Текст книги "Тень Уробороса.Фарс"

Автор книги: Сергей Гомонов

Соавторы: Василий Шахов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

4. Гость с Фауста

Созвездие Кита, планета Эсеф, резиденция посла Максимилиана Антареса, июнь 1001 года.

Если не считать некоторых видов фауны, Эсеф был райской планетой.

– Вам куда? – уточнил таксист.

– Северное взморье.

Священник Агриппа не привык к пейзажной роскоши и яркому солнцу. Магистр редко вылетал во «Внешний Круг» обжитой и протуннелированной части Галактики. На его родном Фаусте небо скрывали свинцовые тучи, а дождь был настолько привычным явлением, что монахи попросту не обращали внимания на это неприятное атмосферное явление. Если священникам и приходилось покидать суровую планету монастырей, то это было вызвано лишь неотложными делами Епархии.

Но сейчас, как это ни странно, Агриппу двигал порыв личного свойства. И магистр был взволнован. Причем взволнован настолько, что даже не обращал внимания на растущие у обочины хищные «цветы» – на самом деле вовсе не цветы, а животных, которые, благодарение Всевышнему, не могли передвигаться.

Их было много. Самые мелкие – величиной с кулак. Средние – с человеческую голову. Ну а долгожители могли бы сожрать и овцу. Неприятного вида – в форме пятиконечной звезды, лучи которой у взрослых особей обманчиво загибались наружу, к «стеблю», чтобы при первом же удобном случае сжаться в «бутон», поглощая неосторожную жертву – они постоянно шевелились. «Цветы» все время меняли запах.

Людей они пытались приманить чарующим ароматом всевозможных блюд. Гастрономическая озабоченность проецировалась хищниками на все окружающее. Молодняк тренировал навыки на мухах, и потому пройти мимо «питомника» с юной порослью, не зажав носа, было невозможно.

Поначалу, как знал Агриппа, колонисты пытались избавиться от омерзительного соседства. Они выжигали целые луга этих «цветочков», но галактическое общество охраны природы осудило вандализм. И в самом деле: с гибелью волосатых темно-бордовых живых «пентаграмм» стала нарушаться экология Эсефа. Под нажимом Общества в правительстве Содружества приняли поправку к статье, где наложили строжайшее вето на уничтожение «пэсартов». Именно так называлось это животное-растение в перечне «Представители фауны планет Галактики». На латыни – базовом языке кванторлингвы – название звучало как «pesartus vulgaris», то есть, «пэсарт обыкновенный».

В городах, конечно, от «цветочков» избавляются по-прежнему, невзирая на запреты. Однако стоит выехать за пределы населенного пункта – и любуйся багровым морем, над которым кружат насекомые. Сутки напролет издает оно гадостные чавкающе-хрустящие звуки.

«Любуйся», конечно, при одном условии: если на тебе надет надежный респиратор…

Те пэсарты, что росли у самой дороги, с любопытством нацеливали свои пятиконечные головы-желудки на проезжавший автомобиль священника. Сообразив, что до жертвы им не дотянуться (они не были разумными, однако все, что касалось процесса пищеварения, пробуждало в них необычайную находчивость), «цветочки» принимались в ярости грызть дорожное покрытие скрытыми в глубине «бутона» зубами. Перезаливать дорогу местным властям приходилось в среднем раз в два года.

Прилет фаустянина был связан с одним немаловажным обстоятельством, а если точнее, то с побегом бывшего послушника по имени Зил Элинор.

Элинор не был Агриппе кровным сыном, да это и так понятно, ведь монахи исповедуют целибат. Однако мальчик, родившийся, как и все остальные дети Фауста, в монастырском инкубаторе, слишком отличался от своих собратьев. Агриппа являлся не только наставником, но и названым отцом Зила. Священник крестил ребенка, занимался его воспитанием, знал о душевных порывах взрослеющей личности.

И вот теперь, похоже, с Зилом приключилась какая-то беда. Максимилиан Антарес в приватном сообщении прислал неутешительные новости. Это заставило Агриппу отложить дела, обратиться в Епархию за разрешением покинуть Фауст и, наконец, прибыть на Эсеф.

Машина домчала священника до резиденции посла. Пусть она и находилась за пределами города Орвилл, столицы одноматерикового Эсефа, и была погружена в зелень первозданных джунглей, стоит ли говорить, что в округе трудно было бы найти хоть один вредоносный пэсарт? При видимой дикости усадьба и прилежащая территория была тщательно ухожена, что неудивительно: дипломат Антарес, посол Земли на Эсефе, был первым лицом этой планеты.

Агриппа задумчиво огляделся. Совсем недавно здесь ступала нога его сына… О, Всевышний! Что же случилось с тобой, мальчик мой?

Священник еще чувствовал слабые отголоски присутствия Зила. Все фаустяне в той или иной степени эмпаты, а Элинор был среди них, пожалуй, сильнейшим. Правда, мальчишка о том и не догадывался, считая, что это норма.

Основоположник религии Фауста, Александр-Кристиан Харрис, который жил во времена Завершающей войны, в своих долгих поисках нашел сведения о знаниях древних оританян – полностью исчезнувшей с лица Земли расы прародителей нынешних людей. Многие называли эту расу атлантами или «антарктами», но суть не менялась. Пращуры-духократы погибли в ледяной пустыне во время одного из глобальных катаклизмов прошлого. Их немногие крохи успели рассеяться по планете и сохранить малую толику своей культуры, не до конца задавленные новой, техногенной и воинственной, цивилизацией. Именно знания жителей загадочного Оритана и легли в основу учения монахов Фауста.

Биокиборг-садовник, обрабатывавший приусадебный участок, выпрямился над грядками и уставился на священника пустыми глазами. Агриппа еще раз подивился: все, скольких он видел, «синты» из обслуги Антареса выглядели классически бездушными болванчиками.

– Здравствуй, – просто сказал Агриппа.

– Здравствуй, – монотонно ответил садовник. – Чем могу быть полезен, господин?

– Где могу я найти вашего хозяина?

– Господин Антарес сейчас на пляже. Он ждет обеда.

– Как мне отыскать пляж?

– Идите по этой тропинке, она выведет вас, – «синт» равнодушно махнул рукой в сторону парка.

Деревья темно-зеленой аркой смыкались над выложенной «диким» камнем тропой. Где-то вверху многочисленная птичья братия устраивала шумную возню, сопровождаемую чириканьем, визгами и трепетом крылышек.

Священник по привычке заложил руки в широкие рукава темно-лиловой мантии. Жара, равно как и холод, не смущала его. Он просто не замечал капризов погоды.

Наконец за стволами деревьев сверкнула жизнерадостная бирюза. Фауст, несмотря на дождливость, не имел на своей поверхности бассейнов морей и океанов: он был испещрен многочисленными руслами бурных и мутных речушек.

Океан Эсефа прекрасен. Величавые и неторопливые волны тревожат его голубовато-зеленую гладь и аккуратно, будто следуя некоему придворному этикету, накатываются на песчаный берег. Пернатые морские твари с пронзительными криками парят над поверхностью и вместе с теплым солоноватым ветром взмывают в поднебесье.

Что же здесь, в этом Эдеме, пришлось не по душе воспитаннику Агриппы? Что случилось с Элинором? Какой змей укусил его?

Посол возлежал в шезлонге, подставляя бледное тощее тело под ласковые солнечные лучи.

Облаченный в темно-лиловую сутану, по песку шагал худощавый мужчина, чем-то похожий на хищную птицу. Крупный загнутый нос, гигантский в профиль и тонкий анфас. Небольшие умные глаза смотрят из-под нависающих надбровий. Губы, сжатые в ниточку, говорят о строгости и аскетизме, что лишь подтверждают манеры – на ходу он прячет кисти рук в широких обшлагах рукавов, невзирая на жару и на неуместность подобного одеяния на пляже.

– Извините, господин Антарес, что помешал вашему отдыху, – визитер присел на соседний шезлонг.

Посол окинул его взглядом. Да… Если на Фаусте Агриппе было самое место и время, то здесь, среди всего этого витального великолепия, бледно-серый монах в лиловом балахоне выглядел призраком.

– Чепуха, я вас ждал, Агриппа. Ситуация с вашим воспитанником немного вышла из-под контроля. Вы уже что-нибудь слышали об этом?

Монах покачал головой. В глазах его была затаенная тревога. Похоже, Агриппа не кривил душой, когда четыре года назад говорил о своей привязанности к воспитаннику…

– Абсолютно ничего не слышал, господин Агриппа. И сильно обеспокоен. Я надеюсь, вы расскажете мне все?

– Все не знает даже ваш непосредственный начальник, святой отец, – Антарес вкрадчиво и нехорошо хохотнул, но Агриппа не изменился в лице и спокойно перенес богохульство собеседника. – Этот гаденыш наделал много глупостей.

– Зил?! Отчего – «гаденыш» и что значит – глупостей? – святой отец встревожился еще больше.

– В том числе и ту, о чем вы сейчас подумали, – и снова тот же смешок со стороны посла. – Мы брали его не для того, чтобы он лез не свои дела, соблазнял своими «хорошенькими» глазками жен хозяев и кусал те руки, что кормят его… А произошло именно это.

Антарес поднялся, натянул майку и шорты. Ему не хотелось выглядеть более бледным, чем редко видевший солнце священник. Но Агриппа и не смотрел на него. Он растерянно перебирал складки своей рясы:

– Вы как будто говорите о другом человеке. Зил на это…

– Способен! Он очень изменился за эти годы, отец Агриппа!

Магистр воскресил в памяти чистое и бесхитростное лицо послушника монастыря Хеала. Вспомнил тот миг – в их последний день – когда Элинор с Кваем Шухом подбежали к нему и по обычаю приложились губами к его рукам…

Нет, верить не хотелось. Да только изоляция на закрытой планете не прибавляла житейского опыта даже иерархам. Убедительность тона Антареса убивала…

– Но… он был столь крепок духом… – это все, чем смог возразить Агриппа на предъявленные обвинения. – Самый лучший, вы же помните?! Вы сами тогда заявили, что он – совершенен… Где мог произойти сбой в его психике?

– Где-то у вас, – без промедления откликнулся посол.

– Такого просто не может быть. Просто не может быть, повторяю! Верните мне его, я увезу мальчика обратно, домой… Возьмите Квая, возьмите кого угодно, если необходимо. Я ошибся тогда…

Агриппа помнил растерянность и радость юного послушника при вести о том, что он попадет во Внешний Круг.

Максимилиан Антарес правдоподобно изобразил возмущение:

– Хотите сказать, это наша вина? Э, нет, господин священник. Товар был подпорчен с момента создания. Просто этот брак ждал своего часа. Мы выбрали не того. Помните, мы думали о Квае… как его?..

– О Квае Шухе…

– Да, о его закадычном дружке, Квае Шухе, совершенно верно, – спокойно повторил дипломат. – Теперь я считаю, что нужно было остановить выбор именно на нем. Кстати, сейчас мне принесут обед. Не желаете разделить со мной скромную трапезу, святой отец? Я обожаю грибные блюда, и как раз вчера мне доставили с Земли великолепные боровики! Здесь ничего подобного не произрастает. Здесь повсюду эти пакостные пэсарты. Бр-р-р! Вы пробовали когда-нибудь жаренные в сметанном соусе боровики, Агриппа?

Священник отрицательно покачал головой. Ему было не до чревоугодия. А ведь посол мало отличается от ненавистных ему самому пэсартов! Точно так же хочет заманить экзотической пищей…

Неподалеку от них на песок опустилась тяжелая белая птица с острыми крыльями. Она почистила перья и с подозрением уставилась на людей. Не найдя в них ничего интересного, заметила плеснувшую в волнах рыбу, протяжно крикнула, неуклюже пробежала вперед и кое-как взлетела, чтобы спикировать в воду и вынырнуть с добычей. Магистр подумал, до чего же не по-божески устроены миры Внешнего Круга: здесь все друг друга жрут, отдаваясь этому всей душой и помыслами…

– Вы, фаустяне, забавный народ, – продолжал витийствовать Антарес.

– Но ведь вы обещали, господин Антарес! Мы воспитываем наших монахов вовсе не для войн и убийств, вам это известно. Зил был направлен вам в услужение, он дал мне зарок слушаться вас, как меня. Он никогда не нарушил бы данного слова!

Антарес заслонился от него рукой:

– Увольте, Агриппа! Овца вашего стада оказалась паршивой…

– Так что натворил во Внешнем мире Зил? – не вытерпел Агриппа.

– Если я скажу, что он пренебрег самой важной библейской заповедью, вы мне поверите? Воспользовавшись отсутствием гена-аннигилятора… А?

Темные глаза священника расширились:

– Но это… это ужасно! Каким образом?..

– Ну, если перечислять, то он пренебрег почти всеми заповедями по очереди, – отмахнулся Антарес. – Это уже в прошлом. Пора думать о нынешнем положении вещей.

– Каюсь. Эти три года я почти не выезжал с Фауста и не знаю ничего, – сдался священник.

– Ваш гаденыш…

– Прошу, не называйте так мальчика. Что бы он ни сделал, наказание за свои поступки он понесет… – Агриппа указал на небо.

– Договорились, святой отец! Гаде… этот ваш воспитанник совсем поехал рассудком. Он преследовал Сэндэл…

Священник помрачнел. Недаром, ох недаром на Фаусте не было ни единой женщины! И вот – пожалуйста: стоило появиться жене посла, и все моральные устои Зила рассыпались в прах… Если, конечно, Антарес не лжет.

– Наши женщины не привыкли к такому обращению. Но, возможно, чем-то ему удалось соблазнить мою супругу – или своей молодостью, или своей прытью… Я не знаю… Женщины – существа странные.

Агриппа посмотрел на изморенное физическим бездействием тельце посла и мысленно сравнил его с полным жизни и сил статным послушником. Хоть магистр и был далек от всего житейского, но здесь жену Антареса он понял. Хотя и не одобрил поступков – ни ее, ни своего сына.

– Но мы встретились не для того, чтобы обсуждать моральные принципы моей досточтимой супруги, Агриппа. Зил сбежал. Мы не нашли его. Я оч-чень, повторяю: оч-ч-чень хотел бы узнать, где он сейчас. Он весьма опасен. Вас это не смущает, мой набожный друг? Простите, что фамильярничаю. Я сегодня на отдыхе и позволил себе расслабиться… Так вас не смущают все небогоугодные поступки вашего га… вашего сыночка?

– Он по-прежнему мой сын. Не нам, смертным, осуждать деяния друг друга…

– Это позиция не мужчины, но юродивого. Вы наивны до комичности. Хотите думать, что все люди хороши?

Священник исподлобья посмотрел на посла:

– Не вижу ничего порочного в этой позиции. Не мне судить поступки даже моего сына. Для этого существует другой – более строгий – суд…

Антарес зевнул. Надо было предположить подобную реакцию идиота-фаустянина. Они там все будто пыльным мешком пришибленные… Что ж, придется подступиться с другой стороны:

– Кроме того, святой отец, опасность грозит и ему самому. Как я понимаю, коли у него отсутствует аннигиляционный ген, не только он может убивать беспрепятственно… То же самое могут проделать и с ним. Причем – кто угодно… Не обязательно для этого быть специально обученным сотрудником ВПРУ. Ведь так?

Агриппа вздрогнул. Он мог бы уже и не отвечать: Антарес узнал все, что хотел.

– Так помогите нам определить местонахождение Зила, Агриппа! Не берите грех на душу, вы и без того взрастили настоящее чудовище в человеческом обличии!

– Как же я смогу помочь? Поверьте, господин Антарес, я нисколько не пытаюсь выгородить его! По дороге на Эсеф я много думал и пришел к тому, что мальчика нужно забрать отсюда… Поэтому наши с вами намерения совпадают…

– Я предполагаю, что он на Земле, святой отец. Но мое появление в столице Содружества непременно вызовет ненужный резонанс. Не соблаговолите ли вы самостоятельно заняться вашим воспитанником? Хотя бы попытайтесь узнать о его судьбе.

Священник вздохнул:

– Я сделаю все, что от меня зависит… – за эти несколько минут разговора он на глазах осунулся и постарел.

Отойдя к полосе прибоя, Антарес ополоснул ноги от песка и обулся.

– Разрешите небольшой вопрос, магистр? – с улыбкой крикнул он. – У вас тоже нет аннигиляционного гена?

– У меня – есть, – проговорил Агриппа, думая совсем о другом. – Мое происхождение предполагало частые контакты с внешним миром, и потому аннигиляционный ген у меня есть…

– Почему же у остальных…

– Господин Антарес, я не имею права говорить об этом. Иерарх не давал мне таких полномочий.

– Но как-то все это странно…

Посол подобрал с шезлонга свое полотенце и, забросив его через плечо, кивком пригласил магистра следовать к усадьбе. Фаустянин легко, словно юноша, поднялся и поравнялся с Антаресом.

– Ничего странного. Просто Элинору была уготована совсем другая судьба, господин посол. Совсем другая… Эта судьба заключена в его имени… Я до сих пор не понимаю мотивов такого решения Иерарха Эндомиона…

– А я вот хорошо понимаю. Да вам говорить бессмысленно, вы же упертый в своей наивности и вере в людей, как черт знает кто! Дело ваше. Но лишнее слово гаде… Зила на Земле может обернуться огромными неприятностями вам и вашему приходу. Вы ведь не хотите развоплощения, верно?

– Я не хотел бы неприятностей Епархии…

– Могу уверить: вас одного не казнят. Поэтому в ваших же интересах как можно быстрее помочь нам отыскать вашего проходимца. У меня даже есть кое-какие намётки…

Священник медленно перевел взгляд на носы своих черных туфель и снова задумался.

5. Вспышка

Трасса между Санкт-Петербургом и Москвой, ночь с 22 на 23 июня 1001 года.

– Знаешь, Ти (ничего, если я буду называть тебя просто – Ти?)… Ну так вот, Ти, есть одна история про древнего мудреца… Как-то раз шел один путник по дороге и увидел сидящего под оливковым деревом старца. Путник узнал в старике знаменитого мудреца. И он спросил: «Ответь, философ, сколько времени мне еще идти до Афин?» Старик взглянул на него и махнул рукой вдаль: «Иди!» Путешественник растерялся. Старец ждал. «Но ведь я задал тебе такой простой вопрос, мудрец! Сколько времени мне еще идти до Афин? Ты ведь наверняка оттуда, это единственная дорога!» Старик снова указал вдаль и повторил внушительно: «Иди!» И тогда путник рассердился: «О тебе ходят легенды, а ты, видимо, настолько глуп, что не можешь мне сказать, как долго мне еще идти до Афин!» На что мудрец ответил: «По-моему, глуп как раз ты! Как же я могу сказать тебе, сколько времени займет твой путь, когда ты стоишь на месте?» Путник махнул рукой и поплелся своей дорогой. А старик, оценив скорость, с которой тот двигался, закричал ему вслед: «Ну, если ты будешь идти все время с такой скоростью, то Афин достигнешь к закату!» Интересно, Ти, а мы с тобой достигнем Москвы хотя бы к рассвету, а?

Андроид[14]14
  Андроид – одна из разновидностей искусственных существ («синтов»). Андроиды однополы, созданы по образу и подобию представителя мужского пола. Биокиборги же могут иметь форму как мужчины, так и женщины, однако при всей антропоморфности они еще более приближены к роботам по внутренним критериям.


[Закрыть] усмехнулся и посмотрел на Нику. Тибальт (таково было его полное имя) отличался от большинства своих полуискусственных собратьев: у него было и чувство юмора, и зачатки индивидуальности. Правда, полностью черные глазные яблоки выдавали синтетическое существо в водителе транспортера.

Движимые стереотипными фобиями, люди не желали, чтобы созданное их руками внешне и внутренне было неотличимо от них самих. Мало ли что? Ника хорошо знала миф об Эдеме, о Вавилоне, о Потопе – о том, что случилось, когда вторичное возжелало уподобиться своему Создателю. А так как из всех белковых роботов андроиды более всего походили на человека, их отличительным знаком ученые сделали необычные глаза. И, разумеется, типовую внешность. Правда, рисунок сетчатки, как и у каждого человека, у андроида тоже был индивидуален – наподобие «серийного номера».

Тибальт не был движим одной лишь программой. У него неплохо развились эмоции, а живостью мимики он мог бы посоревноваться и со многими биологическими людьми.

Случилось так, что Ника Зарецкая проворонила свой флайер, который должен был доставить ее в Москву. Она оканчивала второй курс Академии при ВПРУ, намереваясь впоследствии поступить на службу в Военный Отдел. И завтра начиналась сессия. Разумеется, можно было вылететь и следующим флайером, однако все рейсы отменили: Москву захватил циклон, да еще какой! Июнь уходил громко, с фейерверком.

Не успели еще отмерцать переломанные всполохи молний, как вдоль всего черного небесного купола прокатился оглушительный рокот, словно планета в своем бешеном беге внезапно столкнулась с невидимой преградой.

Ливень хлестал так, что замерло все живое и неживое, и только громоздкие механизмы еще могли работать в экстремальных условиях. В одном из таких механизмов – огромном транспортере – по правую руку от водителя сидела Ника Зарецкая. После неудачи с перелетом девушке пришлось воспользоваться старым, как мир, приемом, который назывался «автостоп»: ехать-то надо, причем срочно.

Но сейчас даже транспортер полз по дороге, будто раненная черепаха по мокрому песку – захлестываемая безжалостными волнами, кособокая…

Настроение у Зарецкой было самое что ни на есть приподнятое. Еще бы! Она и опоздала-то из-за того, что никак не могла убежать со свидания с ненаглядным своим Домиником. А потому ей хотелось плясать, говорить глупости и смеяться – несмотря на ужас, творившийся за пределами кабины.

– Я постараюсь наверстать упущенное, когда ливень слегка стихнет, – пообещал Тибальт и свернул к обочине. – Лучше пока постоять: я уже не вижу дороги, а навигационная система… ну, я ей не очень доверяю, тем более – с такими помехами…

И говорил-то он так… по-человечески. Временами нескладно. С живыми интонациями.

– Ти, а вы… роботы, киборги, андроиды… вообще – как чувствуете мир? Только без обид, ладно?

– Какие обиды, Ника? И что означает – «как» чувствуем? У нас то же осязание-обоняние-зрение-слух, что и у вас, – Тибальт извлек мягкую щетку из недр «бардачка» под лобовым стеклом и деловито принялся наводить чистоту на приборной панели.

– Да я совсем не об этом! Как это – чувствовать, когда в тебя заложена программа?

– Но в нас есть и программа базовых эмоций! Мы ведь не роботы… – в его тоне едва уловимо промелькнуло что-то сродни расовой гордости, и Ника с трудом подавила смешок: ей сейчас хотелось любить весь мир, а этого обаяшку-андроида – и подавно расцеловать в обе щеки.

– А то, что можно делать только сердцем и душой? – деликатно подсказала она.

– Что ими можно делать? Это абстрактные понятия. Сердце – орган, качающий кровь. Душа – это и подавно категория из человеческих религиозных представлений. А чувствуем мы нервной системой и самым главным ее распределителем – мозгом… В точности так же, как и вы…

– Значит, ты тоже мог бы в кого-нибудь влюбиться, да? – Ника игриво поморщила нос.

– Теоретически – может быть. Но зачем? Это ведь не несет никакой практической значимости. Люди привязываются к существу противоположного пола из-за естественного инстинкта. Вы по определению двуполы, такова ваша природа. Нас, андроидов, выпускают однополыми…

Зарецкая развеселилась еще больше:

– А знаешь, в древних мифах тоже были однополые существа. Это ангелы. Все – мужчины, представляешь? Как и вы, андроиды! Ти, знаешь, кто ты? Ты – ангел-водитель!

Он и бровью не повел. Ника зевнула и потянулась:

– Может, включишь музыку? Так надоел этот шум и грохот…

Андроид исполнил ее пожелание.

Если в герметичной кабине с хорошей звукоизоляцией слышны оглушительные раскаты грома и яростный плеск небесного водопада, то что творится снаружи? Страсть! Ника поежилась. А ведь подумала она об этом неспроста: ей все больше хотелось сбегать по естественной нужде, но как выйти в тот кошмар?

Тибальт убрал щетку и покосился на попутчицу. Что-то явно не так: она притихла. Что-то беспокоит ее. Несколько минут назад эта щекастенькая, курносая, но при всей неправильности черт лица миловидная девушка щебетала, как искусственная канарейка, а теперь сидит, насупившись, и думает о чем-то своем.

– Могу я тебе чем-то помочь? – наконец спросил андроид.

– Н-не знаю… – Ника очевидно смущалась.

– Так что? Я вижу, у тебя что-то не в порядке. Скажи, возможно, я могу поспособствовать…

Она засмеялась:

– Ну, здесь-то ты точно бессилен. Мне нужно… туда… – и девушка мотнула головой на заливаемое потоками воды стекло, в грозовую темень.

Тибальт понял, кивнул и, привстав, перегнулся через спинку своего сидения.

– Что ты ищешь? – поинтересовалась курсантка, и в тот же момент андроид протянул ей непромокаемый плащ в фабричной упаковке. – Спасибо, Ти! Спасибо огромное, выручил!

Ника торопливо облачилась в защитную накидку, набросила на голову капюшон и выпрыгнула наружу.

Ноги тотчас захлестнула волна: дорога походила скорее на русло горной реки, чем на автотрассу. Воды налилось почти по колено.

Путешественница чертыхнулась. Теперь по возвращении придется сушить обувь и брюки. Вот же приспичило так приспичило… По обыкновению – не вовремя… Что ж, зато теперь можно, не стесняясь, топать за кусты в кювете: ноги промокли насквозь.

Постукивая зубами и путаясь окостеневшими пальцами в застежках брюк, Ника для бодрости напевала только что услышанный мотивчик. Не до песен, конечно, но не плакать же, в конце концов, да еще и в такой деликатной ситуации, где, скорее, впору смеяться! Освободившись от штанов, она присела.

Хорошо мужикам! Ника с облегчением озиралась по сторонам, помогая стихии в поливе придорожной растительности и в душе потешаясь над своим «вкладом» в природный круговорот воды. Парень отошел чуть в сторонку, слегка расстегнулся – и вперед… Но зато ни одна женщина не выйдет из строя, если ей – случайно или целенаправленно – «прилетит» удар в пах. Это уж точно!

Ну, все! Теперь можно ни о чем не беспокоиться! Какое счастье!

Зарецкая поднялась, застегнулась и хотела возвращаться, как вдруг ее внимание привлекло слабое свечение возле ближайшего куста.

– Эй, кто там?! – крикнула Ника. – Делать больше нечего, как подглядывать в такую погоду?!

Она подумала, что это водитель-андроид. Нонсенс, конечно, но мало ли что там произошло с его искусственным сознанием в такую погоду?

Ника шагнула в направлении света, желая разоблачить и пристыдить «синта». Можно подумать, они сами не отправляют естественных надобностей! Неужели это чем-то отличается от…

В следующую секунду произошло невероятное. Пространство исказилось, «поехало», и яркий свет, похожий на вспышку молнии, словно поглотил Нику…

Девушка не сразу сообразила, что происходит. У нее было чувство, будто она прорывалась через что-то вязкое, пружинящее – и при этом прорывалась отнюдь не по своей воле. Ее тащили на аркане через очень загустевшее желе, вот на что это было похоже…

Когда глаза обрели способность видеть, курсантка московской Академии обнаружила себя в пещере. Воздух здесь был влажным и горячим, будто в сауне, и тело мгновенно покрылось испариной. Пещера словно светилась, источником света было маленькое озерцо, заполнившее каменную яму. И – о, Великий! – вокруг было множество людей, оплетенных светящимися нитями! Зарецкая вскрикнула от ужаса, но было поздно…

…Андроид ждал минут десять с несвойственной людям терпеливостью. Ливень поутих, можно было ехать, но спутница не возвращалась.

Тибальт подумал, что, возможно, она убежала не только по «мелкой» надобности, и помедлил еще. Однако вышли все сроки, и он взволновался – разумеется, настолько, насколько может взволноваться синтетическое существо.

Взяв фонарик, накинув запасной дождевик, андроид выпрыгнул из кабины и отправился на поиски. От людей можно ожидать всего, чего угодно. Может быть, Ника любит прогуливаться под дождем? Еще через пять минут он решил совсем уж по-человечески покричать, призывая свою попутчицу. Так и не добившись результата, «синт» махнул рукой и приступил к выполнению программы – доставке груза в город. И без того он задержался часа на полтора относительно графика.

Спустя одиннадцать часов на месте исчезновения курсантки, уже при свете июньского солнца, появится группа дознания. Тибальт, конечно, сообщит, куда следует, об исчезновении попутчицы, и в Управлении это происшествие сочтут существенным.

У обочины безлюдного шоссе скучится четыре управленческих машины. Рядовые с какими-то техническими приспособлениями будут ползать в мокрой траве, замерять уровень радиации, следы инфракрасного излучения, следы биологического присутствия. Офицеры станут фиксировать данные донесений, эксперты Лаборатории скопируют эти сведения для дальнейшего разбирательства. Нормальная рабочая обстановка для ненормального явления.

И в анналах Главного Компьютера Содружества появится еще одно имя, носитель которого с 23 июня будет значиться в розыске – «курсантка Академии ВПРУ г. Москвы Ника Зарецкая»…

А таких исчезновений в последнее время, по засекреченным данным, было немало только по одной Земле. Не говоря уже о других населенных планетах…