимми укрывался в темных местах, стараясь избегать золотых игл, пронзающих, едва заметный, дух. Он видел обстановку, запоминал, но не мог продавить и слова. Призрак. Словно облако вырисовывалось в сплошную фигуру человека, наделяя парня воздушной легкостью теплых слов.

Джимми не спеша двигался по длинному коридору. Сотни дверей, которые укрывали в себе такие же силуэты. Парень старался заглядывать за каждую из них. И что же видел Джимми? В бетонных квадратиках, где нет солнечного света, где яркая луна освещает комнаты сквозь разбитые окна, где ветер играет новые мелодии, стараясь убаюкать младенцев, разум парня видел однотипные силуэты разных судеб. Их были сотни. Целые легионы выдуманных жизней, новых обитателей пустынных улиц. За окнами квартир сильно лили дождь, выстукивая на подоконниках странные марши зимы. Лишь кухня, где был воссоздан Джимми, сияла резкими лучами солнца. Это больше походило даже не на квартиры, а на старые гримерки забытого тетра. Парень видел все: как духи резали друг друга, и капли невесомой крови кружили в воздухе, как мать пела около колыбели, стараясь заглушить писк своего малыша, как повешенный образ легко парил над землей, как врачи не могут спасти очередную жертву ДТП. Казалось, сотни жизней населяют это здание искусства. А Джимми медленно парил вдоль коридора, различая звуки в темноте, там чей-то плачь и горький смех.

Странно. С правой стороны коридора чувствовался холодный ветер, который нес в себе частички белого снега, обдувая им двери, одаривая глаза Джимми новыми пейзажами судьбы, а слева виднелись кучки желтых листьев, ароматных и бодрящих своей свежестью, словно осень заползла с другой стороны старых дверей. Лишь в середине пола виднелась длинная полоса, нарисованная багровой жидкостью, которая издавала мощный запах крови и жестокости. Парень продолжал плавно парить дальше, стараясь расслышать заунывную мелодию, которая доносилась из-за больших дверей в конце коридора. Приблизившись вплотную, Джимми легонько толкнул дверь, ожидая красоты момента, обязанного ворваться в глаза, зачаровывая каждую капельку крови, бегущую по организму.

Длинные ряды кресел, опустошенные, рваные, тянулись тонкой линией, подпирая старые обшарпанные стены, на которых красовались портреты старины. Высокая лестница, начинающаяся от самых дверей, спускающаяся вниз к огромной сцене, манила невесомый дух парня. Джимми медленно спускался вниз, улавливая тихие аплодисменты. Казалось, на этих креслах так много людей, все тех же, невидимых человеческому взору. Парень старался не обращать внимания, приближаясь к сцене, на которой находился человек, сидящий в большом черном кресле, спрятав силуэт лица за тень от прожекторов.

– Подойди ближе – промолвил человек, скрывающий свое лицо

– Кто ты? – тихо спросил Джимми, едва выдавив эти слова

– Разве это главный вопрос? – пауза повисла в воздухе – Кто ты?

– Джимми – прохрипел парень

– Подойди ближе, Джимми, чтобы увидеть венец творения!

Человек приподнялся с кресла, щелкнув пальцами, и тоны яркого света вылились из прожекторов, как краска выходит из банок, чтобы показать силуэт незнакомца, его слова и черты.

– Не может быть! – воскликнул Джимми.

Перед ним появился он сам! Выйдя из темноты, словно отражение, точная копия Джимми слегка улыбнулась, обнажая кровавые зубы. Его лицо было потрепанно, разрушено десятками шрамов, украшенных небрежными швами, из-под которых все еще сочилась кровь. Глаза копии были завязаны черной лентой, не пропускающей даже яркого света прожекторов. Отражение улыбалось, хотя, засохшие слезы все еще виднелись на грубых щеках. Худое подобие Джимми, изувеченное годами тяжких мук.

– Вот я! – раскинув руки в сторону, произнесла ужасная копия – Ты удивлен? Обескуражен? Разобран по молекулам?!

– Как?! Кто ты?! – Джимми упал на колени

– Я – творец всего этого места! Я – не ты! Ибо, как и любая мечта, однажды, ты умрешь! Увижу ли я твой крах?! Нет! Первый умирает создатель!

– Что?! Объясни мне! – кричал молодой человек – Я жду! Скажи мне все, что ты знаешь, тварь!

Отражение протянуло руки вперед, показывая глубокие разрезы на уставших венах, с которых падала кровь, вырисовывая ту линию, тянувшуюся вдоль коридора. Хрупкие капли начали падать вниз, разбиваясь об гнилые доски сцены. Джимми лишь наблюдал, не смея сделать и шагу. Из багровых взрывов медленно поднимались молчаливые духи, спешащие покинуть сцену, уйдя в очередные двери, чтобы создавать очередной безумный миф. Парень до сих пор не мог понять, что происходит вокруг. Его ужасная копия, выбившись из сил, отдавая последние капли крови на создание духов, упала в кресло, вновь опустив изуродованное лицо внутрь темноты.

– Кто ты?! – выкрикнул Джимми, под громкий плач уходящих теней

– Ну, разве ты еще не понял?

– Нет! – разгневанно произнес парень

– Я – создатель театра, часть твоей мерзкой душонки! Главный механизм в сотворении актеров! Я – есть душа!

– Но что с тобой?

– Представь, насколько великолепен мир. Разве одна жизнь – его цена? Ты посмотри, какой театр я создал, сколько тут актеров и ролей, обреченных на смерть! Как из моей крови рождаются сюжеты, что кружат голову сосуда, заставляя его чувствовать боль, искать необычный мир на этой планете, забывая, что он здесь! Ты, посмотри!

– Тогда, кто я? – тихо спросил Джимми – Разве тебе не жаль умирать вот так? Для чего все это?!

– Чтобы создать вселенную в теле! Поверь, ведь я тут не один такой! Ты скоро все поймешь. Но, запомни, я прошу, когда меня не станет, не позволяй им рвать реальность!

– Кто я?! – громко крикнул Джимми

– Мечта – сухо сорвалось с губ ужасной копии – Очередная выдумка, обреченная на смерть. А есть ли совершенство в вашем мире? Нет! Но оно живет здесь! Ты – совершенство!

Казалось, отражение Джимми готово было умереть, воспев последний марш. Его голос становился все тяжелее, пропуская через себя хриплый шум. Из порезанных вен по-прежнему сочилась кровь, заставляя невесомый дух испытывать ужас в каждом взгляде.

– Этого не может быть! – выкрикнул Джимми

– Почему? Ведь, в театре возможно все. Ты думаешь, что этот занавес – копия потрепала плотный материал – Думаешь, этот занавес спасет тебя? Закроет двери для миров?! Нет. Финала никогда не будет. Ведь, ты самая главная роль всей пьесы!

Джимми подошел ближе, склонившись перед отражением.

– И когда же рухнет финал? Когда закроется занавес? Навсегда

– Все зависит лишь от тебя. Запомни это!

Оглушительный скрежет старых инструментов, которые пытались создать мелодию, но уже готовы были умереть, разрезал уши. Джимми наблюдал, как кожа, обтягивающая его копию, начала надуваться сотней маленьких шариков, готовых лопнуть в любой момент.

– Уходи! – закричало отражение

Джимми медленно начал пятиться назад. Нет, он уже не был тем самым духом, который пришел в этот театр. Его тело обрастало кожей, а глаза улавливали ужас тихой сцены. Пузырьки на теле создателя начали лопаться, выплескивая огромные потоки крови прямо на сцену. Боль пронзала его с каждой секундой, словно пики стражников карали нарушителя, посмевшего проникнуть в храм. Казалось, кто-то выбирался из него, разрывая руками кожу. Создатель хрипел и сильно кричал, что очень пугало Джимми. Парень бросился прочь от сцены, по лестнице, к дверям, ведущим в коридор, где еще виднелись лучи алого солнца, кромсающие ткань тяжелых штор. Молодой человек оглядывался назад и видел десятки новых духов, которые кричали, громко плакали. Они спешили к Джимми, летели, что есть сил. Большие двери захлопнулись прямо перед носом парня, оставив его тело на растерзание безумных духов. Молодой человек сильно стучал кулаками в закрытую дверь, стараясь вырваться из лап театра. Ногти трескались, причиняя безумную боль. Джимми повернул голову.

Его ужасная копия истекала кровью. Сильный крик вырвался из ее пасти. Парень слышал, как хрустели кости, словно повторяя предсмертные фразы. Ее кожа, словно резиновое покрытие, растягивалась, пропуская через себя силуэт чьих-то сильных рук. Еще секунда, и тело отражения было разорвано на несколько мелких кусков. Огромное облако, сметая все на своем пути, стремительно летело к Джимми. Парень вновь начал барабанит в тяжелые двери, спускаясь на колени. Из его глаз покапали слезы ужаса, в которых виднелось отражение сотни духов, собравшихся в круг рядом с его телом. Джимми чувствовал их тяжелое дыхание, слышал, как они умирали под давлением другой мечты, разорвавшей создателя.

Парень вновь обернулся. Яркий свет. Боль, которая ломала ребра, сжимая сердце, словно в тески запирают новую модель инструмента. Огонь разливался по организму, испепеляя каждую клеточку тела. Джимми сильно закричал!

– Прочь!

Изо рта парня полилась кровь, которая превращалась в невесомые силуэты, уходящих куда-то далеко за пределы этого мира, закрывающихся за дверьми очередных комнат, чтобы вновь творить историю столетий. Джимми чувствовал, как неведомые силы пронзали его тело, причиняя боль разорванных ран. Пара секунд. Удар огромного облака, который входил под кожу, забывая даже вытереть ноги. Из глаз Джимми закапали слезы, но они были красными от крови. Парень пытался что-то кричать, но изо рта доносился лишь хрипящий визг. Руки царапали пол, сдирая ногти, открывая обзор театру на куски свежего мяса.

– Нет! – закричал Джимми, собрав последние силы – Отпусти меня, тварь!

За закрытыми дверьми слышался вопль, слезы, вздохи.

Парень резко открыл глаза.

И как приятно просыпаться в мае. Словно этот сон летел за парнем на протяжении долгих недель, как память, что преследует человека на долгом пути жизни. Да и что можно увидеть в однотипных вечерах? Повторы превосходства любви? Ненужные фразы? Бред. В этих одинаковых днях мы незаметно набираем высоту, укрепляя платину разума, чтобы полумертвые мысли не проникали внутрь черепной коробки, создавая непонятный звук. Знаете, когда восстание врывается в полночный замок, чтобы подарить людям свободу, но они лишь прикрываются этими лозунгами, чтобы захватить в свои лапы жалкие осколки власти, именуя себе богами этого мира. А как найти свободу? Ее нет в правительственных зданиях, в тонких строках конституции, в политических баталиях и играх. Свобода, словно незаметный момент красоты природы, танец опавших листьев холодной осенью, который прячется от глаз глупых людей, прилипая на их зрачки, но никто так и не увидит его великолепия. Может быть, свобода намного ближе, чем вы думаете. Она в каждом зеркальном отражении, в каждой душе, способной чувствовать прекрасный аромат жизни. И сколько слепых лет готовы провести люди, надеясь на то, что какой-то клерк подарит им это великолепное чувство? Очнись, мир. Хватит ждать еды из чужих ладоней! Не стоит искать свободу в человеческих чувствах, она уже здесь, рядом с вами, готовая в любой момент воспылать великолепным пламенем, чтобы открыть вам глаза. Поймай ее в ладони, зажми и выпусти в небо. Свобода умрет в попытках ее заковать!

Май грел лучами. На деревьях шелестели яркие зеленые листья, наполняя воздух сладким ароматом жизни. Красивое лицо весны, покрытое вековыми морщинами, огромной улыбкой входило в бетонные блоки, наделяя людей каким-то странным позитивом, желанием жить, творить, создавать великие фрагменты едва теплой планеты. Пустые головы, оттаявшие от вечных ледников зимы, уже ждали прихода совершенного лета, населяя город подобием чувств, заполняя парки и дороги, рестораны и скверы. Некоторые студенты уже вернулись с учебы, чтобы окунуться в ночную беззаботную жизнь. Роботы.