Текст книги "Долгая ночь у костра (Триптих "Время драконов" часть 1)"
Автор книги: Сергей Гусаков
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
СЕРГЕЙ СОМ
Т Р И П Т И Х
“ВРЕМЯ ДРАКОНОВ”
ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЧАСТЬ:
ДОЛГАЯ НОЧЬ У КОСТРА
ГОЛОС ПЕРВЫЙ – “ТАК ВОТ МОЁ НАЧАЛО...”: 2
ГОЛОС ВТОРОЙ – ДЕВОН: 2
ГОЛОС ПЕРВЫЙ – “ПОКА ГОРИТ СВЕЧА...”: 3
ГОЛОС ВТОРОЙ – МЕТАМОРФОЗЫ: 19
ГОЛОС ТРЕТИЙ – СЛОВО О РЕТРАНСЛЯЦИИ: 20
ГОЛОС ЧЕТВЁРТЫЙ – СЛОВО О ТРАНСПЛАНТАЦИИ: 24
ГОЛОС ПЕРВЫЙ – НЕ ЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ: 26
голос второй – “КТО ТАМ, В ТОЛЩЕ СКАЛ?..”: 34
ГОЛОС ТРЕТИЙ – ОТБЛЕСК НА ПОТОЛКЕ: 34
ГОЛОС ПЕРВЫЙ – “ВЫ, КОНЕЧНО, БУДЕТЕ СМЕЯТЬСЯ...”: 38
ГОЛОС ЧЕТВЁРТЫЙ – ИГРА: 46
ГОЛОС ВТОРОЙ – ЕВА: 51
ГОЛОС ТРЕТИЙ – К СЛОВУ О..: 51
ГОЛОС ПЕРВЫЙ – ОБЫКНОВЕННОЕ ДЕЛО: 57
ГОЛОС ВТОРОЙ – ПАНТЕОН : 63
ГОЛОС ЧЕТВЁРТЫЙ – К СЛОВУ О ФАНТАЗИИ: 65
ГОЛОС ПЕРВЫЙ – ‘ПРЫНЦЫ И ЗОЛУШКИ’: 73
ГОЛОС ТРЕТИЙ – ЗА ХЛЕБ И ВОДУ..: 80
ГОЛОС ВТОРОЙ – ‘ТЕРЯЯ КОНТУРЫ ПРИВЫЧНЫХ ОТРАЖЕНИЙ’..: 82
ГОЛОС ТРЕТИЙ – “ЧТОБ НЕ ПОГАС КОСТЁР У НАС...”: 87
ГОЛОС ЧЕТВЁРТЫЙ – ПОСЕРЕДИНЕ ПУТИ: 89
ГОЛОС ВТОРОЙ – “ZOOLOOK”: 95
ГОЛОС ТРЕТИЙ – ПУТЬ В ПРОШЛОЕ: 100
ГОЛОС ЧЕТВЁРТЫЙ – КРАЙ ВЕЧНОСТИ: 105
ГОЛОС ПЕРВЫЙ – ПРЕДЧУВСТВИЕ: 107
ГОЛОС ЧЕТВЁРТЫЙ – “КОГДА НА ГУБАХ КУСКИ ЯЗЫКА...”: 109
ГОЛОС ТРЕТИЙ – ЛИПОТА..: 111
ГОЛОС ВТОРОЙ – О СОВКЕ: 114
ГОЛОС ЧЕТВЁРТЫЙ. МАШИНА: 119
“Так, проходя меж тысячи зеркал,
Теряешь контуры привычных очертаний...”
: А. З. Мирзаян
ГОЛОС ПЕРВЫЙ – “ТАК ВОТ МОЁ НАЧАЛО...”:
– А знаешь-ли ты, в чём заключалась самая большая ошибка фараонов?
– Сашка отложил молоток и зубило и внимательно посмотрел на Сталкера.
– Троны. Их делали точно по форме тела фараона; то есть совсем, как сейчас пыжишься сотворить ты. Да. Но под кожей, стеснённой поверхностью трона, затруднялось кровообращение – этакий сплошной синяк... Кожу, понятно, начинало зудеть,– ну и так далее. Отсюда все их неслыханные жестокости, миллионы затраханных заживо рабов... Я имею в виду – на строительстве всяких там пирамид, плотин, каналов... Ты, оказывается, порядочный ретроград! К тому же у тебя холодный камень – а это ещё и переохлаждение...
– Сашка повернулся к Сталкеру спиной; смахнул с сиденья крошки отколотого камня и уселся, проверяя, удобно-ли теперь. Затем демонстративно вытянулся, закурил.
– Мы вернёмся к этому позже, когда будешь сидеть здесь на тестировании... А под спину я подложу пенку.
Сталкер хмыкнул, выражая сомнение, включил налобник и начал распаковывать транс. Сашка снисходительно посмотрел на него – но ввязываться в спор не стал.
: Не то у его было сейчас настроение.
– Ребята придут – не узнают грота. Только вот эту глыбу расколоть или перетащить вправо – и у стола ещё одно сиденье можно будет устроить...
– Куда нам больше? С Питом и Пищером нас четверо; три места ты уже сотворил – я же буду сидеть на трансе. Мне много не надо, я, если хочешь знать, вообще противник вашего перебеобахтывания Природы... Да.
: Саша бросил на Сталкера ещё один отеческий взгляд.
– Я предпочитаю, чтоб всем было удобно. За месяц транс тебе так надоест... Уж лучше покончить с оборудованием грота сразу.
– Тогда сделай полочки: под свет, акомы, колоночки – и для еды. Страсть как люблю полочки... – мечтательно протянул он.
: Сашка оценивающим взглядом оглядел нагромождение плит по другую сторону стола,– взял кайло, включил коногон и перебрался к ним.
– Но не это было началом нашей истории.
ГОЛОС ВТОРОЙ — ДЕВОН:
... А было так:
Мелкое море плескалось средь плоских своих берегов —
– тёплое чуть солоноватое море.
: Солнце освещало и прогревало его до дна, и до дна оно было живое. Вся жизнь, что была тогда на планете, заключалась в этой древней воде: от микроскопических одноклетчатых радиолярий до закрученных галактическими спиралями наутилусов и брахиопод – и всё живое имело свою известняковую кору, свой каркас, свой панцирь.
: Краток век одноклетчатой радиолярии; мириады их наполняли толщу воды, и мириады микроскопических известковых оболочек-пылинок, раковин и скелетиков непрерывным дождём сыпались на дно морское.
Моллюск побольше живёт дольше, и числом их меньше – но раковины их тяжелы и огромны, и они успели образовать на дне первобытного моря горы, в сравненье с которыми пирамида Хеопса – холмик; останкинская труба – иголка, и лишь Эверест – Вершина.
– Всё это было, и было страшно давно – но было Жизнью Земли; бесконечным множеством жизней бесчисленных её обитателей – и осталось навечно в камне, который сами они и сотворили: не подобием, не образом и не копией – СОБОЙ.
: Что есть известняк?
– А что есть Жизнь??
И что – Душа???
: Мириады жизней, запечатлённые в камне.
: Мириады душ.
И всё пронизано незримой космической связью: Дух и тело, Душа и оболочка...
– И всё вечно. Всё неразрывно: ‘в тёмном космосе...’
..: В конце концов, “Девон” – только слово. Понятие.
– ЮНОСТЬ МИРА.
ГОЛОС ПЕРВЫЙ – “ПОКА ГОРИТ СВЕЧА...”:
– Уффф!.. – Сталкер отодвинулся от края стола и рыгнул.
– Нажрался, значить,– прокомментировал Сашка.
– Наелся,– благодушно поправил Сталкер и потянулся к сигаретам.
– С такой скоростью можно только нажраться. Ты бы ещё и захрюкал.
– Сталкер снова рыгнул и посмотрел на Егорова.
– Это ничего, что я к Вам лицом? – ехидно осведомился он.
– Брэк,– сказал Пищер. – Опять вы... Слушай,– он повернулся к Сашке,– что бы ты делал, и что бы ты делал,– он повернулся к Сталкеру,– если бы его – и если бы его,– он снова повернулся к Сашке,– не было?
–В каком это смысле? – удивился Сашка.
– Ну, чем бы вы оба занимались на выезде, не будь друг друга?
– С тоски бы, наверно, повесились,– сказал Пит,– уж я-то знаю.
– В Монте-Кристо,– уточнил Сталкер,– нахрюкался бы в волю в последний раз – икнул, рыгнул – и повесился. Да.
– А что,– сказал Сашка,– в Монте-Кристо есть одно место, где можно встать в полный рост... Там, где новогодний кабель лежит – со стороны Шагала.
– Во,– тут же отозвался Пит,– Пищер, ты обещал рассказать о Свече.
– Сталкер потянулся через стол и попытался прикурить от свечки.
– Тьфу! – буркнул Сашка.
: Сталкер повернулся к нему, распластавшись над столом.
– Да. ‘Юродивого обидели’ – от Свечи не прикуривать, Примус бензином не прогревать, носки над Костром не сушить... Чего ещё? не есть, не быть... В общем – “мы не в силах ждать трудностей от Породы...”
– Да я не об этом, балда! Мог бы и не трясти над столом своим комбезом! Чай, не стерильный.
– Не этой грязи бояться надо,— нравоучительнным тоном начал Сталкер – но в этот момент камень, на который он опирался рукой, вывернулся со своего места и Сталкер, сбив подсвечник и грохоча опрокидываемой посудой, растянулся на столе.
– ... а главное, чтоб в душе этой грязи не завелось,— в темноте спокойно завершил он.
– Тьфу, ...,– выругался Сашка.
: Сталкер на столе звякнул посудой.
– Если кто-нибудь срочно не включит хоть какой-нибудь свет – я ещё чего-нибудь опрокину. Да,– пообещал он.
– Сейчас,– отозвался Пит. Он зашуршал в темноте – должно быть, искал спички.
– Неужели никто не может сделать так, чтоб в этом гроте хоть что-нибудь горело – только не бензин, разумеется?.. – вопросил из тьмы Сталкер, и тут Сашка с Пищером включили свои системы.
Одновременно Пит зажёг спичку.
– Загаси,– посоветовал со стола Сталкер,– хорошая. Потом пригодится, да.
: Лучи двух систем осветли распятого на столе Сталкера.
– Кто так строит... – начал было он – но вспомнив, кто, замолчал.
– Вставай, иуда,– сказал Сашка,– зла на тебя нет.
– Чего нет, того нет,– виновато заметил Сталкер,– вообще почти ничего и не опрокинул. Да. Ты бы на моём месте...
– Что-оо... – Сашка хватал ртом воздух, от растерянности не зная, что сказать.
– П-ш-ш,– сказал Сталкер, вынимая из кана подсвечник,– воздух выпусти. Взорвёшься.
– Никогда не думал, что в комплект ПБЛа должен входить смирительный комбез,– едко заметил Пищер, оглядывая учинённый Сталкером погром.
– Это зачем ещё? – недовольно спросил Сталкер, чуя ловушку.
– Одевать вместо ужина на некоторых чересчур быстроедящих типов,– догадался Сашка,– а рукава завязывать за спиной.
– На горле,– уточнил Пищер.
– Если бы некоторые тормознутые лопали побыстрее,– начал Сталкер, но не договорив, повернулся к Питу.
– Дай-ка своего огня.
– Он чиркнул спичкой, пытаясь поджечь свечу. Фитиль затрещал, разбрызгивая во все стороны капли парафина и чая, но разгорелся.
– Ишь ты: отсырела... – притворно удивился Сталкер,– и когда только успела? Ну ладно, ладно – ‘язвиняюсь’. Вы же сами видите: стихия... Может, действительно правы силикатовские – не стоит прикуривать от свечи... под землёй, да.
– Угу... – проворчал Сашка,– вали теперь всё своё раздолбайство на Двуликую да на старика шубина...
– А что есть раздолбайство? Может, все эти поступки – ну, глупые, стрёмные или там случайные совпадения – на самом деле от этого?
– Ух, ты... – протянул Пит.
– Ну да,– хмыкнул Сашка,– “а всё дело было в моей больной печени...”
– Чего? – не понял Пит.
– Джером,– с удовольствием пояснил Сашка,– “родители думали, что всё от моей лени. А на самом деле у меня просто была больная печень...”
– К чему это вы?
– А к тому, что некоторые верят в Бога только тогда, когда их прижимает. И своеобразно, я бы заметил, верят. “Хорошее – от себя, плохое – от Бога...”
– Ладно вам,– примирительно сказал Пищер,– всё не так.
– Он посветил в кан с чаем.
– Лучше выловите парафин.
– А как – ты один знаешь?
: Пищер не ответил – по привычке глянул на руку, где ещё вчера были часы, пробормотал “ч-чёрт” – изогнулся и полез в транс за своей спиной.
Сталкер вздохнул и склонился над каном.
– Тоже мне – бином Ньютона,– пробормотал он.
– Сашка убрал со стола миски, кан из-под супа; вытер тряпкой разлитый чай. Тряпка тут же стала холодной, скользкой и противной; было мерзко держать её так – в руке; он выжал её над щелью в полу, поискал глазами, куда бы пристроить – выкидывать, несмотря на возникшее желание, не хотелось, потому что впереди был ещё месяц пребывания и всякое могло пригодиться – он знал, как это бывает, как не хватает иногда в самом конце тех же тряпочек, чтобы вытереть что-то,– и он пристроил её на угол большой ровной плиты, на которой стоял примус.
– Ладно,– сказал он,– не фиг всуе. Это действительно никто не знает, как. Может, для каждого это – своё. Один ни во что не верит, и ему всё по барабану. Другой тени шугается, а копнёшь – тоже правильно...
– Так, выходит, и нет ничего – для всех? – спросил Пит.
– Есть,– отозвался Пищер, вынимая руку из транса,– ‘вот-она она’.
– И водрузил на плиту-стол здоровенную плоскую бутыль тёмно-красного цвета.
Сашка тут же принялся разглядывать её на просвет – пламя свечи длинной жёлтой искоркой пробивалось насквозь; вокруг неё мягко светился эллипс – алый в средине и малиновый к краям...
– Ух ты,– снова протянул Пит.
“Малиновки заслышав голосок” – начал насвистывать Сталкер, пальцем извлекая из кружки чаинки.
– Да,– сказал Сашка,– весчь...
– и налил себе из кана полкружки чая.
– За Начало,– сказал Пищер,– чтоб повезло.
– Может быть,– согласился Сашка,– может, и повезёт – именно нам...
: Он помолчал, паузой доигрывая иронию, отхлебнул чуть тёплого чаю, сморщился – и добавил:
– По крайней мере, хоть этот транс не грохнули. Так что Начало вполне ничего. В духе. В конце концов, чай, парафинированный Сталкером – не так уж и плохо... Для начала.
Сталкер перестал насвистывать, уставился на Егорова. Сашка демонстративно отхлебнул из кружки ещё раз, затем встал, замер – и, прикоснувшись к губам, осторожно снял с них тоненькую прозрачную плёночку.
– Держи,– он протянул её Сталкеру.
– Что это?.. – Сталкер подозрительно уставился на слепок сашкиных губ,– я же всё выловил!
– Достаатошно адной таблэтки!.. – с грузинским акцентом произнёс Сашка,– я ххачу пааднять эту чаашэчку паарафына...” – он медленно поднял кружку,—
– ‘Сьёвейтцкий парафинь пьём за дрючба и льюбовъ!’ – подхватил Пищер.
– Чая поменьше, парафына поболшэ – это, видымо, мнэ,– смешивая акценты, заключил Сталкер.
Все засмеялись.
– Нужно дать ему остыть,– сказал Пищер,– когда остынет, парафин всплывёт и его можно будет...
– Ловить голыми руками,– докончил Сталкер.
: Сашка сокрушённо покачал головой.
– Подумать только! И так может веселиться человек, всего лишь пять минут назад чуть не оставивший нас без стола и чая!..
– Пять условных минут,– Пищер показал Сашке запястье, лишённое органов времени.
– И ЭТОТ ЧЕЛОВЕК – Я!!! – Сталкер с гордостью стукнул себя кулаком в грудь, и в этот момент – одновременно с его “Я!” и ударом – в гроте повис некий звук: то-ли отдалённый крик боли и ужаса, то-ли вой, низкий свист, почти гудение...
– Сталкер съёжился, и как стоял, рухнул на сиденье.
– А-ах,– распахнул рот Пит, но ничего не было слышно.
Сашка подумал «началось» и ещё одновременно «так сразу» и «как рано» – и, словно уравнение замкнув фигурною скобкой,– «но ведь это же ни на что не похоже!..»
: за фигурною скобкой был побелевший от страха – нет, не от страха, от неожиданности Сталкер, и действительно испугавшийся Пит, и то, что Свечу Шагалу за всех ходили ставить только Пищер с Питом, а надо было, конечно, идти всем – вместе, никого бы с этого не убыло; тоже мне, нашли, на чём экономить время – которого всё равно без часов не сосчитать, не измерить,– и к чему считать, всё время – наше; месяц пребывания впереди, а Свеча есть Свеча, завтра же с утра после молитвы побегу...
– Счётчик аэроионов,– невозмутимо объявил Пищер и полез в транс. – Наверное, случайно включил, когда бутыль доставал... У него там три преобразователя – вот они “выдают” хором.
– ОН,– от волнения у него вышло “ООН”,– всегда так будет... – Сталкер подыскивал подходящее слово,– б-беспокоить?
Пищер пожал плечами.
– Бр-р,– пробормотал Сашка,– а я чуть было Свечу Шагалу ставить не побежал...
– Тот самый случай,– корректно заметил Сталкер.
– Какой?
– Тот самый. Уверовал, да. Сам же обосновал: как прижмёт – поверишь...
– Значит, это не Двуликая? – переспросил Пит.
– О-о-о... – Сталкер запрокинул голову назад и якобы в экстазе протянул руки к своду,– какой идиот навешал ребёнку на уши религиозного дурмана?!
– Боюсь, что этот идиот – я,– мягко заметил Пищер. – Я ему немного рассказал, когда Свечу ставили – о Двуликой одну легенду... В конце концов, должен же он знать, зачем мы истинно здесь...
– Зачем “мы здесь сегодня собрались” – то есть каждый из нас конкретно – боюсь, мы и сами не знаем. Узнать – это и есть Цель.
Сашка достал из портсигара сигарету, закурил.
– Обож-жаю много большого красивого матафизического бреду,– Сталкер покосился в сторону Пищера,– и много ты ему натрендил?
– Да нет... я же говорю: только одну легенду о Двуликой. И вторую – о Шкварине.
– О Шкварине ты не говорил. И вообще: ты больше обещал, чем рассказывал.
– О Шкварине тебе пусть Сашка сказывает. Я там был... так, младшим мичманом. К самому шапочному разбору успел – чтоб ничего толком не сделать, но в ГБ засветиться...
– Как обычно,– вставил Сталкер.
– Ты ещё о Свече обещал. Как тебя с КрАкодилом присыпало.
Сашка удивлённо поднял вверх брови.
– Когда это? Ты мне не хвастался...
Пищер усмехнулся.
– В 79-м... Когда только откинулся, и сразу на две недели залезли. Впервые. После того, как вы все ушли – а мы остались... И вообще: есть вещи, которые часто... Ну, не знаю. Нельзя, что-ли, говорить...
– И сейчас именно тот момент – когда, конечно, можно. Да?
: Сталкер скрестил на груди руки, закинул ногу на ногу и пыхнул сигаретой.
– Мы весь во внимании. ‘И в вынимании’ – то есть слухаем, yes.
Сашка издал стон, сравнимый с работой преобразователей, и развернулся к Сталкеру:
– Слушай, ты... Когда меня дерьмо жрать призовут – я без тебя не пойду. Потому что с тобой его жрать самое оно. Ты ведь не только всё один выжрешь – руками, пока я ложку искать буду – но ещё и нахваливать будешь: “из прынцыпа”...
– Всё сказал? – ласково осведомился Сталкер. – Ты ротик-то свой – поганый – прикрой, да.
Пищер усмехнулся, налил в кружки из бутыли.
– Прошу! А ты, Саш, зря кипятишься. Каждый пишет, как он дышит. То есть, может, это действительно всё смешно – со стороны...
– Да тьфу на ВАСП обоих! – воскликнул Сталкер. – Ведь ежели ВАСП обоих как-то – хоть изредка, да! – трохи не охолонять, вы друг другу так головы запудрите... Должен же оставаться в этом дурдоме хоть один нормальный человек с несъехавшей от экстрасенсорики крышей – иначе вместо того, чтоб действительно понять, что же за сила чёртова нас сюда тащит, мы такой срач и мозгоклюйство разведём...
– И что же,– Сашка ехидно уставился на Сталкера,– ты хочешь сказать, что являешься... гм... из нас самым нормальным человеком?..
– А что: ошарашивает поначалу?
– Представь себе – да.
– Сашка, Сталкер! Вы можете обойтись без этой вашей грызни хоть один вечер?
– Утром люди, как люди,– добавил Пит,– за завтраком сама любезность: ах, Сашечка, ах, Сталкер... Прямо пособие по хорошим манерам – ненаглядное... А что ни вечер – дай по ножу и вилке, да оставь одних в гроте – на полчаса – так даже костей выгребать не придётся. Сожрут друг друга дочиста – и стены вылижут... А утром – снова друзья до гроба: до очередного вечера то есть.
– Это у них циркадные,– определил Пищер.
– Да тьфу на W.A.S.P. всех – снова! просто я без него, дурачка...
– Без тебя, дурачка...
– Без тебя меня мене тебя...
– Минет беря...
– Такая странная у нас любовь...
– Наса лыбовь...
– Любовь к НАСА...
– Любой – с первого раза...
– До самого последнего конца...
– И первой капли крови...
– Нервных просим не смотреть, да.
– И удалиться “за бугор”...
– Изъявив свою волю в урну.
– Промальпинистам – с незначительной высоты – скидка.
– “Пять бабушек – рубль”.
– Мин финн в бреду бреждает...
– И опять выигрывает, гад.
– Странные игры.
– Страшные иглы...
– Сам дурак.
– От бездаря и слышу.
– Посвисти, посвисти...
– Пока в сознании.
– Рот закрой.
– Кишки простудишь.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
– Э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э!..
– ТЬФУ!!!
: Дуплетом, синхронно.
– Сталкер внимательно посмотрел на Пита.
– Рот закрой. Я тебя имел в виду, да. И что имею...
– ‘Мы тут немного разоткровенничались...’ – Сашка тоже глянул на Пита,– ЗАБЫТЬ!!!
– Стоп, мотор,– сказал Пищер. – Одного моего знакомого в зоне отравили только за то, что он чуть подзадержался с налитым бокалом... Пока трепался, в бокал успели-таки сыпануть закуски.
– Намёк понят.
– Намёк принят.
– Принято еЛдино классно! – дуэтом.
– Ну что ж... – Пищер поднял свою кружку,– за Удачу.
– За нашу Удачу,– добавил Сашка.
– За удачу каждого из нас,– уточнил Сталкер.
– За Неё,– сказал Пит. И выпил первым. Может, ему показлось, что зря он это сказал – банальность... Куда ему до них.
Сашка начал пить, но вдруг протянул: «ух, ты...» – и глянул на Пита; Сталкер тоже сообразил, хотел было сказать – и сказал бы! – «устами младенца...» – но вино было Вино, и он промолчал, только медленно цедил – глоточками; потом подумал, что фраза «сам-то понял, что сказал» во всех отношениях более выиграшная – ‘но было уже поздно’.
– М-да,– произнёс Пищер,– работает. Хоть счётчик работает. Может, что и сможем.
– Должны смочь, – уверенно сказал Сашка.
: Сказал – и осёкся, глянув на Сталкера.
– Сталкер откровенно наслаждался паузой.
Он выжал из неё всё, что было можно. Лишь заметив, что Пит уже открывает рот, молвил:
– Вот как можно сделать ход, не делая его, и выиграть партию, будучи зажатым в угол. Да. Учись, гад,– он повернулся в сторону Сашки,– пока я жив. Впрочем, надеюсь – это будет проистекать достаточно вечно... Да.
: Сашку зримо передёрнуло от такой перспективы.
– Я надеюсь,– начал было он, но Сталкер протестующе поднял вверх руку, требуя внимания.
– Раньше в трамваях сзади было место кондуктора. Так вот, у этого самого места имелось здоровенное такое колесо типа штурвала – ручной тормоз, да. Потому что случалось, ‘вагинолажатый’ проскакивал остановку или уклон вперёд был слишком крутой... Тормоза-то были ручные! И тогда тормозил кондуктор,– что даже в песнях, между прочим, было отражено: “кондуктор, нажми на тормоза”,— да. Так вот я...
– Что: и есть Наш Великий Кондуктор?
– Так вот я сейчас увидел, что по крайней мере тебя можно выпускать на трассу и без кондуктора. В крайнем случае занесёт – но не опрокинешься и собачку хроменькую здравого смысла не задавишь. Понял, к чему клоню?
– Да уж... – Сашка хмыкнул,– да здравствует Сталкер – Санитар Слова...
– Санитар стОла,– попытался сострить Пит.
– Сострил,– сказал Сталкер.
– Пищер снова наполнил кружки.
– Имеет смысл... – начал он.
– Всё, что имеет смысл – является насильником по отношению к смыслу,– не преминул заметить Сталкер,– а в общем-то, надоело мне вас править. Ты, Пищер, хотел нам кое-что поведать... Обязуюсь сидеть чуть тише монолита и быть незаметней Двуликой, слушая внимательно, трепетно, нежно. А многогрешный рот свой временно закрыть, и открывать лишь токмо ради употребления этого,– он ткнул грязным пальцем в бутыль,– воистину божественного нектара...
– Ну всё, Пищер – действительно, давай...
: Сталкер крякнул – было видно, как ему хотелось отреагировать на питовской “давай”, но – слово! – сдержался.
Сашка повернулся к своему трансу, вытянул телогрейку, накинул на плечи.
– Тебе достать? – спросил он Сталкера.
Сталкер помотал головой, поправляя за спиной пенку; про себя отметил, что сиденья Сашка действительно сотворил здоровские – но говорить ему об этом, конечно, не стоило, как никогда, подумал он, не стоит хвалить то, что сделано/сотворено,– ибо тогда что останется от Творчества, если нахваливать – нет, это должно идти только изнутри, и никаких стимулов; впрочем, и мешать не стоит, тут нужно чётко разбирать, что во вред, что на пользу,—
– Некоторое время все устраивались: Пит тоже решил утеплиться, и Пищер накинул пуховку,– у его сиденья ещё не было спинки, пенку подложить было некуда и спине было холодно,– а вот за это Сашке можно было бы и ‘вставить’: цельный день угрохал – а не доделал, хоть и взялся,– вечно у него так: сделает-не-сделает,—
– Сталкер придвинул подсвечник ближе к себе: “чтоб не повторяться”, ‘ибо только бледнорылый друган...’ —
: Сашка подлил себе и Сталкеру ещё по одной порции – “на рассказ”, чтоб не перебивать и не отвлекаться,– и Пищер тоже налил себе; Пит, не переносящий спиртное в больших дозах, отодвинул свою кружку в сторону и немного повозился, укутываясь в спальник – «не усни», сказал ему Сашка,– «да ты что», ответил Пит и Сталкер хмыкнул – в меру скептически, словно и Пита предупреждая, и Пищера: сколько лет вместе хожено – коротких рассказов в изложении Пищера просто не существовало,– вечные комментарии-отвлечения, и разъяснения того, что всем и так прекрасно известно,– и коронное: на втором, к примеру, часу трёпа – «да, но ведь я всё это к чему-то говорил...»
: “нёс” — “посторонись, ахинею несу!” —
– предупреждение в полной мере относилось и к Егорову: вот кто постоянно провоцировал Пищера на бесконечные отступления/переповторы,—
– и Пищер начал:
– Это в 79-м было, зимой, когда я как раз вернулся — и сразу в Ильи залез: смыть всё то дерьмо страшно хотелось, и истосковался я по Подземле... Не описать, как. Но об этом я не хочу – не могу и не буду,– я о другом. Тогда ведь всё случайно вышло; я ещё не знал, что Ильи – это надолго; да и кто тогда знал?.. Вначале-то мы всего на четыре дня залезли, думали: посидим немного, сталактиты мраковские нижние хотели найти – дороги ведь никто, кроме Аркаши и Мрака к ним не знал, а они уж уехали... Да и ты с Леной,– Пищер посмотрел в сторону Сашки и Саша кивнул – продолжай, мол, помню; он помнил, как начинался тот выход – первый их Большой Выход в Ильи, когда в результате остались под землёй впервые в жизни на две-с-половиной недели,– но у него получилось быть с Пищером и ребятами только первые четыре запланированных дня – дома ждала Лена, и маленький Саша, и мама,– а Пищер с ребятами остался: свет и еда у них были, со светом и едой в том году ещё всё было, в общем, в порядке – так казалось, по крайне мере, потом,– даже выбирали в магазине, какую тушёнку брать; “семипалатинская” – радиоактивная, с полигона после взрывов, это ж яснее ясного, а в свиной, кроме комбижира ‘химического происхождения’, и нет ничего – так лучше побегать полдня по магазинам, и найти настоящую – пусть и с “нагрузкой” из пары банок кильки,– плевать, тоже сгодится,– и супы в пакетах были дешёвые, “гороховый музыкальный” всего гривенник, кажется, стоил – две поездки в метро,– понятно, не килограмм его в пакетике бумажном шхерился,– но всё ж: “кто знал, что дальше будет хуже — и нам затянет горло туже... ТОГДА И НАДО БЫЛО ЖИТЬ” —
— что ж: пожили, оторвались в своё удовольствие,– кто успел, “а кто не успел – тот навеки опоздал”,– ведь и вправду думается, что всё было здорово – особенно тем, кому не с чем было сравнивать, и нечего,—
– а какой портвешок сказочный в любом магАзине продавался без ограничений,– ‘съел’ бутылочку – и ‘готов’: хоть к труду, хоть к обороне... Впрочем, и достойного пойла хватало – в том же ильинском “супермаркете” в первый же сашкин поход Мамонт с Дизелем такую славную “зубровочку” взяли, до сих пор воспоминания спать не дают...
– И мы остались,– продолжал Пищер,– я, Ю.Д.А., Коровин, База и КрАкодил. Прочёсывали левую часть Системы – в основном Сейсмозону. Потому что пришло в чью-то светлую голову, что мраковские сталактиты – слева; видать, не застал магистров ходящих, а только трал развесистый, что как дымовая завеса по всей Системе стоял... Ну, я не препятствовал – думал, что, может удастся каким макаром новый лаз в ЖБК отыскать – взамен взорванного. Только подогревал общий интерес к поиску пригодной для прохода тектоники со сквознячком – не сильно при этом существование ЖБК афишируя.
: Сталкер поудобнее вытянул ноги, пыхнул сигареткой и с усмешкой глянул на Пищера. Пищер сделал вид, что не заметил.
«Кого ты лечишь,– с раздражением подумал Сталкер,– ведь и Ю.Д.А., и Коровин, и КрАкодил оставшиеся прекрасно про ЖБК знали – что ж, выходит, одному несчастному Базе мозги про мраковские сталактиты вкручивали? Или это он нам сейчас гонит: на почве склероза и от давней привычки всё запутывать, сочинять и изворачиваться?..»
– В общем, Сейсмозона,– продолжал как ни в чём не бывало Пищер. – То есть зона, начисто свободная от штреков: сплошные шкурники... И миллион направлений. И трясёт от страха – не за себя, с собой-то всё сразу ясно – коль забрался сюда... За каждый камень страшно,– больно они там все как-то не на месте висят... Да ещё та таинственная сила, что крутит и выйти никак не даёт, куда хочешь. Это я обстановку тогдашнюю объясняю,– сказал Пищер, заметив нетерпеливый взгляд Сашки,– чтоб понятнее было наше отношение... Ко всему этому месту тогда.
: Сашка кивнул – а, собственно, за семь лет ведь ничего не изменилось,— словно с некоторым удивлением подумал он – но Пищер уже продолжал:
– И вот – это, кажется, 2 февраля было; вторая неделя нашей добровольной подземной “отсидки” кончалась – мы с КрАкодилом в очередной раз отправились в Сейсмозону. База и Ю.Д.А. в Чаше остались – мы тогда в ней стояли – а Коровин, кажется, в тот день в город уехал – то-ли за светом, то-ли насовсем. Да это не важно.
Перед проходкой мы с КрАкодилом поставили Шагалу Свечу. Зажигал Генка – это я точно запомнил. Свечей у нас тогда море было – Завхоз с Пифом целый ящик приволокли, прямо с завода: они ещё чуть-ли не тёплые были. Все из одной партии, все совершенно одинаковые – и горели они, конечно, одинаково: все, кроме этой. Эта – погасла.
: Погасла без звука, треска и копоти. Словно электрическая лампочка. Просто горела – и вдруг – нет. Будто и не горела вовсе. Словно на стене кто выключатель нажал...
Я свет свой включаю, смотрю – фитиль на месте; обычный с виду фитиль, и свеча самая обыкновенная, и парафин тоже – вокруг фитилька лужица такая малюсенькая, на глазах застывает, мутнеет; побелела, хлоп – и слилась со всей свечой. Замёрзла.
– И нас с КрАкодилом точно льдом схватило. Я сразу подумал, что мы с ним – единственные из ходящих, кто был, когда Шагала засыпало... В смысле – в данный момент времени в Системе, потому что ты тогда в армии трубил,– Пищер повернулся в сторону Сталкера.
– Во флоте,– поправил Сталкер,– но продолжай, да. Публика захвачена. Только Коровин тоже тогда был – забыл, что-ль?..
– То есть я хотел сказать, что не знаю, как другим, а нам с КрАкодилом эта Свеча...
– Слушай,– прервал Пищера Сашка,– а откуда это пошло: Свечу ставить и гадать по ней – от вас с Геной?
Пищер хмыкнул.
– Ну-ну... Я полагал, хоть ты знаешь...
– Все ставят – и я ставил. И примета – как будет гореть эта свеча, так и будет дальше —проходка или выход, или всё вообще... Мне казалось, что эта примета всегда была. А сейчас подумал: кто-то же был первым, кто Свечу поставил – и заметил... И решил, что это вы с Геной.
– Брэк,– не выдержал Сталкер,– я, конечно, весь глубоко эскьюз ми этсетера, что снова вмешиваюсь, но по-моему, трамвай начинает крениться.
– Ты о чём?
– Да всё о том же, да. Вношу официальную ясность: вы пытаетесь смешать две – нет, пожалуй, даже три вещи. Первое – это ж вообще традиция такая есть: поминать свечой умерших. Просто вы оба знали об этом, то есть слышали где или читали... Скажем – те же свечки в церквах. Вот и всплыло из поЦсознания, да.
– Но я-то не знал об этом! – воскликнул Пищер,– точно не знал! Откуда мне было знать: в церкви сроду не был, в совдеповской школе учился, папаша разведчик-коммунист,– мама секретарь парт-ячейки... До отсидки своей ни разу не ставил, и как его привёл в Ильи,– Пищер кивнул на Егорова,– соответственно, ничего такого ему не мог сказать-рассказать... Впервые поставил, когда оттуда вернулся. Именно в том выходе. Да к тому времени уж все ставили... Вот и мы – перед каждой серьёзной проходкой, и про примету все знали. Откуда?..
Сталкер поморщился.
– Не гони... А то я на ‘торманс’ жать не успеваю. Я же объяснил тебе, как. Будто ты никогда не знал, что в церквах и на кладбищах свечи жгут в честь святых или умерших... Поминальная свеча – так и называется, да.
– Это в католицизме,– сказал Сашка,– уж я-то знаю.
– Знато-ок... – протянул Сталкер,– да какая разница? Хоть иудаизм, хоть ислам... Можно подумать, тут одни православные собрались.
– Но мне тоже никто не говорил! Пищер, как привёл меня, словом об этой примете-традиции не обмолвился – подтверждаю, факт,– но через полгода уже, когда он сидел, все эти свечи ставили. И про примету знали. Завхоз, Пиф – они как раз тогда пришли, только начинали ходить,– и они с первого раза ставили, потому что им кто-то сказал. И я с ними вместе в первый раз поставил; думал ещё – оставлю свой свет, поделюсь,– может, мне также останется от кого...
– Да. – Сталкер неторопливо прикурил от свечи, стоящей в подсвечнике, выпустил кольцо дыма, глянул на свод – пятно света освещало жёлто-серую пятнистую каменную массу над головой – пустил ещё одно кольцо дыма и спокойно повторил:
