Текст книги "Генерал Панк. Дилогия"

Автор книги: Сергей Чичин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 60 страниц)

Умял фунта три постного ароматного мясца, прикинул, что недурно было бы сходить кваску поискать… на худой конец и пивом запить, а то подумает ещё матерый гоблинище Панк, что перед ним вовсе размазня, маменькин сынок и тютя… Но тут и сам генерал проявился. Спустился, как и следовало ожидать, с лестницы, теперь на нём были расписные сапоги, в которых явственно хлюпало, вязаная рубаха, шикарный синий плащ, рогатый шлем с задранным забралом и ремень с бляхой в кулак. В охапке генерал тащил целую груду всех мыслимых деталей доспехов, одних панцирей два, а из-за плеч торчали рукояти сразу двух мечей. Панк ухмылялся. Да, такую добычу не в каждом захваченном замке брал, к тому же всегда приходилось делиться по-братски или хотя бы по-честному, а здесь соратников всего двое, да из них одному всё велико, а на другого ничего не налезет. Выбирай – не хочу!

– Во чего добыл, – похвастался сияющий, как золотой дуилор, генерал, добычу свалил Вово под ноги, тот их опасливо подтянул под себя. – Погляди, может, чего подберёшь.

Вово посмотрел с сомнением, подобрал латную рукавицу.

– Ну, в герои всегда мечтал, а только что за геройство в железе? Да и мелковатое какое-то всё, вишь, на два пальца…

– Это мы с тобой негабаритные.

Вово вскинулся на новый голос, но Панк махал руками успокаивающе – свои, мол. За ним следом с лестницы спускался ещё один гоблин, мелковатый и со странной стрижкой. На нем был нарядный кафтан на голое тело, на плечах аксельбанты, золотом отливает так, что затмил даже физиономию генерала. За спиной нёс большую секиру, за поясом саблю, правой рукой с натугой держал плотный кожаный мешок величиной в две своих головы, под мышкой левой – небольшой изукрашенный ларец.

– Это вот Чумп, – представил его генерал. – Старый товарищ, мы с ним спина к спине у врат против превосходящих сил… Ночью в самое сердце вражьего лагеря… Рекомендую, он малый добычливый, вот даже и тут нашел чего-то такое, что Коальду уже без надобности. Да и самого Коальда тоже… гм… нашёл поперёд батьки, эт я тебе припомню, шустрила…

Чумп сделал ручкой, отчего-то Вово испытал жгучее желание спрятать подальше свой нож, да и шипастый браслет из стали, перекованной с мифрилом, с запястья. Генерал присел над своей добычей, раскатал одну кольчугу, вторую, третью, оглядывал критически, проронил между делом вопрос:

– Вот чего скажи, брат Вово, – не могет ли твой подземный ход нас отсель вывести?

Вово пораскинул мозгами, от скрипа в голове сам поморщился – видать, и там мышцы.

– Ну, сам-то вряд ли. Разве что пойтить по нему?

– Это мы запросто, мы ребята с придурью, – оживился Чумп. – Как куда пойти, так мы тут как тут, а уж ежели нам туда не надо, так вовсе не остановишь!

– Мудрость изрёк? – смекнул генерал, не отрываясь от броней. – Ну-с, Вово, а куды придём?

– Э-э… Зависимо откуды пойдём… Ежели, конечно, по дороге с голодухи не ахнемся. Я так иду вовсе в Тролльхейм. Эвон куда.

И указал направление на юг. Панк покосился на Чумпа. Тот пожал плечами с деланным безразличием. Копошилка в ту же сторону, а Тролльхейм ещё намного дальше. Пожалуй, что и туда сходить не помешает. Это страна невеликая, согласно сказкам – прародина тролльих племен, в центре её гора, а в той – пещера самого Амбала. С тех пор как легло на Дримланд Проклятие Древних, запечатавшее исторические родины всех пяти Древних Рас, никто вроде бы не должен был побывать в тех краях. Ну, таких тонкостей Чумп не знал, а знал только, что в Тролльхейме лично он ещё не был, а из ценностей там может что-нибудь и попасться. Как услужливо подсказала память, где-то в тех краях пал Тогус, один из первых королей-волхвов, и там же где-то по сию пору ждёт нового владельца его чудо-палица. Тут ущельник вспомнил про булаву Того, судорожно вздохнул, внезапно остро глянул на торчащие уши Вово, чему-то своему ухмыльнулся.

– А когда дойдём?

– А годов через пару.

Генерал позорным образом свистанул.

– Чего ж так долго? Поверху, да на драконе, через неделю будем! Ну, коли верхами – месяца три. Правда, внутрь не проберёшься…

– На драконе не скажу, а подземным трактом только так. – Вово растопырил пятерню и принялся загибать толстенные пальцы. – Идти, оно самое. Есть хотя на ходу можно. Эту еду добывать, а это либо на поверхность, либо ещё глубже. Два уже или три? Спать тож надо. То ещё где подраться иной раз приходится, там тоже всякие, как и здесь… Вот ты, Панк, видал, как тот малый мне в рыло въехал? Ни за что, я ж ему помог! Ну, а под конец – продолбить вёрст эдак дюжины четыре.

Панк хрюкнул обиженно, а Чумп искательно поинтересовался:

– А может, уже продолблено? Дварфы какие-нибудь… а? А не то можно с чёрного хода, не бывает такого, чтоб не нашлось, у троллей из любой пещеры пара выходов!

– Нету там ни одного…

– Откуда знаешь?

– Э-э… – Вово закатил глаза – Не помню… Оно всегда зналось.

– Легенда о Тролльхейме, – пробурчал генерал. – Детская сказка. Нешто кощунников не слушал?

– Это ты в детстве сказки слушал да уставы всякие. А у меня оно, детство, тяжёлое было. С малых лет практиковался в прикладных науках. Ну, кукол да рогатки таскал у прочих.

В наивных глазах Вово промелькнула тень подозрения.

– Мой совок не ты увёл? Годов тому дюжину, я ещё эдак ревел, что лавина сошла!

– Нужна мне лопата! Я один промышляю, а твой совок впятером небось не свернёшь.

– Впятером свернёшь… вы с Панком и вдвоем бы смогли, кабы поднатужились!

Генералу до совка дел не было, он усиленно соображал, куда деваться, и параллельно страдал, пытаясь выбрать кольчугу. Все три разные, но искусно сплетённые, Коальдова самая дорогая, прочная, но и тонкая, такую носят под панцирем, а генерал панцирей не любил, как и попросту не хотел связываться с двумя слоями брони – и в один-то влезать замучаешься. Хм! Так, в Тролльхейм не пойдём – незачем, по пути ещё забудешь про Хундертауэр, а это есть неправильно. Да и вообще тоннелей Панк не любил, потому что любимые его драконы под землёй летать не умели. Да и не во всякий лаз могли протиснуться.

– А ежели в другую сторону пойдем?

– Это в какую?

– Да хоть в какую. Хорошо бы только, чтоб там братья гоблины водились, какие изрядны подлым гномам горячих взвешивать.

– Ого, тут и гномы? Хумансов видел, онтов, троллей… э-э-э… малость… Гномов шиш, но оно и понятно, они мелкие и в драку почём зря не попрут, знавал я парочку, так от махача под стол лихо прятались…

– Тут не тут, а соседственно.

– Ну так пошли! Под горячую руку и гномов прижучим, мне мечом бы наловчиться хоть малость, а то, смех и грех, ни по одному ещё попасть не сподобился, вроде лёгкий, а руку так уносит, словно бы невесть каким кайлом размахнулся. Где они, гномы-то? В дверь, что ли?

Генерал победно глянул на Чумпа. Тот зябко повел плечами. В последний раз отважный офицер так лучился самодовольством, когда хлебал мимбо с настоем сон-травы.

– Сподручней будет под землёй, – сообщил он Вово с тяжёлым сердцем. – Нельзя ли ход сыскать под Копошилку? Чтоб не долбить и идти недолго?

– И ещё чтоб светло было?

– Не надо, чтоб светло. Не хумансы, а у Коальда вон по стенам лампы преотличные. Лучше, чтоб не дуло и за пятки не грызли всякие подземные. Вишь, экий я мелковатый? Разок куснут, одна секира останется.

Вово покивал сочувственно. Не повезло парню, не то что загрызёт любое маломальское, склонное к загрызательству, но и из виду пропадет за три шага. Надо бы на него помимо того золота ещё и мешок побольше навьючить, а то потеряется внизу, заплутает, орать начнет, на помощь созываючи, а тут уж точно такое сползётся… брр…

– А гномы, стало быть, в Копошилке?

– Те не про нас, – вздохнул генерал с сожалением. – Супротив тамошнего их профсоюза армия нужна… Гм… А идея хороша, хвалю, юноша. Вот ежели арбалетчиков грамотно по крышам…

– Анарал… – Чумп злобно надул ноздри, судя по роже, хотел в сердцах съездить офицера по затылку мешком, но то ли сил не хватило, то ли пожалел ценного содержимого, то ли, что уж вовсе вряд ли, вспомнил о субординации.

– Лады, не дуйся, прапор, это когда ещё. Нет, брат Вово, в Копошилку нам пока по делам снабжения. Подобрать кое-кого, поддержкой заручиться… хотя не туда бы, кого там найдёшь приличного? Ну, снарядить отрядец кое-какой, а то уж больно позорно переть супротив их гномьего роду тремя голыми жопами.

– И очень опасно, – поддакнул Чумп торопливо.

Генерал свирепо на него воззрился. Вот ведь страхополох, всё бы кружева со штанов, а как доходит до дела, так опасно ему, видите ли! Как только с Коальдом не остерёгся… Глаза у Чумпа были ясные и очень честные. Впрочем, замок на Коальдовой сокровищнице он ломал с тем же честным видом.

– Отступного поперёд всех играешь?

– Не ждать же, пока ты расчухаешься. До тебя, анарал, всё с запозданием… Вон даже онта проворонил, хотя я как мог оттягивал удовольствие…

– Старшим надлежит быть солидными, – заступился Вово. – А какая солидность, когда язык на плечо? Опять же, поспешишь – насмешишь кое-кого, не к ночи будь помянуты…

– Ещё один офицер! Окстись, братец, какая ночь? Тока рассвело!

Вово смущенно замолк. Там, под землей, вечно со счёта сбиваешься. Генерал всё хлопал очами на кольчуги, сейчас уже видел, что любая куда как лучше его старой, но вот незадача – все легкомысленно светлые, одна даже серебрёная, а Коальдова – вовсе голубая, такие самые прочные, идут на вес золота, но гоблину такую раз надеть – потом вовек не отопрёшься от злых насмехов…

– Вот именно что с голой этой несогласный я, – пояснил Чумп для офицерского состава.

– А ежели нет?

– А на нет и суда нет. С тебя по щиту и по три нажопника на каждого.

– Да я на саму Гзурию с тремя не ходил!

– А со сколькими ходил?

– А пока вообще не ходил. Вот освободим Хундертауэр, тогда… Будешь себя хорошо вести – обещаю блестящую карьеру. Застрельщиком будешь. Левофланговым.

Поодаль сочно хряпнуло.

– Таран срубили, – опознал звук многомудрый генерал. – Ворота хоть куда, пару бревён растрощат, но всё ж таки. Эх, дюжины бы две бойцов… ну пусть охламонов навроде вас, хрен бы какая скотина взяла! Жалко оставлять, порушат же всё, ещё и сожгут напоследок!

– Сам сжечь хочешь? – догадался Чумп. – Так пошевеливайся, а то они же в лесу, брёвна поди не кончатся… Чего гляделки вылупил? Они все без кружев, надевай любую и… Кстати, Вово, ты так и не сказал – есть ход под Копошилку?

– А кто ж его знает. Тоннель старый, ещё как бы не сам Дварго его пробивал… На юг, но неглубоко, а там вроде река должна быть?

– Келебхир. – Чумп содрогнулся под мрачным взором Панка. – Извини, анарал, никак не привыкну к твоим вкусам, по-эльфийски сподручнее как-то… Серебрянка, по-нашему.

– Так старые тоннели, когда под реку ныряют, завсегда дают отнорок наверх, – Вово со знанием дела воздел перст. – Так что там только переправу найти.

– Даже лучше, – порадовался генерал. – В города въезжать надо даже ежели без помпы, то гордо и честно, а не вылезать посередь ратушной площади из канализации. Мы не тати… хм!

– Да и, как я уже говорил, опасно там. – Чумп и бровью не повел на многозначительное генеральское кошение. – Лады, по мне так чем скорее вылезем, тем лучше. Слушай, Вово, вот тебе мешок – понеси, а? Ты эвон какой дюжий. Это серебро, ежели я ещё не упух. Тоннель не петляет?

– Сильно едва ли.

– Тогда, коли двинем по-быстрому, к вечеру уже должны бы… Анарал, ты не отставай, а то заплутаешь ещё. Знавал я одного таковского, с мечом да на лошади, так тот вовсе не умел не потеряться. Добро бы в трёх дубах, даже пусть в трёх соснах, но ведь и на ровном месте…

– Попрошу! – Генерал гордо расправил плечи. – Ты свои намёки брось! В жизни единый раз заблудился, когда на драконе в дождь… взлетел выше облаков, чтоб за шкирку не капало, ну, и земли за тучами не видать, а звёздам днем, как на грех, не положено… И то вот он я, как видите, никуда не делся.

– Как сумел? – восхитился Вово.

– Ну, как, как… Всё вам скажи… Сиганул с него, проклятущего… Ты чего репу кривишь как от уксуса, ущельное отродье? Ну, не сиганул, навернулся, а поди не навернись… Чешуя скользкая, а наверху холодно, для сугреву принять положено… Летел на совесть, да на лету подфартило, грюкнулся не абы куда, а в родное Пресное море, да ещё не в само, а на драккар речных братьев, прямо на парус, а уж с него так швырнуло в самую серёдку моря, брр – год потом на воду смотреть не мог…

Не прерывая повествования, Панк прикинул-таки к груди серебрёную кольчугу, чудо как хороша, да и не до перебора… Сбросил плащ, шлем, Чумп догадливо помог стащить перевязи с мечами, не без ехидцы вопросил:

– Это ж они тебя, поди, всей командой со дна выуживали?

– Чего вдруг – со дна? Я и сам не тонул! Эдак плескался – за амфиба приняли, чуть было острогами не прижучили, да пригляделись вовремя…

– В таком-то железе?

Генерал уязвлённо фыркнул, и так всего обсмеяли, не рассказывать же, что броню в тот раз очень кстати проиграл в кости… На секунду завяз в кольчуге, но наделась легко, словно смазанная жиром, по росту чуть длинновата – до колен, на коня не сядешь, но коня за собой и не тащить, в плечах в упор, рукава длиннее локтя и тоже малость узковаты… Эх, плевать на красоту, свою бы старую! Да где найдёшь? А эта всё же из трёх самая приглядная, к тому же на груди наклёпаны несколько рядов толстых стальных блях – хоть какое-то подобие того, что нужно.

– Бывает, – важно подтвердил Вово, лихорадочно перебрал в памяти все, что случалось с ним в жизни, – негоже только уши развешивать, а про себя ничего. – Я вот тоже раз споткнулся где не надо… на хребте Гвауров было дело, не поверите – катился версты полторы, до самого ущелья, и ниже бы ухнулся, да в дубах застрял… Дубы там растят какие-то монахи, добрые дубы, вдвоем не всякий обхватишь, так и то эдак разогнался, что полрощи под корень, потом ещё монахи обижались, я им спасибо, а они на меня с посохами, оно разве правильно?

– Никто своего счастья не ценит, – согласился генерал. – Думаешь, эти, что меня из воды вылавливали, ко мне по-доброму? Как бы не так! Сразу пальцы гнуть, мол, виру за парус, за потерю курса, за насморк лоцмана, за землетрясение в Сингопале… Только и унялись, когда капитана пришиб его же мечом, а ещё четверых за борт… Ладью ещё поджечь возжелал, тут вовсе за своего признали.

Он ещё что-то гулко вещал, вспоминал, раскатисто похохатывал, на тон ниже вторил ему Вово, но Чумп их уже не слушал. Он прошлепал по подсыхающей крови к подполу, и было ему не шибко хорошо. Малость мутило, подрагивали колени, железо пригибало к земле, а на штанах кровь засохла толстой коркой, царапала ноги и трещала при ходьбе. Не велика оказалась радость – быть воином. Не зря никогда не рвался. Впрочем, получается же… Надо будет поднапрячься и набить руку. Пока не набили морду. Мало ли куда ещё заведет мудрое генеральское руководство.

Он спустился в подвал, оскальзываясь на узких ступеньках. Стало не по себе ещё пуще – доселе добровольно в такие помещения не спускался, разве что в поисках очередного клада, но клады только в заброшенных замках, ещё вероятнее – вовсе в руинах. Здесь же ценностями и не пахнет, несёт гнусным темничным духом, да ещё и под лестницей кто-то вдруг заскулил, напугал до судорог, не иначе как генерал поскупился на лишнюю плюху. Пучком волос Чумп ухитрился зацепиться за просевшую потолочную балку, вторично передернулся, словно за шкирку вкатили совок льда, чуть было не шарахнул саблей, а когда отшатнулся – наступил на лежавшего под стенкой тролля. Тут вовсе взвился как птица цапля, башкой крепко стукнулся в твёрдое, взвизгнул, а когда приземлился, прямо перед собой узрел недобитого Панком юнца, тот полз на карачках и скулил. Про саблю Чумп, конечно, забыл, механически пнул хуманса сапогом в рыльницу. Юнца подбросило и перевернуло, он полужидко ляпнулся на пол и стих. Наверху прервался оживлённый диалог, потом донёсся одобрительный генеральский голос:

– Слышь, никак не уймётся… Ты не смотри, что мелкий и морда хитрая! Такой зверюга, нам обоим фору даст!

– Да там же вроде никого…

– Да ну? Хм, и то верно… Что значит добычливый! Вот, помню, обложили мы раз замок один, перехватили трёх гонцов, что за помощью послали, а они все в один голос лепечут, что всего четверых послали! Ох, как мы по всему лесу этого четвёртого искали! Не спали и не ели вовсе, потому проскользни он – привел бы силу несметную.

– Поймали?

– Не-а. Он, как выяснилось, из замка и не выходил. Зашёл перед выходом в корчму для храбрости, ну и понеслась. Я как узнал – а узнал, когда после трех суток рысканья озверел и взял замок на копьё, – так сразу его за ребро на крюк. Простой дружинник, а крови попортил больше, чем сам хозяин того замка…

Чумп постоял, слушая как зачарованный, потом встрепенулся, злобно отплюнулся, отвёл душу, угостив смачным пинком бесчувственного тролля. Вот и погряз в собственном хобби… то бишь влип в историю. Лет через триста, глядишь, будет в чести сага о генерале Панке и его спутниках… гмм… прапорщике Чумпе и рядовом Вово (по матери). Которые отважно спасли Северные земли от порабощения гномами и прочими всякими. Если эти рассказчики наконец сдвинутся с места и соблаговолят добраться до Копошилки, сагу сию сложит известный своей грамотностью на весь город Хастред. Хорошо, если не в стихах. Его стихами только гномов в Хундертауэре морить. Правда, хумансовые девки, говорят, заслушиваются, но они ж на то и девки… Гоблину, настоящему мужику, пристало изъясняться слогом тяжеловесным и дюже нескладным, как вон генерал, привирать не возбраняется, даже поощряется, потому что если рассказывать только правду – станет тихо. Не то чтобы не о чём рассказать, но о некоторых событиях лучше не распространяться, дабы не быть неверно понятым. И у каждого гоблина жизнь составлена главным образом из таких вот казусов.

Идущий сверху свет заслонила могучая фигура Вово, но так на самом верху лестницы и забуксовала. Подземник удивлённо посопел, сделал ещё попытку шагнуть вперёд, но тело осталось на месте, нога зависла в воздухе, не дотягиваясь до следующей ступени.

– Ты чего? – удивился Чумп.

– Не знаю. – Вово испуганно шмыгнул носом. – Колдовство, может быть? Не пускает!

За спиной у него нарисовался генерал, хмыкнул снисходительно – молодёжь, учить ещё и учить – дёрнул за меч, неловко заброшенный поперёк спины и зацепившийся за косяки. Меч повернулся, вписался в проём, и Вово с облегчением ссыпался по лестнице, совершенно никакого вреда не претерпев и никому не причинив, потому что Чумп ловко отскочил, а телу тролля, на которое Вово с маху рухнул, было уже всё равно.

– У-уух, – с облегчением выдохнул Вово, подгрёб поближе выроненную булаву. – На сей раз удалось… Ну вот, вишь – факел горит? Там в полу дыра. В неё и лезь, только смотри, это самое, далеко не отходи…

– Покусают?

– Наступишь – ясное дело, что покусают. Даже не покусают, а загрызут, а точнее, съедят. А чтоб сказать ещё правильнее, так и проглотят. Сглотнут то есть, это ещё ближе. Поглубже знаешь какие водятся?

– Нет. И не жажду.

– Ну и правильно, я как первый раз повидал одного… не самого крупного да страшного, я б даже сказал маленького и… гм… симпатичного… полгода просыпался с воплем, со всей деревни народ сбегался, поначалу на помощь, а потом так и по шее стучать, когда уже надоел.

Чумпа в очередной раз передёрнуло. И лезть в негостеприимную дыру в полу ему сразу расхотелось. Может, не поздно ещё как-то договориться с теми, что бьются лбами о ворота? Эти если и покусают, то по крайней мере не сглотнут… Но по лестнице уже спешно гремел сапогами бравый генерал, мечи свои и Коальдову голубую кольчугу держал неизящно под мышкой, в руке была лампа со стены.

– Вы ещё тут, лопухи? – рявкнул он с лестницы. – А ну, ходу! То ли те умники через стену махнули, то ли в ворота долбанули вместо бревна головой своего старшего, но только орут они уже во дворе! Дверь я припёр, но всё ж таки не спите. Это тебе, голозадый, – какой же я командир, если у меня войско без брони, а такое сокровище пропадает…

Чумп с неприязнью повёл плечами, но кольчугу принял. Можно будет соврать, что спёр, только бы попасть в понимающую компанию. Да и продать… Не носить же, в самом деле. Ишь, отец-командир выискался…

Наверху загремело. Вот уже и сюда ломятся. Придется рисковать…

– Тут хоть неглубоко? – спросил Чумп тоскливо. Заглянул в дыру – было там темно. Ну то есть очень. Даже для гоблина-взломщика.

– Не шибко, – заверил Вово.

– А поточнее?

– Да куда ж точнее?

– Да пропади оно все пропадом, – буркнул Чумп и полез в дыру.

Погоня настигала беглецов быстро и верно. Огромный, как гора, могучий домиторский скакун изнемогал под тяжестью закованного в стальные латы паладина; легконогая кобылка тоже заморилась, хоть и несла всего лишь хрупкую девичью фигурку. Гзурусы же мчались с гиканьем и свистом, на ходу умело перескакивали на заводных коней, бряцали оружием, лихо и забористо ругались вдогонку. Правда, перехватывать не спешили – видели, на что способен заключённый в стальную скорлупу воин, когда в руках у него странный меч, узкий, тяжёлый, с несообразно длинной рукоятью. Двое горячих голов догнали было в самом зачине погони, когда стало ясно, что добыча не будет ждать, покорно задрав лапки, пока её ощиплют. Догнав рыцаря, налетели с обеих сторон, занесли палицы, дабы оглушить и взять живым – уж он-то всё сделал, чтоб не заслужить лёгкой смерти… Оба остались далеко позади и никогда больше не похвастаются удалью. Остальные гзурусы видели и учли всё это. Зачем зря рисковать? Вот-вот падёт конь паладина, и даже если он успеет вывернуться из-под громадной туши – а какой прыти ждать от того, на ком два пуда стали? – что сделает, пеший, против двух дюжин отважных и умелых воинов, сильнейших детей великого Гзура? Да ничего!

Знал это и сам паладин. Слышал хрипы в груди коня, видел летящие клочья кровавой пены, коленями даже сквозь сталь доспехов ощущал дрожащие мышцы испытанного боевого друга. В любой момент готов был обернуться и принять неравный бой, но здесь, посреди бескрайней степи, он даже не задержит гзурусов. Двое-трое попросту обогнут его и схватят принцессу ещё до того, как он падёт под ударами прочих. Если бы хоть какое узкое место! Что-нибудь такое, где можно встать, закрыть собой проход и сдерживать гзуров… Порубят в капусту, но далеко не сразу, принцесса сумеет унестись далеко. Правда, толку с того героизма полный ноль, до Нейтральной Зоны сотни лиг, сам он и то едва ли добрался бы в одиночку, по пути каких только личностей не повстречаешь… О, Стремгод, земли тут дикие, суровые и жестокие, даже если повстречается девице какой-нибудь местный мелкий владетель, который не побоится перехватить у гзурусов их добычу – кто знает, не лучше ли ей будет сдаться этим волосатым… Паладин был ещё далеко не стар, но уже усвоил, что благородство – это в сагах да балладах бродячих менестрелей. Его самого, несокрушимого воина, гонит за ней не дурное желание спасти слабейшего, а всего лишь верность слову. Поклялся на мече отцу принцессы защищать её, пусть сгоряча или даже спьяну, теперь уж не упомнишь, но слово не воробей, и коли уж дал – должен исполнить, пусть даже ценой жизни. Печально, но сейчас изнутри шло словно какое-то тепло: есть ли смерть лучшая, чем гибель во исполнение данного обета? Он мог бы, когда гзурусы обрушились из засады на кортеж, пробить себе дорогу и умчаться в степь, а там его меч обеспечил бы безбедное существование… Но словно что-то выше него подхватило, развернуло и бросило в самую мешанину мечей и топоров, на защиту принцессы, а теперь несло вскачь по полю, хотя рыцарская гордость всё настойчивее пробивалась из недр души, требовала развернуться и умереть красиво, коли уж жить никак не получается. Надежд не осталось. Здесь нет друзей, а своих сил не хватит.

– О могучий Барака, – простонал паладин сдавленно, – ты ж знаешь, я тебя всегда чтил поперёд прочих богов… и даже богинь… И жертву первую тебе, и клясться ежели лысиной чьей, то… хм… Не прошу жизни – дай умереть достойно!

В бездонном голубом небе словно бы промелькнула тень. Гзуры заметили вряд ли, но паладин вскинул голову – никак беспощадный бог рукопашной схватки отвечает ему! Доселе если и видел богов, то только с большого бодуна, и то боги были в основном страхолюдные, то ли из гоблинов, то ли ещё какие-то из Стремгодовой рати, а если верить жрецам, так боги обычно говорят со смертными именно посредством мельканий, сверканий и грохота.

И тут же спереди рвущий ветер донес чистый голосок принцессы:

– Сэр Кижинга! Мост!

Паладин метнул острый взгляд. И впрямь мост! Массивный, замшелый дубовый настил шириной в восемь футов. Если встать посреди – никто не проскочит! То, что надо ему для его последнего поступка. Экий шустрый Барака, право слово, подсуетился на совесть. А то лысый да худой, никто доброго слова не скажет. Ну что ж, заслужил богатую жертву, и долго ждать не придется! Речка неширока, но могучие, выносливые гзурские кони прыгать не приучены, к тому же на спинах огромные седоки – не осилят водную преграду…

Вот оно. Последний бой. Одного жаль – никто не увидит, не сложит вису.

– Через мост! – прокричал паладин, надрывая ссохшееся горло. – И дальше скачи! В любой веси купишь коня и дальше, к Зоне!

Принцессе и сотой части пути не одолеть, в той самой ближней веси куры заклюют, но что ему до того? Он выполнит свой долг до конца… А принцесса сжалась, как от пощёчины. Паладин был родом из старинного оркского рода, по-своему, по варварски благородного, а посему был всегда аристократически саркастичен и язвителен, выражался обычно хитроумно, высмеивая принятую при дворе выспренную речь. Если заговорил зло и резко, как дворцовая кухарка, какие уж тут шутки! Верно говорил придворный астролог – если уж звезды неудачно выстроились, весь день насмарку. С утра на постоялом дворе не смогла отыскать любимую брошку, хотя всех подозрительных этот самый заботливый сэр Кижинга намедни разогнал буквально пинками и оплеухами. Потом споткнулась на лестнице, чуть было не растянулась на глазах у всей челяди, хорошо, тот же самый бдительный паладин вовремя сгрёб под руку, сдавил как тисками, синяки на неделю, но не дал упасть, потеряв лицо. Потом гзурусы, напав из засады, посекли всю малую свиту, и опять же несдобровать бы ей – со всех сторон сразу попёрли оскаленные небритые рожи, – кабы вновь не оказался рядом незаменимый Кижинга. А теперь и он бросает её, остаётся на верную смерть, да и ей без его длинного меча и острого языка в этом чужом краю каково придется? Но приказ сэра Кижинги впору было расценить как последнюю волю. Принцесса пригнулась в седле, уткнулась лицом в роскошную гриву с вплетёнными лентами, и кобылка из последних сил стрелой рванулась вперёд. Под копытами страшно заскрипели брёвна моста, потом он остался позади, а увесистый, такой надёжный, внушающий уверенность стук копыт рыцарского коня стих, как под ножом…

Она скакала, не разбирая дороги, – лошадь сама несла по утоптанному тракту. Горячие слёзы катились по лицу и уходили в лошадиную гриву. Далеко за спиной непристойно вопили гзуры, половины их слов королевская дочь не поняла, а от второй половины покраснела как охра, даром что не время и не место, еле слышно чавкнуло, словно по свиной туше, заржал в ужасе конь, раскатисто расхохотался сэр Кижинга…

А потом вдруг кобылка дико взвизгнула и взметнулась на дыбы. Принцесса вцепилась в гриву как клещ, пальцы онемели, не разжались, только потому не соскользнула с седла. Дорогу перегораживали трое всадников. Гзуры? Нет, хвала богам, на гзуров походили не более, чем достохвальный сэр Кижинга на монаха-дуббийца, но… но… однако же!

Центральный восседал на битюге, какой, поди, весь родной Салланд увезёт, коли впрячь подобающе. На такого и не влезешь без лестницы. Седок был футов за шесть ростом, разве что чуть выше Кижинги, но шире вдвое, не менее. Не шибко ловко сидел на нем троллий кованый панцирь в сотню фунтов весом: в плечах впору, но по росту рассчитан на истинного великана. Руки что брёвна в том мосту, по локоть прикрыты рукавами крупноячеистой брони из стальных колец. На голове круглый шлем с высоким медным гребнем. У седла длиннющее копье и меч в рост принцессы, в руках громадный осадный щит и литая шипованная булава. Увалень, но могуч неслыханно!

По правую руку от богатыря на снежно-белом крепком жеребце восседал воин малость поуже в кости, но видно сразу – сильный, умелый и важный. Твёрдые мышцы давят изнутри чудесную серебристую кольчугу, того и гляди, прорвётся, как ситцевая. Опять закрытый шлем, и оружия на малую дружину – один меч, другой, топор, на широком поясе короткий гладий и – о чудо! – дворянская золотая цепь. Почему же на поясе? А впрочем, не родной Салланд, не воспеваемые бардами метрополии, мало ли какая тут мода… Главное, у гзуров цепочек таких не бывает вовсе, зато все они поголовно небриты, якобы щетина – признак мужества, а у этого из-под забрала торчит массивный подбородок, голый, как обух боевого топора.

Наконец, был еще и третий, крайний слева. Конь под ним не столь могучий, сколь злой, быстрый, сразу бешено пустил пену и попер на кобылку, всадник его насилу удержал. Сам он тоже был помельче спутников, наряжен в великоватую кольчугу, рассыпающую на солнце тысячи искр, и островерхий шлем с личиной – в прорезях так и бегают хитрые глаза. На себе оружия не держит вовсе, зато на седле преизрядная секира, пластинчатый лук с колчаном… Забрала у всех были опущены, смотрели всадники прицельно: средний с любопытством, правый с неодобрением, аж головой замотал, словно отгонял мух, а левый – изучаючи камни в браслетах и перстнях. Хорошо, ларец с основными, самыми дорогими украшениями как был в карете, так в ней, кажется, и остался, а то этот вот, глядишь, и не сдержался бы, полоснул бы саблей, и надевай потом диадему на что хочешь…

Кто же такие? Окажут ли помощь? Этот, в середке, один выглядит способным перебить всех окрестных гзуров, но захотят ли связываться? А изъявят согласие – какую-то ещё цену запросят?

– Кто такова, девица? – осведомился тот, что справа. – Для чего несёшься, как трусливый гном от гоблинского обоза, и по какой нужде за тобой беспорядки деются?

– А я знаю, – сообщил левый и гадко хихикнул, но что именно знает – не сказал.

– Беспорядки? – Принцесса в изумлении оглянулась. – За мной гонятся гзурусы!

И куда только делись уроки королевской интриги? Вот сейчас развернутся и быстро дадут дёру, пока те гзурусы до них не добрались! Но всадники зашевелились словно бы даже обрадованно, переглянулись, только мелковатый застонал, словно живот схватило, поспешно предложил: